Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Следственный эпизод номер двенадцать ПОЦЕЛУЙ ИСТИНЫ

Читайте также:
  1. D) Область на дорожке диске, определяемая идентификационными метками и номером.
  2. E. закономерности психического развития, протекающего в неблагоприятных условиях, патогенная сила которых превышает компенсаторные возможности индивида
  3. III. Укажите номера предложений, в которых глагол-сказуемое стоит в группе завершенных времен
  4. V. Укажите номера предложений, в которых глагол-сказуемое стоит в страдательном залоге
  5. XII. Укажите номера предложений, в которых причастие II выступает в роли определения
  6. XIV. Укажите номера предложений, в которых инфинитив переводится на русский язык именем существительным или неопределенной формой глагола.
  7. Биомасса, или живое вещество биосферы. Закономерности распространения биомассы в биосфере, ее изменения под влиянием деятельности человека.
  8. в. Закономерности и движущие силы процесса воспитания.
  9. Взаимодейчтвие генотипа и среды при формировании признака. Модификационная изменчивость, ее значение в жизни организма. Закономерности модификационной изменчивости. Норма реакции.
  10. Виды закономерностей

Теория:

Определив наиболее вероятностный путь реализации выбранной цели, мы можем уже сейчас насытить это направление своей энергией.

И не только насытить, но и просмотреть в виртуальном пространстве возможные ситуации на пути нашего движения.

Практика:

Упр. Чистка кармического пространства до вспышки и присоединение пути реализации цели к основной линии своей жизни:

Сели поудобнее, прикрыли глаза….(текст медитации)…начинаем погружаться в воспоминание с нашим старшим родственником…..(текст техники якорения по чакрам с образом старшего родственника и насыщение основной линии жизни своей энергией до момента достижения цели)….усиливаем оба наших ЦП и начинаем погружаться по линии наших воспоминаний в прошлое от момента когда наша цель уже достигнута ……(текст погружения по основной линии жизни до вспышки и распределение этой энергии до момента достижения своей цели).

Предупреждение: Цель должна быть проверена на истинность очень тщательно.

 

Упр. Смещение точки «Я есмь» в верхние слои виртуального пространства и тестирование своего вероятностного будущего (по техникам первого дня).

 

Расщепление точки «Я есмь» для слушателей 4 ступени.

По вопросам проведения семинара обращаться к руководителю Программы Влияние kondakov@deir.org

Дегтярёв В.Н.

Следственный эпизод номер двенадцать ПОЦЕЛУЙ ИСТИНЫ

«Кто в Бога не верит, тот прокурору рад». Прокурорская присказка

Мои последние дни проживания в городе Чите были омрачены. Сначала подлез под руку «китайский городовой» - товарищ Ли. Очень он был недоволен, что его лишили незаконной связи с родной Поднебесной империей. Это когда мы туннели под границей нашли, а доблестное наше воинство сравняло их с прилегающим ландшафтом.

В середине лета 1975 года товарищ Ли, будто случайно, встретил меня возле дома, когда я на работу торопился, и рапортует:

- Очень мы, товарищ прокурор, сожалеем, что вы нас покидаете! Очень! Вся китайская народа сожалеет!

Я рванулся было у шофёра монтировку просить, для восстановления этнического равновесия. Но шофёр убойный инструмент выдать отказался. Ну откуда этот Ли мог узнать, что я готовлюсь к переводу в другие края, с существенным повышением в должности? Только двое этот процесс планировали - прокурор Читинской области товарищ Шмидт и я.

А босс русских китайцев, ухмыляясь, продолжает:

-В Узбекистане хорошо! В Ташкенте там китайцы тоже есть. К ним ходите, говорите, что Вы со мной говорили и вас полюбят!

Я только и сумел погрозить ему кулаком, прыгнул в машину и умчался.

Не до грозных разговоров мне тогда было, поскольку накануне вечером нашли тело Матвея Спиридоныча, короля теневиков, и просто хорошего человека. О нем я ранее уже докладывал. Ему сзади некто саданул из пистолета в затылок, с расстояния в тридцать сантиметров.

Я сразу послал своего будущего преемника и оперативного работника Диму хватать горячий след. Но он след схватил и сразу отдёрнулся. Ибо вокруг следа вовсю «соседи» из КГБ плясали, и места в их хороводе нашей службе не предусматривалось.

И, наконец, ведь прав был товарищ Ли. Опять началась сезонная перетасовка прокурорских кадров. И по карте СССР выходила дорожка нашему прокурору области к креслу прокурора Узбекистана. Тем самым и мне полагалось при нём рядом шагать в должности его заместителя по следственной части.

Прилетел я на работу злой. Даже папирос забыл купить.

А в коридоре меня уже дожидаются. Старик со старухой. Причём, сидят не рядышком, а через стул. Я, слава Господу, бракоразводными процессами не занимаюсь, потому спроворился их в народный суд отправить. Однако из следственного помещения вышел Дима и шепчет мне:

- Кержаки пришли! Дело о самоубийстве!

Что же, надо лицо своё делать приветливым, но строгим. Понял я, про какое самоубийство Дима мне весть подал. Месяц назад, в лесу под селом Атамановка, нашли труп парня лет двадцати, без головы. То, что головой называлось, валялось в разрозненном виде позади трупа. А вот перед его шеей имелся расщеплённый пенёк, куда крепко был всажен приклад ижевской одностволки шестнадцатого калибра. Ствол ружья торчал из пенька под углом в сорок пять градусов. Возрасту ружьишку насчитывалось четверть века, послевоенной выработки был дробовик, но сработал отменно.

Наша городская милиция опознала в трупе известного в кержачьем краю охальника и вора Сашку Кирдяка, а точнее - Александра Кирдякова. В городе «кержачьим краем» назывались пять улиц вдоль речки Чита. И уже лет четыреста жил там крутой, но замкнутый народ. Неформальным главарём у кержацкой молодёжи считался Сашка Кирдяк. Как единственный кормилец в семье от армии он был отпущен и промышлял от лихости лет порчей девичьего контингента и бесцельным воровством. Все о том знали, включая милицию, но уличить Кирдяка никак не могли. Девицы с воем винили в потере чести неких проезжих дядек, а директора «подломленных» лавок и магазинчиков - треклятых бичей. Бичи садились в СИЗО с удовольствием, хотя и по облыжному обвинению. Тепло и похлёбка им были кстати. Оттого и не могли родные органы Сашку прищучить.

И родители, видимо, не могли.

- Проходите, товарищи! - вежливо приглашаю я родителей погибшего в свой кабинет.

Прошли. И опять сели не рядком, как по обычаю при трагедии полагается, а порознь. Меня этот семейный разлад насторожил.

- Изложите, - говорю, - ваше исковое заявление. Бородатый, дубом деланный мужик, только густо крякнул, а старуха со слезой начала повествование:

- Товарищ хороший, мы пришли...

Тут немедленно прерывает её хозяин и рокочет:

- Ты, Марфа, пришла к прокурору, а я тебя только сопроводить наладился, дабы ты от горя не померла на дороге. Меня не путай в обустроенное дело!

Она же ему так горько молвит в ответ:

- Панфил! Побойся Бога! Ведь ты самолично увёз сына, единственную нашу кровинушку, на правёж! И всю историю видел! Тебя, ведь, Господь не простит, не отмолишься!

- Люди простили, и Бог простит, - отвечает жене этот старый двоеперстец, - а, ежлив ты меня собралась в потюремщики сдать, то сдавай. Я и этот грех отмолю.

Я тут моментально чувствую, что попадаю в тёмную подклеть, где без света не обойтись. А потому быстренько звоню Диме.

Тот трубку снимает и сразу, не дождавшись моих вопросов, объясняет:

- Дело Сашки Кирдяка вела городская уголовка и закрыла, как самоубийство. Им это в радость. А на самом деле не вытанцовывается по деталям происшествия самостный выстрел в голову. Разрешите снова копытами пошоркать в той стороне и прочих окрестностях?

- Разрешаю, - говорю в трубку и прекращаю уточняющий разговор. Смекалистого и быстрого вырастил я себе сменщика. Точно, Колуном станет!

- Продолжайте, пожалуйста, - обращаюсь я к чете староверов.

- Так что пришли мы к вам, прокурор хороший, чтобы самочинно покаяться в убийстве сына, Саши, нашего, родимого!

- Ты, мать, не пустословь! - прерывает старуху хозяин, - ты, что ли Сашку убила? Он сам себя убил, лешак окаянный!

Видя такой раздрай в семейных отношениях и неизбежные слёзы, я поднимаюсь и вывожу старика в комнату следаков. Те сидят без дела и кроссворды марают.

- Постеречь! - командую им, а сам быстренько к себе возвращаюсь.

- Теперь, мать, говори без утайки, с какой такой убийственной гипотезой хотела меня ознакомить?

- А убили моего Сашеньку! Вот и весь сказ.

- И вам известно, кто его убил?

- Непременно известно.

- Ну и кто?

- Общество.

Господи, пронеси и помилуй! Сколько же надо терпения и головных болей, чтобы русскую бабу приучить к точности и правдивости показаний! Крутишься с ней, как ухват на загнётке, а варева нет! Но продолжаю допрос вежливо и тихо:

- Но, вот вы, Марфа, самолично указали, при муже, что муж ваш сам отвёл сына на убийство. Как это понять?

- Нечего понимать. Дождался, когда Сашенька проспится после ночи, лошадь привел и говорит: «Поехали в Атамановку, надо сено поворошить». Тот и поехал. А к ночи вернулся Панфил один, без сынка нашего, единственного. И глаза прячет. И молится, всё молится, окаянный. Я его про сына спрашиваю, а он мне ответствует, что тот с парнями из Атамановки загулял. Чую я, что дело неладно, к соседу, Авдотьину, пошла. И тот всё молится, а мне про Сашку и слова не говорит.

- Вы, гражданочка, успокойтесь, - пробую я с фланга зайти, - воды попейте...

- Не пьём мы в чужом обществе из чужой посуды!

- Ладно, не надо. Только успокойтесь и ответьте на один вопрос: почему вы полагаете, что сын ваш убит, а не сам себя прикончил? Сейчас лето, молодёжные гулянки кругом. Обидела его какая-нибудь зазноба, он и показал ей, что по смерть она ему нужна была!

- Милан, ты, часом, не белены опился? Ты про Сашку Кирдяка, что не слыхал? Какая ему зазноба отказала? Этоони на него падали, а он только подбирал. А этого общество ему простить не могло. Упыри могильные! Потерпели бы до осени, а осенью я Сашеньку на пароход бы послала, на Лену-реку. Там мой брат - капитан. Он сына согласился матросом взять. Месяц не могли потерпеть, христопродавцы!

Я отчаянно запутался в этом старушечьем разномыслии. У самого дел куча, надо полгорода объездить, ведь через три дня меня здесь не будет, а бумаг надо собрать кучу со стог сена! Быстро написал я на бланке заявление о пересмотре уголовного дела по факту гибели Александра Панфиловича Кирдякова, протягиваю его безутешной матери:

- Подпишите внизу.

- Не могу. Неграмотная я.

Понятых мне искать да балаган устраивать, некогда. Капнул я из авторучки чернил на газету, палец большой, старухин, измазал и на заявление придавил. А внизу оттиска написал: «От подписи отказалась ввиду неграмотности». И сказал своей секретарше, чтобы старуху со стариком до выхода проводила.

Сам же своими делами занялся. Мне к вечеру желательно было все прокурорские бумаги приготовить для передачи сменному человеку, а свои документы - передать лично прокурору области.

В седьмом часу вечера сотрудники вверенного мне учреждения домой поскакали, к вечерней окрошке, а я всё скрепочками позвякиваю, звонка на беседу от прокурора Шмидта жду.

Появляется тут в дверях мой водила с большим картонным ящиком в руках. А за ним и Дима. Будущий читинский «Колун».

- Что в коробе принёс? - допрашиваю водителя. Тот мнётся и на Диму оглядывается.

А Диме всё едино - что водка изнутри, что лом снаружи:

- Да вот, - говорит, - добрые люди Вам наслались, отказать нельзя. - И выставляет на стол коньяки с водкой, консервы деликатные и колбасы с ветчиной. Полный набор невиданного читинского дефицита. Отменная взятка.

- Чтобы у тебя ширинка лопнула, - говорю ему, - только шилом рви назад и верни всё добрым людям из директорского торгового корпуса. Я о тебе был хорошего мнения...

- А что мне возвращать, - заявляет этот медведь сибирский, даже не обидевшись, - если я всё купил? – И подаёт мне кассовый чек и к нему в придачу список товаров. Тех, что у меня в материальном виде на столе красуются. Посмотрел я чек, а там сумма нехилая - полторы сотни рублей!

- А где такие деньжищи взял? - тут же спрашиваю, - ведь до получки ещё неделя?

- На день рождения копил, вот и сгодились.

Тут была его правда. У Димы скоро намечался день рождения, и коллектив уже ему подарок обсудил - лыжи. Ну, раз день рождения, и товар куплен, что ж ему выдыхаться? Только вот очумелый день ещё не кончился. Ещё к прокурору области ехать.

Объясняю я это Диме, а тот всё никак рот не захлопнет, чтобы улыбку стереть:

- А не вызовет Вас сегодня товарищ Шмидт. Он утром срочно в Москву улетел. В Генпрокуратуру. Вас велел предупредить, да я забегался и утром совершенно забыл о том сообщить.

Легла тут мне на грудь змея склизкая и холодная. Увидел я в том вызове моего наставника в столицу недобрый знак. Махнул на свои предчувствия негнущейся рукой, отделил водителю довольную часть редкостных припасов и приказал меня в гараже дожидаться.

Дима уже и водку откупорил и консервы открыл. Хотел, было, колбасу копчёную на бумажке порезать, да увидел, что сия бумажка отпечатком пальца помечена.

 

- Марфа подпись поставила? - спрашивает.

- Она. Ты на газете режь.

Выпили мы по первой. Но змея моя никак не отпускала. Нутром своим скептическим чувствую, что жизнь моя будущая не желанной стороной повернётся, а неожиданной. Или не повернётся вообще.

Раскрутили мы до полной пустоты первую бутылку водки, вторую почали. Полагаю, что Дима уже был информирован о моём перемещении и о том, что моё место может занять. Но исключительно твёрдо молчал на эту тему, даже под воздействием обычно многоречивого спиртового препарата.

Чтобы в сторону от мучавших меня мыслей уйти, спрашиваю его:

- Ты, вроде, по делу Сашки Кирдяка собирался пробежать. Не успел?

- Успел, - отвечает, - только ничего хорошего для нас нет.

- Ладно, - говорю, - написано «самоубийство», так и оставим. Человека не поднять. И убийство не доказать.

- Мы всё доказать можем, - уверяет меня Дима, - дажеэто сакральное убийство. Только у нас времени не хватит всех кержаков до правды довести. Они за полтыщи лет замечательно научились свою правду стеречь.

- Какое убийство, как ты его обозвал? – подозрительно спрашиваю я, - ты уже окосел, парень? И веру в действенность карательных органов утратил?

Что тут истинно карательные меры требуются, это точно. Но никто нам не позволит к старикам эсэсовские методы применять. А другими мерами их не согнуть. Кроме одной - согласиться с их правдой и в детали не лезть.

Весь баламутный прошедший день, каюсь, влетел мне в распаренную водкой башку, и отлетел от неё прозаическим матом явно примитивного пошиба. Но можно представить моё состояние, когда всё рушится, когда вокруг одни непонятки. Поневоле, говорить и материться будешь примитивно, как кричать «Караул!»

- Ну, товарищ прокурор, к вечеру у вас фантазия несколько иссякла, - рассмеялся Дима, - только сейчас я её поправлю. Выпьем! И я Вас спрошу - вы представляете, кто был этот Кирдяк?

- Да обычный хулиган!

- Нет, товарищ прокурор города, не хулиган, - совершенно трезво излагает мне свою версию Дима. - Видно, мало его в детстве пороли, раз он таким вылепился. Понятно, что один сын у родителей, сын запоздалый, поскольку отцу, Панфилу, пришлось самые плодотворные годы на лесоповале потрудиться. Он, после лагерной муштры сыночка и пожалел наставлять, как истинная религия учит.

- Сам выдумал эту теорию? - спрашиваю.

- Зачем? Общество поведало.

Ну вот! Несчастная Сашкина мать мне полдня про общество твердила, теперь твердит косоватый мой оперативник.

- Да какое общество?

- Ну, народ. Кержаки и прочие лица, живущие в том районе.

- И что твоё общество? Осуждало Сашку?

- Конечно. И не только осуждало. Его особо предупреждали, что плохо кончит. Ведь он скольким людям жизни перевернул! Живут себе староверы тихо, спокойно, дочерей замуж готовят. А тут, глядь, аккурат перед оговорённой свадьбой, портит невесту один подлец! В смысле - Сашка. Он нарочно так делал, сукин кот. Его за эти выходки не раз били смертным боем. И хоть бы что! Отлежится месяц и снова на промысел. И снова в семьях горе. Или его воровские похождения взять. Ведь воровал зачем? Только чтобы свою удаль показать, перед молодыми дружками выпендриться! Те, мол, месяц вкалывают на производстве, чтобы потом два кило шоколадных конфет купить, а я за час могу ящик водки организовать! Между прочим, своей выпивкой и курением он сильно подрывал общественное мнение насчёт кержаков, как людей непьющих и не курящих. И за это его крепко били. Отец его, Панфил, пять раз в военкомат ходил, упрашивал военкома, чтобы сына в армию спровадить от греха.

- Неужели отказал военком? У них же план по призыву вечно не выполняется!

- Отказал. Говорит, что закон не позволяет сиротить на два года стариков. Но врал, полковник. Он отлично понимал, кого ему в родную армию проталкивают. Он политик, наш военком. Ведь Сашка через месяц сидел бы уже в дисбате, а военком имел бы ненужный и огромный разнос за плохую подготовку призывников.

- Ну, пришёл бы к нам его отец. Я бы заявление от обокраденных магазинщиков за час выбил.

 

- Ну и что? Отсидел бы Сашка Кирдяк пару лет. И каким в город вернулся? Учёным бы уркой и вернулся! Ведь почему директора магазинов на него не писали заявлений? Да потому, что боялись мести. А потом, общество деньгами, по-тихому, покрывало Сашкины разбои. Благо не огромные суммы его воровские подвиги стоили.

- У меня, Дима, ощущение накопилось, что ты свое «общество» покрываешь. Не кержак ли ты?

- Нет, не кержак, раз потребляю её, родимую. Что, третий флакон открывать?

- Открывай!

- А насчёт того, что общество покрываю, то - да. Не покрывал бы, если бы этот паскудник по глупости, или от недоедания, или по болезни свои подвиги совершал. Нет, он, скотина, среди бела дня украдёт мотоцикл, покатается и бросит. Его спросят - «зачем украл?», а он, в наглую отпирается: «это не я!». Хотя вся улица видела, что - он.

- По тому, что ты по пьянке молотишь, выходит, Дима, что Кирдяка общество убило? Что дело точно надо поворачивать на убийство?

- Нет, товарищ прокурор. Общество его не убивало. Он действительно сам себя убил. Но в присутствии мужиков. Как положено.

- Чего ты несёшь? Ведь это же статья «Доведение до самоубийства». Тогда всё равно виноватые будут!

- Нет, - сказал на мой вопль Дима. - Не будет виноватых. Я в университете учился, кажется, все людские законы, писаные и неписаные узнал, но под такой случай, как с этим поганцем, закона не слышал. До сегодняшнего дня. Но, поскольку, мы, некоторым образом, выпивши, а прокурор области только завтра вечером из Москвы вернётся, предлагаю совершить по этому делу следственный эксперимент. На месте события. И с тем же оружием. Но без протокола.

- Согласен, - ответил я, - только пущай те же люди будут.

На том мы порешили и убрались по домам.

Дима, соответствуя своим способностям, оказывается, все проблемы решил накануне. Я только постарался, чтобы начальник городского отдела милиции подполковник Николаенко с нами не поехал, хотя он молил меня о той услуге до слёз. Даже обещал мне достать пистолет Стечки-

на, каковых в городе тогда всего три было: у Председателя УКГБ, у Командующего ЗабВО, и у вора в законе по кличке Кефир. Достать четвёртый возможности никакой на Сибирской территории не имелось. Но не потому я отказал начальнику горотдела милиции, что обидеть его хотел, а просто норов кержаков несколько постиг. Ну не желали они милиционера видеть! И всё тут!

На следующий день, в девятом часу утра прикатили мы с Димой на служебной «Волге» в тот лесок, где голову свою под дуло подставил негодяй и баламут Сашка Кирдяк. А там уже телеги рядком стоят, и распряженные кони государственную траву на поляне жрут. С конским же аппетитом. С тем же аппетитом ополовинил я фляжку самогонного настоя на черемше. Ибо била меня откровенная дрожь. И, должен прямо сказать, не похмельная. Это нерва моя гулять стала наискось из-за перекоса личных и служебных дел.

Я в сторонке встал. Предоставил все элементы Диме разводить. Он, с помощью кержацкого старшины, борода коего до пояса доставала, заряжал одностволку пустой гильзой, с капсюлем, но без пороха. Я на том настоял. Бородач согласился, но без права оповещения о том факте остальных участников дурного действа.

Я всё отца Сашки Кирдяка искал. Но, видимо, не мог старик среди людей обретаться. В кустах притулился.

Вогнали приклад дробовика в пень. Уставился ствол оружия в небо, аккурат зениточным манером.

Подошел Дима ко мне и повёл к толпе бородатого люда.

- Здравствуйте! - говорю я несколько в сторону, ибо шибает от меня самогоном и диким чесноком прилично. - Как прокурор города и официальное властное лицо, а так же, как честный человек, заявляю следующее: «Данный следственный эксперимент производится с моего согласия, но не будет иметь юридических последствий!». А теперь прошу лицо, знающее существо дела, пояснить мне факты гибели у этого пенька Александра Кирдякова!

Выступает тут вперёд старейший из кержаков, который ружьё к стрельбе готовил и поясняет:

- Во времена наших пращуров, гражданин прокурор города, судов и прочих государевых заседаний в наших вотчинах не имелось. Однако лихие люди промеж нас гуляли. Где коня уведут, где грабежом человека ухайдокают.

И по поимке такого вора до царского правежа далеко было добираться. Сии правежи общество само творило. Так и ныне. Этот общинный суд не нами выдуман, а ещё в Святом писании прописан. Вот почему совесть наша чиста, а грех берёт тот, кто виновен.

Потянуло меня от тёмной, древней жути тех словес совершенно опростать мою фляжку. Но терплю. И в ответ на слова старшины вопрошаю:

- Хорошо. Однако, во времена наших пращуров дробовиков и прочего снаряжения огненного боя не имелось. А потому сие не есть доказательство правильности вашего судилища. Так?

- Всё так, гражданин прокурор, - безмятежно ответствует мне кержацкий старшина, - не было огненного боя. Но тогда подозрительные люди не ствол ружья целовали, а стрелу напряжённого арбалета. А по нашим сохранённым сказаниям, ещё в более древлянские времена – горячую головешку.

- Так ведь все, виновные и невиновные, губы себе огнём сжигали!

- Все не сжигали. Только виноватые. Бог метил виновных, а к невиновным благоволил Бог.

- А далее что? - поинтересовался я, ибо предмет заслуживал человеческого любопытства.

- А далее того, кто губы опаливал, совали в мешок с камнями и отправляли на серёдку реки. Или пруда.

Меня аж смутило. В кишках.

- Начинайте следственный эксперимент! – скомандовал я Диме, а сам отбежал за куст и быстрее хлебнул из фляжки спасительной жидкости.

Глотнул и смотрю. И слушаю.

- Ныне стало нашему обществу известно, - громко оповестил собравшихся старшина, - что некий человек мужеска пола отринул заветы подлинной веры нашей и приобщился к неприглядному делу внешних. Стал тайком потреблять бесовское зелье от винокурни. Пусть выйдет сюда и сознается. Ежели никто не сознается, велено мне обществом провести испытание людей наших «поцелуем Божьей истины». Иван Авдотьев! Презрел ли ты вековые обычаи? Нет? Испытай себя!

Мереметь твою в медвежью берлогу! Ведь я лично, светлым глазом вижу, как сорокалетний мужик твёрдым шагом приближается к ружью и наклоняется к дулу! Повторю, что ружьё не заряжено, никто из собравшихся на поляне не знал. Кроме нас с Димой и кержацкого старшины. Да тот и не думал его обезвреживать. Спорил со мной, что патрон обязательно и до конца должен быть снаряжён картечью! И, значит, бородачи не сомневались, что патрон боевой! И лезли откровенно на смерть! А, с другой стороны, на какую смерть? Ведь у пенька никто не стоял. К курку ружья не то, что верёвки, паутинки привязано не было. Выстрел и не мог произойти. Я с облегчением выдохнул и открутил колпачок заветной фляжки. Может, недаром Патриарх Никон кержаков притеснял за такие вот нервные эксперименты?

А старик продолжает, тем временем вызывать подозреваемых. И подходят к пеньку суровые, ширококостные мужики и трепетно, как нежные женские губы, своими губами на миг обжимают чёрное отверстие шестнадцатого калибра. И, если в сей момент дёрнуть за курок, то головы на теле мужика в момент не обнаружить. При наличии, повторю, заряда в патроне. Но кержаки бестрепетно целовали дуло и уступали место следующему испытуемому.

Кое-что стало до меня доходить. Я вдруг ясно увидел, как в старину целовали жало арбалетной стрелы, когда сам механизм стоял на боевом взводе. Арбалет - не берданка. Предохранителей на нём не предусмотрено. Если не под тем углом целовнёшь острый наконечник стрелы, то улетишь навзничь с двумя дырками в тыкве. А действо с поцелуем огненной головешки я и представить себе не мог. А если бы мог, то прокурором бы не работал. В писателях бы ходил. Между прочим, ружьё, зажатое в пеньке, я ранним утром с милицейскими специалистами чуть не до приклада облизал. Образно выражаясь. Определили специалисты, что ружьё, как ружьё, только спуск лёгкий. Но оно и понятно - двадцать пять лет инструмент принимал участие в охотничьих подвигах, сносился слегка. Но самовольного спуска, как милиционеры ни старались, ружьё не производило.

Тут старший кержак вызывает на поляну:

- Панфил Кирдяков!

Я смотрю, выходит к людям тот старик, что намедни у меня в кабинете жену изводил. Отец, стало быть, Сашки Кирдякова. Я за ним слежу не отрываясь. Он двоеперстно перекрестился и совершенно твёрдыми шагами подходит к пеньку. Наклоняется над дулом.

И тут я отчетливо и замедленно слышу, как бьёт боёк ружья и резко рвётся пистон. Люди вокруг шарахнулись о земь. А старый Кирдяк так и остался стоять в наклон над дулом. Потом медленно завалился на ружьё, сминая телом всю конструкцию.

Так. Началась моя работа. Петухом подпрыгиваю к телу и сталкиваюсь башка в башку с Димой. Обложил я его, не стесняясь богодуховных граждан, отменным матом. А он - меня.

Подхватили мы Панфила Кирдякова под мышки, уложили на траву. Дима пульс ищет, а я телогрейку на нём рву, ухо к сердцу приложить. Водитель мой, без команды, «Волгу» к нам подгоняет.

Только зря. Ни пульса, ни сердца у старика уже не отыскать. Снаружи.

Обступили нас стеной кержаки. Я уже приготовился гнать их к боговой матери, как старшина кержацкий мне заявляет:

- Теперь ты, гражданин прокурор, познал истину. Ехай теперь с Богом. А мы в больницу старого Кирдяка свезём и скажем, что он на сенокосе разрыв сердца получил.

- Какой сенокос? От наказания увильнуть захотели? Все под арест пойдёте!

- За что, прокурор? - набычился мужик, Иван Авдотьев, что первым к пеньку подходил. - За то, что он к пустому стволу приложился? Небось, когда я на поцелуй шёл, я не знал, что патрон пустой. Но шел же. И целовал.

Я очнулся от своей нелепицы. Действительно, а за что мне аресты производить? И какие обвинения от имени государства я могу предъявить? И могу ли? Поскольку я, с начала эксперимента, сказался честным и объективным человеком.

Тут мне в пояс кланяется старший из кержаков:

- Спасибо тебе, начальник, что надоумил меня пустой патрон наладить в ствол. Теперь супруга покойного, Марфа, искренне поверит, что сын ейный, Сашка Кирдяк, бесовский выученик, самолично застрелился. И особливоповерит, что муж её, Панфил Кирдяков, царствие ему небесное, на сенокосе сердцем пострадал. И не будет у бабы греха на душе, и проживёт она с обществом в мире. Мы ей поможем. Прощай, прокурор!

Ну, что мне делать оставалось? Сели мы с Димой в машину и отправились по трудам своим грешным в родную прокуратуру. Ружьё, конечно, с собой забрали.

Поделился я по дороге с Димой остатным самогоном. А потом неожиданно говорю:

- А есть ещё холостой патрон?

- Патрон есть, - заверяет меня мой лучший опер. - Только ничего у Вас, товарищ Ситечкин, не выйдет с «поцелуем истины».

- Это почему?

- Да потому, что вы в грехе воспитывались, а не в истинной вере.

- Объясни, поганец хренов!

- А что объяснять? Вы верите, что Бог полчаса назад лично за спусковой крючок ружья дёрнул?

- Конечно, не верю.

- А кержаки верят. Истово верят. Оттого и губы горели от поцелуя горящей головни только у истинно виноватых. И арбалет стрелу отпускал в глотку виноватому, а не грешному. И ружьё стреляло только в лоб виноватому. Только так. Ведь я от своих источников информации уже доподлинно знал, что пьёт с горя Панфил Кирдяков. Но тайно пьёт. От общества прячется. И наш эксперимент ему бы только наукой стал, если бы он не верил в божью кару. А он верил. До исступления. Вера его и покарала. Вернее, его грех.

- Стой, - скомандовал я водителю, - где ты такой хитрый самогон покупал? Туда и вези нас!

В тот день так мы с Димкой и не попали на работу. Сильным потрясением оказалось увиденное.

Ну, а другое потрясение я получил через день. Когда прилетел из Москвы прокурор области товарищ Шмидт. Никакой Узбекистан нам с ним не светил. И не из-за того, что кому-то более потребным оказался сухой и тёплый климат. А потому, что отыскали мы с ним ту истину, что скрывалась на речке Бичига в образе племянника большого московского чина. Мы честно свой крест целовали за ту истину. А, как оказалось, требовалась красивая и почётная ложь. Вот то, что требовалось, по нам и садануло. Как облыжный поцелуй головешки.

И мы, как люди закалённые, срочно потребовались в транспортную прокуратуру Красноярского края. Товарищ Шмидт - прокурором, естественно, а я - его заместителем по оперативно-розыскной работе. И было это до того верным понижением, что в первый раз я пил водку лично со своим грозным, но умным начальником.

И, принявши на грудь литр «Посольской водки», первый раз покаялся мне большой человек, что не понимает он политики родного государства и что просит его простить, за невозможность моего подъёма к высотам прокурорского звания. И очень извиняется за то, что придётся мне пребывать в морозном краю вечной каторги и ссылок.

- Товарищ прокурор области! - торжественно обращаюсь я к нему. - Вы в Бога верите?

- Я коммунист с сорок пятого года! - орёт он мне в ответ.

- Я тоже не безбилетник. Но в Нечто, вроде Бога, вчера поверил. И он мне сказал нынче: «Ещё не вечер!» А потому забудем про солнечный Узбекистан и начнём плотно работать в краю каторги и ссылок! Есть ещё у вас в холодильнике посольское пособие от тоски? Тогда разрешите свинтить ему голову!

 




Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 38 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Раскачка на шариках, потоки, гармонизация через ЭС.| ДЕЗИНФОРМАЦИЯ В ВОЕННОЙ ФОРМЕ

lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.027 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав