Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

У. Эко «От Интернета к Гуттенбергу»: особенности человеческого мышления в современную эпоху

Читайте также:
  1. Cельскохозяйственное картографирование, его особенности и задачи.
  2. I. Воспалительные заболевания пародонта как источник системных заболеваний человеческого организма.
  3. I. Особенности детской иллюстрированной книги как специфического жанра
  4. II. Проблемы соотношения бытия и мышления в элеатской школе.
  5. III. Особенности программы.
  6. Mосковское царство в эпоху Ивана Грозного. Присоединение Башкирии к русскому государству и его последствия.
  7. АВТОМОБИЛЬНЫЙ ТРАНСПОРТ, ЕГО РОЛЬ И ТЕХНИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ, СФЕРЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
  8. Аграрная реформа 1861г. Особенности ее осуществления в Беларуси.
  9. Аграрная реформа 1861г. Особенности ее осуществления в Беларуси. Буржуазные реформы 60 - 70-х 19 в.
  10. Аграрные отношения, их особенности

У Платона в конце диалога «Федр» есть такой пример: Гермес, предполагаемый изобретатель письменности, демонстрирует фараону Таммузу изобретение, которое позволит людям помнить то, что иначе пропадет в забвении. Фараон не рад и говорит: «Память – дивный дар, ее надо постоянно поддерживать. Из-за твоего изобретения у людей испортится память. Они будут вспоминать не благодаря внутреннему усилию, а благодаря внешней поддержке". Письмо опасно, потому что ослабляет силу ума, предлагая людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память.

В наше время никто из-за письма не волнуется по двум простым причинам. Во-первых, мы знаем, что книга – это не способ присвоить чужой ум, наоборот, книги – машины для провоцирования собственных новых мыслей. Во-вторых, если когда-то память тренировали, чтобы держать в ней факты, то после изобретения письма ее стали тренировать, чтобы держать в ней книги.

Фараон выразил исконный страх – страх, что новая техника отменит или разрушит нечто хорошее, плодоносное, самоценное и духовное.

В «Соборе парижской богоматери» Гюго Клод Фролло показывает сначала на книгу, потом на свой собор и говорит: «Это убьет то». Действие романа развивается в XV веке – только изобрели печать.

Работа по обучению масс содержанию Библии, житиям Христа и святых, моральным принципам и даже истории своего собственного народа отводилась фрескам и статуям Собора. Книги же отвлекали от базовых ценностей, поощряли излишнюю информированность, вольное толкование Писания и нездоровое любопытство.

Согласно книге Маршалла Маклюэна «Галактика Гутенберга» (1962 г.), после изобретения печати преобладал линейный способ мышления, но с конца 60-х ему на смену пришло более глобальное восприятие – гиперцепция – через образы телевидения и другие электронные средства. Наша цивилизация становится ориентированной на зрительный образ, что ведет к упадку грамотности.

Компьютер – орудие для производства и переработки образов, рождались как орудие письменности. По экрану ползли слова и строки, и пользователь должен был читать. Новое поколение детей из-за компьютера научилось читать с дикой скоростью, и сейчас тинэйджер читает быстрее, чем профессор университета. Тинэйджеры, если они хоть что-то на своем компьютере программируют, должны знать логические процедуры и алгоритмы и должны печатать слова и цифры, причем очень быстро. В этом смысле компьютер возвращает людей в гуттенбергову галактику.

Традиционный компьютер предлагал линейную письменную коммуникацию, это была быстро бегущая книга. Сейчас появились гипертексты.

Чтение книги – работа в физическом, ее приходится листать. А гипертекст – это многомерная сеть, в которой любая точка здесь увязана с любой точкой где угодно.

Вскоре после изобретения печати кроме книг было много других носителей информации: живопись, гравюра, устное обучение, но книги оставались базой для передачи научных сведений, включая новости современной истории.

С усовершенствованием средств массовой информации, от кино до телевидения, кое-что изменилось. Недавно единственным способом учить языки, кроме путешествий, были учебники. А сейчас дети часто учат языки по пластинкам, смотрят фильмы на языке, разбирают надписи на упаковках.

Не надо противопоставлять визуальную и вербальную коммуникации, а надо совершенствовать и ту, и эту. Визуальные коммуникации должны сосуществовать с вербальными, в первую очередь с письменными.

В ближайшем будущем наше общество расщепится на два класса: тех, кто смотрит только телевидение, то есть получает готовые образы и готовое суждение о мире, без права критического отбора получаемой информации, и тех, кто смотрит на экран компьютера, то есть тех, кто способен отбирать и обрабатывать информацию.

Книги относятся к двум категориям: книга для чтения и книга-справочник. Книга для чтения – а это может быть что угодно: роман, философский трактат, социологическое исследование – читается по принципу «разворачивания истории»: на первой странице говорится, что произошло убийство, история разворачивается, пока, наконец, на последней странице не оказывается, что убийцей, как всегда, был дворецкий. Кончилась книга – кончилось ваше чтение.

В числе ненормальных, которые читают книги не так, – университетские профессора. Допустим, исследователь разрабатывает тему Иерусалима в творческом наследии Фомы Аквинского, и, таким образом, он будет перелистывать тысячи страниц, фокусируя свое внимание только на тех местах, где было упомянуто слово «Иерусалим».

Но есть еще книги для консультации – справочники, энциклопедии. Энциклопедии замышляются для спорадического и никогда – для линейного чтения. Допустим, мне надо посмотреть, мог ли Наполеон встретиться с Кантом. Я беру тома на «Н» и на «К», смотрю, что годы жизни Наполеона и Канта. В 1804 году Наполеон уже был императором, значит, не исключено, что они встречались. Наверно, я полезу смотреть об этом статью «Кант», потому что Наполеон в своей жизни перевидал стольких людей, что о встрече его с Кантом в короткой статье могли и не упомянуть, а вот если Кант встречался с Наполеоном, то в статье о нем этот факт может быть упомянут. Короче говоря, мне придется лазить по полкам, совершать физический труд. С помощью же гипертекста я выполню эту работу за несколько минут или секунд.

Гипертекстуальный диск вытеснит книгу-справочник.

Но может ли электронный носитель заменить книгу для чтения, и может ли мультимедийный CD-ROM изменить саму природу произведения для чтения?

Ответим прежде всего на первый вопрос.

Книга не умрет, книга останется необходимой. Причем не только художественная литература, но все случаи, когда требуется чтение неторопливое, вдумчивое, то есть не просто получение информации, но и размышление о ней.

У книги есть еще одно преимущество перед компьютером. Книга крепче магнитной записи, она живет дольше. Потом, она не зависит от электрополей и от замыканий. Бумажная книга все еще самый дешевый, удобный способ передачи информации при низких расходах. И даже если выбросить нас на необитаемый остров, где нет электрической розетки, мы сможем читать книгу, а компьютер – не сможем.

В гипертекстуальном переложении даже детектив может иметь открытую структуру, и читатель сам сможет решать, будет ли убийцей дворецкий, или кто-нибудь вместо него, или вообще следователь.

Гипертекстов, по моему мнению, имеется три различных вида. Но чтобы войти в этот разговор, надо отграничить понятие «текст» от понятия «система».

«Система» – в данном случае лингвистическая система – это сумма возможностей, содержащихся в данном естественном языке. Каждая лингвистическая единица может интерпретироваться посредством другой лингвистической или другой семиотической единицы, то есть слово может быть выражено через определение, случай – через экземплу, природный вид – через изображение и так далее. Системы, наверно, конечны. Но они беспредельны. Все возможные книги вытягиваются из хорошего словаря и из хорошей грамматики.

Безусловно, гипертекст, когда он замышляется таким образом, может сделать любого читателя автором.

Однако тексты – это не энциклопедические и не лингвистические системы. Тексты сужают бесконечные или неопределенные возможности систем и создают закрытый универсум. Коренной ошибкой безответственных деконструктивистов было верить, что с текстом можно делать все, что угодно. Текстуальный гипертекст конечен и пределен, хотя он и открыт бесчисленным текстуальным интерпретациям.

Гипертекст очень хорош для работы с системами, т.е. теми книгами, которые предназначены для консультаций, но он не может работать с текстами, т.е. с книгами для чтения. Системы предельны, но бесконечны. Тексты – предельны и конечны, хотя интерпретаций может быть очень много.

Мы, скорее всего, движемся к обществу с более значительным уровнем свободы, и в нем свободное творчество будет сосуществовать с интерпретацией текста. Но не надо говорить, что мы заменили одно другим. Пусть будет и то, и другое.

Бытует мнение, что тексты, создаваемые онлайн, разрушают авторское представление о тексте. Позвольте же мне закончить следующим.

Вы читаете "Войну и мир" и мечтаете только об одном: чтобы Наташа отвергла этого дурака Анатоля и вышла за князя Андрея и чтобы он не умер и они жили долго и счастливо. Переписывайте эту историю за компьютером сколько вам угодно. Создавайте бесчисленное множество собственных "Войн и миров". Но в этой книге нам делать нечего.

Гипертекстуальный роман дает нам свободу и творчество, и будем надеяться, что эти уроки творчества займут место в школе будущего. Но написанный роман "Война и мир" подводит нас не к бесконечным возможностям свободы, а к суровому закону неминуемости. Чтобы быть свободными, мы должны пройти урок жизни и смерти, и только одни книги способны передать нам это знание.


3. Проблемы истины и познания в прагматизме. У. Джеймс «Что такое прагматизм?»

Представление о том, что различие физического и психического является некоторой условностью и от него нужно отказаться, является характерной темой конца XIX – начала XX вв. – в США восходит направление прагматизм. Самым знаменитым и популярным представителем прагматизма являлся психолог Ульям Джеймс.

Концепции мышления как целеполагающей деятельности и реальности как потока опыта или сознания образуют основу для прагматистского понимания истины. Об истине или истинности мы обычно говорим применительно к идеям, теориям, суждениям, высказываниям, которые, по Джеймсу, должны иметь практические последствия, в противном случае мы вообще не стали бы принимать их во внимание.

Джеймс утверждает, что отличительная особенность прагматизма состоит в том, что для него «Истинным называется все то, что оказывается благим в области убеждений». Истиной Джеймс признает то, – и это единственный его критерий истины – что лучше всего «работает» на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, – причем ничего не должно быть опущено.

Поскольку полезные практические последствия могут иметь место только в будущем, говорить об истинности идеи до появления этих последствий, с точки зрения Джеймса, совершенно бессмысленно. Идея сама по себе просто есть, она ни истинна и ни ложна. Она может стать истинной лишь в процессе ее применения или использования, в процессе ее проверки. В этом смысле проверка выступает как фактор, не только выявляющий, но и создающий истинность идеи.

Объективная истина Джеймсом решительно отрицается. Это связано с тем, что для Джеймса началом и концом всего его философствования остается индивид с его личным опытом.

Опыт, по Джемсу, полностью совпадает с реальностью. Такое понимание опыта Джемсом близко к его истолкованию в махизме. Для Джеймса ощущения – это не образ реальности, а сама первичная реальность. Вопрос об истинности или ложности ощущений лишен для Джеймса смысла, поскольку ощущения для него – это не образ реальности, а сама первичная реальность. С его точки зрения, достаточно того, что мы вовлечены в чувственный поток, что мы имеем ощущения, а сами по себе «Они ни истинны, ни ложны, они просто суть».

Следует заметить, что «поток чувственного опыта» понимается Джемсом чрезвычайно широко, поскольку Джемс включает в него не только собственно ощущения, но любые переживания и состояния сознания вообще.


 

4. Проблема идеала научности в статье А. В. Кезина «Идеалы научности и паранаука»

В статье автор защищает три главных тезиса:

1. Современный идеал научности претерпевает наиболее существенные изменения за всю историю своего существования.

2. Распространению паранаук в настоящее время способствовали, по крайней мере, три обстоятельства:

а) переходный этап к новому идеалу научности;

б) гиперкритицизм современной теории науки;

в) внешнее сходство паранаук с новым идеалом научности.

3. Проблема демаркации научного знания имеет мировоззренческую природу.

Под «идеалом научности» автор понимает «систему познавательных ценностей и норм, интерпретация которых зависит от широкого социокультурного контекста». То есть то ценности и нормы, в соответствии с которыми должно быть организовано научное знание (истинность, непротиворечивость, доказуемость, системность и пр.). Однако на протяжении истории науки, идеал научности не остается неизменным, а испытывает существенные трансформации, особенно в связи с революциями в науке. Идеал научности зависит от того, какую науку сообщество ученых признает в качестве эталона.

Автор утверждает, что в настоящее время «представления об идеале научности претерпевают наиболее существенные изменения за всю историю его существования». Происходит, можно сказать, радикальный переход от веками утвердившихся классических представлений о науке к некоторому новому, еще формирующемуся идеалу.

В статье рассматриваются основные положения классического идеала научности:

1) Установление «чистой» истины. Истинность является не только нормативной ценностью, но и необходимой описательной характеристикой научного знания.

2) Фундаментализм. Истинное знание непременно должно иметь твердый экспериментально-логический фундамент, обоснованность.

3) Теоретико-научный редукционизм. В его основе лежит «представление о возможности выработки некоторого универсального стандарта научности», который может быть сформулирован на базе «наиболее развитой» области познания. «Все прочие области познания “подтянутся” к выработанному таким образом единому стандарту научности». Именно на его базе, эталоном научности объявляет себя то одна, то другая область научного знания. Так, по мнению одних философов именно естествознание вообще и физика, в частности, являются таким эталоном, тогда как, согласно другим философам им становится математика вообще и аналитическая геометрия, в частности.

4) Социокультурная автономия науки и стандарта научности. Научное знание должно быть полностью независимо от социально-культурных условий его формирования.

Основными формами выражения классического идеала научности являлись:

а) математический идеал (логическая ясность, дедуктивный характер, неприятие эмпирии);

б) физикалистиский идеал (логическая возможность нарушения законов, эмпирия, гипотетико-дедуктивный характер);

в) гуманитарно-научный идеал (активная роль субъекта в познавательном процессе).

Исследуя историю идеалов научности, автор делает вывод, что все попытки реализации классических основоположений оказались неудачными и ни один из этих идеалов не является универсальным.

В современности, отмечает Кезин, осуществляется критика основоположений классического идеала научности, основными тенденциями которой являются антифундаментализация, плюрализация и экстернализация – происходит переход к новому идеалу научности.

В чем суть этих тенденций, отчетливо проявляющихся в современной мировой философии и методологии науки?

1) Антифундаментализация. Понижение статуса обоснования как критерия научности.

2) Плюрализация. Идеал научности должен допускать различные наборы методологических стандартов, объединяемых в относительно самостоятельные идеалы научности, конкурируя друг с другом в решении научных проблем.

3) Экстернализация. Общие социально-культурные условия могут воздействовать на выбор проблемы исследования.

Новый идеал научности находится еще в стадии формирования и самоопределения. Наиболее вероятными эталонами новых представлений об идеале научности, считает Кезин, могут стать междисциплинарные комплексы, имеющие социально-практическую и социально-культурную значимость (например, социальная экология).

В названии статьи фигурирует понятие «паранаука». Но что это такое?

Под паранаукой обычно понимают «учение, которое притязает на научный статус, однако этим претензиям не соответствует, не удовлетворяет требованиям научности, не укладывается в принятые наукой стандарты». Однако попытки применить критерии научности к паранаучным дисциплинам, не всегда приводят к ясности, например, согласно критерию системности научного знания, астрология и алхимия должны приобрести научный статус.

Автор полагает, что общие условия для распространения паранаук создаются в результате перехода к новому идеалу научности, поскольку такой переход всегда характеризуется «значительной мерой неопределенности». Некоторые черты формирующегося идеала научности оказываются внешне сходными с паранаукой (например, социально-практическая значимость). Кроме этого к размыванию научных границ могла привести критика современной теории науки.

Как же тогда отличить науку от паранауки? Анализируя эту проблему, Кезин приходит к заключению, что «нельзя провести однозначных линий разграничения между наукой и паранаукой». Он полагает, что критерии научности отсутствуют, а спор между наукой и паранаукой имеет мировоззренческую природу. Главное, что их разделяет – вера в чудо. Наука в принципе отрицает возможность нарушения естественного хода вещей, паранаука, напротив, исходит из идеи обыденности чуда.


 




Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 33 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.012 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав