Раз в две недели, всю нашу группу дружным строем вывозили в ближайший боулинг-клуб. Таким образом, мы входили в остальное общество, и вели себя как нормальные люди.
Именно тогда я подумал о том, чтобы как-то отпраздновать новый год. Как-то по по-особенному. Не как обычно. Обстановка тогда располагала, люди тоже. Оставалась тогда выдумка идеи.
– Ты слишком плохо играешь! – подметил Димке, улыбающийся Миша (все так же сидящий в наушниках, и, кстати, отлично играющий в боулинг).
– Ребят, – начал я, – через неделю, уже новый год. Давайте придумаем что-нибудь?
– На выходных, по телевизору будут показывать «Знакомство с Факерами», – продолжил Миша, – позовем ребят из крыла для особо-буйных – посмеемся!
– Слушай, как ты вообще что-то слышишь? Ты ведь в наушниках…
– Ты только начал мне нравиться. Не испорти все, – грозя мне указательным пальцем, серьезно предупредил он.
– Ладно. Но нам все равно что-то нужно сделать. Напиться, или купить наркотики. Можно устроить вечеринку у меня дома.
– А где мы возьмем людей? – спросил Дима, готовящийся кинуть шар.
– А люди уже здесь! Купим выпивки, сделаем листовки и раздадим их по всей больнице. К новому году, будет много желающих отдохнуть на халяву!
– Нас могут поймать.
– Да не важно. Потеряем пару привилегий. Учитывая то, каким шикарным мы можем сделать этот новый год, та потеря, будет несущественной.
Еще через пару часов игры, за нами приехал небольшой микроавтобус «фольксваген», погрузившись в который, мы поехали обратно в больницу.
Пожалуй, я никогда не забуду среду в больнице, ведь среда – день посещений.
К Димке, в этот день, всегда приезжала сестра и привозила огромное количество бумаги и гелиевых ручек (как я чуть позже узнал, Дима просто потрясающе рисовал). Я не знаю, о чем в те моменты думала его сестра. Думала ли она о том, что посредством рисунков, Дима сможет выплеснуть всю свою боль? – Не знаю.
Что касается Веры, то к ней приезжал лишь отец. Я не знаю, о чем они разговаривали, и разговаривали ли вообще. Я видел лишь то, как они оба были подавлены их встречами. Посещения обычно проходили до обеда, так вот Вера, после того как ее отец покидал территорию больницы, ходила очень расстроенная. Тем не менее, я не осмеливаюсь думать, что они оба, все время молчали, ведь если бы молчали, настроение бы не уменьшалось, хотя кто знает…
Что касается меня, – у меня все было отлично. Отлично только потому, что каждую среду ко мне приезжал брат. Это было чудесно! Действительно! Я не вру!
Он приезжал ко мне в десять часов, и все остальное время (до тринадцати часов), мы молчали. Нам не нужны были разговоры. Мы понимали друг друга без слов – именно так я бы мог думать, если бы между нами действительно проходила какая-то связь.
На самом же деле, все эти три часа, мы то и дело валяли дурака, смотрели вдаль, думали каждый о своем. Мне были не интересы эти встречи, и если бы я мог от них отказаться – я бы так и сделал. Паша, я думаю, – тоже. Хотя, конечно, первое время он пытался расспросить меня о том, как мне здесь живется и завел ли я себе друзей. Когда я рассказал ему про нашу с Димой стычку в магазине, он лишь отмахнулся, мол: «Не неси чепухи». Я не спорил с ним. Его мнение было для меня последним, да и человек он был не такой уж душевный, чтобы болтать с ним обо всем на свете, поэтому мнение его мне было не столь важно.
Однажды, после долгой разлуки с Виталием Борисовичем (он отлучался на какой-то семинар), я снова пришел в его кабинет. Я очень хорошо помню ту нашу встречу, потому что тогда, Виталий Борисович завел разговор о моем суицидальном прыжке с утеса.
– Сегодня я видел в саду твоего брата, – начал он, после того как я уселся в кресле напротив. – Вы даже не разговаривали. Какие у тебя с ним отношения?
Задавая вопросы, Виталий Борисович стоял в пол-оборота и смотрел в окно, где открывался прекрасный вид, на зимний сад. Сад, какому я еще не видел аналогов. Он был большим, прекрасным. Огромная опушка, совсем немного недотягивающая до леса. Это было удивительно. Господи, там даже был пруд! А рядом с ним и небольшая лавочка, на которой пару часов назад (к Виталию Борисовичу я пришел через час после обеда) сидели я и мой брат.
– Вы видели карикатуру братьев Маркс, когда одного спрашиваю: «Вы любите своего брата?», на что он отвечает: «Это сложно назвать любовью. Я просто привык к нему!»
Я заметил, как Виталий Борисович улыбнулся.
– Я люблю братьев Маркс! – ответил он.
– Я тоже их люблю, – улыбаясь, поддержал его я.
– Так значит у вас в семье, хронические депрессии у мужчин…
– Как я понял – Паша рассказал вам обо мне?
Виталий Борисович промолчал.
– Да. У нас в семье, постоянно депрессии у мужчин. И что?
– Что ты об этом думаешь? У тебя самого есть какие-то проявления депрессии?
– Вы ведь знаете, что даже самый лучший психолог, в какой бы области он не был лучшим и самым способным, все равно не сможет сам себе поставить диагноз, в том случае, если он сошел с ума? – И как же мне вам ответить?
– Хорошо. Твоя мать умерла, когда ты был еще маленьким. Ты не думал, что он покончил с собой, именно по этой причине? Может быть, он страдал наследственной депрессией? Это ведь было бы логично.
– Я не знаю. Наверное, после стольких лет одиночества, он, наконец, увидел свет в конце тоннеля, или называйте это как хотите. В любом случае, я горжусь им!
– А ты? То падение. Ты видел свет?
– Я не хотел бы говорить о том, что видят люди в такие моменты. Я могу лишь сказать, что это напугало бы вас до смерти. Как это не парадоксально! И будь моя воля, если бы я сказал об этом, все бы люди, услышавшие мои слова, повыпрыгивали бы из окон, словно угорелые. Понимаете?
Виталий Борисович снова промолчал.
– Почему вы молчите?
– Обычно, можно просто вскрыть себе вены.
– Да бросьте! Это же глупо, да и к тому же, слишком просто, понимаете? Это больше не срабатывает. Резать вены – это лишь выбросить незначительное количество гнева. Немного расслабиться. Это никак не метод самоубийства. Видите ли в чем дело – мой мизинец, знает куда больше о суицидах, чем вы за все годы обучения и чтения Фрейда.
– Я знаю, – тихо ответил он.
– Мне надоело! Можно я пойду?
Не дождавшись ответа, я встал с кресла и направился к выходу из кабинета. Виталий Борисович, все так же смотрел в окно.
Уже выйдя за порог кабинета, я остановился и решил вернуться.
– Вы, не мог ли бы мне подсказать? Могут ли люди возбуждаться от причиненной им, или ими боли? – стоя буквально «в дверях», заглядывая головой в кабинет, спросил я.
– Да, – наконец-то отвернувшись от окна, ответил Виталий Борисович. – Это распространено.
– Спасибо!
Только я успел вытащить голову из дверного проема, как доктор спросил меня о том, зачем мне это нужно.
– Что? – переспросил я, будто бы не расслышав вопроса.
– Будь осторожен, – тихо предупредил меня Виталий Борисович.
– Что вы имеете в виду?
– Я уже сказал…
Наконец закрыв за собой дверь, я пошел в комнату отдыха. Тогда я отлично понял, что именно, имел в виду мой лечащий врач. Его рекомендации по этому поводу я тоже постарался учесть, но боюсь, физиология была не на его стороне!
Доктор одобрял взаимоотношения между пациентами в больнице. Их, конечно же, не за что было винить, но… ладно, они все равно шли к своей цели. Но как только у пары начинались серьезные отношения, они начинали волноваться. Начинали лишь потому, что это вело к неизбежному срыву, а брошенный человек – в двойной опасности. Поэтому нужно быть осторожным с людьми внутри этих стен. Они воспринимают тебя намного серьезнее, чем во внешнем мире и обычные методы, к сожалению, уже не прокатывают.
– Угадай кто! – окликнул я Веру, во время очередной прогулки по саду.
– О, это ты! – Вера сделала вид, будто бы не на шутку удивлена. – А я и не ожидала тебя увидеть. Молодец, что сам подошел! Я думала о тебе весь день.
– Да, конечно. Ты не против того, чтобы вместе прогуляться по нашему чудному саду?
– Почему бы и нет! – с улыбкой на лице, она даже закивала головой.
– Как твоя грудь? – спросила она, после недолгой паузы, с моей стороны.
– Уже хорошо, спасибо! Заживает как на собаке. А как твоя рука?
– А что с ней? – спросила Вера, с удивленными глазами.
– Она ведь ударила меня по лицу.
После моих слов, Вера рассмеялась.
– Да, точно! Не переживай. С ней все хорошо! А что с твоим лицом?
– Спасибо! Уже заживает. Синяк почти сошел, но боль еще есть. Ладно. Я думаю, хватит уже говорить о шрамах, да и к тому же, тем, что ты ударила меня, ты попала не по лицу, а по самому эго. Ты задела его.
– Твое эго? И почему же?
– Почему? Откуда я знаю – почему!
Улыбаясь, Вера смотрела перед собой и, наверное, ждала, пока я скажу еще что-нибудь, а у меня как раз не было нормальных слов для продолжения беседы.
– В крыле для особо-буйных, есть одна девушка, – Вера снова вывела наш разговор из паузы, – она однажды распорола себе живот и начала играть своими кишками. Врачи ее зашили, а она, через время. Снова это сделала. Я думаю, вам нужно познакомиться! Она тебе обязательно понравиться!
– Но я не хочу с ней знакомиться! – улыбаясь, отвертелся я. – Она ведь не била меня по лицу, просто так, – я даже замахнулся, словно бью пощечину.
– Мне не нужна твоя помощь, – теперь уже без улыбки на лице, тыкая в меня пальцем, сказала Вера.
– А я и не собираюсь тебе помогать.
В ответ, Вера лишь выдохнула и, глядя перед собой, замотала головой.
– Плевать! – вырвалось из нее. – Хочешь получить удовольствие от удушения, во время эротического наслаждения?
– Почему бы и нет! Прямо сейчас?
– Да, – улыбаясь, отвечала Вера. – У меня есть пара крючков. – Подвесим друг друга, и я ударю тебя еще пару раз! Что скажешь?
Ее предложение было настолько смешным, что я даже рассмеялся.
– Может быть, завтра! Я буду ждать! – уклонился я.
Вера выдохнула и замотала головой, будто бы не верит мне.
– Знаешь, что мы могли бы сделать? – спросил я.
– Что?
– Хочешь знать?
– Ну, давай. Говори! Это плохо?
– Это мерзко. Ужасно настолько, что у меня даже мурашки по коже.
– И что это?
Я ненадолго замолчал, как бы выдерживая интригу.
– Давай выйдем отсюда, и съедим по мороженому?
Вера молчала.
– Вдвоем, – продолжил я. – Подышим воздухом. Как-нибудь.
Пока я говорил, Вера медленно начала идти обратно в больницу.
– Конечно, – глядя на меня и улыбаясь, согласилась она. Позвони мне! Я буду у себя в комнате.
Повернувшись в обратную сторону, она начала отдаляться, а я лишь смотрел ей вслед.
– Только позвони! Понял? Я буду ждать! Попробуй не позвонить мне! – продолжала она, после чего снова повернулась в свою сторону, а чуть позднее, и вовсе перешла на бег.
Глядя ей вслед, я думал о том, как же мне повезло, что я ее встретил. Пусть Вера далеко не такая девушка, какой могла бы быть при других стечениях обстоятельств. Пусть она психопатка и имеет суицидальные наклонности. – Плевать! Хорошо, что я ее нашел. – Это самое главное.
Спустя полчаса прогулки по заснеженному саду, который теперь больше напоминал парк, я вернулся в больницу.
Наши с Димой вылазки участились. Чем ближе мы были к новому году, тем чаще мы стали сбегать. Сидя в баре «Алиби», как-то ночью, мы решили, что нам нужно устроить новогоднюю вечеринку вне стен больницы. Для того, чтобы найти подходящее место, Дима решил разведать местность. Пешком это дело было бы трудным, но кто-то дернул Диму за язык, когда он поклялся мне в том, что может за десять секунд завезти абсолютно любую машину, а меня за язык дернул кто-то тот же, когда я поймал его на слове. В общем, он сказал, что может завезти машину, и он ее, блядь, завел!
– Хорошее место, правда? – закуривая и глядя на тот прекрасный вид, который открывался нам из окна автомобиля, спросил Дима.
– Правда! – ответил я, вместе с ним глядя на тот город, который открывался моему взгляду.
Дима завез нас в самую глушь. В самую дальнюю долину, где уже несколько лет, наверняка не ступала нога человека, но, в тоже время, был прекрасный вид на город.
– Я хочу рассказать тебе о своем брате, – посмотрев на меня, начал Дима.
– Хорошо, давай, – я закивал в ответ.
– Когда он разбился – это было тяжело. Тяжело для всех нас. Моя сестра чуть не свихнулась, как в прочем и я. Из нас двух, более вменяемой тогда осталась только она, поэтому мы и решили, что эти два месяца я проведу в больнице, чтобы не покончил собой. Понимаешь, – он глубоко затянулся, – мой брат... в общем, это моя вина. Если бы он тогда не выехал на встречную полосу – все закончилось бы хорошо, но мы были пьяные, молодые, и ему хотелось адреналина. Моя вина только в том, что я не остановил его. Но как бы я мог его остановить, если он мой старший брат, а сам я никогда раньше не чувствовал опасности?
– Наверное, никак, – выдыхая сигаретный дым, ответил я.
– Вот и я так думаю.
Дима замолчал и чуть погодя я точно заметил то, как его глаза покраснели. Они наливались слезами.
– Что было потом?
– Потом, когда если привезли в больницу, мы с сестрой уже все поняли. Мы смогли понять то, что он умрет. Знаешь, его подсоединили к этому аппарату, который поддерживает организм. Вот после этого, я и не могу найти себе места. Просто мой брат... если бы я и хотел, чтобы кто-то умер, или чтобы кому-нибудь было плохо, то только не ему. Я любил его. Господи, да он ведь был моим братом. Как его можно было не любить?
– Не знаю. Я своего не очень сильно люблю.
– Почему?
– Мы плохо ладим. У нас разные взгляды на жизнь, знаешь ли.
– Это плохо! – воскликнул он. – Очень плохо. Ты должен помириться с ним. У тебя есть еще родные, кроме брата?
– Нет. Только он.
– Ты должен с ним помириться, – повторил Дима.
– Может быть.
– Пообещай, что помиришься со своим братом.
– Обещаю, – отвел я, лишь бы Дима прекратил эту скучную дискуссию.
– Вот и хорошо!
Посмотрев еще несколько минут на красивый вид города, который открывался нам из лобового окна угнанного автомобиля, мы поехали обратно в больницу. Попасться до нового года и лишиться тех привилегий, которые мы планировали потерять только по окончанию шикарной вечеринки – было бы не лучшим концом вечера.
Буквально на следующий день, примерно в половину девятого утра, после того как меня, Диму и Мишу разбудил суровый медбрат по имени Витя (отобравший мои вещи, во второй день пребывания в этом чудесном месте), мы пошли на прогулку. Если вы не знаете – я вам расскажу кое-что. Золотое правило: «Если хочешь сбежать – раздобудь колеса. Быстрые и неприметные». Именно такие колеса нам и посчастливилось найти прямо на территории больницы. Маленькая «Ока» стояла неподалеку от сарая, откуда Дима и воровал лестницу, чтобы перебираться через высокий забор во внешний мир.
Вера предложила провести вечеринку в доме ее отца, который собирался уехать на зимние каникулы в Альпы. Кстати, когда она сказала мне об этом, я все сильнее начал думать о том, что отец просто избавился от дочери, но что-то во мне, все бы было против этого – это смешанные чувства, которые трудно описать, поэтому продолжать больше не буду. В общем, после того как с местом проведения все было решено (как и с транспортом), мы распечатали приглашения и раздали их пациентам, а значит скоро, новость о предстоящей вечеринке должна была разойтись как лесной пожар.
Незаметно прошла еще одна неделя, и в очередной вторник, мы вернулись в боулинг-клуб «Логос», чтобы как обычно покатать шары.
Проведя первые полчаса в бесподобной форме (мои шары так и стремились в «страйк»), я начал желать большего. Отлучившись к барной стойке за газировкой, которую попросила Вера (сидевшая все время в стороне, и тихо поглядывающая за нашими победами), я задержался в большой очереди.
Когда я вернулся, моему потрясению не было предела. Дима успел зацепиться с каким-то парнем, и если бы не я, то дело точно дошло бы до драки. Я не хотел этого. Дима был мне дорог, поэтому я решил вступиться за него. Когда я подошел ближе, то увидел, как парень (придирающийся к Диме), уже держал в своих руках стеклянную розочку, и угрожал моему другу. Быстро подбежав в самое сердце перепалки, я оттолкнул Диму, и поставил его за своей спиной.
– Эй! – возмутился парень. – Тоже хочешь поучаствовать?
– Хочешь добраться до него? – Отлично! Но сначала. Пройти через меня. Но подожди, сначала я тебе кое-что покажу!
С этими словами, я разбил бутылку газировки о свою руку, и приставил получившуюся розочку уже к его горлу. Кровь начала каплями стекать с руки, пока не слилась в тонкую струйку. Я не пытался ее зажать – мне было плевать. Мне было совершенно не важно, что у меня там с рукой. Этот парень, был полным идиотом, и я хотел лишь показать, что есть идиоты и покруче него.
– Давай! Воткни эту хреновину мне в шею! – просил его я. – Но перед этим, внимательно выслушай меня: что бы ты ни сделал, у меня хватит сил ответить тебе тем же. И абсолютно насрать на то, что ты со мной сделаешь. Поэтому постарайся убить меня сразу. Иначе, я богом клянусь, я отрежу тебе, твою башку! Ну! Давай же!
Я смотрел на парня дикими глазами, а он в ответ лишь заморгал глазами. Его выражение лица скомкалось, потрескалось. После моих слов, он был уже не таким крутым, каким его видели его друзья.
– Давай! – вскрикнул я.
Парень оторопел. Он был в шоке от увиденного и явно не ожидал встретить такого парня как я.
– Леха, – парня окликнул его друг. – Отстань от них. Они из больницы.
Еще немного подождав, парень убрал свою розочку от моей шеи и со словами: «Ладно», ушел собирать вещи. Через несколько секунд, от этих парней уже и след простыл. Оглядев обстановку вокруг, я увидел страх в глазах Веры.
– Костя, можно тебя на пару слов? – позвал меня Виталий Борисович, стоявший в десяти метрах.
Молча следуя за ним, я шел и вытирал слезы, который проступили еще во время перепалки. Отойдя в какой-то закуток, Виталий Борисович предложил мне сигарету.
– Ты был на волосок, – начал он, в обычной, свойственной ему, тихой манере.
– Да. Может быть.
Поджигая сигарету, я никак не мог поймать ее губами. Я дрожал.
– А если бы он бросился?
– Тогда он оказался бы мне услугу, – наконец втянув сигаретный дым, ответил я.
– Ты верил в то, что говорил ему?
– Тогда я так думал.
– А сейчас?
Я промолчал.
– Ты жив. Разве это плохо?
– А что же в этом хорошего? – немного подумав, переспросил я, после чего, так и не услышав ответа, затушил сигарету и вернулся к друзьям.
Все оставшееся время в «Логосе», я катал шары на одни «страйки». Вера радовалась моим победам, и отчаянно хлопала мне в ладоши, когда шары катились по назначению. Мне было хорошо. Смотря на Веру, я вызывал в ней улыбку, а она, в свою очередь, дарила улыбку мне. Глядя на нее, я вспоминал нашу прогулку по саду, и пытался понять, как же мне посчастливилось встретить такую девушку как она.
Спустя какое-то время, за нами приехал тот же «фольксваген», и отвез нас домой.
После того как мы приехали обратно в больницу, оставшийся день я прогулял в саду. Сидя на лавке и раскуривая сигареты, я смотрел на зимний сад, который искрился пушистыми снежинками, то и дело падающими с веток деревьев под дуновением ветра. В какой-то момент, ко мне подошла Вера.
– Привет! – съежившись в своем толстом пуховике, заикаясь от холода и улыбаясь, сказала она.
– Привет! – ответил я. – Ты успела куда-то отъехать? Я не видел тебя на ужине...
– Да! Меня забирал отец.
– Хорошо! И как он? Как у него дела?
– Что ты сегодня делаешь? – немного помолчав, Вера перевела тему.
Моим ответом на вопрос, был лишь тяжелый выдох, так как я совершенно не знал, что буду делать, и планов у меня никаких не было.
– Ты знаешь, где моя комната?
– Да, знаю.
– Ладно! – видимо не выдержав холода, воскликнула она, после чего удалилась обратно в больницу.
Спустя пару часов, уже после отбоя, я пришел к ней в комнату. Она ждала меня. Разглядывая какой-то журнал, она смотрела то на страницы, то на меня.
– Как прошла встреча с отцом? – спросил я, устроившись в кресле, которое было таким же, как и в моей комнате, и стояло в том же месте.
– Хорошо! Хотя мне не понравилось.
– А твоему отцу?
– Не знаю. Его сложно понять.
– А что вы делали?
– Сегодня мы поехали домой ужинать.
Она замолчала.
– Что такое?
– Да нет, ничего! Просто я сто лет там не была! – усмехнувшись, ответила она. – У нас там, неподалеку, есть небольшие холмы. Знаешь, есть такое место – «Зеленая поляна»?
– Знаю! – улыбнувшись, ответил я.
– Она в десяти минутах от нашего дома. Я часто бегала туда, когда была маленькой. В последний раз, я был там со своей мамой, семь лет назад.
Я молчал, внимательно слушая, каждое ее слово.
– Светило солнышко, – продолжила она, – пели птички! Мы решили вздремнуть на одеяле, которое расстелили неподалеку от смотровой площадки. Там было красиво! Я положила голову ей на живот, и я до сих пор чувствую, как он двигался при дыхании. Потом, мы решили пойти домой. Я не помню что тогда произошло, но в какой-то момент, она отдалилась от меня. Она пошла вдоль края смотровой площадки и... не знаю, что тогда произошло. Она поскользнулась или что-то вроде того. Не знаю, она... упала. Ни звука. Ни единого крика. А я подошла к тому месту, где она была и сверху посмотрела на нее. Она лежала там, на камнях. Она свернулась, словно решила прилечь отдохнуть.
Вера на минуту замолчала. И ее глаз тонкой струйкой потекли слезы. Я хотел остановить ее рассказ, но потом остановился, подумав, что так будет не правильно.
– И теперь, – наконец продолжила она, – мне сниться будто бы я стою на той площадке. Я стою и смотрю на то, как она там, внизу, лежит. Лежит, свернувшись и спит. И я хочу спуститься к ней, но не могу придумать как. А потом понимаю, что нужно просто прыгнуть. Я... я прыгаю. Но не падаю. Это похоже на полет. А когда я все-таки спускаюсь к ней, я прислоняю голову к ее животу, и чувствую, как она дышит. Она такая теплая и милая! А потом, все просто исчезает.
– А где в тот день был твой отец? – спросил я.
– Не знаю! – улыбнувшись, ответила она. – Работал, наверное.
– Он винит себя в это?
– Не знаю. Он очень ее любил.
Мы снова замолчали. Я еще переваривал то, что только что услышал, а Вера просто вернулась к журналу.
– Ладно! – чуть не вскрикнула Вера, снова улыбнувшись. – Скоро обход – тебе пора в свою комнату.
– Хорошо! – улыбнувшись в ответ, сказал я. – Пока.
– Мы еще поговорим, – остановив меня в дверях, сказала она.
– Да?
– Конечно. Спокойной ночи!
– И тебе!
Закрыв за собой дверь комнаты, я медленно шел спать. Этот день был насыщенным, и во многом приятным. Я сблизился с Верой, проверил свою дружбу с Димой.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 17 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |