Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

ЛЕКЦИЯ №9

Читайте также:
  1. Амплитудная селекция
  2. Беседа как метод обучения детей дошкольного возраста диалогической речи (лекция).
  3. Вводная лекция
  4. Вводная лекция
  5. Вопрос 1.Лекция.
  6. Воскресная лекция Шрилы Радханатхи Свами в Киеве о Бхакти Тиртхе Свами
  7. Временная селекция
  8. Вступительная лекция.
  9. Вступительная лекция.
  10. ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

И нтеллигент в русской культуре трактуется как высокодухоиный. Это подразумевает бестелесность и «безбытность» как неотъемле­мые черты существования. Социолог скажет, что ощущение безбытности связано с неукорененностью, двусмысленностью социальной позиции. Немецкий социолог К.Маннгсйм характеризовал данную группу как «парящую интеллигенцию». Он полагал, что она не вхо­дит ни в какую социальную группу, а потому «парит» над всеми.

На деле интеллектуал-интеллигент создаст собственное социаль­ное пространство, в котором производит самого себя как человека вполне земного и телесного. Люди, принадлежащие к этой социальной группе, способны создать своеобразные и неповторимые стили жизни. В свою очередь, эти стили жизни могут стать образцами для людей из других социальных групп.

Противоречивая позиция интеллектуала сказывается во внешно­сти и манере. Чем маркируется интеллектуал, выстраивая свое «я»? Он отвергает официальность, любит свободную одежду, не испыты­вает любви к разного рода форме. Он старается выделить себя — в разные времена по-разному — то усами, то бородой, то свободным воротничком п пледом, то принципиальным отсутствием галстука. Он то носит шляпу, то отвергает ее. Способы маркирования много­образны и заслуживают пристального исследовательского внима­ния. Они неотъемлемы от истории данною типа людей.

В любом случае имеет место оппозиция, противопоставление собственного стиля жизни стилям других (дворян, буржуа, чиновни­ков, «мещан»). Именно так вырабатывается специфический экс­прессивный порядок. Весьма часто имеет место род ритуального пе­реворачивания. Например, если «мещане» днем работают, а ночью спят, то в среде «богемы» все происходит наоборот: ночью работа­ют или предаются интеллектуальному бдению. Если первые носят жесткие крахмальные воротнички и стриженые волосы, то вторые — длинные волосы и свободные воротнички. Интеллектуал (интел-лигент) может отличаться богемностыо, а может быть своего рода джентльменом по воспитанию.

Целью маркирования служит установление границ, которые за­щищают от посторонних, от проникновения чужих. Часто интелле­ктуалы (интеллигенция) пользуются языком, не попятным непосвя­щенным. Этот язык может быть эзотеричпым.

Социальные деления осуществляются не только через язык. Соз­даются собственные пространства, границы которых охраняются. Посторонний не мог войти на «Башню» Вячеслава Иванова, присут­ствовать на встречах английского Братства прерафаэлитов. Если они туда попадали, то ощущали резкую границу. Посторонним нужно знать, что такая граница существует, через последовательность ритуалов доступа, уважения, избегания.

В советском обществе интеллигенция также существовала в особом пространстве, которое имело свои физические параметры: дома творчества писателей, композиторов, художников, специальные дач­ные поселки (Переделкино и Малеевка, Руза и Николина гора под Москвой). На примере советской интеллигенции хорошо видно, в какой степени именно политическая власть делала из этой группы субъекта. Различия и иерархии в среде самой интеллигенции, пози­ции подгрупп складывались вокруг отношений к власти политиче­ской (неважно, какие бы они ни были — апологетические или оппо­зиционные). Практически все группы интеллигенции пребывали в общем физическом пространстве (того же Переделкина, Малеевки и т.д.). Любопытно, что даже так называемые представители анде­граунда (неофициальной «катакомбной» культуры) держались в не­посредственной близости от привилегированных пространств. «Ка­такомбы» были рядом с ними. Непривилегированные члены группы (безвестные писатели, художники) были рассеяны по всем социаль­ным пространствам.

Сказанное касается не только советской интеллигенции. Сегодня интеллектуальная элита в качестве органического элемента входит в круг привилегированных во всем мире. Она принята на равных в кругу политиков, предпринимателей, банкиров, аристократов крови. Что касается жизненных стилей, то здесь имеют место два хода, в зависимости от истории тех или иных групп интеллигенции. Что это за ходы?

Первый — утверждение себя как группы, существующей в авто­номном поле. Здесь может культивироваться принцип свободной иг­ры, свободного творчества жизненных форм, аристократизм науки, культивирование принципа искусства для искусства. Выстраивается сакральное пространство Культуры с большой буквы, которое про-«/ тивостоит обыденному, косному, повседневному, мещанскому, кре­стьянскому. Складывается стиль жизни в башне из слоновой кости.

Второй — своего рода превращение стигмата (клейма отвержен­ности) в добродетель: сделаться «ничем», чтобы стать «всем», обре­тая правило выносить суждения обо «всех». В этой группе имеет ме­сто процесс, на первый взгляд противоположный первому. Происхо­дит маркирование через «близость к народу». Выражается это не только в том, что она говорит за народ и отличается повышенным народолюбием. Реальная «близость к народу» (разночинцы, вышедшие из непривилегированных слоев общества) начинает претворяться в жизненный стиль, который специально культивируется. Особенно­сти повседневной жизни тех слоев, из которых выходит разночинная интеллигенция, символически нагружаются, превращаясь в средство маркирования. Это были те черты, которые НС позволяли этим лю­дям прямо войти и круг так называемой дворянской интеллигенции. В их число входили «дурные манеры» (отсутствие светских манер), простая пища (ржавая селедка и полутухлая ветчина из мелочной ла­вочки, пресловутая редька с квасом), дешевая одежда, курение деше­вых папирос. Разночинная интеллигенция принадлежала к классу об­разованному, однако не обладала властью, которая давалась богатст­вом или официальным положением (т.е. культурным п социальным капиталом). Знаки унижения она превращала в символический капи­тал. «Вульгарное» становилось социально значимым, приемлемым, значительным, ценимым и желанным.

Следует подчеркнуть особую значимость символизации повсе­дневности как условия преображения новым человеком и своего со­циального пространства, и себя самого, и общества в целом. В рус­ской культуре одним из поразительных примеров такого рода слу­жит роман Н.Г.Чернышевского «Что делать?». Этот роман способ­ствовал рождению новых жизненных стилей не одного поколения русской молодежи через переосмысление старых культурных сте­реотипов и их перестройку. Через подражание героям романа люди меняли классификации мира, культивировали новые жизненные практики. Возникали новые знаковые формы в отношениях между полами, менялись реализации систем родства, иснытывалпсь новые формы общения (ритуалы адресации, маркирования и пр.). По-ново­му конструировалась собственная внешность.

В России уже после революции, в 20-е годы группа авангардист­ской интеллигенции также культивировала новые стили жизни, как бы предлагая модель и для собственного (группового) потребления, и для «других».

 

5. «СВЕЖИЙ» ИНТЕЛЛИГЕНТ

В записках В.В.Шульгина, известного политика и литератора первой послереволюционной эмиграции, есть меткое наблюде­ние над обликом русского интеллигента: «... в России была другая тонкостьпс чертами лица. Топкие черты лица указывают на старую культуруэто заслуги предков. Этого в России было мало. В России начинал образовываться порядочный слой тонко­сти приобретенной. Это интеллигентные лица,топкие своим выражением. Это люди одного, двух, трех поколении усиленной культуры. Черты лица у таких не могли сложиться в тонкость, это требует веков, по сложилась топкость взгляда, улыбки. Эти русские лица легко выделяются и в эмиграции. Они именно и служат признаком русского лица. Русская эмиграция не принес­ла никакого определенного типа. Черты наших лиц подойдут под всякое «неправильное» лицо всякой нации. Но выражение этого русского лица, «сложность» его, взгляд, который способен если не «все простить», то «все понять», резко выделяют русских из среды заграничных лиц, которые, поражая иногда благородством своих «вековых очертаний», все же, кроме себя самих, ничего по­пять не могут. Русское интеллигентное лицо есть синтез быстро усвоенной культуры, и притом культуры многих народов. Оттого оно такое шттЯГ сложное и часто так мучительно противоречивое...»

Интеллигент, с одной стороны, разночинец. Раз­ночинец действительно был «новым человеком»: «без личного дво­рянства, и не приписанный ни к гильдии, ни к цеху» (В. Даль). Раз­ночинцы были детьми купцов, священников, чиновников и низших офицеров. Но интеллигентом-интеллектуалом мог стать и дворянин. Особый случай — так называемый «свежий» интеллигент, интелли­гент из низов. Когда говорят «интеллигент в первом поколении», имеют в виду именно таких людей.

Итак, человек, разорвавший путы традиционных социальных связей (или вырванный с корнем), чувствует себя свободным в том смысле, что ничто его вроде бы не связывает. Эта черта не является специфич­ной для интеллектуала-интеллигента. Об этом процессе говорилось выше (см. тему 6). Но свежий интеллигент то, что его связывало, объявляет предрассудком, приписывая себе качества рассудочности.

В.Зомбарт полагал, что рассудочность — ведущая черта пролетар­ской психологии. По Зомбарту, обстоятельства жизни пролетария требуют от него сообразительности, умения составить суждение. Ча­стая смена мест пребывания как бы побуждает к сравнению и оценке. Однако новый городской житель уже пользуется всеми преимущест­вами городской анонимности и унификации. Он учится «работать» с нормой, отделенной от отдельного случая.

Коммивояжер — представитель такого типа мироотношения. Его работа вообще не требует от него особых умственных усилий, но тре­бует рода рационального мышления. Здесь нет места наивному твор­честву крестьянина или ремесленника.

Встает, естественно, вопрос: а кто, собственно, рассудочен, если иметь в виду, что пролетариат — продукт номинации? Вероятно, не «пролетарий» и не «человек массы». Вероятно, это те, кто попадал в орбиту разума, Просвещения как важного измерения обществ Мо­дерна. Свежие интеллектуалы были и есть на Западе, так же как в России есть свежие интеллигенты.

Их жажда знания может поражать. Они стремятся к образова­нию, но под образованием достаточно часто понимается накопле­ние сведений, которые выучиваются но книгам, т.е. уже прошли че­рез фильтр рассудочного мышления. Их неудержимо влечет выра­ботка рассудочных систем. Они легко оказываются в плену нового для них языка, и кажется, что не мир и не люди интересуют их, а теория о происхождении мира и людей; не цветы, а ботаника, не звери, а зоология, не человеческая душа, а психология. Рождается сознательное, критически обоснованное неудовольствие. Образо­вание и критика останавливаются на полпути. Они утрачивают свою живость, легко превращаясь в догмы, облекаясь в избитые фразы. Сбросив предрассудки, считающий себя свободным чело­век опутывается сетью окаменевших теорий. И неважно, как будет называться рассудочная ловушка — антисемитизмом, монархиз­мом, социализмом, интернационализмом или социальной револю­цией. Нельзя не признать, что догматизм — типичнейшая черта свежего интеллигента — заложника слов. Такими были русские кружковые марксисты начала XXв.

Допустим, личная жизнь человека нелепа, а в работе удовлетво­рения нет. Нет его и в семье. Но человек недоволен своим положе­нием. Если способности позволяют, он легко становится рассудоч­ным существом, умеющим критиковать и теоретизировать. Он пола­гает, что причина его бедствий заключается во внешнем устройстве жизни. Он соединяется с такими же песчинками, как он сам. Он чи­тает газеты, слушает ораторов, обсуждает резолюции. Поверхност­ность образования заставляет его верить ходячим фразам. Естест­венно, точка зрения его будет радикальна в том смысле, что тради­ции и авторитету он не доверяет. Он будет доктринером. На арене же доктринерства подвизаются все фантазеры, желающие разом осча­стливить народ, все демагоги, коим подчиняется масса.

Стремление к союзам — естественная черта общественного че­ловека. «Свежие» интеллигенты легко попадают в ловушку догма­тической теории, становятся жертвами амбиций политиков. Так про­исходит потому, что политическая игра нова для них.

Они — люди без капитала. Они только входят в новое для себя поле. Таково происхождение многих партийных интеллектуалов. В глазах партийного аппарата они — пушечное мясо в борьбе со ста­рыми кадрами. У них нет ничего, партийный аппарат дает им псе. Они беспрекословно подчинены как аппарату, так и догме. То же можно сказать о литераторах, которые все время напоминают о сво­ей близости к народу. Например, авторы произведений социалисти­ческого реализма зачастую были именно «свежими» интеллигента­ми. Их реальные истории жизни напоминали биографии их героев.

Роль таких интеллектуалов велика в периоды радикальных соци­альных перемен. История России о том хорошо свидетельствует.

Сегодня в России и на Западе много пишут о кризисе интеллиген­ции (интеллектуалов). Это имеет свои основания, ибо привычные практики, то, что определяет их габитус, на глазах утрачивают смысл.

ЛЕКЦИЯ №9




Дата добавления: 2015-01-07; просмотров: 28 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав