Читайте также:
|
В этой главе мы остановимся на подробном выяснении сущности техники. Этот вопрос составляет ядро моей книги «Технический мир и подлинное существование»[2]. Чтобы избежать повторений, позвольте мне подчеркнуть лишь некоторые решающие аспекты, акцентирующие глубокий философский интерес к технике.:.
Во-первых, следует обратить внимание на важность выбора адекватного метода, позволяющего как можно точнее: осветить сущность технического действия. Как мы уже видели, в данном случае необходимо исходить из широкой феноменологии нашего опыта, не ограниченного человеческим уровнем, но открытого всему разнообразию реальности, — начать с мертвой природы, затем перейти не растительной и животной биологии, затем к человеку, пытаясь поместить в это широкое поле технику, занимающую все большее место.
Итак, эта феноменология не может быть абсолютно нейтральной, она неизбежно включает в себя определенные онтологические предположения, которые, однако, не находясь в зависимости от некоторой строго определенной философской системы, могли бы соединить лежащую ниже онтологию с современной наукой. Это такое постижение окружающей нас реальности через серию пластов, слоев или уровней, которое четко выделено у Николая Гартмаана (но не только у него). Через такое отношение, в котором низшие категории продолжают существовать, восходя к высшим порядкам, и получают новую изменяющую их информацию. Таким образом, господствовавшие раньше крайние полюсы современного мышления оказываются неадекватными. С одной стороны, это монистическая концепция, сводящая все к одному-единственному основному типу категорий, т.е. механизм, освящающий низшие формы, или биологизм, навязывающий промежуточный уровень. С другой — категориальный изоляционизм, который, признавая разнообразие действительных форм, впадает в крайность, так что, категориальные формы оказываются несвязанными, представляя собой не воссоздание первоначального материала, а строгое формальное творчество. Такова дуалистическая интерпретация человека на картезианский манер. По-видимому, эти позиции не выражают объективное прочтение космоса, каким он предстает перед современной наукой, которая, не впадая в крайности и обладая большей способностью к обобщению, признает не только разнообразие, но взаимопроникновение реального.
В этом смысле между слоями реальности существует восходящее сообщение, подобно тому как активность биологической энергии передается из перегноя корням дерева, а затем его листьям. Низшие формы реальности, начиная с неодушевленного, стремятся ко все более сложной организации, в которой они не теряют своего былого существования, а приобретают новую конфигурацию, новую онтологическую жизнеспособность. И высшее, в сою очередь, действует, притягивая низшее и реорганизуя его в новые структуры. Так происходит медленное появление реального. Подготовка на низших уровнях и воссоздающее получение на высших.
Следовательно, адекватное постижение любого естественного понятия предполагает его постановку на каждом из уровней реальности, уточнение того, каким образом оно последовательно принимается и, не исчезая, включается в новую онтологическую ткань. Так, например, мы можем рассматривать понятие индивидуальности сначала в его смутном появлении в мире элементарных частиц, затем как дополнение к идее о множестве или системе и кончая его полноправным осуществлением в единичном сознании человека. Так, мы можем рассматривать категорию связи, начав с ее присутствия на физическом уровне «индивид — поле», затем остановившись на связи клетки с окружающей жизненной средой и на внутренних жизненных связях в биологических коллективах и кончив проявлением общественных связей между человеческими сознаниями.
Попытаемся применить эти идеи к технике. Как мы видели, вначале она представлялась формальным аспектом человеческой жизни — начиная с производственной деятельности и кончая аскетизмом — способом организации, который передается в свойственной человеку деятельности и направлен на самые разнообразные области. Но вместо того чтобы цепляться за антропологический уровень, посмотрим, как эта особенность нашего существования может быть поставлена в связь с нижними слоями реальности, что дает нам возможность определить, в какой мере она составляет нечто подлинно человеческое. Или, точнее, в каком смысле она представляет специфически человеческий ответ на общую проблему биологической деятельности, как здесь улавливается всеобщее проявление реальности, возродившееся на антропологическом горизонте в особенной форме.
Итак, с аналитической точки зрения следует отметить, что возникновение жизни влечет за собой новый способ связи «индивид — поле», для которого характерны полемичность и воспроизведение. Живой индивид находится в постоянной связи со своей средой, которая одновременно выступает как сама возможность жизни и как постоянная угроза. Он может выжить только сохраняя равновесие условий обмена с окружающей средой, который начинается с жизненного метаболизма.
Уже здесь присутствует связь со средой, которая сразу же бросается в глаза при обращении к человеческой технике — модификация окружения, его воссоздание, производство новых, не существовавших ранее реальностей в присутствии некоторого активного индивида. Между биосферой и горизонтом артефактов наблюдается любопытная непрерывная связь. Несомненно жизненное изменение среды усложняется и совершенствуется по мере того, как мы поднимаемся по лестнице эволюции. Сначала присутствует совершенно бессознательное и по сути биохимическое действие; затем оно обогащается сознательным механическим приспособлением, которое управляется и контролируется инстинктом. У высших животных, близких к человеку, уже появляется орудие: сначала это какой-нибудь вырванный из природы кусок, которым животное «управляет» при помощи конечностей. Затем даже спорадическое изготовление орудий, отмеченное в наблюдениях за психологией животных. И, наконец, уже у человека, постоянное и систематическое использование орудий и их изготовление.
Таким образом, в мире артефактов, который человек помещает между крайними полюсами своего бытия и природой, мы находим высшее выражение этой биологической деятельности, трансформирующей и обусловливающей среду. Но можно ли сказать, что на пути от первой клетки до человека произошло только простое расширение? От биохимической деятельности мы переходим к инстинкту и затем к рефлексирующему сознанию, в основе которого лежит развитие коры головного мозга. Но как мы отмечали раньше, кажущаяся непрерывность не предполагает монизма. Не останавливаясь на различиях между животным и растительным миром, поставим вопрос о том, что существенно нового появилось на человеческом уровне.
Самый простой ответ состоит в том, что в отличие от техники человека жизненная техника животных демонстрирует фундаментальное постоянство. Иногда через механизм «проб и ошибок» происходит некоторое спонтанное обучение (речь не идет о приручении, которое предполагает вмешательство человека в мир животного), но несомненно на уровне каждого вида мы имеем дело с застывшей формой ответов и возможностей, биологически передающихся по наследству, в отличие от явного развития человеческой техники и от способа ее передачи посредством культурного обучения. Животное находится в надежной связи со своим миром, а человек, по-видимому, — в частичном разладе, примером которого служит его действующая на ощупь техника.
Итак, если мы осуществим в нашем рассмотрении важный шаг и перейдем от видового различия к общему дереву жизни, т.е. сотрем или сведем до биологического, инфрачеловеческого уровня подобное идущее на ощупь развитие, на первый взгляд столь характерное для человека, мы увидим его в новом свете. Тогда вся жизнь предстанет перед нами как гигантская устремленная ввысь попытка, которая, разветвляясь на крупные формы жизни и дробясь на виды, отражается в различных уровнях совершенства и сложности.
Колеблющийся и медленно прогрессирующий характер техники, строго говоря, не является надбиологической чертой, а, по-видимому, являет смысл, наиболее характерный для феномена жизни в целом. Истинная определяющая модуляция кроется в конечном источнике деятельности, в субъекте, который владеет трансформирующим реальность действием. Сознание животного с самого начала находится во власти сверхсознательных сил, оно определяется первичными биологическими импульсами, тогда как у человека техническую деятельность направляет отличающая его индивидуальность. Здесь приходит в действие вся волна жизни, порождающая новый порядок, как говорит Тейяр де Шарден, «рефлективность», овладевающую своей собственной судьбой, становящуюся хозяйкой своей телесности и истории, которую она творит по личному проекту. В человеческой деятельности чистая биология оказывается недостаточной, нерешающей, бессильной перед лицом проблематического разнообразия, рожденного нашей «гиперформализацией». Восходящее развитие космоса возрождается в новом порядке реальности, в трансформации, стоящей выше того уровня, который жизнь поместила над мертвой природой.
Таким образом, становится понятной радикальная новизна человеческой техники, всегда проблематичной в своих завоеваниях и в своей передаче. Необходимость культурного обучения; возможность не только сохранения и умножения, но и утери технических завоеваний; разнообразие интенций, заключенных в смысле каждой человеческой жизни и культуры, от господства над космосом до развития наших психосоматических возможностей в йоге.
Сейчас мы не имеем возможности проникнуть в волнующую область проблем, открывшихся перед нами. Нам остается только рассмотреть, как в свете техники, понимаемой в качестве результата действия, изменяющего среду на особом человеческом уровне, будут выглядеть главные антропологические категории и проблемы, которые должна уметь исследовать современная философия: человек и биологическая личность, рефлективность, трансцендентность по отношению к миру и временности, связь между душой и телом, история, свобода и ответственность.
Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 44 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |