Читайте также:
|
Глава двадцать вторая
Слово Арханиса, книга 1, стих 24
Когда мы пришли в «штаб» разбойников, полуразвалившуюся хижину в глубине леса, я спросил Себастьяна:
– Но что ты делаешь здесь, почти на границе с Меровией?
Крыс еле заметно опустил плечи:
– В последнее время меня часто стали мучить видения. Конечно, такова моя судьба как пророка – постоянно ощущать их, но видения последнего месяца были особыми. Четкими, определенными, абсолютно точными. Когда я уходил из Ландара, я знал на месяц вперед, что меня ждет. Я знал, что в своих скитаниях дойду до этих зверей, стану их предводителем, и мы будем грабить проезжающих богачей, чтобы как-то прокормить себя. Посмотри на них. Посмотри на Рохана, Лоса, вспомни погибшего Дигара. Ты видишь в них душегубов и разбойников?
Рядом с нами как раз шел Рохан, несший свою заржавленную пику на плече. Его взгляд на мгновение пересекся с моим – и я понял, что имел в виду предсказатель. У него были глаза не разбойника, а зверя, потерявшего все и пытающегося свести концы с концами. Глаза отчаяния. Ласса оглядела всю его пеструю «армию»:
– И много вы успели награбить? И кто вообще все эти звери? Почему вы стоите здесь с пиками и ловите путников?
Голос подал оцелот Лос:
– Мы – обычные селяне, которые обнищали. В пограничных деревнях повсеместно так. Мы платим слишком большие налоги, причем королю уходит лишь немногая часть. В основном все идет Ордену. Как они говорят? «Будьте скромны в жизни и станете богачами после смерти». А толку мне в богатстве после смерти, если я в этой жизни не могу свести концы с концами? Толку мне от этого богатства, если у меня желудок к спине прилипает? Конечно, легко говорить о скромности, когда сам жируешь. Им-то, небось, не приходится ложиться большую часть ночей голодными. А нам что прикажете делать? У каждого из нас есть семьи и зверята. Как мы в глаза им посмотрим? Что мы им скажем? «Прости, дочка, но сегодня ты ничего не покушаешь»? Вы бы видели, какая боль в глазах наших детенышей от таких слов!
В глазах Лоса стояли слезы:
– Нас здесь около двадцати зверей. У кого умерли зверята от голода?
Поднялось лапы примерно половины зверей. Оцелот обвел пространство вокруг себя пикой:
– Видите? Уже половина из нас похоронила своих детенышей, потому что им нечего есть. Нам с трудом хватает того, что мы выращиваем.
В голове у меня возникла одна мысль. Я спросил крыса:
– Скажи, Себастьян, если твоим зверям будет, на что прокормить свои семьи, вы перестанете грабить путников?
Предсказатель обвел своих подручных вопрошающим взглядом. Те согласно закивали. Я полез в карман и вытащил кошель:
– Будем считать, что сегодня вы ограбили очередного путника, только деньги он отдает вам добровольно и с чистой совестью.
Под ошарашенные взгляды крестьян я вытащил почти все купюры, оставив себе около тысячи барра, и протянул их Себастьяну:
– Я долго хожу с этими деньгами. Я заработал их честным трудом и имею право распоряжаться ими так, как захочу. Мне не нужно их много, потому что трачу я мало. Здесь семь тысяч барра, если я не ошибаюсь. Раздай своим, и пусть они больше не грабят путников.
Крестьяне недоверчиво посмотрели на кипу денег в лапах Себастьяна. Рохан произнес сомневающимся тоном:
– И это все… нам? Просто так?
Я задумался:
– Конечно, я думаю больше о себе, но вам ничего не будет грозить, если вы их заберете. Считайте это подарком вашим семьям.
К предсказателю выстроилась целая очередь. Крыс споро рассчитал деньги так, чтобы всем досталась равная доля. К чести зверей можно было сказать, что никто не стремился влезть вперед очереди и никто не смотрел воровато на деньги соседа. В итоге все оказались обладателями очень большой по меркам крестьян суммы. При грамотном использовании их могло хватить надолго.
Многие смотрели на деньги со слезами, но то уже были слезы счастья, а не слезы горя. Один из бывших разбойников, невысокий и очень худой серый волк в ужасно заношенной куртке, прошептал:
– Наконец-то моя Инесса покушает вволю…
В итоге каждый из разбойников побросал свое оружие на землю, поблагодарил меня и буквально убежал прочь от хижины. Один Себастьян остался на месте, смотря вслед убегающим крестьянам с улыбкой:
– Больше мне здесь делать нечего.
Крыс поддел одну из пик лапой и посмотрел на нас с хитринкой:
– А я все это предвидел…
Вейлин провела лапой по переметной суме, и та снова загорелась разрядами, сразу исчезнувшими:
– Себастьян, прости, что я убила Дигара.
К удивлению, предсказатель остался спокоен:
– На самом деле, среди всех них Дигар был единственным, кто стал разбойником не по нужде. Он был достаточно обеспеченным крестьянином, который захотел больше, чем имел. Конечно, остальные пытались изгнать его, но я предвидел смерть Дигара и уговорил остальных отвязаться до него. Мне долго не верили, но потом оставили его в покое… пока не случилось то, что случилось. Он получил наказание за свои проступки в полной мере.
Рамзи тронул за плечо Себастьяна:
– Нам понадобится твоя помощь. За нами следует две Кон-Сай и два Цепных. Мы отвязались от них в Стиндале, но мы не знаем, где они сейчас. Можешь сказать, далеко ли они?
Крыс вытащил из хижины четыре вполне добротных кресла, вырезанных из светлого дерева:
– Присядьте.
Мы последовали его совету. Себастьян воздел лапы, и, откуда ни возьмись, к нему начали слетаться десятки и сотни птиц самых разных видов. Я видел голубей, горлиц, небольших орлов, синиц, снегирей и еще десятки других видов птиц. Мы смотрели на это представление с очень большой долей изумления. Крыс подождал, пока все птицы рассядутся по местам, и спросил нас:
– Как выглядят ваши преследователи?
Получив описание, он что-то прочирикал. Птицы начали переглядываться, после чего взмыли в небо и разлетелись по разным сторонам. На наши немые вопрос последовал ответ:
– Я давно заметил, что могу разговаривать с птицами и зверями. Они понимают меня, я понимаю их. Так как я был к ним добр, они могут выполнять мои просьбы. И сейчас они полетели на разведку во все стороны в поисках ваших преследователей. Узнают что-то – кто-нибудь вернется и расскажет мне. И да, я поеду с вами в Меровию. Мне больше не хочется находиться в Граальстане, с которым у меня связано столько неприятных воспоминаний. Надеюсь, я не помешаю вам?
Мы синхронно помотали головами. Крыс слегка улыбнулся:
– Вот и чудненько. Я вернусь через десять минут – мне надо за лошадью сходить, чтобы от вас не отставать.
Себастьян исчез среди зарослей. Ласса поджала губы:
– С каждый разом я убеждаюсь, что он ненормальный.
Вейлин усмехнулась:
– Ты про Себастьяна или про нашего менестреля?
– Да оба они странные. Один деньгами швыряется направо-налево, а второй… просто больной на голову. Вот Мирпуд, объясни, за каким Проклятым ты отдал им почти все? Тебя что, тяготили деньги в кармане?
Я повернулся к Лассе:
– Все намного серьезнее, чем ты думаешь, Ласса. Если бы я не отдал деньги, все могло обернуться хуже.
Гиена смотрела на меня взглядом скептика:
– Грабить тебя не собирались, убивать тоже. Какая еще опасность для тебя может быть?
– Не для меня. Для них. От меня.
Рамзи рассмеялся:
– У-ти, какой грозный!
Я смотрел на него без всякой улыбки:
– Если у кого-то плохая память, могу напомнить постоялый двор Кенсана. Рамзи, не припоминаешь, в какую гадость я обратился, когда Дисто сознался в том, что он наемный убийца?
В глазах хорька появилось понимание:
– То есть, ты хочешь сказать, что…
– Именно. Я боюсь, если бы они не получили от меня деньги и остались здесь грабить, мерзкая сущность Судьи проснулась бы во мне и наказала всех. Пока мы ехали эту неделю, я потихоньку читал дневник, купленный в Кенсане. Похоже, он писался тем, кто был приближен к Ягмуру максимально близко. Там пару говорится о Судье. И сказано, что он не только карает, но и помогает так, как считает нужным, и это тоже есть его приговор, но как бы оправдательный. Я уже перестал сомневаться в том, что Судья – это я. Мне не хочется еще раз пережить это паршивое чувство, когда боль овладевает мной после вынесения приговора. Один раз мне хватило это почувствовать, чтобы не желать этого снова. А если абстрагироваться от Судьи – мне надоело ходить с такой кипой денег. Скажите, мы тратим много?
Группа покачала головой. Я поднял палец:
– Именно. У нас есть все необходимое. Так зачем мне тогда столько? К тому же, я теперь не могу бояться того, что у меня в кармане лежит немереная сумма денег, которую могут легко своровать.
Хорек слегка прикрыл глаза:
– А то я уж было подумал, что ты решил заняться благотворительностью по доброте душевной.
– В принципе, ты не так уж неправ. И такой мотив был. Но больше я заботился о себе, чем о них. А так хоть никто не пострадает, да еще и счастливыми останутся.
Вернулся Себастьян, ведущий за повод скромную лошадку серого цвета в яблоках:
– Я готов идти, а точнее ехать. По пути вернутся разведчики, и мы узнаем, где ваши преследователи.
Буквально через несколько десятков минут следования по лесной тропинке сверху раздалось хлопанье крыльев, и на лапу Себастьяну приземлился небольшого размера коршун с коричневыми перьями. Птица хлопнула крыльями и что-то проклекотала. Предсказатель погладил пернатого по небольшой голове:
– Они в милях в двадцати отсюда, и у них проблемы с вашими поисками. Похоже, вы ходили самыми неведомыми тропками, и поэтому преследователи не могут так просто вас выследить. На данную секунду вам не угрожает ничего. Ну что же, спасибо за информацию, но ты следи за гостями, чтобы они нас врасплох не застали.
Себастьян подкрепил свою просьбу клекотом, и коршун взмыл в небо, исчезнув вдали. Крыс проводил его взглядом:
– Этого должно хватить. Если они будут приближаться очень близко, придется звать на помощь диких зверей.
Ласса выгнула бровь:
– Так ты и дикими зверями можешь повелевать?
Предсказатель посмотрел на огневицу немного странным взглядом:
– Я не повелеваю зверями и птицами – я прошу их о помощи. Они сами решат, достойна ли моя просьба исполнения или нет. Я не Арханис, чтобы быть властелином в этом мире. Я – часть природы, а не отдельно отстоящее от нее создание, возомнившее себя хозяином. И пока я соблюдаю это правило – я могу попросить их о помощи. Птицы выполнили мою просьбу не потому, что я их заставил, а потому что они посчитали это возможным. И никогда больше не говори таких страшных вещей, Ласса. И это я прошу серьезно.
Ночью мы нашли очередную витиеватую ель. Себастьян сразу отговорил нас ставить дежурство:
– Если близко кто будет подходить, птицы предупредят нас. Поберегите себя и ложитесь спать – вам еще через границу переходить.
Рамзи очень долго протестовал против такого предложения предсказателя, но совместными усилиями мы уговорили его прислушаться к мнению крыса. Успокоился хорек только после того, как очередные дозорные птицы сообщили Себастьяну, что группа преследования находится от нас в нескольких десятках миль и явно не достигнет нас за ночь, даже зная, где мы находимся.
Я потер спиралевидный ствол ели. Еще в самый первый раз, когда я увидел витиеватую ель, я понял, почему Рамзи и Вейлин нравились эти деревья. Даже в самую ненастную погоду (а такая за неделю случалась) под ними было очень уютно. Густые ветви создавали собой хороший навес, дающий прохладу во время летней жары и укрытие от дождя. Несмотря на то, что размеры витиеватых елей не превышали обычные, снизу они казались нереально огромными, словно это были не ели, а какие-нибудь секвойи.
Вечер и ночь обещали быть прохладными, и Рамзи впервые за несколько дней развел костер, не опасаясь, что нас кто-то обнаружит. Пока на огне жарилось мясо и варился чай, Себастьян сидел на земле, закрыв глаза и что-то тихо произнося. Я вслушался в его шептание, но ничего, кроме отдельных слов, не разбирал. В эту секунду он напоминал мне того полоумного предсказателя из казарм, каким я его запомнил перед тем, как мы расстались в первый раз. Но даже пусть он мне и запомнился таким, но видеть его в таком образе было несколько странно. За прошедший день Себастьян показал себя вполне рассудительным зверем, в котором и не распознаешь сразу чудаковатого предсказателя. В голове пронеслась мысль – а вдруг Себастьян может быть потомком какого-нибудь славного предсказателя прошлого? Насколько я понял, даром пророка невозможно было овладеть, как впрочем и любой магией – с ней можно было только родиться.
Я тронул крыса за плечо:
– Скажи, у тебя в роду не было каких-нибудь известных предсказателей?
Себастьян приоткрыл глаза и посмотрел на меня:
– Я никогда не делал из этого секрета. Я прямой потомок Дарсара. И Рамзи с Лассой это прекрасно знают.
Я медленно оглядел его с лап до головы, задержавшись взглядом на его голых лапах и хвосте:
– Я не думаю, что это правда. Ты уже по видовой принадлежности не можешь быть его потомком. Дарсар был куницей, а ты крыс.
Предсказатель распахнул глаза и посмотрел на меня, не мигая:
– Откуда ты знаешь, какая у него была принадлежность? Об этом мало кто знает за пределами Ордена, не считая его потомков.
Я содрогнулся, вспомнив видение о пытках и смерти ученика Ягмура:
– Я… видел это.
Взгляд Себастьяна полностью потерял всякие черты ненормальности и стал очень серьезным:
– Ты тоже пророк? У тебя было видение?
Я потер голову:
– Я не могу назвать это видением, ведь это слово значит воспринимать будущее. А я видел прошлое. Я видел Дарсара, я видел Ривелино, я видел охранников Ривелино. Видел, как Ривелино пытал Дарсара, чтобы выяснить, куда пропал Ягмур и убил предсказателя.
– А как ты это видел? Ты видел это глазами кого-то или ты был сам по себе?
– Ни то, ни другое. Я не мог сдвинуться с места, как будто мои глаза могли находиться только в одной точке. У меня не было тела – только взгляд, которым я мог воспринимать происходящее. Я даже вряд ли был призраком, потому что у меня не было даже дымки вместо тела.
Себастьян задумался, глядя куда-то в сторону:
– Дарсар действительно мой предок, хоть он и был куницей. За тысячелетие куница вполне могла превращаться в крыса. В этом мире порой случаются самые невероятные браки, и результате которых могут рождать самые необычные гибриды. Возможно, так и произошло со мной.
Предсказатель снова замолчал, смотря на свою лошадь и явно о чем-то размышляя.
– Себастьян, а как ты вообще понял, что являешься предсказателем?
Крыс поднял взгляд:
– Мирпуд, а как ты вообще понял, что дышишь?
Я посмотрел на него недоуменными глазами:
– Прости?
– Я задал тебе настолько же глупый вопрос, насколько глупый ты задал мне.
– Но… разве пророки осознают свою силу с самого малого возраста?
– Именно. Те, кто становятся предсказателями, с самого детства знают о своей силе и уже в возрасте зверят делают первые попытки сделать предсказание. Чем раньше зверенок-пророк сделает предсказание, обладающее достоверностью, тем более сильным предсказателем он станет в будущем.
Я подсел поближе:
– А когда сделал свое первое предсказание ты?
Казалось, что голос Себастьяна обесцветился и стал как у робота:
– Как только начал говорить. Моими первыми словами были не «мама» и не «папа». Моими первыми словами были: «Отец, никуда завтра не ходи». Конечно, он был поражен, что годовалый зверенок говорит такие фразы, но он меня послушал. И выяснилось, не зря. Мой папа работал алхимиком и имел в подчинении ученика, которому заранее велел приготовить молодильный состав. Подмастерье неверно смешал реагенты и спровоцировал взрыв, уничтоживший лабораторию. Если бы не мое предостережение, отец был бы рядом с ним и погиб. Конечно, я долго не мог объяснить, почему я говорил то или иное предсказание. Приходили образы – я их озвучивал. Но с самого начала мои родители поняли, что я почти никогда не ошибаюсь. Даже ошибочные предсказания моего сочинения, так или иначе, происходили, просто в другой форме или с другим исходом.
Крыс не заметил, что Вейлин, Рамзи и Ласса сели поближе, слушая его рассказ. Похоже, хорек и огневица никогда не знали много о Себастьяне, считая его сумасшедшим. А теперь им предоставлялась возможность услышать больше.
– Моя мама боялась пророчеств, и каждое новое предсказание доводило ее до слез. Я видел, что она меня боится, и не хотел ее огорчать, но дар пророчеств может исчезнуть только с его носителем. Никакими способами невозможно заставить предсказателя лишиться своего дара, кроме как убить его или дать ему умереть. В самом начале я находил прелесть в своих способностях. Когда я учился, будучи подростком, домашние задания или проверки для меня не были проблемой – я чаще всего знал, что мне выпадет, и мог соответствующе подготовиться. Но со временем я понял, что такой дар – проклятие, а никак не радость. Каково не иметь друзей? Да-да, пророк не имеет близких людей. Он видит все их прошлое, все их прегрешения, которые зачастую бывают не такими уж и безобидными – и это отворачивает почти от любого зверя. Да даже если и появится друг, у которого чистое прошлое, это не принесет облегчения. Ты будешь знать, когда он соврал, хотя всеми силами не хочешь этого знать, любой проступок будет казаться в десятки раз тяжелее, чем он есть на самом деле. Со временем я научился жить со своим даром, укрощать его, когда это надо, чтобы не получать лишней информации. И ведь знаете что? Для меня проблема не запомнить что-нибудь, а забыть что-либо. К несчастью, моя память слишком хороша, чтобы забывать ненужное или плохое. Только невероятными усилиями я могу не вспоминать отдельные моменты своего прошлого.
Костер потрескивал, небо уже было звездным и золотолунным, а Себастьян все говорил:
– Отец понимал, что даже пусть я и обладаю огромной силой пророка, но одному мне с ней не справиться. Его брат был достаточно известным в городе магом, обладающий неплохим даром прорицания. Он же и стал моим первым и последним учителем. Благодаря нему я начал находить ответы на вопрос «Что означают мои видения и как их расшифровывать?». И к двадцати годам дядя сказал мне, что больше не может меня ничему научить и дальше мне придется учиться либо самому, либо у кого-то еще. Но я понял, что другого учителя я себе не хочу. И не потому, что дядя был плох, вовсе нет. Почему-то мой дар как будто требовал, чтобы я развивал его самостоятельно, а не с помощью кого-либо другого.
Пророк взял в лапы палку и начал задумчиво ворошить ей угли в костре:
– В тот же день я сказал своим родителям, что ухожу из дома навсегда. Отец очень сильно переживал, что я больше никогда не вернусь, а мать… Наверное, мой уход принес ей больше облегчения, чем горя. Как бы она сильно меня ни любила, но мама боялась меня и моего дара. Я понимал ее и не держал зла – на ее месте я поступил бы точно так же, обладай мой сын или дочь даром прорицания при отсутствии у меня оного. Следующие десять лет я скитался по стране, пытаясь найти себя и понять свою силу лучше. И к своим тридцати годам я уже изъездил почти весь Граальстан, побывав даже на западе, в горах у драконов. Но судьбе было угодно, чтобы обо мне узнали в Ордене. И с этого начинались самые грустные пять лет моей жизни.
Крыс сломал палку пополам и бросил ее в огонь:
– Я никогда не думал, что в Ордене сидят такие параноики. За тысячелетие с момента основания Ордена было создано тысячи и тысячи предсказаний по поводу того, что однажды может вернуться Ягмур и захватить власть. И тут им подвернулся наивный простак в моем обличии. И следующие пять лет я только и делал, что проверял ткани предсказания по поводу пришествия Ягмура. Я много раз спрашивал у них, почему они не могут сделать этого сами. Неужели у всемогущего Священного Ордена не найдется мало-мальски стоящего пророка, который мог бы проверить все предсказания? Но меня никто не слушал, и мне приходилось проверять и проверять, проверять и проверять. И однажды я сказал им, что выполнение основного пророчества Дарсара в ближайшее время очень вероятно. И это было сделано как раз за месяц до того, как я встретил тебя, Мирпуд. Можно сказать, что твое появление спасло меня из плена.
Я выгнул бровь:
– Как так?
– А вот так. Я говорил вначале, что в Ордене сидят знатные паникеры. Моим предсказаниям они верили, вот и задумались – когда же появится этот загадочный герой и как с ним бороться. За мной ослабили присмотр – и я перекочевал в городские казармы Ландара. Там я на полставки занимался тем, что предсказывал, в каких местах в округе Ландара находятся наиболее крупные разбойничьи банды. Но со временем я понял, что не хочу работать ни на кого. Понял, что хочу просто жить как все, чтобы над душой не стояли и не требовали ничего. Находился я в ведении Пульсы, и поэтому без его разрешения покинуть часть не мог. Парадокс – я был не армейцем, но не мог покинуть часть, так это расценивалось бы как дезертирство. Я до сих пор не знаю, как ты смог его убедить, но ты спас меня второй раз.
Себастьян взял в лапы кружку с чаем и шумно отхлебнул из нее, чтобы не обжечься:
– Как только мы расстались в Ландаре, я сразу же, с первым караваном, ушел из города. Я не знал, ищет ли меня Орден – вряд ли, но рисковать мне не хотелось, чтобы это проверить. И тогда я уже наперед знал, что уже больше, чем через месяц, вновь встречу тебя, но уже на другом конце государства.
Наступила тишина, которую нарушал только звук, с которым Себастьян потягивал чай из кружки. Потрескивали дрова, распространяя приятный жар, согревающий лапы. Я взял в лапы вторую чашку:
– А у тебя есть видения о моем будущем?
Крыс посмотрел в костер, сложив под себя голые лапы:
– Очень нечеткие. Наверное, они пока не хотят, чтобы я их озвучивал. Вижу какую-то опасность и страшную, всепоглощающую изнутри скорбь, за которой последует сжигающая все на своем пути ярость. Но что это значит – я пока не знаю.
– Опасность? Ярость? Ты точно не знаешь, что они означает?
Предсказатель покачал головой:
– Нет. Я не всегда могу управлять своим даром. Порой я вижу только размытые картины, которые не получается свести в общий рассказ, понятный каждому. В этом и состоит главное предназначение пророка – не столько видеть пророчества, сколько уметь облечь их в слова с точной и ясной формулировкой. Мало кому это дается. Не буду превышать себя, но даже мне, одному из самых сильных предсказателей в этом государстве, порой не удается понять, какая картина будущего возникает в моей голове.
Пророк поставил кружку прямо на землю и лег, поджав лапы:
– Я спать, если вы не против. И вам советую.
Видно было, что рассказ был интересен всем троим (себя я не называл), но они все-таки легли на землю, лапами к все еще горящему костру. Мне же спать абсолютно не хотелось. Вместо этого я достал дневник, открыл его на последней закладке и продолжил читать его при свете костра:
Случилась беда у нашего отца Ягмура. После возвращения в Ландар его дочка Верисса подхватила какую-то странную заразу. Все придворные лекари оказались бессильны не то что вылечить – даже определить, какой природы заболевание. Бедняжка слабела с каждым днем, делая своего отца все более безутешным. Шутка ли – один из сильнейших магов современности, тот, кто объединил все церкви в один кулак, не может спасти свою единственную дочь. Тогда всем казалось, что осиротеет маленький сынок Вериссы и потеряет своего единственного детыныша безутешный отец. Я и сам так думал, когда приходил проведывать Вериссу. Зараза вытягивала из нее все силы. Где была та неунывающая волчица, которую знали все? Терялось все – от нее оставались практически одни кости, обтянутые кожей со свалявшейся шерстью. Бедняжка тогда настолько ослабела, что не могла даже улыбнуться, хотя всегда славилась тем, что смех и радость были неотъемлемой частью нее самой.
В отчаянии Ягмур перерыл всю библиотеку, пытаясь найти хоть что-нибудь для спасения Вериссы. В поисках принимал участие и я. И в один из дней мне улыбнулась удача. В древнем фолианте примерно двухсотлетней давности я нашел упоминание о некоем Монолите Силы. Автор фолианта утверждал, что этот артефакт может излечить любую болезнь и даже приводил список того, что было вылечено с его помощью. Я понимал, что это на сегодняшний день единственный шанс помочь Вериссе. Конечно, Ягмур был не в восторге от того, что придется его применять, потому что у лечения были возможны необратимые побочные эффекты. Но что еще оставалось делать безутешному отцу?
Сам артефакт нашелся в Цитадели, как это ни странно. Оказалось, автор книги был связан с архианской церковью, которой и передал Монолит на хранение. А уже после основания Цитадели и Ордена артефакт спокойно стоял в сокровищнице, никем не признанный.
Ягмур пригласил меня посмотреть на процесс возможного исцеления. Правда, вел он себя как-то странно – нервничал, что было на него абсолютно непохоже. Пропало его добродушное выражение морды, с которым, казалось, он никогда не расставался до болезни Вериссы. То, что называлось Монолитом, на самом деле было больше похоже на статуэтку воина с мечом, который воткнул его в землю у лап.
На этих словах я бросил взгляд на сумку Вейлин на боку лошади. Описание Монолита очень напоминало ту статуэтку, которую я нашел тогда в лесу у Вейлин. Неужели она украла этот артефакт и именно поэтому за нами гонятся охотницы и Цепные? Хоть сейчас волчица и спала, но я не хотел рыться в ее вещах, боясь разбудить Вейлин. Но тогда что-то настораживает меня. Почему же она это сделала? Она же сама говорила, что очень хотела оказаться в Ордене послушницей. Неужели она врала? Вдобавок ко всему, в голове всплыла забытая фраза Эдны, что двое из нашей компании врали по поводу причину хода из Ландара. Если так, то в чем солгала Вейлин?
По неизвестной причине Ягмур отгородил меня барьером, произнеся такие слова:
Дата добавления: 2015-01-30; просмотров: 34 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |