Читайте также:
|
Глава двадцать седьмая.
Мы выбрались на окраину Зверинца. Стена тут еле стояла – репутация звероводов вкупе с гористой местностью была достаточной защитой от всего на свете, вот стену и не чинили. Сигма успела переодеться: вместо замызганного кухонного фартука она носила тонкое шерстяное платье. Меня, конечно, здорово озадачило её поведение, но вопросов я не задавал – к чему?
В конечном счёте мы добрались до полуразрушенной глиняной хибарки. Сигма села на рассохшуюся деревянную лавку – слишком старую, чтобы кто-то на неё позарился – и усадила меня рядом. Только теперь и заговорила:
- Увидят меня с тобой – мать побьёт.
- Сурово тут у вас, - ответил я первое, что взбрело в голову.
- А в Одоне янгё может запросто гулять по ночам, да ещё и не одна?
- Янгё – это ты, я понял. Нет, не может… но и колотить её за такое никто не станет.
- Но ведь позор же!
Я почесал в затылке:
- Почему сразу «позор»? Всякое подумать могут, конечно, и слухи там разные пойдут, если девушка в ночь одна с парнем на прогулку идёт.
Да, «слухи». Дядя, надымившись, порой рассказывал про свои молодецкие гульбища. Вспомнив рассказы Айрона, я покраснел. Сигма, непонятно как в потёмках разглядев мои пылающие щёки, истолковала это по-своему:
- Ты сильно-то про себя не думай, юнча! – сказала она с напускной грубостью. – Я себя для настоящей любви храню, так Костар женщине заповедывал! Нет праведной смерти для честь утратившей. Уж не знаю, как у вас в Одоне.
Меня передёрнуло от её серьёзности. Захотелось сменить тему:
- А я вообще не из Одоны.
Мы помолчали с минуту. Мне было неловко. Сигме, наверное, тоже. Но вот она нашлась с вопросом:
- Ты богатый. Твой олчани тоже. В Одонате все такие богатые?
- Нет, конечно, - я почти обрадовался, что тема чести и невинности закрыта. - Пока не стал погонщиком, жил скромно.
Сигма жадно слушала меня. Она подняла глаза к потолку, сощурилась.
- Альбин, но ведь погонещеки…
- Погонщики, - поправил я.
- Вас не с детства воспитывают?!
- По-разному.
И потихоньку, отвечая на сыпавшиеся, как дождь с неба, вопросы, я принялся рассказывать Сигме, как оседлал Зверя. И почему оказался в Форсте. Она часто перебивала, торопила, переспрашивала. Словно боялась, что я передумаю с ней говорить.
Рассказал я и о том, откуда жистальные пластины на крыльях Изу. Это её рассмешило:
- Твоё насекомое богаче наших олчани. Они злятся – у-у-у! Я слышала.
Я тоже засмеялся:
- Да их бесит один только вид Изу. А ещё она на них стрекочет – чует опасность.
Сигма пригладила косу:
- У вас погонщика не уважают, как у нас зверовода. Но у вас больше денег. Будто вы уважение за деньги продали.
Я почесал в затылке:
- Может, ты и права. Но вообще я так не думаю. У вас ездовой Зверь слабый, не чета нашему. А «не уважают» нас оттого, что и не видят почти – мы приходим, охотимся и уходим.
- И на костях не пируете?
- Упаси Создатель.
- А кто такой «создатель»?
Я озадачился. Вот вопрос так вопрос. Пожал плечами:
- Бог, творец всего сущего.
- Но ведь мир сотворён из пламени Костара.
- А у нас по-другому думают.
- И ты тоже? – поразилась Сигма.
Я фыркнул:
- Вроде того. Но вообще не знаю. Вот папа мой стрекоз выращивал – так я каждый день мог видеть, как он коконы чистит, наяд кормит, молодняк присматривает. А Создатель – он где?
- Костар – здесь, - Сигма сжатым кулаком очертила круг над сердцем. Мне этот жест что-то напомнил. И вместе с тем защемило в груди. В моём сердце могло быть что угодно – но только не бог.
Я посмотрел в сторону. Сигма сменила тему:
- Я знаю, что пламя Костара в Одонате угасло. Но это не страшно, Альбин. Мы его вам вернём.
- Вот уж спасибо, - хихикнул я. – Погоди-ка. Что значит «вернёте»?
Сигма положила руки на колени и торжественно замолчала. Собиралась со словами:
- Велика печаль в утрате истины. Некогда власть Пламенного Бога возвысила земли из пучины океана и зародила жизнь на них. Люди тогда были мудры и отважны, ибо верили все, как один. Но потом! – девушка выдохнула со злобой, - потом люди решили, что им и без Костара хорошо. Забыли умирать во славе! Забыли восхвалять его имя! Всё забыли!
- Ну-ну, успокойся…
- Стали слабые, злые стали! Ссориться друг с другом, брат на брата, не ради честной смерти – ради власти! Своей, людской! Словно не стоит над нами Пламенный Господь. Это очень плохо!
Я даже на лавочке отодвинулся. На всякий случай. Сигма всё так же пыхтела от злости:
- Но только не в Форсте. Мы помним Имя, мы веру храним! И мы придём, званые или нет! Принесём её. Будет много славных смертей, и Костар возрадуется!
Она посмотрела на меня с улыбкой:
- Так что хорошо, что ты с нами, юнча Альбин. Твоя смерть должна подготовиться. Ей время нужно!
- Оу. А будь я дома…
- Ты бы раньше к ней пришёл, да.
Обними меня дерево, вот это новости. Я хаотично соображал.
Вряд ли Айрон не знает того, о чём только что стало известно мне. Форст готовит войну. «Какую войну, Альбин?! – включился внутренний голос, - Тебе чуточку безумная знакомка на уши присела – а ты и рад запаниковать, э?»
Может, оно и так. Рассуждая дальше – я не слепой, заметил бы признаки грядущей войны. Признаки… какие, например? Воинскую муштру по деревням и весям? Агрессию к людям из Одоната? Повсеместные разговоры о восстановлении былого величия Форста? Так это не нужно замечать – оно само в глаза бросается.
- И когда, гм, «возвращать» собираетесь?
Сигма закусила губу – видать, сама задумалась, не сказала ли лишнего. Но ответила, как мне показалось, честно:
- Быть большому знаку. Все увидят, поймут. И начнётся тогда.
Я сбросил оцепенение и буркнул:
- А ты нормально говорить можешь? Какому такому «знаку»?
- Мне не говорят.
Я выглянул из кособокого окошка. Самый край чернеющего неба ещё теплился светом дня. Или где тут запад? Я запутался.
- Сигма.
- А?
- Ты же про войну говоришь. Никто не откажется от своего бога просто потому, что вы придёте. И ты не понимаешь разве, что не только ради Костара твоя страна на мою ополчилась? Всё и всегда ради денег и власти.
- Юнча! – насмешливо сказала девушка. – Власть нужна жадным. Деньги нужны жадным. Правда – всем нужна, оттого мы все и пойдём нести её.
- Но кто-то же это устроил? – допытывался я. – Кто придумал, что все должны выступить по «знаку»? И если никто не будет командовать, то без славы твои родичи перемрут. У Одоната крепкая армия.
- Правда? – бровки Сигмы взлетели вверх. А я замялся: ни в жизни не видывал наших солдат. Они же все по границам да крепостям.
- Правда. Как бы иначе Одонат так разбогател? Ты сколько угодно говори, что-де чести у нас нету, уважения – а моя страна сильная. У Церкви нашей своя армия есть. Не большая, но могучая. Солдаты её могут так сделать, что ты имя своё забудешь и каждое их слово выполнишь. Страшные люди. Вокруг Одоны – Десять и Одна Крепость, так выстроены, что меж ними ни один враг живым не пройдёт. Мне папа рассказывал.
- Скажи, юнча, - перебила Сигма, - а что будут стоить ваши колдуны и крепости, если с войском Форста звероводы пойдут?
* * *
- Да, Алльбин, я знаю.
- Но как звероводы могут воевать?!
- Я… надеюсь, что они не станут. В крайнем случае – подойдут к границам, напугают гарнизоны. В Форсте наши с тобой побратимы – тьфу! – не умеют Зверя слушать. Ежели пустят его в сечу, то сами не заметят, как Звери с команды пососкакивают. И это будет очень, очень кроваво. Для любой из сторон – уж чьи люди окажутся ближе. И земли исполнятся одичалыми Зверьми. Страну придётся завоёвывать ещё раз. Не хочу об этом говорить. Звери на войне – худший кошмар из вообразимых.
Дядя сел на кровати и хлопнул по одеялу. Я этот жест проигнорировал и продолжил в смятении ходить по комнате:
- Но надо ведь что-то делать! Надо вернуться, предупредить людей…
- Да все в курсе, племяш, - вздохнул он. – Все, кому нужно знать.
- То есть?!
- А то и есть. За каким рожном, по-твоему, мы вообще сюда прибыли?
Я остановился и прошептал:
- Так мы шпионы?!
Айрон расхохотался. Приложил кулак ко рту, глянул на дверь и сказал тихо:
- Да нет. Рассказала там тебе твоя подружка или не успела – весь Форст какого-то «знака» ждёт. И вся наша с тобой главная задача в том, чтобы вовремя этот знак заметить и как можно скорее о нём сообщить.
Айрон был слегка навеселе – после посиделки. Меня это его расслабленное состояние возмущало сверх всякой меры.
- Так почему ты ведёшь себя здесь, как на отдыхе? И я, на тебя насмотревшись.
- Ох. Думаешь, мне это нравится? Или считаешь, что некому было акромя нас с тобой взять на себя сию до зубов звериных важную миссию?
Он достал из-за пазухи кисет, растёр щепоть дымяты в ладонях и глубоко вздохнул:
- Да не мелькай ты, сядь. И расскажи, что ли, подробнее, чем там тебя эта Сигма настращала.
Я рассказал. Старался вспомнить каждое слово:
- …а ещё, говорит, «хорошо, что ты с нами», «твоей смерти подготовиться нужно».
Слушавший до того вполуха Айрон напрягся:
- Так-так-так. А про меня что?
Я пожал плечами:
- Ничего.
Дядя вытер лицо, измазав лоб сажей:
- Не нравится мне это, - глянул на свою руку. – И я не про свою боевую раскраску.
Взял край одеяла, вытерся:
- Судя по твоим словам, она обо мне вообще мало говорила. А я ведь твой «олчани». Если янгё позволила себе втихую говорить с юнча, её в первую очередь должна была интересовать моя судьба и персона.
- Нам совсем не до тебя было. Прям… как свидание почти что.
- Мужать начал, племяш? – хихикнул дядя. Но невесело так хихикнул, - Плохо ты здешних знаешь. И юнгё, тьфу! – девушек тоже. Родоплеменная община и культ смерти в одном флаконе, у них не свои мысли в голове, а правила, с детства вдолбленные. И если Сигма про меня только вскользь упомянула – значит, и за живого человека не считает. А это зверски нехорошо.
Я примолк. Выводы сами лезли в голову, но я не желал их озвучивать. Наконец спросил:
- Дядь, а ты разве не догадывался? Что нас тут и убить могут.
Слава Создателю, разум мой эту мысль сформулировал, но не усвоил. А то знаю я себя – паника бы подскочила, как стрекоза на манок.
- Из огня да в полымя, а, Альбин?
- В смысле?
- Расскажу. Но сперва пойдём Зверей проведаем.
* * *
Для Оракула и Анатаса отвели скалистый «загон» под открытым небом. Судя по запаху, раньше его использовали так, как теперь было бы стыдно рассказывать. Я со вздохом облегчения увидел, что оба Зверя в порядке – стоят себе и спят. Ни цепей, ни крепёжного раствора звероводы не признавали. А потому сесть и уехать можно было хоть сейчас. Что я и предложил.
Дядя прижал к носу указательный палец и указал на Анатаса. В неверном свете Ашхен я сперва не приметил одной странности.
- Клинки Анатаса!..
- Кто-то пытался сломать их. Глупая затея.
Он спустился с загривка Зверя и махнул головой, указав на спину Оракула. Там мы и уселись:
- Я иногда думаю, Альбин, что ты не из нашей породы. Уж больно… нелюбопытный ты.
Я почесал в затылке и нахмурился.
- Да я не ругаю тебя. Мне так даже удобнее. Но скажи: ты действительно поверил, что мы поехали в Фрост ради твоего научения?
- Да я уже привык, что мне никто правды не говорит. Отец за всю жизнь ничего о маме не рассказал. Я от Тильды и то больше услышал. Другие взрослые меня всерьёз не воспринимали. Из Вербина было клещами слова не вытянуть. Гниф «ублюдком», помню, обозвал. Ты… ты это ты. Я как-то больше смотреть стараюсь, а не спрашивать. Но, - оборвал я собственные излияния, - ничего, что мы тут сидим и болтаем?
- Не знаю, племяш, - Айрон осмотрел окружающие нас скалы, прислушался к ночной тишине. – Не по-мужски такое говорить, но мне озвереть как страшно.
- Да ладно, дядь, вырвемся.
- За тебя, дурак, страшно. Мы покинули Одонат из-за твоей… из-за Тильды. И из-за тебя.
Я помотал головой:
- Ничего не понимаю.
- Прежде, чем я расскажу – прикоснись к Зверю, почувствуй, что вокруг.
Я выполнил указание. То ли мне почудилось, то ли сознание Оракула отозвалось с недовольством – наверное, чудовищу претило стоять в неподвижности в этой бывшей выгребной яме.
Мир распахнулся морем чёрной крови – как и всегда, когда я «видел Зверем». Но поблизости от нас не было ни души.
Дядя успокоился:
- У Анатаса-то чуйка слабая. Он – уникальный Зверь. Его Вербин и Олаф вырастили. Он и на двух лапах ходит потому, думаю, что детёнышем вокруг себя только людей и видел. Наверное. Тут тоже было бы лучше отца спросить. А вот чувствовать как Зверь Анатас не научился, родителя рядышком не было…
- Мне интересно, правда. Но скажи наконец за тётю.
Айрон кивнул:
- Это Олаф устроил так, чтобы Тильда стала прядильщицей. Но по его плану она не в Красных Камнях должна была служить. Там всё сложно, я всего не знаю. Да и не время сейчас о деталях говорить. Тильда должна была стать точкой связи между Братством и Церковью.
- Я припоминаю.
- Но не стала. Потому что поехала за сестрой и жила рядом с ней. Гкхм. Вкратце. Со смертью Олафа надежда заключить союз исчезла. Но в преддверии войны с Фростом надежда эта обрела новый смысл. Церкви стало известно, что звероводы готовятся сражаться наравне с простыми солдатами. Как я и говорил, это абсурд, такого не должно случиться. И все эти полгода я пытался влить хоть каплю здравого смысла в звероводскую братию, - дядя фыркнул, - но они в себя только вино вливают.
Я слушал, сдвинув брови от напряжения:
- Так причём тут тётя?
Айрон набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.
- Братство зависит от людей. Мы получаем еду, к нам приходят на службу. Простые крестьяне, кузнецы, каменщики. Шахтёры. Нам не выжить без них. И все они нас боятся. А оттого не очень любят. Но всё же признают нашу необходимость. Пока не слишком сложно для тебя?
Я помотал головой.
- Церковь всегда хотела взять нас под крыло. Но это будет означать смену власти. Всем Одонатом станут править люди в рясах. Отец мог сделать союз равным. Организовать… - Айрон протёр заспанные глаза, - созидательное объединение. Со смертью Олафа всё рухнуло. Осталась только Тильда, одно из звеньев будущей цепи.
- Я не совсем понял, но общую суть уловил.
- Молодец. Так вот слушай дальше. Церковь никогда не могла попросту заявить во все города и веси: «Погонщики должны слушаться нас». Одними словами вековой порядок не переиначить. Но теперь у них есть повод. Армия Охранных Орденов – сильнейшая в нашем королевстве. Начнись война – Одонат на неё обопрётся.
- Я не знал.
- Потому что мелкий ещё. Но если случится худшее, всякий решит, что против Звероводов должно выйти Братство.
- Ты же сам говорил, что нельзя Зверей – и на войну.
- Верно. Случись такое – только Звери и выиграют. Но это я понимаю, ты понимаешь. А народ не поймёт. Теперь Церковь может заявить, что только под её началом Одонат переживёт смутное время. Надим, хоть и поумнел с годами, но Земной Престол не остановит. Королевский двор давно уже не правит страной. А если в руках у Церкви будет Тильда, они смогут предъявить любому сомневающемуся живое доказательство идеи союза.
- Это слишком сложно для меня.
Дядя запустил пятерню в волосы.
- Как бы проще? Олаф и правда думал о возможности союза, но представлял этот союз совсем не таким, каким его создаст Церковь. Олаф, конечно, оставил после себя множество записей с настоящими своими идеями… но для нас они утрачены. А Церковь покажет только то, что будет выгодно ей.
Какое-то время мы сидели в тишине. В городе одержимых смертью воинов, которые собираются убить Айрона и вырезать половину моей страны, в осушённой выгребной яме, на спине гигантского чудовища. Тем не менее, я почти смог сосредоточиться.
- Лучше я не буду ничего спрашивать, а то запутаюсь совсем. Только одно объясни: что значу я во всей этой истории?
- Многое, Альбин. Для Тильды во всём белом свете нет никого тебя дороже. Плени тебя церковники – и сестрёнка выполнит каждое их слово.
- Дядь, я никак не пойму, в чём, но в чём-то ты меня обманываешь.
Установилось неловкое молчание. Айрон прикоснулся к шраму на шее:
- С чего ты решил, малой?
- Сбиваешься много. Темнишь. Не, дядь, я рад, что наконец слышу от тебя правду. Но, может, давай уже всю?
Он осенил себя знамением спицы и заявил:
- Хорошо. Один вопрос твой. Отвечу без утайки.
Это он, конечно, хитро придумал. Из вопросов в моей голове новое Писание вышло бы. И поэтому я задал самый первый из пришедших на ум:
- Олаф только и делал, что Зверя бил и мысли свои записывал. И вот ты говоришь мне – «записи утеряны». Этого ведь не может быть.
Айрон засмеялся:
- Дурак ты, Альбин. Я знаю много, но не всё. И эта часть истории мне не досталась. Ответил честно, как на духу, - он развёл руками, - А теперь помолчи немного. Я думаю.
- О чём?
- Сваливать надо, - глубокомысленно изрёк дядя. Покосился на меня, положил подбородок на кулак, сощурился, - А вот ты бы мог пока тут остаться.
- Час от часу не легче! С какой радости?!
Дядя улыбнулся:
- Ишь, напрягся! Зря. Здесь тебе ничего не грозит. Послушай, если мы сейчас вместе сорвёмся – будет погоня. Не мне тебе объяснять, что звероводы – фанатики, они нас не отпустят. Но ценен для них только ты, а я… живой труп. По их меркам бегство покроет меня позором, а такого уже и убивать ни к чему. Тем более что скоро наше с тобой присутствие здесь не будет иметь никакой роли. «Знак» приближается.
- А что это?
- Не уверен, говорить не буду. Я… остановлюсь около Ледовой Твердыни – помнишь, мы проходили? Буду ждать тебя там. Ты тут выждешь пару дней, тихо, как огнёвка в салате, и уйдёшь за мною следом.
- А если меня под замок посадят?!
- Поверь, через пару дней тут о тебе никто и не вспомнит.
Его слова неприятно резанули меня по сердцу. Сердце, к слову, стучало в окрестности пяток. Я сглотнул комок:
- Не надо, дядь. Одного меня тут не оставляй. Что я без тебя делать-то буду.
Я даже не спрашивал – только озвучивал мысли. Айрон потрепал мне волосы и спрыгнул с Оракула.
- Выше нос, малой! Судьба повернулась уродливым боком – вот и всего. Опомниться не успеешь – будем дома.
- У тебя же вещей с собой никаких. Дорога дальняя.
- Пробьюсь!
И спокойный, словно всё в порядке, он влез в седло, притронулся к Спице и направил Анатаса к выходу из скального колодца.
Но выйти ему не дали:
- Плохая идея, олдва! – разрубил тишину знакомый грохочущий голос.
Я решил, что нас посадят в пещеру, а потом убьют. И чтобы этого не случилось – разбудил Оракула.
* * *
- Скажи своему юнча усмирить ведомого.
- Сколько раз повторять, Гермер? Он синге, а не юнча.
Я порадовался загадочному повышению. Но дрожал при этом отнюдь не от радости.
Оракул и Анатас стояли бок о бок. Во тьме я смутно различал силуэты ночных гостей, но были они звериными, и было их много. Казалось мрачным чудом, что на узкие улочки Зверинца вышла целая свора его дремлющих обитателей.
- Не отвлекай мои слова! – проревел Гермер. Кажется, он злился. А дядя его ещё и подначивал:
- А что, скрываться во тьме пристало воину Костара?
Раздались щелчки огнива, загорелся факел. Освещенный пламенем, приблизился Гермер. Как есть – папаша Сигмы. Даже Зверь под ним казался не таким уж и огромным.
- Я принял вас, как гостей. А ты уходишь ночью, как вор.
- А ты останавливаешь меня, как тюремщик.
- Ха! Твоя жизнь была съедена жуками Геекка до последней крохи! Гордись, что ей выпало окончиться здесь.
Я чуть было не погнал Оракула в атаку, услышав это. Но мужчины продолжали обмениваться любезностями:
- Костар не бросает жизнь честного воина на корм жукам. Крути свои слова, как ветер – листья, но они не сложатся в узор моего бесчестия. Ибо ведомо твоему богу и моему – нет на земле такого узора.
Я широко открыл глаза от удивления. Но это не помогло понять услышанное.
- Дядь, так ты в их богах понимаешь? – шепнул я.
- Не лезь, - еле слышно ответил Айрон.
Гермер ничего не заметил. За его спиной – да и вообще по окрестностям – стояло под два десятка Зверей. Не толпа - армия.
Гермер никак не намеревался убивать нас «не по правилам». По крайней мере, я так понял – и я надеялся, что понял всё правильно.
- Ты мало знаешь о чести, олдва. Ты убеждал меня, что мои братья – плохие воины. Что они не сдюжат ведомых и прольют кровь друг друга. Ты убеждал меня не верить небу.
Айрон выпрямился, голос его зазвучал величественно:
- Я говорил правду, и она ранила тебя подобно огню. Но вместо слабости своей ты обвиняешь пламя. И хочешь погасить его? Воистину, Костар посмеётся над твоей смертью!
- Что ты сказал?!
- Я скажу больше: даже смерть не будет твоей. Что уж до Одоната! Неужто ты веришь, что это Костар нашептал всем и каждому о знамениях и духе войны? Неужели ты думаешь, что пророки твоей страны не служат ничьей воле? И Костар будет хохотать, когда твоя наивность приведёт тебя в могилу.
Жаль, я плохо видел лицо Гермера. Из-за трепещущего пламени факела.
- Довольно. Я уже слышал твою ложь. И с меня хватит. Усмири ведомого – или быть крови.
- А если усмирю – не быть? Ты пообещал мне смерть. А ты ведь олдва, как и я – ты знаешь цену смерти.
Мне послышался ропот. Будто сама ночь возмущалась, недоумевала, злилась. Гермер потушил факел голой ладонью, запахло обожженной кожей. И в опустившемся мраке воин ответил:
- Я дам тебе цену. Завтра.
* * *
Тени Зверей исчезли. Всё-таки командная координация у звероводов хороша. Я подождал, пока шаги утихнут.
- И что делаем, Айрон?
- Да чтоб я знал теперь. Лучше скажи, как это вообще вышло? Ты ведь прочувствовал округу!
Я протянул:
- Э-э-э, так тут везде кто-нибудь да есть. Я близко глянул… наверное, они потом уже подошли.
- Отлично.
И Айрон развернул Зверя обратно к «загону».
- Погоди! Ты разве не уйдёшь?!
- Теперь никак. Завтра Гермер мне заплатит. Это свято.
- То есть убежишь – погонятся?
- Со свистом и улюлюканьем.
Мы усмирили Зверей и спешились. Дядя сказал:
- Я не собираюсь помирать. Тут тебе не повезло: если намерение своё я не исполню – будешь по гроб жизни мучиться от неразрешённых вопросов. Хотя и жизни останется чуток. Пойдём, мне надо поспать.
- Вот так просто? А что за «заплатить»? Вы о чём там договорились? И что за «олдва» такое?
- «Живущий долго». Для местных – почти ругательство.
Дата добавления: 2015-01-30; просмотров: 16 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |