Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Рационалистическая философия Рене Декарта

Читайте также:
  1. N6 Философия Средних веков и Возрождения
  2. Quot;Критическая" философия И.Канта
  3. quot;Философия права".
  4. Ақын-жыраулар философиясы
  5. А. Классическая немецкая философия
  6. Адам және қоғам өміріндегі философияның рөлі және мәні
  7. Адам, қоғам және мәдениет ұғымдарына философиялық сараптама
  8. Азіргі ғылымдағы өзара-әрекеттерді біріктіру мәселесін философиялық талдау.
  9. Азіргі ғылымдағы антроптық принціптің философиялық интерпретациялары.
  10. Аналитическая философия

Заложенную Ф. Бэконом традицию научной методологии продолжил французский философ и ученый Рене Декарт (1596 - 1650 гг.). Благодаря ему во многом произошло органичное соединение философии и естествознания раннего Нового времени. Работы Декарта ("Размышления о первой философии", "Рассуждение о методе") были посвящены раскрытию предмета философии и выявлению ее взаимоотношений с естествознанием. На первом месте, как и у Ф. Бэкона, его трудах содержалась проблема метода научного познания. Метод, по мнению Декарта, превращает познание в организованную деятельность, освобождает процесс исследования от случайностей. Благодаря методу процесс познания превращается из кустарного промысла в промышленное производство, из спорадического и случайного обнаружения истин – в систематическое и планомерное воспроизводство научных знаний. Процесс познания превращается в, своего рода, поточную линию, имеющую непрерывный характер.

Как и Бэкон, Декарт отмечал большое значение для науки правильного метода. Он подчеркивал, что идущий медленно по прямой дороге способен продвинуться значительно дальше того, кто бежит на удалении от правильного пути.

Декарт был родоначальником рационализма, который сложился у него в результате наблюдений за логическим характером математического знания. Истины математики он считал совершенно достоверными, обладающими признаками всеобщности и необходимости. В силу этого обстоятельства Декарт отвел исключительную роль в процессе познания такому методу, как дедукция, или дедуктивной форме доказательства изложения.

В «Рассуждении о методе» Декарт говорит, что научный метод управляет разумом человека, ведет его коротким путем, поэтому он должен обязательно включать в себя определенные правила. Основными правилами дедуктивного метода, которые предложил Декарт, являются следующие:

Первое: не принимать за истинное ничего такого, что еще не связано с очевидностью. В познании важно избегать поспешности, заинтересованности и предвзятости, проявлять здоровый скепсис (сомнение).

Второе: мысленно делить (анализировать) всякий исследуемый вопрос на максимально простые элементы и, отталкиваясь от них, идти к осмыслению все более сложных вопросов.

Третье: полученные в итоге идеи располагать в определенной последовательности, постепенно продвигаясь от простого знания к более сложному, развернутому.

Четвертое: накапливаемые научные сведения необходимо приводить в систему, чтобы иметь максимально полное и всестороннее знание о предметах ("перечни полные" и "обзоры общие").

Важнейшим из всех названных выше правил является требование ясности и определенности в суждениях. Процесс мышления должен вести к постепенному преодолению всякого рода сомнений, но одновременно и к новым сомнениям. В этом смысле здоровый интеллектуальный скепсис ("методологическое сомнение") есть начало и завершение научного поиска, необходимое орудие познания. Сомнению следует подвергать данные и органов чувств, и математические положения. Вообще, оно является весьма важным признаком мыслящего духа. "Я мыслю, следовательно, существую", - подчеркивал Декарт. "Во всем должно сомневаться", - призывал он. Излагая принципы своего метода, французский ученый сформулировал понятие интеллектуальной интуиции. Он понимал под ней ясный и внимательный ум, естественный "свет разума", который позволяет напрямую постигать истину. Благодаря интуиции и становится возможной вся логическая цепь дедукции. Она должна быть непрерывной и сопровождаться ссылками на практический опыт и эксперимент.

Значение творчества Р. Декарта ("картезианство") состояло прежде всего в антисхоластической направленности дедукции и интеллектуальной интуиции. Немецкий философ Г.Гегель подчеркивал, Что Декарт сделал предметом глубокого научного исследования саму человеческую мысль ("мыслящее "я") как таковую. Принцип рационального сомнения стал краеугольным камнем всей его философии. По убеждению философа, возможности человеческого разума практически безграничны.

Ф. Бэкон и Р. Декарт обозначили наличие и соперничество двух крупнейших течений в европейской философии XVII века: эмпиризма (Бэкон, Гоббс, Локк) и рационализма (Декарт, Спиноза, Лейбниц). Эмпиризм подчеркивает, что важнейшим источником знаний является живой чувственный опыт, а достоверность этих знаний проверяется также в ходе опыта и эксперимента. Из эмпиризма вытекает сенсуализм, подчеркивающий особую роль ощущений в получении знаний, и солипсизм как крайняя степень сенсуализма. Напротив, рационализм в качестве важнейшего источника знаний полагает деятельность человеческого разума (ума). Эмпиризм и рационализм являли собой два противоположных подхода к пониманию источников и природы научного знания, закономерностей самого познавательного процесса.

Заключение

Философы Нового времени, откликаясь на запросы теории и практики, потребности естественных наук, активно разрабатывали методы научного познания. Задача состояла в том, чтобы усилить гносеологические возможности наук в изучении природы и тем самым вооружить человека знаниями по использованию ее сил. На этом пути философы достигли определенных позитивных результатов. Были выявлены не использованные ранее эвристические возможности индукции, дедукции и других методов исследования.

XVII век вошел в историю мировой культуры как век рационализма. Соперничество рационализма и эмпиризма завершилось победой первого. После Бэкона рационализм стал неуклонно брать вверх, имея глубокие корни в экономической, технической и научной деятельности эпохи. Благодаря этому факту была заложена основа категориального аппарата теории мышления, были созданы предпосылки будущей математической и диалектической логики.

 

 

50.Теория призраков Ф.Бэкона

Бэкон (Bacon) Фрэнсис (1561 — 1626)- англ. философ, писатель и государственный деятель, один из родоначальников философии Нового времени. Мне очень нравится его теория человеческих заблуждений, которую вы видите ниже.

Бэкон провозгласил не знание ради знания, а господство человека над природой. Вот, плоды его философии мы пожинаем в наше время. Стали господствовать над природой - и до чего мы ее довели? В главном философском сочинении – «Новый Органон или истинные указания для истолкования природы» (1620) – он ставит задачу сформулировать правильный метод исследования природы. Б. был убежден, что природу можно покорить, лишь подчиняясь ее собственным имманентным законам, не искажая ее образа. С этой идеей нельзя не согласиться. На этом пути человек сталкивается с многочисленными препятствиями («идолами» или «призраками»), мешающими его продвижению к истине. Причем, эти «призраки» являются атрибутами самой человеческой природы, т.е. сам наш разум ставит себе эти преграды и ловушки.

Бэкон выделяет четыре группы таких «идолов»:

1) «призраки рода», обусловленные несовершенством устройства наших органов чувств

2) «призраки пещеры», связанные с узостью взглядов отдельных людей

3) «призраки рынка», или подверженность людей общераспространенным заблуждениям, которые возникают в силу дезориентирующего воздействия семантики (слов) языка на их мышление, т.е. связанные со штампом обыденного словоупотребления

4) «призраки театра», обусловленные догматической приверженностью людей к односторонним концепциям.

Рассмотрим суть наших неизбежных ошибок познания, по Бэкону. Принадлежность к роду человеческому приводит к тому, что мы понимаем мир через призму наших несовершенных органов чувств. Наши глаза, уши действуют эффективно только в определенном диапазоне, своего рода "окне". На упаковке наушников вы увидите, что их диапазон 20-20.000Гц, это наш идеальный диапазон, на самом деле он меньше. Хотя бессознательно мы все равно реагируем на низкие частоты, например 8Гц, но мы эту частоту не слышим. Зрение наше ограничено ультракрасным и ультрафиолетовым диапазонами, но это тоже лишь "окно" в мир частот, которых больше, чем мы фиксируем. Будь мы птицами, то видели бы лучше.

Каждый из нас видит мир из своей пещеры взглядов на жизнь, стереотипов и установок, все индивидуально. "Призраки рынка" - это возможности когнитивных ошибок, семантические неправильности, хорошо описанные в НЛП (метамодельные нарушения) и когнитивно-поведенческой психотерапии (см. Харитонов С.В. Руководство по когн.-пов. психотерапии). "Призраки театра" - перед нами прошло столько теорий о мире, сколько пьес в театрах. И в каждом новом сезоне (эпохе) ученые ставят новую пьесу - выдвигают новую теорию. Но процесс этот бесконечен, а люди выбирают себе одну конкретную теорию и блюдут верность ей, зацикливаются.

51.Проблема сознания в учении Р.Декарта. Картезианский переворот в философии

Антропологии или учению о человеке Декарт особое место в своей философской системе. В отличие от всех существ человек объединяет в себе две субстанции, res cogitans и res extensa, являясь местом встречи двух миров или, в традиционных терминах, души и тела. Гетерогенность (термин, означающий нечто, неоднородное по своему составу и содержанию) res cogitans относительно res extensa означает прежде всего, что душа не отождествляется с жизнью в градации её типов от растительной до чувствующей и рациональной. Душа – это мысль, а не жизнь, и отделение её от тела не означает смерть, которая обусловлена причинами физиологического порядка. Душа непротяженна. Душа и тело – две реальности, не имеющие ничего общего.

Однако наш опыт свидетельствует о постоянном взаимопроникновении этих двух субстанций, как видно из факта произвольных перемещений тел и ощущений, отражаемых в душе. Декарт пишет: “Недостаточно представление, что она (душа) в теле, как боцман на корабле; она неизбежно должна быть соединена с ним более тесно”. Но здесь возникает ряд проблем. Как это душа может заставить телесных духов выполнять произвольные действия, если она всего лишь мыслящая субстанция и, следовательно, не может сообщить движение? Трудно, поэтому говорить о том, что душа “непротяжённа”.

Чтобы разобраться в этих трудностях, Декарт пишет “Трактат о человеке”, в котором пытается дать объяснение физическим и органическим процессам, предвосхищая современную физиологию. Он начинает с воображаемой ситуации, будто Бог создал из земли статую, похожую на наше тело, с теми же органами и теми же функциям, кровообращением, дыханием и движением животных духов. Он сравнивает теплоту крови с огнем без света, который, проникая в полости сердца, сохраняет его надутым и эластичным. От сердца кровь проходит к легким, освежая дыхание, вводя воздух. Пары крови из правой полости сердца проникают к легким через артериальную вену и медленно нисходят в левую полость, вызывая движение сердца, от которого зависят все другие движения организма. Омывая мозг, кровь не только питает мозговую субстанцию, но также производит легкое дуновение, живое и чистое духовное пламя”. Артерии, несущие кровь к мозгу, разветвляются в ткани, а потом собираются вокруг маленького органа, называемого “мозговой или “шишковидной” железой” (glandula pienealis). Она расположена в центре мозга, и это основное вместилище души. В связи с этим, пишет Декарт, “необходимо знать, что, хотя душа связана со всем телом, есть, однако, в нём некая часть, где она выполняет свои функции особым, по сравнению с другими частями, образом... это не сердце и даже не мозг, а лишь его внутренняя часть; очень маленькая желёзка, расположенная в центре мозговой субстанции, подвешенная над проходом, через который духи передних полостей вступают в контакт с духами задних полостей, так что самые легкие её движения могут значительно изменить течение духов, как и, наоборот, минимальные изменения в беге духов могут внести большие изменения в движения этой желёзки”.

Тема дуализма и возможного контакта res cogitans с res extensa в дальнейшем была углублена в трактате “Страсти души”, с уточнениями этического плана. Сочинение состоит из трех частей, соответствующих трём группам страстей. “Первая группа состоит из страстей чисто физиологических, и в этом теория очень похожа на ту, изложение которой мы находим в “Трактате о человеке”: страсти от восхищения до гнева, от радости до печали; здесь ощущение навязывает свой закон субъекту. Вторая группа – психологических страстей, где душа и тело в единстве реализуются внутри самой страсти. Сюда относятся желание, надежда, страх, любовь и ненависть, которые могут исходить как от субъекта, так и от объекта. Наконец, третья категория: страсти, которые мы назовем моральными, т. е. связанные со свободой воли. Эти страсти слишком отчетливо несут на себе печать души, чтобы их можно было объяснить телесным механизмом, реализуя характер человека как “духовного животного”. Одна из таких страстей – щедрость”.

Этика Декарта.

Укрепить господство разума над тиранией чувств, по Декарту, должны были этические нормы, которые он изложил в виде правил в трактате “Страсти души”. “Первое [правило] заключается в подчинении законам и обычаям моей страны, уважении к религии, под сенью которой Бог дал мне милость получить образование, начиная с самого раннего возраста направлял меня во всех делах в соответствии с наиболее умеренными взглядами, далекими от каких бы то ни было крайностей, повсеместно принятыми и распространенными среди людей, в обществе которых мне приходилось жить”. Отличая созерцание и стремление к истине от ежедневных потребностей жизни, Декарт обращает внимание, что непременные признаки истины – очевидность и отчетливость, и здесь достаточно здравого смысла, воплощенного в обычаях народа, среди которого проходит жизнь; в науке необходима очевидность истины, в быту достаточно вероятности. Уважение к законам страны продиктовано необходимостью спокойствия, без которого невозможны поиски истины.

“Второе правило состоит в твердости, решимости и упорном следовании избранным позициям, даже если вызывают сомнение, как если бы они были надежнейшими”. Это весьма прагматичное правило, оно призывает покончить с медлительностью и преодолеть неуверенность и нерешительность, поскольку жизнь торопит, постоянным остается только обязательство истины и доброты, которые служат регулирующими идеалами человеческой жизни. Декарт – враг нерешительности; чтобы преодолеть её, он предлагает “привыкнуть формулировать четкие и определённые суждения о вещах, сохраняя убежденность, что выполнил свой долг как можно лучше, даже если это очень плохое решение”. Воля укрепляется очищением интеллекта.

В этом контексте он предлагает “третье правило”: “Побеждать скорее себя самого, нежели судьбу, и менять скорее свои желания, чем мировой порядок; верить, что нет ничего, что было бы целиком в нашей власти, за исключением наших мыслей”. В будущем эту мысль перефразирует Толстой: “Если ты проснулся с мыслью изменить весь мир, начни с себя”. Таким образом, главная идея Декарта - это изменение себя самого, что возможно напряжением разума с помощью правил ясности и отчетливости. Изменяя мысли, мы укрепляем волю. Это он подчеркивает в четвертой максиме: “Употребить всю мою жизнь на взращивание разума и, насколько возможно, продвигаться вперед в познании истины, следуя методу, который я сам себе предписал”. Смысл максим уточняет сам Декарт: “Три предыдущих максимы сформулированы с целью самообразования”.

Все это вместе взятое делает очевидным смысл картезианской этики – медленное и методичное подчинение воли разуму. Идентифицируя добродетель с разумом, Декарт предлагает “выполнять подсказываемое разумом, даже если чувства говорят об обратном”. Изучение страстей и их проекций в душе делает более реальным примат разума над волей и страстями. Свобода воли реализуется только подчинением логике порядка. “В картезианском универсуме порядок и свобода не являются двумя взаимоисключающими терминами. Ясность и отчетливость, гарантирующие порядок, – в то же время условие объяснения свободы. Принцип сogito надёжно доказывает эту истину.

В философии Декарта истина необходима: только под грузом истины человек ощущает себя свободным, в том смысле, что подчиняется только самому себе, а не внешним силам. Если “я” определяется как res cogitans, то следовать истине означает, по сути, следовать себе самому, при максимальном внутреннем единстве и полном уважении к объективной реальности. Примат разума должен быть как в мысли, так и в действии.

Добродетель, к которой подводит в последнем анализе “правящая мораль”, идентифицируется с волей к добру, желанием думать об истине, которая, в этом своем качестве, также есть добро. Если свобода, понимаемая как безразличие, “есть наиболее низкая степень свободы”, то свобода как необходимость – наиболее высокая её степень, будучи истинной, она достигнута и предложена разумом. Если верно, что следует думать по истине и жить по разуму, то для Декарта гораздо более печально потерять разум, нежели жизнь, поскольку в этом случае было бы утрачено всё. Ось размышления и действия, таким образом, смещается с бытия на мысль, от Бога и мира к человеку, от откровения к разуму – новому фундаменту философии, регулирующему действия.

Физика

К числу сфер знания, где можно наиболее плодотворно применять правила метода, Декарт относит математику и физику, причём он с самого начала, с одной стороны, “математизирует” философию и другие науки (которые становятся приложениями универсальной математики, mathesis universalis), а с другой стороны, делает их как бы разновидностями расширенно понятой “философской механики”. Впрочем, первая тенденция просматривается у него более ясно и проводится более последовательно, чем вторая, тогда как попытка все “механизировать” относится скорее к следующему столетию.

Правда, и математизм, и механицизм (принцип, объясняющий развитие природы и общества законами механической формы движения материи) – это тенденции, которые применительно к Декарту и философии XVII-XVIII вв. часто трактуются слишком буквально, чего не имели в виду сами авторы того периода. Вместе с тем механицистские и математизирующие уподобления в XX столетии обнаружили свою невиданную прежде функциональность, о которой не могли и мечтать Декарт и его современники. Так, создание и развитие математической логики, широчайшая математизация и естественнонаучного, и гуманитарного, и особенно технического знания сделала более реалистичным идеал mathesis universalis, а внедрение искусственных (механических в своей основе) органов в человеческий организм придала куда больший смысл Декартовым метафорам, вроде той, что сердце – всего лишь насос, да и вообще утверждению Картезия о том, что человеческое тело – мудро созданная Богом машина.

Идеал mathesis universalis, всеобщей математики, не был изобретением Декарта. Он заимствовал и термин, и саму тенденцию математизации у предшественников и подобно эстафетной палочке передал её последователям, например Лейбницу. Что же касается механицизма, то это – явление более новое, связанное с бурным развитием Механики в галилеевой и постгалилеевои науке. Однако у отмеченной тенденции есть оборотная сторона: Декарта с не меньшим правом можно считать исследователем, в мышлении которого философско-методологические идеи оказывали стимулирующее воздействие на те естественнонаучные и математические ходы мысли, которые мы далее рассмотрим и которые он сам часто относил к физике и математике.

Декарт совершил поистине революционные открытия в области физики, техники и геометрии. Если сейчас метод декартовых координат не производит на нас впечатления, поскольку стал неотделимой частью нашего научного наследия, то в то время он был событием огромной важности. Греки, утверждал Декарт, не заметили идентичности алгебры и геометрии, “иначе они не стали бы утруждать себя написанием стольких книг, в которых уже расположение их теорем показывает, что они не владели верным методом, с помощью которого решаются все теоремы”. Это убеждение ясно выражено картезианцем Эразмом Бартолином, который в предисловии к “Геометрии” 1659 г. написал: “Вначале было полезно и необходимо поддержать найти способности абстрактно мыслить; поэтому геометры прибегли к фигурам, арифметики – к цифрам. Но эти методы недостойны великих людей, которые претендуют на звание учёных. Единственным великим умом был Декарт”.

Следуя за баварским войском холодной зимой 1619 г., Декарт размышлял над решением математических задач. Именно тогда он открыл формулу полиэдров (многогранников), которая ныне носит имя Эйлера: v + f = s + 2, где v, f и s обозначают соответственно число вершин, граней и углов выпуклого полиэдра. Отталкиваясь от алгебраических формул, которые не потеряли своей актуальности и поныне, Декарт сделал и другие технические открытия в области математики. Но его интересовали не только технические результаты.

Так, не столь легко выяснить, а возможно, даже и не нуждается в выяснении вопрос, идёт ли аналитизм (использование анализа, как мысленного расчленения объекта на элементы) Декартова философского метода (требование расчленения сложного на простое) от аналитизма, пронизывающего математику Картезия, или, наоборот, выбор единых правил метода толкает Декарта к оригинальному (необычному для унаследованных от античности традиций) сближению геометрии, алгебры, арифметики и их равной “аналитизации”. Скорее всего, речь идёт об изначальном взаимодействии науки и философии. Результатом же стало создание аналитической геометрии, алгебраизация геометрии, введение буквенной символики, т. е. начавшаяся реализация единой по методу mathesis universalis в самой математике. Подобным образом обстоит дело с философским пониманием субстанции и механикой Декарта. Путь, последовательно ведущий философа Декарта к идее субстанции вообще, материальной субстанции в частности, мы уже проследили ранее. Но в него, о чем прежде специально не шла речь, были органически вплетены элементы, восходящие к декартовской физике в её (преимущественном) облике механики. Декарт не по одним только философским соображениям уподобил материю телу, так что субстанция становилась и телом-материей. Такова была и тенденция механики: благодаря такому уподоблению значительно облегчалась решающая для тогдашней механики процедура приписывания и материи, и телу – как их главного, т. е. субстанционального, свойства – именно протяжения. Надо иметь в виду ещё одно характерное для Декарта сближение: субстанцией субстанций и гарантом единства “раздвоенной” субстанции является Бог. Это ему приписывается роль источника всех постоянств – а они имеют решающее значение как для философии, так и для механики Декарта: постоянство Бога “продублировано” в постоянном же движении материи. Однако есть и существенное различие: если Бог есть источник движения и сама его спонтанность, то материя движется машинообразно под влиянием внешних для неё (как тела) толчков и стимулов и способна лишь сохранять сообщенное ей движение. Итак, и правила метода, и философская онтология (учение о бытии вообще, как таковом, бытии, независимом от его частных видов, а также о нематериальной, сверхчувственной структуре всего существующего), и научная мысль ведут Декарта к ряду редукций (сведение сложного к более простому, обозримому, понимаемому, более доступному для анализа или решения) и отождествлений, которые потом вызовут ожесточенные споры, но для науки надолго останутся по-своему плодотворными. 1. Материя трактуется как единое тело, и вместе, в их отождествлении, они – материя и тело – понимаются как одна из субстанций. 2. В материи, как и в теле, отбрасывается все, кроме протяжения; материя отождествляется с пространством (“пространство, или внутреннее место, разнится от телесной субстанции, заключенной в этом.пространстве, лишь в нашем мышлении”. 3. Материя, как и тело, не ставит предела делению, благодаря чему картезианство встает в оппозицию к атомизму. 4. Материя, как и тело, уподобляется также геометрическим объектам, так что материальное, физическое и геометрическое здесь тоже отождествляются. 5. Материя как протяженная субстанция отождествляется с природой; когда и поскольку природа отождествляется с материей (субстанцией) и присущим ей протяжением, тогда и постольку происходит фундаментальное для механики как науки и механицизма (как философско-методологического воззрения) выдвижение на первый план механических процессов, превращение природы в своего рода гигантский механизм (часы - его идеальный образец и образ), который “устраивает” и “настраивает” Бог. 6. Движение отождествляется с механическим перемещением (местным движением), происходящим под влиянием внешнего толчка; сохранение движения и его количества (тоже уподобляемое неизменности божества) трактуется как закон механики, который одновременно выражает и закономерность материи-субстанции.

Декарт устраняет пустое пространство атомистов; по его мнению, мир полон вихрей из тонкой материи, допускающей передачу движения с одного места в другое.

Основной принцип декартовской физики – это принцип сохранения, согласно которому количество движения остается постоянным, вопреки деградации энергии, или энтропии (силы хаоса). Второй – принцип инерции (свойство тела сохранять состояние равномерного, прямолинейного движения или покоя, когда действующие на него силы отсутствуют или взаимно уравновешены). Исключив из материи все свойства, Декарт объясняет любое изменение направления только толчком со стороны других тел. Тело не остановится и не замедлит своего движения, если только его не остановит другое тело. Движение само по себе стремится сохранить направление, приобретенное в самом начале. Итак, принцип сохранения и, как следствие, принцип инерции являются основными законами, управляющими вселенной. К ним добавляется ещё один, согласно которому каждая вещь стремится двигаться по прямой. Первоначальное движение – прямолинейное, на него происходят все остальные. Это крайнее упрощение природы служит разуму, желающему с помощью теоретических моделей познать мир и господствовать в нём. Очевидна попытка унифицировать действительность, изначально многообразную и изменчивую, посредством легко управляемой механической модели. “Декарт видит возможность унификации (приведение чего-либо к единой системе, форме и единообразию) на основе механических моделей с геометрической основой. Вместо чисто абстрактных рациональных постулатов (как субстанциальные формы) учёный пользуется механическими моделями, понятными и очевидными, с конкретным содержанием. Эффективная конкретность, присущая механической модели, не является, однако, непосредственной: она - плод долгих и трудных действий разума, с помощью которых удается придать воображению очевидность формы. Воображение не действует по желанию именно потому, что модели конструируются исключительно на основе точных постулатов, разделенных разумом.

Процессу унификации не подвержены реальности, традиционно относящиеся к другим наукам, - жизнь и живые организмы. Но и человеческое тело, и животные организмы функционируют на основе механических принципов, регулирующих движение и отношения. Вразрез с теорией Аристотеля о душе, из растительного и животного мира исключается всякое живое начало (растительное или чувственное).

При всем том, что стиль рассуждения Декарта в этих частях его единой философии, математики, физики выглядит так, будто речь идёт о самом мире, о его вещах и движениях, не станем забывать: “тело”, “величина”, “фигура”, “движение” изначально берутся как “вещи интеллекта”, сконструированные человеческим умом, который осваивает простирающуюся перед ним бесконечную природу. Таким и предстает перед нами “мир Декарта” – мир конструкций человеческого ума, который, однако, не имеет ничего общего с миром далеких от жизни, беспочвенных фантазий, ибо в этом мире интеллекта человечество уже научилось жить особой жизнью, приумножая и преобразовывая его богатства.

52. Развитие материализма в философии Нового времени. Материалистический сенсуализм.


Философия "Нового времени" началась с астрономической революции Коперника, изменившей образ мира. Коперник помещает в центр мира вместо Земли Солнце. Кеплер разрабатывает теорию кругового вращения планет. Ньютон подтверждает многое из этих идей экспериментально.

Во-вторых, изменяется образ науки. Научная революция заключается не только в создании новых, отличных от предыдущих теорий. Это еще и новое представление о знании, о науке. Наука больше не является продуктом интуитивных прозрений отдельного мага. Это знание открыто всем, достоверность которого всегда можно подтвердить при помощи эксперимента.

В-третьих, научные идеи, поскольку они становятся фактом, доступным общественному контролю, социализируются. Возникают академии, лаборатории, международные научные контакты.

По мере того как в недрах феодализма постепенно развиваются товарно-денежные отношения и складываются зачатки капиталистического производства, назревает потребность в новом видении мира. Феодальные привилегии, сословные границы, как и многочисленные барьеры между феодальными королевствами и княжествами, обнаруживают свою несовместимость с развитием капиталистической промышленности и торговли. Освобождаясь от пут феодальных отношений, человек стремится к самоутверждению, к осознанию самого себя, к более верному пониманию своего места в мире.

С этим стремлением связана новая эпоха культуры - эпоха европейского Возрождения или Ренессанса. Хотя философы Ренессанса (ХIV-ХVII вв.) и считали, что просто возрождают интерес к античной философии и науке, они, часто того не видя, создавали новое мировоззрение. Для христианства и средневековья единственная творческая сила - бог. Даже человек, обладающий богоподобной душой, лишь червь земной. Зарождающийся капитализм развивал инициативу и активность личности, и мыслители Возрождения ставили в центре мироздания человека, подчеркивая, что именно человек является главной фигурой и высшим судьей своего разумного и целесообразного.

Отсюда и интерес к человеческому достоинству, к свободе и разуму человека. Постепенно освобождаясь от авторитета средневековой философии, мыслители эпохи Возрождения создают антропоцентристское (от греч 2. 0 antropos- человек) мировоззрение, приветствуя и обосновывая гуманизм и индивидуализм.

Важнейшей отличительной чертой мировоззрения эпохи Возрождения оказывается его ориентация на искусство. Если средневековье можно назвать эпохой религиозной, то Возрождение - эпохой художественно-эстетической. И если в центре внимания античности была природа, космос, в средние века - бог и связанная с ним идея спасения, то в эпоху Возрождения в центре внимания оказывается человек.

В эпоху возрождения, как никогда раньше, возросла ценность отдельного человека. Ни в античности, ни в средние века не было такого жгучего интереса к человеку во всем многообразии его проявлений. Выше всего в эту эпоху ставится своеобразие и уникальность каждого индивидуума. Изощренный художественный вкус везде умеет распознать и оценить это своеобразие. Оригинальность, непохожесть на других становится здесь важнейшим признаком великой личности.Именно эпоха Возрождения дала миру целую плеяду выдающихся индивидуальностей, великих гуманистов, обладающих ярким темпераментом, всесторонней образованностью, выделявшихся среди остальных своей волей, целеустремленностью, огромной энергией. Но философия Возрождения была переходной ступенью к философии зрелого буржуазного общества. В ХVII-ХVIII вв. начался следующий период в развитии философии, который принято называть философией Нового времени.

В это время вследствие интенсивного развития промышленности, мореплавания, торговли и великих географических открытий поток информации резко возрос, в результате чего колоссально расширился кругозор европейских ученых. Благодаря великим открытиям Н.Коперника (1473-1543), Г.Галилея (1564-1642) и И.Кеплера (1571-1635) возникает новое естествознание. Его отличительная черта - соединение теории, сформулированной на языке алгебры и геометрии, с заранее запланированным наблюдением и экспериментом. Быстро развиваются новые отрасли естествознания - механика, физика, химия, экспериментальная биология. Чем больше накапливается сложных научных проблем, тем острее ощущается потребность в философском анализе знаний - в общей методологии познания. Вместе с тем новые знания коренным образом меняют научную картину мира. Познание становится центральной проблемой философии, а его отношение к изучаемым материальным предметам - стержнем новых философских направлений. Этот период в развитии философии получил название гносецентристского (от греч. gnosis - знание,познание). Одно из таких направлений рационализм (от лат. ratio-разум) - выдвигает на первый план логические основания науки. Главным источником знания считаются идеи, т.е. мысли и понятия, которые якобы изначально присущи человеку или являются его врожденными способностями. Но ответить на вопрос, каким образом эти идеи могут дать истинное, правильное знание об окружающем мире, что гарантирует истину, рационализм не может. Наиболее яркими представителями рационализма в то время были Р.Декарт (1596-165О), Б.Спиноза (1632-1677), Г.Лейбниц (1646-1716) и ряд других мыслителей.

Другое философское направление - эмпиризм (от греч.empiria - опыт) утверждает, что все знания возникают из опыта и наблюдений. При этом остается неясным, как возникают научные теории, законы и понятия, которые нельзя получить непосредственно из опыта и наблюдений. Наиболее яркими представителями этого направления были Ф.Бэкон (1561-1626), Т.Гоббс (1588-1679) и Д.Локк (1632-1704).

Материалистический сенсуализм - (от лат. sensus - чувство, ощущение), учение о том, что основу психической жизни составляют чувственные образы. В античности сторонниками этого учения были представители ряда философских школ (киренаики, эпикурейцы, в более умеренной форме - стоики). Утверждая, что внечувственное познание невозможно, стоики предложили рассматривать ум как "чистую доску", на которой опыт запечатлевает свои письмена. Им же принадлежит афоризм: нет ничего в разуме, чего бы не было первоначально в чувствах. В дальнейшем эти положения пропагандировались сторонниками С. эпохи Возрождения и Нового времени (Дж. Локк, Э. Кондильяк) в борьбе с приверженцами рационализма, доказывавшими, что в познании имеется содержание, принципиально невыводимое из ощущений. В философском плане С. не представляет однородного направления. В нем издавна сталкиваются идеалистические и материалистические воззрения на ощущение. Первые отрицают его причинную зависимость от внешнего объекта, вторые трактуют чувственные впечатления как эффект воздействия внешних раздражителей на органы чувств. Под влиянием С. развивалась ассоциативная психология (см. Ассоцианизм). Идеи С. оказали сильное влияние на первые экспериментальные работы в области психологии, поскольку предполагалось, что задача эксперимента состоит в выявлении первичных чувственных элементов (ощущений), с помощью которых возводится вся сложная архитектоника душевной жизни. Дальнейшее развитие экспериментальной психологии показало, что действительная структура человеческого сознания значительно сложнее, что мыслительные акты не могут рассматриваться как ассоциации ощущений, что в интеллекте имеется содержание, несводимое к чувственным образам, а мотивацию поведения и роль действия в построении этих образов С. вообще бессилен объяснить.

53. Субъективный идеализм Дж.Беркли.

Субъективный идеализм

Вряд ли кто будет оспаривать тезис, что в нашем уме существуют различные виды понятий – об отдельных предметах, их признаках, их объединениях, свойствах. Однако имеются понятий, которым не соответствуют никакие ощущения и восприятия нашего ума. Субъективные идеалисты считают, что за такими понятиями нет никакой реальности, т.е. они суть фикции. Исходя из основного постулата субъективного идеализма, выдвинутого его главным представителем Дж. Беркли, «существовать – значит быть воспринимаемым», какая-либо объективная реальность, выражаемая этими понятиями-фикциями, не существует.
Но к таким понятиям, которые субъективные идеалисты считали фикциями, относятся основные категории философии – материя, субстанция и т.п. Поскольку они лежат в основе всех наук, являются их категориями, на которых строится все здание познания, субъективные идеалисты считали науку в принципе невозможной, так как она изначально строится на ложных основаниях.
Кроме того, мы воспринимаем не сами вещи, а лишь их свойства, а потому в принципе не можем «ухватить» самой сути любой вещи. Человеческие же ощущения – это лишь феномены психики. Это означает, что мы познаем не объективные вещи и явления, а их субъективные образы, возникающие в нашем восприятии. Другими словами, в познании мы имеем дело лишь с совокупностью наших ощущений. Зерно истины в этих рассуждениях заключается в том, что восприятия человека действительно относительны и зависят от его субъективного состояния.
* * *
Английский философ Джордж Беркли (1685 – 1753) выступал с критикой понятий материи как вещественной основы (субстанции) тел, а также теории И.Ньютона о пространстве как вместилище всех природных тел и учения Дж. Локка о происхождении понятий материи и пространства.
Беркли не без тонкости заметил: в основе понятия материи лежит допущение, будто мы можем, отвлекаясь от частных свойств вещей, образовать отвлеченную идею общего для всех них вещества как некоего субстрата. Однако это, по Беркли, невозможно: у нас нет и не может быть чувственного восприятия материи как таковой; наше восприятие каждой вещи разлагается без какого-либо остатка на восприятие известной суммы отдельных ощущений или «идей». И в самом деле, в таком случае, от материи ничего не остается: она как бы растворяется в некоторой «туманной» неопределенности, которая вообще ни на что не может воздействовать. Отсюда афористический постулат Беркли: «Быть – значит быть в восприятии». А если, скажем, данная береза никем не воспринимается, что же – она перестает существовать? Беркли на это возражал примерно так: тогда ее воспринимают другие люди или вообще живые существа. А если все они заснули и отключились от восприятия? Беркли на это возражал так: Бог как вечный субъект всегда все воспринимает.
Но рассуждение с атеистических позиций приводит к следующему выводу. Если Бога нет, тогда то, что мы считаем материальными объектами, должно иметь скачкообразное бытие: внезапно возникнув в момент восприятия, они тут же исчезали бы, как только выпадали бы из поля зрения воспринимающих субъектов. Но, утверждал Беркли. так уж сложилось: что благодаря постоянному бдению Бога, вызывающего в нас идеи, все на свете (деревья, скалы, кристаллы и т.д.) существует постоянно, как и полагает здравый смысл.
Итак, по Беркли, материя беспредметна, потому что она состоит из звука, плотности, цвета, формы и если все это убрать, то ничего не останется. Комбинация ощущений (исходный момент познания): запахи, звуки, цвета существуют только в воспринимающем духе человека; они вторичны; а идеи, существующие в духе – первичны. Процесс познания – это описание комбинаций ощущений (субъективный идеализм). Солипсизм Беркли – крайняя форма субъективного идеализма, признающая несомненной реальностью лишь мыслящий субъект. Все существует только в познании человека. Беркли признает впоследствии Бога творцом всего сущего. Бог – это духовная субстанция, вездесущий вечный дух, всеобъемлющий все вещи; демонстрирующий правила, которые Он сам установил и которые мы называем законами природы.

 

54. Учение Д.Юма об ассоциациях. Критика теории причинности.

Учение Юма об ассоциациях — весьма существенная часть его воззрений. Сам он в «Сокращенном изложении...» «Трактата...» указывал как на свою главную заслугу в качестве «изобретателя (inventor)» именно на разработку учения об ассоциациях.

Гоббс считал, что обычно ассоциативная «связь не урегулирована, не скреплена определенным намерением и не постоянна... представления, как говорят, блуждают и кажутся неподходящими одно к другому, подобно тому, как это бывает во сне» [3]. Аналогично и Локк видел в психических ассоциациях лишь способ образования иллюзорных, бредовых и т. п. идей. Поэтому он делал упор на то, что ассоциации, то есть «прочные сочетания идей, не соединенных от природы, ум образует в себе или произвольно или случайно» [4]. Надо признать, что такие произвольные и даже сумбурные ассоциации действительно бывают, — сошлемся на приводимый Гоббсом пример перехода мысли от гражданской войны в Англии XVII в. к вопросу о стоимости римского серебреника. Другой пример: причудливый переход от восприятия красного свитера к... представлению о памятнике черкешенке Бэле, записанный К. Паустовским в его повести «Золотая Роза». Ограничение проблемы ассоциаций подобными случаями приводит к тому, что они оказываются лишь в роли помех познания, источника ошибок и иррациональных поступков.

На первый план в своих теоретико-познавательных изысканиях выдвинул ассоциации английский естествоиспытатель Д. Гартли (1705—1757), основные сочинения которого вышли в свет позднее «Трактата...» Юма, а именно в 1746 и 1749 гг. [1]. Усматривая в ассоциациях принцип, которому подчинена вся деятельность человеческого сознания, он считал их проявлением физиологического механизма, а именно вибраций нервно-мозговых «субстанций» и, таким образом, трактовал их материалистически. Именно от Гартли и от его последователя Д. Пристли идет традиция естественнонаучного исследования ассоциативных явлений как с его неудачами, так и с его достижениями.

Совсем в другую сторону повел своих читателей Юм, рассматривая ассоциациии как нечто духовно-первичное, психически «данное» [2]. По этому пути шел его непосредственный предшественник по философскому идеализму Беркли, в теории познания которого ассоциативные соединения, формируя комплексы ощущений, образуют тем самым и саму земную реальность. В этом смысле ассоциации у Беркли столь же «первичны», как и входящие в их состав элементарные ощущения, но наряду с последними они оказываются порождением воли бога, этого как бы верховного инициатора и дирижера онтологических ассоциативных соединений, происходящих наподобие навязчивого массового психоза [3]. В филосо-

фии Юма психические ассоциации играют еще более важную, чем у Беркли, роль. Юм не ссылается на божью волю, но также рассматривает ассоциации вне анатомо-физиологических и материально-практических процессов, видя в них изначальный факт, нечто первичное. Близость Юма в этом пункте к берклианским воззрениям видна, например, из последних его слов в «Сокращенном изложении...», где он говорит, что цепь ассоциаций скрепляет, «цементирует (cements)» воедино «вселенную» наших восприятий [1]. Феноменалистски-идеалистический характер взглядов Юма на ассоциации составляет коренную слабость и порок всей его ассоциативной концепции. Возвышая роль ассоциаций в познавательном процессе, он не отказывается и от оценки, данной им Локком, а потому он как бы приземляет человеческое познание в целом, поскольку получается, что сознание, подчиняясь капризным и случайным ассоциациям, не может достигать объективных результатов, ибо на большее не способно.

Юм понимает ассоциации как разновидность «притяжения (attraction)... в духовном мире» [2], как «принцип облегченного перехода» от одной идеи к другой. Чаще всего такой «облегченный переход» возможен тогда, когда зафиксированная в памяти последовательность впечатлений повторяется, вызывая завершение этой последовательности, т. е. воссоздание ее в полном виде, на уровне идей. В дальнейшем такой процесс закрепляется привычкой.

Ассоциации играют в теории познания Юма ту роль, которая у Локка исполнялась сознательным комбинированием идей, опирающимся на реальные наблюдаемые связи и сходства между вещами. Но юмовы ассоциации — это случайный процесс, зависящий лишь от непроизвольно фиксируемого потока опыта. Не удивительно, что при таком понимании ассоциативных процессов исчезает качественная разница между их действием у людей и у животных, что Юм вполне сознательно утверждает в разделах «Трактата...», касающихся мышления.

И для людей и для животных порядок элементов опыта относительно устойчив, хотя его устойчивость, по Юму, и не объяснима. Он обозначает ее как «естественное родство», ведущее к «взаимопритяжению» и «соединению (conjunction)» идей. Ассоциативные связи между идеями, с точки зрения Юма, необязательно ошибочны и нелепы, как получалось у Локка [2]. Однако, по мнению Юма, они случайны постольку, поскольку вообще случаен поток фактов опыта, а привычка, скрепляющая, как стержень, ассоциативные связи, слепа, и заблуждается она столь же часто, сколько и приводит к удачным для житейской ориентации людей предсказаниям.

«Соединение» идей друг с другом Юм понимал весьма широко. Он считал, что идеи соединяются, то есть вступают в ассоциации также и тогда, когда они резко различаются между собой, контрастируют и т. п. Но основных видов ассоциирования, по Юму, три. В 4 главе I части первой книги «Трактата...» он указывает на ассоциации по сходству, по смежности в пространстве и времени и по порядку причинно-следственных связей

«Трактатe о человеческой природе», Юм пишет:

 

Перед нами на столе лежит биллиардный шар; еще один шар движется по направлению к нему с достаточной скоростью. Происходит соударение; покоившийся шар начинает двигаться. Этот пример причинно-следственных отношений настолько нагляден, насколько могут быть наглядны любые другие примеры, известные нам из наблюдений и размышлений. Рассмотрим его подробнее. Очевидно, что перед тем как движение передалось от одного шара к другому, имело место соприкосновение, а также, что между ударом и началом движения не было никакой паузы. Смежность в пространстве и во времени является, таким образом, требуемым условием для действия любых причин. Очевидно также, что движение-причина предшествует во времени движению-следствию. Предшествование во времени есть следовательно еще одно условие действия всякой причины. Но это не все. Если мы проэкспериментируем с шарами такого же типа в сходной ситуации, мы обнаружим, что импульс одного шара всегда приводит к движению другого. Отсюда следует третье условие, а именно, наличие регулярного сочетания (constant conjunction) причины и следствия. Помимо этих трех обстоятельств – смежности, предшествования и постоянного сопряжения – ничего присущего причинно-следственной связи я усмотреть не могу.

 

В этом отрывке излагается известная критика причинно-следственных отношений. Все, что мы можем наблюдать, говорит Юм, есть лишь регулярность следования одних событий за другими; само воздействие ненаблюдаемо, и, следовательно, нереально. Именно в этом суть критики. Юм утверждает, что воздействие, будучи лишь удобной фикцией наблюдающего сознания, отсутствует в списке элементов, из которых состоит мир.

Рассмотрим еще раз вышеописанный пример. На столе перед нами лежит шар, и по направлению к нему катится другой шар. Вообразим, однако, что имеются еще два дополнительных условия: во-первых, вплотную к лежащему шару находится невидимая нам преграда, и, во-вторых, к нему привязана тончайшая, также невидимая нам нить. Происходит следующее: движущийся шар подкатывается к неподвижному, но ударяется не в него, а в преграду; ровно в этот же момент некто дергает за нить и лежащий шар начинает двигаться. Все выглядит в точности так, как если бы движущийся шар ударил в неподвижный и заставил его катиться. Согласимся, при определенном искусстве манипулятора шарами, регулярно обманывать наблюдателя нетрудно. (Данный пример, легко видеть, не рассчитан на то, чтобы показать, что между шарами в этом случае совершенно отсутствует причинная связь – такая связь конечно имеется, и включает в себя манипулятора шарами и его расчет – целью нашего примера было показать, что определенное звено причинной цепи может быть только кажущимся – то, что выглядит как явное воздействие может на самом деле оказаться иллюзией, само же воздействие при этом может осуществляться «за сценой», путем извилистой и скрытой от наблюдения цепи.)

Вышеописанные соображения подтверждают, что Юм прав, говоря, что причинно-следственные связи ненаблюдаемы. Действительно, две описанные ситуации – соударяющиеся шары (в этой ситуации мы утверждаем, что прямая причинная связь есть) и шары со невидимой стенкой и нитью (тут мы говорим, что такой прямой связи нет) – фундаментально различны, однако и в том, и в другом случае наблюдается одно и то же. Как в повседневном опыте, так и в науке, мы постоянно встречаемся с подобного рода ситуациями. Вывод Юма, поэтому, можно сформулировать так: из наблюдения за следствием нельзя достоверно вывести природу причины. Об этом упоминал Фома Аквинский, а Лейбниц построил вокруг этого факта свою теорию предустановленной гармонии.

 

55. Пантеизм Спинозы, его учение о субстанции, познании и свободе.

Занимающие около одной страницы определения, с которых начинается «Этика», почти полностью содержат основу спинозизма – новую концепцию «субстанции», определяющую смысл всей системы.

Вопрос о субстанции представляет собой, в основном, вопрос о бытие – ядре метафизики. Субстанция становится одним из центральных метафизических понятий еще со времен Аристотеля. По Аристотелю все, что существует, в действительности является либо субстанцией, либо формой ее проявления; вопрос «Что такое бытие?» равнозначен вопросу «Что такое субстанция?». Таким образом, решение проблемы субстанции должно разрешить большинство метафизических проблем. Свое решение проблемы предложил Ренэ Декарт. Он выделял две взаимонезависимые субстанции: res cogitans (мышление) и res extensa (протяженность). С другой стороны, разработанное Декартом общее определение субстанции не позволяет согласиться с этим допущением. В «Основах философии» он определил субстанцию как вещь, для существования которой не нужно ничего другого, кроме ее самой. Однако, понимаемая так субстанция может быть только высшей реальностью – Богом. Разрешая это противоречие, Декарт вводит второе понятие субстанции, согласно которой созданное (как материальное, так и духовное) также может считаться субстанцией, т.к. нуждается для своего существования только в участии Бога. Дуализм решения Декарта очевиден, т.к. он получил два взаимопротиворечащих определения субстанции:

Субстанция не нуждается для своего существования ни в чем, кроме себя самой.

Субстанция – это также и творения, не нуждающиеся для своего существования ни в чем, кроме помощи бога.

Обращаясь к Спинозе, видим, что он понимал субстанцию глубже, повторяя Аристотеля. Он утверждает, что «в природе нет ничего кроме субстанции и ее проявления», т.е. он утверждает существование только одной субстанции, которая для своего существования ни в чем другом, кроме себя, не нуждается. Спиноза пишет: «Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т.е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которой оно должно было бы образоваться»

Следовательно, существует одна субстанция, которая и есть причиной самой себя. Понятие «причина самой себя» (causa sui) – является важнейшим понятием метафизики Спинозы. Он пишет: «Под причиной самой себя я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами, то, чья природа может быть представляема не иначе как существующее» Можно сделать вывод о совершенности субстанции, о том, что кроме нее ничего более совершенного быть не может. Она существует необходимо, ее существование непосредственно совпадает с ее сущностью. Субстанция не может не существовать, поскольку она бы утратила свою абсолютную совершенность, так, она не требует творения, т.е. какой-либо высшей субстанции. «Субстанция чем-либо иным производиться не может. Значит, она будет причиной самой себя, т.е. ее сущность необходимо заключает в себе существование, иными словами, ее природе присуще существование» - утверждает Спиноза, доказывая теорему 7 первой части «Этики». Субстанция – вечна, поскольку «вечность – самое существование» субстанции свойственна вечность существования (так как она есть causa sui – причина самой себя), и она бесконечная в пространстве, поскольку «всякая субстанция необходимо бесконечная»

Таким образом, существует только одна субстанция, которая есть Бог. Спиноза пишет: «Кроме Бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема» Следовательно, первое и высшее начало для своего существования ни в чем другом, кроме себя, не нуждается и является причиной самого себя (causa sui); такая реальность не может быть воспринята иначе, как неизбежно существующая. В этом смысле субстанция совпадает с Богом: «Под Богом я разумею существо бесконечное, т.е. субстанцию, состоящую из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность» Чем более субстанция, или Бог, имеет реальности и бытия, тем больше присуще ей атрибутов. Атрибуты же являются проявлениями субстанции. Таким образом, Декартовы res cogitans и res extensa у Спинозы становятся двумя из бесконечных атрибутов субстанции, а мысли и вещи стали проявлениями («модусами») субстанции, иными словами, тем «что воспринимается только через субстанцию»

Данная субстанция – Бог:

свободная, ибо существует и действует «единственно по законам своей природы»

вечная, потому что существование заключается в ее сущности,

является единственно существующей субстанцией, ибо «все, что только существует, существует в Боге, и без Бога ничего не может ни существовать, ни быть представляемо»

Следовательно, из необходимости божественной природы должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами. Из этого вытекает, что очень важно, что Бог является имманентной причиной всех вещей, а не действующей извне, следовательно, он неотделим от вещей, исходящих от него. Эта абсолютная необходимость существования совпадает со спинозовским пониманием свободы, т.е. зависима о самой себя; эта необходимость абсолютна, поскольку Бог – субстанция дан в качестве причины самой себя, от него неизбежно проистекают бесконечно во времени и в пространстве бесконечное множество атрибутов и модусов, образующих мир.

56. Основные философские идеи франц. просветителей XVIII века.

 

Французский Материализм
XVIII
века.

Начиная примерно с середины XVIII в. Во Франции появляется плеяда мыслителей- просветителей, многие из которых были также и замечательными представителями философского материализма. Французский материализм XVIII в. - новая историческая ступень в развитии материалистической философии, существенно отличающееся от предшествующих материалистических учений.

Английский материализм XVII в. Имел в значительной мере аристократический характер, его учение предназначалось для избранных. Напротив,французские материалисты несут свои идеи в широкие круги городского общества.Они излагают свои философские взгляды преимущественно в форме широкодоступных изданий.

Французские материалисты опирались на широкое развитие свободомыслия в Англии. Но английский материализм не был единственным теоретическим источником для французских философов. Другим важным источником были для них механический материализм физики Декарта, а также материалистическое учение Спинозы о природе, субстанции и ее атрибутах, о человеке, о душе и ее отношении к телу.

Французский материализм не просто продолжал традиции, порожденные общественно-историческим развитием Англии, Франции и Нидерландов, он развивал эти традиции дальше, выдвигал новые идеи. Для французских материалистов наряду с механикой опорой становятся также медицина, физиология, биология. Еще более оригинальны этические и общественно-политические взгляды французских материалистов. И в этой области они продолжают дело великих мыслителей Гоббса, Спинозы, Локка. Однако эти учения в значительной мере утрачивают в философии французских материалистов тот абстрактно-натуралистический характер, какой они имели у писателей XVII века.1


2.1
УЧЕНИЕ О ПРИРОДЕ И ПОЗНАИИ

Философия французского материализма слагается из материалистического учения о природе и из учения о человеке и обществе. Зачинатель франц. матер-ма XVIII в. Жюльен-Офре Ламетри (1709-1751) в общей форме высказал почти все идеи, которые впоследствии были развиты, обогащены, конкретизированы Гельвецием,Дидро, Гольбахом, и др.

Ламетри доказывал, что не только всякая форма неотделима от материи, но и всякая материя связана с движением. Лишенная способности движения, косная материя есть лишь абстракция. Субстанция в конечном счете сводится к материи, в природе которой не только способность к движению, но и всеобщая потенциальная способность к чувствительности или ощущению. Вопреки учению Декарта Ламетри не только стремился доказать одушевленность животных, но вместе с тем указывал на материалистический характер самой одушевленности - животных и человека. Хотя для нас, утверждал Ламетри, в настоящее время еще не понятен механизм посредством которого материя наделяется свойством ощущения, но несомненно, что все наши ощущения обусловлены связью чувства - при посредстве нервов - с материальным веществом мозга. Поэтому никакое ощущение и никакое изменение уже имеющего ощущения не могут возникнуть без специфического изменения в соответствующем органе чувственного восприятия.

Ламетри лишь наметил ряд основных идей, но не дал их обстоятельного систематического развития. Наиболее систематическим пропагандистом философских учений французского материализма стал Поль Гольбах (1723-1789). Плодом взаимного обмена мыслей с друзьями явилась “Система природы” Гольбаха, в написании которой кроме него приняли некоторое участие Дидро,Нежон и др. “Система природы” - самое крупное из числа сочинений Гольбаха, посвященных теории материализма.

Главная мысль трактата - мысль о сводимости всех явлений природы к различным формам движения материальных частиц.

Последовательно опровергается все богословские и идеалистические предрассудки о характере действующих в природе сил и об их причинах.

Основу всех процессов природы составляет материя с присущей ей свойством движения. В “Системе природы” различаются два рода движения: 1) движение материальных масс; 2) внутреннее и скрытое движение, зависящее от свойственной телу энергии. Ссылаясь на Толанда, Гольбах доказывает универсальность движения в природе. Во Вселенной все находится в движении. Гольбах утверждает, что природа получает свое движение от себя самой, ибо природа - великое целое, вне которого ничто не может существовать.

Материалистическое понимание природы несовместимо с допущением каких бы то ни было сверхъестественных причин. В природе могут быть лишь естественные причины и действия. Все возникающие с ней движения следуют постоянным и необходимым законам. Над всеми связями причин и действий в природы господствует строжайшая необходимость: природа во всех своих явлениях поступает необходимо, согласно своей сущности. Благодаря движению целое вступает в сношение со своими частями, а последние - с целым. Вселенная есть лишь необъятная цепь причин и следствий, непрерывно вытекающих

друг из друга. Материальные процессы исключают какую бы то ни было случайность или целесообразность. Так как в природе все необходимо и так как ничто из того, что в ней находится, не может действовать иначе, чем оно действует, то отсюда Гольбах выводит отрицание случайности. В вихре пыли, поднятом бурным ветром, как бы он нам ни казался хаотичным, нет ни одной молекулы пыли, которая расположена случайно; каждая молекула имеет определенную причину, в силу которой она в каждый момент занимает именно то место, где она находится. Из теории всеобщего детерминизма Гольбах выводит и отрицание порядка и беспорядка в природе. Идеи порядка и беспорядка субъективны и представляют собой лишь нашу оценку необходимой и объективной ситуации.

Учение о природе, получило свое дальнейшее развитие в работах выдающегося представителя французского материализма - Дени Дидро (1713-1784), Дидро прошел путь от этического идеализма и деизма до материализма в учении о бытии, в психологии, в теории познания, а также до атеизма в вопросах религии.

Как и другие представители французского материализма, Дидро исходит из положения о вечности и бесконечности природы. Природа никем не сотворена, кроме неё и вне её нет ничего.

Дидро внес в материалистическое учение о природе некоторые черты и идеи диалектики. По мысли Дидро, всё изменяется, исчезает. Только целое остаётся. Мир беспрерывно зарождается и умирает, каждый момент он находится в состоянии зарождения и смерти; никогда не было и не будет другого мира. Материалистическая картина природы у Дидро имела ряд особенностей, несколько отличавших ее от той картины, которую давала “ Система природы”. Материи присуще постоянное беспокойство, “всеобщее брожение”, всякое тело “ полно действия и силы”1. Движение материи Дидро рассматривал через призму действующих в ней сил. Он различал три вида последних, - тяготение, “внутреннюю силу” молекул и молекулярное взаимодействия, но второй из этих видов обладает неисчерпаемым многообразием вследствие индивидуальной специфичности каждой из молекул и неисчерпаемости её свойств.

Дидро был сторонником мысли о всеобщей чувствительности

материи. Он не только выработал четкую формулировку этого учения, но, кроме того, опроверг обычно выдвигаемые против него аргументы. В “Разговоре Даламбера с Дидро” он доказывал, что признание того, что различие между психикой человека и животных обусловлено различиями в их телесной организации,не противоречит мысли о том, что способность ощущения есть всеобщее свойство материи.

Развивая этот взгляд,Дидро наметил материалистическую теорию психических функций, во многом предвосхитившую новейшее учение о рефлексах. По этой теории в способах общения животных и людей между собой нет ничего, кроме действий и звуков. Животное - инструмент, обладающий способностью ощущения и памятью. Наши чувства-“клавиши”, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто ударяют по самим себе.

Дидро различает в вещах “первичные” качества, т.е. существующие в самих вещах и независящие от отношения к ним нашего состояния, и качества “вторичные”, заключающиеся в отношениях предмета к другим вещам или к самому себе.

На основе материалистического учения о природе французский материализм выдвинул учение о зависимости всех форм знания и опыта, от ощущений, преобразующихся на более высокой ступени развития в формы мышления и умозаключения. Опытное по своему источнику знание имеет целью не отвлеченное постижение истины, а достижение способности совершенствовать и увеличивать могущество человека. Дидро развил этот взгляд, учитывая роль техники и промышленности в эволюции мышления и познания.Условие возникновения всякого знания - возбуждение души, ощущение извне.

Методами познания Дидро и другие материалисты признали эксперимент и наблюдение. Французские материалисты доказывали, что познавательная ценность разума не уменьшается от того, что он опирается на данные внешних чувств, на опыт и наблюдение

Обусловленность познания механизмом ощущений и физическими причинами не уменьшает значение языка в развитии интеллекта. В языке Ламетри видит систему знаков, изобретенных отдельными лицами и сообщенных людям посредством механической тренировки. В процессе понимания чужой речи франц. мат-зм видит рефлекс мозга, возбужденного словами, наподобие того как скрипичная струна отзывается на удар по клавишу фортепьяно. Все идеи человеческого ума обусловлены наличием слов и знаков.В свою очередь все происходящее в душе сводится к деятельности воображения.


2.2 УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ И ОБЩЕСТВЕ
В учении о обществе французские материалисты остаются все еще идеалистами. Однако они выступают против идеалистически-теологического понимания истории человечества, доказывая, что движущей силой истории человечества является человеческий разум, прогресс просвещения. В учении о природе человека, о воспитании, об обществе и государстве франц. материалисты отстаивают детерминизм. Хотя человек - продукт внешних сил и физических условий, он все же не может быть освобожден от ответственности за все совершаемое им по отношению к обществу. Общество наказывает за преступления, т.к. они для общества вредны. Далее, само наказание - сильнейшее средство предотвращения преступлений в будущем.

Учение о нравственности должно быть основано на опыте. Как все существа,человек движим исключительно стремлением к удовольствию и отвращением к страданию. Человек способен сравнивать различные удовольствия и выбирать из них наибольшее, а также ставить себе цели и изыскивать средства. Поэтому для него возможны правила и понятия о действиях, лежащих в основе нравственности.




Дата добавления: 2015-01-30; просмотров: 78 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.03 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав