Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Мобилизованное Политическое Участие

- политическая деятельность индивидов, имеющая принудительный характер. Стимулами политической активности становятся административное принуждение, традиций страх и т.п. М.п.у. направлено на поддержку политической системы, целью является демонстрация преданности правящей элите, всенародной единства и одобрения проводимой поли тики. Мобилизационный тип участи доминирует в тоталитарных и авторитарных режимах.

22. Поясните определение институтов как «неформальных и формальных правил игры».

Конспект д. Норт

23. С какими проблемами столкнулись исследователи переходов к демократии? Возможна ли универсальная модель демократического транзита?

Всеобщий повышенный интерес к демократии, начавшийся в конце ХХ столетия и продолжающийся в начале нового века, был вызван, прежде всего, массовым стремлением стран, освободившихся от авторитаризма, поиском более совершенной формы правления. Политический опыт развитых стран свидетельствует о том, что наиболее значительных успехов добились те политические системы, которые были основаны на либерально-демократических ценностях. Этот наглядный пример явился определяющим в выборе перспектив развития вчерашних авторитарных государств. Как пишет отечественный политолог А.Салмин, демократия – «самая, вероятно, влиятельная политическая идея XIX века, ставшая к началу ХХ-го политической реальностью, к его середине – реальностью геополитической, а к концу – универсальной, хотя далеко и не всеми принимаемой парадигмой политического устроения, вольно или невольно подразумеваемой точкой отсчета политических систем».

Однако, будущее демократии, как мы видим, далеко не безоблачно. Значительное количество стран не справилось с демократическими перегрузками и повернуло к авторитарной форме правления. Странам, в которых начинают осуществляться демократические преобразования, придется преодолеть еще много препятствий, чтобы перейти к консолидированной демократии.

Проблемы, с которыми столкнулись страны демократического транзита, можно выразить в виде следующей альтернативы: является ли демократия продуктом исключительно западной цивилизации или она является необходимым этапом развития любого модернизирующегося общества? Реальность данной альтернативы подтверждается, во-первых, широким распространением во всем мире институтов, характерных для западных демократий, во-вторых, трудностями в укоренении и функционировании этих институтов в незападных обществах.

Как свидетельствует исторический опыт, демократии на Западе родились в острой борьбе с монархическими, олигархическими, деспотическими формами власти и явились одной из стадий модернизационного развития. Феномен демократии необходимо также рассматривать в сравнительном и историческом измерении, так как демократии XIX столетия, являющимися таковыми по сравнению с деспотическими государствами того же времени, не выдерживают критериев демократии ХХ века. Из этого следует, что критерии демократии в новом столетии также подвергнуться изменению. И такие тенденции уже существуют. Так, в современных демократиях по результатам многочисленных исследований снизилось доверие к политическим институтам и демократической практике, что свидетельствует не о кардинальной смене отношения к демократии, а недовольством граждан эффективностью сложившихся демократических институтов.

Общественное недоверие к власти в его разнообразных проявлениях является необходимой составляющей демократического процесса. В то же время без политической поддержки демократизация невозможна. Такая поддержка граждан придает режиму легитимность, необходимую для проведения демократических преобразований. Немецкий ученый Ханс-Дитер Клингеманн[2], провел исследование модели и формы политической поддержки. В качестве ключевых элементов политической поддержки немецкий ученый выделил идентификацию с политическим сообществом, легитимность политического режима и эффективность демократического режима. Опросы по обозначенным позициям, охватили 39 стран и проводились с 1995 по 1998 гг. Результатом исследования стали два теоретических заключения. Во-первых, не существует общего снижения уровня поддержки демократии, как формы правления, и нет признаков, свидетельствующих о кризисе демократии. Во всех демократиях, как в старых, так и в новых, есть граждане, выражающие недовольство эффективностью политических режимов, что – и это второй вывод – не представляет принципиальной опасности для стабильности демократии. Существует значительное число людей в мире, которых Х.-Д.Клингеманн называет «недовольными демократами». Они однозначно одобряют демократию, как форму правления, но недовольны эффективностью функционирования демократических режимов в своей стране. Недовольных демократов следует рассматривать скорее не как опасность для демократии, а как потенциальную силу реформ и продвижения демократического процесса, для которых принципиально важным является приведение демократической практики в соответствие с реалиями современной жизни и потребностями человека.

Г.Г.Дилигенский считает, что можно вести речь о новой стадии развития демократии в рамках ее традиционного, т.е. западного ареала. Он относит демократию к глобально-стадиальному феномену.

Фрэнсису Фукуяме, поспешившему объявить о «завершении идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления», оппонирует Ф.Шмиттер, предполагающий, что демократию ожидает «полоса усиливающихся беспорядков, неопределенности и непредсказуемых событий». Несмотря на неприкрытый пессимизм в отношении будущего демократии, американский политолог все же заявляет, что оснований для паники нет. При этом он ссылается на Роберта Даля, который отмечал, что на практике демократия уже претерпела несколько революций, и при этом зачастую сами ее защитники не вполне сознавали, что именно они делают. Все, что потребуется ей на этот раз, это обеспечить снизу достаточное давление в форме институционального кризиса и адаптировать изменения к демократии путем введения новых правил и норм. Вследствие таких преобразований новая демократия будет совершеннее «вчерашней».

Р.Даль писал о двух трансформациях демократии: от города-государства к нации-государству. Теперь происходит переход к демократии, осуществляемой в более широких масштабах. Решения, которые влияют на интересы граждан той или иной страны, зачастую принимаются за ее пределами. Экономика, экология, национальная безопасность страны в значительной степени зависят от акторов, находящихся за пределами государства. Граждане государства не могут в рамках своей политической системы осуществлять контроль за деятельностью внешних акторов, решения которых оказывают прямое воздействие на них. Поэтому, утверждает Роберт Даль[6], результатом является то, что вторая трансформация происходит теперь в мировых масштабах. Так же как появление наций-государств уменьшило возможности местных жителей реализовать контроль над своими проблемами через местные органы власти, так и расширение сферы наднациональной деятельности уменьшает возможности граждан государства контролировать жизненно важные свои проблемы через национальные средства правления.

Тем не менее, Роберт Даль убежден, что «демократическая идея не утратит своей привлекатель­ности для людей в недемократических странах, и, по мере того как в этих странах будут формироваться совре­менные, динамичные и более плюралистические общест­ва, их авторитарным правительствам станет все труднее противодействовать устремлениям к расширению демо­кратии».

Немаловажным представляется способность граждан к восприятию и использованию демократических ценностей для улучшения своей жизни. Положительное отношение к демократии зависит от исторических особенностей каждой страны, выражающихся в политической культуре, религии, национальных традициях. В странах, где граждане не воспринимают демократические ценности в качестве основополагающих в своей жизни, вряд ли можно рассчитывать на формирование демократического политического режима. Власть становится демократической только при условии ее подконтрольности. Если же общество не предпринимает никаких шагов для создания такой системы, то государственная власть будет игнорировать демократические процедуры.

Процессы развития демократии тесно переплетены с другими общемировыми и цивилизационными процессами, прежде всего с глобализацией, которая далеко не всегда способствует развитию демократических институтов и консолидации демократии, особенно в странах с незавершенной модернизацией и незавершенным демократическим переходом. Как показывает опыт последних лет, глобализация приводит не только к интернационализации и более тесному взаимодействию разных стран и цивилизаций, но и одновременно вызывают различные кризисные явления в менее развитых странах, усиливая тенденции к их обособлению, росту национального самосознания.

В связи с этим, несмотря на очевидное продвижение процессов демократизации, говорить о необратимости этих явлений преждевременно. При анализе глобальных процессов становится очевидной волнообразная составляющая, о которой применительно к демократизации писал С.Хантингтон. Поэтому глобальный успех демократии в 1970-е - 1990-е гг. постепенно переходит в спад, характеризующий конец ХХ и начало XXI века. Как пишет отечественный политолог В.И.Пантин, если на первых порах процессы глобализации в самых различных сферах способствовали развитию демократии «вширь», то на более поздних этапах негативные последствия процессов глобализации могут помешать развитию демократии «вглубь». Главной проблемой он предлагает считать не количество формальных критериев демократической политической системы и число стран, отвечающих этим критериям, а то, насколько гибкими и эффективными окажутся демократические институты в разных странах, насколько они будут соответствовать меняющимся условиям.[8]

По мнению Г.Г.Дилигенского, перспектива глобальной демократизации «реальна лишь в случае возникновения новой глобальной цивилизации, которая тем или иным образом привьет эти ценности и институты к изначально чуждой им почве».[9] Однако, демократию невозможно импортировать антидемократическими, тем более военными способами, что только приводит к ее дискредитации. Такая цивилизация может складываться только на добровольных началах путем присоединения к демократическому сообществу стран, достигших восприятия ценностей демократии в качестве основополагающих (например, стремление Турции вступить в Европейский Союз). Речь идет об ассиметричности процессов демократизации в различных регионах мира. Если западные общества решают проблему преодоления недостатков представительной демократии, приведения демократических институтов в соответствие с реалиями постиндустриальной эпохи, то обществам Юга и Востока предстоит труднейший процесс выработки адекватной их условиям и традициям демократической практики, стабильного демократического порядка. Наименее вероятной представляется в обозримом будущем унификация и нивелирование форм этого процесса в различных цивилизационных ареалах. Г.Г.Дилигенский полагает: в ближайшие два-три десятилетия можно утверждать, что в подавляющем большинстве обществ утвердится принцип сменяемости власти на основании относительно стабильных, легитимных процедур, предполагающих волеизъявление граждан. Такое гибкое реагирование политической сферы на новые «вызовы» и упорядочение сменяемости власти становится необходимым условием выживания современных обществ.

В настоящее время можно выделить два подхода к характеристике феномена «глобальной демократизации». Первый подход основан на унификации процессов демократизации по образу западной либеральной демократии, что приводит с разной скоростью, с разной эффективностью, но подавляющую часть бывших авторитарных стран, к некоему общему демократическому стандарту.

Второй подход рассматривает «глобальную демократизацию» не как унификацию политической карты мира, а как диверсификацию демократии, расширение демократических вариантов развития. Причем данная точка зрения получает все более широкое распространение. Сторонники этого подхода исходят из того, что оценка демократий на основе хрестоматийных моделей западной демократии является ошибочной, и речь следует вести о существовании различных моделей демократии. Как отмечает Г.И.Вайнштейн, «если для первого подхода главным является вопрос о том, будет ли автократия сменена демократией, и если будет, то когда, с какими трудностями и благодаря каким факторам, тот для второго подхода основной вопрос заключается в том, каким типом демократии будет сменена автократия».[10] Таким образом, на повестку дня выдвигается задача анализа происходящих в мире поставторитарных трансформаций как процесс расширения типологического разнообразия демократий. Однако, данному процессу препятствует сложившаяся тенденция не поиска новых моделей демократии, отражающих специфику тех или иных стран, а желание воспроизвести те ее модели, которые оправдали себя в западных странах. Существуют достаточно серьезные основания сомневаться в плодотворности прямолинейного копирования западных моделей либеральной демократии, которые не соответствуют культурно-историческим, социально-политическим и экономическим реалиям демократизирующихся государств.

Любопытной является точка зрения С.Хантингтона относительно будущего демократии. Американский политолог исходит из того, что Соединенные Штаты являются первой демокра­тической страной современного мира, и ее самосозна­ние как нации неотделимо от приверженности к либе­ральным и демократическим ценностям. Другие нации могут кардинально менять свои политические систе­мы, продолжая при этом существовать как нации. У Соединенных Штатов такой возможности нет. Поэто­му американцы особенно заинтересованы в развитии глобальной окружающей среды, благоприятной для де­мократии.[11] Становится понятной их приверженность к насаждению демократии недемократическими методами в авторитарных государствах, несмотря на неподготовленность населения этих стран к восприятию демократических ценностей.

Внушительные препятствия для распространения демократии существуют во многих обществах. Так, серьезным препятствием глобальной демократизации является культурная самобытность незападных обществ, которую не может размыть никакая вестернизация, а также сложившаяся структура международных отношений, характеризующаяся силовым давлением со стороны Запада. Третья волна, «глобальная демократическая революция» конца XX столетия, не будет длиться вечно. За ней может последовать новый взлет авторитаризма, который выльется в третий откат. Но это не помешает, как считает С.Хантингтон[12], когда-нибудь в XXI веке возникнуть четвертой волне демократизации. Причем в качестве ключевых факторов, от которых в будущем будут зависеть стабильность и распространение демократии, он отмечает экономическое развитие, которое делает демократию возможной, и политическое руководство, делающее ее реальной.

И все же центральной проблемой анализа современных демократических трансформаций остается вопрос о том, до какой степени современная демократия может укорениться в незападных странах, а также насколько она может эволюционировать в результате экспорта в другую социальную и культурную среду. Вероятно, следует согласиться с американским политологом Дж.Маркоффом, утверждающим, что для наполненного смыслом будущего, демократия «должна подвергнуться переосмыслению и пересозданию, как это всегда происходило в прошлом»

2) лат transitus переход, прохождение) - переход от авторитаризма (тоталитаризма) к демократии В литературе по транзитологии выделяются следующие пути перехода к демократии: а) эволюционный ("трансформация") - Испания; б) революционный ("замена" или крах старого режима) - Португалия; в) военное завоевание - Германия, Япония С Хантингтон характеризует три модели Дт: Г) классическая линейная модель (Великобритания, Швеция): происходило постепенное ограничение монархической власти, расширение прав граждан и парламента; вначале подданные получают гражданские (личные) права, затем - права политические и значительно позднее - социальные; постепенно ограничиваются и устраняются избирательные цензы; парламент становится высшей законодательной властью и контролирует правительство; 2) циклическая модель (во многих странах Латинской Америки, Азии и Африки): предполагает чередование демократических и авторитарных форм правления при формально позитивном отношении политической элиты к демократии; в этом случае избранные пародом правители либо свергаются военными, либо сами узурпируют власть, опасаясь потерять ее, сталкиваясь с растущей непопулярностью и сильным противостоянием оппозиции; указанная модель свидетельствует о недостаточной зрелости внутренних предпосылок демократии и, особенно, о ее слабой укорененности в господствующей политической культуре; 3) диалектическая модель (Испания, Португалия, Греция): как и циклическая модель, характеризуется нестабильностью переходных политических режимов, но здесь переход к демократии осуществляется под влиянием уже достаточно созревших для нее внутренних предпосылок (индустриализации, многочисленного среднего класса, достаточно высокого образовательного уровня граждан, рационализации и индивидуализации массового сознания и тд); нарастание этих и др факторов приводит к довольно быстрому и внезапному краху авторитарных режимов; в результате постепенно (после череды смен) устанавливается стабильная, жизнеспособная демократия

24. Являются ли свойства системы совокупностью свойств ее элементов?

Понятие “система” широко используется в науке, технике и повседневной жизни, когда говорят о некоторой упорядоченной совокупности любого содержания. Система является фундаментальным понятием, как системотехники, так и базовых теоретических дисциплин (теории систем, исследования операции, системного анализа и кибернетики). Система — это объективное единство закономерно связанных друг с другом предметов, явлений, сведений, а также знании о природе, обществе и т. п. Каждый объект, чтобы его можно было считать системой, должен обладать четырьмя основными свойствами или признаками (целостностью и делимостью, наличием устойчивых связей, организацией и эмерджентностью).

1.3.1. Основные признаки систем

Целостность и делимость. Система — это прежде всего целостная совокупность элементов. Это означает, что, с одной стороны, система - целостное образование и, с другой — в ее составе отчетливо могут быть выделены целостные объекты (элементы). При этом следует иметь в виду, что элементы существуют лишь в системе. Вне системы это в лучшем случае объекты, обладающие системнозначимыми свойствами. При вхождении и систему элемент приобретает системноопределенное свойство взамен системнозначимого. Для системы первичным является признак целостности, т. е. она рассматривается как единое целое, состоящее из взаимодействующих частей, часто разнокачественных, но одновременно совместимых.

Наличие устойчивых связей. Наличие существенных устойчивых связей (отношений) между элементами или (и) их свойствами, превосходящих по мощности (силе) связи этих элементов с элементами, не входящими в данную систему, является следующим атрибутом системы. Система существует как некоторое целостное образование, когда мощность (сила) существенных связей между элементами системы на интервале времени, не равном нулю, больше, чем мощность связей этих же элементов с внешней средой. Для информационных связей оценкой потенциальной мощности может служить пропускная способность данной информационной системы, а реальной мощности - действительная величина потока информации. Однако в общем случае при оценке мощности информационных связей необходимо учитывать качественные характеристики передаваемой информации (ценность, полезность, достоверность и т. п.).

Организация. Это свойство характеризуется наличием определенной организации, что проявляется в снижении энтропии (степени неопределенности) системы H{S} по сравнению с энтропией системоформирующих факторов H{F), определяющих возможность создания системы.

Эмерджентность. Эмерджентность предполагает наличие таких качеств (свойств), которые присущи системе в целом, но не свойственны ни одному из ее элементов в отдельности.

Наличие интегрированных качеств показывает, что свойства системы хотя и зависят от свойств элементов, но не определяются ими полностью. Отсюда можно сделать выводы:

1) система не сводится к простой совокупности элементов;

2) расчленяя систему на отдельные части, изучая каждую из них отдельности, нельзя познать все свойства системы в целом.

Любой объект, который обладает всеми рассматриваемыми свойствами можно называть системой. Одни и те же элементы (в зависимости от принципа, используемого для их объединения в систему) могут образовывать различные по свойствам системы. Поэтому характеристики системы в целом определяются не только и не столько характеристиками составляющих ее элементов, сколько характеристиками связей между ними. Наличие взаимосвязей (взаимодействия) между элементами определяет особое свойство сложных систем — организованную сложность. Добавление элементов в систему не только вводит новые связи, но и изменяет характеристики многих или всех прежних взаимосвязей, приводит к исключению некоторых из них или появлению новых.

Свойства систем

Связанные с целями и функциями

1. Синергичность — однонаправленность (или целенаправленность) действий компонентов усиливает эффективность функционирования системы.

2. Приоритет интересов системы более широкого (глобального) уровня перед интересами её компонентов.

3. Эмерджентность — появление у системы свойств, не присущих элементам системы.

4. Мультипликативность — и позитивные, и негативные эффекты функционирования компонентов в системе обладают свойством умножения, а не сложения.

5. Целенаправленность.

6. Альтернативность путей функционирования и развития.

Связанные со структурой

1. Целостность — первичность целого по отношению к частям; появление у системы новой функции, нового качества, органично вытекающих из составляющих ее элементов, но не присущих ни одному из них, взятому изолированно.

2. Неаддитивность — принципиальная несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих её компонентов.

3. Структурность — возможна декомпозиция системы на компоненты, установление связей между ними.

4. Иерархичность — каждый компонент системы может рассматриваться как система (подсистема) более широкой глобальной системы.

Связанные с ресурсами и особенностями взаимодействия со средой

1. Коммуникативность — существование сложной системы коммуникаций со средой в виде иерархии.

2. Взаимодействие и взаимозависимость системы и внешней среды.

3. Адаптивность — стремление к состоянию устойчивого равновесия, которое предполагает адаптацию параметров системы к изменяющимся параметрам внешней среды (однако «неустойчивость» не во всех случаях является дисфункциональной для системы, она может выступать и в качестве условия динамического развития).

4. Надёжность — функционирование системы при выходе из строя одной из её компонент, сохраняемость проектных значений параметров системы в течение запланированного периода.

5. Интерактивность

Иные

1. Интегративность — наличие системообразующих, системосохраняющих факторов.

2. Эквифинальность — способность системы достигать состояний, не зависящих от исходных условий и определяющихся только параметрами системы.

3. Наследственность.

4. Развитие.

5. Порядок. 6. Самоорганизация.

25. Являются ли султанистские режимы феноменом, присущим исключительно Ближнему Востоку?

НЕТ

султанистский режим можно рассматривать как предельную форму автократии. Признаками персонифицированных этих режимов является отсутствие идеологии, политической мобилизации, каких-либо ограничителей власти султана, плюрализма. Примерами султанизма являлись Гаити при Франсуа Дювалье и его сыне Жане-Клоде, Доминиканская республика при Рафаэле Трухильо, Филиппины при Фердинанде Маркосе, Ирак при Саддаме Хусейне и т.д.

См. листки.