Читайте также:
|
Рождение государственности было очень длительным многовековым процессом, но когда государство возникло, оно сразу стало предметом внимания во всем средневековом Старом Свете. Единое государство – Киевская Русь, - возникши в 9 в., просуществовало до 1130-х годов, ускорив процесс перерастания высшей стадии первобытного родоплеменного общества в более прогрессивное феодальное на огромном пространстве и подготовив кристаллизацию полутора десятков самостоятельных княжеств, равных по своему значению крупным королевствам Запада. Недаром Киев и называли «матерью городов русских».
Новые княжества 12 – начала 13 в. составляли как бы единую семью – древнерусскую народность, говорившую на одном языке, совместно творившую единую культуру и имевшую единый свод законов, который называется «Русская Правда».
Русская Правда является драгоценнейшим источником по истории феодальных отношений Киевской Руси. Под этим названием скрывается комплекс юридических документов 11-12 вв., отразивший сложность русской социальной жизни и ее эволюции.
Вопрос о социально-политическом строе Древнерусского государства является достаточно спорным. Чтобы рассмотреть его, необходимо сначала остановиться на тех источниках, которыми мы располагаем для его характеристики. Древнейшим сводом законов Руси является Русская Правда. Под этим общим названием известны три памятника: Краткая правда, являющаяся древнейшей, Пространная, относящаяся ко второй половине 12 в., и сокращенная, основанная как на Пространной Правде, так и на некоторых не дошедших до нас законодательных актах более раннего времени. В свою очередь, Краткая Правда делится на Правду Ярослава (ок. 1016), Правду Ярославичей (вторая половина 11 в.) и дополнительные статьи. Естественно,Краткая Правда – наиболее существенный источник для характеристики социального строя Древнерусского государства, но и в более поздней Пространной Правде записаны нормы права, которые хотя и были кодифицированы лишь в 12 в., но восходят к более раннему времени.
Отдельные юридические нормы содержаться и во включенных в текст летописи договорах Олега (911) иИгоря (944) с Византией. В этих договорах упоминается и «закон русский», который учитывался в делах, затрагивавших споры византийцев и русских.
Глава I. Система наказаний. Система наказаний в Русской Правде показывает, что в Древнерусском государстве существовали еще пережитки родоплеменного строя. Правда Ярослава допускает кровную месть, институт, типичный для эпохи, когда не существует государства, берущего на себя функцию наказания за преступления. Впрочем, в статье о кровной мести уже видна тенденция к ее ограничению: законодатель точно определяет круг близких родственников, имеющих право мстить: отец, сын, брат (в том числе двоюродный) и племянник.
Тем самым ставится предел бесконечной цепи убийств, истребляющих целые семьи. Ограничение показывает пережиточный характер кровной мести в первой половине 11 в. В Правде Ярославичей кровная месть уже запрещена, а взамен нее введен денежный штраф за убийство (вира), который в зависимости от социального положения убитого дифференцировался в широких пределах: от 80 до 5 гривен.
Глава II. Община. В источниках содержится немало упоминаний о древнерусской общине – верви. В ней выделились отдельные экономически самостоятельные семьи: Русская Правда подробно разбирает случаи, когда община помогает попавшему в беду своему члену и когда он должен платить сам, «а людем не надобе». Отметим, что
Русская Правда в основном регламентировала отношения, возникающие при столкновении древнерусской общины и княжеского (боярского) хозяйства. Иными словами, Русская Правда достаточно односторонне позволяет судить об общине.Сама же вервь продолжала жить по нормам обычного права и не испытывала, в отличие от недавно возникшего феодального землевладения, потребности в кодификации.
В «Правде» Ярославичей наличие феодала и феодальной вотчины совершенно очевидно. Рядом с общиной существует среди богатых собственников- землевладельцев- феодалов, где с полной очевидностью господствует индивидуальное право собственности на пахотную землю, борти, места охоты, на орудие производства. Все это покупается, продается, передается по наследству.
Наступление феодала на общину, победа над нею и процесс внутренней ее эволюции видны также и в том, что из недр общины уже выделились отдельные неимущие элементы, вынужденные искать работы и защиты у феодала. Это – рядовичи, закупы, вдачи, изгои, о которых специально речь будет идти впереди.
Сейчас нам важно отметить эти наиболее существенные стороны мира-верви для того, чтобы показать, в каком направлении протекало перерождение родовой общины в сельскую, соседскую, иначе марку, где происходила уже индивидуальная обработка с первоначально периодическим, а затем окончательным переделом пахотной земли и лугов. Процесс этот на юге начался раньше, чем на севере. Север сохранил следы старых отношений значительно дольше. На юге патриархальная община исчезла раньше и в «Русской Правде» нашла себе лишь слабое отображение.
В «Правдах» мы имеем термины, говорящие именно о сельской общине. Этот мир, вервь. Древнейшая Новгородская, стало быть, северная «Правда» не знает верви и называет только «мир»: «Аще поиметь кто чюжь конь, либо оружие, либо порт, а познаеть в своем миру, то взяти ему свое, а 3 гривне за обиду».1
«Миру» древнейшей «Правды» соответствует «вервь» Пространной. На это указывает соотношение только что приведенной ст.13 древнейшей «Правды» со ст.40 Пространной: «Аже будет росечена земля… то по верви искати тятя».
Сюжетно эти статьи расходятся, но несомненно процедура искания пропавшей веши и тятя происходит в одной и той же территории и среде. Это будет мир- вервь; Пространная «Правда», по времени отстоящая от древнейшей не менее чем на три столетия и относящаяся к южной территории, вместо термина «мир» пользуется, очевидно, аналогичным термином «град». «Аче кто конь погубит, или оружие, или порт, а заповесть на торгу, а после познает в своем городе, свое ему лицем взяти…»1 В этой статье, несомненно, соответствующей ст.13
Краткой «Правды», под городом разумеется не просто город, а городской округ. Пространная «Правда» знает прекрасно и вервь, известную в «Правде»
Ярославичей, составленной в Киеве приблизительно в середине 11 в., но сохранившей в себе более древние черты. Мы можем на основании данных наших
«Правд» до некоторой степени разгадать сущность этой верви.
Прежде всего совершенно ясно, что вервь – это определенная территория:
«А иже убьють огнищанина в разбои или убийца ни ищуть, то вирно платити в ней же голова начнет лежати».2 Совершенно очевидно, что мертвое тело обнаружено на определенной территории. Отвечают люди, живущие здесь, связанные общностью интересов; иначе они и не могли бы отвечать совместно.
Стало быть, вервь – общественно-территориальная единица. Что это за общество, в чем заключается связь ее членов, мы отчасти можем узнать из той же «Правды» Ярославичей. В верви живут «люди» (не «вервники»-родственники), которые очень хорошо знают свои права и обязанности. До недавнего времени они коллективно отвечали за совершенное на их территории преступление.
Сейчас закон разъясняет, что есть случаи, когда преступник должен отвечать сам за себя. Если убьют управляющего имением умышленно («аще убьють огнищанина в обиду»), «то платити за нь 80 гривен убийци, а людем не надобе».3 Люди платят только в том случае, если того же огнищанина убили в разбое и убийца не известен; тогда платят те люди – члены верви, в пределах чьей верви обнаружен труп.
«Правда» Ярославичей – специальный закон. Ее назначение – оберегать интересы княжеского имения, окруженного крестьянскими мирами-вервями, враждебно настроенные против своего далеко не мирного соседа-феодала.
Недаром феодал укрепил свое жилище и защищал себя суровыми законами.
Крестьянские миры призваны нести ответственность за своих членов, и вполне понятно, почему в кнажой «Правде» подчеркивается главным образом только эта сторона верви.
Пространная «Правда» начала 12 в. знакомит нас с общественными отношениями еще глубже и дает нам возможность еще лучше всмотреться в организацию и функцию верви.
Вервь не должна ничего платить, если труп, обнаруженный в ее пределах, не опознан. «А по костех и мертвеци не платить верви, аже имени не ведают, ни знают его».1 Разбойника вервь должна выдавать вместе с женой и детьми на поток и разграбление. Этого раньше в «Правде» Ярославичей не было. Стало быть, на наших глазах усиливается ответственность отдельных семейств, идет отмежевание от их верви. Закон точно говорит в этой же статье: «за разбойника люди не платят».2 Члены верви должны отвечать не только за убийство: «Оже будет рассечена земля или на земли знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати собе татя, а любо продажа платити».3 И здесь вервь обязана найти либо преступника, либо возместить убытки собственника земли или испорченной вещи.
Наконец, в Пространной «Правде» мы имеем очень интересный институт
«дикой виры», который говорит нам о том, что вервь в 12 в. уже перестает помогать всем своим членам в платеже штрафов, а помогает лишь тем, кто заранее о себе в этом смысле позаботился, т.е. тем, кто вложился предварительно в «дикую виру»: «Аже кто не вложится в дикую виру, тому людье не помогают, но сам платит».1 Это говорит нам о том, что к 12 в. члены верви перестали быть равными в своих правах, что среди них выделялась группа, надо думать, людей более зажиточных, которые могли платить все взносы, связанные с участием в «дикой вире». Перед нами симптом разложения старой верви.
Итак, едва ли может остаться какое-либо сомнение в том, что восточное славянство, как и все другие народы мира, пережило одни и те же этапы в своем развитии. Восточному славянству известен период родового бесклассового строя, сменившегося строем общинно-соседским, иначе господством сельской общины, не устранившим и большой семьи.
Если родовой строй в 18-19 вв. сохранился в пережитках, то к 1 в. почти исчезли эти следы.
В древнейших дошедших до нас русских письменных памятниках мы видим уже классовое общество, имеющее за собой солидное прошлое.
Глава III. Смерды. Многие авторы полагали, что основным крестьянским населением страны были не раз упоминающиеся в источниках смерды. Однако
«Русская Правда», говоря об общинниках, постоянно употребляет термин
«люди», а не «смерды». За убийство людина полагался штраф в размере 40 гривен, за убийство же смерда – всего 5. Смерд не имел права оставить свое имущество непрямым наследникам – оно передавалось князю. Существует много гипотез о социальной сущности смердов, но большинство исследователей признают, во-первых, тесную связь смердов с князем, во-вторых, считают смердов ограниченной, хотя и довольно широкой, общественной группой.
Вероятно, смерды были несвободными или полусвободным княжескими данниками, сидевшими на земле и несшими повинности в пользу князя.
В.Д.Греков путем долгих исследований попытался подвести главнейшие итоги наблюдений над историей смердов:
1. Смерды есть основная масса русского народа, из которой в процессе классообразования выделились другие классы русского общества.
2. С появлением господствующих классов смерды оказались внизу общественной лестнице.
3. Источники Киевского периода истории Руси застают их организованными в община.
4. Победа феодальных отношений внесла в жизнь смердов очень важные изменения и прежде всего разбила смердов на две части: а) смердов- общинников, независимых от частных владельцев, и б) смердов, попавших под власть частных владельцев.
5. Процесс внутреннего расслоения в общине привел часть смердов к необходимости покинуть общину и искать заработка на стороне. Таким путем у землевладельцев появились новые кадры рабочего населения за смердьей среды.
6. Независимые смерды продолжали существовать, несмотря на систематическое наступление на общину привилегированных землевладельцев-феодалов.
7. Независимые смерды попадали под власть власть феодалов путем внеэкономического принуждения (захват населения и земли, пожалование от государства).
8. Правовое положение зависимых смердов не поддается точному определению.
Во всяком случае есть основание считать в своих правах сильно ограниченными.
9. Форма их эксплуатации определяется условиями жизни смерда: если он живет непосредственно в барской усадьбе, он работает на барщине и входит в состав челяди; если он живет вдали от усадьбы, он платит ренту продуктами.
10. В 13-14 вв. весьма энергично растет рента продуктами в связи с расширением землевладения феодалов, увлечением количества их подданных и превращением вотчины в сеньерию.
Глава IV. Холопы. Значительное место Русская Правда уделяет рабам. Они были известны под разными названиями – челядь (единственное число – челядин), холопы (женский род – роба). Термин «челядин» встречается уже в договоре
Олега с Византией: речь там идет о похищении или бегстве русского челядина
(«аше украден будеть челядин рускы или ускочит»). Главным источником рабов был плен. Когда, согласно «Повести временных лет», Святослав перечислял добро («благая»), идущее из Руси, то, наряду с мехами, медом и пушниной, он называл и челядь. Уже в древнейшей части Русской Правды – Правде Ярослава описана процедура судебного разбирательства по делу о краже челядина.
Исследователями по-разному решается вопрос о соотношении челядинной и холопьей зависимости. Вероятно, «челядь» – термин более раннего периода, который некоторое время сосуществовал с более новым термином – «холоп».
Хотя, многие историки, в том числе и В.Д.Греков, считают, что если холоп и входил в понятие «челяди», то он там не растворялся целиком, и в отдельных случаях «Правда» находит необходимым говорить о нем тдельно.
Русская Правда рисует тяжелое положение холопов, которые были полностью бесправны. Холоп, ударивший свободного, если даже господин уплатил за него штраф, мог быть при встрече убит обиженным, а в более позднее время – жестоко наказан телесно. Холоп не имел право свидетельствовать на суде.
Беглого холопа, естественно, наказывал сам господин, но тяжелые денежные штрафы накладывались на тех, кто поможет беглому, указав путь или хотя бы накормив. За убийство своего холопа господин не отвечал перед судом, а подвергался лишь церковному покаянию.
Особенно детально вопрос о холопстве излагался уже в пространной Правде, где мы находим фактически целый устав о холопах. В это время (12 в.) уже известны два вида холопства: обельное (полное) и неполное. Источником обельного холопства был не только плен. Многие сами продавали себя в холопство. Холопом становился, если не заключал с господином специального договора («ряда»), и тот, кто поступал в услужение на должность тиуна
(управляющего) или ключника. Терял свободу (если не было особого «ряда») и человек, женившийся на рабе. Обельное холопство, единое по своему юридическому статусу, было вместе с тем разнородным по своей реальной социальной структуре. Разумеется, основную массу составляли рядовые рабы, выполнявшие тяжелую работу на своего господина. За их убийство полагался самый низкий штраф – 5 гривен. Однако, уже Правда Ярославичей знает княжеского сельского и ратайного (т.е. пашенного) старосту, за убийство которого полагалось уплатить 12 гривен. 80 гривнами (в 2 раза дороже, чем жизнь свободного человека) защищалась жизнь княжеского тиуна (а тиуны были, как отмечалось выше, холопами). Купцы использовали холопов для торговли, хотя несли полную материальную ответственность за их операции. Холоп-тиун мог по «по нужи» (т.е. по необходимости) выступать и как свидетель в суде.
Вообще, существует множество точек зрения относительно рабства на Руси.
Очень обстоятельно точку зрения на рабство древней Руси изобразил
Б.Н.Чичерин: «Плен, женитьба, заем, наем, преступление, добровольное подданство – все могло свободного человека сделать рабом, не говоря уже о способах производных, как-то купле и рождении в холопском состоянии».1
«Холоп считался не лицом, а вещью, частною собственностью хозяина», «за действия холопа отвечает господин».2 Раб лишен всяких прав. «Одно только и встречается законоположение в пользу холопов: это то, что дети, прижитые хозяином от рабыни после его смерти делаются свободными вместе с матерью.
Здесь нравственное начало восторжествовало и ослабило юридическую строгость учреждений».3
Б.Н.Чичерин указывает также и на роль холопов в хозяйстве. Это по большей части личная прислуга князей и других лиц; холопы сажались и на землю, «но вообще сельское народонаселение состояло из свободных крестьян, между которыми, только как исключение, сажались холопы».4
М.Ф.Владимирский-Буданов не согласен с Б.Н.Чичериным в том, что холоп есть вещь. По его мнению, «холопы обладали некоторыми правами, почему и речь о них должна быть отнесена к учению о субъектах, а не к учению о вещах
(объектах)».5
Много внимания правовому положению раба на Руси уделяет Сергеевич. Он тоже считает раба собственностью, но с оговоркой: «Раб есть собственность, но с некоторыми отступлениями от этого начала в частностях».
Останавливается он на вопросе об отношении церкви к институту рабства. 6
Для В.О.Ключевского вопрос о холопстве и особенно о юридической его природе имеет особое значение. Институт холопства интересует его не столько сам по себе, как один из институтов древнерусского права, а с гораздо большей степени с точки зрения его влияния на историю крестьянства, т.к.
В.О.Ключевский убежден, что «крепостное право возникло прежде, чем крестьяне стали крепостными, и выражалось в различных видах холопства». По его мнению, «вопрос о происхождении крепостного права есть вопрос о том, что такое было крепостное холопское право в древней Руси, как это право привито было к крестьянству».1
В.О. Ключевский много раз возвращался к этому предмету. В статье
«Подушная подать и отмена холопства в России», он подходит в плотную к древнейшим памятникам, имеющим отношение к холопству. Право он видит в
«Русской Правде» и находит между нравами и правом на Руси серьезное расхождение: нравы были мягки, а закон суров.2
Свои заключения о древнерусском холопстве В.О.Ключевский строит главным образом на данных «Русской Правды». Он настаивает на том, что «Русская
Правда» не различает видов холопства и знает только одно обельное, т.е. полное, что только позднее, уже в 12-13 вв., «Первобытное русское холопство» эволюционировало, и несвободные люди стали делиться на разряды по степени зависимости и общественного значения. Один русских холопах уже можно было сказать, что один более холоп, другой менее».3 Тут автор имеет ввиду образование привилегированного слоя челяди.
Если обратиться к литературе послереволю-ционной, то на первое место, несомненно, надо поставить работу С.В.Юшкова. Имеется в виду глава
«Превращение холопов в крепостное крестьянство» его книги «Очерки по истории феодализма».
С.В.Юшков выдвинул мысль о том, что при неких условиях произошло сближение холопов с зависимыми смердами (С.В.Юшков независимых смердов не признает).
С очень интересной позиции С.В.Юшков разбирает Устав о холопах
Пространной Правды. Исходя из убеждения, что «Правда» не только фиксирует действующее право, но вносит много нового, отменяющего старину, С.В.Юшков делает очень смелое заключение: «…до Русской Правды холоп… не был субъектом преступления. Он не платил никаких продаж. Холоп… не мог послухом ни при каких условиях; жизнь холопа защищалась только взиманием урока».1
«Русская Правда» создала новые нормы холопьего права.
Глава V. Закупы. Наряду с обельными холопами, Пространная Правда знает закупов, воспринимающихся как неполные, необельные холопы. Это сравнительно поздняя зависимая категория людей, возникшая только в 12 в. Закуп – разорившийся общинник, пошедший в долговую кабалу к князю или его дружиннику. Он получал какую-то ссуду («купу») и за нее (вернее, за проценты с суммы долга) должен был работать на господина – либо на его пашне («ролейные» закупы), либо как слуга. Хозяин имел право подвергать закупа телесным наказаниям, а попытка бегства наказывалась превращением в обельного холопа. Вместе с тем закуп отличался от раба. Прежде всего он имел право (хотя, вероятно, формальное) выкупаться на волю, вернув купу.
Закон специально оговаривал, что не считается бегством, если закуп отправился открыто («явленно») на заработки («искать кун»), чтобы выплатить свою долг. Но важнее другое обстоятельство: закуп продолжал вести свое, отдельное от господина хозяйство. Закон предусматривает случай, когда закуп отвечает за утрату господского инвентаря при работе на себя («орудья своя дея»). Закуп несет материальную ответственность перед господином, следовательно, он платежеспособен, его хозяйство – не собственность господина. Именно поэтому положение закупа, лишенного личной свободы, но отделенного от средств производства, близко к статусу будущего крепостного крестьянина. К сожалению, источники не дают ответа на вопрос, насколько были распространены отношения закупничества, но большое число статей в
Пространной Правде, посвященных им, убеждает, что закупы – не редкое явление на Руси 12 в.
Вообще, вопрос о закупах – один из самых беспокойных вопросов. О закупничестве много писали, много спорили, спорят и сейчас.
Самое старое мнение, высказанное о закупничестве еще И.Н.Болтиным, поддержанное потом Эверсом и Рейцом, сводится к тому, что закуп – это временно «служащий по кабале» человек.1 Это состояние, близкое к тому, которое позднее стали называть кабальным холопством. Эверс называет закупа
«наемником», «на время закабаленным человеком»; ролейного закупа он считает
«наемным земледельцем», «наемным слугой».2
А.Рейц такого же мнения; он только прибавляет, что «служба по условию была вроде неволи, хотя не полной». Иногда этого слугу он называет «нанятым работником». А.Рейц допускает, что закупы заключал условие о работе на всю жизнь и сравнивает с «кабальными людьми», которые служили до смерти господина.3
Наемным человеком закупа считали и В.Лешков4 и В.И.Сергеевич.5 К позднейшим «серебреникам» их приравнивал И Н.П. Павлов-Сильванский.6
Постепенно к этому определению закупа как наемного человека начинает прирастать понятие долга. С.М.Соловьев так определяет закупа: «Закупнем или наймитом назывался работник, нанимавшийся на известный срок и за известную плату, которую, как видно, он получал вперед, в виде займа».1 Так же рассуждает и Калачов,2 и И.Д.Беляев.3 Н.А.Максимейко возражает против такой трактовки закупничества и настаивает на том, что «с юридической точки зрения закуп был должником, а не наймитом».4
Понимание закупа начинает осложняться еще новым соображением о «залоге самого себя»,5 о «запродаже себя»,6, «личном закладе».7
М.Ф.Владимирский-Буданов определяет закупни-чество как «результат соединения договора личного найма и найма имущества».8
В.О.Ключевский при определении закупничества тоже нагромоздил немало юридических признаков: закуп у него и закладень, и арендатор земли, и заемщик денег.9
Глава VI. Рядовичи. По «Русской Правде» нам известны еще некоторые категории зависимого населения. В Краткой и Пространной Правдах по одному разу упоминается рядович (или рядовник), жизнь которого защищена минимальным пятигривенным штрафом. Вероятно его связь с «рядом»
(договором). Возможно, рядовичами были не пошедшие в холопство и заключившие «ряд» тиуны, ключники и мужья рабынь, а также дети от браков свободных с рабынями. Судя по другим источникам, рядовичи часто исполняли роль мелких административных агентов своих господ.
Но термин «рядович» вызывает разное понимание у различных ученных.
У Сергеевича о рядовичах два мнения. Он считает рядовича, упоминаемого в
«Русской Правде», «рядовым» рабом на том основании, что «ценят его в 5 гривен, а это цена обыкновенного раба». Он же допускает, что рядович – не всегда раб. «Рядович – всякий, по ряду (договору) у кого-либо живущий».1
Мрочек-Дроздовский видит в рядовиче несвободного приказчика. Это несвободные подключники в княжеских, боярских или владельческих имениях.2
Пресняков считает рядовича низшим агентом хозяйственного или административного управления и в доказательство приводит известный текст из
Даниила Заточника: «Тиун бо его (князя) яко огнь трепетицею накладен, а рядовичи его яко искры». «А сотским и рядовичем… не судити».3 Леонтович признает рядовича договорником.4
Кардинально отличается понимание термина «рядович» у В.Д.Грекова. По его мнению, в самой «Русской Правде» имеются данные для объяснения социальной сущности рядовича. В ст. 110 Троицкого IV списка читаем: «А холопство обельное трое:… поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядом, то како ся будет рядил, на том же и стоить. А се третье холопьство: тиуньство без ряду или привяжеть клюк собе, с рядом ли, то како ся будеть рядил, на том же и стоить». Совершенно ясно, что человек, собирающийся жениться на рабе, имел полное основание предварительно заключить ряд с господином невесты. Так, по- видимому, чаще всего и бывало на самом деле. Перед послухами, очевидно, заключается ряд о цене выкупа за жену – рабу, который и погашается работой мужа рабыни. По ряду можно было поступить в ключники и тиуны.
Итак, по В.Д.Грекову, рядович ни в коем случае не раб. Это, по московской терминологии, один из видов серебреничества. Мы знаем все условия существования рядовичей, но летописи дают на основание думать, что их приниженное и тяжелое положение в момент обострения классовых отношений в связи с усилением наступления землевладельцев на общину определило их позицию в народных движениях 11-12 вв. и особенно ярко проявившихся в 1113 г., после чего в Киев был призван Владимир Мономах.
Он должен был обратить внимание и на рядовичей. «Устав» Владимира
Мономаха говорит не о рядовичах вообще, а только об их разновидности – закупах, в которых не трудно видеть все элементы социальной природы тех же рядовичей.
Глава VII. Изгои. Также по одному разу в Краткой и Пространной Правдах упоминается изгой. Речь идет о человеке, лишившемся своего социального статуса. Так, князьями - изгоя называли князей, не имевших собственного княжества. Изгои Русской Правды, видимо, люди, порвавшие со своей общиной, а также, возможно, холопы, отпущенные на волю.
В ст. 1 древнейшей «Русской Правды» в числе общественных категорий, имеющих право на 40-гривенную виру, значится и изгой (аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изгой будеть, любо словенин, то 40 гривен положите за нь»).
Уже в свое время Калачов высказал интересную мысль, отчасти поддержанную
Мрочек-Дроздовсим, что «начало изгойства коренится… в родовом быте».1
«Как явление историческое, - пишет он, - изгойство жило и развивалось при наличности известных условий быта, и, поскольку менялись эти условия, постолько менялось и положение изгоя в обществе, - продолжает он дальше, - надобно знать, при каких условиях и в какой форме общежития жило само общество. Это необходимо вследствие того, что народ на различных ступенях своего развития живет в данное время в различных общественных союзах, строй которых соответствует именно данной эпохи народной жизни. Первичной формой общежития является род…; впоследствии, в силу различных причин, родовая замкнутость исчезает, и на место рода… община земская, обоснованная поземельною связью».
Есть еще любопытные мысли у Мрочек-Дроздовского: «Добровольные выходы из союзов возможны лишь при условии надежды найти какую-нибудь пристань вне рода, хотя бы такую, какую нашла птица, выпущенная праотцем Ноем из ковчега… Надежда на такой уголок уже указывает на начало разложения замкнутых родовых союзов, на начало конца родового быта…; самое стремление родича вон из рода есть нечто иное, как то же начало конца».
Наши источники ничего не говорят об изгойстве в связи с распадом родовых отношений. Догадки Мрочек-Дроздовского основаны не на документальных фактах, а на теоретических предположениях. Тем не менее отказать им в вероятности нельзя.
Может быть, если термин «изгой» действительно возникает в родовом обществе, чужеродные элементы принимались в родовые замкнутые группы, но явление это стало особенно развиваться в процессе распадения родовых союзов и в «Русскую Правду» попало, несомненно, тогда, когда род уже был известен только в отдельных пережитках. Изгой, по-видимому, и упомянут в «Русской
Правде» в качестве одного из осколков давно разбитого родового строя. Здесь изгой еще как будто считался полноправным членом нового, по-видимому городского, общества, в некотором отношении стоит в одном ряду с дружинником, купцом и даже с русином, представителем правящей верхушки общества. Нет ничего невероятного также и в том, что это равноправие такого же происхождения и так же относительно, как и право закупа жаловаться на своего господина, если этот последний бьет его не «про дело», т.е. это есть компромиссная мера в целях успокоения общественного движения, в данном случае имевшего место в Новгороде в 1015 г., после чего и, может быть, в значительной степени вследствие чего и приписано настоящее прибавление к первой статье древнейшего текста «Закона русского». Если это и так, что весьма вероятно, то равноправие изгоев в начале 11 в. было уже для них потеряно, но не совсем забыто и, может быть, служило неписанным лозунгом общественных низов, по преимуществу городских, в событиях 1015 г.
Б.Д.Греков сделал вывод, что «главная масса изгоев – это вышедшие из холопства люди. Стало быть, это, главным образом, вольноотпущенники, бывшие рабы, посаженные на господскую землю, крепостные».
В заключение об изгоях нельзя не сказать, что это категория зависимого населения Киевского государства меньше всех других поддается изучению.
Здесь поневоле приходится ограничиваться, главным образом, более или менее обоснованными предположениями.
Глава VIII. Социально-политический строй. Спорным остается вопрос о времени возникновения феодального землевладения в Древней Руси. Некоторые авторы относят его появление к 9-10 вв., но большинство полагает, что в 10 в. существовали лишь отдельные княжеские села, хозяйство в которых носило более скотоводческий (быть может, даже коневодческий) характер, а уже во второй половине 11 – первой половине 12 в. образуется феодальная вотчина. В
9 – первой половине 11 в. князья собирали дань со свободных общинников.
Сбор дани осуществлялся во время полюдья, когда князь со своей дружиной приезжал в определенный центр, где и получал дань с местного населения.
Размер дани первоначально был не фиксирован, что и привело к столкновению
Игоря с древлянами. По сообщению летописи, Ольга после этого установила точный размер дани («уроки») и места ее сбора («погосты» или «повосты»).
Собранную дань князь делил между дружинниками.
Преобладание среди непосредственных производителей материальных благ свободных общинников, значительная роль рабского труда и отсутствие феодального землевладения послужили основанием для выдвижения гипотезы о том, что Древнерусское государство не было феодальным. Защищающий эту точку зрения И.Я.Фроянов полагает, что в древнерусском обществе 9-11 вв. существовало несколько социально-экономических укладов, ни один из которых не был преобладающим. Дань, собираемую с местного населения, он рассматривает не как особый вид феодальной ренты, а как военную контрибуцию, наложенную на покоренные киевскими князьями племена. Однако большинство исследователей считает Древнерусское государство раннефеодальным.
Раннефеодальное общество не тождественно феодальному. В нем еще не развились до зрелого состояния основные характерные черты феодальной формации и существуют многие явления, присущие предшествующим формациям.
Речь идет не столько о преобладании в данный момент того или иного уклада, сколько о тенденции развития, о том, какой из укладов развивается, а какие постепенно сходят на нет. В древнерусском государстве будущее принадлежало именно феодальному укладу.
Безусловно, в дани были элементы и военной контрибуции и общегосударственного налога. Но вместе с тем дань собиралась с крестьянского населения, отдававшего князю и его дружинникам часть своего продукта. Это сближает дань с феодальной рентой. Отсутствие же феодальных вотчин могло компенсировать распределением дани среди дружинников, совокупного господствующего класса. На признании государства в лице князя верховным собственником всей земли в стране основана выдвинутая
Л.В.Черепниным концепция «государственного феодализма», согласно которой крестьянство Киевской Руси подвергалось эксплуатации феодальным государством.
Политический строй Древнерусского государства сочетал в себе институты новой феодальной формации и старой, первобытнообщинной. Во главе государства стоял наследственный князь. Киевскому князю подчинялись владетели других княжеств. По летописи нам известны немногие из них. Однако договоры Олега и Игоря с Византией содержат упоминание о том, что их было не мало. Так, в договоре Олега говорится, что послы отправлены «от Олга, великаго княза рускаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь». По договору Игоря послы отправлены от Игоря и «от всякоя княжья», причем названы послы от отдельных князей и княгинь.
Князь был законодателем, военным предводителем, верховным судьей, адресатом дани. Функции князя точно определены в легенде о призвании варягов: «володеть и судить по праву». Князя окружала дружина. Дружинники жили на княжеском дворе, пировали вместе с князем, участвовали в походах, делили дань и военную добычу. Отношения князя и дружинников были далеки от отношений подданства. Князь советовался с дружиной по всем делам. Игорь, получив от Византии взять дань и отказаться от похода, «созва дружину и нача думати». Дружина же Игоря посоветовала ему отправиться в несчастный поход на древлян. Владимир «думал» с дружиной «о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем», т.е. о делах государственных и военных. Святослав, когда мать Ольга убеждала принять его христианство, отказывался, ссылаясь на то, что над ним будет смеяться дружина. Дружинники могли не только советовать князю, но и спорить с ним, требовать от него большей щедрости.
Летописец рассказывает, что дружинники Владимира роптали на князя, что им приходится есть деревянными, а не серебряными ложками. В ответ Владимир
«повеле исковати» серебраные ложки, ибо «сребромъ и златом не имам налести
(т.е. не смогу найти) дружины, а дружиною налезу злата и сребра».
Вместе с тем и князь был нужен дружине, но не только как реальный военный предводитель, а и как некий символ государственности. Формальная независимость воли князя, пускай даже еще несовершеннолетнего, проявилась во время битвы киевской дружины с древлянами. Битву должен был начать князь. Малолетний Святослав действительно «суну копьем… на деревляны», но его детских сил хватило лишь нато, чтобы оно пролетело между ушей коня и ударилось ему в ноги. Однако знак к началу битвы был подан, главные дружинники Свенельд и Асмуд возгласили: «Князь уже почал; потягнете, дружина, по князе».
Наиболее уважаемые, старшие дружинники, составляющие постоянный совет,
«думу» князя стали именоваться боярами. У некоторых из них могла быть и своя дружина. Для обозначения младшей дружины применялись термины «отроки»,
«чадь», «гриди». Если бояре выступали в роли воевод, то младшие дружинники исполняли обязанности административ-ных агентов: мечников (судебных исполнителей), вирников (сборщиков штрафов) и т.д. Княжеская дружина, оторвавшаяся от общины, делившая между собой дань, представляла собой нарождавшийся класс феодалов.
Появление дружины как постоянной военной силы было шагом на пути изживания характерного для периода родоплеменного строя всеобщего вооружения народа. Однако незрелость феодальных отношений проявлялась, в частности, в том, что народные ополчения продолжали играть важную роль.
Наряду с дружинниками «вои» постоянно упоминаются на страницах летописи.
Больше того, они порой более активно участвовали в военных действиях, чем дружинники, которых князь берег. Так, во время Мстислава и Ярослава
Владимировичей Мстислав поставил в центре своих войск воев северян, а на флангах дружину. После битвы он радовался тому, что вои северяне погибли, а
«дружина своя цела».
Княжеская власть была ограничена и элементами сохранявшегося народного самоуправления. Народное собрание – вече – действовало активно в 9-11 вв. и позднее. Народные старейшины – «старцы градские» – участвовали в княжеской думе, и без их согласия было, видимо, трудно было принять то или иное решение. Летописи отразили падение роли вече в политической жизни: его упоминание обычно связано с экстраординарными ситуациями, когда ослабевшая княжеская администрация или нуждалась в дополнительной опоре или утрачивала власть. Однако были и исключения: сильные позиции сохранило народное собрание в Новгороде и ряде других городов.
Глава IX. Краткий итог. Анализ социально-политических структур позволяет говорить о трех центрах притяжения, влиявших на общественное развитие: это прежде всего княжеская власть, набиравшая силу дружина (боярство), народное вече. В дальнейшем именно соотношение этих властных элементов станет определять тот или иной тип государственности, который возобладает на территориях, некогда входивших в состав державы Рюриковичей.
5. Повесть временных лет как источник знаний по истории Древней Руси.
Ученые установили, что летописание велось на Руси с XI по XVII в. Еще в XIX в. стало известно, что практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями, сводами предшествующих летописей. Согласно Д.С. Лихачеву, «по отношению к летописи свод более или менее гипотетический памятник, т. е. памятник предполагаемый, лежащий в основе его списков или других предполагаемых же сводов»14. Нестору «Повесть временных лет» обязана своим широким историческим кругозором, введением в летопись фактов всемирной истории, на фоне которых развертывается история славян, а далее - история Руси. Благодаря государственному взгляду, широте кругозора и литературному таланту Нестора «Повесть временных лет» явилась «не просто собранием фактов русской, истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси», отмечает Д.С.Лихачев15.
Во вводной части «Повести» излагается библейская легенда о разделении земли между сыновьями Ноя - Симом, Хамом и Иафетом - и легенда о вавилонском столпотворении, приведшем к разделению «единого рода» на 72 народа, каждый из которых обладает своим языком: «По потопе трое сыновей Ноя разделили землю - Сим, Xaм, Иaфeт...»16
Определив, что «язык (народ) словенеск» от племени Иафета, летопись повествует далее уже о славянах, населяемых ими землях, об истории и обычаях славянских племен. Постепенно сужая предмет своего повествования, летопись сосредоточивается на истории полян, рассказывает о возникновении Киева. Говоря о давних временах, когда киевские поляне были данниками хазар, «Повесть временных лет» с гордостью отмечает, что теперь, как это и было предначертано издавна, хазары сами являются данниками киевских князей.
Точные указания на года начинаются в «Повести временных лет» с 852 г., так как с этого времени, как утверждает летописец, Русь упоминается в «греческом летописании»: в этом году на Константинополь напали киевские князья Аскольд и Дир. Тут же приводится хронологическая выкладка - отсчет лет, прошедших от одного до другого знаменательного события. Завершает выкладку расчет лет от «смерти Ярославли до смерти Святополчи» (т. е. с 1054 по 1113 г.), из которого следует, что «Повесть временных лет» не могла быть составлена ранее начала второго десятилетия XII в.
Далее в летописи повествуется о важнейших событиях IX в. - «призвании варягов», походе на Византию Аскольда и Дира, завоевании Киева Олегом. Включенное в летопись сказание о происхождении славянской грамоты заканчивается важным для общей концепции «Повести временных лет» утверждением о тождестве «словенского» и русского языков - еще одним напоминанием о месте полян среди славянских народов и славян среди народов мира.
В последующих летописных статьях рассказывается о княжении Олега. Летописец приводит тексты его договоров с Византией и народные предания о князе: рассказ о походе его на Царьград, с эффектными эпизодами, несомненно, фольклорного характера (Олег подступает к стенам города в ладьях, двигающихся под парусами по суше, вешает свой щит над воротами Константинополя, «показуя победу»).
Игоря летописец считал сыном Рюрика. Сообщается о двух походах Игоря на Византию и приводится текст договора, заключенного русским князем с византийскими императорами-соправителями: Романом, Константином и Стефаном. Смерть Игоря была неожиданной и бесславной: по совету дружины он отправился в землю древлян на сбор дани (обычно дань собирал его воевода Свенелд). На обратном пути князь вдруг обратился к своим воинам: «Идете с данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще». Древляне, услышав, что Игорь намеревается собирать дань вторично, возмутились: «Аще ся въвадить волк (если повадится волк) в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его, тако и се: аще не убьем его, то вся ны погубить». Но Игорь не внял предостережению древлян и был ими убит.
Ольга трижды отомстила древлянам за смерть мужа. Каждая месть соответствует одному из элементов языческого погребального обряда. По обычаям того времени покойников хоронили, положив в ладью; для покойника приготовляли баню, а потом его труп сжигали, в день погребения устраивалась тризна, сопровождавшаяся военными играми17.
Восторженно изображает летописец сына Игоря - Святослава, его воинственность, рыцарственную прямоту (он будто бы заранее предупреждал своих врагов: «Хочю на вы ити»), неприхотливость в быту.
После смерти Святослава между его сыновьями - Олегом, Ярополком и Владимиром - разгорелась междоусобная борьба. Победителем из нее вышел Владимир, ставший в 980 г. единовластным правителем Руси.
В разделе «Повести временных лет», посвященном княжению Владимира, большое место занимает тема крещения Руси. В летописи читается так называемая «Речь философа», с которой будто бы обратился к Владимиру греческий миссионер, убеждая князя принять христианство. «Речь философа» имела для древнерусского читателя большое познавательное значение - в ней кратко излагалась вся «священная история» и сообщались основные принципы христианского вероисповедания.
После смерти Владимира в 1015 г. между его сыновьями снова разгорелась междоусобная борьба. Святополк - сын Ярополка и пленницы-монашки, которую Владимир, погубив брата, сделал своей женой, убил своих сводных братьев Бориса и Глеба. В летописи читается краткий рассказ о судьбе князей-мучеников, о борьбе Ярослава Владимировича со Святополком, завершившейся военным поражением последнего и страшным божественным возмездием.
Последнее десятилетие XI в. было полно бурными событиями. После междоусобных войн, зачинщиком и непременным участником которых был Олег Святославич («Слово о полку Игореве» именует его Олегом Гориславличем), князья собираются в 1097 г. в Любече на съезд, на котором решают отныне жить в мире и дружбе, держать владения отца и не посягать на чужие уделы. Однако сразу же после съезда свершилось новое злодеяние: волынский князь Давыд Игоревич убедил киевского князя Святополка Изяславича в том, что против них злоумышляет теребовльский князь Василько. Святополк и Давыд заманили Василька в Киев, пленили его и выкололи ему глаза. Событие это потрясло всех князей: Владимир Мономах, по словам летописца, сетовал, что такого зла не было на Руси «ни при дедех наших, ни при отцих наших». В статье 1097 г. мы находим подробную повесть о драматической судьбе Василька Теребовльского.
Краткий обзор композиции «Повести временных лет» показывает сложность ее состава и разнообразие компонентов как по происхождению, так и по жанровой принадлежности. В «Повесть», помимо кратких погодных записей, вошли и тексты документов, и пересказы фольклорных преданий, и сюжетные рассказы, и выдержки из памятников переводной литературы18. Встречается в ней и богословский трактат - «речь философа», и житийный по своему характеру рассказ о Борисе и Глебе, и патериковые легенды о киево-печерских монахах, и церковное похвальное слово Феодосию Печерскому, и непринужденную историю о новгородце, отправившемся погадать к кудеснику.
Если говорить об историзме «Повести», то следует подчеркнуть, что художественное обобщение в Древней Руси строилось в основном на основе единичного конкретного исторического факта. Почти все события прикреплены к конкретному историческому событию или конкретному историческому лицу. Как известно, Древняя Русь в течение IX-X вв. из непрочного племенного союза превратилась в единое раннефеодальное государство. Походы киевских князей Олега, Игоря и Святослава ввели Русь в сферу европейской политики. Тесные дипломатические, торговые и культурные отношения Древней Руси с ее южными соседями - с Болгарским» царством и особенно с крупнейшим государством Юго-Восточной Европы - Византией подготовили почву для принятия христианства. Что и нашло отражение в «Повести». Очевидно, что христианизация Руси потребовала коренной перестройки мировоззрения; прежние языческие представления о происхождении и устройстве Вселенной, об истории человеческого рода, о предках славян были теперь отвергнуты, и русские книжники остро нуждались в сочинениях, которые излагали бы христианские представления о всемирной истории, давали бы новое, христианское истолкование мироустройству и явлениям природы. Характеризуя литературу Киевской Руси, Д.С.Лихачев отмечает, что она была посвящена в основном мировоззренческим вопросам. Ее жанровая система отражала мировоззрение, типичное для многих христианских государств в эпоху раннего средневековья. «Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет - мировая история, и эта тeмa - смысл человеческой жизни».19
Отметим также высокую гражданственность и патриотизм рассматриваемого литературного памятника. Патриотизм древнерусской литературы связан не только с гордостью авторов за Русскую землю, но и с их скорбью по поводу понесенных поражений, со стремлением вразумить князей и бояр, а порой и с попытками их осудить, возбудить против худших из них гнев читателей.20
Таким образом, «Повесть временных лет» представляет собой не только уникальный исторический источник и литературный памятник, но и образец истинного патриотизма русского народа, любви к своей Родине.
6.Политическая раздробленность Руси: причины и последствия раздробленности.
В 1097 г. в город Любеч съехались князья из разных земель Киевской Руси и провозгласили новый принцип отношений между собой: «Пусть каждый держит отчину свою». Его принятие означало, что князья отказались от лествичнои системы наследования княжеских престолов (он доставался самому старшему во всей великокняжеской семье) и перешли к наследованию престола от отца к старшему сыну в пределах отдельных земель. К середине XII в. политическое раздробление Древнерусского государства с центром в Киеве было уже свершившимся фактом. Считают, что внедрение принятого в Любече принципа было фактором распада Киевской Руси. Впрочем, не единственным и не самым главным.
Политическая раздробленность была явлением неизбежным. В чем состояли ее причины? На протяжении XI в. русские земли развивались по восходящей линии: росло население, крепло хозяйство, усиливалось крупное княжеское и боярское землевладение, богатели города. Они все менее зависели от Киева и тяготились его опекой. Для поддержания порядка внутри своей «отчины» у князя было достаточно сил и власти. Местные бояре и города поддерживали своих князей в их стремлении к самостоятельности: они были ближе, теснее связаны с ними, лучше могли защитить их интересы. К внутренним причинам добавились внешние. Набеги половцев ослабляли южнорусские земли, население уходило из беспокойных земель на северо-восточные (Владимир, Суздаль) и юго-западные (Галич, Волынь) окраины. Киевские князья слабели в военном и экономическом смысле, падали их авторитет и влияние в решении общерусских дел.
Негативные последствия политического дробления Руси сосредоточены в военно-стратегической области: ослабла обороноспособность перед лицом внешних угроз, усилились межкняжеские распри. Но у раздробленности были и положительные аспекты. Обособление земель способствовало их экономическому и культурному развитию. Распад единого государства не означал полной утраты объединяющих русские земли начал. Формально признавалось старшинство великого киевского князя; сохранялось церковное и языковое единство; в основе законодательства уделов лежали нормы Русской Правды. В народном сознании вплоть до XIII—XIV вв. жили представления о единстве земель, входивших в состав Киевской Руси.
В конце XII в. сложилось 15 самостоятельных земель, по существу независимых государств. Крупнейшими были: на юго-западе — Галицко-Во-лынское княжество; на северо-востоке — Владими-ро-Суздальское княжество; на северо-западе — Новгородская республика.
Экономические: Развивалась вотчинная собственность и княжеский домен. В каждой земле существовало натуральное хозяйство
Политические:
Появление феодальных кланов, складывалась церковная иерархия Киев, как центр, потерял своя прежнюю роль У Руси не было необходимости быть единой в военном плане Запутанный порядок престолонаследия Распад Руси не был полным: Существовала единая русская церковь Во время вражеских набегов русские князья объединялись Сохранились несколько краевых центров претендовавших на роль объединения
Возможные центры объединения русских земель Три основных наиболее централизованных района Претенденты на роль центра объединения
Политические особенности устройства этих земель. Взаимоотношения князя и феодальной аристократии 3 различных вида земель в каждом княжестве Владимиро-Суздальская земля Существовала сильная княжеская власть, княжеский домен Мощное боярство только Суздальское и Ростовское Андрей Боголюбский (1157-1174) переносит столицу во Владимир-на-Клязьме, обеспечивая себе автономия от бояр
Он объединяет Ростовскую и Суздальскую территорию во Владимиро-Суздальскую землю Вёл войны, строительство Хотел перенести митрополичью кафедру во Владимир, но в этом ему было отказано Культ софии Киевской сменяется культом богородицы Был убит в результате заговора бояр К власти приходит Всеволод Юрьевич (1177-1212) Боролся с боярами Оказывал большое влияние на дела всей Руси Воевал с Волжской Булгарией При нем Владимиро-Суздальское княжество распалось
Галицко-Волынская земля Удобное географическое расположение способствовало развития торговли и хозяйства Оснывные города — Владимир-Волынский (мономаховичи) и Галич (потомки Ярослава Мудрого) Мощное боярское землевладение, а следовательно слабая княжеская власть
Постоянная борьба Галича и Владимира-Волынского Расцвет Галицкого княжества при Ярославе Осмомысле Объединение воедино Галицкой и Волынской земель Романом Мстиславовичем Волынским
После смерти каждого князя, в Галицко-Волынской земле устанавливалось боярское правление Новгородско-феодальная республика Самая большая территория Руси Экономические особенности: Неплодородные земли, но обильный лесной массив Новгородская республика — член ганзейского союза
Торговый и ремесленный центр Во всех экономических аспектах Новгородской республики сплетались интересы боярства и купечества Высокий культурный уровень, повсеместная грамотность Особенности политического устройства: Второй город Руси после Киева
Князя приглашали, заключали с ним договор, резиденция князя находилась вне города Высший орган — Вече Не притендовал на роль объединения в силу слабой княжеской власти Последствия феодальной раздробленностиФеодальная раздробленность — закономерный этап развития на пути любого государства Жизнеспособные земли развивались, слабые земли заглохли или слились с жизнеспособными.Распад Руси не был полным
Галицко-Волынское княжество (оформилось в 1199 г. в результате подчинения Галича волын-ским князьям) унаследовало политический строй Киевской Руси. Князья (крупнейшим был Даниил Романович, середина XIII в.) при решении важных вопросов должны были учитывать мнение боярско-дружинной знати и городских собраний (вече). Эта особенность отражала своеобразие социально-экономического развития Галицко-Во-лынской земли: здесь традиционно сильными были боярские вотчины и города. С середины XIII в. княжество слабело: внутренние смуты и постоянные войны с Венгрией, Польшей и Литвой привели к тому, что оно было включено в состав Великого княжества Литовского и Польши.
7. Владимиро -Суздальское. Владимиро-Суздальское княжество обособилось от Киева при князе Юрии Долгоруком (1125—1157). Его массовое заселение происходило в XI—XII вв. Переселенцев из южных районов Руси привлекали относительная безопасность от набегов (край был покрыт непроходимыми лесами), плодородные земли русского ополья, судоходные реки, вдоль которых выросли десятки городов (Переславль-Залесский, Юрьев-Польский, Дмитров, Звенигород, Кострома, Москва, Нижний Новгород). Здесь не было старинных боярских вотчин и прочных традиций городского самоуправления. Владимиро-суздальские князья были значительно свободнее в своих решениях и опирались не столько на бояр и города, сколько на лично преданных им княжеских слуг (милост-ников, т. е. людей, зависящих от милости князя).
Решающим в процессе возвышения княжеской власти было правление сына Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского (1157—1174). При нем столица княжества была перенесена во Владимир, утвердилось новое титулование правителя — «царь и великий князь». Андрей Боголюбский вел активную внешнюю политику, боролся за влияние в Киеве и Новгороде, организуя против них общерусские походы. В 1174 г. он был убит заговорщиками-боярами. При его брате Всеволоде Большое Гнездо (1176—1212) княжество достигло расцвета, оборванного междоусобьем, начавшимся после его смерти, и вторжением монго-ло-татар в 1237—1238 гг.
Владимиро-Суздальское княжество стало колыбелью формирования великорусской народности и в недалеком будущем — центром сплочения русских земель в единое Российское государство. Владимиро-Суздальское княжество
Во времена феодальной раздробленности формирование Русского государства в большей степени продолжалось на территории Владимиро-Суздальского княжества, чем во всех остальных землях. От остальной части древнерусского государства Северо-Восточную Русь отделяли густые, труднопроходимые леса. По этой причине во времена раннефеодальной монархии сюда бежал народ, чтобы обеспечить себе безопасность. Земледелие здесь было возможным лишь на некоторых участках, поэтому развивались огородничество, бортничество, охота.
Княжеством владели потомки Юрия Долгорукого, который был младшим сыном Владимира Мономаха. С именем Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое гнездо связывают политический и экономический подъем Северо-Восточной Руси. В это княжество входили старые русские города: Ростов, Суздаль, Муром. Потомки Юрия Долгорукого столкнулись с проблемой боярской вольницы, его сын Андрей Боголюбский пал жертвой заговора. Но брат князя Андрея, Всеволод Большое гнездо, с помощью дипломатии исправил ситуацию в свою пользу.
Северо-Восточная Русь отличалась по социальной структуре от Юго-Западной тем, что княжеская власть здесь была значительно сильнее.
Дата добавления: 2014-12-19; просмотров: 133 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |