Студопедия
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Лет (часть II)

Читайте также:
  1. ГЛАВА 6. Канальное кодирование (часть 1).
  2. ГЛАВА 7. Канальное кодирование (часть 2).
  3. Домашнее задание №1 (часть 1).
  4. Домашнее задание №1 (часть 2).
  5. Лабораторная работа №1_2 (часть 2)
  6. Лет (часть I)
  7. Основы семейного права (Часть 2). Прекращение брака. Права и обязанности родителей и детей.

 

 

Они так и не поговорили о Капитане Америка. Возможно, Стиву и хотелось рассказать, как это дерьмо с ним произошло, но Баки не спрашивал, и он решил, наверное, что тому это не интересно. На самом деле любопытно было, но существовали вопросы и поважнее. Например, как четырёмстам солдатам дойти до лагеря, встретив, по возможности, как можно меньше фашистов. К бою они были не совсем готовы. Особенно Баки. Первый день переправы он провалялся в отключке. Отрубился почти сразу, как стало понятно, что они прорвались, и очухался только через сутки. А, придя в себя, решил, что в плену у него окончательно спеклись мозги, и он бредит. Стив – Капитан Америка? Побойтесь бога, такое Баки, кажется, уже снилось. Потребовались, наверное, еще сутки, чтобы он окончательно осознал, что нет, все правда, этот здоровый парень, имеющий знакомое лицо, действительно его друг детства. Это не шутка, не галлюцинация, не бред воспаленного сознания. Вот тогда, наверное, и стоило спросить, как так получилось, что произошло, но Баки не спросил, только улыбнулся нервно, когда Дум-Дум, хлопнув его по спине, заявил:

– А этот Капитан Америка, кажется, неплохой парень, а?

Неплохой, да. Наверное. Беда в том, что Баки понятия не имел, какой он, этот Капитан Америка. Он не был с ним знаком, видел только издалека, когда тот раздавал указания, четкие и правильные, когда вел за собой целый батальон полумертвых от усталости солдат, когда принимал благодарности от спасенных им людей. Хотя нет, в последнем случае сквозь маску Капитана Америки проступал знакомый Стив Роджерс, смущенный и робкий. Тот самый, которого Баки и знал. В такие моменты он отворачивался, не в силах смотреть.

Нормально поговорить им удалось только уже на подходе к лагерю, когда Баки мог нормально стоять на ногах и идти вровень со всеми, за левым плечом Стива. Они остановились на привал километрах в двадцати от конечного пункта, несколько человек отправилось вперед на разведку, Баки тоже порывался, но Стив опустил ему на плечо неожиданно тяжелую руку и попросил остаться. Будь это обычный, привычный Стив Роджерс, Баки бы отшутился и все равно сделал по-своему, но с этим новым парнем, Капитаном Америкой, спорить не стал. В конце концов тот был здесь командиром. Так что Баки только пожал плечами и отошел в сторону от всех. Хотелось побыть одному.

К сожалению, ему такой возможности не дали. Стив почти сразу присоединился к нему, сел на землю рядом и бросил на Баки косой взгляд.

– Как ты? – спросил он через минуту, когда молчание стало казаться слегка натянутым. Голос у него был осторожным и как будто слегка извиняющимся. Баки нахмурился, решая, не показалось ли ему. За что Стив мог испытывать вину?

– Я в норме, не волнуйся, – сказал Баки и тут же словно запнулся. Собственное «не волнуйся» показалось почему-то неуместным, будто он внезапно понял, что Стив, возможно, вовсе и не думал волноваться.

– Идти осталось недолго. А в лагере должны быть врачи.

– Да, я знаю, – рассеянно произнес Баки, – я там был, когда меня подстрелили.

Стив не ответил, ни сразу, ни через минуту. Баки удивлено к нему обернулся и заметил, каким застывшим и жестким стало его лицо.

– Эй, ты чего?

– Прости меня, – вместо ответа сказал Стив. Баки опешил.

– За что?

– За то, что ты был тут, а я… – Стив махнул рукой с досады.

– Тебя вообще не должно было быть здесь, – дернул плечом Баки. – Ты должен быть в Бруклине, работать, рисовать, ждать свою единственную и смотреть на войну лишь с экранов в кинотеатрах. А здесь тебе делать нечего.

– Все еще считаешь, что я не справлюсь? Если ты не заметил, кое-что изменилось, – у любого другого эта фраза прозвучала бы издевательски или самодовольно, но не у Стива. В его тоне не было ни грамма самолюбования, только констатация факта.

– Война – грязное дело. То, что ты стал выше и шире в плечах, не делает тебя приспособленным к ней.

– Я не ребенок, Баки.

– Знаю, но ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, – покачал головой Баки, понимая, что на самом деле у него нет ни одного аргумента, чтобы заставить Стива вернуться к своим выступлениям и забыть о войне. Да даже если бы и были, едва ли он к ним прислушался.

– Я зашел слишком далеко, чтобы отступать, – Стив вытянул вперед руку и сжал ее в кулак, мышцы предплечья напряглись, натянули ткань дурацкой звездно-полосатой формы. Не удержавшись, Баки положил ладонь на руку Стива и провел по ней от запястья до локтя. Ничего сверхъестественного он не нащупал, мышцы были обычные, уж точно не надувные. Если бы Баки не знал, он бы решил, что появились они вполне естественным путем.

– Все равно я бы предпочел, чтобы ты остался в Бруклине, – упрямо сказал Баки, намереваясь оставить за собой последнее слово. Стив улыбнулся.

– Да. И мне приятно это знать.

– О-о-о, только не обольщайся на свой счет. Ты все еще меня безмерно раздражаешь, – Баки фыркнул и легонько ударил Стива по плечу кулаком.

– Уверен, что так и есть.

– Рад, что мы друг друга поняли. А теперь тебе, кажется, нужно вернуться к своим капитанским обязанностям. Наверняка это стадо баранов, которое ты притащил с собой из Австрии, ждет какого-нибудь твоего приказа. Уверен, они теперь даже поссать без твоего разрешения не решатся.

– Почему ты так говоришь? – нахмурился Стив. Сравнение ему явно не понравилось. – Разве среди них нет твоих друзей?

– Среди них не только мои друзья, – хмыкнул Баки, доставая из голенища заныканную сигарету: кто-то из ребят нашел пару блоков в одном из танков, – я сам среди них.

Стив покачал головой, но спорить не стал, поднялся и ушел. Возможно, ему больше хотелось остаться, но Баки пока не был готов продолжить разговор, который стал принимать какой-то совсем уж личный характер. К этому новому Стиву сначала следовало бы привыкнуть, лишь потом выворачивать перед ним душу. В какой-то степени Баки даже чувствовал себя обманутым. Все это время именно Стив был той ниточкой, которая удерживала его от полного погружения в бездну. Ему самому тяжело было в этом признаться, но та самая вера Стива в то, что он, Баки, вернется, и все станет хорошо, помогала ему выживать все это время. Баки знал, что у него есть к кому возвращаться. Теперь все стало иначе. Стив был рядом и в то же время невыносимо далеко. Он был прежним и одновременно совершенно другим. Баки отчетливо осознавал, что неприязнь к Капитану Америке начинает перерастать в настоящую ненависть. Капитан Америка отбирал у него друга. Единственного человека, который когда-либо в него верил.

Или, может, все это было у Баки в голове. После плена там был тот еще беспорядок. Он не был уверен, что готов узнать ответ на этот вопрос. Потому что пока Баки не знал ответа, он мог еще на что-то надеяться.

– Эй.

Баки вздрогнул и чуть не выронил сигарету, которую еще даже не зажег. Впрочем, у него не было спичек, чертовы немцы отобрали у него все, что было.

– Огонька?

Баки на колени упал небольшой коробок. Закатив глаза, Баки прикурил и кинул спички обратно Дум-Думу, даже не поблагодарив. Хотя тот, в принципе, и не ждал ничего подобного.

– Я сегодня притягиваю компанию, словно магнит железо, – пожаловался Баки. Дум-Дум хмыкнул. Он не стал садиться рядом, остался стоять, прислонившись к соседнему дереву и глядя перед собой.

– Имеешь в виду Капитана Америку? – спросил он после паузы.

– А то ты не видел.

– Видел. Он выглядел не очень-то довольным.

– Тебе-то какое дело?

– Я думал, вы друзья.

– Мы и есть друзья. Лучшие. С самого детства, – с долей сарказма ответил Баки.

– Оно и заметно, – ровным тоном произнес Дум-Дум, разозлив Баки этим до чертиков. Тот даже на ноги вскочил и, кинув недокуренную сигарету на землю, втоптал ее ботинком в почву.

– Какое тебе дело до моих отношений со Стивом?

– Никаких. Но всем есть дело до твоих отношений с Капитаном Америкой. Ни для кого не секрет, что он тебя поперся вытаскивать из плена, но повезло-то всем нам. Он не просто командир, а чуть ли не герой для каждого. Я знаю, что некоторых ребят тут твое поведение напрягает. Они считают, что ты завидуешь капитану.

– А ты как думаешь? – фыркнул Баки, складывая руки на груди.

– Я думаю, что тебе следует быть осторожным, – взгляд, которым Дум-Дум одарил Баки, был предельно серьезным. – И я тебе сейчас говорю не об этих, – Дум-Дум кивнул в сторону солдат. – Эти побояться трогать друга детства Капитана Америки, но есть люди и более влиятельные, которые могут не простить тебе пренебрежения к национальному герою.

– Я не отношусь к Стиву с пренебрежением. Больше нет.

– Я повторю, мы говорим не о твоем приятеле Стиве.

– А я говорю о нем, – настойчиво повторил Баки. – Потому что я не собираюсь забывать о Стиве в пользу чертового Капитана Америки. Он мне нужен, я без него сдохну, понимаешь ты или нет?

Дум-Дум не ответил, но взгляд его изменился, став более внимательным и… что-то промелькнуло в нем еще. Но так быстро, что Баки не понял, что это была за эмоция.

– Не думал, что у тебя все настолько запущено, – ровным голосом произнес Дум-Дум.

– Что ты имеешь в виду? – начал снова заводиться Баки. Он не любил, когда говорили загадками, предпочитая прямоту и честность. И раньше Дум-Дум придерживался этой же политики, но сейчас предпочел неловко съехать с темы, будто внезапно обнаружил, что узнал больше, чем когда-либо хотел бы.

– Тебе следует поесть. Плен не пошел тебе на пользу, выглядишь дерьмово.

Баки жестом показал, что не нуждается в оценке своего внешнего вида. Дум-Дум фыркнул и, отлипнув от дерева, вернулся к ребятам, с которыми они познакомились в плену и во время побега. Вскоре к ним присоединился и Капитан Америка. Баки же так и не сдвинулся с места, предпочитая наблюдать со стороны. Отсюда все и так было хорошо видно. Даже больше, чем вблизи. То, как менялись лица солдат, когда Капитан Америка подходил к ним. Кто-то начинал смотреть с уважением, кто-то с благоговением, кто-то с радостью и благодарностью, а кто-то с завистью. Баки впервые подумал, что скорее всего его эмоции были столь же очевидны. Для всех, кроме Стива. Если это действительно так, то Дум-Дум прав, следовало быть осторожнее, ведь Стив Роджерс больше не принадлежал Баки безраздельно. Он стал Капитаном Америкой, а тот был национальным достоянием и героем, спасшим четыреста человек. Ну а если от одной только мысли об этом Баки начинал чувствовать себя еще более одиноким, чем в первые дни на войне, то это были исключительно его проблемы и ничьи больше.

Да здравствует Капитан Америка!

 

 

***

 

 

Если бы три, пять или семь лет назад кто-нибудь рассказал Баки про Пегги Картер, то он посоветовал бы этому кому-то перестать мечтать и обратить внимание на обычных земных девчонок из Нью-Йорка, которые хоть и не умеют виртуозно стрелять из пистолета, но зато, во-первых, существуют, во-вторых, значительно более доступны. Если бы кто-то раньше описал Баки Пегги Картер, то он решил бы, что это чья-то недостижимая мечта или фантазия, но никак не живой человек из плоти и крови. Потому что Пегги Картер была идеальна. Она была шикарной женщиной, хорошим человеком и прекрасным агентом.

Пегги Картер превосходно подходила Капитану Америке. Но это было еще не все. Она превосходно подходила так же и Стивену Роджерсу, пареньку из Бруклина, который с самого подросткового возраста мечтал о девушке, способной обсудить с ним военную тактику.

Агент Картер чем-то напоминала Баки несостоявшуюся девушку Стива Виолетт, и в то же время между ними не было ничего общего. Пегги Картер была более уверена в себе, она не преследовала никаких скрытых целей, а еще она словно бы не замечала Баки, который тенью следовал почти за каждым шагом Стива. Впрочем, в последнем они с Виолетт как раз-таки были похожи, однако если Виолетт не замечала Баки демонстративно, то Картер действительно словно смотрела сквозь него. И Баки понятия не имел, чем он заслужил такое отношение. Не то что бы ему хотелось во все это влезать, но Картер, кажется, что-то значила для Стива, поэтому Баки хотелось понять ее.

Или просто дело было в том, что Баки не любил, когда к нему относятся с пренебрежением.

Несколько раз Баки пытался заговорить с Картер, по привычке слегка флиртуя, улыбаясь мягко, как привык улыбаться девушкам, но не заходя слишком далеко. Однако ничего из этого не работало, Картер только вежливо улыбалась в ответ и уходила, заставляя Баки ощущать себя пьяным матросом, приставшим к леди на набережной. Сначала Баки подумал, что он потерял форму: после плена лоск плейбоя слегка облупился. Но молоденькие медсестрички западали все так же охотно, и даже помощница Старка останавливала иногда на Баки внимательный взгляд хищницы, от которого у него мурашки бежали по коже. Обаяние Баки действовало на всех, кроме Картер, ее не получалось ни разговорить, ни раскусить, не выходило найти в ней той же червоточины, которую однажды Баки нашел в Виолетт. И Баки злился, понимая, что злится-то на самом деле на себя, потому что жизнь его, похоже, ничему не научила, и он просто пытается увидеть в Картер Виолетт, чтобы потом снова уберечь Стива от ошибки и от своего собственного опыта. В такие моменты он прекращал свои попытки раскусить Картер, и что удивительно, именно в один из таких дней она и обратила на Баки свое внимание.

Стив в тот вечер застрял у Старка, давая указания насчет оружия, которое они собирались брать с собой в походе против Гидры. Баки, давно уже выбравший себе винтовку, в этом развлечении участия не принимал, ждал Стива на улице недалеко от штаба и курил. На самом деле дожидаться Стива было не обязательно. Так уж получилось, что Стиву в лагере дали отдельную палатку, и Баки как-то незаметно для себя к нему переехал, так что они в любом случае встретились бы перед сном. Однако торчать в палатке хотелось еще меньше, чем на улице.

И вот тут-то агент Картер его и нашла. Хотя точнее было бы сказать – она об него запнулась, вылетев из штаба со скоростью мифической фурии. Выглядела она при этом соответствующе: обычно бледные щеки были покрыты лихорадочным румянцем, а глаза горели гневом и возмущением.

– Сержант Барнс! – воскликнула Картер, выровняв утерянное на секунду равновесие и отдернув строгую офицерскую юбку. Из-за спешки и волнения ее акцент прозвучал еще отчетливее. – Прошу меня простить, я вас не заметила.

– В этом вы мастер.

Картер поджала ярко накрашенные губы и скептически приподняла тонкие брови.

– Вы, сержант Барнс, не похожи на того, кто слишком долго переживает о неудачах. Но неужели я ошиблась?

Баки бросил на Картер внимательный взгляд, вздохнул и, решив в кои-то веки действовать прямо, произнес:

– Нет, не ошиблись. Мой интерес к вам носит другой характер.

– Я догадалась, – лицо Картер чуть смягчилось, перестав быть строгим. – Именно поэтому я вообще с вами разговариваю после всех этих ваших намеков.

– Я прошу прощения, если оскорбил вас чем-то.

– Нет, не оскорбили. Я давно привыкла к подобному отношению и не обращаю на него внимания, как вы успели заметить.

– После этой вашей фразы я чувствую себя еще хуже, – признался Баки. Картер внезапно улыбнулась, став как будто бы еще симпатичнее и уж точно женственнее.

– Теперь я вижу, почему капитан Роджерс дружит с вами. Знаете что, сержант Барнс, сегодня был чертовски длинный день. Если у вас нет никаких планов на ближайший час, не согласитесь ли вы со мной выпить?

Баки пожал плечами и встал.

– Только хотелось бы без лишних свидетелей. Не желаю быть скомпрометированным, – с самым серьезным видом произнес он. Картер фыркнула и неверяще покачала головой.

– Хорошо, сержант Барнс, я готова создать все условия, чтобы ваша репутация не пострадала.

Пить в итоге они решили под сценой, которую так и не разобрали после выступления Капитана Америки и танцовщиц. Даже реквизит не убрали. Баки с насмешкой и удивлением рассматривал раскрашенные в синий каски девушек и огромные плакаты со Стивом во весь рост, пока агент Картер, сидя за криво установленным столом, протирала добытые из штаба стаканы.

– Стив раньше совсем не умел выступать на сцене. В школе иногда приходилось, и он каждый раз ужасно нервничал и путал текст, – вспомнил Баки, сворачивая плакаты в трубочку.

– Поверьте, с тех пор мало что изменилось, – ответила Картер, беря в руки принесенную с собой бутылку виски, и лихо отвернула крышку. Баки дернулся было, чтобы помочь, но замер под насмешливым взглядом. Несколько секунд, и стаканы на полпальца наполнились янтарной жидкостью.

– Итак, – произнес Баки, подходя ближе, и взял свою порцию выпивки. – Да здравствует Капитан Америка?

– Да здравствует Капитан Америка, – согласилась Картер на популярный в последние дни тост и, не чокаясь, отпила из своего стакана.

– Так о чем вы хотели поговорить, агент Картер? – поинтересовался Баки после полминуты тишины. Конечно, сидеть на неудобном табурете в компании красивой женщины и хорошего виски было довольно занимательно, но он не был идиотом и понимал, что сюда его позвали не просто так.

– Вообще-то изначально я хотела поговорить о… – Картер на секунду запнулась, – о капитане Роджерсе, но сейчас я подумала, что это не очень хорошая идея.

– Почему же?

– Как-то это неправильно.

– Это было бы неправильно, если бы вы решили выпытать у меня его грязные секреты, но правда в том, что мы оба знаем, у Стива грязных секретов нет и быть не может. Едва ли так можно назвать парочку нарушений общественного порядка. Хотя бы потому, что это не секрет.

– Нарушений?.. – удивилась Картер.

– Уличные драки. Неужели этого нет в его личном деле?

– Есть.

Баки усмехнулся.

– Ну вот. Это и есть самый большой недостаток Стива: он не умеет отступать вовремя, поэтому всегда нарывается на неприятности. Когда-то я пытался с этим что-то делать, обещал не вмешиваться, ругался, но Стива это не останавливало. Но, думаю, что вы и сами это уже заметили. И в отличие от меня, вы этому способствуете.

– Так вы за это на меня злитесь? – спросила Картер, снова опивая из стакана. Баки удивленно на нее посмотрел:

– Разве я на вас злюсь?

– Мне так показалось.

– Бросьте, агент Картер. Я знаю, что вы не смогли бы его остановить. К тому же все получилось, Стив спас меня и еще четыреста человек, стал героем и получил то, о чем мечтал всю свою жизнь: возможность наказать подонков. Таким вдохновленным я не видел его очень давно.

– Получается, дело не в этом?

– Я не злюсь на вас, – повторил Баки. – Вы не сделали ни мне, ни Стиву ничего плохого. И я еще раз прошу прощения, если обидел вас чем-то.

– Нет, – Картер мотнула головой. – Это вы меня простите. Я не хотела вас ни в чем обвинять. Видимо, мне просто показалось.

Баки помолчал несколько секунд, сделал еще один глоток виски и поморщился. Но не от вкуса, скорее от идиотизма ситуации. Все это время он хотел поговорить с Пегги Картер, чтобы найти в ней хоть какой-нибудь недостаток, но в очередной раз лишь убедился, что эта женщина идеальна. Она именно то, что нужно Стиву, потому что она не тормозит его, а раскрывает, дает понять, на что он действительно способен. В то время как Баки всю жизнь делал только наоборот. Теперь же нужда в сдерживании отпала. Нужда в Баки отпала. Стиву стал необходим рядом кто-то, похожий на Пегги Картер.

И вот за это Баки действительно на нее злился.

– Хотел бы я, чтобы вам просто показалось, – наконец, ответил Баки. Он мог бы промолчать или соврать, и будь на месте Картер кто-то другой, то он так бы и сделал, однако эта женщина заслуживала уважения, как ни крути. Ей не хотелось врать.

– Вы боитесь перемен, сержант Барнс, это нормально, – спокойным тоном сказала Картер, внимательно глядя на Баки. – Но вы должны знать, что отношение капитана Роджерса к вам едва ли хоть немного изменится из-за того, кем он сейчас стал. И если вы считаете иначе, то значит вы плохо знаете своего друга.

Баки хмыкнул и покачал головой, понимая, что теперь даже мысленно никогда не сможет сравнить Пегги с Виолетт. Между ними действительно не было ничего общего.

– А вы, агент Картер? Какое место в жизни Стива хотите занять вы?

Картер моментально подобралась, услышав вопрос, и выпрямила спину. Лицо ее стало непроницаемым:

– А это неважно. Пока идет война, это не имеет никакого значения. Скоро вы отправитесь на опасную операцию, и меня там не будет. Зато будете вы. И как вы правильно заметили, капитан Роджерс не умеет останавливаться вовремя и отступать. Однако иногда грамотное отступление может помочь выиграть битву.

– Хотите, чтобы я тормозил Стива в его самоубийственных порывах? – усмехнулся Баки.

– Да. Вы нужны ему, сержант Барнс. Нужны, как никто другой. Потому что если кто и сможет его остановить, то только вы.

Баки открыл рот, чтобы возразить, но не смог издать и звука. Он знал, что Картер просила о невозможном. Баки знал это, потому что не раз уже пытался остановить Стива. То, что тот стал Капитаном Америкой и попал на фронт, уже говорило о том, что он облажался. Но Баки так же знал, что Картер больше некого было попросить проконтролировать Стива. Да, она понимала, что Стив нужен этой войне так же сильно, как война нужна была ему, но еще Картер была влюблена и хотела защитить того, кого любила.

Поэтому Баки так и не смог ничего возразить. Он мог бы сломать Картер одной только фразой о том, что это она толкнула Стива на подвиги, в противном случае он так бы и скакал по сцене. Но это было бы слишком жестоко, а Баки не хотел так поступать с ней. Пегги Картер нравилась ему, хоть он и предпочел бы, чтобы ее не существовало. И он не мог обмануть ее ожидания. Поэтому Баки просто кивнул и залпом допил свой виски. Говорить больше не хотелось, поэтому, закончив с выпивкой, он поднялся на ноги и кивнул Картер на прощание. Она не ответила, но и не остановила, когда он развернулся, чтобы уйти.

Баки так и не дал ей никаких обещаний ни в тот вечер, ни после, но они оба знали, что он сделает все возможное и невозможное, чтобы уберечь Стива от необдуманных поступков. Однако и Баки, и Картер так же старались не думать, что этого может быть недостаточно.

 

 

Лет

 

 

– Стив, это уже даже не смешно, – Баки не знал, веселиться ему или плакать, глядя на хмурое, упрямое лицо Стива. Тот с самым сосредоточенным видом стелил ему постель, будто Баки пять лет или он, прости Господи, умирает. – Это всего лишь ушиб. В Аззано меня ранили значительно серьезнее. И то я выжил.

Стив его слова проигнорировал. Он злился и делал это так знакомо, по-стивовски, что Баки на секунду почувствовал себя дома, в Бруклине. Будто не было никакой войны, сыворотки, плена, ГИДРЫ, ничего не было, Баки просто где-то снова напортачил, ляпнул грубость, не подумав, а Стив теперь на него злился. От этой мысли стало хорошо, а после сразу же – тоскливо. Да так, что Баки, растеряв все ехидство и веселость, молча и без споров стал раздеваться, готовясь ко сну, хотя пять минут назад собирался в бар с Коммандос. Стив выпрямился, почувствовав перемену в настроении, и посмотрел на Баки внимательно. Тот как раз пытался снять с себя куртку, давно заменившую для него сержантский китель, но тупая тянущая боль в ребрах застала его на середине движения.

– Давай помогу, – предложил Стив, шагая к нему навстречу. Баки дернулся было в сторону, но пересилил себя и замер, позволяя стащить с себя куртку. В последнее время он старался к Стиву слишком близко не подходить именно потому, что очень хотелось. Встать ближе, заглянуть в глаза, хлопнуть по плечу, поймать улыбку. Ему отчего-то мало было того внимания, которое Стив давал ему, но чувствовать себя собакой, выпрашивающей ласку, было противно. Баки не знал, откуда в нем все это берется, но все чаще и чаще он вспоминал те времена, когда Стив безраздельно принадлежал только ему одному. Сейчас же, когда Стив стал национальным героем, вокруг него крутилось слишком много людей. Большую часть времени это не имело значения. Шла война, перед Капитаном Америкой и его Ревущими Коммандос стояла цель – уничтожить все базы ГИДРЫ, которые только можно. И они шли к ней такими бешенными темпами, будто за ними гнался сам дьявол и все его черти. Но иногда и им приходилось отдыхать, переводить дух перед новым сражением, и вот тогда ревность, черная и злая, заглатывала Баки целиком. Однако он уже не был шестнадцатилетним пацаном, который потакал своим слабостям, не считаясь с желаниями других, поэтому давил в себе недостойные чувства. Но те нет-нет да прорывались сквозь маску напускного равнодушия. Однако замечал их только Дум-Дум, успевший достаточно хорошо изучить Баки. Стив тоже видел его злость, но едва ли смог сделать правильные выводы. Он был проницателен, когда дело касалось вещей, к нему не относящихся, в противном же случае как будто мгновенно слеп. Вот и сейчас. Баки дернулся от него, а Стив наверняка решил, что дело в гордости. Но правда в том, что гордости в Баки почти уже не осталось. Только страх выдать свою ненормальную тягу.

Стив тем временем, давно покончив с курткой, стал расстегивать на Баки рубашку. Медленно, пуговица за пуговицей, не отрывая взгляда от собственных пальцев. Полы рубашки расходились, показывая тесную белую майку и висящие на шее стальные жетоны. Пара минут – и мягкая ткань соскользнула с напряженных плеч. Баки вдруг почувствовал себя странно. Он ощутил непонятную интимность момента, совершенно неуместную, какой никогда не водилось между ним и Стивом за все годы дружбы. Даже тогда, когда Баки учил Стива целоваться, ее не было. В том, по сути, не ощущалось ничего сексуального. Совсем не похоже на происходящее сейчас. Тихий шорох ткани, легчайшие прикосновения, еле слышное дыхание обоих.

Стив осторожно и нежно подцепил пальцами ткань майки и потянул ее вверх, обнажая туго перевязанные ребра. Ушиб был пустячный, Баки не врал, но Стив все равно за него испугался, а потом разозлился. Он знал, что Баки специально подставился под летящую в Стива пулю. На нем был бронежилет, что, собственно, его и спасло. От раны и от смерти. Однако отдача была такой сильной, что чуть не сломала Баки ребра.

Гидровца, который в них стрелял, Стив убил в ту же секунду, всадив ему пулю промеж глаз. Если бы Баки в тот момент не пытался судорожно вдохнуть спасительного воздуха, преодолевая адскую боль, он бы почувствовал гордость.

– Ты мог погибнуть, – в десятый, наверное, раз за вечер сказал Стив. Однако в этот раз в его тоне не было страха и злости, только горечь.

– Я уже кучу времени на этой войне, и каждый день может стать для меня последним, – пожал плечами Баки, изо всех сил стараясь не смотреть на то, как длинные пальцы Стива легко трогают тугую повязку.

– Ты мог погибнуть из-за меня.

– Ты важнее, чем я. Ты важнее, чем любой здесь. В тебя верят, ты даешь людям надежду. Если умрешь ты, умрет и эта надежда. Я не мог этого допустить, – произнес Баки. И в ту же секунду осознал, что это чистая правда. Сейчас Стив был важен для этой войны, как никто другой. Он был символом, знаменем, которое не должно упасть на землю. Баки знал это так же, как и то, что это не было основной причиной, почему он закрыл собой Стива.

– Ты тоже важен, – возразил Стив, упрямо поджав губы.

– Я полезен. Важен ты.

– Почему все так думают? Почему все так говорят?

Сжав пальцами так и не снятую до конца майку, Стив испытующе глянул на Баки. Взгляд его был серьезным и пронзительным. Баки стало не по себе.

– Потому что это правда. И, Стив, ты был создан для этого, разве нет?

– Я должен был стать солдатом, не символом.

Баки усмехнулся и по-птичьи наклонил голову. Они со Стивом все еще стояли очень близко, преступно близко, и, наверное, поэтому Баки не смог остановить сорвавшиеся с губ слова:

– Ты всегда был символом. Однако раньше только для меня. Теперь – для всей Америки и даже больше.

– Для тебя? – удивился Стив, отпуская майку Баки и шагая назад.

Баки вздохнул и взъерошил волосы на затылке. Он пожалел о том, что начал эту тему, но было поздно. Он знал, что придется объяснять, и вспомнить для этого нужно было не очень приятные вещи.

– Присядь, рассказ будет долгим.

Стив послушно опустился на матрац, кинутый прямо на не совсем чистый пол их сегодняшнего пристанища. Местные жители городка, в котором остановился их отряд, предлагали разместить Капитана Америку и его друзей в более комфортных условиях, но Стив, естественно, отказался и выбрал давно заброшенный дом на окраине. Из удобств тут была только горячая вода и газовая плита. А вот свет и отопление отсутствовали. Их заменяли расставленные по полу керосиновые лампы и обогреватель на солярке.

– Ты знаешь, я не люблю говорить о плене и о том, что там со мной произошло. Но не потому, что мне тяжело или больно, просто мне нечего рассказывать. Ты наверняка и так все знаешь, говорил с врачами, которые меня осматривали после, и с ребятами из Коммандос. Уверен, они оказались более словоохотливы, чем я.

– Но я знаю не все? – с легкой вопросительной интонацией заметил Стив.

– Не все. Однако я, пожалуй, все равно начну сначала. Когда нас отправили в Аззано, нам сразу сказали, с кем мы будем бороться. И мы поняли, что это будет нелегкий бой. За пару недель до этого нам довелось посмотреть на действие оружия, созданного Шмидтом, и это было страшно. Оно не оставляет возможности выжить при попадании, сжигая человека за доли секунды. Впрочем, что это я рассказываю, ты все и сам видел. С нашим вооружением у нас не было ни шанса, несмотря на то, что нас сражалось в два раза больше, чем их. Мы попали в плен. Признаться, я сначала думал, что мне еще повезло, ведь я выжил. На тот момент я верил, что нет ничего хуже смерти. Время показало, как я ошибался, – Баки на несколько секунд замолк, заново переживая неприятные моменты. Стив молчал тоже, не торопя его. Поза у него была напряженная, будто он каждую секунду готовился сорваться с места. – Первое, что нас удивило там, на базе ГИДРЫ, это то, что никого не допрашивали. Старших по званию расстреляли сразу же, не задав им ни одного вопроса, не пытаясь использовать их для давления, выкупа или обмена. Остальных обыскали и запихнули в клетки по семь-десять человек. Раз в день нас кормили, давали воду. Людей было много, не только наш отряд, как ты помнишь. Французы, русские, англичане, американцы. Более четырехсот человек, и ГИДРА никак их не использовала, только держала под замком. А потом появился этот мелкий ученый, Зола. Он лично выбирал себе подопытных. По два или три человека за раз. Никто не знал, что он с ними делает, но из его лабораторий никто никогда не возвращался. Сидя в клетках, мы часто это обсуждали, строили теории. Каждый боялся оказаться следующим. Мы заметили, что Зола выбирает сильных и здоровых парней, так что кто-то даже пытался разыграть болезнь, но его застрелили. Гидровцы боялись эпидемии. Солдаты нужны были им живыми и здоровыми. И вот однажды выбрали меня, я был семнадцатым, мы считали. Так что… я был уверен, что это конец. Не помню, что я чувствовал тогда. Смирение? Отупение? Страх? Нет, страха, кажется, не было. Не скажу, что я готов был умереть, но и сил бороться у меня уже не осталось. И сейчас, когда я об это думаю, то понимаю, что Зола выбирал не по возрасту, не по массе тела или другим физическим показателям. Он выбирал тех, кто смирился со своей участью. Таких, как я.

– Что он с тобой сделал?

Баки вздрогнул, услышав хриплый голос Стива, будто забыл, что тот слушает его. Переведя взгляд на него, он усмехнулся:

– Он пытался меня стереть.

На какое-то время в комнате повисла тишина, прерываемая только голосами с улицы. Баки вдруг вспомнил часы из их со Стивом бруклинской квартиры. Они висели на кухне прямо над обеденным столом и очень громко тикали, слышно было на всю квартиру. Баки их ненавидел и все порывался снять, но часы покупала еще миссис Роджерс, поэтому у него никогда не хватало духу этого сделать. Сейчас Баки по ним даже скучал.

– Как это – стереть? – спросил Стив, нахмурившись.

– Они начали с того, что вкололи мне что-то, – стал пояснять Баки. – Не знаю, что, но после инъекции боль была такая, что хотелось умереть. Будто… жидкий огонь тек по венам. Не знаю, сколько продолжалась агония: час, два, сутки, но когда я очнулся, то узнал, что все, кого в лабораторию привели вместе со мной, умерли. Остался только я. Думаю, они и меня списали со счетов. Зола выглядел таким удивленным и воодушевленным, будто перед ним только что произошло чудо. Глядя на него, я почему-то тоже обрадовался. Наверное, выглядел форменным дебилом, когда смотрел на этого чокнутого ученого и улыбался. Он поздравлял меня с чем-то, говорил, что я редкий экземпляр, и я радовался, – Баки, не в силах оставаться на одном месте, стал нервно ходить по комнате. Лицо его застыло в мученической гримасе, глаза потемнели, став серыми, как грозовые тучи. Баки поймал свое отражение в маленьком карманном зеркальце, невесть зачем повешенном на стену, и с трудом отвел взгляд.

– Ты был не в себе, – успокаивающим тоном произнес Стив.

– Знаю. Но вспоминать все равно противно. Тогда я думал, что на этом их эксперименты надо мной закончатся, но ошибся. Они не дали мне даже прийти в себя, отвели в комнату, где ты меня нашел, и привязали к тому устройству.

– Устройству? – удивился Стив, нахмурившись. Видимо, пытался вспомнить, о чем говорил Баки.

– Ты, видимо, не обратил на него внимания тогда, но оно висело прямо надо мной. Я всегда его видел, даже когда Зола не работал с ним. Не знаю, что это за штуковина, но ее приставляли к моей голове и пускали ток. Было ли это больно, не знаю, не помню. И это самое страшное. Я не помнил ничего после этих сеансов. И каждый раз это было жутко, Стив. Я говорил, что раньше думал, будто смерть – самое ужасное, что может случиться с человеком. Но нет. Хуже смерти только не знать, кто ты. Не помнить ничего: ни имени, ни прошлого. Быть пустым внутри, – Баки уперся невидящим взглядом в темное окно, тряхнул головой и продолжил. – К счастью, беспамятство продолжалось недолго, однако становилось все длиннее и длиннее. Но я возвращался, и каждый раз в этом мне помогал ты.

– Я? – Стив вскинул голову, взгляд у него был потрясенный.

– Воспоминания о тебе оказались самыми сильными. Первым я всегда вспоминал тебя, даже до своего собственного имени. Твои глаза, лицо, твой голос, то, как ты верил в меня. Ты верил, что я вернусь, и я возвращался. После я просек эту фишку, и специально думал о тебе перед очередным сеансом. А когда Зола или его помощников не было рядом, повторял свое имя и номер жетона.

– Я слышал… слышал, как ты это делал.

Баки кивнул:

– Я думал, что если буду повторять это часто, то это въестся в мой мозг так сильно, что они не смогут это стереть.

– Баки… – Стив вскочил на ноги и сделал шаг вперед, но Баки резко развернулся, не обращая внимания на тут же занывшие ребра, и вскинул руку, останавливая его.

– Дослушай меня. Я рассказал тебе об этом не для того, чтобы ты меня жалел. ГИДРА опасна, опаснее всего, что я знаю, опаснее даже самого Гитлера. Она пытается не поработить мир, она пытается его уничтожить. Ты должен ее остановить. Не только своими руками, но и своим примером. Пока ты жив, пока ты побеждаешь, ты вдохновляешь народ на борьбу так же, как вдохновил меня. Мы все готовы за тобой идти. До самого конца, что бы там нас не ждало. Не знаю, как ты это делаешь, никогда не знал, но я верю тебе, верю в тебя.

Баки замолчал, опустошенный своим монологом, и больше не протестовал, когда Стив его обнял. Наоборот – прижался к нему, закрыв глаза и упершись лбом в твердое плечо. В груди стало разрастаться уже знакомое, больное чувство. То, что Баки сказал Стиву, было чистейшей правдой, он не произнес ни слова лжи, однако кое-что утаил от него и надеялся, что Стив никогда об этом не узнает.

Не узнает второй причины, побудившей Баки кинуться под пулю, предназначенную Стиву. Потому что она была далека от благородства и геройства. И Баки понятия не имел, что с этой причиной делать.

 

***

 

На одной из баз ГИДРЫ им повезло. Морита, вычищавший от немцев офицерский штаб, раздобыл в одном из кабинетов радиоприемник, настроенный на волну нацистов. На всех остальных базах чертовы ублюдки успевали уничтожить всю мало-мальски полезную технику, но те, что встретились им в этот раз, слишком спешили спасти свои жалкие жизни. Морита и Джонс возились с дурацкой машиной несколько дней, пока она не выдала им действительно важную информацию. Место, где искать Арнима Золу.

Коммандос прибыли в выбранную для захвата доктора точку за двое суток, осмотрели ущелье, придумали план, долго спорили. Стив был против того, чтобы Баки шел брать Золу, считал, что тот не совсем оправился после ушиба, но Баки совершенно точно не собирался стоять в стороне. С милейшим доктором у него были свои счеты. И Стив, в конце концов, сдался, закрепив за Баки право на месть. Третьим в поезд решили взять Джонса как самого умного. Коммандос боялись, что Зола расставит ловушек в поезде, и Джонс был единственным, кто мог с ними разобраться.

В принципе, план захвата доктора был предельно прост, однако Баки все равно нервничал. Его мучило дурное предчувствие, от которого он никак не мог избавиться. А своим предчувствиям за годы войны Баки привык доверять. Что-то должно было случиться.

– Может, не стоит пить перед операцией?

Баки поморщился. Вообще-то он надеялся, что Стив подольше задержится в палатке Джима и Джонса, прослушивая стащенный радиоприемник. Он не хотел показывать, что нервничает, чтобы не давать Стиву повода отстранить его от операции.

– Всего два глотка, – Баки демонстративно закрутил крышку фляжки. – Иначе, боюсь, не усну.

– Завтра тяжелый день, – заметил Стив, таким образом, видимо, соглашаясь с необходимостью выспаться.

– Арним Зола важный человек в ГИДРЕ. Если кто и знает о планах Шмидта, то только он.

– Это правда. Но давай сегодня не будем говорить об этом, оставим все на утро. Я немного устал.

Стив закрыл палатку, отсекая от них холод. Внутри тут же стало значительно комфортнее, несмотря на то, что костер уже не горел, лишь угли слабо тлели, давая спасительное тепло. Сев рядом с Баки на расстеленный спальный мешок, Стив со вздохом вытянул ноги. Баки с любопытством на него покосился. На его памяти Стив впервые признался в усталости после сыворотки.

– Тебе не помешало бы расслабиться, Стив, – заметил Баки, прицельно кинув фляжку в свой расстегнутый рюкзак. – Во всех городах, что мы останавливались, вокруг тебя вилась целая толпа девчонок, но ты на них даже не смотрел. Знаешь, даже на войне иногда полезно отвлекаться.

– А ты? – в ответ поинтересовался Стив. – С тобой тоже общалось много девушек, но ты ни одной не заинтересовался. На тебя это не похоже.

Баки криво усмехнулся. В какой-то степени Стив был прав, раньше Баки не упустил бы шанса уединиться с одной из тех девушек, что крутились рядом с Коммандос в увольнительных, но ему не хотелось их внимания. Их – не хотелось.

– Американки мне милее. А вот ты, по-моему, очень даже не против европеек, – Баки не удержался от намека на Картер. Стив прекрасно его понял и улыбнулся уголком рта.

– Для меня это непросто, ты же знаешь.

– Ты слишком заморачиваешься, – сказал Баки, чувствуя необычное оживление. Их разговор – о девчонках, Боже – за секунду смыл терзавшее его нервное возбуждение. Все было так знакомо, до боли, будто Стив не двухметровый здоровяк, а прежний тощий мальчишка, а Баки не снайпер армии США, а обычный бруклинский пацан. – То есть преданность одной даме это, конечно, ужасно мило, но не обязательно же все доводить до конца.

– До какого конца? – не понял Стив. Баки только глаза закатил.

– Друг, не тупи, тебе уже давно не шестнадцать.

– Ладно, если не до конца, тогда как?

Баки хмыкнул, заметив мимоходом, что Стив больше не смущается, говоря о сексе. Возможно, какая-то девчонка из подтанцовки все-таки сорвала с него вуаль невинности или откровенные рассказы самого Баки развили в нем иммунитет.

– Руки, рот. У тебя нет опыта, но неужели нет фантазии? Ни за что не поверю, ты же художник.

– Разве это можно предлагать малознакомой девушке?

– Ну, хорошо знакомой ты пока предложить не стремишься, – резонно заметил Баки, с удовольствием отмечая, что Стив все-таки покраснел. – Но есть еще и товарищи по службе.

– Баки! – Стив неодобрительно фыркнул.

– Сразу заметно, что ты недавно в армии.

Баки рассмеялся, глядя на шокированное лицо Стива. Ему нравилось поддразнивать его еще со школы, и это удивительным образом не надоедало. Однако сейчас за поддразниваниями стояло что-то еще, Баки даже сам не сразу это понял. А когда до него дошло, то веселье схлынуло, как набежавшая на берег волна, оставив после себя легкую злость. Баки понимал, что не вправе желать от Стива сверх того, что тот ему давал, и уж тем более потакать своим желаниям.

Но он слишком привык добиваться своей цели, невзирая на последствия.

Устав сидеть, Баки улегся на пол, опершись на локти, и посмотрел на Стива снизу вверх. Он снова начал нервничать, но в этот раз уже не по поводу завтрашней операции. Просто знал, что ступает на опасную дорожку. Однако что-то подсказывало ему – другого шанса у него не будет. Даже если завтра все пройдет хорошо, они все вернутся в штаб, где их будет ждать агент Картер.

– Стив… – тихо позвал Баки. Сердце вдруг замерло, а потом быстро-быстро застучало, в животе заныло, словно кишки в узел завернулись. Стив, не сразу почувствовавший перемену в настроении Баки, повернулся к нему, улыбаясь, однако, видимо, во взгляде, направленном на него, он что-то уловил. Улыбка стекла с его лица.

– Стив… – повторил Баки, понимая уже, что ничего не скажет. Да и что он мог сказать? Я не могу без тебя? Ты единственный, ради кого мне хотелось бы выжить? Я хочу, чтобы ты всегда был со мной и только со мной? Я хочу тебя? Господи, какая пошлость. К тому же, Баки и сам не знал, чего хотел. Желания были смутными, хоть и волнующими, но так же и до ужаса болезненными. И сердце каждый раз сжималось, когда взгляд цеплялся за фотографию Картер на крышке компаса. Стив влюблен в нее. Баки повторил эту фразу про себя в очередной раз. Это не было любопытством, как с Виолетт, это была именно любовь. Черт знает, чем Картер это заслужила и когда успела, но Стив был по уши в нее влюблен. А Баки для него был другом. Лучшим другом, почти братом, который обещал, что будет с ним до конца.

– Давай спать, – вздохнул он, отводя взгляд. Смотреть на Стива стало почти больно.

К несчастью, тот, кажется, что-то если не понял, то почувствовал. Он не дал Баки подняться, наклонился к нему, придерживая за плечо, заглянул в глаза. Лицо у него было серьезным, а взгляд ищущим. Он понял, что Баки хочет что-то скрыть. Что-то важное.

– Баки, в чем дело? – голос Стива был тверд.

– Ничего. Просто… волнуюсь за тебя, – сказал Баки почти правду, надеясь, что она удовлетворит Стива. Однако тот успокоенным не выглядел.

– Со мной все будет в порядке, – только и ответил он.

– Вероятно.

Они замолчали, глядя друг другу в глаза. В полумраке палатки, которую освещала одна только керосиновая лампа, его лицо казалось высеченным из камня. Даже из-за сыворотки оно никак не изменилось, всегда было таким – жестким и серьезным – и потому раньше смотрелось нелепо вместе с тонкой цыплячьей шеей и тщедушным телом. Сейчас Стив выглядел гармонично, так, как должен был. Его сила, та самая сила, которой он обладал с самого рождения, обрела достойную форму. Баки пленила эта сила. Пленила давно, задолго до войны и сыворотки, хоть он не всегда готов был себе в этом признать. Он и сейчас не был готов, слишком болезненным оказалось озарение. На фоне этой силы он сам был ничтожеством, пустым местом. Но осознание этого было не настолько диким, как понимание того, что эта могучая сила никогда не будет принадлежать Баки безраздельно. Так, как она принадлежала ему раньше. Или позволяла думать, что принадлежит.

Но сейчас эта сила была рядом, глядела на него со дна стивовых голубых глаз. Баки думал – если Стив продолжит так смотреть, он сдастся. Но на деле Стив вдруг стал отстраняться, и Баки испугался. Паника продолжалась всего секунду, но и ее хватило, чтобы обхватить Стива за шею, наклонить к себе и поцеловать в губы.

Этого оказалось слишком много и слишком мало. Всего мгновение на касание и легкое движение в ответ. Скорее инстинктивное, чем обдуманное. Баки хватило и этого.

Одного мгновения.

Стив отстранился, скулы у него заалели, взгляд потяжелел. Баки не хотел знать, от чего. Он уже и так летел в пропасть.

– На удачу, – хрипло прошептал и отвернулся. Потом вылез из-под Стива, стянул с ног ботинки и забрался в спальник. Ни единого слова, ни единого взгляда, ни единого лишнего движения. Когда Баки перестал ерзать и затих, Стив молча вылез из палатки и больше ночью туда не вернулся.

А утром они сделали вид, будто ничего не случилось. Вот только откуда-то появилось отчаяние, и оно стало для Баки плохим спутником. Слишком резко оно подталкивало его в спину. И в какой-то момент равнодушно толкнуло в пропасть. Но Баки не жалел ни о чем. Он сделал свой выбор. Тогда, когда пошел за Стивом. Когда настоял на участии в операции. Когда поднял с пола вагона щит Капитана Америки и, прикрываясь им, выстрелил во врага, оказавшегося для него не по зубам. В тот момент он не думал о том, что это для него закончится полетом в неизвестность. В какой-то степени ему было все равно. Отчасти потому, что он не мог поступить иначе, отчасти потому, что смерть к нему пришла на несколько часов раньше, чем тело ударилось об обледенелую землю на дне ущелья.

 




Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 87 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2025 год. (0.045 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав