Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Тема 8. Монопольный рынок 2 страница

Читайте также:
  1. B) созылмалыгастритте 1 страница
  2. B) созылмалыгастритте 1 страница
  3. B) созылмалыгастритте 2 страница
  4. B) созылмалыгастритте 2 страница
  5. B) созылмалыгастритте 3 страница
  6. B) созылмалыгастритте 3 страница
  7. B) созылмалыгастритте 4 страница
  8. B) созылмалыгастритте 4 страница
  9. CONTRATO DE LICENÇA E SERVIÇOS 2 страница
  10. CONTRATO DE LICENÇA E SERVIÇOS 3 страница

При высокой смертности населения вдовство было частым явлением. Ввиду чего распространиене получили повторные браки. Процесс овдовения во второй половине XIX – начале XX в. в одних губерниях замедлился, в других стабилизировался ввиду уменьшения смертности. Вероятность вступить во второй брак у мужчин была существенно выше, чем у женщин.

Средняя продолжительность бракав 1897 г. у городского населения в возрасте до 50 лет была на 5 лет короче, чем у сельского населения, и равнялась 20 годам против 25 лет. Весь репродуктивный период большинство горожанок и крестьянок проводило в браке, что способствовало поддержанию высокой рождаемости. В течение XVIII-XIX вв. ситуация в отношении длительности брака мало изменилась, так как брачный возраст, как мы видели, повышался, а смертность, как увидим далее, немного снижалась.

Ранние браки и небольшое число безбрачных обеспечивали в России очень высокий уровень брачности. С начала XVIII в. и до 1850-х гг. коэффициент общей брачности среди православного населения равнялся 10-11 бракам на тысячу человек населения, в том числе в деревне – 10, в городе – 11.61 Начиная с последней трети XIX в. уровень брачности стал понемногу снижаться и в 1911-1913 гг. упал до 8.2, в том числе в деревне – до 8.4, а в городе – до 6.7 браков на тысячу. Как видим, до 1860-х гг. средний уровень брачности в городе был выше, чем в деревне. Это объясняется тем, что в городе было больше людей бракоспособного возраста, чем в деревне. С середины XIX в. брачность в городе стала ниже сельской, несмотря на то что возрастная структура в городе сделалась еще более благоприятной, чем в деревне, для высокой брачности. Причины – более быстрый, чем в деревне, рост безбрачия среди городского населения и возникновение диспропорции между полами в пользу мужчин за счет мигрантов из деревни. Снижение общего уровня брачности было повсеместным, но в крупных городах оно было более значительным, чем в малых, а среди городского населения – большим, чем среди сельских жителей. Среди крестьянства брачность понизилась больше в земледельческих губерниях, чем в промышленных.

Зависимость между обеспеченностью землей и брачностью являлась отражением того факта, что в связи с аграрным перенаселением в деревне обнаружилась тенденция к обеднению, поскольку общая доходность крестьянских хозяйств также понижалась. Понижение благосостояния деревни при всей склонности земледельцев к семейной жизни уменьшало число желающих вступить в брак: ведь, чтобы сыграть свадьбу, нужны были немалые деньги на саму свадьбу, невесте на приданое и жениху на дары невесте. Кроме того, в некоторых местностях семья жениха платила своеобразный выкуп за невесту, величина которого тоже сильно варьировала по местностям. В конце XIX в. величина приданого невесты, которое она и ее родители начинали собирать с момента ее рождения, зависела от местности, традиции, семьи; обычно по стоимости оно было эквивалентно цене двух коров, но иногда приближалось к стоимости всего хозяйства отца невесты. Подготовка приданого наносила серьезный экономический ущерб крестьянскому хозяйству, а если дочерей было несколько, то грозила ему разорением. Однако уклонение от этих затрат наносило удар по престижу семьи, а честь для крестьянина значила много – больше, чем деньги.

Разводы. В России конца XVII – начала XVIII в. разводы не были редкостью, как можно было бы ожидать, основываясь на нормативной модели демографического поведения. До 1730 г. для развода обоим супругам достаточно было сделать заявление своему приходскому священнику и получить от него так называемое разводное письмо. В некоторых случаях обходились и без священника. В 1718 г. петербургский житель К.И. Колесников, не желавший жить со своей законной женой, выдал ей «бракоразводную грамоту», или «отступное письмо»: «Кузьма Иванов сын Колесников дал сие письмо жене своей Агафье Елисеевой дочери, ежели похощет (захочет. – Б. М.) она идти замуж за другого, и я, Кузьма Иванов сын Колесников, в том сие письмо даю на все четыре стороны, и при сем письме свидетели» (указаны два человека). На окраинах России подобная практика сохранялась дольше. Вот интересный прецедент, случившийся в 1750 г. в далекой Тобольской губернии, который говорит о возможности обойти церковные постановления о разводе. Крестьянин С. И. Чюркин дал «отступное» письмо И. В. Баженову, второму мужу своей бывшей жены, в котором отказывался от всяких к ней претензий и, кроме того, брал на себя обязательство в случае разоблачения духовенством их сделки разделить штраф с Баженовым. Легкость и распространенность разводов в России в начале XVIII в. отмечена иностранцами, посещавшими Россию. Однако если одна из сторон не желала разводиться, то развод становился делом очень трудным. В конце XVII – начале XVIII в. насчитывалось до 26 законных поводов для развода, с 1723 г. число законных оснований упало до пяти: 1) прелюбодеяние, 2) неизвестное долгое отсутствие одного из супругов или ссылка и тюремное заключение, 3) уход в монастырь, 4) близкое родство, 5) вступление в брак при жизни супруга. Несогласие между супругами, физические недостатки, тяжелые болезни, побои не служили основанием для развода. В 1850 г. было разрешено разводиться также и в случае «физической неспособности к брачному сожитию», что было равносильно признанию тяжелой болезни в качестве основания для развода. Ограничения в основаниях для разводов иногда приводили к тому, что мужчины, желавшие развода, при несогласии жены на развод прибегали к побоям, чтобы заставить жену либо уйти в монастырь, либо согласиться на развод. В подобных случаях на помощь женщине приходили родственники, которые защищали ее перед светскими или духовными властями.

Начиная с 1760-х гг., когда церковная организация окрепла настолько, что более или менее могла контролировать матримониальные и бракоразводные дела, Синод стал препятствовать разводам: он пытался поставить развод в жесткие рамки духовных законов, сделать развод прерогативой формального духовного суда при епископе. Однако дело подвигалось медленно, о чем свидетельствуют повторные запрещения священникам давать «разводные письма». В некоторых местностях священники по-прежнему расторгали браки своей властью.75

Государство отдало матримониальную сферу полностью в руки церкви, и духовенство в первой половине XIX в. в основном добилось того, что официальный развод стал возможен только с санкции духовного суда и при самом строгом соблюдении требований к основаниям развода. Например, чтобы прелюбодеяние могло служить основанием для развода, стороне, которая добивалась развода, необходимо было представить нескольких живых свидетелей. Строгость оправдывалась тем, что развод стал рассматриваться как грех, подрывающий идею священности брака. Но в глухой провинции и в отдаленных районах, где поблизости не было приходских священников, по-видимому, старые традиции развода продолжали действовать, о чем можно судить по указу от 6 февраля 1850 г., в котором напоминалось запрещение «самовольного расторжения браков без суда, по одному взаимному согласию супругов» на основании «разводных писем», выданных местными священниками, либо актов, утвержденных гражданскими чиновниками.

Вплоть до 1917 г. как официальный брак, так и официальный развод оставались прерогативой церкви. Нам неизвестна статистика разводов до 1836 г., но можно полагать, что ужесточение условий, выполнение которых стало необходимым для развода, привело к уменьшению числа формальных, санкционированных церковью разводов во второй половине XVIII—первой половине XIX в. Действительно, в 1841 —1850 гг. церковь санкционировала всего 770 разводов, т. е. в среднем по 77 разводов в год.77 На 43 млн православного населения это ничтожно мало. После Великих реформ 1860-х гг. число разводов стало возрастать, однако до 1917 г. оно оставалось на очень низком уровне.

Во второй половине XIX—начале XX в. состав оснований для разводов радикально изменился. До 1850-х гг. главными основаниями для развода служили длительное отсутствие и вступление в брак при жизни супруга, в начале XX в. почти единственным основанием стала супружеская измена. Формальные разводы происходили главным образом в среде городского населения, их значительное увеличение отражает серьезные изменения в психологии горожан, произошедшие в результате реформ.

Кроме формального церковного развода существовали «самовольные разводы», которые церковью не санкционировались. Такие разводы имели место в течение всего XVIII – начала XX в. Дать количественную оценку этому явлению невозможно – оно не регистрировалось. Однако, согласно свидетельствам современников, на рубеже XIX-XX вв. «самовольные разводы» были более распространены сравнительно с XVIII – началом XIX в., что дает основание для предположения, что со временем их частота увеличивалась. Они практиковались среди всех сословий, но более всего и повсеместно – среди крестьянства. Информатор Этнографического бюро В.Н. Тенишева из отнюдь не глухой Калужской губернии И. Григорьев отмечал в 1900 г., что формального церковного развода среди крестьян не бывает – они о нем не имеют понятия. Супруги расходятся фактически, живут отдельно, иногда заводят новую семью, разведенные женщины часто уходят в Москву и иногда живут без венчания с вдовцами. Нередко крестьяне за разводом обращаются в волостной суд. Последний не может дать формального развода, а лишь решает, кто прав, кто виноват. После развода, если детей мало, женщина вместе с детьми возвращается в дом родителей, забирая с собой приданое и те вещи, за которые заплачен выкуп. Если детей много, из дома уходит муж, оставляя все имущество жене и детям. Таким образом, ужесточение процедуры и дороговизна бракоразводного процесса делали для крестьян официальный развод недоступным, и они нашли выход в гражданском разводе, который санкционировался, разумеется нелегально, общиной и общественным мнением.

Семейное состояние населения. В России со второй половины XIX в. началось медленное снижение брачности. Главными факторами этого снижения, вероятно, были аграрное перенаселение, падение благосостояния, начавшееся изменение демографического менталитета населения, которое стало снисходительнее относиться к безбрачию, откладыванию брака, разводам.

Изменения в семейном состоянии начались в городах. Уже в середине XIX в. среди купечества и мещанства по сравнению с крестьянством имелось почти в 2 раза больше неженатых (15% против 7%) и незамужних (21% против 12%) и меньше семейных людей (38% против 44% у мужчин и 32% против 40% у женщин). К концу XIX в. этот разрыв еще более увеличился, хотя и в деревне наметилась тенденция роста числа холостых и девиц. На рубеже XIX-XX вв. и в городе, и в деревне появилось некоторое число разведенных, которые в первой половине XIX в. практически отсутствовали. В деревне сократилось число состоящих в браке. Сравнивая семейное состояние населения на 1897 г. у четырех главных сословий, легко заметить, что наибольшие перемены произошли у духовенства и особенно дворянства, имевших высокий уровень грамотности. Суммируя наши наблюдения над динамикой брачности, можно сказать, что изменения брачной модели начались в городе в первой половине XIX в. и затем, во второй половине XIX в., они распространились на деревню. Инициаторами этих перемен выступали образованные слои населения, в первую очередь дворянство.

Итак, российская модель брачности XVIII в. отличалась от западноевропейской, для которой были характерны поздние браки (возраст невест превышал 25 лет, женихов – 27 лет) и значительная доля лиц, никогда не состоявших в браке (она составляла как минимум 10% и во многих случаях превышала 15%). Начиная примерно с конца XVIII в. модель брачности начала изменяться сначала за счет возрастания нижнего предела бракоспособного возраста, затем за счет увеличения числа лиц, не вступающих в брак, за счет разводов и сокращения числа повторных браков. Тем самым традиционная модель всеобщих и ранних браков начала постепенно приспосабливаться к новым условиям и новым взглядам на семейную жизнь. Это относилось ко всем сословиям, но в разной степени. Тон изменениям в брачной модели задавали крупные города и образованные слои населения. Изменения брачной модели привели к снижению общего уровня брачности в стране. И все же Россия по этому показателю вплоть до начала XX в. занимала первое место среди развитых европейских стран и США. Только в 1900-е гг. на первое место вышли США, благодаря огромной эмиграции взрослого населения из Европы, и сохранили лидерство в последующие 40 лет.

3. Рождаемость

Уровень рождаемости. Высокий уровень брачности при психологической установке на многодетность предполагал высокую рождаемость в России. Так оно и было. Общий коэффициент рождаемости в XVIII – первой половине XIX в. в Европейской России среди православного населения находился на уровне 50 рождений на тысячу человек населения, причем в городах коэффициент был примерно на 5-10 пунктов выше, чем в деревне. Начиная с 1860-х гг. рождаемость стала снижаться повсеместно, но в городах быстрее, чем в деревне, и в 1909-1913 гг. составила для православного населения в городах 34, в деревне – 44 на тысячу (для населения всех конфессий – соответственно 36 и 49 рождений на тысячу). Сколько же раз русская женщина рожала за свою жизнь при данном уровне рождаемости? Замужние крестьянки в последней трети XIX – начале XX в., прожившие в браке весь репродуктивный период своей жизни и обладавшие хорошим здоровьем, рожали в среднем 8-10 раз, следовательно, на каждую крестьянку, т. е. с учетом безбрачных, вдов и солдаток, приходилось в среднем по 6-8 рождений. С большим основанием можно предполагать, что эти данные характеризуют среднюю плодовитость всех русских женщин до серединыXIX в.,поскольку, согласно сведениям приходских священников, сколько-нибудь существенных различий в коэффициенте рождаемости и в отношении числа рождений на один заключенный брак как между городом и деревней, так и между разными сословиями, за исключением чиновников, не наблюдалось.

Что касается чиновников, то они, согласно свидетельствам современников, весьма неохотно связывали себя семейными узами, многие из них оставались холостяками, и если вступали в брак, то в зрелые годы, и вследствие этого у них было меньше детей, чем в семьях других сословий. Причина такого необычного для России брачного поведения состояла в том, что многие чиновники жили исключительно на жалованье. Пока они находились в малых чинах и получали скромное жалованье, женитьба означала для них падение благосостояния ниже того уровня, который было прилично иметь чиновнику. Они могли позволить себе жениться, когда достигали значительного чина, на что требовалось много лет службы. Вспомним Акакия Акакиевича Башмачкина из «Шинели» Н.В. Гоголя. Даже будучи холостым, он с трудом смог сшить себе совершенно необходимую для него новую форменную шинель. Но, если бы он был обременен семейством, о шинели он мог бы лишь мечтать.

Во второй половине XIX – начале XX в. число детей у дворянок было примерно на 30% меньше, у купчих и мещанок – на 10% меньше, а у крестьянок – на 5-6% больше, чем в XVIII – первой половине XIX в.

В XVIII – первой трети XIX в. различия в числе детей в возрасте до 7 лет у разных сословий были несущественными и несистематическими и, вероятно, объяснялись неточностью церковного демографического учета. Начиная со второй половины XIX в., когда точность учета существенно возросла, мы можем достаточно уверенно говорить, что число детей у дворян и чиновников стало значительно, а у купцов и мещан медленно уменьшаться, у крестьян же – напротив, немного увеличиваться. Это при том, что у всех сословий рождаемость снижалась. Нет ли здесь противоречия? Думаю, что нет, если мы примем во внимание, что детность сословий отражает изменение не только рождаемости, но и смертности и что начиная с 1860-х гг. смертность в России начала снижаться. Уменьшение смертности немного превышало снижение рождаемости, результатом чего явилось некоторое увеличение числа детей у крестьян. Вероятно, снижение смертности замедлило уменьшение детности семей, принадлежавших и к другим сословиям.

Чем можно объяснить понижение рождаемости?

Падение рождаемости началось в городе и после эмансипации распространилось на деревню, где интенсивнее происходило в губерниях сельскохозяйственной специализации сравнительно с губерниями промышленной ориентации. В тех и других снижение рождаемости согласовывалось с изменением земельной обеспеченности крестьянства. Ряд современников отмечали связь рождаемости с колебаниями урожаев и хлебных цен, с питанием и вообще с благосостоянием населения, с физическими нагрузками, в доказательство указывая на прекращение менструаций у женщин с наступлением постов, у крестьянок – во время полевой страды.

Особого внимания среди факторов, понижавших рождаемость у купцов, мещан и крестьян, заслуживает отход на сезонные работы крестьян в город, горожан в деревню, который особенно быстро стал развиваться начиная с 1860-х гг. Миллионы крестьян, включая женщин, и десятки тысяч мещан и купцов ежегодно покидали, иногда на длительные сроки, свои дома ради заработка. Говоря об отходничестве, исследователи обычно имеют в виду крестьян. Если брать абсолютные цифры отходников, то это правильно. Однако если учесть, какая доля горожан и крестьян занималась этим промыслом, то городское население окажется впереди сельского. В 1900 г. в Европейской России отхожими промыслами занимались около 3.8 млн крестьян – 4.7% от всего сельского населения, в то время как разрешений на право заниматься этим промыслом в среднем в год за 1891-1900 гг. было взято 7.2 млн. Следовательно, на долю горожан, в первую очередь купцов и мещан, приходилось около 3.4 млн разрешений. Основываясь на этих данных, можно предположить, что отходничеством занимались около 4.7% сельского и свыше 28.1% всего городского сословия. На рождаемость населения отходничество влияло прежде всего вследствие длительной разлуки супругов. Что же касается крестьянства, то на него отходничество воздействовало и другим способом – тем, что изменяло стандарты традиционного демографического поведения. В уездах с развитым отходничеством благосостояние и грамотность были выше, быт имел сходство с городским, в брак вступали позже, в семьях было меньше детей, они получали больше ухода, их лучше воспитывали. Поэтому в таких уездах показатели смертности и рождаемости были на несколько пунктов ниже, средняя продолжительность жизни для новорожденных на 3-4 года больше сравнительно с чисто сельскохозяйственными уездами. Заметное отличие в образе жизни встречалось даже в пределах уезда, в соседних волостях, если одни занимались отходничеством, а другие – нет.

Начало регулирования рождаемости в России. Принято считать, что если общая рождаемость составляет 40-50 на тысячу человек населения, то брачная плодовитость находится на физиологическом пределе и что волевого сознательного ограничения числа деторождении у женщин не существует. Мы имеем массу свидетельств современников, подтверждающих этот тезис. В один голос они говорили, что женщины всех сословий не делали абортов, а подавляющее большинство их даже не знало о возможности искусственного прерывания беременности и противозачаточных средствах до 1920-х гг. Только богатые и образованные женщины стали обращаться к этим средствам в конце XIX в., вызывая возмущение некоторых известных общественных деятелей и врачей, которые доказывали, что презервативы и coitus interruptus чрезвычайно вредны для здоровья, и советовали лучше совсем отказаться от чувственных удовольствий, чем осложнять жизнь болезнями. Долгое время к аборту отрицательно относились не только церковь и законодательство, но и врачи. За 1840-1890 гг. во всех российских родовспомогательных учреждениях было сделано всего 247 официально разрешенных по медицинским соображениям абортов. В 1889 г. на Третьем съезде Общества русских врачей в память Н.И. Пирогова аборт был признан «нравственным и социальным злом». Время, однако, работало в пользу либерализации абортов. В 1910-е гг. только в Москве совершалось около 10 тыс. абортов в год. Менее 1% женщин, сделавших аборт, предстали перед судом, причем в 75% случаев они были оправданы. Эти факты говорят о том, что не только общество, но и правоохранительные органы стали снисходительно смотреть на аборты. В 1913 г. под влиянием общественного движения за отмену уголовного преследования врачей и пациентов за производство абортов Двенадцатый съезд русских врачей поддержал это требование, хотя и не единодушно. Однако аборт в России был полностью легализован только в 1920 г.

Знали ли женщины средства против с помощью, которых самим можно было прервать беременность? Уже в древнерусских памятниках XI-XII вв. мы встречаем свидетельства, что женщины использовали лекарства («зелье») для вытравливания плода и нагружали себя тяжелой физической работой, чтобы вызвать выкидыш. Судя по вопросникам, составленным монахами для исповеди в XIV-XVIII вв., церковники всякий раз спрашивали женщин на исповеди: «Не травила ли младенца во утробе? Не убила ли младенца во утробе?». Кроме того, и мужчин, и женщин постоянно призывали покаяться за отклонения (они во множестве перечислялись) от ортодоксального способа полового акта, признаваемого в православной церкви (муж мог любить жену, лежа на ней сверху), которые могли использоваться для избежания беременности. В одном вопроснике, относящемся к началу XVIII в., имеется такой вопрос: «Муж жену на себя пуская, аще ли семена изыдут»? (т. е. не вступал ли муж в половой контакт с женой после извержения семени?). Это указывает на то, что coitus interruptus был известен, но его использование считалось грехом. Врач А.О. Афиногенов, практиковавший в Рязанской губернии, привел следующие способы предотвращения беременности, известные русским женщинам в конце XIX в.: механические (поднятие тяжестей, прыжки, тугое бинтование и разминание живота, трясение всего тела и т. п.), лекарственные (от различных трав до ртути и фосфора, употребляемых внутрь), вытравливание плода, удлинение лактационного периода и аборт.

Таким образом, в течение нескольких столетий люди знали одни и те же довольно несовершенные методы регулирования деторождения. И это было характерно не только для простого народа, но до середины XIX в. для всех вообще сословий. С 1860-х гг. представители образованных слоев русского общества узнали и стали применять более эффективные средства предотвращения беременности.

Если люди имели потребность регулировать деторождение и знали, как это делать, то естественно ожидать, что они применяли эти, пусть весьма несовершенные, методы. Так оно и было в действительности, хотя информация об этом довольно ограниченная, поскольку по духовным законам все средства предотвращения беременности считались грехом, а по гражданским законам аборт был запрещен и уголовно наказуем, причем привлекались к ответственности как врачи, так и пациенты. Взгляд на применение любых способов предотвращения беременности и вызывание искусственного выкидыша как на большой грех был так распространен, что женщины, которые пользовались ими, тщательно скрывали это от всех – и от соседей, и от врачей – даже в 1920-е гг., когда аборты были официально разрешены. Судебный следователь из Казанской губернии В. Магнитский представил в 1871 г. в Русское географическое общество очерк о преступности, в котором сообщил, что изгнание плода у русских считается страшным грехом, тем не менее в каждом селении есть женщины, занимающиеся этим. Для изгнания плода знахарки дают пить сулему или советуют глотать жестяные кружочки. Выкидыши чаще всего зарываются в землю в подполье, реже их прячут в навозные кучи и бросают зимой в речки и ручейки. Для предотвращения беременности женщины тотчас после полового акта пьют ложку воды с порохом, обмыв руки своей мочой.

Согласно свидетельству Ф.В. Гиляровского, женщины, стремившиеся предотвратить беременность, увеличивали срок кормления грудью «далее пределов законных – двух великих постов», т. е. более двух лет. «Матери продолжают кормить грудью ребенка до четырех и до пяти лет и кормят чужого, иногда и беззубых щенят, не говоря уже об извлечении ими своего молока и более неестественным способом». Продление лактации широко практиковалось в других губерниях вплоть до 1920-х гг. «Если последующая беременность долго не наступает, – отмечалось в одном исследовании 1920-х гг., – кормят, пока ребенок не застыдится, – до 4, 5 и 7 лет». Этот метод до некоторой степени защищал женщин от новой беременности, так как, по данным русских врачей, около 80% женщин не имели менструаций при кормлении грудью. Врач А.О. Афиногенов, практиковавший в конце XIX – начале XX в., и многие участники Двенадцатого съезда Общества русских врачей 1913 г. отмечали, что уже в 1880-х гг. в деревнях, особенно в подгородных, стали входить в практику аборты. В деревнях они производились преимущественно «бабками» и знахарками. Горожане познакомились с абортом раньше, и в начале XX в. промышленные города были охвачены «эпидемией абортов». «В рабочей среде стали смотреть на искусственный выкидыш как на нечто весьма обыденное и притом весьма доступное». Это было вызвано рядом причин. С одной стороны, по новым судебным уставам 1864 г. преследование за аборт ослабло, с другой – «преступники» научились скрываться от правосудия, ибо еще в 1830-е гг. за «истребление беременности» привлекались в среднем в год по 108 мужчин и 284 женщины, а с тех пор число абортов сильно увеличилось.

В городах движение женщин против многодетности приняло более широкие масштабы. Например, не в самом большом и культурном городе России Харькове тенденция к распространению «презервативных и абортивных средств» обнаружилась уже с конца 1860-х гг.133 С 1890-х гг. образованные классы населения стали широко применять презервативы, которые, однако, по религиозным причинам и из-за дороговизны в крестьянский быт не входили. Презервативы рекламировались в газетах и продавались во всех аптеках, магазинах медицинских инструментов и резиновых изделий. Харьковский врач П.Н. Чухнин в 1893 г. отметил, что «многие из его больных заявляли о своем нежелании иметь детей и многие говорили о тех мерах предосторожности, которые они предпринимали, чтобы предохранить себя от беременности; если прибавить к этому, что некоторые выкидыши вызваны были, по-видимому, умышленно, то мы увидим, что у современной женщины существует сильное стремление к ограничению числа беременностей».

Регулирование рождаемости постепенно входило в жизнь и начинало приносить свои результаты. Рождаемость в Петербурге с 1861-1865 по 1911-1915 гг. упала с 38 до 26 на тысячу человек населения, в Москве она уже в 1867-1880 гг. равнялась всего 23 на тысячу, но в отличие от Петербурга к 1911-1913 гг. повысилась до 29 на тысячу вследствие огромного притока крестьян. Данный уровень рождаемости свидетельствует о том, что она стала регулироваться. Об этом говорит и тот факт, что общая и брачная плодовитость в Петербурге имела не только межсословные, но и внутрисословные отличия. В 1907-1912 гг. женщины бедных классов рожали в 3 раза чаще, чем представительницы богатых слоев, жены квалифицированных рабочих рожали в 2 раза реже, чем жены неквалифицированных рабочих. К 1910 г. насчитывалось 15 губерний, где рождаемость была ниже 40 на тысячу и, следовательно, определенно контролировалась.

Знание методов регулирования рождаемости проникало в деревню через отходников. Врач Д.Н. Жбанков, используя данные за 1866-1883 гг., выяснил, что в волостях с развитым отходничеством женщины обыкновенно рожали через 3-5 лет, хотя мужья ежегодно на два-три месяца приходили домой, а в волостях «оседлых», крестьяне которых не занимались отходничеством, – через 1-2 года. Поэтому в первых волостях женщины рожали за репродуктивный период 5.3 раза, а во вторых – 9.2 раза, т. е. на 74% больше. При этом в «отхожих» семьях совсем нерожавших женщин насчитывалось 11%, а в «оседлых» – 3%. Это дает веские основания для заключения, что мужчины-отходники приносили из города знания о том, как не допускать зачатия. Они их черпали часто у городских проституток, которые были экспертами в этом вопросе. Согласно исследованиям, проведенным врачами, в России в последней трети XIX в. первая беременность наступала спустя 15-21 месяц после вступления в брак, что указывает на использование методов регулирования рождаемости, так как беременность молодой и здоровой девушки, «честно исполнявшей свой супружеский долг», по свидетельству Ф.В. Гиляровского, наступала в первые дни супружеской жизни, в крайнем случае по истечении месяца.

Таким образом, приведенные данные прямо говорят о том, что в последней трети XIX в. методы регулирования рождаемости стали постепенно входить в жизнь, сначала в городах, затем в деревнях, в среде образованных и богатых слоев населения, а затем и среди городских низов и крестьянства. Однако есть основания полагать, что регулирование рождаемости началось по крайней мере во второй трети XIX в., и началось оно среди помещичьих крестьян, особенно тех, которые страдали от малоземелья. Поскольку этот факт тщательно скрывался, его удалось зафиксировать с помощью статистического анализа демографических данных.

Итак, анализ истории рождаемости в России за 200 лет обнаружил, что она, как и брачность, претерпела достаточно серьезные изменения. Снижение рождаемости началось во второй трети XIX в. у дворянства, чиновничества, высшей страты городского населения, а также и у крепостного крестьянства; во второй половине XIX в. оно постепенно охватило все остальные группы населения. Снижение рождаемости в деревне с 1860-х гг. происходило под влиянием крупных промышленных городов. Как и в случае с брачностью, действовали экономические, культурные и психологические факторы. Увеличение плотности населения и соответствующее уменьшение природных ресурсов на душу населения в деревне во второй трети XIX в., изменение культурных стандартов у образованных классов общества и городских сословий – вот что являлось главными факторами снижения рождаемости. Оно происходило сознательно в результате снижения брачности и начавшегося со второй трети XIX в. регулирования рождаемости. Приводимые в табл. III.8 данные в суммарном виде выражают все изменения, произошедшие в России с брачностью и рождаемостью к началу XX в.150




Дата добавления: 2015-01-05; просмотров: 25 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.012 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав