Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Большевик, Художник Б. Ку­стод не».

истолковал и оценил героя иначе: «...в его личности сгруппированы те свойства, кото­рые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко н отчетливо вырисовывается перед воображением читате­ля». Время подтвердило правоту Писарева — и в оценке образа Базарова, и в вопросе о художественном отражении жизни. Не «сред­ние цифры», не бледные копии повседневной жизни, а яркие и отчетливые личности, не всегда похожие на реальных людей, но «группирующие» черты многих современни­ков, — таковы подлинные герои своего времени в литературе^ Гипербола — одно из важнейших средств художественной типиза­ции.

Художественная гипербола нередко касает­ся и самой авторской мысли. Точка зрения поэта в лирическом произведении не всегда может быть выражена буквальным сужде­нием, высказыванием по принципу «один к одному». Мысль порой сгущена, заострена до' предела, ее логическая суть может быть подвергнута эмоциональному преувеличению. Тем самым достигается наивысшее напряже­ние, кульминация развития сложной автор-

ской идеи. Так, А. С. Пушкин в стихотворе­нии «(Из Пиндемонти)» в резкой форме фор­мулирует свои заветные желания: «Никому/ Отчета не давать, себе лишь самому // Слу­жить и угождать...» В этом гииерболически заостренном высказывании выражен вовсе не эгоизм, а страстная жажда свободы, незави­симости (что становится понятным с учетом последующих слов: «...для власти, для лив­реи // Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи...»). Но, если бы Пушкин не при­бегнул бы здесь к гиперболе, мы не могли бы ощутить ту глубину страдания, что звучит в стихотворении. Такой же категоричной остроты исполнены лирические формулы А. А. Блока:

Пускай зовут: Забудь, поэт! Вернись в красивые уюты! Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта — нет. Покоя — нет!

Мы понимаем эти высказывания не бук­вально, не как желание «сгинуть», а как сложное выражение позиции автора, нахо­дящего подлинную суть жизни в ее траги­ческих сторонах.

Гротеск

Гипербола в лирической поэзии — мощ­ный способ соединения мысли и эмоции, средство создания того прочного сплава, который В. В. Маяковский называл «чув­ствуемой мыслью».

В советской лирике замечательные образцы гиперболы представлены в поэзии В. В. Мая­ковского, С. А. Есенина, В. В. Хлебникова, Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого, В. А. Луговского, Э. Г. Багрицкого, М. И. Цветае­вой, С. И. Кирсанова, Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенского.

Прием, внешне противоположный гипербо­ле, но по сути являющийся ее закономерной разновидностью, — литота, т. е. художест­венное преуменьшение. Литота тоже берет начало в обыденной речи. «Я на минуту», — говорит человек, заходя к другому, из чего отнюдь не следует, что он удалится именно через минуту, а не через две или через пять. Как и гипербола, литота широко представ­лена в фольклоре (классический пример: мальчик с пальчик). Достаточно вспомнить два путешествия Гулливера - в Страну ли­липутов и в Страну великанов, чтобы уви­деть, как гипербола и литота дополняют друг друга, являясь как бы двумя сторонами одной медали (литоту по этой причине иногда называют обратной гиперболой).

Гипербола подобна увеличительному стек­лу, она помогает пристальнее всмотреться в явления жизни, в ее противоречия.

ГРОТЕСК

Понятие «гротеск» обязано своим происхож­дением археологическим раскопкам, кото­рые велись в Риме в XV—XVI вв. на месте, где некогда находились общественные бани (термы) императора Тита. В засыпанных землей помещениях знаменитый итальян­ский художник Рафаэль и его ученики об­наружили своеобразную живопись, полу­чившую название гротеска (от итальянского слова grotta — грот, подземелье). Затем термин «гротеск» был распространен на дру­гие виды искусства — на литературу, музы­ку и драматургию.

Гротеск — это мир небывалый, особый, противостонщий не только обыденному и новседненному, но и реальному, действи­тельному. Здесь гротеск граничит с фанта­стикой, к которой он охотно прибегает. однако ей не тождествен. В гротеске естественные связи и отношения уступают место алогичным, сталкиваются н обнажа­ются сами моменты перехода одной формы

в другую. Таков мир гоголевской повести «Нос», где возможно необъяснимое исчез­новение носа майора Ковалева, бегство его от законного хозяина, а затем столь же необъяснимое возвращение на свое место, где эта злополучная часть лица майора Ко­валева существует одновременно и в виде { его носа, и в виде статского советника, служащего «но ученой части», где, наконец, неслыханные, «необыкновенные происше­ствия» вызывают подчас более чем обыкно­венную реакцию персонажей. Цирюльник Иван Яковлевич, например, швыряет тряпку с собственным носом в Неву, чтобы его никто не уличил в членовредительстве; полицей­ский, доставивший нос хозяину, вымогает у того взятку и т. д. Алогичное служит более рельефной обрисовке персонажей, более глубокому раскрытию общественных проти­воречий. К нему вполне применимы слова В. Скотта, сказанные о другом гротескном произведении — «Путешествии Гулливера» Дж. Свифта: «Допущение чудес в этом слу­чае подобно плате при входе в лекционный зал; это вынужденная уступка автору, за которую читатель получает возможность духовного обогащения». В гротеске «плата» за «допущение чудес» — это в конечном сче­те признание ее необходимости. От первого впечатления: «Этого не может быть!» - чи­татели неизбежно приходят к выводу: «Это, к сожалению, бывало или бывает» (вспомним лукавую концовку «Носа»: «А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то»), ибо открывается глубокий смысл самых смелых гротескных построений.

Но с другой стороны, именно потому, что гротеску важно передать алогичность ново­созданного художественного мира, он спо­собен обходиться и без фантастики. Повесть А. И. Герцена «Доктор Крупов» построена

Иллюсграция Г. Доре к «Приключениям барона Мюн-кгаузснап Э. Pacne.

Энциклопедический словаря юного литературоведа

Иллюстрация Г. Доре к книге Э. Распе «Приключения ба­рона Мюнигаузенач.

на парадоксальном сопоставлении «г^упо-рожденного» крестьянского мальчика Левки с другими, нормальными людьми. Оказывает­ся, что те не имеют перед ним никаких преимуществ. Например, жиднь помещика Федора Григорьевича «...проходит в большей пустоте, нежели жизнь Левки...»', чинопники города ведут себя как «поврежденные». не уступают им и жители других городов и других стран и других эпох: «Куда ни взг..1янен]ь в древнем мире, везде безумие почти так же очевидно, как в новом». Сло­вом, Левка благодаря своей незлобивости, доброте, любви к природе оказывается более нормальным, чем остальные. Мысль о по­вальном сумасшестпии человечестиа дове­дена в повести до предела, и именно она порождает особый, гротескный мир. В то же время мы отчетливо ощущаем опра&данность такого приема, так как он рождает силь­нейший сатирический эффект, приводит к трезвому взгляду на общественные проти­воречия, социальную несправедливость, из­вращение основных человеческих понятий.

Гротеск всегда двупланов, а восприятие его двойственно: то, что на первый взгляд могло показаться случайным и произвольным, на самом деле оказывается глубоко законо­мерным. «Настоящий гротеск — это внешнее,

наиболее яркое, смелое оправдание oгpo^ него, всеисчерпывающего до преувеличены сти внутреннего содержания» (К. С. Сташ ел а вс кий).

Гротескное начало может быть решающи для произведения в целом, определяя в(его компоненты, от сюжета и фабулы до cti ля. К таким произведениям кроме назва! ных выше относятся «Крошка Цахе< Э. Т. А. Гофмана, «Мир наизнанку» Л. Тик

Важную роль играет гротеск в так1 произведениях, как еМертные дучн Н. В. Гоголя, «История одного город; М. Е. Салтыкова-Щедрина, «Хулио-Хуреш то» И. Эренбурга. «Процесс» и «3амо1 Ф. Кафки, «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковсй го, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков: «Теркин на том свете» А. Т. Твардовского. И гротескное начало может присутствовать и негротескных произведениях, придавая и лишь определенную гротескную окраску. Э} достигается путем привнесения в текст нек1 торых гротескных мотивов, таких, как moti вы марионеточности, алогизма, слухов.

В мотиве сплетни есть что-то неистовое, Ti что впоследствии получило воплощение знаменитой гротескной картине Г1. Вебер «Слух» (змееобразное чудовище проносит(на фоне стены огромного дома, из бесчисле» ных окон которого высовываются поражу ные «слухом» маленькие фигурки).

Таково в «Горе от ума» А. С. Грибоедов развитие слуха о «сумасшествии» Чацкоп

Иллюстрация В. Горяева к повести Н В. Гоголя «Нос».

Гротеск

Иллюстрация Е. Сидоркипа к иИстории одного города М. Е. Салтыкова-Шепоина.

Чацкого, упоминающего «старух ^jiohouluk, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздо­ром» и возвращающего обвинение в «бе­зумии» тому, кому оно действительно под­ходит — миру Фамусовых и Молчалиных.

Гротеску часто свойственно стремление к [[редсльному обобщению, преимуществен-) но сатирическому. Он ставит своей целью понять саму суть явления. При этом диапа­зон обобщения может расширяться до беско­нечности: от отдельных сторон обществен­ной жизни до целой анохи или даже всей предшествующей истории страны и челоне-честна. Так. «История одного города» Салтыкова-Щедрина, но признанию автора, содержала обобщение «тех характеристи­ческих черт русской жизни, которые делают се не вполне удобною» «Путешествие Гул-ливера» Дж. Свифта стало «подведением ито­гов» всей истории человечества, эволюции ее общественных форм, идеологических нред-станлений и концепций. Обобщенность ис-

Ил.чюстрэция Ф. Мазерепя к crniaii Э BepiapHa.

Иппострация А. Каневского к с гихотвореняю В. В. мдяное ского «Прозаседавшиеся^.

пущенного ненароком Софьей. Он мгновенно подхватывается; происходит, по словам К). Н. Тынянова, «рост, развитие выдумки», лишенной под собой всякой разумной почвы. Как писал в 1830 г. в журнале «Московский телеграф» один из первых рецензентов ко­медии В. Ушаков, в ней представлен «ми­ниатюрный и очень верный портрет стоглас­ной молвы, дающей правдоподобное самым нелепым и вздорным слухам». Мотив сплетни отзывается в заключительном монологе

торического содержания позволяет гротеску совмещать а себе противоположные черты: сатиру и лиризм, юмор и сарказм,.трагиче­ское и комическое, а также включать в перспективу современной жизни моменты утопии (Телемское аббатство в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Ф. Рабле, страна Эльдорадо в «Кандиде» Вольтсра, общество будущего в романе «Что делать?» Н. Г. Чернышевско го).

д