Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Что православие может предложить современному человеку.

Читайте также:
  1. U26. Я буду зачитывать Вам высказывания, а Вы для каждого высказывания назовите магазины, которым оно подходит. Вы можете назвать любое количество магазинов?
  2. X не может повторно учитываться при назначении наказания
  3. Автономная может происходить 1) как продуктивная инфекция, при которой образуется потомство 2) как абортивная инфекция – вирусного потомства потом не образуется.
  4. Б. 1) эколог. Ниша вида-это сов-ть всех фак-в и рес-в среды в пред-х кот-й может сущ-ть вид в природе(все виды кроме чел-а)
  5. Бесспорно, что в XXI веке социальная работа становится более динамичной, активно развивается, и ни одно определение не может быть принято как истина в последней инстанции.
  6. Благо может поступать потребление людей бесплатно (например, прослушивание песен по радио) или за плату (благо принимает форму товара).
  7. В каких случаях суд может освободить бывшего супруга от уплаты алиментов в отношении другого супруга?
  8. В этой логике А может выражать противоположное себе значение, т.е. быть Б, и при этом А и Б будут одновременно истинными значениями.
  9. Важное отличие pip’а от файла заключается в том, что прочитанная информация немедленно удаляется из него и не может быть прочитана повторно.
  10. Вам предлагаются задания различного уровня, выполняя которые можете проявить свои творческие способности и умения.
  Методы расчета восстановительной стоимости  
     
       
Метод сравнительной единицы   Метод разбивки по компонентам   Метод единичных расценок (сметной стоимости строительства)
         
               
  по видам работ   по частям здания Ресурс-ный Базисно-индексный
  - субподряд    
  - разбивка по профилю работ    
  - выделение затрат    
                               

Существует 4 основных метода определения восстановительной стоимости ОН:

1) метод сравнительной единицы;

2) метод разбивки по компонентам;

3) сметный метод (метод единичных расценок);

4) индексный метод.

 

  1. Метод сравнительной единицы ( метод удельной стоимости, метод восстановительной стоимости по аналогам):

Схема применения:

1) выбор сравнительной единицы:

это может быть 1м2, 1м3 или другая единица аналогичного объекта недвижимости (например, 1 место стоянки в гараже, одно посадочное место в кафе);

2) определение затрат на воспроизводство сравнительной единицы;

3) корректировка этих затрат с учетом следующих различий:

- права собственности;

- особенности планировки;

- месторасположение;

- изменение стоимости СМР (на базовую дату и дату оценки);

- идр.

4) определение полной стоимости ОН по формуле:

Vв = Зс.е. ∙ N (2.2)

где Зс.е - скорректированные затраты на воспроизводство сравнительной единицы;

N - количество единиц сравнения.

 

2. Метод разбивки по компонентам (поэлементныйметод)

 

Стоимость зданий и сооружений в этом случае рассчитывается как сумма стоимостей основных элементов здания:

 

Данный метод формализуется двумя способами:

 

1) суммированием по видам работ:

 

 

, (2.3)

 

 

где Сср - укрупненный показатель стоимости на вид работ; определяется по сборникам

УПБС ВР или УСН ВР;

m - количество видов работ;

КИ – косвенные издержки, не учитываемые нормативами прочих затрат;

k н – коэффициент, учитывающий несоответствие между оцениваемым объектом и

выбранным типичным сооружением;

N - количество единиц сравнения.

 

2) суммированием по частям здания;

, (2.4)

 

3. Базисно-индексный метод:

 

 

(2.5)

 

где И – индекс цен к базисному уровню на весь комплекс работ по зданию;

Ссмет – сметная стоимость объекта в базисном уровне цен.

 

Полная сметная стоимость объекта определяется по формуле:

 

 

(2.6)

 

где М - материальные затраты;

З – заработная плата строительных рабочих;

А – амортизация строительных машин и оборудования;

НР – накладные расходы;

П – прибыль застройщика.

 

 

Что православие может предложить современному человеку.

 

Ну, во-первых, тема, которая была обозначена, кажется, требует корректировки определенной, и лучше бы сказать воообще: а зачем нужно православие современному человеку?

Живется и так хорошо, ну, тем, кто хорошо живет, конечно, ну а кто плохо живет – тем что-то другое нужно, но что нужно, каждый из нас прекрасно знает, что нам не хватает: кому жениха, кому невесты, кому квартиры, кому машины, кому дачи. Мы все прекрасно это знаем, что нам не хватает, и поэтому такой вот вопрос – зачем нужно православие – даже немножко, ну, наивен. Действительно, зачем оно и нужно? Тем более когда все хорошо и когда погода хорошая, а когда погода плохая – опять-таки желания есть кое-какие. И вообще-то, я вам скажу, мы постепенно так переходим на рельсы более просвещенного запада, где уже давно основным принципом стало не что иное как постоянно звучащий вопрос о том, а что это мне даст, а какая выгода от этого. Если никакой выгоды нет, то, следовательно, оно и не нужно. Действительно, а что православие дает, и зачем оно вообще нужно человеку? Это тот вопрос, который можно поставить в столь утилитарной форме, но который на самом деле по-видимому, затрагивает что-то глубокое, более глубокое что каждый человек ощущает интуитивно, а если несколько поразмыслит, то, наверное, даже и интелектуально. Вообще, что дает мировоззрение человеку? Знаете, оказывается, как важно тому, кто отправился в путешествие – неважно, по своей воле или не по своей воле, послали его или сам пошел, но как важно знать цель: первое, знать направление, куда идти, и знать те необходимые средства, для того чтобы достичь этой цели. Если мы обратимся к человеческой жизни, то, наверное, не так много нужно ума, да даже почти и совсем не нужно, чтобы понять, что жизнь каждого человека подобна, пожалуй, кораблю, который, как только спустили его на воду, так он и начал тонуть, и когда он потонет – это неизвестно, никто не знает. Как только человек зародился – все, он начал тонуть. Мы действительно подобны кораблю, и когда утонет этот корабль, я не знаю, но я точно знаю, что он утонет. Кстати, это один из парадоксальных психологических феноменов, когда человек знает, что он умрет, но, конечно же, в это не верит. Это другие умирают, но не я же. Так же и корабль мой. Да я точно знаю, что он потонет, но только я не верю. Такова наша жизнь. Так вот, если мы косаемся мировоззренческой постановки этого вопроса, то, наверное же, должны понять, что главная, первая и основная цель заключается в том, чтобы увидеть, зачем я живу, для чего я живу и что мне для этого нужно. Вот при такой постановке вопроса, наверное, придется думать: а какое мировоззрение верное, какое действительно отвечает самой цели человеческого существования и какими средствами можно достичь эту цель. Вы видите, какая открывается перспектива в рассмотрении этого вопроса. Я даже ее боюсь этой перспективы. Почему? Ну подумайте, попробуйте сейчас начать сравнивать все мировоззрения. Какое из них действительно отвечает человеку, а какое, напротив, закрывает? Ну, вещь эта более или менее, так сказать, для многих понятная, ну не для всех, конечно, как всегда. Что является действительно целью человеческой жизни? Мне бы очень не хотелось сейчас философствовать, хотелось бы обратиться к совершенно другой реальности. Вы знаете, мы часто оперируем философскими понятиями, а вот попробовать, взять и попробовать взглянуть: что я хочу действительно, что на самом деле я хочу, что мне нужно? Я жду, а чего я жду? Скажите мне: жду, жду – чего? Все ждут. Ну, сегодня, да, так ну сегодня все прошло. Ну завтра – а что завтра, и так без конца, завтра, завтра, не сегодня. Интуитивное чувство, присущее человеку и которое присутствует в человеке как реальность, как факт – все время он чего-то ожидает, что-то ждет, на что-то надеется, что интересно. Тот, кто может сказать, что он испытал полноту счастья – он ничего ни ждет. Он кричит: "Мгновенье, остановись!", больше ничего нет в жизни. Мгновение, остановись, а если он что-то ждет, значит, чего-то не хватает – чего? Чего – вот это интересно. Мы можем, конечно, оперировать разными словами и понятиями, ну попробуем, ну можем сказать: счастье, например, ну а что такое счастье – не знаю, я боюсь здесь даже запутаться, если пытаться ответить на этот вопрос. Но, наверное, тот факт, что, по-видимому, мы чувствуем, что есть или, по крайней мере, может быть то состояние человека, когда он скажет мне: больше ничего не нужно и никогда не будет нужно, и во веки веков не нужно, но, наверное, он это состояние может обозначить как, ну если хотите, цель жизни. Можно обозначить, но если он точно знает, что это состояние никогда не может длиться долго или оно обязательно угаснет, обязательно с ним придется расстаться, то он тогда невольно ищет чего-то того, что может всегда присутствовать у него в душе. И ну можно, конечно, выразиться вот тем понятием, которое мы употребляем часто: счастье. Я бы более все-таки склонялся к тому, чтобы употребить другое слово, слово, которое очень, очень присуще христианскому сознанию, христианской лексике. Которое говорит о радости. Сам Христос, когда воскрес, сказал: радуйтесь, и вообще слово "радость" и является ключевым, ключевым именно в том, к чему стремится человек. Это действительно так, и мы обо всем забываем, когда мы радуемся. Вот перед лицом этой цели, наверное же, мы можем и должны как существа, все-таки обладающие разумом, должны, наверное, подумать о том, что же может дать нам такую радость и каким путем мы можем придти к этой радости. Вот, собственно, в этом весь вопрос. Ну, знаете, все мировоззрения, которые существовали и существуют на земле и будут существовать, если такие возникнут, – все они к этому и сводятся: человек, вот где твоя цель, вот где, наконец-то, достигнешь этого блага, этой радости, вот где твое счастье, где оно? В чем, если мы обратимся к чисто материальной стороне жизни, то здесь, повторяю свою фразу, немного нужно ума, чтоб понять. Все это, даже в самом лучшем варианте, который никогда не бывает в жизни, скоро кончается. Как ни удивительно, вы спросите десятилетнего, двадцатилетнего, тридцати-, сорока-, пятидесяти-, столетнего – как у вас прошли эти предыдущие годы? Все ответят свершенно однозначно, да ой, в один миг. Все проскочило, и даже думаю, если бы мы спросили спросили у Мисаила, который прожил, сколько там, 963 года, кажется, он бы, наверное, тоже самое сказал: как быстро все прошло! Как один миг. Как один сон. Как какие-то грезы. Так вот, первое, о чем мне хочется сказать – что православие обращает особое внимание свое и пытается показать человеку, и показывает ему, что есть подлинное благо человека, подлинная радость человека, которая не может быть отнята от человека и которая не зависит ни от каких внещних условий, в которых бы не находился человек. Так оно утверждает, что эта радость, это состояние радости, которое может получить человек как вечное, бесконечное – находится внутри человека. Внутри человека то, что мы называем: в духе человека, и что это состояние как ларчик волшебный может открываться определенным ключиком. Этот золотой ключик есть. Есть этот ключик, но нужно только найти этот ключик и правильно открыть то, что называется этим ларчиком. Мы все стремимся внутренне, интуитивно, подсознательно или, напротив, внешне, мировоззренчески, философски, религиозно, все мы стремимся к тому, что на философском языке именуется благом, на обыденном, расхожем языке – счастьем, на христианском языке именуется радостью. Я не знаю, есть ли другие смыслы жизни. Конечно, философы скажут: истинно, верно. Это тоже верно, нисколько не отрицаю, но при этом все утверждают, что как раз потому истина велика, что она приносит человеку величайшее благо, и тут взаимозаменимые вещи. Раз истина как интелектуальное постижение оказывается, соотносится с благом как непосредственно переживанием человеком в своей душе, в своем сердце. Так вот, если говорить о том, что же дает человеку православие, что оно ему дает и каким образом дает и почему дает. Первое, оно дает человеку ясное понимание смысла его человеческой жизни. Вы обратите внимание: очень интересная вещь, люди живут. мы живем не думая, совершенно не думая о смысле своей жизни. Живем, потому что живется и работаем, и делаем, и прочее, не думая о смысле жизни. Попробуйте так приступить к какой-либо работе. Что получится? Не думая о смысле, не думая о средствах, не думая о цели – это же невозможно. Представьте себе: подходите к человеку, он копает. Спрашиваешь: "Что ты делаешь?" – "Копаю." – "Зачем?" – "Не знаю." – "Как не знаю? Говоришь – копаю, копаю – а зачем?" "У, – скажет, – ясно, ну ясно, понятно, да ясное дело", и дальше уже разговор не нужен. Но представьте себе, это поразительная вещь, конечно, никакая статистика не может нам назвать, но факт остается фактом, что мы живем и не думаем, а ведь жизнь – это такой, если хотите, труд, непрерывный труд, а сколько в нашей жизни еще, плюс еще того, что мы называем трудом. Так вот, христианство, во первых, дает свершенно ясное представление о смысле нашего труда, называемого жизнью. Христианство отвечает на вопрос, что тот кораблик, которым я являюсь и который, бесспорно, потонет, посколько я это знаю, хотя в это не верю – это событие имеет огромнейший смысл моей жизни. Смерть не бессмыслица. Окончание человеческой жизни – это не какой-то это нонсенс, это, оказывается, определенный этап, имеющий колосальное значение в человеческом существовании. Христианство утверждает, что Бог есть любовь. А кто такой Бог? Это существо, которое там, на какой-то планете? Нет. Ну, где-то находится? Нет. А это человек является Богом, а Бог в человеке осознает себя? Нет. Кто же он тогда? Я спрашиваю семинариста: "Ну как же, Бог вездесущ?" Он говорит: "Да." – "Но вот в этих вот часах Он существует или нет?" Он на меня смотрит. Я говорю: "Ну что, чем я тебя обидел, ну мне просто интересно узнать – а Бог в часах вот есть или нет? Ты говоришь – вездесущ." Чувствует подвох. Они же привыкли к подвохам. Говорят, спрашиваю что-то такое там. Сейчас будет. Перепутали немножко. Не Бог находится в часах, а часы находятся в том, что мы именуем Богом, и Бог есть дух, он не пространствен, он вневременной, он вездесущ, все в нем находится. Не закон тяготения находится в часах, а часы находятся в поле действия закона тяготения. Чуть-чуть перепутали, правда. С ног на голову поставили, и так все хорошо. Оказывается глубокой ошибкой. Оказывается, Бог – это не объект, как это представляют это себе язычники. Грубое языческое сознание, оно мыслит Бога где-то находящимся. Где-то, где не важно. На Олимпе, на Марсе, это не имеет значения. Нет, Бог не объект, Бог не субъект, это не Я, как это мыслят пантеистически, например, индуистские системы, религиозные системы мысли – нет. Это не я Бог. Я и Бог – это разные существования. Кто же есть Бог, и где Он? Выражаясь языком философским, я бы сказал так: Бог есть объект-субъект. Бог оказывается везде. Да, и в человеке есть Бог, ибо Христос сказал: "Царство Божие внутрь (внутри) вас есть". Да, Бог и во мне есть, и в каждом есть, и во всем есть, и всюду Он, ибо все в нем пребывает, в Боге. В этом смысле Он в каждом из нас, мы и все существующее в мире пребывает в Нем. Он не объект, на который можно взять и помолиться как на икону. Он не субъект, ибо я не есть Бог, Он все. И превыше всего. Источник всякого бытия и свыше всякого бытия. Так вот, христианство утверждает, что и тут, опять таки, много не надо особенно размышлять, чтобы понять эту реальность, то есть выразить словами мы не можем. Поскольку с такой реальностью в своей жизни не соприкасаемся. Этого понять не можем, но тем не менее Бог, поскольку Он есть, не может не открыть Себя человеку. И Он открывает себя в той мере и в той степени, в какой это доступно нашему восприятию, и не только доступно, а будет способствовать пользе человека. И тогда мы читаем то, чего никогда в истории и нигде не читали. К сожалению, мы привыкли, что на самом деле нам говорится о Боге то, чего о Боге никто никогда не знал, причем не только не знал, но гораздо даже больше чем просто не знал. Христианство утверждает, что Бог, Бог вот этот вездесущий, который всюду и во всем, все в Боге пребывает и Бог во всем, – так этот Бог, самое существо этого Бога является не что иное, как пишет апостол Иоанн Богослов: Бог есть Любовь. И пребывающее в любви в Боге пребывает. Совершенно потрясающая вещь. Вот очень жалко, что мы подчас привыкаем к словам. Попробуйте сказать это представителю другого мироззрения, и вы увидите, что здесь возникают немалые трудности, особенно тогда, когда мы скажем, что это за любовь. Речь идет не о любви, которая в каждом кинофильме. Правда, не об этом же речь. Это кажется не то, явно не то, не о любви каких-то там романов, опять не то. Апостол Павел объясняет, о чем идет речь, о какой любви идет речь. И объясняет, то есть указывает на то, и как она приобретается. Он говорит слова очень точные и вскрывающие свое существо в понимании того Бога, о котором мы говорим. Мы проповедуем Христа распятого: Иудеям соблазн, эллинам (философам) безумие. Понимаете, в одном месте он говорит, что Бог Христос есть Божия Сила и Божия Премудрость. Как дух он не

выразим ни в каких словах, и мы ничего о нем сказать не можем. Так Христос есть его образ, то есть что значит образ: его выражение, доступное нашему человеческому восприятию. Он есть Божия Сила и Божия Премудрость. Он говорит: «Кто видел меня, тот видел и Отца. Я и Отец одно есть» – и Кто же это есть? И опять мы видим, кто Он есть. Возлюбленный ученик Христа говорит: Бог есть любовь. Какая любовь? Главнейшим, центральным, священнейшим и высочайшим символом Христианства является Крест. Интересно, кто пострадает, добровольно пойдет на жуткие страдания ради любви, ради любви к человеку, ради любви – причем к кому? Я думаю, что еще кто-то пойдет ради любви своих вот детей, допустим, родных, кого он любит, это мы еще найдем, это мы видим: Аида, пожалуйста, Ромео и Джульетта, Руслан и Людмила, здесь ясно за кого страдания. Если ты сын Божий – сойди с креста, и мы уверуем в тебя. Тот, слева, кричит: «Если ты сын Божий – спаси нас, себя и нас» – насмешки, издевательства. Он выше этого. Он страдает не потому за них, не потому совсем, что к нему хорошо относятся, совсем не потому. Потому что кто хорошо относится – там все понятно. Он страдает совсем по другой причине. Это любовь жертвенная. Любовь, которая вся исполнена одной цели: дать возможность каждому человеку, насколько только он способен, дать ему возможность обрести вот то сокровище, которое присутствует в каждом человеке, но закрыто, знаете, как вот в этом ларчике, к которому мы никак не найдем золотого ключа. Православие является ничем иным как той религией, которая прежде всего и во-первых отвечает человеку на смысл его жизни. На смысл его деятельности. На смысл его радостей и страданий, которые он переносит в этой жизни. Все проходит в этой жизни. Все, но каков смысл этого проходящего? Что это – мыльный пузырь, что это – майя какая-то индуисткая, что это есть? Ничто. Бессмыслица. Сколько вариантов было! Христианство отвечает: каждое деяние человека, все то, что случается с человеком, волос с головы – и то, это образ замечательный, – то есть до самой последней мелочи все, что свершается с человеком, это совершается не случайно и не напрасно, и это все случается в человеке с одной единственно промыслительной целью – дать возможность человеку стать на правильную точку зрения, верное понимание, на верный путь жизни, для того чтобы человек приобщился к тому благу, которое именуется в Христианстве Богом. Обратите внимание: чем отличается Христианство от прочих религий? Там в религиях Бог фактически является средством для получения – чего? Ну, рая, скажем так одним словом. Бог – это тот, который может дать мне рай. И мне он постольку и нужен, Бог, чтоб получить этот рай. Вы представляете, то есть Бог рассматривается как средство! Ты сам, Господи, мне не нужен; миллионер мне не нужен нисколько, мне нужен не миллионер, а его миллионы, а сам он – мне до него и дела нет. Христианство опять говорит совершенно о другом. Оно говорит, что цель человеческой жизни в самом Боге. Бог и есть то благо, то величайшее благо, которое присутствует скрыто в самом человеке, и приобщение Богу – это есть приобщение тому величайшему нескончаемому вечному благу, к которому по природе, по заданности предназначен человек. Таким образом, христианство во-первых и в главном объясняет человеку важнейшее, перед чем не может не остановиться человеческое сознание: смысл его жизни, его творчества, его деятельности, его поступков. Я вам скажу, это высшей степени важно, вы знаете почему: часто люди приходят к отчаянию, кончают самоубийством, разочаровываются в жизни; иногда они указывают на какие-то случаи, трагические случаи, которые происходят в их жизни – причина не в этом. Это, если хотите, лишь те явления, которые выявляют бессмыслицу, присутствующую в душе человека. Я вот, например, вот то, что я вам сейчас скажу – вы вот в это не верьте: да, я, например, уверен, а вы не верьте, что русские люди потому так много пьют и спиваются потому, что их приучили, что никакого Бога нет, а если нет Бога –нет души, нет вечности; значит что – значит тебя, человек, ожидает вечная смерть. А если ожидает вечная смерть – не все ли равно, как прожить, чем лучше этот, у которого все в доме в порядке, хорошо, чинно, да мне с бутылкой куда лучше, никакой мне этой чинности и порядка не нужно, я выпил, и у меня Царство Божие на душе. И все в порядке, что вы там мне проповедуете все эти ваши, вашу дисциплину и прочие вещи – чушь! Чувствует душа подсознательно: если нет смысла жизни, если меня ожидает вечная смерть, то абсолютно все равно, как я проживу эту жизнь. Поэтому отсюда дикий совершенно вывод: бери от жизни все. И бедный берет от жизни бутылку, ну, другой берет шприц – и все, что он от жизни берет! Вообще-то они нестяжатели, которым можно только позавидовать, конечно, они могли бы взять немножко большо. Так вот, понимаешь отсюда, что оказывается, очень важно, это очень важно, насколько раньше настолько лучше, чтобы человек понял, для чего он живет, зачем он живет, и что является смыслом его жизни. Православие говорит об этом. Об этом говорит. Вопрос в другом: ну мало ли кто о чем говорит, ну и мало ли кто предлагает нам правдоподобных, ну, решений, вариантов и так далее. Можно наговорить все что угодно. Можно нарисовать красивые картинки, хотя, правда, я не рисовал красивых картинок, но, тем не менее, можно, все это можно было бы утверждать при одном условии: если бы не было никаких фактических подтверждений тому, что утверждает христианство. Славо Богу, что мы живем уже в эпоху, когда история христианства насчитывает два тысячалетия. Нам есть на что посмотреть, оглянувшись, нам есть что почитать, с чем познакомиться, есть возможность увидеть опыт тех людей, которые становились на христианский путь жизни, то есть понять в конечном счете, что утверждает христианство. Какие рисует идеалические картины, фантазии – или же то, что оно утверждает, находит свое подтверждение, находит свое основание в опыте, фактах. Именно вот это, я скажу, является громаднейшим аргументом, подтверждающим истинность христианства: огромнейшее количество фактов, которые свидетельствуют о том, что человек, просто правильно живущий, как говорит Евангелие, правильно живущий, он действительно начинает приобщаться этому благу, действительно достигает этой бесконечной радости, действительно уже здесь становится существом, переживающим вечность. Я еще раз вам скажу, что таких фактов просто бесчисленное множество. О том, какова эта радость, каково это, выражусь этим грубым мирским словом – счастье, об этом пишут очень и очень многие. Причем пишут не какие-то, вы знаете, восторженные люди, их сразу видно – знаете, когда восторженность, какой-то фанатизм, да это сразу видно и чувствуется. Нет, пишут те люди, которых, когда читаешь, ну просто видишь! Потрясающая глубина ума – и вдруг этот глубиннейший мыслитель, мудрец прямо говорит и показывает, каким образом и что получает человек, ставший на путь православной, христианской жизни. Иисак Сирин в этом отношении оставил одно из замечательных таких описаний человека, который приобщается этому. Будучи спрошен, что есть сердце милующее, такая форма обращения, ну знаете это восточный, этот сирийский язык, такая образность, да. Он отвечает: “Это есть возгорение сердца”. Представляете себе: само слово – возгорение сердца, когда сердце вдруг возгорается, возгорение сердца по всякой твари, о гадах, пресмыкающихся, птицах, животных, такое причем, что он не может без слез смотреть на страдание кого-либо из них, и такой человек молится тогда с великим утешением и плачем, молится о всяком человеке, в том числе о самих врагах истины. И он готов, этот человек, десятикратно в день быть сжигаем за любовь к людям, лишь бы не лишиться этого блага. Я вам привожу слова одного из глубочайших писателей аскетических седьмого века, о нем писал Вильям Джеймс, американский психолог, который, когда прочитал перевод, сказал – так ведь это величайший психолог мира! И вот этот человек вдруг пишет такие слова, я вам привел только одни, он нередко об этом пишет, и подобного рода свидетельств множество. Оказывается, мы носим величайшее сокровище в своей душе. Мы носим, вот оно есть, это сокровище, православие только призывает человека: человек, открой этот ларчик. Приобщись к нему. Вот тебе ключ. Возьми, поверь, надо же поверить. Если мне скажут: вот там клад зарыт, я могу поверить, а могу и не поверить. Поверь – почему поверь? Множество людей разных народов, разных эпох, разного образовательного уровня, интелектуального уровня, социального положения, повторяю еще раз, множество и множество людей, поверивших в это и ставших на путь правильной, подчеркиваю, христианской жизни, получали этот ключик, открывали этот ларчик и никакие страдания тогда не были им страшны, перед лицом той радости, которая открывается человеку. Какова эта радость? Радость не выразишь языком, это невозможно, но она вся выражена в одном слове; это то слово, которое сказано о Боге, это радость действительно того чувства любви, которое приобретается в человеке. Видите, христианство говорит, что не рассудочным мы путем приходим к цели жизни, мы можем много узнавать, много знать, и быть как перегруженный или нагруженный компьютер, а он как был железкой, так и остался железкой, и человек может быть такой же железкой, такой же мертвечиной, хотя быть ходячей энциклопедией, и ничего не чувствовать и ничего не знать. Нет, в данном случае мы встречаемся с другим явлением. Оказывается, человек может быть исполнен этой радости, приобретает ее сам и – здесь касаюсь уже очень важного вопроса – и действует ею на окружающих. А посмотрите, как в компании, например, очень важен веселый человек, не правда ли? Вот все сидят и скучают, вдруг появляется какой-нибудь, и пошло. Как много значит человек, очень много значит, в данном случае речь идет о человеке, который сам стал вот этим солнышком, этой радостью, этой любовью и каждый-же поймет и почувствует, когда вдруг по отношению к нему, не слова, не просто долг приличия. Он почувствует, когда вся душа исполнена по отношению к нему любви. Это действует неотразимо и потрясающе на каждого человека, не случайно поэтому, когда к Серафиму Саровскому приходили: малообразованный человек, ничего особенного он не знал, не изучал ни философии, ни литературы, ни искусства, ни науки – и вдруг к нему приходили люди всех социальных уровней и находили у него потрясающее – что? Утешение! Это же самое важное, что нужно человеку – утешение, не какое-нибудь сиюминутное, а то утешение, которое оставляло бы след на всю последующую человеческую жизнь. Я бы сказал так, что православие в этом отношении представляет из себя нечто исключительное в ряду прочих мировоззренческих систем, в ряду прочих систем мысли и религий. Оно не заключает Бога ни в формы, ни в образы, ни в объект, ни тем более в субъект, а призывает человека к соединению с Богом. К какому соединению? Самому теснейшему, существо которого показано в образе соединения Бога с человеком во Иисусе Христе. Вопрос может быть такой, очень важный и постоянный, к которому обращаются люди: это как человек, христианин может и должен вести в себя в этом мире. Это действительно вопрос очень серьезный, и в общей форме на него, я вам скажу, трудно ответить, потому что каждый человек является индивидуумом, но есть некие принципы, которые как раз дают это направление, предлагают ему вектор, указывают ему, куда идти и как относится ко всему. Так вот, православие утверждает, что человеческая жизнь не является единичной жизнью. Христианство утверждает потрясающую истину: все мы, независимо от нашего отношения друг к другу, любим или ненавидим, нравится нам или не нравится – все мы представляем из себя единое, единое тело. Сейчас я вам скажу, в плане если философском это кто нибудь бы сказал и когда-нибудь скажет – это величайший философ, это потрясающее открытие, я не знаю, какой-бы был шум и гам. Христианство утверждает то, чего не знал никто и никогда. Мы, оказывается, являемся не одной их стихий этого мира, мы являемся не горохом, рассыпаным на поверхности земли, оказывается, мы являемся единым телом! Вы подумайте только, если это приму – что, все окружающие меня люди, оказывается, являются частицей того же тела, которому принадлежу и я, как я должен относиться тогда к ним? Как я должен относиться к окружающему миру, только подумайте – буду ли я ненавидеть, буду ли я вредить, буду ли я завидовать? Это же исключено, что вы! Я же прекрасно понимаю: если я начну рубить свою ногу, кому будет плохо, всем ясно. Вы подумайте: какой принцип предлагается, какое поразительное открытие - мы все одно тело. Одно! А вовсе не разные кто-то рассыпал, хорошие и плохие. Нет, и хорошие и плохие – все в одном. Правда, все по-разному себя чувствуют, это правда, видите ли, когда зуб болит, студент приходит с кривой физиономией. Что ты? Зуб болит – говорит. Да плюнь ты на него! Господи, да тебе-то какое дело до него, ну пусть он болит, а ты что? Да вам бы только шутить, Алексей Ильич, посмотрите, как мы связаны, все: зуб болит, весь страдаю и говорят, что угодно, только не зуб. Вы понимаете, как мы все связаны? Так вот христианство сделало открытие, я скажу, равного которому нет в истории: только подумайте – мы все составляем одно тело. Нет тех, кого мы можем ненавидеть! Вы слышите? Нет тех! Вы теперь понимаете, что Бог есть любовь?! Ах, как это важно: любая ненависть – это что? Это тот вред, который я приношу себе самому. Себе – другому, может быть, никакого, а себя я гублю. Себя я разрушаю, себя я уничтожаю. Если хотите, я сравниваю с той клеткой, которая разрушает сама себя – и ой как опасно омертветь и быть выброшенными из этого тела! При каком условии это происходит? Когда в человеке окончательно засыхает душа, когда он становится законченным уже эгоистом, когда никто и ничто ему не нужен, никакое тело ему не нужно. Я сам по себе. Тогда говорят: ну вы что-то очень длинный, давайте мы вас острижем, да. Он же против уже всего тела, он уже не нужен. Он сам по себе. Видите, как кажется догматическое учение о том, что Бог есть любовь, как оно трансформируется, какое находит жизненное приложение в нашем человеческом бытии. Любовь оказывается высочайшим принципом. Почему? Потому что мы все единое тело. Потому христианство говорит: ненавидеть – грех, завидовать – грех, тщеславиться перед другим – грех. Что такое грех? Зло, которое человек приносит кому? Себе. Если хотите, третий закон Ньютона –он здесь то и работает во всю силу, здесь, когда я по отношению к другому человеку, совершаю или мыслю что-то злое, оказывается – я прежде всего уже на 100% врежу себе. Тому – неизвестно, а тому это как раз это пойдет на пользу, может быть, ну не важно, а себе я врежу, себя я разрушаю, себя раню. Оказывается, это учение о том, что мы составляем единое тело – это называется христианское учение о церкви. Христианство утверждает, что все, принявшие христианство, являющиеся членами, вот такими видимыми членами церкви, оказывается, составляют костяк. Самую суть, сердцевину всечеловеческого тела. Мы все единое тело. Христиане – прежде всего. Недаром этот принцип любви, о котором я говорю, был главенствующим, основным и самым потрясающим для всех окружающих людей. Вы знаете, если бы мы, ну я говорю о христианах – я не знаю, все здесь веруют или нет, но по крайней мере обучаются христианству – если бы мы, христиане, действительно любили друг друга, вы знаете что, закрывайте свои ворота, окна, не знаю, что делать, к вам бы все хлынули: там любят друг друга! Вы подумайте только, где вы найдете это: там любят друг друга, причем любят не фальшиво, не этими улыбками, которые мы найдем на американских журналах, этот оскал зубовный, да, а на самом деле любят, на самом деле готовы сделать для человека все, что можно сделать. Никакой больше проповеди, никакой борьбы со всякими сектами и прочими всякими, ничего было бы не нужно. Я воспользуюсь пафосом Достоевского, сказав вам: в один день все мы стали бы христианами. В древности именно так и было. Язычники прямо так и говорили: посмотрите, как они любят друг друга. И не только друг друга, а, кажется, своих смертельных врагов любят! Вы подумайте только! Почему? Потому что Бог есть любовь. Почему? Потому что это дает величайшее благо самому человеку. Я вам скажу так, что самое главное в человеческой жизни, конечно, это найти верный путь жизни. Я говорю не о том, в какой институт поступить или на какую работу, речь не об этом, это уже вещи вторичного или третичного порядка, речь идет о другом: как я должен, в конце концов, жить, что я должен делать, каким я должен быть, чтобы действительно получить то, что интуитивно, подсознательно присутствует в моей жизни. Знаете, есть замечательные слова, которые мне очень нравятся, из стихотворения не очень известного, правда, английского поэта, Полонский перевел эти строки, замечательно он перевел; это из Бурдельена, строки эти таковы:

"Ночь смотрит тысячами глаз, а день глядит одним,

но солнца нет – и по земле тьма стелется как дым.

Ум смотрит тысячами глаз, любовь глядит одним,

но нет любви – и гаснет жизнь, и дни плывут как дым."

Правда, здорово, замечательно, вот это как раз отражает самую суть человеческого существования, человеческой жизни, он – не знаю, в какой степени он был верующим, но он обозначил самое главное, действительно высший принцип, смысл и вся суть человеческой жизни заключается в этом, но только христианство, только православие ответит вам на вопрос, важнейший вопрос. Ну хорошо же, любовь-то любовь, а как приобрести ее? Вы спросите – может быть, вы общаетесь с разными там сектантами, прочими представителями там разных групп, спросите – а как приобрести это? Действительно, все звучит очень хорошо, как приобрести? Я пытался так иногда спрашивать, мне было это очень интересно, я ж человек очень коварный, я и могу задать даже и такой вопрос, мне было очень любопытно, что ответят. Вы знаете, католики какую-ту романтику рисуют сразу: Христос – это жених, в которого прямо это влюбляется всякий – и Тереза, Католина и так далее; в прямом и подлинном смысле слова – влюбляются, вы слышите? Да, да, вы почитайте их, и вы увидите, да причем эта влюбленность доходит до таких степеней, о которых ну просто неприлично даже говорить. Все прочие – вообще говорят, ну как, ну любить надо. Это как любить? Хорошо, конечно, вы мне, может, скажете: двести килограмм поднимать. Я спрашиваю: как? Вы мне скажете: поднимай, а я надорвусь. Только православие дает действительно ответ на это и указывает конкретный путь, указывает путь и средства приобретения, можно сказать, раскрытие вот этого драгоценного ларчика, которое именуется Царство Божие внутри нас, или именуется Царство любви, указывает конкретный путь и дает конкретные средства. Эти средства, этот путь называется духовной жизнью. Правильной духовной жизнью. В этой духовной жизни есть основополагающий момент, важнейший момент. Сейчас я вам скажу только об одном. Нет там любви, нет и быть не может, истинной любви, вот той, которая является вечностным свойством человека – где нет настоящего, истинного смирения. Смотрите, это поразительная вещь. Иисаак Сирин пишет: "Не может быть любви к людям у того, кто имеет любовь к миру этому". Под миром разумеется вовсе не эти деревца, строения и там всякое прочее, всякие вещи. Речь идет о страстях. Тот кто не отрешился, кто не возненавидел то, что именуем греховными страстями, у того не может быть истинной любви, ибо истинная любовь – это есть антипод эгоизма. Где эгоизм – там нет любви, там эго, там я весь на себе сконцентрирован, все свое внимание, и ради этого я готов пожертвовать всем и вся. Эгоизм и любовь – вещи несовместимые. Это еще все понимают, а вот эту вещь, которая стоит глубже – что невозможно истинной любви там, где нет истинного смирения – вот это для многих понять почти невозможно. То есть для тех, кто просто незнаком, незнаком на самом деле, это есть тот ключ, которым открываются двери вот этого Царствия Божия. Приобретение истинного смирения, не смиренничая, да избавит Бог, не пассивности, забитости, не никчемности – да, совсем не об этом идет речь, что вы, речь идет совсем о другом состоянии. Речь идет именно о смирении в таком свойстве души человеческой, которая наконец начинает видеть, что ничто без Бога и все с Богом. И с Богом я Бог. К этому надо прийти. Есть именно путь правильной христианской жизни, который, оказывается, делает человека понимающим вот эти вещи. Я вам скажу так: основной христианской истиной является та, которая выражается одним словом - Синергия, то есть совместная деятельность, совместная работа, сотрудничество, соработничество, с кем? С Богом. Человек сам по себе без Бога не может приобрести Бога, правда же. Царство Божие – это есть Бог. И что б я делал без Бога, как же я могу приобрести Бога? Это абсурд. Но более еще важное, более интересное – что и Бог без человека не может спасти человека. Человек есть образ Божий. Та свобода, которая ему дана это есть Богоподобная свобода, и Бог не может коснуться моей свободы. Христианство говорит: Богу нужны не рабы, а сыны и дщери. Вы слышите: не рабы! Такого высокого учения о человеке ну просто не найти нигде, я приводил уже несколько вам примеров, это нигде не найти. В индуизме – там растворяется, знаете ли, человек, как кукла соляная в океане. В мусульманстве – пожалуйста, там человек падает ниц перед всемогущим Божеством, и оно дает ему райские наслаждения, да. В других религиях вообще боги являются инструментами, с помощью которых человек там что-то получает, и больше ничего. Христианство утверждает совершенно потрясающую вещь: человек, ты – как Бог. Вот к какому состоянию мы призваны. Как Бог, и та свобода, которая тебе дана – к этой свободе сам Бог не может прикоснуться. Богу нужны сыны, вы слышите, как равные ему, а не рабы. Вы подумайте только, о чем говорится! Поэтому то смирение, о котором мы сейчас вспоминаем, это не есть раболепство, это не есть, вы знаете, какое-то рабское преклонение, нет, это есть познание человеком того, той истины, что без Бога я не могу приобрести этого. Почему не могу? По очень простой причине: оказывается, что я ни захочу совершить доброго – оказывается, это у меня растворяется с чем-то ненормальным; кажется, сделал добро человеку – и у меня уже под ложечкой сосет от восторга, что я сделал, представляете? Это уже не фунт изюма. Понимаете, и что так не сделаешь, что такое? Вот именно, когда я увижу, что мое даже искреннее стремление быть добрым, не завистливым, не тщеславным, не гордым, не пьяницей, не объядохом и так далее – тогда я увижу: я сам просто не могу. Напротив, когда человек, я повторяю еще раз, правильно обращается к Богу, правильно живет, с Богом, он, оказывается, все может. Все может! Примеры неисчислимого количества святых свидетельствуют об этом, когда они действительно могли все, достигали высочайших ступеней, достигали преподобия Бога, вы знаете –не только подобия, почему их называют: преподобный Сергий Радонежский, преподобный Пимен Великий, – достигали преподобия, так вот, оказывается: это достижение возможно только тогда, когда человек приобретает состояние смирения, то есть видения того, что я с Богом составляю цельность и достоинство человеческое, слышите. Человек – это кто есть? Это не сам по себе человек, нет такого создания, что сам по себе. Бог создал человека какого? Находящегося в общении с Ним, в единении с Ним. Это интереснейшая, я бы сказал, в плане богословском, философском, интереснейшая истина, что человек – это, оказывается, существо, с Богом соединенное и без Бога не могущее существовать, без Бога превращающееся в мыльный пузырь, в ничто –вот, оказывается, кто человек. Так вот синергия, то есть совместное, соработничество это человека с Богом – оно только даст возможность человеку приобрести это высшее состояние, которое именуется любовью. Только при этом условии он может стать тем, к чему он призван. Сам Бог, оказывается, является величайшим смирением. Правда, для иудеев это – соблазн, для эллинов, верно, это безумие, потому что крест и для тех и для других неприемлем. Никому никогда в истории не приходило такой дикой вещи, чтоб для спасения людей совершить подобное, что совершил Христос, не было в истории таких вещей. Подумайте только, это же уникальное событие и оно до сих пор остается для скептиков, а лучше сказать – не для скептиков, для человека, исполненного сознания горделивого, отрешенного от Бога, – этот факт исполнен абсурда. Мы не понимаем простой вещи, что если Бог есть то благо, в котором все существует, и только в котором человек приобретает полноту своей жизни, так то только, оказывается, единение с ним, причем какое единение? Еще раз говорю: на равных, вы слышите! Христос вознес себя, в Евангелии читаем, воссел одесную Бога. Понимаете, что такое одесную? Это тот, кто второй царь, как царь, второй фараон – вот, оказывается, к чему призван человек! Вот, оказывается, к какому идеалу он призван и что ожидает каждого человека. Достигается это правильной христианской жизнью, то есть правильной духовной жизнью. Собственно, вся суть религии и сводится к этому. И что дает христианство, что дает православие человеку – это прежде всего есть самое главное, указывает правильный путь человеческой жизни. Путь человеческой жизни называется христианским почему? Потому что христианство просто указывает на него, так же как и закон, который называется законом Ньютона не потому, что Ньютон этот закон установил во вселенной. Он просто его открыл. Так и здесь тоже, указывает правильную человеческую жизнь. Вот что дает православие человеку.

 

Ну, извините, вообще я еще лишний раз убеждаюсь, что профессорам нельзя давать свободу слова. Я столько времени говорю, вы извините меня. Ну, пожалуйста, ваши вопросы?

 

Вы упомянули о разнице вообще подобности и преподобия. В чем, более подробно, разница? Вот подобность, к которой сначала был призван человек – писание нам говорит, и преподобность, которую достигают уже святые люди, христиане.

А. И.: Вы знаете, у Иисака Сирина есть такое высказывание: человек создан был и находился в состоянии естественном, после грехопадения он оказался в состоянии ниже естественного, призван человек к вышеестественному. Человек созданный получил в зерне возможности, возможности только быть подобным Богу, и поэтому назван образом Божиим. Вы знаете, как семя яблони уже в себе содержит, в этом семечке всю яблоню, а желудь содержит весь дуб, и так далее. Вот при создании кем был человек. Только при правильной человеческой жизни, он мог бы раскрыть, дать возможность прорасти этому семени и превратиться в цветущее, а затем плодоносящее древо. Так вот создан он был как семя. Грехопадение ввергло это семя в почву, которая далеко не всегда, по крайней мере, для каждого, оказывается наиболее благоприятной. Призван человек к состоянию уже раскрытия этого семени, то есть получения полноценного общения с Богом. В чем оно заключается? Вот в чем. Первый человек не знал и не мог знать, и Господь Бог не мог ему дать – знаете чего? Понимания того, кто он есть без Бога. Не знал, потому что был с Богом, и понять не мог, потому что невозможно понять, так же как кто не ел киви, так ему и не объяснишь, что такое вкус киви. Так и здесь: не мог понять, и не знал. Не знал, что такое жизнь без Бога. Грехопадение как раз явилось тем промыслительным событием, а Господь знал, что это совершится, но через это человек мог познать всю смертность и никчемность человеческого существования без Бога. Вы знаете, не вкусив горького, не оценишь сладкого, примерно вот так. Так вот и человек, через опытное прохождение этой жизни, через борьбу с собой, ну? с тем, что мы все скажем, как это зло, как нехорошо и плохо, все мы скажем. А победить никак не можем. Вот через это, смиряясь, человек в то же время постигает, как Господь готов помочь ему. Наша земная жизнь дана для того, чтобы человек увидел, какое благо приобретаем мы, люди, через обращение к общению с Богом. Вот это то возвращение, оно характеризуется прежде всего чем? Приобретением вот этого состояния смирения. Оно и делает нас способными к такому принятию Бога, которое обуславливает собою, обеспечивает нам непадательное состояние. Я уже другой раз на эту горячую сковороду земной жизни не попаду. Опыт уже огромный, колосальный. Я знаю, что это дает. Вот поэтому достигали и достигают люди преподобия, через познание себя, познание Бога и понимание того, что дает общение с Богом. Вот так.

 

Алексей Ильич, вопрос будет с историческим характером. Когда христианство разделилось на православие и католичество?

А. И.: Фактически в девятом веке, формально в одиннадцатом.

 

Вопрос такой: то, что было до венчания, является благословенным Богом союзом?

А. И.: Да, брак всегда есть брак. Неужели бы Христос пошел на брак в Кану галилейскую, если бы это был бы не брак? Ну что вы! Брак всегда есть брак, независимо от того, в каких религиях, без религии, атеист, или кто бы он ни был. Брак всегда есть брак. Вот блуд – это есть другое дело. А брак всегда есть именно брак. Венчание же – это то священнодействие, во время которого Бог верующим людям, вступающим в брак, или уже находящимся в браке, дает особый дар благодати, вспомоществующий им в их совместной христианской жизни воспитания детей. Вот и больше ничего. Поэтому те, кто просто живут в браке, но не венчаны – это брак, и единственно можно сказать: ну, грехом или прегрешением для человека является, если он действительно верующий, на самом деле верующий – ну не хочет: ну Господи, Ты только со своим даром отойди от меня, я как-нибудь без твоего дара проживу. Вот грех в чем заключается, а вовсе не в том, что он живет в блуде, совсем нет. То, что он как бы отрицает необходимость помощи Божией. Вот в чем. Так же брак всегда есть брак. Где-то вот расписываются, где, может, не расписываются. У меня был один знакомый, который прожил до глубокой старости, до восьмидесяти лет, но так и не смог он расписаться, а с юности, с двадцати лет был женат, но так не смог ни расписаться ни повенчаться. Как только соберутся – это, вы знаете, комичная была история – он верующий был человек, соберутся венчаться, все приезжают, разругаются, ну что ж ты будешь делать, и опять все то же; и уж сколько раз он собирался, так вот не получилось, так и умерли, и он, и она. Ну, у них был брак, хотя они даже расписаны не были, уж я говорил, и не венчаны. Нельзя смешивать это. Брак тогда осуществляется, когда люди вступают в брак, говорят, что отныне мы муж и жена. Мы будем проводить совместную жизнь. Явно, языком или без языка, но произносится клятва верности своего рода, вот в чем дело. Мы не сожительствуем, а в брак вступаем. И это есть брак. Вот так. Поэтому это просто какое-то неразумие, не знаю откуда идет, невенчанные – значит это уже прелюбодеи, какой ужас! Апостол Павел пишет: “брак честен и ложе не скверно” – тогда, когда ни о каком венчании и речи не было. И целый ряд соборных постановлений об этом прямо также говорил.

 

Алексей Ильич, а как, спрашивали, отличить истинное смирение от ложного?

А. И.: Вы знаете, я на этот вопрос не могу вам ответить. Почему? Он слишком общий, можно просто проиллюстрировать некоторыми примерами – ну это да, особенно на католических святых. Ну, если меня потом католики сожгут когда-либо на костре вот здесь, то будете вы виноваты, вот так. Да, когда Франциск Асизский молится о двух милостях, например, о первой милости молится: "Господи, дай мне пережить все те страдания, которые ты испытал, страдая за род человеческий". Вы слышите, ни больше и ни меньше, как пережить то же, что пережил Иисус Христос, вы предстовляете? Вторая милость: "Дай мне пережить всю ту любовь, которую ты испытал к роду человеческому, страдая за него". Какое безумие! Это только человек, находящийся в потрясающей гордыне, может сказать: дай мне пережить то, что Ты переживал. Апостол Павел пишет: «Иная слава солнцу, иная луне, иная звездам, и звезда от звезды разница в славе», а здесь ни больше ни меньше – сразу Христом, то же самое. Вот вам пример ложного смирения.

 

Хочу вам задать вопрос: такая вещь как филиокве возникла в 5 веке. Я слышал, есть мнение русского богослова Волокова: то, что догмат об исхождении Святого Духа от Отца и Сына является пререканием между восточными и западными церквями, вот. И другой русский философ, Лосский, который, в одной из статей, уже давно, в Париже, пишет, что филиокве – оно является основным пререканием между двумя церквями. Хотел бы узнать, что же все-таки не дает соединиться двум церквям, фактически сестрам и имеющим практически тысячелетний опыт одинаковый.

А. И. Хорошо. Ну, первое, что я хочу сейчас сказать – что этот догмат, о котором действительно наше Парижское православное богословие говорит, как, пожалуй, о самом серьезном препятствии, находящемся между римокатолической церковью и православием – нигде я не нашел в их сочинениях аргументации, подтверждающей, что это действительно самое серьезное. На самом деле это не самое серьезное, поэтому папа, например, когда служил мессу, и там присутствовал Афинагор, он спокойно пропустил даже при папской службе это филиокве, просто пропустили, и все. Я помню, однажды в катакомбах совершалась литургия, наша, и пели иезуиты, так представляете, хор из кого был, представляете – замечательно, литургия православная, а пели иезуиты. Я потом им говорю: вас сжечь нужно. Они: за что? Я говорю: потому что вы пропели Символ веры без филиокве. Но они же иезуиты, опять же: Алексей Ильич, не беспокойтесь, мы его про себя сказали. (смех) Да! Дело вот в чем, что это одна из тех истин, которая имеет наименьшее отношение к практической стороне религиозной жизни. В чем суть всех догматов, всех без исключения? Вы думаете, что эти догматы открывают картину того, как есть все на самом деле? Глубоко ошибаетесь. Нет слов, нет понятий в человеческом языке, с помощью которых мы могли бы выразить божественные вещи. Симеон новый Богослов писал: «Я оплакивал род человеческий, так как, ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие слова и понятия и думают, что ими изображают божественное естество, которого никто ни из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать.» Поэтому все эти догматические формулировки – они являются лишь векторами, вехами некоторыми, лучше сказать –некой оградой, по-гречески «ори», отсюда «оросы» – это догматические определения вселенских соборов, называются оросами от греческого слова «ори», то есть что называется оградой; вот за ограду нельзя переступать. Здесь, в ограде – да, могут быть разные мысли, разные понимания, но за ограду заступать нельзя, там уже будет все, там будет ошибка. Вот чем являются догматы – только направляющими. Вы не подумайте, что они являются адекватным выражением божественного существа, и божественных истин, они только указывают верный путь, правильное направление мысли. Вот так, вот чем являются все догматы. Их назначение совсем не в том, чтоб я узнал, что Бог один, а в трех лицах. И что я узнал? Что я узнал, что это мне дало? Любой бесенок самый последний в преисподней знает в миллион раз больше, чем все доктора богословия, вместе взятые. И остается паршивейшим бесенком. Ни в этом существо и назначение догматов, а в том, чтобы дать человеку указание правильной жизни. Филиокве как раз является одним из тех положений, которые наименьшее имеют отношение к этому, поэтому я не сомневаюсь, что в конце концов, может, даже и католики сначала предоставят тут свободу, кто как хочет, а потом, может, даже и откажутся. Это не затрагивает самого существа католичества, которое заключается в следующих вещах. Первое, Христос не имел никакой власти ни над учениками, ни над кем-либо: «кто из вас хочет быть первым, да будет всем слугой». Ни один епископ никогда не имел власти, ни один апостол над другим апостолом не имел власти; вся власть Христа, какая была – нравственная. Как мы не можем по отношению к матери – хоть кто она нам, да, мы уважаем; или духовник какой-либо почитаемый – он нам что, прикажет что-нибудь? Да нет – моральная власть, моральный авторитет. Вот что такое в церкви власть. В Риме что произошло? Он не просто патриарх, не просто, а он человек, который, когда говорит ex cathedra, он непогрешим. Никогда в истории этого не было. Патриархов судили, самого папу Канория осудили, за его ересь монофизитскую, это всегда было элементарным явлением, человек всегда может ошибаться. И вдруг придумать догмат, вы знаете – если он стал папой, то уже все, говоря ex cathedra, он непогрешим. Откуда, где, что? Причем непогрешим – не просто непогрешим, он еще обладает полнотой и непосредственной властью над каждой точкой на земном шаре, где есть католическая церковь. Вот у нас, например, патриарх не может сказать епископу там какому-нибудь Екатеринбургскому: «Вот этого священника переведи с прихода на приход». Тот скажет: «Ваше святейшество, это моя епархия». Папа Римский где угодно может сказать. Полнота власти – какой? Земной. Приказывающая власть. Это полный антипод, тому, какой образ дает нам Христос. Во-вторых, это очень важно, это основы духовной жизни. Я вам только сейчас немножко показал это, Францисска Асизского так проиллюстрировал. На самом деле, если мы коснемся величайших, я подчеркиваю, святых католической церкви, то мы придем по меньшей мере в изумление. То, что там именуется величайшей святостью, то во всей церкви, как первого тысячелетия, как вы сказали, когда мы были едины, так и дальше, рассматривалось как глубочайшее заблуждение, прелесть. Когда Терезе являлся так называемый Иисус и говорил, что до этого я был Бог твой, а отныне я не только Бог, но и супруг твой, а та падает в обморок от блаженства. Извините, такого в истории церкви вообще не было, это дичь, прямо уж что с ней происходит, когда Каталина Сененская ходит часами по парку и беседует со Иисусом, и он объясняет ей, Иисус, толкует ей псалтирь и прочие книги, когда он является к ней – это пишут католические источники, не враги – католические, – обнимает ее, прижимает ее к себе, вынимает из нее сердце, дает ей другое. Попробуйте вы найти такое, это что такое творится! Когда у того же Франциска Асизского, он когда видит шестикрылого серафима, который поражает его молниями, и он узнает в этом серафиме Христа, у него возникают язвы, стигматы, и потом он видит себя, чувствует себя совершенно превращенным во Иисуса. Это что такое?! Когда он говорит, что «я не вижу за собой ни одного согрешения, которого я бы не исповедал»! Это что такое? Пимен Великий, которого одинаково, кажется, почитают, говорит: «Поверьте, братья, куда был ввержен сатана, туда буду ввержен я». Сисой Великий, умирая, как солнце просветился, невозможно на него смотреть, а он умоляет Бога дать ему время на что? На покаяние! А тот не сознает за собой ни одного согрешения. Это что такое? С чем мы имеем дело? Вот где причина разделения. Так что если и сейчас даже католическая церковь сказала бы: «отказываюсь от филиокве», даже, чего никогда не будет – «отказываюсь от папства» – этого никогда не будет, вы что, тогда католической церкви сразу не будет, она вся развалится на тысячи церквей, причем подчас самых крайних, подчас протестанских толков. Если бы даже все это было, а духовная жизнь, само направление духовной жизни там прямо противоположное тому, о котором говорит тысячелетний опыт нераздельного существования восточной церкви с западной, и второе тысячелетие церкви восточной. Когда он возводит в высшее достоинство учителя церкви монахиню, скончавшуюся в 23-летнем возрасте, которая пишет о себе, что я пришла в монастырь и сказала: я пришла сюда, чтобы молится за всех – и за священников, не за себя, конечно. Которая говорит: «Я верю, что я буду великой святой», вы подумайте только! Что «я буду любовью в сердце церкви», вы подумайте, «любовью в сердце церкви»! Почему-то она пишет, она сама о себе, не враги пишут: когда блаженная Анжела видит себя во мраке святой Троицы – простите, мне кажется, каждому становится понятно, что мы здесь имеем дело с таким отступлением, которое хуже всякого догматического. Вот в чем причина основных различий, расхождений православия и католицизма. Можно ли соединиться? Нет, нет, от этого католичество не отступит, они с удовольствием, пожалуйста, мы с удовольствием будем чтить всех ваших святых, каких вы хотите, безразлично каких. А основное направление жизни? Вот оно какое: романы со Христом, прямая прелесть, мнение о себе. Вот что мы видим в католических святых. Это уже тяжелейшая беда. В одном только могу успокоить католиков: мы идем за ними, и у нас будут такие святые, немножко поживем, увидим. Только не дай Бог этого, но боюсь, как бы мы не пришли к тому же самому.

Состояние вот этих житейских радостей – оно человеком познается умом, то есть разумно и, наверное, опытно – что эти житейские радости проходят со смертью. Есть ли основания опытные, или, может быть, опирающиеся на разум, которые доказывают утверждение, что та радость, о которой вы говорите – радость общения с Богом – оно, это состояние, не проходит? Спасибо.

А. И: Основание простое: в христианстве. Чтобы лучше его понять я вам сошлюсь на, хотя бы, один стих из Апокалипсиса: "Вот я стою при дверях и стучу, и кто откроет мне, к тому я войду и буду с ним пировать.» Это образное высказывание того, как Бог стучится с сердце каждого человека, то есть со стороны Бога прекращения этого общения с ним не будет. Доказательством этому служит крест Христов. Боговоплощение, крестные страдания, смерть и воскресение. То есть со стороны Бога сделано все, что можно было сделать. Со стороны человека – повторяю то, что я отвечал на ваш вопрос: пока человек не знал, что ему будет без Бога. «Что имеем – не храним, потерявши – плачем», вы знаете такую пословицу. Так вот, пока он находился в раю, он думал, что все в его подчинении, вся власть, вся красота, все величие, вся сила – все ему подчинено, вся тварь. И забыл человек, вознесся мыслью своею, что он как Бог – помните слова: «будете как Боги»? Так вот, чем характеризуется состояние спасенности? Тем, что человек переживает опыт жизни, страданий, бытия без Бога. Он познает, что это такое, что значит, когда он не пускает Бога в свою душу. Вот этот опыт земной жизни поэтому имеет огромнейшее значение для человека. Человек познает, кто он есть, когда он отгораживается от Бога этой медной стеной. «Отойди от меня, Господи, я как-нибудь без Тебя справлюсь, без Тебя достигну бессмертия, без Тебя постигну космос, без Тебя получу все блага, какие только доступны человеку». Вот, это вот познание, познание себя – оно делает то, что отцы называют, что человек в результате его приобретает так называемое непадательное состояние. Вы скажете, что это такое? Я скажу примерно так: ведь может – давайте представим себе, скажем, очень трудно, невозможно – что человек может стать настолько порядочным, что не будет воровать. Хотя, может быть, все лежит, а он не сворует. Может, правда, нетрудно себе представить, я думаю, что не трудно. Так вот и здесь: человек, получая опыт этой жизни, может прийти к такому духовно-нравственному состоянию, когда он, наконец, поймет, что не много ума надо, что действительно мое благо в Боге, который стучит ко мне: открой! И тогда уже, познав себя и смирившись, то есть познав, что я есть без Бога сам по себе, человек никогда не отпадет от Бога. Вот в чем существо нашего земного опыта, вот такой можно ответ дать на ваш вопрос. После смерти ведь человеческое сознание не умирает же, весь опыт же земной жизни остается, что еще.

 

Есть ли внутреннее свидетельство того, что это богообщение – оно останется?

А. И.: А какие тут могут быть гарантии? Здесь вопрос о том, что можно теоретически предположить, что бы могло стать гарантией. Что можно предположить, если я верю, что христианство есть истинная религия, что Бог настолько возлюбил мир, что распялся на кресте, то сделал предел возможного. Мне кажется, больше гарантий уже некуда, когда человек отдает за меня жизнь, мне больше ничего не надо. Я знаю, что это действительно мой друг, истинный друг, о котором я буду всю жизнь вспоминать с величайшей благодарностью. Так и здесь, когда я вижу, что сам могу сделать все, что можно, что еще нужно. Мне кажется, это предел возможного. Поэтому именно вера в это, убеждение в этом, переживание этого – оно и дает человеку гарантию того, что это состояние никогда не прекратится. О любви Божией я говорю.

 

Почему Бог, зная, что человек согрешит, и зная, что многие погибнут, пристрастившись ко греху, обрек свои создания на адские муки? Объясните, пожалуйста, как понимать ад, огненную геенну. Является ли ад просто отдалением от Бога?




Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 53 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Методы расчета восстановительной стоимости| История

lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.019 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав