Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Эпоха повторения

Сейчас мне хотелось бы рассмотреть в качестве примера один исторический период (наш), в котором воспроизведение и пов­торение кажутся доминирующими во всех видах художественно­го творчества, и где становится трудно разграничить повторение в масс медиа и, скажем, в высоком искусстве. Мы являемся сви­детелями дискуссий по поводу одной новой теории искусства, которую называют "эстетикой постмодерна" и которая пересмат­ривает под специфическим углом зрения сами понятия повторе­ния и воспроизведения. В Италии эта дискуссия недавно расцве­ла под знаменем новой эстетики серийности. Я предлагаю чи­тателю в данном случае использовать "серийность" как очень широкое понятие, или, если угодно, как синоним " повторитель­ного искусства".⁵

Понятия серийности и повторения обладают предельно широким спектром значений. Философия истории искусства пред­оставила нам ряд теоретических значений этих терминов, которые было бы лучше оставить сейчас в стороне: я не буду говорить о повторении в понимании Кьеркегора или о "repetition differente" у Делеза⁶. В теории современной музыки подход к пониманию

[57]

"серийности" также отличается от того, который интересует нас здесь. "Додекафонические ряды"⁷ - это нечто противоположное по отношению к повторяющейся серийности, характерной для всех медиа, потому что в данном случае любая последователь­ность двенадцати звуков используется один единственый раз в одном сочинении.

Откроем самый обычный словарь и найдем в нем слово "пов­торять": "сказать или сделать что-либо еще раз (много раз); пов­торение одного и того же слова, действия или мысли". Смысл слова "ряд" (здесь "серия" — прим, перев.) — "последовательность однородных предметов". Главное установить, что значит "мно­жество раз", "один и тот же" или "однородные предметы".

Выстроить в ряд — значит определенным образом повто­рить. Стало быть, нам придется определить первый смысл слова "повторить", который состоит в том, чтобы сделать копию неко­его абстрактного образца. Два листка бумаги для пишущей ма­шинки — это копия одного и того же коммерческого образца. В этом смысле одна вещь тождественна другой, если она обладает теми же свойствами, что и первая, по крайней мере, в некотором отношении: два листка бумаги для машинки - идентичны с точ­ки зрения наших практических потребностей, хотя в то же время они разнородны для ученого, исследующего молекулярное стро­ение предметов. С точки зрения промышленного производства, два экземпляра могут быть рассмотрены как копии одного и того же образца, когда в отсутствие явного изъяна нормальный инди­вид, с нормальными потребностями равнодушно выберет один из них. Две копии одного фильма, два экземпляра книги — это копии одного образца.

Повторяемость и серийность, которые нас здесь интересу­ют, касаются того, что, на первый взгляд, не кажется тождествен­ным другому.

Рассмотрим случай, в котором: (а) нам представлено нечто как оригинальное и отличное от другого (в соответствии с требо­ваниями эстетики модерна); (б) нам известно, что эта вещь пов­торяет другую, которая нам уже известна, и (в) несмотря на это — точнее сказать, именно поэтому, — она нам нравится (и мы ее покупаем).

Retake (повторная съемка)

Первый тип повторения — это retake, или повторная съем­ка. В этом случае еще раз обращаются к персонажам, имевшим успех в другом повествовании, и рассказывается то, что с ними произошло после их первого приключения. Наиболее известный пример "повторной съемки" — это "Двадцать лет спустя" Алек­сандра Дюма; совсем свежий пример версии "продолжение сле-

[58]

дует" - "Звездные войны" или "Супермен". "Retake" зависит от коммерческого решения. Не существует никакого правила, что­бы узнать, должна ли вторая серия воспроизводить первую как фривольная "вариация на тему" или же создавать абсолютно но­вую историю, но с теми же героями. "Повторная съемка" вовсе не приговорена к повторению. Яркий пример тому - многочис­ленные повествования о короле Артуре, которые без устали му­солят страдания Ланселота или Персиваля.

Remake (переделка)

"Римейк" заключается в том, чтобы рассказать заново ис­торию, которая имела успех. Возьмем нескончаемые версии "До­ктора Джекила" или "Мятежников из Баунти". История искусст­ва и литературы изобилует псевдо-римейками, которые появля­лись всякий раз, чтобы сказать нечто иное. Все произведения Шекспира — это римейк предшествующих историй. Некоторые "интересные" римейки могут избежать повтора.

Серия

Серия распространяется на определенную ситуацию и огра­ниченное число неизменных персонажей, вокруг которых враща­ются второстепенные варьирующие персонажи. Эти второстепен­ные персонажи должны создавать впечатление, что новая история отлична от предыдущей, на самом же деле нарративная интрига не меняется. Выше я уже вспоминал романы Рекса Стаута.

[...] Благодаря серии, можно наслаждаться, новизной исто­рии (которая все время одна и та же), хотя в реальности ценится повторение той нарративной интриги, которая остается неизмен­ной. В этом смысле серия удовлетворяет инфантильное желание слушать всегда один и тот же рассказ, довольствоваться "возвра­том к идентичному" в маскарадном одеянии.

Серия ублажает нас (нас, — иначе говоря, потребителей), ибо она отвечает нашей интенции на разгадывание того, что про­изойдет. Мы рады обнаружить еще раз то, что мы ожидали, но далеки от того, чтобы с такой же радостью воспринять очевид­ность нарративной структуры; мы подчиняем ее нашим прогностическим установкам. Мы размышляем не о том, что "Автор пос­троил свой рассказ таким образом, чтобы я мог разгадать его ко­нец", но, скорее, о том, что "Я был достаточно сообразителен, чтобы угадать, чем же все закончится, несмотря на усилия автора сбить меня с толку".

К разновидностям "серии" можно отнести и фильмы, сде­ланные по форме «flashback”¹⁰: в некоторых лентах мы имеем дело не с линейной эволюцией персонажа, а с периодическим возвращением к различным моментам его жизни, пересматрива­емой самым тщательным образом, чтобы найти в ней материал

[59]

для нового повествования. Это как если бы нарратор забыл неко­торые моменты по рассеянности, однако воспоминание о них ничего не меняет в психологическом облике героя, уже устано­вившемся раз и навсегда. В топологической терминологии эта разновидность серии может быть определена как «петля».

Как правило, серия задумывается как "петля" по ряду ком­мерческих соображений: речь идет о том, чтобы найти способ вдохнуть в серию жизнь, предотвратить естественную проблему старения героя. Вместо того, чтобы вовлекать персонажи в новые приключения (которые означали бы неминуемое движение к смер­ти), их вынуждают бесконечно переживать свое прошлое. Выход из "петли" создает парадоксы, которые уже породили многочис­ленные пародии. У героев есть маленькое будущее и огромное прошлое, но, как бы там ни было, ничто из этого прошлого ни­когда не разрушит мифологию настоящего, которая была пред­ложена читателю в самом начале. [...]

Спираль - это еще одна разновидность серии. В рассказах Чарли Брауна явно ничего не происходит, и каждый персонаж настойчиво продолжает играть свою обычную роль. И тем не менее, с каждым комиксом характер Чарли Брауна или Снупи становится все более глубоким и разнообразным, чего никак не­льзя сказать ни о Неро Вулфе, ни о Старски и Хатче: публике всегда интересны их новые приключения, но ей уже известно все, что нужно, об их психологии, их привычках, их способнос­тях, их моральных принципах.

Наконец, еще об одной форме серийности, которая и в кино и на телевидении зависит, гораздо менее от нарративной структу­ры, чем от личности актеров: всего лишь появление на экране Джона Уэйна¹² или Джерри Льюиса¹³ (когда над ними не потру­дился режиссер) создает всякий раз тот же самый фильм. Автор, конечно же, пытается сочинить различные сценарии, но публика снова и снова узнает (причем с чувством удовлетворения) ту же историю, хотя и поверхностно закамуфлированную.

Сага

Сага отличается от серии тем, что она прослеживает эволю­цию одной семьи в определенный, "исторический" промежуток времени. Она генеалогична. В саге актеры стареют: это рассказ о старении человека, семьи, группы, народа.

Сага может развивать одну единственную линию (в объек­тиве оказывается один персонаж — от рождения до самой смерти, затем наступает очередь его сына, внука и т.д., потенциально до бесконечности) или принимать форму дерева (где есть патриарх, а различные ответвления повествования связаны уже не только с прямыми потомками, но также и с побочными, равно как и с их

[60]

семьями; каждая ветвь всегда развивается дальше). Наиболее из­вестный (из недавних) пример саги — это, безусловно, "Даллас ". Сага - это "переодетая" серия.. Она отличается от послед­ней в той мере, в какой меняются персонажи (включая естествен­ное старение актеров). Но, фактически, несмотря на ее историзированную форму, которая персонифицирует само время, сага повторяет ту же историю. Как в старинных северных сагах, слав­ные дела доблестных предков очень похожи на подвиги их по­томков. В "Далласе" дедушки и внуки подвергаются явно одним и тем же испытаниям: борьба за богатство и власть, жизнь, смерть, поражение, победа, супружеская измена, любовь, ненависть, рев­ность, иллюзии, разочарования.