Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Душа после смерти

 

Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но прохождения ими не миновать.

Свят. Феофан Затворник.

 

ПРИМЕРНО ЗА МЕСЯЦ до кончины о. Серафим, обсуждая со студентами Книгу Бытия, начал с вопроса: «Зачем нам изучать эту книгу? Разве мало нам заботиться о спасении души? Зачем же еще задумываться над тем, каким будет мир перед концом света, каким он был в начале мироздания? Куда покойнее занимать ум и сердце молитвой, а не размышлять о таких «высоких материях», так и до беды недалеко».

Сам же он и ответил на все вопросы, в заключение сказал о главном: «Наше христианство – это религия, которая рассказывает о том, что мы будем делать в вечной жизни, подготовляет нас к вечности, к неотмирности. Если мысли наши только о мире сем, кругозор наш сужен и мы не представляем, что ждет нас после смерти, откуда мы и куда движемся, в чём цель жизни. Когда же мы заговариваем о начале всего сущего или о конце, мы познаем, что такое жизнь в целом».

Простые слова не только выражают устремленность жизни самого о. Серафима, но и объясняют, почему он в своих работах одним вопросам уделял больше внимания, нежели другим. С юности он стремился дойти до сути и предназначения человека, его бытия, потому и пытался познать начало и конец всего сущего. Потому в его работе так явственно чувствуется приближение последних времен, потому он выбрал такие темы, как «Царство человеческое и Царство Божие» и «Православие и религия будущего», читал лекции о конце света. Не случайно во время Свято-Германовских паломничеств он разбирал со слушателями пророческие Книги Бытия, Книгу Пророка Даниила, Апокалипсис.

Помимо вопроса о начале и конце света, в христианской эсхатологии существовал еще целый пласт, не затронутый пока о. Серафимом: конец земного существования человека. И вопрос этот требовал тщательного изучения. Последней написанной им в жизни книгой была книга о самой смерти и о жизни загробной. Эта тема волновала его со студенческой скамьи. Сподобился он написать книгу не вдруг и не сразу. История ее такова.

В середине 70-х годов научный прогресс помог медикам выводить людей из состояния клинической смерти. И сразу же вспыхнул интерес к вопросам жизни и смерти. Отец Серафим писал позже: «В ноябре 1975 года вышла в свет книга молодого психиатра с юга, доктора Раймонда Моуди «Жизнь после смерти», подхлестнувшая интерес общественности к вопросам о смерти. Молодой исследователь не знал о ранее написанных на эту тему книгах, но уже по выходе книги стало очевидно, что это не «первая ласточка» и немало уже написано о смерти. Успех книги был ошеломляющим (разошелся более чем двухмиллионный тираж). Люди узнали о посмертных чувствах и ощущениях, в последующие несколько лет появилось еще немало книг и публикаций на ту же тему, написанных или прокомментированных виднейшими учеными и врачами.

В это время платинским отцам попалось на глаза письмо в журнале Греческой Архиепископии с вопросами о книге доктора Моуди. Автор письма интересовался православной точкой зрения на явления, описанные в книге, но редакция ответила, что в христианском богословии четкого учения об этом нет. В другом письме священник Греческой Православной Церкви написал автору книги, что «Православие не располагает конкретными гипотезами о том, какова загробная жизнь».

Отцов удивила и огорчила такая позиция. «И это пишет пастырь! – в сердцах воскликнул о. Герман. – Всё Православие нацеливает человека на жизнь грядущую, а эти пастыри говорят: «Мы не знаем, что это такое». Зачем же тогда вообще пастырство?!»

Углядели отцы и опасность, исходящую от расплывчатой и туманной позиции этих «православных». Если простые люди увидят, что вера их не способна дать ответа на вопросы о загробной жизни, они обратятся к тем, кто нашел ответы (или полагает, что нашел). И ответы эти придут скорее всего от оккультных наук или парапсихологии.

И в монастырь Платины стали приходить письма с просьбой изложить православную точку зрения на, казалось бы, необъяснимые явления, описанные в книгах. Отцы поняли, что пора расставить точки над «i», четко и ясно изложить православные взгляды на жизнь после смерти. Отец Герман начал убеждать о. Серафима написать статью, дал ему качестве духовного великопостного чтения третий том свят. Игнатия (Брянчанинова) – проповеди о смерти. Прочитав (хотя книга была на русском), о. Серафим был потрясен. Собрату своему сказал, что даже не ожидал такой глубины прозрения загробной жизни и спросил совета: не лучше ли будет, дабы ответить людям на волнующие вопросы, просто-напросто перевести книгу свят. Игнатия на английский и отпечатать. Отец Герман возразил: нужен более современный взгляд на этот вопрос, пожалуй, учение свят. Игнатия стоит сопоставить с описанными посмертными переживаниями, равно и со взглядами оккультных наук (именно к их учениям люди обращаются чаще всего за ответами). Отец Герман съездил в город и скупил всю имеющуюся литературу на тему «жизни после смерти». Отец Серафим вскорости представил брату план – длинный перечень насущных вопросов, на которые необходимо ответить. Стало очевидно: статьей не обойтись – нужна большая книга.

 

В 1977 ГОДУ НА СТРАНИЦАХ «Православного Слова» стали выходить главы книги о. Серафима «Душа после смерти». Автор изложил взгляды святых Отцов на загробную жизнь, накопленные Православием почти за две тысячи лет, опираясь на традиции подвижничества: жития отшельников и пустынников, чьему духовному незамутненному взору открывалась духовная реальность. О жизни после смерти писали многие святые Отцы: свят. Григорий Двоеслов, преп. Кассиан Римлянин, блаж. Августин, св. Иоанн Лествичник. И в более близкие нам времена учение это дополняли Отцы, тесно связанные с подвижнической традицией: свят. Феофан Затворник, старец Амвросий Оптинский, архиеп. Андрей (из Ново-Дивеева), сербский богослов архим. Иустин (Попович), прот. Михаил Помазанский и, главным образом, архиеп. Иоанн (Максимович). К тому же, во многих древних церковных службах есть молитвы, в которых предвосхищается то, что ожидает душу по смерти человека.

Основной же опорой о. Серафима оставались писания еп. Игнатия (Брянчанинова). Говорят, о. Серафим дал людям XX века то, что свят. Игнатий – людям прошлого. Так же, как и свят. Игнатий, разоблачавший спиритизм в свете истинно православного учения о мире загробном, о. Серафим выступил против парапсихологии.

Он исследовал литературу о посмертных чувствах и видениях людей, книги по оккультизму и, следуя завету великого предшественника, «честно и полно обрисовал лжеучения, дабы убедительно доказать их неистинность и отвратить от них православных христиан». Подобно свят. Игнатию, о. Серафим обнаружил, что зачастую в неправославных книгах, описывающих фактические примеры «жизни после смерти», содержатся ярчайшие подтверждения православных истин. «Нашей целью, - писал о. Серафим, - является противопоставление православного учения, опыта святых учению оккультных наук и опыту людей современных. Если представить лишь православную точку зрения, она убедит лишь пребывающих в Православии. Сопоставив две точки зрения, мы, возможно, откроем глаза и тем, кто увлекся современными учениями, и они увидят, сколь велика разница меж истинным и ложным.

Хотя большая часть книги посвящена разбору этих двух точек зрения, не следует рассматривать книгу как простое изложение позиции Церкви, ибо автор привел и свои субъективные оценки. Поэтому правомерно ожидать и от православных читателей различия во взглядах. Насколько возможно, мы не смешивали конкретные, личные взгляды людей с основополагающим учением Церкви. Равно и учения оккультные (о внетелесных ощущениях, об «астрале») представлены «в чистом виде». Потом же мы просто сопоставили их со взглядами Православия на аналогичные явления. И в том, и в другом случае мы не касались происхождения таких «видений» и «ощущений». Допускаем их реальность с участием демонических сил, не приписывая «галлюцинациям». Пусть читатель решит сам, насколько оправдан наш подход».

 

КАК И В «ПРАВОСЛАВИИ И РЕЛИГИИ БУДУЩЕГО», о. Серафим в первую голову представлял сначала факты, а уж потом – их толкования. В первой главе он подробно остановился на посмертных ощущениях: отделение души от тела, «встреча с другими», «о светлых существах» и т.п. Всё это описывается как первые ощущения при наступлении «клинической» смерти, когда душа еще пребывает на земле и может вернуться в тело, «оживленное» врачами. Эти ощущения о. Серафим сравнил с описаниями святых Отцов, эпизодами в житиях святых, с рассказом православного серба, пребывавшего в состоянии «клинической» смерти около полутора суток.

Вторая глава посвящена разъяснению сути «светлых существ». Отец Серафим представил учение Православной Церкви об ангелах, как святых, так и падших. В противовес теории Декарта (возрожденной в наши дни) – «всё, что не принадлежит миру материи, относится к «чистому духу». Описав явления ангелов и бесов (по православной литературе), о. Серафим продолжал: «До недавнего времени лишь немногие «старомодные» или «простодушные» православные верили этим рассказам буквально, и сегодня многие не верят им: столь велико современное заблуждение, что Ангелы и бесы суть «чистый дух» и не могут проявлять себя «материально». Правда, недоверие это пошатнулось: уж больно сильно воздействуют бесы на людей в последнее время».

В третьей главе «Явление ангелов и бесов в смертный час» о. Серафим описал, как «новопреставленный встречает двух Ангелов… Им надлежит проводить душу в загробный путь. Ангелы весьма конкретны и «материальны» и по облику, и по действиям. Обликом похожие на людей, они подхватывают «хрупкую» душу усопшего и влекут ее прочь».

Глава четвертая «Видение небес» рассказывает о впечатлениях и ощущениях неправославных христиан, язычников, неверующих, даже самоубийц – все они утверждали, что попали в некий «рай» сразу же после наступления «клинической» смерти. Он заключал: «Очевидно, следует очень осторожно подходить к «видениям небес» умирающими. Почти все эти видения не имеют ничего общего с христианским учением о небесах и представляют собой не духовное, а мирское восприятие: так просто, так легко достижимы эти небеса, так «приземлены» в рассказах, что их трудно даже сравнивать с истинно христианским представлением о небесах (о чём рассказ ниже).

Тем не менее все впечатления умиравших чрезвычайно важны, их нельзя отнести за счет бреда или «галлюцинаций», они относятся к переживаниям за пределами обычной земной жизни, к той сфере, что разделяет жизнь и смерть».

В двух последующих главах излагается (в переводе на английский) учение свят. Игнатия (Брянчанинова), касающееся области, куда попадает после смерти человека его душа. Чтобы понять эту область, о. Серафим указывал на необходимость «рассматривать ее вкупе с человеческой натурой, какой она была до грехопадения, как изменилась после, какими способностями обладает человек, чтобы общаться с духами».

В главе пятой «Поднебесное царство духов» о. Серафим вновь цитирует свят. Игнатия, дабы объяснить, как человек, ранее наделенный способностью чувственно воспринимать духов, утерял этот дар в результате грехопадения. Теперь человек может видеть духов лишь при некотором изменении чувств, которое совершается неприметным и необъяснимым образом. Человек может при попущении Божием, но не волей Его, вступить в общение с падшими духами, но без воли Божьей он не может общаться с Ангелами. «Святым Ангелам несвойственно принимать участие в деле, не согласном с волею Божиею, в деле, неблагоугодном Богу». Мысль, что в чувственном видении духов заключается что-либо особенно важное, ошибочна.

«Чувственное видение без духовного не доставляет должного понятия о духах, доставляет одно поверхностное понятие о них, очень удобно может доставить понятия самые ошибочные, и их-то наиболее и доставляет неопытным и зараженным тщеславием и самомнением. Духовного видения духов достигают одни истинные христиане, а к чувственному наиболее способны люди самой порочной жизни».

«Более ста лет назад написаны эти строки, - отмечал о. Серафим, - а злободневны и сейчас, столь точно подмечены искушения наших дней, когда «двери восприятия» (употребляя любимую фразу известного «исследователя поднебесья» Олдоса Хаксли) души человеческой распахнуты настежь, о чём и не помышляли во времена еп. Игнатия».

В главе шестой «Поднебесные мытарства» излагалось святоотеческое учение о частном суде над каждой душой на третий день после смерти. Еп. Игнатий писал: «Необходимы суд и разбор, чтоб определить степень уклонения ко греху христианской души, чтоб определить, что преобладает в ней – вечная жизнь или вечная смерть. И ожидает каждую христианскую душу, по исшествии ее из тела, нелицеприятный суд Божий, как сказал св. апостол Павел: «И как человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27).

«Для истязания душ, проходящих воздушное пространство, установлены темными властями отдельные судилища и стражи в замечательном порядке. По слоям поднебесной, от земли до самого неба, стоят сторожевые полки падших духов. Каждое отделение заведывает особенным видом греха и истязывает в нем душу, когда душа достигнет этого отделения. Воздушные бесовские стражи и судилища называются в отеческих писаниях мытарствами, а духи, служащие в них, - мытарями».

Здесь о. Серафим, зная современный рационалистический подход, буквальное толкование текста, «рационалистическое», то бишь обмирщенное, понимание событий Священного Писания и Священного Предания, вынужден был сделать пояснение. Ссылаясь на православных богословов былых и нынешних лет, он указал, как следует воспринимать понятие «мытарств»: «Всякий знакомый с православным учением, принимает мытарства как нечто реальное, как испытания, выпадающие душе после смерти. Но следует подчеркнуть, что испытания эти происходят не в нашем грубо материальном мире, что понятия пространства и времени в поднебесье отличаются от наших мерок и всякое описание нашими человеческими словами условно и неполно. Каждый, кому известна православная литература, описывающая жизнь после смерти, понимает, как разделить духовную реальность от частностей, обозначаемых порой символически, иносказательно. Конечно, в поднебесьи нет «таможен», где взимаются мытарства, или «духовные налоги», нет свитков и списков (в нашем земном понимании) наших грехов, нет «весов», на которых взвешиваются наши добрые дела, «золотых», которыми выкупаются наши долги, - под этими образами-символами сокрыта духовная реальность, с которой непременно встретится душа». Когда св. Макарий Александрийский заговорил с Ангелом о мытарствах, тот наставил его: «Принимай всё земное как слабую попытку описать небесное».

В седьмой главе о. Серафим исследовал «внетелесные переживания» души, описанные в оккультной литературе с древности до наших дней: от тибетской Книги мертвых до теософских писаний Эммануила Свдеборга и Роберта Монро. Отец Серафим далее провел поразительные сопоставление этих работ с описанными в современной литературе посмертными ощущениями, которые, как указывал о. Серафим, «совершенно точно совпадают с описаниями «внетелесных странствий» душ в оккультизме, хотя сами «умершие» далеки от веры в оккультное. И такие случаи всё учащаются. Все описания мало что говорят о том, что же на самом деле происходит с душой после смерти: они скорее лишь подтверждают, что душа неподвластна смерти и обладает сознанием.

Как только душа покидает тело и теряет связь с «материальной действительностью» (неважно, посмертно или во «внетелесном странствии»), попадая в невидимый мир – не рай и не ад, - называемый по-разному: «посмертие», «область Бардо» по Книге мертвых, «мир пухов» по Сведеборгу и прочим спиритам, «астрал» по теории теософов и многих оккультистов, «второе обиталище» по Монро или, употребляя православный термин, «поднебесье». Там находятся падшие ангелы, они стараются уловить разлученную с телом душу и предать ее на вечное проклятие. Это еще не «мир иной», где душе суждено быть по смерти, это еще «мир сей», но только его невидимая часть, ее нужно пройти для достижения настоящего потустороннего пристанища души: небес или ада. Для «окончательно» умерших в поднебесьи происходит частный суд над их душами. Ангелы влекут душу через мытарства, где падшие духи предстают в истинном обличьи и ненависти к человеку. Для переживающих «клиническую смерть» или «внетелесное странствие» это – область бесовских искушений и обмана.

Почти всякое существо, встречаемое там душой, - бес, независимо от того, каким образом произошла встреча: путем медиумизма или других оккультных опытов. Это не Ангелы, ибо они живут на небесах и лишь иногда минуют поднебесье с Божьим посланием на землю. Это не души усопших, место коих в Раю или в аду, они также лишь на короткое время оказываются в поднебесьи, сразу после смерти во время частного суда и мытарств…

Уместен вопрос: «А как истолковать чувство покоя и довольства, которое почти непременно испытывает душа, пребывая вне тела? Как объяснить свет, который неизменно видится всеми? Неужто и это бесовский обман? – Очень возможно. Хотя ощущения эти естественны для души, избавленной от мук телесных, тем самым уже приближенной к состоянию, которое определил ей Бог. Ведь «воскрешенное духовное тело», в котором человек пребывает в Царстве Небесном, более соотносимо с душой, нежели с телом бренным… В этом отношении «покой и довольство» истинны, бесовство же вкрадывается, когда человек начинает естественным чувствам души приписывать некую духовность: душевному покою – окончательное примирение с Богом, довольству – истинное райское наслаждение. Так поступают многие, пережившие посмертные или внетелесные ощущения, - у них зачастую не хватает духовного опыта и разумения».

Снова, как и в «Царстве человеческом и Царстве Божием», о. Серафим разграничивает понятия «психического» и «духовного». Еще по работам Рене Генона (до прихода к Православию) он понял, сколь сильно это вредное, ошибочное смешение понятий в наш материалистический век.

Продолжил он обсуждение «обманных» чувств и ощущений в следующей главе «Познание небес истинным христианством». Изложив святоотеческое представление о «расположении Рая и ада», он писал: «Небеса, несомненно, конкретное место, разумеется, выше земли. Ад же, естественно, ниже, во чреве земном. Но ни то ни другое при жизни людям узреть не дано, покуда не открыт их взор духовный (и их ошибочное восприятие поднебесья – тому подтверждение). Далее, ни то ни другое не укладывается в наши представления о пространстве и времени. Самолет, поднимает ввысь, не пролетает «седьмого неба». И какую бы глубокую скважину мы не пробурили, мы не достигнем ада и томящихся в ожидании Судного дня душ. Там их нет, они в ином пространстве, оно берет начало на земле, но продолжается вне ее». Интересна в этой связи точка зрения ученых: существует много больше измерений, чем три привычных нам. Отец Серафим подчеркивал: «Современные ученые сами признают, что не в силах указать источник и границу материального, за которой начинается сфера психического».

На примерах из житий святых он показал, как иное «пространство» вклинивается порой в пространство нашей жизни. Он привел рассказы святых об истинном видении и познании небес, во всех много общего: «Это непременное восхождение. Душа несома Ангелами. Ее встречают и привечают живущие на небесах». В других рассказах открываются подробности не менее важные: «Яркий небесный свет, невидимое присутствие Господа, способность слышать Его, благоухание святых, ощущение Божественной благодати как несказанно прекрасного аромата. Немаловажно и то, что множество людей, встречаемых на небесах (помимо Ангелов), - души мучеников и праведников».

Сравнивая эти рассказы с современным повествованиями о «посмертных» ощущениях, о. Серафим обнаружил и существенную разницу. Самое главное, подмечал он, в том, что в рассказах об истинном небопознании «душа всегда влечется на Небо одним или несколькими Ангелами, она никогда не «блуждает», не вольна в своих желаниях.

«В современных рассказах душе часто предоставляется выбор: оставаться в «раю» или возвращаться на землю. Истинное познание небес связано всегда не с волей человека, а волей Божией, творимой Ангелами. Нынешние откровения «рая» не предполагают никакого водительства Ангелами, ибо происходят здесь, рядом, в поднебесьи, в мире сем; Ангелы же непременно присутствуют при неотмирном откровении небес – это совершенно иная действительность, где душа не может оказаться сама по себе (что не исключает козней бесов, являющихся в ангельской личине, хотя в современных посмертных рассказах такое встречается редко)».

Все эти рассказы (после «оживления») сродни «внетелесному странствию» души оккультных верований, нежели истинному познанию небес. В чём же их смысл? Ответу на этот вопрос о. Серафим посвятил главу девятую: «То, что подобные случаи участились, свидетельствует о близком конце света. В «Диалогах» св. Григория Великого замечено, что «духовный мир становится всё ближе к нам, проявляя себя в видениях и откровениях… Чем ближе конец мира сего, тем ближе подступает мир вечности… Конец света и начало жизни вечной неразделимы» (Диалоги 4, 43).

Св. Григорий добавляет, что видения и откровения (участившиеся в наше время) дают нам лишь смутное представление о жизни будущей: так солнце перед восходом лишь едва озаряет небосклон. Как верно сказано о сегодняшних «посмертных» ощущениях. Никогда ранее человечество не получало таких поразительно точных, конкретных подтверждений (или «намеков») о существовании мира иного, о том, что жизнь не кончается со смертью телесной, что есть душа, она переживает смерть, более того, становится более чуткой, воистину живой после смерти. Для всякого утвердившегося в христианстве сегодняшние «посмертные» рассказы лишь подтверждают христианскую точку зрения в отношении души после смерти. Даже оккультные опыты «внетелесного странствия» служат христианству доказательством существования поднебесного царства падших духов».

В последней десятой главе о. Серафим изложил суть православного учения о судьбе души после смерти, включив статью архиеп. Иоанна со своими комментариями, пояснениями и примерами, выдержками из святоотеческих работ. Подробно описал предсмертные видения человека, посмертную встречу души с разными духами и как она держится духов, более близких ее состоянию, что обычно два дня после смерти душа пребывает близко к земле перед переходом в другие сферы и лишь на третий день начинаются мытарства. Сопровождаемая Ангелами, она проходит небеса и ад, обычно на сороковой день обосновывается в определенном для нее месте в ожидании Судного дня, которым закончит существование мир сей. И тогда воссияет Царство Небесное, и все души вновь обретут тела, которым надлежит воскреснуть.

 

УЖЕ ВО ВРЕМЯ ПУБЛИКАЦИИ в журнале отдельных глав книга вызвала широкий отклик православных читателей. Кое-кто присылал рассказы о посмертных впечатлениях, которых сподобился сам или слышал от переживших «клиническую» смерть. Отец Серафим напечатал и некоторые из писем. Пожалуй, самое любопытное прислал один греческий епископ. Недавно ему исповедалась старушка, которой выпало в молодости после неудачного аборта испытать минуты «смерти». Поскольку к аборту ее принудили родители, Господь дал ей возможность покаяться и вернул к жизни. Всю ночь пребывала она мертвой и ожила уже в гробу. Она описала всё, что испытала, и рассказ ее в точности соответствовал святоотеческим рассказам.

Православные безоговорочно приняли и поддержали книгу о. Серафима. Елена Юрьевна Концевич, безусловный авторитет и знаток святоотеческих писаний, даже заключила: «Книга более чем замечательная. Это классика богословская. По этой книге надо преподавать в духовных учебных заведениях. Я в самом большом от нее восторге».

Но были и исключения – одно достаточно важное, указавшее о. Серафиму, сколь нужна и своевременна книга. Пока «Православное Слово» продолжало публиковать отдельные главы, редактор православного журнала на Аляске начал печатать серию статей с нападками на учение, изложенное в «Душе после смерти». Отец Серафим писал: «Нападал он не столько на взгляды автора книги, но и на учение, изложенное Свято-Троицким монастырем в Джорданвилле, …на проповедь архиеп. Иоанна (Максимовича) «Жизнь после смерти», напечатанную в «Православном Слове» № 4 за 1971 год и приведенную в десятой главе данной книги. Выступал критик и против учения свят. Игнатия (Брянчанинова), вдохновившего автора книги, и вообще против учения, изложенного во многих православных источниках за многие века и выражающего живое благочестие сегодняшних верующих».

Критик обозвал все эти православные источники «фантастической» литературой и духовным заблуждением. Он полностью переиначил святоотеческое учение и вывел свои путаные и противоречивые теории. Отец Серафим написал приложение к книге, назвав его «Ответ критику» (от упоминания имени его он воздержался): «Мой критик совершенно не приемлет никакой «деятельности» души в ином мире, особенно после смерти, т.е. всего того, что описывается в житиях святых. В результате он измыслил свое учение об «упокоении» или «успении» души после смерти, тем самым перечеркнув самую идею живой, действующей души после смерти. Он утверждает: «В православном понимании после смерти душе волею Божией надлежит находиться в упокоении, в полном бездействии, в состоянии сна, в котором она лишена способности слышать, видеть, что-либо делать. Равно не может она ничего знать или помнить!» Даже среди неправославных теория эта пользуется поддержкой лишь в некоторых сектах, лишенных глубоких исторических корней христианства («Свидетели Иеговы» и «Адвентисты седьмого дня»). Поразительно слышать те же речи – да еще в столь безапелляционном тоне, - выдаваемые за точку зрения Православия…

Напрасно искать в Священном Предании отповедь подобным «учениям», ибо никто в Церкви никогда не принимал их всерьез. В главе десятой мы привели цитату старца Амвросия о том, что душа «оживает», избавившись от бренного тела. Св. авва Дорофей учит, что «по выходе из тела душа помнит всё яснее и четче, так как освободилась от греховной оболочки». И преп. Кассиан Римлянин говорит, что «душа после смерти оживает». Подобные высказывания можно найти у многих святых Отцов. Но цитаты эти – лишь малая толика православных свидетельств, отрицающих «успение души». Да и вся молитвенная жизнь Православной Церкви предполагает, что души «бодрствуют» в мире ином, что участь их можно облегчить. Православные взывают в молитвах ко святым и те откликаются – значит на небесах они сознательно трудятся. Не счесть, сколько раз являлись святые после смерти, и все упоминания об этом в православной литературе нельзя отвергнуть как вымысел. Если прав наш критик, тогда уже много столетий неправа Церковь!»

Наибольший гнев критика вызвало православное учение о мытарствах. «Похоже, - замечал о. Серафим, - что они ему столь претят, что подвигли на измышление противоречивой теории об «успении души». Критик постарался представить учение о мытарствах в карикатурной, гротескной форме, обрисовав их буквально, обмирщенно, а потом и вовсе отбросив самоё представление о них как «галлюцинацию», «порождение, достойное астрологов»… Здесь нас тоже постоянно ожидают соблазны и обвинители, да только дремлет наше духовное око и мы видим лишь результат бесовских козней – грехи, которые совершаем, страсти, которым поддаемся. После смерти же душа прозревает, видит духовную действительность (обычно впервые) и тех, кто беспрестанно докучал нам при жизни.

В православном учении о мытарствах нет ничего языческого, оккультного, «восточно-астрологического», не схоже оно и с католическим «чистилещем». Мытарства, по сути, - отчет каждого человека в своих грехах. Смерть подводит черту под его успехами и неудачами в борьбе с грехом (частное судилище), и по окончании жизни бесы предпринимают последнюю попытку завладеть душой человека, но сильны лишь те из них, кому человек недостаточно противостоял при жизни.

Что касается буквального, словесного изображения мытарств, то оно одинаково и в богослужениях (церковной поэтике), и в Священном Предании, и в житиях святых. Ни одному православному не придет в голову буквалистски рассматривать описание мытарств, как сделал наш критик. К ним подходят с серьезностью и страхом Божиим, стараясь почерпнуть в описаниях духовную пользу. Любой духовный наставник, учащий свою паству в традициях древнего православного благочестия, подтвердит душеполезность святоотеческого учения о мытарствах».

Рассказал о. Серафим и о том, как его и о. Германа наставляли их собственные пастыри: о. Адриан, например, во время исповеди «проводил» своих духовных детей по всем 20-ти мытарствам, заставляя их совесть отвечать каждому. Отец Герман вспоминал, как многому научился он в этих исповедях, как много познал о природе греха, об его ухищренности – порой его и не приметить. Например, очищая совесть исповедующегося в мытарстве воровства, о. Адриан указывал, что подразумевается не только воровство как присвоение чужого добра, но и присвоение чужих мыслей, попытка выдать их за свои.

Вспомнились о. Серафиму и слова, сказанные архиеп. Саввой о похоронах архиеп. Иоанна: «Все чувствовали, что присутствуют при упокоении Святого – и горечь разлуки была поглощена радостью: у людей появился еще один небесный предстоятель. И тем не менее некоторые иерархи, в том числе и еп. Савва Эдмонтонский, воспламенили сердца верующих призывом молиться об усопшем, напомнив, что и ему – Святому, чуду, явленному милостию Божией в наши дни, придется пройти все мытарства. Конечно, все понимали, что наши молитвы не спасут его от мытарей-бесов, никто не представлял, как будет происходить «сбор пошлин» в том или ином мытарстве, но призыва иерархов воспламенил сердца молящихся, и несомненно, их молитвы помогли усопшему пройти все мытарства. Добрые дела святого, его щедрость, заступничество тех святых, которых он почитал на земле, молитвы верующих (взращенные его любовью к людям) – всё это, известное Богу не меньше, чем людям, помогло ему отразить все нападки падших духов поднебесья. Когда на сороковой день еп. Савва приехал в Сан-Франциско, дабы присутствовать на панихиде, он сказал верующим следующее: «Я приехал помолиться вместе с вами об упокоении его души. Сегодня самый важный сороковой день, сегодня решается, где пребывать душе до Страшного Суда». И снова архиерей возжег молитву в сердцах прихожан, напомнив им еще об одной стороне православного учения о жизни после смерти. Не часто ныне напоминают православным об этом – тем более должны мы дорожить связью с теми, кто несет подвижническую православную традицию».

Кроме современного рационалистического подхода, когда духовные учения воспринимаются буквально, «в лоб», о. Серафим открыл и другую причину того, что нынешний люд склонен переосмысливать православное учение о жизни после смерти: «Учение это весьма сурово и требует от нас ответа трезвенного и честного, со страхом Божиим. Но люди ныне самодовольны и самоуверенны, они и слышать не хотят о суровом суде и ответе за все грехи. Куда «удобнее» полагать, что Бог не так строг, как представляет Его православная подвижническая традиция, что нам нечего бояться после смерти и Суда, и что если мы исполнимся высоких духовных мыслей, почерпнутых в «Добротолюбии» («выбросив, разумеется, все «басни» о мытарствах»)[20], то спасение нам обеспечено…

Истинное православное учение о жизни после смерти, напротив, наполняет нас страхом Божиим и вдохновляет на борьбу во имя Царствия Божия с невидимым врагом, стоящим на пути. К этой борьбе призваны все христиане, и несправедливо «разбавлять сладеньким» суровое и справедливое учение, только чтобы верующим «удобнее жилось». Пусть все читают православные книги, доступные их духовному уровню на сегодняшний день. И непозволительно называть «баснями» то, что мешает душевному удобству. Моды и взгляды людские изменчивы, а православное учение неизменно, и неважно, сколько у него последователей. Да пребудем же его верными чадами!»

 

КРИТИК О. СЕРАФИМА – единственный выступивший против книги – принадлежал к «правому» крылу реформистов Православия. У «левых» либералов, как бы не по вкусу ни пришлось им православное учение о жизни после смерти, достало ума не подвергать сомнению свидетельства Священного Предания и текстов богослужений. Журнал «Tlingit Herald», где появилась статья критика, печатался в «сверхправильном» приходе. Группировка эта, по мнению о. Серафима, мало чем отличалась от Греческой Церкви в Америке, откуда вышли их священники, - естественно, взгляды их расходились с православной подвижнической традицией. Но выступать открыто «против» «сверхправильное» священство не осмеливалось, они предоставили это право неискушенному критику. Один из пастырей сказал о. Серафиму, что критик этот лишь пересказывает чужие мысли. «Он как бы определитель настроения «греческого» крыла Православной Церкви, - сообщал в одном из писем о. Серафим. – То, что в мыслях у отцов Пантелеймона, Никиты и иже с ними, у него – на языке. Те лишь делятся своими соображениями в узком кругу, этот кричит во всеуслышанье».

Критик зашел так далеко, что высмеял не только учение о мытарствах, но и православный обычай молиться за усопших. В результате ему изрядно попало от православных епископов за распространение взглядов, противных Церкви.

После того, как «Ответ критику» появился в «Православном Слове», тот не успокоился и прислал о. Серафиму «открытое письмо», обвиняя его в «обмане» читателей и в том, что он, подобно свят. Игнатию (Брянчанинову), намеренно искажает Священное Писание: «Епископ Игнатий не признавал ни Библию, ни Церковь, …очевидно, вы идете по его стопам».

Отец Серафим оставил «открытое письмо» без внимания, отказавшись от словопрения со своим критиком. «Нам в корне претит его полемический запал в вопросах Церкви, - писал о. Серафим, - да и всему православному духовенству, наверное, тоже… Хотя я понимаю, что статьи критика были «спровоцированы» моей книгой (ибо я признаю свое авторство), спор наш носит далеко не личный характер. Впрочем, это и спором не назовешь, ибо с его стороны следовали лишь нападки, причем нападки не на меня, поскольку я всего лишь излагал учение архиеп. Иоанна (Максимовича), еп. Игнатия (Брянчанинова), еп. Феофана Затворника и других, а нападки на само учение».

Более о. Серафим не возвращался к этой полемике. Его «Ответ критику», впрочем, сам по себе оказался весьма ценным, ибо содержал ссылки на святых Отцов, жития святых, тексты богослужений, касающиеся жизни души после смерти. И православный читатель должен даже поблагодарить критика – иначе не было бы этого дополнения. Сам о. Серафим написал об этом так: «”Положительным” в статьях нашего критика следует признать то, что они побудили нас изложить предельно ясно и просто православное учение, дабы не допустить дальнейших кривотолков».

Статьи критика также подвигли о. Михаила Помазанского написать очень полезную статью о мытарствах, так же основанную на святоотеческом учении. Она была опубликована и на русском, и на английском.

 

ОТДЕЛЬНОЙ КНИГОЙ «Душа после смерти» вышла в 1980 году. Она, в первую очередь, отлична тем, как о. Серафим разграничил естественное и богоданное знание человека, т.е. то, что Бог попускает (выход души в «астрал», в «область Бардо», то бишь в поднебесное пространство), и то, что Он открывает неотмирную действительность Рая и ада. Поистине, лишь обладая святоотеческой мудростью, можно разобраться в массе издаваемых ныне книг о посмертных впечатлениях и объяснить их в свете древнего Православия. Книга о. Серафима убеждает всякого искателя Истины, ибо представленное в ней учение создано не человеческим умом, а волей Божией, это не его личные взгляды, не просто желание потрафить своей или чьей-то гордыней. Прочтение Священным Преданием взглядов о жизни загробной подобно прочтению их Книгой Бытия – оно приоткрывает завесу тайны. Познать ее в жизни земной нельзя, ни научным исследованием, ни самым изощренным оккультистским методом, испытывая не раз и не два внетелесные ощущения. Оккультист полагается на силы собственные и бесовские (порой даже не замечая этого). Христианин, причастный Таинствам, уповает на бездонный кладезь Божией мудрости Того, Кто создал видимый и невидимый миры.

Самое главное в книге о. Серафима – отклик в человеческих душах. Он писал: «Истинные видения жизни после смерти потрясают всё наше существо, и если до той поры человек не был ревнителем христианства – коренным образом меняют его жизнь земную, дабы приготовить к жизни вечной». Такого же воздействия добился сам о. Серафим, не поступившись и толикой опыта Православной Церкви в угоду современному самодовольному и самодостаточному человеку. Уже после его кончины тысячи людей прониклись трезвением и правдой его книги, она подвигала их не только к покаянию и душевному борению, но и к истовой молитве по усопшим. В августе 1991 года в монастырь преп. Германа пришло письмо от одной греческой православной, врача-ветеринара, некоторым образом рассказ ее проливает свет и на состояние души самого о. Серафима после кончины.

 

Купив его книгу, я прочла взахлеб. Именно этого жаждала душа – прикоснуться к Тайнам Православия. Как благодарна я Богу, что Он сподобил меня найти Истину. Истину, которую должен знать каждый православный, - о жизни и смерти. Истину, которую, увы, не несет людям моя Церковь (Греческая Православная Церковь Америки).

Всю неделю (пока читала книгу) меня не оставляло волнение и какая-то небесная радость откровения. Я поделилась с мужем, Давидом, дескать, теперь мы знаем, как помочь любимым, уже ушедшим людям. Муж едва дождался, когда я закончу книгу, и принялся читать сам. Я сказала ему: где бы ни был сейчас о. Серафим, нам нужно его разыскать, поговорить, получить от него благословение.

Я написала о. Серафиму в Платину, но получила ответ от о. Германа: собрат его уже почил в Боге. С письмом пришла брошюра и приглашение на летние занятия Богословской Академии. С грустью ехали мы на могилу о. Серафима, надеясь узнать о нем больше. Мы пробыли в монастыре неделю. Какая же это была радость духа и души! Сколько любви! Мы словно приобщились небесного, неотмирного, к чему звали и за что боролись святые и подвижники всех времен. По благодати Божией стяжали мы такое чудесное состояние.

Узнав о причине смерти о. Серафима (нарушение свертываемости крови), я поняла, что ему можно было помочь природными и гомеопатическими средствами, а не современной терапией. Я скорбела о его кончине во цвете лет, особенно сейчас, когда его так не хватает и он уже затронул так много сердец. Ах, как он нам всем нужен!

На вторую ночь в монастыре о. Серафим явился ко мне во сне: в рясе, скрестив руки, со смирением на светлом, спокойном, задумчивом лице. Увидев его, я сказала:

- Отец Серафим, я хотела помочь Вам. Зачем Вы умерли? Почему не дождались меня? Я бы вылечила Вас травами, я уверена!

Сердце щемило, я едва не плакала. Он взглянул на меня с прощением и благодарной любовью:

- Нет, Вы не сумели бы мне помочь… Ничто и никто не сумел бы… Сейчас я там, где мне и хотелось быть – с Богом.

И лик его стал таять, а я всё повторяла:

- Мы любим Вас, мы Вас очень любим!

Всякий раз теперь мы приезжаем на летние паломничества, и это в радость. И о. Серафим будто бы рядом: в каждом листочке, в каждом дереве, в каждой зверушке, во всей красоте природы… Монастырь привел нас к истинной жизни, единственно важной для нас.

Да хранит вас всех Бог,

Иоанна Стефанатос.

 

В послесловии он писал: «Страждущая Церковь России, возможно, из-за гонений, а возможно, из присущего ей консерватизма, сохранила православное отношение к потустороннему миру в большей степени, чем какая-либо иная православная Церковь».

Летом 1989 года монах из монастыря преп. Германа совершил паломничество в Валаамский монастырь (в России) и неожиданно нашел там книгу о. Серафима. До той поры никто из Братства преп. Германа не ступал на Русскую землю. (Отец Герман, как помнит читатель, вырос в Латвии). В ту пору Валаамский монастырь был закрыт (с 1940 г.), обветшал, и только-только начинались реставрационные работы. Мастерам помогали местные жители. Вышеупомянутый монах вспоминает: «Не успел я подойти к главному зданию монастыря, как появился бородатый молодой человек. «Вы из Платины?» - спросил он с живым интересом. Я ответил, хотя вопрос, по правде говоря, огорошил меня. Молодой человек просиял, троекратно расцеловал меня и сказал: «Пойдемте».

По пути я спросил, откуда он знает Платину. «По книгам о. Серафима», - ответил он. Он подвел меня к монастырским воротам, распахнул дверь. Я переступил порог монастыря, знакомого по множеству фотографий. Мы поднялись по лестнице. Пошли по коридору. Темно, вокруг запустение, мусор, вонь. Вдруг отворилась дверь, и мы очутились в чистой светлой комнате…

Я увидел троих русских и услышал первые слова: «Вот настоящая монашеская келья!» Произнесла их молодая женщина Ирина. Она стояла подле крохотной кухоньки этого скромного жилища. Меня усадили, предложили чаю. «Мы живем бедно, - извинилась Ирина, - но можем угостить хлебом валаамской выпечки». Моего первого знакомца звали Алексей. Двое других русских больше молчали, может, стеснялись, а может, просто не знали английского языка. Однако и они были мне рады.

Пока Ирина заваривала чай, Алексей положил передо мной книгу, заботливо хранимую в сером кожаном переплете. На обложке было вытеснено золотом по-русски: «Душа после смерти». Неужто передо мной перевод книги о. Серафима?! Я открыл ее: оказалось, весь текст отпечатан на машинке. Но сколько любви в этом труде! Я был глубоко тронут. У бедных русских не нашлось денег для издания книги (а может, им не разрешили), так они передавали ее другим, перепечатывая текст на машинке.

Тут меня осенило. Я достал конверт, в котором хранился волос из бороды о. Серафима. Поначалу я хотел оставить его на поле преп. Германа (на Валааме), но теперь нашел более достойное применение. Лица моих знакомых осветились улыбкой. С благоговением приблизились они, перекрестились, приложились к святыне и осторожно убрали ее со стола».

На следующее лето на Валааме уже жило монашеское братство. Их навестил о. Герман и засвидетельствовал их почтение к о. Серафиму. Ему подарили пасхальное яйцо, расписанное самими монахами: о. Серафим на фоне одного из скитов Валаама.

В мае 1991 года несколько глав из книги «Душа после смерти» было опубликовано в России журналом «Наука и религия». Ранее он использовался как орудие атеизма, сокрушая веру в Бога. Теперь же на его страницах печаталось православное учение, ответ на современные посмертные впечатления, которые наука тщетно пытается объяснить.

В том же 1991 году, перед самым падением советской власти, книга о. Серафима в России вышла массовым тиражом. С тех пор она выдержала несколько изданий. Переведена и на греческий: один из афонских журналов уже приступил к публикации отдельных глав.

 

ГОВОРЯ О ВОЗДЕЙСТВИИ книги на сердца и умы людей, не следует забывать и ее воздействия на самого о. Серафима. Архиеп. Иоанн написал статью о жизни после смерти за два года до собственной кончины. То же и о. Серафим: книга его была завершена за два года до смерти. Такова воля Божия. Очевидно, и для одного, и для другого писания эти послужили подготовкой в мир иной. Они уподобились странникам, загодя изучающим далекий край по книгам тех, кто так побывал. И, отправившись в путь, уже знают, чего ожидать, хотя действительность оказывается неизмеримо богаче и разнообразнее, нежели описания.

Сегодня о. Серафим пребывает в этом далеком краю. Книга его – дар всем оставшимся на земле, она поведет людей прочь от современного бесчеловечного бытия к Царствию Небесному.

 

 




Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 15 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Монастырские издания | Православие и религия будущего | Пророк страждущего Православия | Оставленность | Рукоположение | Православные миссии | Пастырство | Человек сердца | Православие сердца | Простота |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.024 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав