Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

III. ГРАММАТИКА И ГЕОМЕТРИЯ

Читайте также:
  1. Аналитикалык геометрия
  2. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ГЕОМЕТРИЯ НА ПЛОСКОСТИ
  3. Грамматика 1 страница
  4. Грамматика 2 страница
  5. Грамматика 3 страница
  6. Грамматика 4 страница
  7. Грамматика.
  8. Дәріс. Грамматикалық жаттығулардың түрлері
  9. Но алгебра,(3) геометрия и физика по-прежнему были самыми тёмными для меня предметами. Родители сами понимали,(4) что по их стопам я не пойду,(5) и даже не намекали на это.

Принудительный характер грамматических значений заставляет поэта считаться с ними: он либо стремится к симметрии и придерживается этих простых, повторных, четких схем, построенных на бинарном принципе, либо он отталкивается от них в поисках «органического хаоса». Если мы говорим, что у поэта принцип рифмовки либо грамматичен, либо антиграмматичен, но никогда не аграмматичен, то это положение может быть распространено и на общий подход поэта к грамматике. Здесь наблюдается глубокая аналогия между ролью грамматики в поэзии и живописной композицией, базирующейся на явном или скрытом геометрическом порядке или на отпоре против геометричности. Если в принципах геометрии (скорей топологической, чем метрической) таится «прекрасная необходимость» для живописи и прочих изобразительных искусств, согласно убедительным выкладкам искусствоведов, то схожую «обязательность» для словесной деятельности лингвисты находят в грамматических значениях.

Сравнение между обеими сферами завоевывает себе место в опыте синтеза, написанном в 1941 году, незадолго до смерти, проникновенным языковедом В.Л.Уорфом: противопоставив общие абстрактные «схемы структуры предложений» индивидуальным предложениям и словарю как «несколько рудиментарной и несамостоятельной части» языкового строя, он выдвигает идею «геометрии формальных принципов, лежащих в основе каждого языка» (7, с. 257). Подобное сравнение, но в более развернутой и настойчивой форме дано было десять лет тому назад Сталиным в его замечаниях об отвлеченном характере грамматики: «Отличительная черта грамматики состоит в том, что она дает правила об изменении слов, имея в виду не конкретные слова, а вообще слова без какой-либо конкретности; она дает правила для составления предложений, имея в виду не какие-либо конкретные предложения, скажем, конкретное подлежащее, конкретное сказуемое и т.п., а вообще всякие предложения, безотносительно к конкретной форме того или иного предложения. Следовательно, абстрагируясь от частного и конкретного, как в словах, так и в предложениях, грамматика берет то общее, что лежит в основе изменений слов и сочетаний слов в предложениях и строит из него грамматические правила, грамматические законы... В этом отношении грамматика напоминает геометрию, которая дает свои законы, абстрагируясь от конкретных предметов, рассматривая предметы, как тела, лишенные конкретности, и определяя отношения между ними не как конкретные отношения каких-либо конкретных предметов, а как отношения тел вообще, лишенные всякой конкретности» [33]. Абстрагирующая работа человеческого мышления, лежащая, с точки зрения обоих цитируемых авторов, в основе геометрии и грамматики, налагает простые геометрические фигуры поверх живописного мира частных предметов и поверх конкретной лексической «утвари» словесного искусства.

Существенная роль, которую играют в грамматической фактуре поэзии разнообразные классы местоимений, обусловлена именно сплошь грамматическим, реляционным характером, отличающим местоимения от всех прочих автономных слов. Отношение местоимений к неместоименным словам неоднократно сравнивалось с отношением геометрических тел к физическим [34, с. 323; 35, с, 17].

Наряду с общераспространенными приемами в грамматической фактуре поэзии появляются дифференциальные черты, типичные для словесности данного народа или для ограниченного периода, для определенного литературного течения, для индивидуального поэта или, наконец, для отдельного произведения. Так, например, изощренная грамматическая композиция агитационного воинского хорала гуситской революции, чуждого декоративной орнаментальности, легко поддается интерпретации на общем фоне готической эпохи. Обозначим каждую строфу соответствующей римской цифрой, а каждый член строфы надписанной арабской цифрой. Песня из трех трехчленных строф (I1+I2+I3+II1+II2+II3+III1+III2+III3) характеризуется в своем грамматическом строе сложной системой симметрических соответствий, которые могут быть условно обозначены как три ряда вертикальных соответствий (I1-I2-I3 и т.д.) и три ряда горизонтальных соответствий (I1-II1-III1 и т.п.), две диагонали - нисходящая (I1-II2-III3) и восходящая (I3-II2-III1), далее две нисходящих (I1-II2-III1 и I2-II3-III2) и две восходящих (I2-II1-III2 и I3-II2-III3. Те же характерные черты - геометрическую соразмерность, ступенчатое членение, игру соответствий и контрастов - исследователи (в частности, П. Кропачек) обнаруживают в чешской живописи гуситской эпохи [36]. И наконец, все композиционные принципы, нашедшие себе полноценное выражение в грамматической организации этого хорала, глубоко коренятся в историческом развитии этого хорала, глубоко коренятся в историческом развитии всего готического искусства и схоластической мысли, блестяще сопоставленных в труде Эрвина Пановского [37].

Чешский пример позволяет нам подойти к увлекательной проблеме соответствия между функциями геометрии в изобразительных искусствах и грамматики в поэтическом творчестве. Наряду с феноменологическим вопросом внутреннего родства между обоими факторами, здесь встает задача конкретных исторических разысканий о конвергентном развитии и о взаимовлиянии словесного и изобразительного искусства; далее, анализ поэтической грамматики бросает новый свет на проблематику художественных школ и традиций. В частности, исследователь должен спросить себя: как поэтическое произведение применяет для новых целей традиционный инвентарь художественных средств и переоценивает их в свете сменившихся задач? Как из богатого фонда готических художественных форм походный хорал гуситской революции унаследовал обе разновидности грамматического параллелизма - в терминах Гопкинса, «сравнение ради сходства» и «сравнение ради несходства» (с. 106) - и как искусное сочетание обоих грамматических ходов дало поэту возможность смело осуществить гармонически связный, убедительный переход от вступительной духовной песни через воинствующую аргументацию второй, дидактической строфы к военным приказам и боевым кличам в заключительной части хорала?

 




Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 46 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.006 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав