Читайте также:
|
|
Корнем слова структурализм является понятие структуры. В латинском языке слово "стуо", как корень структуры, означало "класть рядами одно на другое, строить, располагать в порядке". С этой, этимологической точки зрения, структура – строение, постройка. В научной литературе выделяется полтора десятка значений этого понятия, которые являются как бы вариациями латинской мелодии. В философии понятие структуры, начиная еще с античности, использовалось как нестрогий синоним слова "форма". Строгое научное значение оно получило в химии в процессе разработки теории химического строения вещества. Говоря о химических соединениях, русский ученый А.М. Бутлеров уже пользовался этим понятием. В XIX веке понятие структуры приобретало общенаучный статус.
В культуре XX века возникают предпосылки для синтеза философских и конкретно-научных значений понятия структуры. В наши дни философское понятие структуры рассматривается как обозначение совокупности устойчивых, иногда добавляют, внутренних, существенных связей объекта как целого и тождественного самому себе. В буквальном смысле понятие структурализма обозначает учение, объясняющее мир с помощью понятия "структура". Перспективность такого учения и мировоззрения сначала удалось показать не в философии, а в конкретных, прежде всего гуманитарных науках.
Ростки структурализма как научно-исследовательской программы появились не в работах знакомых с понятием структуры химиков, а языковедов. В частности, швейцарский лингвист Ф. де Соссюр (1857-1913) в посмертно изданной работе "Курс общей лингвистики" обосновал необходимость рассмотрения языка как знаковой структуры. Согласно Соссюру, язык – явление социальное и принудительное для отдельного человека. От языка как репрессивной структуры отличается речь как свободный акт человеческого творчества. Речевое высказывание (la parole), по Соссюру, является также "индивидуальным актом воли и понимания". Различая язык ("ля лег") от речи (ля пароль"), Соссюр сравнивал его с шахматами, в которых каждая фигура, как знак в языке, имеет свое значение, определяемое заранее установленными правилами. Исследователями структурализма широко используются иллюстрации, в которых роль структур в познании мира раскрывается на примере светофора, каждый знак которого имеет особое значение благодаря месту, занимаемому им в его структуре.
Из языкознания и литературоведения в пятидесятые годы идеи структурализма были перенесены в антропологию (этнологию) французским ученым Леви-Строссом (род. 1908). В работах "Структурная антропология","Мифологики","Структурная антропология-два" и др. он изложил основные идеи структуралистской методологии. Коротко их можно представить следующим образом: 1) изучая явления культуры, следует обратить преимущественное внимание не на их элементы, а на структуры; 2) исследуя культурные феномены, следует главным образом изучать их синхронно (от греч."син"– вместе и "хронос"– время), т.е. их совпадении во времени, одновременности, а не в диахронии, т.е. последовательной смене явлений; 3) приоритет в исследовании принадлежит структурам, а не субъектам. Взгляды французского академика базировались на изучении многообразного эмпирического (этнографического антропологического) материала. Леви-Стросс внес значительный вклад в изучение мифов и ритуалов разных первобытных народов мира – тотемизма, брачно-родственных отношений. Важно подчеркнуть, что структуры, этнографически изучавшиеся Леви-Строссом, были структурами сверхчувственными, постигаемыми абстрактно-логически. Применяя методологию структурализма к первобытным культурам, Леви-Стросс получил несколько результатов, имеющих широкое философско-мировоззренческое значение. В частности, ему удалось показать, что в мифах народов, никогда не контактировавших друг с другом, отражаются одни и те же структуры, что первобытное мышление по своей структуре не отличается от мышления современного. Вполне вероятно, говорил Леви-Стросс, что "одна и та же логика характеризует и мифическое, и научное мышление". Отсюда вытекало, что особого рода структуры, или надиндивидуальные отношения между знаками, определяют не только древнее и современное мышление, а и любое мышление вообще, следовательно, и человеческую культуру в целом.
В работах французского литературоведа и семиолога Ролана Барта (1915-1980) идеи структурализма получили дальнейшее развитие. В его программных статьях "Воображение знака", "Структурализм как деятельность", книге "Система моды" и др. проводилась идея о том, что преодоление ложного и иллюзорного сознания должно основываться на расшифровке и познании его структур. Будучи выставленными на всеобщее обозрение, структуры мышления утрачивают свою принудительную силу и поддаются деконструкции. Главным предметом изучения в структурализме для Барта была письменная речь, которую он понимал достаточно широко, как всю выраженную в знаках человеческую культуру. Эта культура именовалась им также письмом, текстом. Отталкиваясь от факта, что так называемая девственная природа фактически недоступна нашему современнику, что все нас окружающее уже "пропитано человеческим началом – вплоть до лесов и рек, по которым мы путешествуем", Барт приходил к выводу об универсальном характере структуралистского мировоззрения. Для него письменно-текстовые структуры являются самодостаточным способом существования всего массива человеческой культуры.
Структурами Барт называл не любые отношения знаков, а лишь такие, которые определяют лицо вещей. Например, красный цвет сам по себе запрета не означает. Его запретительное значение формируется в отношениях лишь к зеленому и желтому «цвету светофора. Такой тип структурных связей Барт называл парадигматическим, считая его тем порогом, с которого собственно и начинается структурализм. Предметом структуралистского, в собственном смысле этого слова, анализа являются также структуры, которые детерминируются определенными правилами. Например, в соответствии с этикетом или модой мы можем, идя куда-то, надеть свитер и кожаную куртку. По Барту, это означает, что мы выразили свою принадлежность к определенной знаковой структуре (моде) как единству означающего и означаемого. Тем самым структура отделяется от истории и осуществляется преодоление последней через признание приоритета синхронии над диахронией. Структуралист, или "структуральный человек" Барта, по характеру своей деятельности вроде бы не отличается от любого другого аналитика. Он берет некоторый предмет (вещь), расчленяет его и затем соединяет разделенное в единое целое. Но эта сборка–разборка имеет тот маленький, являющийся структуралистским секрет, что в ее процессе появляется нечто новое – структура, структура умопостигаемая.
Глубокое философское осмысление структурализма было развито Мишелем Фуко (1926-1984), французским историком и философом, в работах Слова и вещи. Археология гуманитарных наук", "Археология знания" и проиллюстрировано в многотомной истории сексуальности в Европе. Философ М. Фуко всегда дополнял М. Фуко – историка. Последний изучал историю живого, экономики и языка. В этих трех разных областях исследования он подметил наличие структурного подобия, состоявшего в том, что изучавшие живое натуралисты, язык грамматики, а производство и обмен – экономисты применяли одинаковые правила исследования и построения своих теорий. Однако самими биологами и экономистами эти правила выявлены не были, и задача философа состоит в том, чтобы реконструировать эти фундаментальные структуры цивилизации. Эти структуры не имеют автора, они бессубъектны. Фуко интересовало не то, что говорили Линней, Петти или Арно как ученые, а то, что в культуре говорилось как бы само собой. Следовательно, он изучал не то, что считал некий X, а то, что как бы само собой Считалось (с большой буквы).
Для обозначения этого "считавшегося" Фуко использовал понятия "эпистема" и "дискурс". Эпистемы, по его определению, есть "основополагающие коды любой культуры, управляющие ее схемами восприятия, ее обменами, ее формами выражения и воспроизведения, ее ценностями, иерархией ее практик". Из этой характеристики вытекает, что проще перечислить то, что эпистема не определяет, чем то, на что она влияет. Эпистема – скрытая универсальная модель (структура) построения человеческой культуры и цивилизации. В европейской истории М. Фуко выделил три эпистемы: возрожденческую, классическую, современную – в зависимости от того, как в них понималось отношение слов и вещей. Факторами, причинно обуславливающими отношение слов и вещей, он считал труд, жизнь, язык. Первая эпистема, определявшая процесс развития культуры от эпохи Возрождения до Нового времени, предполагала сходство слов и вещей. В классический период слово становится репрезентацией вещи и, наконец, современная эпистема порождает такое отношение слов и вещей, которое опосредствовано историей. Тремя науками, знаменовавшими исторический тип связи вещей и слов, стали политическая экономия, биология и филология. Движущей силой современной эпистемы, ее "трансцендентами" становятся труд, жизнь, язык. Находясь вне сознания людей, они определяют возможности как их сознания, так и познания. Эпистемы и дискурсы, описываемые Фуко, "изгоняли" слабого, конечного и смертного человека из истории. Фуко был солидарен со словами Ницше о вытеснении человека сверхчеловеком, он развивал идею "смерти человека" как центра культуры, полагая, что в нашем столетии все проблемы культуры вращаются вокруг вопроса, что есть язык, а человек, точнее его следы, исчезают из ее тела. Знамениты слова Фуко: "Человек исчезает, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке".
С этой точки зрения, будущее человечества не связано с гуманизмом и человеком. Надо сказать, что сама по себе здравая идея об определяющем характере структуры в познании и преобразовании мира в структурализме доводится до крайнего предела – теоретического антигуманизма, безсубъектной культурологии, антиисторизма. Свойственный структурализму как философии антигуманизм, антиисторизм является продолжением достоинств структуралистской методологии. Выделяя эти черты структуралистской философии, которые отчасти объясняются своеобразной философской культурой ученых-структуралистов, важно не забывать о том, что структурный метод изучения культуры столь же правомерен и незаменим на своем месте, как и любой другой. Что же касается структурализма как набора стереотипов мышления, т.е. как идеологии, то ее несостоятельность была продемонстрирована в работах Л. Альтюссера (род. 1918), Э. Балибара, соединявших структурализм с марксизмом, а также Ж. Моно, Л. Себага и других, видевших в структурализме теоретический антимарксизм. Методологическая ограниченность идеологии структурализма проявлялась с разной степенью глубины у разных авторов. У одних из них – Леви-Стросса, Фуко, Барта, Ж.Лакана она отчасти компенсировалась скрупулезным и тщательным анализом различных явлений человеческой культуры, у других, там, где структурализм оставался чистой идеологией, вырождалась в громкую, но малосодержательную фразу. Вот почему попытки сохранить рациональное зерно структурализма, освободив его от не выдерживающих критического испытания абсолютизаций, приводят часть философов к превращению структурализма в постструктурализм и постмодернизм.
Постмодернизм
Рассматривая творчество поздних Р. Барта, М. Фуко и Ж. Лакана пристрастно, можно заметить в нем отказ от многих идей, составляющих мировоззренческое ядро структурализма. В 70-ые годы Р. Барт переключает свое внимание с проблем функционирования текстов на проблемы их порождения, на изучение множественности текстового смысла. Фуко, изучая историю "технологии власти", начинает подходить к пониманию историчности техник власти, а Лакан – основатель парижской школы фрейдизма – раскрывает сложную диалектику влияния системы "реальное – воображаемое – символическое" на человеческую культуру.
Если взгляды поздних Барта и Фуко можно отнести к постструктурализму, то постмодернизм как относительно новый этап постструктурализма начинается в работах французских мыслителей Жака Дерриды (род. 1930), Жиля Делеза (род. 1926) др. Первую собственно философскую работу, в названии которой присутствовало понятие постмодернизма, написал Ж.-Ф. Лиотар (род. 1924). Ее название "Ситуация постмодерна". В ней, не соглашаясь с идеями рационализма, в том числе, подчеркнем особо, структурализма, Лиотар отмечал, что закономерным плодом рационалистического индустриального прогресса стали тоталитаризм, противостояние севера и юга, безработица и Аушвиц. После Аушвица (Освенцима) мыслить так, как мыслили ранее, нельзя. Для Лиотара, постмодернизм был не только и не столько философией, сколько деятельностью. Не случайно он организовал в 1985 г. в Центре Помпиду в Париже выставку под названием "Имматериальное", целью которой было введение посетителя в драматургию постмодерна, в лабиринт стоянок, в которых автор создает свои тексты.
Любой человек, задумывающийся о смысле термина "постмодерн", не может не заметить его парадоксальности. Буквально постмодерн означает "послесовременный". Напрашивается вопрос, а разве можно, живя в настоящем, быть сверхнастоящим? Известно, что представители футуризма в начале века уже пытались выпрыгнуть из настоящего времени. Безуспешно. Таким образом, по своему смыслу слово "постмодернизм" является как бы обозначением бегства человека – от – или – из – современности. Для понимания постмодернизма поэтому не безразличен вопрос: "Куда идти – вперед, назад, к современности или?.."
Попытаемся определиться с направлением "движения", задаваемым постмодернизмом. Термин "постмодернизм" в культурный оборот был введен в 20-30-ые годы XX века в качестве обозначения литературы, идущей на смену литературе модернизма, и имел конкретно-исторический смысл: после или постмодернизма. Однако широкого хождения в первой трети столетия рассматриваемый термин не получил, в том числе и в силу своей двусмысленности. Его нередко успешно заменяли другими синонимами, например, "ультрамодернизм" или сверхмодернизм. Последний также означал выражение претензии его представителей на исключительное обладание знанием современности, умение предсказывать те ее тенденции, которые в будущем обязательно воплотятся в жизнь. В интеллектуальном контексте 30-50-ых годов эти претензии, конечно, серьезно не воспринимались. Только в работах историков и литературоведов 60-ых годов им был придан вид более или менее определенной идейной программы, а термин "постмодернизм" был облечен в мировоззренческие одежды. У истоков мировоззрения постмодернизма стояли литературоведы Д. Анин, У. Спанос, И. Хассан, Л. Фридлер, которые стали рассматривать постмодерн в качестве особой парадигмы и эпистемы.
Философия постмодернизма, в собственном смысле этого слова, возникла как внутри, так и на периферии указанной программы, а также в результате попыток одновременно сохранить и преодолеть современный мировоззренческий потенциал структурализма, марксизма, фрейдизма и ницшеанства. Для этих целей использовались и радикальная эклектика, и возрождение забытых дискурсов древности, например, софистического, а также социологизация философского знания и его психологизация и риторизация.
Выясняя идейные источники постмодернизма, имеет смысл остановиться на своеобразии культурно-мировоззренческой программы постмодерна. Для этих целей ее полезно соотнести с модернистским мировоззрением, опредмеченным в романах Ф. Кафки, Р. Музиля, картинах П. Пикассо и В.В. Кандинского, музыке И. Стравинского и Арнольда Шенберга, архитектуре Шарля Ле Корбюзье, фильмах Альфреда Хичкока и Андрея Тарковского.
В основе модернизма как мировоззрения лежали принципы урбанизма (культа города), технологизма (культа индустрии), примитивизма (культа неразвитых образцов подражания), эротизма, дегуманизации и некоторые другие. Например, архитектурные сооружения Корбюзье (здание ЦСУ в Москве, городские ансамбли в индийском Чандигархе) раскрывали интимный смысл урбанизма, связанного с новым технологизмом, эротизмом и дегуманизацией.
В качестве преодоления модернизма постмодернизм не мог не быть отрицанием и пересмотром принципов первого. В частности, в постмодернизме культ города заменялся культом космоса (космизмом), идеалы индустриализма императивами экологизма и т.д. Космизм, экологизм, постгуманизм, новая сексуальность и другие принципы, составляют ядро постмодернизма как мировоззрения. Это ядро, конечно, возникло не в безвоздушном пространстве и во многом было ответом на ту новую ситуацию, которая складывалась в современном мире.
Среди объективных предпосылок формирования постмодернизма принципиальное значение имели три фактора.
Во-первых, возросшая исчерпанность управленческого потенциала государства вообще и тоталитарного государства, в особенности, в деле формирования безопасных условий человеческого существования.
Во-вторых, растущая антигуманность процессов технологического общения, выхолащивающих человеческое сердце и душу из процессов коммуникации.
В-третьих, активное включение в социальный процесс новых социальных групп, которые ранее были в нем аутсайдерами. Речь идет, например, о всевозможных феминистских и экологических движениях. Понятно, что эти новые, постиндустриальные, неизвестные ранее объективные условия человеческого бытия не могли не порождать потребности в новой адекватной философии и новом адекватном философском языке. Как бы то ни было, но идейная крыша, даваемая постмодернизмом феминизму и экологизму, вряд ли сама по себе может вызвать какое-либо возражение, как, впрочем, и развиваемая в нем справедливая критика издержек технологизации человеческой коммуникации. Что касается постмодернистских оценок роли государства в жизни современного общества, то с ними дело обстоит сложнее.
Хотя любое государство и является в принципе репрессивным по отношению к отдельной личности, вряд ли абсолютно верно утверждение, что ценности добра и красоты, сформированные у ребенка в государственной школе или у юноши в государственном университете, изначально ущербны. А, может быть, все-таки ущербны? В ответе на этот вопрос раскрываются сильные, привлекательные и слабые стороны постмодернизма как философии. Как уже отмечалось, инициатором развития идей постмодернизма в философии был Ж. Лиотар. Вместе с тем имеются веские основания считать, что духовным отцом этой тенденции в философии правильно будет назвать Жака Дерриду, французского профессора Высшей школы общественных наук, автора "Грамматологии. Немного о графике", "Рассредоточения", "Похоронного звона", "Почтовой открытки", "О разуме. Хайдеггер и вопрос", "Призраки Маркса" и других работ.
Дерриде принадлежит разработка двух основных (онтологической и гносеолого - методологической) идей постмодернизма, которые составляют суть постмодернистской философии. К тому же Деррида провел,
во-первых, успешное диагностирование современной философии, определил ее патологию как лого-фоно-фалло-центризм и сформулировал задачу его преодоления, и,
во-вторых, разработал идею деконструкции как основного метода освобождения человека от разрушающего и деформирующего влияния со стороны репрессивных структур государства.
Банкротство традиционного (в том числе и критического, функционального) рационализма, или философия логоса и голоса, фона Деррида увязывал с разрушением идейного заряда программ разума, звучащего голоса-слова и мужского начала. В самом деле, сегодня живое звучащее слово все активнее вытесняется визуальными образами и звучащим "мертвым" словом. Последнее, если речь идет о большинстве телевизионных передач, является писаным, перезаписанным, т.е. на самом деле умерщвленным словом.
С другой стороны, феминистки подкованный человек, рассуждая об индивиде, не забудет вовремя добавить – она или он – с тем, чтобы словесно не воспроизвести логику и фигуру речи, свидетельствующей об агрессивности мужского шовинизма. Человек, безусловно, всегда она или он, или даже она и он одновременно, и, конечно, он никогда не будет адекватно представлен только мужским индивидумом.
Критикуя логофонофаллоцентризм, Деррида очень точно определил главный нерв современной интеллектуальной ситуации. Этим, кстати, и объясняется широкая популярность постмодернизма как философии.
Новая философская онтология в ней дополнялась новой гносеологией: для того, чтобы философски анализировать новое бытие – текст или их совокупность, необходимо иметь в своем распоряжении особый метод его исследования. В герменевтике в качестве такого метода предлагалось понимание, в структурализме – структурно-функциональный анализ. Однако эти и другие методы, пропитанные духом логофоноцентризма, не годятся, по мысли постмодернистов, для преодоления горизонтов современности.
Вот почему деконструкция Дерриды, или, по выражению современной исследовательницы, разборка-сборка текста – оказывается в постмодернизме большим, чем структуралистская процедура. По мнению современного исследователя, "постмодернизм является партизанским действием, демонтирующим логику репрессивного государства, политических структур и организаций, которые поддерживают его.
Визитной карточкой постмодернизма является деконструкция." Деконструкция постмодернизма – это одновременно письмо-чтение текста. А текст не статичная груда знаков, а процесс. Согласно постмодернистам, текст уже не текст, а элемент текстуальности. Постмодернистская деконструкция была критически заострена как против рациональности, так и против создаваемых в границах традиционной рациональности философских текстов. Насколько такое понимание метода; философствования может быть плодотворным и серьезным?
Постмодернисты удачно обращают внимание на то, что текстуальность складывается из "множества маленьких нарраций", есть отрицание "Большой наррации" (Лиотар), что постмодернист-деконструкгивист должен быть странником-номадом, кочующим по дорогам вне границ репрессивного государства. Понятно, что следы его маленьких нарраций (рассказов) имеют важное значение для понимания смысла текстуальности, вообще. Отсюда вытекало то внимание, которое в работе с текстом тем же Дерридой уделялось анализу черновиков, пометок на полях, подчеркиваний и т.д. Постмодернистская деконструкция придает определенность новой онтологии и завершенный характер гносеологии, логике, риторике и поэтике постмодернизма. Например, критикуя логику монизма и диалектики, постмодернисты предлагают обоим читателям особую логику постмодерна. Тогда как в соответствии с монистической метафизикой и логикой, по каждому вопросу имеется одна-единственная истина и, соответственно, один метод ее постижения, а, согласно диалектике, истина является единством противоположностей, в логике постмодернизма признается существование более чем одной истины. Иначе говоря, в соответствии с этой логикой имеется более двух истинных, а лучше сказать, убедительных ответов на один и тот же вопрос, более, чем два метода их получения.
Утверждение множественности, или плюрализма истин, точнее рассказов, текстов обосновывается в постмодернизме через принятие принципа радикальной эклектики, теоретической и мировоззренческой всеядности, позволяющей если и не шагать, то, по крайней мере, ощущать себя шагающим в ногу с современностью. Философ-постмодернист, фактически, однако стоит как бы "около" современности. Его философия на самом деле является только около(пара)философией, логика – паралогикой, а риторика – парариторикой, Иначе, впрочем, и быть не может, ибо номадическое мышление, по Ж. Делезу, это не та игра в знания, которой занимались Маркс и Фрейд, а игра в авангардистское искусство в духе Ф. Ницше, образцового номада (странника).
Номадизм – стержень социальной философии постмодернизма, указатель ее оппозиционности существующим социально-политическим системам. Поскольку объектом пристального внимания постмодернизма является главным образом западный мир, то его декларируемая антикапиталистическая направленность вполне закономерна. Из этого однако не вытекает, что социализм постмодернизму предпочтительнее.
Оценивая постмодернизм как некоторое целостное явление, полезно иметь в виду, что присущая этой философской тенденции эклектичность не позволяет, с одной стороны, видеть в постмодернизме относительно самостоятельную философию, а, с другой, – позволяет в ней различать и постструктурализм, и неопрагматизм (Ж. Лиотара), и неомарксизм (Ф. Джеймсона, Т. Иглтона, Э. Сейда), и феминизм.
Дата добавления: 2015-04-20; просмотров: 33 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |