Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Природа власти

Когда мы говорим о власти, мы не имеем в виду власть человека над природой, либо над своими артистическими способностями, либо над средствами производства и потребления, либо, наконец, над самим собой в смысле самоконтроля. Говоря о власти, мы подразумеваем кон­троль одного человека за мыслями и действиями другого. Под полити­ческой властью мы понимаем отношения взаимного контроля между людьми, наделенными властью, а также между ними и обществом в целом.

Политическая власть — это психологическое отношение между тем, кто ею обладает, и тем, кто должен ей подчиняться. Первому она дает возможность контролировать действия последнего путем воздействия на его мысли. Подчинение власти имеет три причины: ожидание выго­ды, боязнь понести ущерб, уважение или любовь к человеку или зако­нам. Власть может осуществляться посредством угроз, законов, хариз­матического авторитета или их комбинаций.

Нужно разграничивать следующие понятия: власть и влияние; власть и сила; власть, которой можно воспользоваться, и власть, кото­рой воспользоваться нельзя; легитимная и нелегитимная власть.

Госсекретарь, который дает советы Президенту США по ведению внешней политики, имеет на него влияние, если Президент последует его советам. Но он не имеет власти над Президентом, так как не распо­лагает средствами, используя которые он навязал бы Президенту свою волю. Он может убедить Президента, но не может заставить его. Со своей стороны, Президент имеет власть над госсекретарем, ибо может навязать ему свою волю либо силой своего авторитета, либо обещанием выгоды, либо угрозой.

Политическую власть следует отличать от силы, понимаемой как прямое применение физического насилия. Угроза физического насилия является органическим элементом политики. Но применение насилия означает отказ от политической власти в пользу военной или псевдовоенной силы. В международной политике военная сила как угроза или потенциал — важнейший материальный фактор, обеспечивающий по­литическую мощь государства. Применение физического насилия заме­няет психологические отношения между двумя субъектами, служащие основой политической власти, физическими отношениями между ними, при которых один является достаточно сильным, чтобы определять дей­ствия другого. Именно потому, что в случае применения физического насилия исчезает психологический момент, необходимо различать военную силу и политическую власть.

Существование ядерного оружия обусловливает разграничение власти, которой можно воспользоваться, и власти, которой воспользо­ваться нельзя. Один из парадоксов ядерного века состоит в том, что по сравнению с доядерным периодом увеличение военной силы не обяза­тельно сопровождается усилением политической власти. Угроза широ­комасштабного применения ядерного оружия означает угрозу полного уничтожения всего живого. В этом смысле она может быть подходящим элементом внешней политики только в отношении безъядерных госу­дарств. Если же подобная угроза прозвучала в адрес государства, обла­дающего ядерным оружием, то оно может ответить тем же и взаимные угрозы сведутся на нет. С тех пор как ядерное уничтожение одного го­сударства стало невозможным без уничтожения другого, оба могут не принимать в расчет ядерную угрозу, предполагая, что противоположная сторона будет действовать рационально.

Однако в предположении, что другая сторона может действовать ир­рационально и начать ядерную войну, угроза применения ею ядерного оружия может оказаться вполне реальной. Подобные угрозы иногда ис­пользовались США и СССР в отношении друг друга, например Совет­ским Союзом во время Суэцкого кризиса 1956 г., Соединенными Штата­ми во время Берлинского кризиса 1961 г. и обоими во время арабо-изра­ильской войны 1973 г. Если угрозу применения силы можно считать рациональным инструментом во внешней политике, то применение силы является иррациональным, ибо эта сила используется не в полити­ческих целях оказания влияния на другую сторону, а с иррациональной целью уничтожить противоположную сторону, зная, что при этом ты сам будешь уничтожен.

Таким образом, огромное поражающее действия ядерного оружия по сравнению с ограниченным характером внешнеполитических целей делает невозможным его использование как средства внешней полити­ки. Угроза применения ядерного оружия с целью изменения поведения другой стороны может считаться рациональной при определенных усло­виях; реальное же уничтожение противника, с риском самому быть уничтоженным, ни при каких обстоятельствах нельзя назвать рацио­нальным действием. Напротив, как инструмент во внешней политике вполне может использоваться традиционная сила, ибо она вызывает ог­раниченные разрушения и является подходящим средством для измене­ния намерений другой стороны.

Наконец, нужно отличать легитимную власть, т.е. оправданную с моральной или правовой точки зрения, от нелегитимной. Власть поли­цейского, данная ему законом, качественно отличается от власти граби­теля. Разграничение легитимной и нелегитимной власти уместно при­менить и к международной политике. Легитимная власть, т.е. та, которая имеет для себя моральное или правовое оправдание, будет, скорее всего, более эффективной, чем такая же нелегитимная власть, не имею­щая для себя оправдания. Поэтому у легитимной власти больше шансов повлиять на поведение объекта, чем у эквивалентной нелегитимной власти. Действия, предпринимаемые для самозащиты или от имени ООН, будут более эффективными, чем аналогичные действия агрессо­ра, нарушающего международное право. Политическая идеология, как мы увидим далее, служит цели придания внешней политике видимости ее легитимности.

Общепризнанно, что взаимодействие таких факторов, как ожидание выгоды, боязнь нанести ущерб и уважение или любовь к человеку или законам, является основой любой внутренней политики. Значение этих факторов для внешней политики менее очевидно, но не менее важно. Многие сводят политическую власть к прямому применению силы или, по крайней мере, к успешной угрозе применения силы и не учитывают при этом роль харизмы, что можно объяснить пренебрежением к пре­стижу как независимому элементу в международной политике. Однако понимание определенных феноменов международной политики невоз­можно без рассмотрения харизмы человека, например Наполеона или Гитлера, или харизмы какого-либо института, например Правительства или Конституции США, которые порождают доверие людей к себе и посредством этого могут влиять на их волю.

Президент США обладает политической властью над администра­цией до тех пор, пока ее члены подчиняются его распоряжениям. Лидер партии обладает политической властью столь долго, сколь он в состоя­нии определять действия ее рядовых членов. Промышленник, лидер профсоюза или лоббист имеют политическую власть, если они могут оказывать влияние на решения официальных лиц. США будут обладать политической властью над Пуэрто-Рико до тех пор, пока там будут ува­жаться законы США. Когда мы говорим о политической власти Соеди­ненных Штатов в Центральной Америке, мы имеем в виду подчинение центральноамериканских правительств требованиям США. Таким обра­зом, утверждение, что А обладает или хочет обладать политической властью над Б, всегда означает, что А контролирует или хочет контро­лировать действия Б посредством воздействия на волю Б. Каковы бы ни были материальные цели внешней политики, например приобретение источников сырья, контроль за морскими путями или территориальные изменения, они всегда подразумевают контроль за действиями других посредством воздействия на их волю.

Политическая цель военных приготовлений любого типа состоит в удержании другого государства от применения им вооруженной силы, поскольку делает ее применение слишком для него рискованным. Политической целью самой войны является не захват территории и уничто­жение вражеской армии, а оказание воздействия на противника с целью подчинить его своей воле.

Когда осуществляется экономическая, финансовая, территориаль­ная или военная политика, необходимо различать, скажем, экономичес­кую политику, преследующую политические цели, т.е. такую, которая служит средством обеспечения контроля за другим государством. Экс­портная политика Швейцарии в отношении США относится к первому типу, а экономическая политика СССР в отношении стран Восточной Европы — ко второму типу. Подобное разграничение имеет важное практическое значение, а его неучет часто приводит к неразберихе во внешней политике.

Если экономическая, финансовая или военная политика осущест­вляется ради самой себя, то ее следует оценивать с точки зрения эконо­мики, финансов или военного искусства. Выгодна ли эта экономическая или финансовая политика? Каковы последствия данной военной поли­тики для системы образования для населения или внутреннего полити­ческого режима? Решения в рамках такой политики должны принимать­ся исключительно на основе подобных рассуждений.

Однако если целью экономической или любой другой политики яв­ляется усиление мощи государства, которое проводит эту политику, то она должна оцениваться по ее влиянию на силу нации. Экономическая политика, которая не может быть оправдана с экономической точки зре­ния, тем не менее, должна осуществляться в свете производимой общей государственной политики. Отсутствие экономической выгоды от фи­нансовой помощи стране — весомый аргумент против ее предоставле­ния. Однако этот аргумент оказывается несостоятельным, если финан­совая помощь служит политическим целям государства. Конечно может получиться и так, что экономические и финансовые потери от такой политики ослабят международные позиции государства до такой степе­ни, что это перевесит ожидаемые политические выгоды. В этом случае такая политика должна быть отвергнута. Всегда необходимо просчиты­вать соотношение возможных выигрышей и рисков от проводимой поли­тики в их влиянии на силу нации.

(1948)