Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Dream Again. Глава 2. Богу плевать на смерть.

Читайте также:
  1. MACROMEDIA DREAMWEAVER
  2. Therefore, a repeat offender has a bad character, which means he's likely to commit crimes again. To protect the public, he should be imprisoned for a long time.
  3. Принято считать, что когда ток силой 100 мА действует на человека более 1-2 с, то наступает смерть. Смертельным считается ток силой около 0,1 А.
  4. Часть X. Избегая смерть.

Вторая запись.
"Сегодня я увидел, как мои глаза со мной разговаривают. Серьезно, как бы смешно это не звучало. Я проснулся и первым делом отправился в ванную, где посмотрел на свое лицо, и глаза, грустные такие глаза смотрели на меня с немой мольбой — "Не иди никуда, поспи. Зачем тебе куда-то идти, идиот?"
Готов поклясться, что они мне говорили именно эти слова. Таким образом мой день начался с того, что я рассмеялся, но просьбе следовать не стал. Грэг попросил придти утром, и я согласился. В любой другой раз я мог послать его куда подальше, в конце концов, почему бы и нет, после всего этого.. Но нет. Я наконец смог уговорить его помочь мне, пусть и после того, как он прочитал мою первую запись этого дневника. Парень уверен, что я и дальше буду писать в таком духе, и попросил больше ничего подобного не показывать, но я спонтанно выразил все то, что там есть. Надеюсь, что больше себя так чувствовать не буду, но каждый раз, когда я надеюсь на что-то все идет по другому сценарию.
Вообще не знаю, зачем продолжаю сюда писать. Мне посоветовала это делать Алина, на ее идеи я раньше внимания не обращал, но теперь я буду вести записи, пусть и от скуки, и пусть я когда-нибудь со злости их сожгу, как уже бывало не раз, когда я пытался писать.
И сегодня мое настроение лучше, чем было во время, когда я писал первый раз. Вчера я пошел в бар, что мне не свойственно, и там произошло нечто, что меня удивило и обрадовало. Один пошел, без этой компании чудика, хочу от них отдохнуть. Там произошло кое-что интересное. Я не буду пока писать, что это, чтобы не сорвалось все в очередной раз.
Да и Грэг уверяет, что все скоро будет готово. Но мне кажется, что если все пойдет на лад само по себе, то я не буду этого делать. Черт знает, что со мной будет, не доверяю я ему до конца."

Сколько раз я перечитал страницы моего дневника даже вспомнить не смогу. Каждый раз надеюсь, что появилось что-нибудь еще, что мне даст хоть какую-нибудь подсказку, но нет. Время идет, я даже не считаю дни больше, а нового ничего не появляется. И если сперва я был уверен, что дневник не мой, то после разговора в сквере пришло понимание, что слова там написаны моей рукой. Когда Грэг нашел там вторую запись, которой до этого и близко не было, сомнения отпали окончательно. Все писал я. Не раз уже я думал по поводу того, когда мне ждать следующей записи и будет ли она вообще, что если до похода на крышу я успел написать только это? Но надежда, конечно, оставалась.
Не терял ее и Грэг, все время теперь посвятивший тому, чтобы найти своего двойника. Он собрал даже себе компанию, где каждый был похож на него самого, рассказал им все то, что знает, и ему поверили, с радостью бросившись помогать. Люди здесь были странные, неокрепшие в своем мнении, убедить их в чем-то не составляло труда. Грэг считал, что они своего рода массовка для нас двоих, но был уверен, что у нас получится найти таких же как мы людей, пришедших из реального мира. Я не помогал ему в поисках. Не знаю, обижался ли он, но на самом деле мне было все равно. Я все еще считал его такой же пустышкой, какими являлись его друзья.
Я откровенно скучал. Не знаю, что мне здесь делать, последовать примеру чудика не хотелось, тот помимо поисков уже успел где-то поработать и со смехом мне это рассказывал. Говорил, что в этом мире есть почти все то же, что и в реальном. Что с каждым днем здесь все больше похоже на наш мир и горел желанием эту схожесть мне показать. Честно говоря слушал я его, если мягко сказать, невнимательно. Да, видел я его каждый день - он жил со мной в одной квартире, оправдывая все тем, что идти ему некуда, пока свой дом отыскать не удалось.
Чем все это время занимался я? Да ничем, ведь каждое дело для меня было бессмысленным. Да, я мог все, но у меня не было цели. Когда нет хоть самой малой, но четко определенной цели все кажется бессмысленным. У Грэга она была — доказать мне и себе, что он не часть массовки, а у меня нет. Я знаю, что мир вокруг не меньше, чем МОЙ сон. Но это ничего мне сейчас не дает, и я куда несчастнее своего странного друга. Все мое времяпровождение включало в себя бесцельные прогулки по улицам, наблюдения за многочисленными людьми и молчаливые посиделки со своим двойником на крыше с картиной замершего города.
В тот день моя прогулка выходила весьма забавной и странной. Я вышел из дома, прихватив с собой дневник, и странность заметил далеко не сразу. Она состояла в том, что я постоянно проходил мимо небольшого дворика с детской площадкой, в каком бы направлении не держал свой путь. Место мне нравилось, было несколько скрытых тенью зарослей плюща скамеек, которые никем еще не были заняты. К слову о площадке — я не успел встретить здесь еще детей, хотя, казалось, мельком во время первого выхода все же увидеть успел.. Интересное занятие, убедиться, не показалось ли мне, что среди массовки есть еще и детская массовка. Но других дел у меня нет, буду сидеть и ждать именно здесь. Можно даже заключить с собой пари. Итак, если я увижу хоть одного, то буду помогать Грэгу в поисках целый день, и даже разговаривать с его новой компанией. Даже грубить никому не буду.
Вот, теперь у меня есть занятие. Я сажусь и кладу дневник рядом с собой. Может, выбросить его? Как еще я избавлюсь от привычки постоянно искать новые, написанные своей рукой, строки? Он врядли поможет мне "проснуться", да и нет у меня особого желания возвращаться к тому состоянию, которое я ощутил благодаря своему двойнику.
От мыслей меня отвлекает девушка, которая села с другой стороны. Нет, это не было попыткой знакомства, она смотрела на часы на своей руке и явно кого-то ждала.
Надо же, часы. Завтра вовсе телефоны появятся. Каким образом это происходит?
Долго ей ждать не пришлось. Она встает навстречу молодому пареньку низкого роста и крепкого телосложения:
— Ой, ты давно ждешь?
— Да нет, я только пришла, — ее голос приятный, но срывается в нелепый писк, когда она не успевает это контролировать. Я с интересом оглядываю парочку, он — типичный парень, не особо обремененный интеллектом, что можно понять уже по внешнему виду — борцовка, какие то шорты, дешевые кроссовки, словно купленные для того, чтобы выглядеть смешно. Об отсутствии ума говорила глупая улыбка на лице, не улыбка даже, а оскал животного... Я не знаю почему, но он мне откровенно не нравился.
А она была красива. И дело не в том, что на ней была короткая юбка, нет. И не ее худоба и точеная фигура меня в этом убеждали, ну конечно дело в другом. Не каблуки и дерзкое выражение лица были виной тому, что она мне понравилась.
И что же?
Наверно я все же себя обманываю, впечатление взялось именно отсюда. Потом уже я переключил внимание на прямые черные волосы, минимальное количество макияжа, а главное уверенное лицо и такие же повадки, не скованной девушки, а скорее уверенной женщины в девичьем теле, кажется, что именно такие дамы мне нравились в той реальности, которую я не могу вспомнить.
— Держи ключи. Тебе взять что-нибудь? — с тем же оскалом спрашивает коренастый.
— Разберешься на месте, — а ведь даже улыбка у нее стервозная. Она зевает. — В конце концов, ты мужчина, тебе и решать.
— Прежде всего я твой младший брат. — какой же дебильный оскал. Брат, значит.
— Ой, иди уже. — и она направляется к подъезду, а братец пускает взгляд ей вслед. Тьфу, придурок. Не зря ты мне не понравился.
Придурок исчезает из вида и я остаюсь один. Резким движением встаю и ухожу, оставляя дневник на скамье. Возможно, в следующий раз "забыть" тебя у меня не хватит смелости.
Теперь можно скинуть своего двойника и мы с Грэгом будем на равных. Не было от этой тетради никакой пользы, и я не оправдываю свой поступок, просто стараюсь рассуждать. Таскаться с ней просто незачем, обойдусь без этих жалких записей. Но если она появилась в моих руках не просто так, то я совершил ошибку. Запись про Грэга возникла тогда, когда он взял дневник в руки, что там у меня было следующим? Упоминание о некой Алине, бар... А они наверно здесь есть.
Почему нет? К слову об этом, Грэг уже успел привыкнуть есть здесь, и каждый день я убирал за ним бардак на кухне. Я еще не пробовал, однажды взял у него сигарету и оказалось, что привычка эта у меня из реальности — теперь курю вместе с ним. Если пойду в бар, то получу привычку выпивать, отлично.
Наверно хватит остерегаться и бояться всего подряд. Я сделаю все, что нужно, чтобы обстановка вокруг стала логичной. Что если следовать тому, что написано в дневнике и это меня все же куда-нибудь приведет?
И если даже не приведет, то у меня появится смысл. Цель.
Когда я вернулся за дневником, на месте его уже не было. Да кому он нужен, а? И что делать теперь? Чем я думал, когда его оставлял?
В попытках успокоиться снова сажусь, прячу лицо в ладонях и пытаюсь найти выход из ситуации. Слышу, как кто-то выходит и останавливается неподалеку от меня, но не обращаю внимания. Такие странные звуки от шагов, будто.. Каблуки.
Визг. Душераздирающий, панический визг взрывает мои барабанные перепонки.
Чуть не падая рывком подскакиваю, пытаясь понять, что произошло. Передо мной та самая стерва, теперь уже в дополненном образе: она вся в крови, с головы до ног. Прямо под ногами у нее тело, судя по всему упавшее с большой высоты. Не тело уже, а кровавое месиво, посреди которого я различаю белеющую борцовку — это все, что осталось от ее брата.
Я перевожу взгляд на ее лицо и вижу не отчаяние, не страх или слезы, я вижу брезгливость. От макияжа нет и следа, теперь в его качестве служат стекающие прямо с липких волос густые потеки жидкости, еще пару минут назад необходимой ее брату для поддержания жизни. Она осматривает свои руки, одежду и пытается отряхнуться от всей красной массы, но ей не удается и она начинает психовать. Не в силах видеть ни ее, ни тело, которое я даже не успел рассмотреть, спиной отхожу и плевать, как выгляжу со стороны. Последнее, что я вижу, это взмах ее ноги, удар которой приходится прямо по тому, что осталось от ее брата.
Сюда пока еще никто не спешит. Не вижу оживленности, не слышу сирен, все будто бы в порядке вещей и оттого мне еще более жутко. Я ускоряю шаги, еще раз оборачиваюсь — за мной никто не идет. На душе так, словно оборвали последнюю нить, которая меня удерживала от панических приступов, приступов непонимания действительности. Одна смерть на моих глазах, картина ужаса и все то время, что я здесь провел больше не имеет никакого значения. Я уже думал, что все понял об этом мире, возомнил себя неизвестно кем, будучи уверенным в том, что ничего из ряда вон произойти не может, а что если произошедшее только начало?
Даже предположить не мог, что люди здесь настолько отвратительны. Что за мысль о полном образе успела промелькнуть, когда я увидел ее по уши в крови? Еще вспомню все это и обдумаю. Но только тогда, когда доберусь домой и перед глазами не будет стоять картина ее брезгливого лица с брызгами крови.

— Ты начинаешь новое дело и понимаешь, что тот, кто этим занимался до тебя, врал тебе. Вспоминаешь все, что он тебе говорил, и сталкиваешься с тем, что все не так. Где-то проще, где-то сложнее, — на этом моменте представительный такой упитанный мужик отхлебывает из бокала. Он поправляет свои седые волосы, собирается с мыслями и продолжает. — И дело не в том, что все люди уникальны, нет. Тот человек тебе врал. А врет он тебе, чтобы не показать свою, как ее, ущербность. Ведь далеко не каждый сможет признаться, что он не так хорош, как хочет себя подать. И там у него все гладко прошло, и там идеально, а где неровно, так только из-за того, что он был слишком хорош, понимаешь? И вот думаю я, что эта черта людям и мешает. Скажи он правду, и тебе бы проще было сделать свое дело, а потом и еще кому-нибудь и еще. И не говори мне сейчас, что ум это, нет, это людей не фильтрует. Все вместе мы бы давно мощную штуку построили, научись все наконец правильно общаться.
Его собеседник хмурится, курит и делает вид, что думает над тем, что ему сказали. Вижу только его руки и лишь временами лицо, когда он наклоняется к стойке совсем близко. Собирается с мыслями, смотрит своему седому другу в глаза и спрашивает:
— Что именно ты имеешь ввиду?
— Работа, в которой ты себя еще не пробовал, новое увлечение, занятие, какая разница? Излишними подробностями мысль можно убить.
С последними словами он кивает бармену, и тот без слов отправляет ему по стойке бокал. Мужчина сквозь зубы цедит что-то, отдаленное похожее на "благодарю" и снова поворачивается к другу.
Здесь интересно так. Я сижу и глушу дневные воспоминания пивом, и выходит довольно неплохо. Слушаю постоянно сменяющийся контингент за барной стойкой, привыкаю к громкой музыке и полумраку. Мне здесь уютно. Здесь, за стойкой бара сидят такие же одиночки, как я или же те, кому лень часто бегать за напитками. В зале размещены небольшие столики, там я разглядел и компании, тихо проводящие время за чашкой кофе, и шумных, перекрикивающих друг друга людей, что подбегали периодически к бармену за новой порцией алкоголя. Самое разное впечатление они у меня оставляли, каждый из них был интересен на вид, подходящее для этого освещение выгодно украшивало каждую видимую мне фигуру, да и движения у всех были скованные, ничего лишнего, дабы лишним свое впечатление невозможно было испортить. Каждый здесь посвящал свое время тому, чтобы хорошо выглядеть и казаться умнее, атмосфера отдыха была лживой, для отдыха им и было необходимо казаться себе и другим красивыми, умными и интересными. Молчаливое правило небольшой социальной группы, где отдельно взятый персонаж ни в коем случае не выходил за рамки своего образа, на остальных же, случайно и ненадолго попавших сюда пускали беглые взгляды, лишенные интереса.
Жду, пока случится то, на что мне намекал дневник. Разговоры слышно далеко не все, а те, что слышно, разбираю с трудом из-за громкой агрессивной музыки, разбавляющей атмосферу выглаженности образов.
К компании, из которой я до сих пор успел рассмотреть только одного человека, второй скрывался за его массивным животом, присоединяется еще один, и садится он неподалеку от меня. Я успел обратить внимание на его огромные зрачки до того, как он отвернулся к своим знакомым. Теперь монолог начал он:
— На чем мы там? Нееет, я закончу сегодня эту мысль! Ах да, ты меня там пугал раем и адом? Так вот послушай меня и прекрати мыслить чужими словами! Ты живешь в то время, в которое и они бы по другому рассуждали! О чем я? Да объясню я, объясню, дай попью, а то дико сухо во рту.
Жадными глотками он выпивает свое пиво, издает странный звук, смеется и продолжает:
— На мне нет и не может быть вины, понимаешь? Я — я ведь последствие всего, что успел пережить. Мои поступки это просто реакция на все дерьмо, которое со мной происходило, по ним меня в принципе нельзя осудить! То есть я либо изначально плохой, либо вины вовсе нет. И нет у тебя выбора, и быть не может! И где твой ад тогда, а? Где твой рай? Быть может тот, кто их придумал, был слишком туп, чтобы понять то, что я тебе сейчас говорю?
Парень самый молодой из них, но держится очень уверенно. И слова его слушают даже тогда, когда он делает перерывы на смех, даже совершенно неуместный, паузы, которые он действительно использовал слишком часто, пытаясь справиться с большим количеством напитков, залитых в желудок.
Вспоминаю, что обещал придти Грэг. Он одобрил то, что я сюда собрался, как и то, что мне удалось найти себе себе цель. О дневнике сказал, что если это действительно важная вещь, то он вернется. Вокруг ведь все-таки сон, мы до сих пор придерживаемся этой версии.
Динамики разрывались откуда-то сверху специфическим мужским вокалом, вещавшим сейчас строки, которые мне показались знакомыми:
"We're so full of hope
And so full of shit
Build a new god
To medicate and to ape."
Я постарался вслушаться дальше, но меня отвлек Грэг, стукнувший меня по плечу. Пожав руку в знак приветствия он кивнул на сумку, оставленную на соседнем стуле с молчаливой просьбой за ней проследить и отправился, вероятнее всего, в туалет.
К тому времени третий собеседник развлекавшей меня компании, которого я по прежнему наблюдал частями, полноценно включился в разговор.
— Обвиняешь меня, а сам как судишь? По поверхности судишь, только по ней. То, что бред ты слышал о теме двух личин всего на свете результат того, что только глупые позволяют себе на эти темы говорить. Умным правда для себя нужна и только. И к правде этой придти еще нужно, знаю, о чем говорю.
— Неужели? — молодой собеседник удивленно вскидывает брови, сидя ко мне в полоборота и пряча глаза от приятеля. — Так поделись же ей, своей правдой, со мной, как с другом.
— С другом? — кажется, он даже поперхнулся, но все же продолжил. — А если ты сам себе жизнь ту создаешь? А названия эти забудь, они от того взялись, чтобы описывать, хорошо тебе там или плохо будет. Если ты замечаешь неправду, зло видишь и подобное тому тогда, когда все прочие молчат из страха или выгоды, то больше недостатков учитываешь и не пустишь к себе в ту жизнь. Вот к чему я пришел, и только попробуй заржать сейчас.
— Да лааадно тебе. Давай ты мне это на трезвую голову расскажешь? — натянуто жалобным тоном тянет парень, после чего резко поворачивается в мою сторону. — Ого! А вот ты мне нужен.
Но говорит не мне, а Грэгу, который приземлился уже рядом со мной. Пару минут спустя они вместе отходят, а я провожаю их взглядом. Грэг на ходу нелепо поправляет шапку и спотыкается о попавшийся на пути стул.
— Нормально все будет, — перекрикивает музыку седовласый. — Не переживай.
Я особо и не переживал. Бокал передо мной пуст, решаю, что как только те двое поговорят следует валить домой. Ничего особенного здесь так и не случилось, не знаю, виной тому отсутствие со мной дневника или нечто еще, что я учесть не мог.
Грэг возвращается один с удивленным лицом, берет сумку и мы идем к выходу. Я смотрю на него и пытаюсь понять, что такого он успел услышать. Только на лестнице уже, поднимаясь в квартиру, я задал ему вопрос о содержании разговора, на что услышал: "Странный он, намекал, что я могу ему помочь что-то приготовить. Оставил какую-то бумажку и сказал, чтобы я связался с ним, как только перестану косить под дурака."

Прямо возле двери нас ожидала девушка, прислонившая спину к стене. Я узнал ее сразу, именно ее черты лица у меня до сих пор не выходили из головы. Стерва. Я дал ей такое имя днем, и даже узнав настоящее врядли смогу называть по другому. Мы подходим, Грэг с недоумением понимает, что она преграждает нам дорогу к двери, я пытаюсь понять, что она здесь забыла, а стерва в свою очередь скользит взглядом по моему другу, ухмыляется его развязанным шнуркам, еще более широкую улыбку выдает, увидев его лицо, заставив его отвернуться и приняться снова кусать свои губы. И наконец она останавливает взгляд на мне.
В руках ее мой дневник, и мое желание забрать его в поисках новых строк сейчас просто неимоверно. Одета она еще более вызывающе, чем в прошлую нашу встречу, и Грэг поглядывает на нее, все еще пряча лицо. Стерва, конечно, видит это, но к таким взглядам она привыкла давно, поэтому все ее внимание до сих пор обращено на меня.
Молчаливая сцена длится какое-то время, но потом я понимаю, что пришли, скорее всего, ко мне. Как она меня нашла и что ей нужно? Откуда у нее мой дневник?
— Грэг, я сейчас зайду, — выдавливаю из себя наконец. Тот оценивает обстановку, удивленно вскидывает на меня глаза, еще раз осматривает стерву, теперь уже понаглее и, пряча улыбку проходит, минуя пропускающую его девушку.
— Это твой друг? — когда она хочет, ее голос звучит вполне нормально.
— Ну вроде того.
Ну же. Скажи уже причину своего появления, чтобы все перестало казаться мне таким странным. Хотя заставить меня выкинуть из памяти то, что я сегодня видел у тебя врядли получится..
Но она снова долго молчит и выжидающе на меня смотрит. Ее глаза пронизывают меня насквозь, а легкая полуулыбка не вяжется со сложившимся уже образом бесчувственной твари. Как вообще она может улыбаться после того, что сегодня пережила?
На меня смотрят. Смотрят и пытаются понять по моему лицу, как я отношусь к внезапному появлению. Я не смогу долго делать вид, что надписи на стене мне настолько интересны.
Как я к этому отношусь? Если бы меня это взбесило или было безразлично, я бы забрал уже свою тетрадь и закрыл за собой дверь с той стороны. Но мне появление приятно, насколько бы странно для меня такое отношение не было. И я жду, пока она рассеет свое плохое впечатление, жду также, как ждет она, пытаясь понять, что я чувствую.
— Значит, он твой? — спрашивает, протягивая мне дневник.
— Да, откуда ты знаешь?
— Смеешься? — отведи уже от меня свой взгляд.
Понятия не имею, как она поняла, кому принадлежит дневник. Но зачем ей это знать?
— А, ну конечно.
— Здесь твой адрес, кретин.
Ловит оскорбленный взгляд, снова тянет улыбку. Улыбаюсь и я.
Адрес? Что за бред?
— Ну спасибо.
— Ну пожалуйста, — слышу издевку в тоне. Но издевку шутливую.
— А ты.. Ты как?
— В смысле?
В смысле?! Она ничего не помнит?
— Ну.. Днем. — пытаюсь оформить мысль. — Твой брат или кто он там тебе.
— А, ты об этом. Не переживай. Все в порядке.
Резко она меня осекла. В порядке значит? Только сегодня близкий ей человек окатил ее своей кровью с головы до ног, а теперь у нее "все в порядке"?
Ну хоть улыбка сошла с ее лица. Она, кажется, не такая сумасшедшая, как я подумал сперва. Но все же странная. Очень странная.
— Можно я приду к тебе как-нибудь еще?
Ого. Мне кажется или она ко мне..
— Конечно! — а подумать перед тем, как ответить? Что со мной вообще происходит?
Убери со своего лица эту глупую самодовольную ухмылку. Это я и себе, и ей, мысленно. Но немая просьба остается даже без моего внимания.
— Пока! — кричит стерва уже спускаясь вниз
— Пока..
Дверь открывается и показывается голова Грэга. Подслушивал. Нет желания теперь отвечать на его вопросы.
Но первым делом он отбирает дневник и скрывается внутри.
— Не вздумай! — кричу, бросаясь за ним.
— Нееет, не вздумай ты. — Он на кухне и прячет тетрадь на полку, заваленную барахлом. — Сам жаловался, что не можешь его в покое оставить.
— И что теперь?
— Теперь мы пойдем искать моего двойника. Да, сегодня ты мне помогаешь. Вернемся, прочтем, что там нового. Ааа, и расскажешь мне по дороге, что это за цыпочка там была.
Самому бы понять, кто она такая. И чего от нее ждать.
Но, надеюсь, про свой приход она не соврала.


Хаотичная картина ночного города, принадлежащая моему странному сновидению, раскинулась перед моими глазами. Кажется, теперь мне был понятен порядок вещей в этом мире. Все детали были словно вырваны из разных кусков моих воспоминаний, с каким-то своим порядком собранных моим разумом для создания полноценной реальности.
Справа от себя далеко внизу я заметил рощу, если я не ошибаюсь, то ее пересекает небольшой проток реки, а там, в самом ее центре перекинут мостик, освещенный ночными фонарями. За рощей высились однотипные многоэтажки, собираясь вместе в причудливые геометрические фигуры. Слева картина была более разнообразной, наверно, это центральная часть города и с архитектурой дела обстояли интереснее. Большое количество света, мерцания баннеров и машин, рассекающих трассы города, не позволяющего себе погрузиться в сон отражалось от зеркальных современных строений, глянцевых и привлекательных глазу. Крыши подобных торговых, офисных и развлекательных центров занимали многочисленные рестораны, клубы и прочие места для сов нашего времени. Ночь создана теперь для тех, кто любит свою жизнь или же любит ее прожигать. Мой мозг учел это даже в своей проекции реального мира.
Но впереди царил мрак, и россыпь огоньков была лишь исключением этого мрака, доказывая его реальную природу. Мне казалось, что виной тому была огромная, овратительная прямоугольная высотка, в тени своей скрывшая все то, что было под ней и возле нее. Такого здания в принципе не могло существовать в реальности, по крайней мере вблизи него должно было быть что-то подобное. Оно портило собой весь вид перед моими глазами. От своего начала и до самой высокой точки площадь его покрывали лишь окна и промежутки серости между ними — сухой и дешевый минимализм. Во многих из оконных проемов горел свет, и это запомнилось мне еще на долгое время.
Место же, в котором я находился являлось последним из всех, что Грэг выделил мне на поиск доказательства его значимости в этот вечер. Я специально оставил дом этот напоследок, потому что мне сразу стало ясно, что вид отсюда будет самым объемным. Красивый фон для моего занятия будет приятным дополнением. Мне нужно было побыть одному и осмыслить происходящее, настолько странное, что прежняя скука казалась мне теперь неким даром, который я потерял безвозвратно. Даже оставленный дома дневник не торопил меня отсюда, что ж, у Грэга все получилось, теперь тяга к страницам явно не имела прежней силы.
А у тех, кто хоть что-то делает, всегда что-нибудь получается. У тех же, кто не берется ни за одно дело от страха ли, упрямости или достаточного ума, чтобы понять исход своих занятий ничего и никогда не выходит. А человека все-таки определяют достижения. Можно сколько угодно доказывать, что не имеет значения, чего добился кто-либо, но сам ты неосознанно будешь судить именно по таким критериям. Холодным, но верным. По крайней мере им еще не смешно было верить.
Грэг обзавелся свитой, да, этот кретин со странными привычками для многих уже пример для подражания, а из всех моих знакомств здесь есть странная девушка и чересчур загадочный парень из сквера, вливший мне в уши такой же загадочный бред, до сих пор казавшийся мне нелепым, хотя я провел в этом мире уже достаточно времени.
А все от того, что я ничего не делаю. Не так я и умен, возможно, каким себе кажусь. Проверять желания нет, и все, что остается с моей позиции это поливать грязью Грэга и его компанию, причем пока только даже не вслух.
Мысли нет, пока она не оформлена.
Все, что я делаю, это жду чудес и доказательств моей огромной роли во сне, который забрал меня на неизвестное время. Кроме того я жду, когда увижу выражение лица своего чудаковатого друга, убедившегося наконец, что он часть массовки. Только моей массовки.
Мысли нет, пока она не оформлена.
Мне абсолютно плевать на то, что у девушки, которую мне довелось встретить сегодня два раза и узреть ее с совершенно разных ракурсов, отсутствовали нормальные человеческие чувства. Она улыбается мне, значит, она нравится мне. Мне нравится часть себя, ведь каждый здесь просто часть моего сновидения?
Мысли нет, пока она не оформлена.
Я начинаю привыкать к суррогату реальности, ведь здесь уже есть что-то, что мне интересно. Нет стремления назад уже только из-за строк своего дневника. Нет памяти, меня ничего не гложет, зачем выбираться отсюда? Да, пока что я так не думаю, но чего здесь еще не хватает, чтобы завтра я был в этом убежден?
Мысли нет, пока она не оформлена.
Наверно именно в таких состояниях я начинал вести записи. Несколько минут назад все было словно в тумане, я неосознанно что-то делал до момента "прозрения", двигался в разных направлениях, задав себе весьма странные приоритеты. Сейчас все на своих местах, мне гадко, но я знаю, что отталкиваюсь от правды. Мне не помешало бы все это записать, чтобы завтра знать, что в таких мыслях я был вполне обоснован, делая свой каждый шаг от этого, постоянно помня об этом и осознавая это, дорогу я бы выбирал куда более умело.
Сколько раз я засыпал с одной мыслью, но утром уже был убежден, что мысль эта чушь? Не логичнее ли предположить, что все видение мысли рассеялось со временем вместе со многими ее деталями? Что не она была плоха, а я недостаточно бережно к ней отнесся?
Просто бери и начинай писать новый дневник, ага.
Неприятно неожиданно почувствовать на себе чей-то взгляд, когда сидишь на высоте, падение с которой сделает из тебя пятно на асфальте.
— Я не слышал, как ты здесь появился, — говорю это патлачу из сквера. Порой здесь не нужно было даже видеть, чтобы знать, кто рядом с тобой. Хватало даже присутствия.
Повернуться мне все же приходится, вынуждает его долгое молчание. Его голова запрокинута, а кадык ходит вверх и вниз, отправляя содержимое внушительной бутылки в желудок. Мне успевает показаться, что бутылка вот-вот закончится несколько раз, когда он наконец отрывается, умиротворенно вздыхает и говорит:
— Спасибо! — ставя бутылку рядом с собой. Он также, как и я сидит на самом краю, и мне за него становится страшно после такой порции алкоголя. В том, что это алкоголь я уже даже не сомневался.
— Мне? Я ее тебе не покупал.
— Покупал? — он весело смеется, берет сосуд в руки и трясет его перед моим лицом, — да эта бутылка никогда не закончится! Ты так смешно наполняешь свой мир — девушки, друзья, бары, алкоголь. Да-да, знаю я все. Но в голове твоей больше не копошусь, ты теперь больше, чем крыса для экспериментов над новыми препаратами.
Отворачивается, задумчиво смотрит на рощу внизу. Чертова рок звезда.
— Когда ты прекратишь говорить загадками? — не выдерживаю наконец. — Лучше, честно, ничего вовсе не говори. Меня здесь и так все бесит. Ну, может, и не все, но.. Не до твоих загадок. Можешь прямо сказать, как выбраться отсюда?
— А ты все еще хочешь? — стучит ногами по стене, словно ребенок несколько секунд, пытаясь определиться, что мне ответить. — Ты прости, правду я сказать не могу, но у меня просто чешется сказать хоть что-то, отсюда и вся эта загадочная муть. Просто не обращай внимания, давай я просто буду шутом?
— Шутом? Они были у королей.
— А как ты, кстати, уже все вокруг для себя представил?
— Что?
— Ну все, что тебя окружает.
— Ааа. Сон, наверно. Мой сон.
— Вот как? Значит..
— А разве нет?! — обрываю его куда более резко, чем хотелось.
— Давай ты поменьше вопросов задавать будешь? Если сон, тем более сон твой, значит, ты у нас кто-то вроде Бога выходишь.
Что он несет? Я молчу и пытаюсь найти слова, чтобы ему возразить.
Мир вокруг мой. Люди части меня. И даже если мир этот неполноценен, то с каждым мгновением появляется что-то, чего до этого мгновения не хватало. Сон совершенствуется, со временем становясь более, чем обычным сновидением, претендующим лишь на то, чтобы запомниться на ближайшую неделю.
— Выхожу. И что это значит?
— Знаешь, как говорится, одному Богу известно? Здесь неизвестно даже ему. Поэтому я здесь. Надеюсь, интересная выйдет заварушка.
Молчим. Долго молчим, я, сутулясь, кладу голову в свои руки и закрываю глаза, а мой собеседник попивает периодически из своей неопустошимой бутылки.
— У меня не укладывается это в голове, — все, что нахожусь сказать.
— Как писал один мой знакомый автор, "Это не то, к чему тебя могли подготовить", — издевательским тоном произносит патлач.
— Да, но мне кажется, что я писал не о таких ситуациях. Как это все вообще возможно?
— Думаю, ты сам все это сотворил. Наверно сам решил, что память тебе будет только мешать. Отдайся случаю и позволь всему идти по своему плану. У меня для тебя есть небольшой тест. Тебе скучно здесь временами, да? Смысла не видишь? В происходящее не веришь?
— Ты вроде сказал, что в голову ко мне не лезешь.
— Вот больше не лезу, честное слово! Ну же, хочешь удивлю или нет?
Как же он пьян. Стоит ли вообще с ним разговаривать и чего ожидать? Хотя из всех, кто мне здесь повстречался он кажется мне наиболее адекватным. И знает он что-то, что нужно узнать мне.
— Ты немного опоздал, но давай.
Глубоко вздыхает и также долго выдыхает.
— Соберись, — голос его в мгновение становится трезвым. Он сосредоточен и говорит теперь куда медленнее, старательно подбирая слова. — Смотри вперед. Видишь эту огромную серую штуку? Она нравится тебе?
— Нет.
— Тогда представь, что она и есть твоя скука. Твоя излишняя упрямость, твоя лень, то, что убеждает тебя в том, что мир вокруг не вызывает у тебя интереса.
Он отчего-то прячет лицо, а я хмурюсь, концентрируя свое внимание на уродливой высотке впереди.
— Представил?
— Да, наверно. Представил.
— И ты же понимаешь, что сам виноват в том, что у тебя отсутствует желание что-либо делать? Одна неудача порождает неуверенность, неуверенность несет за собой защитные мысли, мысли, которыми ты себя убеждаешь, что не ты виноват. И слабость твоя, та, что привела к неудаче, рождает собой вроде бы силу. Теперь ты у нас выше дерьма, которое приводит к неудачам. Но прав ли ты? Верным ли путем ты к этому пришел, и верен ли твой результат?
Поворачиваюсь на него, и он отшатывается от моего взгляда, но удерживает его, упрямо произнося:
— Хочешь стереть громадину в пыль? Уверен? Ты ничего не забыл?
Последнее он кричит уже в мою сторону, когда я все свое внимание обратил на высотку.
Поднялся ветер, и то, что он кричал дальше я не разбирал. Холод пронизывал до самых костей, в секунду возникший из пустоты.
А там, впереди, в разные стороны разлеталась пыль, закрывая собой вид на большую часть города. На моих глазах медленно, словно в замедленной съемке падало огромное здание, и его части ошеломительной величины сыпались вниз, будто аккуратно уступая дорогу друг другу.
— Давай! — шум ветра и грохот уступили голосу патлача. — Богу плевать на смерть!
Пыль теперь поднималась вверх, а я переживал самое прекрасное чувство, которое может существовать. Чувство самой невероятной силы, подвластной моей персоне.
— Что ты орал? Какая смерть?
Я останавливаю его своими словами, когда он ступает в сторону лестницы, по которой я сюда поднялся.
— Ты же видел, там горел свет, — похоже, пафосно уходить его любимая привычка. Даже не замедляет шаг. — Горел ведь. Итак, господин Бог, вы только что прервали сотни жизней для своего удовлетворения. Что скажете в свое оправдание?
— Но они ведь ничего из себя не представляют!
Бутылка пролетает в сантиметрах от моего лица и несется вниз, на землю. Я не отрываясь смотрю ей вслед.
Последние слова должны были стать аргументом, но даже у меня вызвали отвращение к себе. Сейчас меня должно убивать чувство вины. Или же оно выступало лишь защитным механизмом, уберегая от последствий? На что теперь я стану способен, осознав такую силу? Зная, что мне ничего не грозит ни за один мой поступок, например, такой как убийство сотен людей, погребенных заживо под грудой обломков того небоскреба? Все, что меня оправдывает — "Они ничего из себя не представляют"? Что же тогда из себя представляю я?
Как прекратить это все? Если я вдруг умру во сне, получится ли просто очнуться в кровати в холодном поту?
Бутылка наверно уже приземлилась, но не было слышно, как она разбилась о землю. Переношу свой вес на руки, опускаю ноги висеть над пропастью, ненадолго задумавшись, и отправляюсь вслед за ней.

 




Дата добавления: 2015-04-12; просмотров: 35 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

<== 1 ==> |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав