Читайте также: |
|
Можно, по крайней мере до некоторой степени, привести; в гармонию возникающие нарушения равновесия путем конструктивного перераспределения людей и предметов. Но это только паллиатив. Истинным решением было бы спонтанное уравновешивание всех этих факторов. Вопрос в том, какой будет следующая стадия в эволюции человеческого общества, какое общество возникнет в конечном счете, общество, которому помогут обрести свою судьбу социометрические указатели. Теоретически я предвижу три решения.
Первая возможность — это человеческое общество, в котором предпочтение к вещам полностью превалирует над (предпочтением к людям, общество, в котором угасли все привязанности к людям. Привязанности существуют только к вещам, независимо от лиц, а к лицам — только поскольку; они являются носителями некоторых вещей; отсюда оптимальное удовлетворение будет зависеть только от вещей, и вещи могут бесконечно «замещаться» другими вещами. Индивидуум может достичь такой степени счастья и равновесия, которого он до сих пор не знал. Это будет технологической панацеей. Эмоциональные течения между лицами будут сведены к нулю. Еще будет иметь значение некоторая любовь, но не тот, кого любишь; работа будет иметь значение, но не тот, с кем работаешь; пища будет иметь значение, но не тот, с кем ешь; идеи также будут иметь значение, но не тот, который их воплощает. Возникнет общество, в котором индивидуумы станут символами, а вещи — единственной реальностью. Оно может принести оптимальное счастье при полном угасании напряжений в межличных отношениях. Отшельник, святой и шизофреник являются психологическими пионерами в этом направлении. Чувство к вещам заменит собою чувство к лицам.
Вторым решением будет человеческое общество, в котором предпочтение к лицам будет полностью доминировать над предпочтением к вещам; общество, в котором привязанность к вещам как таковым угаснет; привязанность будет существовать только к индивидуумам, а к вещам — только постольку, поскольку они являются выражением индивидуумов, социальной или личной панацеей.
Третьим результатом будет человеческое общество, в котором предпочтение к лицам и предпочтение к вещам полностью угаснут; не будет иметь значение, кого вы любите, или то, что вы едите. Все привязанности угаснут, это панацея буддизма.
Дж.Л.Морено
Социометрия. Экспериментальный мемтод и наука об обществе.
Издательство «Иностранной литературы», М., 1958. 106-111 с.
СОЦИАЛЬНЫЙ ATOM И СМЕРТЬ (1947)
Боги и бессмертные, которых люди почитали на протяжении тысячелетий, значительно утратили то достоинство и значение, которые, как предполагали, были им присущи. Является ли идея бессмертия только воображением человеческого ума? Я полагаю, что в будущем она опять станет модной и станет снова привлекательной для философа и мечтателя. Нас сбросили с небес, и нам приходилось прилагать все усилия, чтобы удержаться на полпути между небом и адом.
Вы все знаете, что одна из основных концепций, которую развила социометрия,—это концепция социального атома. («Атом» происходит от «атомос», что означает «мельчайшая вещь». В язык науки этот термин был введен Демокритом. Он использовал его для обозначения мельчайших частиц физической вселенной. Однако приоритет на это слово отнюдь не принадлежит физикам; многие слова изобретенные древними философами для описания физических явлений, подобно притяжению, атому, влечению насыщению носят поэтико-символический характер, они являются метафорами психосоциального опыта и принадлежат по праву к нашему словарю социальных терминов, откуда они были заимствованы.)
В течение долгого времени социологи пользовались термином «социус» весьма неопределенным образом. Он не означал ничего специфического, пока социометрия не открыла и не описала его как социальный атом. Люди обычно думали, что индивидуум является центром социальной вселенной, что семья — это следующая по размеру единица, затем следуют соседи, село и т. д. Сточки зрения поверхностного опыта социологи молчаливо приняли шкалу, начинающуюся с индивидуума и заканчивающуюся всей вселенной. Мы, социометристы, оспаривали эту точку зрения. Не индивидуум, а социальный атом является наименьшей социальной единицей[1]. Социальный атом охватывает индивидуума и тех людей, близких или далеких, с которыми он эмоционально связан в этот момент. Мы доказали, что эти конфигурации функционируют как одна единица. Это могут быть не те люди, с которыми индивидуум официально связан и которые в свою очередь официально связаны с ним, но это всегда те люди, с которыми он связан эмоциональными отношениями. Это подобно ореолу влечений и отвержений, исходящих от него и идущих к нему. Эти социальные атомы время от времени изменяются по своему составу, но их структура более или менее постоянна, так же как имеется некоторое постоянство в структуре нашего скелета. В 1931 году, когда я впервые «увидел» психологическую географию целого коллектива, я предсказал, что это окажется правильным в отношении социального атома. Социометрические данные подтвердили это предсказание. С момента рождения индивидуум уже обладает сложившейся вокруг него структурой отношений: мать, отец, бабушка и т. д. Объем социального атома постепенно расширяется, по мере того как мы растем, и именно внутри него наша жизнь протекает наиболее конкретно.
Я теперь подхожу к теме, которую предполагал обсудить в этой работе: постоянство социальных атомов изменяется по мере того, как мы стареем; особенно подвергается изменениям наша способность заменять один из его утраченных членов. Социальный атом беспрерывно изменяется, пока мы молоды и предприимчивы; когда один индивидуальный член выходит из него, другой индивидуум, выполняющий ту же самую роль, занимает его место, когда утрачивается один друг, он быстро заменяется новым; социальный ремонт, по-видимому, происходит почти автоматически. Но когда индивидуум, выполнявший одну функцию утрачен, редко бывает, что его заменяет несколько человек. Как будто бы индивидуум в центре не может терпеть двух или трех одинаковых индивидуумов. Одновременно имеется постоянная тяга со стороны миллионов других социальных атомов, равно жаждущих восполнения. Общим результатом является то, что эмоциональная экономика социального атома действует согласно бессознательному постулату —удержать социальные атомы в равновесии, то, что я назвал их «социостазисом». Таким образом, всегда существует определенный уровень контактов, и он остается довольно постоянным. Частота эмоционального обмена стремится к равновесию. Вот почему можно измерить у индивидуума то, что я назвал «эмоциональной экспансивностью».
Но по мере того, как мы стареем, замена утраченных членов, играющих серьезную роль, затрудняется с возрастом. Таким же образом более трудно произвести замену в нашем физическом организме. Это явление «социальной» смерти не с точки зрения тела, не в смысле индивидуальной психики, не смерть изнутри, а смерть извне. Мужчина или женщина в возрасте шестидесяти лет могут быть связаны с двенадцатью или пятнадцатью индивидуумами—женщинами и мужчинами различного возраста, представляющими различные интересы, в определенных ролях и контрролях. Социальная смерть бросает свою тень на человека задолго до его физической или духовной смерти. Распад социального атома индивидуума может начаться по многим причинам:
а) потеря любви, б) замена одного индивидуума другим, менее подходящим, и в) смерть. Смерть индивидуального члена представляет собой более постоянную потерю, а шок, порожденный ею, редко воспринимается в своем полном значении.
Если мы случайно переживем тех, кого любим, то мы понемногу умираем вместе с ними, когда мы чувствуем призрак смерти, движущейся в нашем социальном атоме от одного лица к другому. Лица, которые заменяют их, не всегда полностью восполняют утрату, даже сам факт замены представляет собой известную утрату. Поэтому с самого детства через сети нашего социального атома мы ощущаем значение смерти задолго до того, как появляются признаки физического и умственного упадка. Возможно, что мы, социометристы, обнаружим причины, обусловливающие социальную смерть, синдрому, совершенно отличную от той, которую описали врач и психиатр. Мы производили разминку в отношении смерти людей, которых мы любили или ненавидели, и тех, которые любили или ненавидели нас. По-видимому, невозможно найти лекарство против шока социальной смерти.
Вероятно, что небольшие шоки, порождаемые опытом социальной смерти, способствуют преждевременной старости, возрастным болезням и физической смерти. Старикам следует научиться не поддаваться этому проклятию. Им следует найти друзей, кого-нибудь, кого они снова смогут любить. В первую очередь они должны пытаться восстановить молодость своего социального атома. Вероятно, легче лечить нарушения в социальном атоме социометрическими методами, чем лечить физические и душевные заболевания. Идея, что любовь и спонтанность принадлежат только молодости, что старики должны подготовляться к смерти, является устаревшей жестокостью. Гериатрика, наука о старении, должна вдохновиться новой надеждой, исходящей из признания того факта, что мы не живем только внутри себя, но что имеется некое «вне» со сложной структурой, реагирующее на рост и разрушение. Смерть — это функция жизни, она обладает социальной реальностью. Смерть одного человека связана со смертью многих других. Люди, смерть которых вы чувствуете и которые чувствуют вашу собственную смерть, образуют последний социальный атом, который у вас остается. Мы постоянно окружены людьми, с которыми мы вместе умираем. Физическая смерть — это нечто негативное, мы ее не испытываем, ее испытывает другой, тот, который является членом нашего социального атома. Социальная смерть—это позитивная сила. Смерть, подобно рождению, находится среди нас. Подобно тому как младенец до известной степени проталкивается к рождению, мы проталкиваемся к смерти сами и толкаем друг друга, зачастую преждевременно. По мере того как фактор спонтанности вовремя беременности действует по направлению к рождению, он раздувает искры страха в социальном атоме и толкает его членов к смерти. Мы видим, как во время беременности от самого зачатия развивается рождение.
Подобным же образом мы видим, как развивается смерть от ее зачатков в социальном атоме: первых людей, умирание которых мы наблюдаем, и тех маленьких шоков, которые мы получаем в результате. Когда мы будем больше знать относительно процессов, происходящих в социальном атоме индивидуума, мы можем изобрести средства, чтобы устранить эти нарушения. Может быть, со временем разовьется новая профессия социометриста, который среди всего прочего будет также лечить социоатомкческие заболевания. Я вспоминаю случаи двенадцати индивидуумов, которые очень остро ощущали ожидание смерти друг друга и таким образом заражали друг друга. Они все принадлежали к одной профессии, все были врачами, и их соответствующие социальные атомы перекрещивались и перекрывали друг друга. Первый погиб от коронарного тромбоза, пять членов группы погибли от того же заболевания, шесть оставшихся жили в постоянном страхе. К моменту написания статьи двое из них умерли от этого же заболевания, трое оправились от приступа; равновесие группы постепенно ухудшается, первое, что они читают в газетах, это объявления о смерти, и они часто ходят на медицинский осмотр. Мы, социометристы, сознаем, что психосоциальные сети важнее, чем печатное слово. По ним распространяются новости, включая новости о смерти. Если у вас нет коронарного тромбоза или другого физического или душевного заболевания, которое имеет значение для вас, потому что оно имело значение для членов вашего социального атома, вы можете обойтись и без психического припадка. Но другой человек может оказаться чувствительным к такой новости, и припадок может ускориться, если, конечно, для этого имеются соответствующие соматические условия. Я имел возможность поместить на психодраматическую сцену людей, которые были связаны друг с другом взаимной любовью и боязнью смерти.
Некоторые из этих людей знали друг друга не непосредственно, но очень уважали друг друга. К своему удивлению, они обнаружили, что во время их работы на сцене то. что случалось с одним, имело большое значение и для другого. Работа на сцене, по-видимому, принесла им облегчение, нечто вроде катарсиса смерти. Отражение страха смерти друг у друга пробудило их чувство юмора. Другой случай касается восьми летчиков. Субъектом эксперимента являлся девятый. Когда он играл на сцене шоки, вызванные опытом смерти, ему внезапно вспомнилась сцена, которая произвела на него большее впечатление, чем смерть его дедушки и младшего брата. Он проходил медицинское обследование совместно с другими восемью кандидатами для службы в воздушном флоте. Все были приняты, кроме него: он не прошел. В первый раз он увидел их в комнате, где производился медицинский осмотр. Перед тем как разойтись, они условились не терять друг друга из виду. Он писал им, и они отвечали. Но со временем его письма к каждому из них возвратились со штампом «погиб в бою». Эти новые и уравнительно случайные члены его социального атома, по-видимому, умерли. Когда он играл эту ситуацию на сцене, то сказал: «И вот по милости Божией я еще здесь». Эти восемь человек еще не были вполне мертвыми, они звали его последовать за ними. Жизнь людей простирается; путем их социальных атомов за пределы физической смерти. Человек умирает, когда умирает его социальный атом. Физическая и индивидуальная смерть не являются прекращением жизни. Они могут рассматриваться как функции более старой единицы социоатомических процессов, в которые они включены.
[1] 1 См. «Psychodramatic Shock Therapy» («Психодраыатнческая шок-терапия»), № 5, Beacon House, New York, p. 29.
С филогенетической точки зрения индивидуум, по-видимому, более позднего развития, чем агрегат индивидуумов.
Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 39 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |