Читайте также:
|
Проблема соотношения мифа и эпоса в героических песнях находит в науке разное разрешение.
1) Натурфилософская концепция идентифицирует героев эпоса в качестве символов и аллегорий природных явлений (луны, солнца или грозы).
2) Сторонники позивистской школы демифологизируют эпос, считая, что его герои имеют исторические прототипы, а фигуры богов представляют собою позднейшие романтические добавления. Эпос последовательно демифологизировался: фигурирование в нём Одина и других мифологических персонажей было сочтено позднейшими "романтическими" добавлениями. Боги трактуются как основатели королевских династий. Демифологизация германского эпоса была вызвана, однако, не только потребностью покончить с обветшавшим натурмифологизмом, но и тенденцией видеть в героической поэзии — в противоположность романтическому взгляду на миф и эпос как на продукты бессознательного коллективного творчества народа — исключительно продукцию индивидуального письменного творчества, «книжный эпос», оставляя в стороне его народно-фольклорные истоки.
3) Современные неомифологи склонны искать истоки эпических сюжетов в сфере мифа, но не природного, как учёные начала 19 века, а в ритуально-мифологических архетипах, в обряде и культе. Историческое лицо сделалось персонажем героического эпоса посредством перехода в сферу мифического и культового.
Неомифологи интерпретируют эпические сюжеты и мотивы:
· поединок героя с драконом возводят к деяниям бога, который преодолевает хаос, дабы создать космос;
· исток мотива борьбы между отцом и сыном усматривают в мифе о боге, убивающем собственного сына (Один - Бальдра).
Германский героический эпос действительно, тесно переплетен с мифом и ритуалом. Изучая его, едва ли можно довольствоваться описаниями подвигов героев, их мужества и стойкости в столкновениях с судьбой. Эти мотивы и темы лежат на поверхности, они очевидны. Но в героических песнях имеется иной, далеко не всегда явно выраженный и поддающийся бесспорной расшифровке слой, восходящий к седой старине, которая была таковой уже для скандинавов XII и XIII столетий.
Билет 20. Литература раннего Средневековья. Архаический эпос. Древнегерманская эпическая традиция в Исландии. «Старшая Эдда»: источник, мифологическая основа, особенности композиции.
Текст Старшей Эдды сложился к X веку, песни сложены аллитерационным стихом, что вызвало большие сложности при переводе на другие языки.
«Старшая Эдда» включает 10 мифологических и 19 героических песен. В результате возникло 2 группы текстов: 1. Песни о богах; 2. Песни о героях.
Среди песен о героях выделялось 12 текстов, объединенных образом Сигурда (Зигфреда) – древнегерманского героя, ставшего известным благодаря “Песне о Нибелунгах”.
Песни дидактического типа называются в «Старшей Эдде» «речами».
Ведущие художественные приемы в песни – повтор и параллелизм.
Диалогические песни тоже называются «речами» и выступают способом систематизации мифов в форме вопросов и ответов, в первую очередь, таким образом, репрезентируются космогонические мифы. По форме диалогические песни-речи представляют собой состязания в мудрости между богами и великанами («Речи Вафтруднира») или спор за невесту («Речи Альвиса»).
Систематизация мифов осуществляется и песнях-прорицаниях: так, в первой части «Прорицания вельвы» (самой знаменитой песни «Старшей Эдды», открывающей сборник) пересказываются космогонические, а во второй – эсхатологические мифы. Назначение песен-перебранок («Перебранка Локи», «Песнь о Харбарде») состояло в том, чтобы смешить, а не осмеивать.
Младшая Эдда Книга состоит из 3 частей: пролог, Введение Гюльви и язык поэзии.
Наиболее интересны 2 части. В “Введении…” автор рассказывает о сотворении мира. Это знание открывается некоему герою по имени Ганглери, который видит в своем сне король. Божество, которое делится мудростью, это нечто в 3 ипостасях, выступающее под именем Высокий, Равновысокий и Третий.
Текст введения построен как диалог с божеством, которое отвечает на многочисленные вопросы. Текст – это и переработка Старшей Эдды, и обобщение других космогонических превращений.
Язык поэзии призван объединить Скальдом происхождение устойчивых поэтических прифраз – кеннингов, которые являются отличительной особенностью скандической поэзии. Так, например, он рассказал, почему золото называют выкупом за выдру.
Также Младшая Эдда содержит древние сведения о поэтике скандинавской лирики.
Билет 21. Литература раннего Средневековья. Архаический эпос. Древнегерманская эпическая традиция в Исландии. «Старшая Эдда»: «Прорицание Вёльвы» как эсхатологический миф. «Речи Высокого»: риторическая традиция на службе повседневной жизненной практики. «Песнь о Вёлунде»: фольклорная основа и развитие повествовательной традиции.
«Прорицание вёльвы» - самая знаменитая из песен "Старшей Эдды". Она содержит картину истории мира от сотворения и золотого века (т. е. того, что вёльва "помнит" или "видела") до его трагического конца - так называемой "гибели богов" - и второго рождения, которое должно быть торжеством мира и справедливости (т. е. того, что вёльва "видит"). Песнь представляет собой богатейшую и единственную в своем роде сокровищницу мифологических сведений.
Большинство исследователей склоняется сейчас к тому, что песнь эта возникла в Исландии в эпоху, переломную между язычеством и христианством, а именно во второй половине или конце Х в., и что она в основном языческая, хотя возможно, что некоторые ее элементы - такие, как идея вины и наказания, осуждения жажды золота, признание женщины виновницей всех бед, - неосознанно заимствованы из христианской религии.
Вёльва - прорицательница, колдунья. Вся песнь вложена в уста вёльвы, которая вещает, выполняя просьбу Одина, причем она то говорит о себе в первом лице ("великанов я помню" и т. п.), то в третьем ("помнит войну сна" и т. п.). Такое чередование встречается в древнеисландских песнях.
Основной замысел «Прорицания вёльвы» состоит в описании конечной судьбы мира и космогоническая часть включена в песню для цельности повествования. Она является прологом к основной — эсхатологической — части.
«Речи высокого» - правила житейской мудрости. В некоторых из строф проглядывают черты природы (норвежской, а не исландской). В песни «Речи Высокого» свод дидактических правил, мудрость и знание заклинаний и рун (древней магии и сакральной письменности) Один в виде поучений и афоризмов передает слушателю, а через него людям. «Высокий» - одно из многочисленных имен Одина, который учит людей двум видам мудрости - житейской и магической.
Раздел, посвященный житейской мудрости, пронизан противопоставлением Ума и Глупости. Одна из ключевых ситуаций, иллюстрирующих эту оппозицию, - пир в незнакомом доме, где гость должен быть бдительным и осторожным, в меру молчаливым, в меру разговорчивым, в меру пить и в меру есть – в противном случае он окажется «глупцом». Тут три существенных момента: призыв к недоверию, призыв к соблюдению меры и в этой связи уже упомянутая альтернатива – быть либо мудрым, либо глупцом.
Надо отличать магическую мудрость от мистического знания судеб мира, которым обладает вёльва. Магическая мудрость столь же практична, как и житейская. Но ее прикладной характер проявляется в других условиях и другим способом. Знание рун дает власть над тайными, скрытыми свойствами вещей. Правильно начертанные руны могут спасти корабль в бурю, в бою отклонить стрелу или меч врага, успокоить пожар. То, что Один делится со своими слушателями знанием, однажды стоившим ему жизни, говорит о том, насколько боги в скандинавской мифологии дорожат союзом с людьми. Этим она разительно отличается от греческой с ее «антропомахией», описанной Гесиодом в «Трудах и днях».
«Песнь о Велунде» была записана во второй половине XIII века исландским учёным Самундом Мудрым, однако возникла она гораздо раньше и передавалась в устном фольклоре.
Песнь эта – нечто среднее между мифологическими и героическими песнями. С одной стороны, ее герой – волшебный кузнец Вёлунд, "властитель альвов", и сказание о нем не имеет никакой исторической основы. С другой стороны, действие песни локализовано в реальном мире. Вёлунд – сын "конунга финнов", а его противник Нидуд – "конунг в Свитьоде" (Швеции). В песни явно две фабулы: основная – сказание о мести волшебного кузнеца Вёлунда и побочная (начало песни) – сказка о девушках-лебедях, которые улетают от тех, кто их поймал. Сказание о Вёлунде было распространено не только в Скандинавии, но и у западных германцев. Песнь обычно считается одной из древнейших в "Старшей Эдде".
Билет 22. Литература раннего Средневековья. Древнегерманская поэзия. Лирика скальдов: соотношение с эддической формой, языковая основа, специфика метрики, система жанров.
Своеобразная скандинавская поэзия, называемая лирикой скальдов, оформилась в IX – XIII веках в Норвегии и Исландии.
До сих пор не выяснена этимология слова Скальд, известно лишь то, что так называли поэта и исполнителя лирических произведений, тесно связанных с культурой викингов.
Существуют разные точки зрения относительно особенностей взаимодействия Эддической и Скальдической поэзий. Очевидно лишь, что эпические певцы, впоследствии скальды, обрабатывали одни и те же мифологические сюжеты, однако скальды, в силу специфики своего положения, имели и несколько иную установку на творчество: в прославлении подвигов своего вождя.
Так первый полулегендарный скальд Браги Боддосон упоминается как поэт, прославивший столь же мифического вождя датских викингов Рагнаре Кожаные штаны.
Расцвет творчества скальдов приходится на IX – X века – это эпоха викингов.
Среди многочисленных имен поэтов выделяется 2: Эгиль Скаллагриммсон и его непосредственный предшественник Тьодольв Хвинский.
Вопрос об историческом взаимоотношении эддической и скальдической формы не имеет однозначного ответа. В плане собственно генетическом поэзия скальдов невыводима непосредственно из эддической поэзии, т. е. не может быть понята как результат постепенного усложнения, окостенения эддической формы, но имеет собственные корни и развивается из иных потребностей. Столь же несомненно, однако, что несмотря на длительное сосуществование скальдической и эддической поэзии и несмотря на то, что первая из них в известном смысле более элементарна, чем вторая, в эволюционно-типологическом плане поэзия скальдов – это новый этап в развитии словесного творчества, важнейший шаг на пути к индивидуальному авторству. В поэзии скальдов достигла необычайного развития архаическая форма авторства, при которой авторское самосознание распространяется только на форму (откуда ее крайнее усложнение, гипертрофия), оставаясь инертным по отношению к содержанию (от куда невозможность типизации и лирического переосмысления. Наконец, изнутри той конкретной исторической перспективы, которая создается взаимоотношением письменных памятников, все приемы скальдического мастерства, каковы бы ни были их генетические истоки (восстанавливаемые путем реконструкции), предстают как результат направленной системной трансформации соответствующих элементов эддической поэтики. В отличие от эддического стихосложения скальдическом аллитерация более строго регламентирована; строго регламентированы внутренние рифмы (в эддическом стихе они встречаются только спорадически), количество слогов в строке (в эддическом стихе оно совсем не регламентировано), количество строк в строфе (в эддическом стихе оно не строго регламентировано).
Размеры:
1) Самый распространенный из скальдических размеров — это дротткветт. Им сочинено пять шестых всей скальдической поэзии. Строфа дротткветта состоит из восьми строк, образующих две полустрофы или четыре двустишия. Размер трехтактный. Размер использует различные формы аллитераций и ассонансов. В каждой его строке должно быть шесть слогов, три из которых несутметрическое ударение, и две-три аллитерации. Ударные слоги одновременно несут и словесное ударение. Как правило, они долгие, но иногда два кратких слога могут заменить один долгий. Каждая строка заканчивается хорейной стопой.
2) Квидухатт - размер скальдической поэзии. Размер двухтактный. Трехсложные строки регулярно чередуются с четырехсложными. Не имеет внутренних и конечных рифм. Расстановка аллитерирующих слогов более свободная, чем в других скальдических размерах. Этот размер применялся скальдами редко, но им сочинены самые известные скальдические произведения - «Перечень Инглингов» Тьодольва из Хвинира, «Утрата сыновей» и «Песнь об Аринбьёрне» Эгиля Скаллагримссона.
3) Тёглаг, тоглаг —В этом размере допускались некоторые вольности в отношении числа слогов. Теглагом было сочинено несколько хвалебных песен
4) Хрюнхент - стихотворный размер скальдической поэзии, обычно применялся в хвалебных песнях.
5) Рунхент — стихотворный размер скальдической поэзии. Это единственный скальдический размер с конечной рифмой. Наряду с ней, есть и аллитерация. Рифмы в рунхенте бывают мужские и женские, но всегда только смежные. Встречается двух-, трёх- и четырёхтактный рунхент.
Жанры:
Основной жанр скальдической поэзии — хвалебная песнь. Хвалебные песни слагались в основном в честь тех или иных правителей и часто обеспечивали скальду покровительство. Основная форма скальдической хвалебной песни — драпа. В её структуре обязательно были несколько вставных предложений («стев», то есть припев), которые делили драпу на несколько отрезков. Стев может даже совершенно не соотноситься по содержанию с темой самой драпы. Стев отличает драпу от флокка (flokk), цикла вис, не разбитых стевом. Драпа считалась более торжественной, чем флокк.
Драпа и флокк состоят из самостоятельных метрически и содержательно вис, и в хвалебных песнях никогда не бывает ничего похожего на сюжет. Единственная последовательность, которую можно проследить — это хронология описываемых событий, отраженных, впрочем, неиндивидуализированно. В драпах говорится всегда о современных скальду событиях, очевидцем которых он был или о которых слышал от очевидцев.
Разновидностью хвалебной песни была так называемая щитовая драпа, то есть драпа, в которой даётся описание изображений на щите, полученном скальдом в дар от прославляемого покровителя. Или как вариант сама писалась на щите и имела статус оберега для владельца.
Отдельная виса — также жанр скальдической поэзии. Они сохранились как цитаты в сагах, где они приводятся как сказанные кем-то из героев. Виса может рассказывать о поединке, сделке, свидании, краже, случайной встрече, о сновидении и пр.
Хулительные стихи — ниды — считаются отдельным жанром скальдической поэзии и занимают в ней отдельное место. По форме они не отличаются от других отдельных вис, по содержанию могут отражать тот же спектр ситуаций, но описанных соответствующим негативным образом. Зачастую ниды маскировали под драпы, так как отношение к нидам было очень серьёзным, им приписывалась магическая сила, и осмеяние, заключённое в усложненную, сознательно затемненную форму, воспринималось как заклинание — за которое скальда могли и казнить на месте.
| Билет 23. Литература раннего средневековья. Древнегерманская поэзия. Лирика скальдов: "Утрата сыновей" Эгиля Скаллагриммсона, "Перечень Инглингов" Тьодольва Хвинского (11 век) Эгиль Скаллагримссон (исл. Egill Skallagrímsson — сын Грима Лысого; ок. 910 — ок. 990) — великий исландский скальд, чья жизнь описана в «Саге об Эгиле» (предполагается, что она написана около 1220). Поминальная песнь Эгиля Скаллагримссона «Утрата сыновей» (далее St) – одно из самых знаменитых скальдических сочинений. Оно сочинено в «свободном квидухатте» – наиболее простом из скальдических размеров и в то же время представляет неординарные сложности для истолкования. Возникновение St среди традиционных скальдических стихов совершенно необъяснимо; история же сочинения этой песни хорошо известна из «Саги об Эгиле» В главе 78 саги рассказывается о том, что когда Эгиль был уже стар, его старший сын Бёдвар утонул в море во время кораблекрушения. Эгиль сам нашел его тело, прибитое к берегу, и похоронил сына в кургане своего отца Скаллагрима. После этого он вернулся к себе домой в Борг, заперся в спальном чулане и три дня пролежал, ни с кем не разговаривая и отказываясь от еды и питья. На четвертый день его дочери Торгерд удалось обманом заставить его отхлебнуть из рога, в котором было молоко. Эгиль в ярости отшвырнул рог, а Торгерд сказала: «. Хочу я теперь, отец, чтобы мы еще немного пожили и ты бы сочинил поминальную песнь по Бёдвару, а я вырежу ее на рунической палочке. Тогда мы и умрем, если нам так захочется. Едва ли, думаю я, твой сын Торстейн, сочинит песнь по Бёдвару, а не годится, чтобы его не почтили, ведь мы, судя по всему, не будем сидеть на его тризне”. Эгиль сказал, что навряд ли ему удастся сочинить песнь, даже если он попытается, “но все-таки я попробую”». После этого эпизода в основной рукописи саги приводится начальная строфа песни, в которой Эгиль говорит, как не даются ему стихи. Об этом свидетельствует и сам грамматически неправильный и лексически причудливый язык первой строфы. Далее в саге говорится, что «чем дальше сочинялась песнь, тем более креп Эгиль, а когда песнь была закончена, он произнес ее перед Асгерд, Торгерд и своими домочадцами. Он встал с постели и сел на почетной скамье. Эту песнь он назвал “Утрата сыновей”». Полный текст песни содержится только в рукописях XVII в. Предполагается, что на протяжении нескольких веков (по меньшей мере до середины XIII в.) она сохранялась в устной традиции. В списках песни находят много ошибок и языковых несообразностей, различным образом исправляемых ее толкователями. Сочиняя поминальную песнь не в дротткветте, а в квидухатте, он не придерживается и строгой формы квидухатта (известной, например, из «Перечня Инглингов» норвежского скальда IX в. Тьодольва Хвинского), но допускает множество от нее отстулений. |
| Поминальная песнь Эгиля – это не прославление сына и его достоинств, а скорее плач. Содержание ее – не отдельное трагическое событие, а состояние души поэта. Поэтический смысл его стихов рождается в самом процессе их сочинения, в сближении слов, иногда совершенно необычных для скальдической поэзии. Смысл этот никогда не равен самому себе, но постоянно колеблется, оставляя место для разных ассоциаций и толкований. Сказанное, в частности, означает, что «Утрата сыновей», хотя и была неотрывна в традиции от имени Эгиля, не просто запоминалась тем или иным исландцем наизусть, но и находила в нем личный отклик, тем самым получая и индивидуальное осмысление. Язык Эгиля, богатый инновациями, все же не порывает со скальдической традицией. Он не столько отвергает традиционный поэтический словарь, сколько преодолевает его условность. Возрождает образность языковой метафоры. «Перечень Инглингов» Тьодольва Хвинского. Это один из древнейших скальдических текстов, генеалогическая хвалебная поэма, которую норвежский скальд преподнес вестфольдскому конунгу Рёгнвальду, двоюродному брату Харальда Прекрасноволосого. Поэма эта сохранилась в «Саге об Инглингах» – начальной саге «Круга Земного» (КЗ) Снорри Стурлусона. Стурлусон много цитировал Тьодольва, что позволило сохранить текст. "Он сочинил песнь о конунге Рёгнвальде Достославном. Эта песнь называется Перечень Инглингов. 〈...〉 В этой песне названы тридцать предков Рёгнвальда и рассказано о смерти и месте погребения каждого из них» " Строфы Тьодольва об обстоятельствах смерти правителей цитируются обычно в конце соответствующих глав «Саги об Инглингах» – как кульминация и как в известном смысле подтверждение истинности рассказа, содержащего мотивировку этой смерти. |
| Подходя к «Перечню Инглингов» с позиций исторической поэтики, мы прежде всего позволим себе усомниться в правомерности закрепившейся за ним характеристики как «хвалебной генеалогической поэмы». В нем отсутствуют какие-либо указания на ближайшие родственные связи и наследственные права конунгов. Слова со значением «отец» и «сын» не употребляются в нем. Но «Перечень Инглингов» трудно назвать и хвалебной песнью (если отвлечься от славословий, расточаемых Рёгнвальду в ее последней строфе). Поэт на удивление мало делает для того, чтобы как-то приукрасить смерть предков того конунга, которому он преподносит свои стихи. Песнь вообще скупа на величальные эпитеты и на сложные поэтические обозначения князя. Большинство сложных обозначений – это композиты, построенные по продуктивным моделям и принадлежащие к простейшему типу кеннингов. Не героизация смерти, а сакрализация. Речь идет не о реальных фактах культовой практики, которые, возможно, скрываются за текстом «Перечня», а о сакральности смерти правителя, выражаемой средствами поэтического языка. Тьодольв и сооружает такое словесное надгробие. Важнейший инструмент Тьодольва – это его стих, известный в скандинавской филологии как квидухатт. Однако между «свободным» квидухаттом Эгиля и «твердым» квидухаттом Тьодольва даже на слух больше различий, чем сходства, и историческое отношение этих форм остается неясным. |
| Билет 24. Литература раннего Средневековья. Древнегерманская эпическая традиция в Исландии. «Младшая Эдда» как учебник скальдов: особенности композиции; «Видение Гюльви» как космогонический миф. Младшая Эдда. Целью произведения было донести до современных Снорри читателей всю утонченность аллитерационных стихов и уловить значения слов, скрытых под множеством кеннингов. Книга состоит из 3 частей: пролог, Видение Гюльви и язык поэзии. 1) Пролог содержит эвгемеристическую христианскую точку зрения на происхождение германо-скандинавской мифологии: скандинавские боги описаны как троянские воины, покинувшие Трою после падения города. Согласно Эдде эти воины поселились в Северной Европе, где были восприняты местным населением как неземные короли в силу высокой культуры и знания превосходящих технологий 2) В “Видении…” в жанровой форме видения, популярного в средние века, автор рассказывает о сотворении мира. Это знание открывается некоему герою по имени Ганглери, который видит в своем сне король Гюльви. Божество, которое делится мудростью, это нечто в 3 ипостасях, выступающее под именем Высокий, Равновысокий и Третий. (Влияние христианской троицы) Текст видения построен как диалог любопытного Ганглери с божеством, которое отвечает на многочисленные вопросы. Текст – это и переработка Старшей Эдды (прорицания вельвы) и обобщение других космогонических превращений. Потом считается, что по возвращении к своему народу Гюльви пересказал услышанные им истории. Вероятно, что таким приемом Снорри пытался задокументировать, исчезающую уже в его время, древнескандинавскую устную традицию, не вступая в конфликт с христианскими тенденциями в современном ему обществе. 3) "Язык поэзии" призван объяснить Скальдом происхождение устойчивых поэтических прифраз – кеннингов, которые являются отличительной особенностью скальдической поэзии. Так, например, он рассказал, почему золото называют выкупом за выдру (мотив проклятого золота). (Миф об убийстве выдры Локи). Также Младшая Эдда содержит древние сведения о поэтике скандинавской лирики. |
Билет 25. Литература раннего Средневековья. Эпическая традиция в средневековой литературе. Героический эпос: от мифа к истории. Теории происхождения: от традиционализма Г. Париса к традиционализму Ж. Бедье и теории малых песен А.Н. Веселовского. Формирование национального самосознания; вассальный долг как нравственный императив.
Эпическая традиция в средневековой литературе.
Эпос в качестве предмета изображения имеет отдаленное героическое прошлое, абсолютное прошлое (Бахтин).
Вопрос о происхождении эпоса получил свое истолкование в двух ключевых теориях: первобытного синкретизма Веселовского и первичного знака Потебни.
А.Н. Веселовский полагал, что все виды художественного творчества первоначально существовали в неразрывном единстве (синкретизме). Ведущими элементами синкретизма были ритм и напев.
Впоследствии в результате разложения родоплеменного строя происходит деление на 3 рода: эпос, лирику и драму.
Уточняя теорию Веселовского, современные ученые определили, что характерными формами и непосредственно предшественниками эпического слова были миф и обряд. В мифе доминировало рационально-логическое мышление, в обряде – художественно-образное. Первый стал предшественником эпоса, а из второго родилась лирика.
А.А. Потебня развивал теорию знака и утверждал, что устное слово является первичным знаком, а письменное представляет собой знак знака. Эпическое слово более тесно связано с ритмом и напевом. Устное эпическое слово оформилось в двух жанрах: собственно эпос и эпическая песня.
Героический эпос Средневековья. От мифа к истории
Теории происхождения:
1. Традиционализм
Голтон Парис – медиевист (1839 – 1901)
Героический эпос возник примерно в VIII веке из небольших лиро-эпических песен (кантилен). Примерно к X веку кантилены оформились в крупные эпические поэмы. Запись поэм – процесс механический, а не творческий. Сторонником Париса был его современник Леон Латье, автор труда “Французский эпос”. Отличие их позиций состояло в том, что Парис настаивал на национальной основе эпоса, а Латье говорил о его германских первоосновах.
2. Антитрадиционализм
Жозеф Бедье (1864 – 1938) – позитивист (ученый, который опирается на опыт). Как позитивист, Бедье не мог принять позицию Париса, т.к. кантилен не сохранилось. В своем 4-хтомном исследовании "Эпические сказания" он развивал мысль о связи возникновения эпоса и его записи.
В XI – XII веках (время расцвета героического эпоса) в Европе широкое распространение получает паломничество. Центры культуры – монастыри; монахи записывали различные занимательные истории и легенды, чтобы привлечь паломников. Своды этих историй стали распространенными в том числе бродячими поэтами – жонглерами.
Теория Веселовского: промежуточная. эпическая поэма проходила 2 этапа становления: 1) бытование в устной традиции малых лирических песен и их оформление в эпические своды и 2) их последующая запись.
Героический эпос возникает тогда, когда мифологическое сознание замещается национальным, конкретно историческим. Это связано со становлением феодализма, оформляется новый герой - верный вассал, чья значимость прямо пропорциональна совершаемым им подвигам во имя короля и государства.
Билет 26. Литература раннего Средневековья. Героический эпос Германии. Переходный характер «Песни о нибелунгах»: связь с эддической традицией, мифологическая основа, источник, композиция и сюжет. Зигфрид – маргинальный эпический герой.
Источником “Песни о Нибелунгах” является древнегерманские Старшая и Младшая Эдды, что объясняет ее промежуточное положение между архаическим и героическим эпосами. Считается, что текст оформлен на рубеже XII – XIII веков. Носителем эпической традиции был поэт Шпильман.
История Сибурда -Зигфреда оказывается тесно связанной не только с мифологическим мотивом о проклятом золоте, но и с конкретными историческими событиями из прошлого германцев.
Они относятся к эпохе Великого переселения народов (события, связанные с возникновением и гибелью первых варварских государств).
Вместе с тем, потомок богов Сибурд постепенно превращается в конкретную историческую фигуру – Нидерландского короля, утрачивая базовые черты мифического богатыря, но сохраняя некоторые сказочные качества. Поэма состоит из 39 песен, называемых авентюрами.
В структурном отношении авентюры распадаются на 2 части: песнь о сватовстве и песнь о мщении. На первую часть идеально накладывается традиционная сказочная структура: действие открывает поездка героя с целью сватовства, успех которого зависит от того, сможет ли он выполнить поручение брата Кримхильды Гунтера; победив Брюнхильду при помощи плаща – невидимки, Зигфрид решает задачу; вскрывшийся обман Брюнхильды стал причиной гибели Зигфрида от руки Хагена.
Религиозные мотивы: оплакивание Зигфреда, сословная иерархия, защита сакрального. Меч Зигфрида – Бальмунг. На смену родовым связям приходят семейные (месть за мужа).
Центральной поэмой немецкого героического эпоса является "Песнь о нибелунгах". До нашего времени она дошла в 33 списках, позднейшие из которых датируются XIII в. Впервые опубликована в 1757 г. Героическая поэма немцев художественно осмысливает огромный пласт исторического материала. Древнейший его слой относится к V в. и связан с процессами великого переселения народов, с судьбами гуннов и их знаменитого предводителя Аттилы. Другой слой — трагические перипетии франкского государства, возникшего в V в. на развалинах Западной Римской империи и просуществовавшего долгих четыре столетия. И наконец — нравы и обычаи XI—XII вв., отражающие формирование куртуазности в среде европейского рыцарства: любовь по слухам, турниры, пышные празднества. Так сочетаются в поэме далекое и близкое, глубокая древность и день настоящий. Богата поэма и своими связями с поэтическими источниками: это эпические песни, вошедшие в "Старшую Эдду" и "Младшую Эдду", народная книга о роговом Зигфриде, немецкая средневековая поэзия, мотивы, восходящие к мифам и сказкам.
Поэма состоит из 39 авентюр (или песен) и распадается на две части, в каждой из которых есть доминирующий смысловой мотив. Первую часть поэмы (I—XIX авентюры) можно условно назвать "песней о сватовстве"; вторую (XX—XXIX авентюры) — "песней о мщении". Предполагают, что эти две эпические песни долгое время бытовали раздельно в устной традиции, а заем были сведены в единое произведение. Этим и следует объяснить, что некоторые из героев, носящие одно и то же имя, в каждой отдельной части поэмы олицетворяют разные эпические типы. (Кримхильда первой части — тип верной и любящей жены; второй — беспощадная мстительница; Хаген — сначала тип коварного вассала; потом — отважный, овеянный высокой героикой воин).
Поэма отличается стройным композиционным единством. Достигается оно не только последовательно проведенной цепью событий, но и единством тона поэмы. Уже ее первые строки предсказывают грядущие беды: радость всегда идет рядом с горем и от начала веков "платится страданиями за счастье человек". Этот заглавный мотив не умолкает в эпическом повествовании, достигая высочайшего напряжения в финальных сценах: катастрофа, изображенная здесь, подобна гибели самого мира!
Первая часть поэмы развивается в русле известной поэтической модели "благородного сватовства". Начинается действие брачной поездкой героя. Доблестный рыцарь Зигфрид, полюбив по слухам сестру бургундских королей Кримхильду, прибывает из Нидерландов в Вормс. Король Гунтер готов отдать в жены Зигфриду свою сестру, но при условии: будущий зять должен помочь самому Гунтеру добыть невесту — исландскую богатыршу Брюнхильду ("задача в ответ на сватовство"). Зигфрид соглашается с условиями Гунтера. Воспользовавшись плащом-невидимкой, Зигфрид под видом Гунтера побеждает Брюнхильду на состязаниях, а затем и укрощает богатыршу на брачном ложе ("брачное состязание, "брачный поединок", "укрощение невесты"). Зигфрид получает в жены Кримхильду, а Брюнхильда становится женой Гунтера. Проходит десять лет. Гунтер приглашает в гости сестру и Зигфрида. В Вормсе королевы ссорятся. Кримхильда, отстаивая первенство Зигфрида перед Гунтером, открывает Брюнхильде тайну ее обманного сватовства. Верный вассал Гунтера Хаген, полагая, что честь его короля запятнана, коварно убивает Зигфрида ("обман при сватовстве и последующая месть").
Центральным героем первой части поэмы является Зигфрид. В героический эпос он пришел из сказочных чудес: это он, Зигфрид, истребил в бою "семь сотен нибелунгов", став владельцем дивного клада; он победил волшебника карлика Альбриха, завладев его плащом-невидимкой; он, наконец, поразил своим мечом страшного дракона, искупался в его крови и стал неуязвим. И лишь одно-единственное место на спине героя, куда упад листок липы, осталось незащищенным. Королевич Зигфрид — обобщенный образ эпического богатыря, воплощающий народные представления о доблестях истинного воина: "Досель еще не видел мир бойца, его сильней".
Сцены, повествующие о предсмертных минутах Зигфрида, — высшие мгновенья его героической судьбы. Но не потому, что именно в это время он совершает невероятные подвиги, как, к примеру, Роланд. Зигфрид — безвинная жертва. Он благородно доверился Хагену, как наивно доверилось последнему Кримхильда, вышив на одежде мужа крестик, который указывал единственное уязвимое место на его теле. Хаген уверял Кримхильду, что будет это место защищать, а коварно поступил наоборот. Негодность Хагена и должна обнажить благородство Зигфрида. Славный герой лишается сил не только от смертельной раны, окрасившей кровью зеленый ковер травы, но и от "тоски и боли". Хаген жестоко попирает святые для народа принципы общежития. Зигфрида он убивает коварно, в спину, нарушая данную ранее Зигфриду же клятву верности. Он убивает гостя, убивает родича своих королей.
В первой части поэмы Кримхильда изображена сначала как любящая жена, затем как вдова, тринадцать лет оплакивающая безвременную смерть мужа. Обиду и кручину в сердце Кримхильда переносит чуть ли не с христианским смирением. И хотя ока и помышляет о мести, но откладывает ее на неопределенный срок. Свое отношение к убийце Хагену м его покровителю Гунтеру Кримхильда выражает как стоическая мученица: "Три с половиной года не сказала Кримхильда ни единого слова Гунтеру, им разу не подняла глаз на Хагена". Во второй части поэмы амплуа Кримхильды заметно меняется. Теперь единственная цель героини — беспощадная месть. Осуществлять свой замысел она начинает издалека. Кримхильда дает согласие стать женой могущественного короля гуннов Этцеля, живет в его владениях долгих тринадцать лет и только затем приглашает бургундов в гости. Страшный кровавый пир, устроенный Кримхильдой, уносит сотни жизней, погибают братья Кримхильды, ее малолетний сын, рожденный от Этцеля, Хаген. Если в архаическом эпосе непомерная жестокость героя не получала моральной оценки, то в героическом эпосе эта оценка присутствует. Старый воин Хильденбрант карает коварную мстительницу. Смерть Кримхильды — это и веление самой судьбы: деяниями своими подписала мстительница себе смертный приговор.
Центральный герой поэмы и Хаген. В первой части повествования — это верный вассал. Однако верное, но бездумное служение Хагена лишено высокой героики. Преследуя единственную цель — во всем служить своему сюзерену, Хаген убежден, что ему позволено все: коварство, обман, предательство. Вассальное служение Хагена — недолжное служение. Во второй части поэмы эту мысль иллюстрирует судьба благородного рыцаря Рюдегера. Вассал Этцеля, он был послан своим королем сватом к Кримхильде. И тогда Рюдегер поклялся безотказно служить будущей королеве. Эта вассальная Клятва становится роковой. Позже, когда Кримхильда осуществляет свой кровавый план мщения, Рюдегер вынужден насмерть сражаться с бургундами, родственниками Жениха своей дочери. И погибает Рюдегер от меча, который некогда в знак дружбы сам подарил бургундам.
Сам же Хаген во второй части Поэмы выступает уже в ином амплуа. Отважный и могучий воин, он предчувствует свою трагическую судьбу, но исполняет он ее с невиданным мужеством и достоинством. Теперь уже Хаген становится жертвой коварства и обмана; погиб он от того же оружия, которое использовал его "двойник" в первой части поэмы.
В немецком героическом эпосе еще нет темы единой родины. А сами герои еще не вышли в своих делах и помыслах за рамки семейных, родовых, племенных интересов. Но это не только не лишает поэму общечеловеческого звучания, а как бы усиливает его.
Мир, изображенный в поэме, грандиозен, величествен и трагичен. Благодарный читатель поэмы немецкий поэт Генрих Гейне писал об этом мире так: «"Песнь о нибелунгах" исполнена громадной, могучей силы... Здесь и там из расселин выглядывают красные цветы, точно капли крови, или длинный плюш спадает вниз, как зеленые слезы. Об исполинских страстях, сталкивающихся в этой поэме, вы, маленькие добронравные людишки, еще меньше можете иметь понятия... Нет такой высокой башни, нет такого твердого камня, как злой Хаген и мстительная Кримхильда».
Основная идея поэмы выражена в мотиве, близком к христианской заповеди: "Никто за зло не должен платить другому злом".
Фабула развивается по типу фольклорного мотива: "Добывание невесты и препятствия на этом пути". В первой части поэмы эта тема раскрыта на примере судьбы будущей матери Кудруны, королевской дочери Хильды, которая проявляет исключительную силу воли, отстаивая свое право стать женой любимого Хегеля. Сама Кудруна будет обручена со славным рыцарем Хервигом. Однако в его отсутствие девушку похищает другой искатель ее руки — Хартмут. Долгих тринадцать лет проводит Кудруна в плену и, несмотря на все тяготы жизни, проявляет стойкость, силу духа, сохраняя человеческое достоинство. Освобожденная наконец из неволи и соединившая свою жизнь с любимым Хервигом, Кудруна не мстит своим обидчикам. Она не ожесточается, как Кримхильда, а во всем проявляет доброту и милосердие. Поэма завершается благополучно: миром, согласием, достойно завоеванным счастьем: сразу четыре пары вступают в радостный брачный союз. Однако примиряющий финал поэмы свидетельствовал о том, что эпос утрачивал свою высокую героику, приближаясь к обыденному, повседневному уровню. Отчетливо проявилась эта тенденция в испанской поэме "Песнь о моем Сиде".
Литература раннего Средневековья. Героический эпос Франции. Эпические циклы «песен о деяниях» (chansons de geste, жесты). «Песнь о Роланде» – ядро «королевского цикла»: источник, историческая основа, композиция, сюжет, эпический герой – новые значимые качества.
Французский героический эпос представлен большим количеством памятников, также он является самым древним, оформившимся в письменном виде к VIII веку. Это связано с деятельностью династии Каролингов: после падения Римской империи (476 г.) в Европе начинается процесс перехода от патриархально-родовых отношений к феодальным. Во Франции этот процесс оказался наиболее динамичным: государство франков достигло расцвета при Карле Великом.
В эпоху Карла начинается запись разрозненных эпических песен, называемых chanson de geste (жесты – песни о деяниях).
Жесты были сгруппированы в несколько циклов:
1. Королевский цикл (связан с Карлом Великим),
2. Цикл Гильона де Оранжского (связан с событиями, последовавшими за смертью Карла Великого, когда на троне оказался слабый и нерешительный сын Людовик Благочестивый),
3. Баронский цикл (связан с событиями IX – X веков, временем ослабления королевской власти во Франции).
«Песнь о Роланде» является ядром королевского цикла. Ее источник – «Оксфордская рукопись», датируемая XII веком. Считается, что текст сформировался к началу XI века. Носителями эпической традиции являлись поэты – жонглеры.
Исторической основой выступает т.н. «Испанский поход» (778 г.).
Любопытно, что эпический певец в качестве предмета описания выбрал не успешный поход 732 года, а провальную экспедицию, предпринятую с целью освободить Испанию от арабов – мусульман.
Поход оказался неудачным, и, отступая в Ронсельвадском ущелье, Карл потерял лучший отряд.
Веселовский: «не всякая история, не все исторически интересное должно быть … пригодным для этой песни».
Между историей летописной и историей эпической обыкновенно нет ничего общего. Эпосу нужна трагедия; смерть является формой обретения величия, способом поднятия на высшую степень героизма.
Эпос о Роланде имеет стихотворную форму, что подтверждает его устное происхождение. Это ассонансный стих: каждая лесса (строфа) имеет внутреннюю смысловую законченность – определяется паузой.
Эпос с сюжетной точки зрения свободно комбинирует мотивы, но эта видимая случайность работает на один результат: показать судьбу народа в ее основных переменах и потрясениях. Во Франции эти основные перемены происходили при христианизации – борьба с неверными. Последняя вставка в песнь была сделана на рубеже XI – XII веков, во время первых крестовых походов.
Персонажи: Карл, Роланд (неистовый герой, чья доблесть граничит с безумием), Оливье (выражает новую добродетель – благоразумие), Ганелон (злодей, нарушил долг вассала и предал родственные связи). Роланду смерть необходима, она является способом достижения абсолютной формы героизма.
В яркой форме эти особенности отражены в "Песне о Роланде". Героическая поэма французов, связанная с событиями исторической жизни VIII в., говорит не только о том, что действительно было тогда, но в еще большей степени о том, что должно было произойти.
Открывая поэму, мы узнаем, что Карл Великий освободил Испанию от мавров, "весь этот край до моря занял". Единственный оплот, оставшийся у мавров — город Сарагоса. Однако ничего подобного в исторической жизни VIII в. не было. Мавры господствовали на территории Испании. А сам поход 778 г. ничуть не поколебал их позиций. Оптимистический зачин поэмы закрепляется в ее финальных сценах: здесь рассказано о блистательной победе французов над маврами, о полном освобождении от "неверных" их последней твердыни — города Сарагосы. Поступательный ход истории неумолим. То, что представлялось народному певцу добрым, справедливым, высоким, должно утверждаться в жизни. А значит, героическая трагедия отдельных судеб не напрасна. За великим поражением следует величайшая победа.
В героической поэме образы делятся обычно на три группы. В центре — главный герой, его товарищи по оружию, король, выражающий интересы государства. Другая группа — плохие соотечественники: предатели, трусы, инициаторы смут и раздоров. И наконец враги: к ним относятся захватчики родной земли и иноверцы, очень часто эти качества совмещены в одном лице.
Эпический герой — это не характер, а тип, и его нельзя уравнять с историческим лицом, имя которого он носит. Более того, прототипа у эпического героя нет. Его образ, созданный усилиями многих певцов, обладает целым набором устойчивых чет. На определенном этапе эпического творчества эта поэтическая "модель" связывается с именем конкретного исторического лица, охраняя уже присущие ей качества. Несмотря на парадоксальность, относительно эпоса верно утверждение о "вторичности прототипа". Определяющее свойство эпического героя — исключительность. Все, чем он обычно наделен — сила, мужество, дерзость, строптивость, неистовство, самоуверенность, упрямство, — исключительно. Но эти черты — не знак личного, неповторимого, а общего, характерного. Проходит на миру и носит публичный характер и эмоциональная жизнь героя. Наконец, и задачи, решаемые героем, связаны с достижением целей, стоящих перед всем коллективом.
Но бывает, что исключительность героя достигает таких высот, что выходит за границы допустимого. Положительные, но исключительные по силе качества героя как бы выводят его за рамки сообщества, противопоставляют коллективу. Так намечается его трагическая вина. Нечто подобное и происходит с Роландом. Герой смел, но смел исключительно, следствием этого и являются его поступки, которые приводят к великим бедствиям. Карл Великий, поручая Роланду командовать арьергардом, предлагает ему взять "полвойска". Но Роланд решительно отказывается: враг ему не страшен, вполне достаточно и двадцати тысяч воинов. Когда же на арьергард надвигается несметная армия сарацин и еще не поздно дать знать об этом Карлу Великому — достаточно всего лишь затрубить в рог, Роланд решительно отказывается: "Позор и срам мне страшны — не кончина, отвагою — вот чем мы Карлу милы".
Отряд французов погибает не только потому, что их предал Гвенелон, но и потому, что слишком смел, слишком честолюбив был Роланд. В поэтическом сознании народа "вина" Роланда никак не отменяет величия его подвига. Роковая гибель Роланда воспринимается не только как национальное бедствие, но и как вселенская катастрофа. Скорбит и плачет сама природа: "Бушует буря, свищет ураган. Льет ливень, хлещет град крупней яйца".
Долг верного вассального служения — вот смысл жизни героя. Но вассальная преданность состоятельна только тогда, когда служение отдельному лицу является служением коллективу, воинскому содружеству. Родине. Так понимает свей долг Роланд. В отличие от него Гвенелон служит Карлу Великому, но не служит Франции, ее общим интересам. Непомерное честолюбие толкает Гвенелона на не знающий прощения шаг — предательство.
В "Песне о Роланде", как и во многих других поэмах французского героического эпоса, одно из важнейших мест занимает образ Карла Великого. И этот образ не столько отражает характерные черты конкретного исторического лица, сколько воплощает народное представление о мудром государе, противостоящем врагам внешним и врагам внутренним, тем, кто сеет смуты и раздоры, Воплощая идею мудрой государственности. Карл величествен, мудр, строг, справедлив, он защищает слабых и беспощаден к предателям и врагам. Но образ Кала Великого отражает и реальные возможности королевской власти в условиях еще только формирующейся государственности. Поэтому Карл Великий часто скорее свидетель, комментатор событий, чем их реальный участник. Предчувствуя трагедию Роланда, он не может ее предотвратить. Наказать предателя Гвенелона — для него почти неразрешимая проблема; так сильны его противники феодалы. В трудные минуты жизни — а их у Карла так много — помощи он ждет только от Всевышнего: "Бог ради Карла чудо совершил и солнце в небесах остановил".
В значительной степени поэма отражает идеи христианства. Причем религиозные задачи теснейше слиты с задачами национально-патриотическими: мавры, с которыми французы ведут смертельную войну, не только враги "милой Франции", но и враги христианской церкви. Бог — помощник французов в их ратном деле, он советчик и руководитель Карла Великого. Сам же Карл владеет святой реликвией: острием копья, пронзившего распятого Христа. Видное место занимает в поэме образ архиепископа Турпина, объединяющего церковь и воинство. Одной рукой святой пастырь благословляет французов, другой — беспощадно разит копьем и мечом неверных сарацин.
Повествовательная структура и образные средства "Песни о Роланде" очень характерны для героического эпоса. Общее во всем господствует над индивидуальным, распространенное — над неповторимым. Преобладают постоянные эпитеты и формулы. Много повторов — они и замедляют действие, и говорят о типичности изображаемого. Господствует гипербола. Причем укруплено не отдельное, а весь мир предстает в масштабах грандиозных. Тон нетороплив и торжествен.
"Песнь о Роланде" — это и величественный реквием по павшим героям, и торжественный гимн во славу истории.
Билет 28 Литература раннего Средневековья. Героический эпос Испании. «Песнь о (моем) Сиде»: источник, историческая основа, композиция, сюжет, эпический герой – прототип, значимые качества, реализация принципа исторического оптимизма.
Источник – рукопись начала XIV века, поэма сложилась в середине XII века, носителями эпической традиции были испанские поэты хуглары.
Исторической основой послужили события Реконкисты – освободительной войны за отвоевание у мавров исконных испанских земель.
Сид стал историческим прототипом исменской героической поэмы. Поэма делится на 3 части: песнь об изгнании, песнь о свадьбе, песнь о Корпесе.
Сюжетная основа связана с конфликтом между Сидом и испанским королем Альфонсо. Изгнанный Сид своеобразно выражает свою вассальную преданность: воюет с маврами, грабит их, отправляя часть добычи королю.
Спустя несколько лет, Сид – один из богатейших людей Испании, король прощает его.
Исследователи отмечают, что «Песнь о моем Сиде» могла возникнуть как подражание французскому эпосу, однако это сближение возможно лишь на жанровом уровне.
“Песнь о моем Сиде” не знает трагедии, отличается оптимизмом. Герой – ры-царь, расчетливый купец, благородный военачальник, хороший муж, храбрый и сильный. Сиду также свойственна хитрость. Сид служит королю звонкой монетой, но это не значит, что он покупает свой долг, его задача – освободить свои земли.
"Песнь о моем Сиде" — крупнейший памятник испанского героического эпоса — была создана в середине XII в., до нашего времени дошла в рукописи XIV в., впервые опубликована в 1779 г. "Песнь" отражает важнейшие тенденции исторической жизни Испании. В 711 г. арабы (мавры) вторглись на Пиренейский полуостров и в течение нескольких лет оккупировали почти всю его территорию, создав на ней государство Кордовский эмират. Коренные жители не мирились с завоевателями, и вскоре начинается обратное отвоевание страны — реконкиста. Продолжалась она — то разгораясь, то утихая — долгие восемь веков. Особенно высокого накала реконкиста достигла в конце XI—XII вв. В это время на территории нынешней Испании уже существовали четыре христианских государства, среди которых выделялась Кастилия, ставшая объединяющим центром освободительной борьбы. Выдвинула реконкиста и ряд способных военачальников, в том числе и крупного феодала из знатного рода Руй Диаса Бивард (1040—1099гг.), прозванного маврами Сид (господин). С этим именем и связан герой поэмы, который изображен, однако, как человек скромного происхождения. В поэме сделан акцент на том, что и славу, и богатство, и признание короля Сид приобретает благодаря своим личным качествам. Сид — человек истиной чести и доблести. Он верный вассал, но не безгласный. Поссорившись с королем, Сид пытается вернуть его расположение, не роняя при этом своего достоинства. Он готов служить, но не согласен поклоняться. Поэма отстаивает идеи равноправного союза вассала и короля.
Эпическому герою противопоставлены его зятья — инфанты де Каррион. Обычно "плохие соотечественники" были наделены эпическим величием, как, к примеру, Гвенелон в "Песне о Роланде". Инфанты же изображены как мелкие и ничтожные людишки. Характерна сцена со львом. Если инфанты смертельно струсили, увидев могучего зверя, то уже в свою очередь лев, увидев Сида, ''устыдился, поник головой, перестал рычать". Недалекие и трусливые, инфанты блекнут рядом с могучим Сидом. Завидуя славе Сида и не смея ему чем-то досадить, они издеваются над своими женами, дочерьми Сида: жестоко избивают их и оставляют на произвол судьбы в глухом лесу. Лишь счастливый случай помогает спастись безвинным жертвам.
Однако есть в образе Сида и такое, что не характерно для эпического героя типа Роланда. Сид — не исключительный богатырь, а воинское дело — не единственный удел его жизни. Сид не только рыцарь, но и отличный семьянин, верный муж и любящий отец. Он заботится не только о своем войске, во и о семье, о близких. Большое место занимает в поэме описание дел и хлопот Сида, связанных с первым браком его дочерей. Сиду важна не только воинская слава, но и добыча. Сид знает цену деньгам. Добывая их, он не прочь и схитрить. Так, к примеру, он закладывает под большой залог ростовщикам ящик с песком, уверяя, что в нем бесценные драгоценности. При этом не забывает попросить у одураченных за эту "услугу" на чулки.
Героический пафос поэмы приглушен не только новыми чертами эпического героя. В поэме нет грандиозных катастроф. В финале Сид не погибает. Герой благополучно достигает поставленной цели, и оружие его — не месть, а справедливый суд, честный поединок. Нетороплива, величественна поступь поэмы; уверенно ведет она к счастливому земному торжеству героя.
Билет 29. Литература зрелого Средневековья. Рыцарская (куртуазная) литература. Понятие куртуазности: символика, топос, поведенческий комплекс, куртуазное чувство, носители рыцарского идеала.
Понятие куртуазности. Рыцарская литература
Куртуазная литература сложилась в XI – XIII веках. Этот период отмечен небывалым расцветом словесности, поэтому его называют высоким или зрелым средневековьем.
XII век – из-за небывалого внимания к творчеству римлян золотого века называют также эпохой Овидианского возрождения.
Термин “рыцарская литература” употребляется с термином “куртуазная”.
Понятие “куртуазный” имеет социальный и нравственный смыслы.
Социальный контекст определяется новыми чертами феодального быта.
XI – XV века – это время расцвета рыцарского сословия: интенсивного строительства замков, которые становятся не только оборонительным сооружением, но и центрами культурной жизни. Оформляется понятие двора как места, где проходит большое течение жизни. Здесь проявляется нравственный контекст понятия. Если раньше от рыцаря требовались мужество и отвага, вассальная верность, то теперь рыцарь должен как-то уметь проявить себя при дворе, обосновать свое положение здесь. Образ рыцаря парадоксально трансформируется: он должен быть учтив, щедр, благороден, уметь чувствовать и любить
Оформляется понятие куртуазности, под которой понимают благородство, изящные манеры, умение сочинять.
Подчеркнем, что рыцарский идеал в первую очередь был моделью и носил сословно-ограниченный характер. Считалось, что элементы куртуазности передаются только по наследству.
На практике вассальная верность оборачивалась постоянными рыцарскими смутами, слабых угнетали, а женщина, которой поклонялись рыцари, в реальности не имела никаких прав.
Вместе с тем крайне важно, что рыцарский идеал был первым нерелигиозным поведенческим кодексом, что объясняет его исторически-прогрессивный характер.
Билет 30. Литература зрелого Средневековья. Рыцарская (куртуазная) литература. Куртуазная лирика: трубадуры, труверы, миннезинегры. Жанровый состав творчества ДжауфреРюделя, ПейреОвернского,Бертрана де Борна, Вальтера фон дер Фогелтвейде.
Дата добавления: 2015-01-30; просмотров: 274 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |