Читайте также:
|
Килара вертелась перед зеркалом. Тяжелая ткань нового красного платья колыхалась, словно морские волны.
– Так я и знала? Говорила же ему, что подол неровно обрезан! – На мгновение она замерла, вглядываясь в зеркало. Затем, превозмогая раздражение, улыбнулась. Килара проводила перед полированным металлом долгие часы, тщательно выбирая позы и выражение лица – величественное, соблазнительное, задумчивое.
– Женский гнев – слишком сильное оружие, дорогая, – часто повторяла ей кормилица. – Старайся всегда выглядеть милой, очаровательной. Подумай, что случится, если твое лицо забудет про улыбку!
Она приняла несколько изящных поз, скосила глаза, пытаясь разглядеть в зеркале свой профиль, и снова увидела злосчастный подол. Настроение было испорчено.
– Ранелли! – крикнула она и разозлилась еще больше от того, что старуха не ответила мгновенно. – Ранелли!
– Иду, моя малышка. Старым костям трудно слишком быстро шевелиться! Иду! Вышла бы ты лучше на воздух. Такой аромат от цветущих деревьев! Ну и чудеса! Чтобы лунное дерево вырастало до таких размеров! – Ранелли продолжала свой бесконечный, порой бессвязный монолог, словно звук ее имени поворачивал какой‑то невидимый выключатель у нее в голове. Впрочем, Килара верила, что так оно и было.
– Эти портные всегда так небрежны… Никакого внимания в работе, – бормотала старуха, пока воспитанница не приказала ей замолчать и приняться за дело. Ранелли с кряхтением опустилась на колени и начала подрезать подол. Согнувшись над краем платья, она снова зажужжала: – И швы, швы… так заметны… сделаны в спешке, стежки слишком крупные, нить грубая… никакого усердия…
– Мастер обещал сделать платье за три дня… к когда я пришла за ним, он еще только заканчивал работу. Что же делать! Мне срочно нужен новый наряд.
Руки Ранелли остановились: она снизу пристально, с укором посмотрела на лицо воспитанницы:
– Раньше ты никогда не уходила из Вейра, не сказав ни слова!
– Я хожу, куда мне нравится, – резко сказала Килара, топнув ногой. Я уже не ребенок, чтобы на все просить у тебя разрешения. Здесь, в Южном, я Госпожа Вейра! И никто не смеет мне противоречить! Не забывай этого!
– Никто не посмеет забыть, моя крошка…
– Ни один в этом Вейре…
– …никто не посмеет нанести такое оскорбление… не то… не то…
– …они узнают, что такое кровь Телгара! Я научу их хорошим манерам! А тех…
– …кто невежлив с моей малышкой, тех…
– Кончай возиться, Ранелли, сколько можно… Я должна отлично выглядеть, когда появлюсь дома… – Перегнувшись в талии, поворачивая голову то так, то эдак, Килара разглядывала свои густые, волнистые, светлые волосы. – Да, вот единственное приятное явление в этом ужасном месте. Солнце… Смотри, как играет свет в моей прическе!
– О‑о, твои волосы, словно поток солнечных лучей, моя красавица, и я расчесываю их, чтобы они ярче сверкали… Расчесываю утром и вечером… никогда не пропускаю… если только ты не уходишь куда‑нибудь. Знаешь, утром он искал тебя…
– Не отвлекайся… Режь ровнее!
– О, я все сделаю для тебя… Лучше бы ты сняла платье. О‑о, моя драгоценная, моя крошка! Как он с тобой обращается! Такие отметины… – Успокойся! – Килара переступила через сброшенное платье: она хорошо понимала, что синяки не украшают ее прекрасную кожу. Что ж, еще одна причина, чтобы заказать новое платье… Она нырнула в свободную льняную тунику, которую сняла перед примерной. Хотя это одеяние не имело рукавов, его складки почти полностью прикрывали большой синяк на правом предплечье. Ну, это она всегда сумела бы объяснить естественными причинами… На деревьях здесь столько сучков… Правда, она не слишком заботилась о том, что подумает Т'бор; к тому же всегда можно выдвинуть встречное обвинение. После кувшина молодого вина он мало что помнит…
– Нехорошо это, нехорошо, – продолжала бормотать Ранелли, подбирая красное платье и шаркая в свой угол. – Ты теперь – из племени Вейра. Нехорошо всадникам иметь дело с обитателями холдов. И тебе тоже. Если кто‑нибудь…
– Замолчи, старая ведьма! Говорю тебе, я – Госпожа Вейра и могу делать, что хочу. Не то что моя мать. И я не нуждаюсь в твоих советах! – Это‑то я знаю, – сказала старуха так резко, что Килара с удивлением уставилась на нее.
Ну вот, опять она нахмурилась, на лбу появились морщинки… Нельзя, нельзя… так лицо выглядит совсем непривлекательным… Ладони Килары скользнули вниз, от груди к плоскому животу, натягивая тонкую льняную ткань. Талия тонкая, стройная… хоть она выносила пятерых… Но больше детей не будет. Теперь ей известен способ… Чуть‑чуть задержаться в Промежутке, и…
Рассмеявшись, она сделала пируэт, изгибая руки над головой… Ушибленное предплечье отозвалось болью. Килара зашипела сквозь зубы. Значит, Мерон не хочет… Она томно улыбнулась. Он захочет – потому, что так хочет она!
«Он не всадник», – сообщила Придита, просыпаясь. В тоне золотой королевы не было осуждения, только констатация факта. Главным образом, того обстоятельства, что ей, Придите, надоели прогулки, которые чаще заканчивались в холдах, чем в Вейрах. Когда, следуя капризу Килары, они посещали других драконов, Придита ничего не имела против. Но холд, где приходится выслушивать бессвязную испуганную болтовню стража порога… о, это совсем другое дело!
– Да, он не всадник, – с подчеркнутой покорностью согласилась Килара, но приятные воспоминания о последней встрече вызвали улыбку на ее полных ярких губах. «Улыбка придает лицу мягкий, таинственный и заманчивый вид», – решила она, поворачиваясь к зеркалу. Она шагнула поближе, но поверхность металла покрывали пятнышки ржавчины – кожа ее казалась нечистой. Скорчив гримасу, Килара отвернулась. Ах, если бы она сумела найти мужчину, который бы понимал и обожал ее, как верный дракон! Например, такого, как Ф'лар…
«Мнемент – для Рамоты, – донеслась к ней мысль Придиты. – Я снова чешусь.»
Вооружившись щеткой с длинной ручкой, Килара отправилась на поляну, служившую вейром старшей королеве Южного. Днем солнце так нагревало почву, что за ночь та не успевала остыть. Хорошее место для лежбища; драконы любили тепло. Вокруг клонились ветви огромных лунных деревьев, усыпанные розовыми гроздьями цветов. В воздухе стоял дурманящий аромат.
– Мнемент мог бы стать твоим, глупышка, – заметила Килара, почесывая спину своей королевы щеткой.
«Нет. Я не в силах состязаться с Рамотой»
– Огонь брачного полета добавил бы тебе сил, – со вздохом сказала Килара, мечтая однажды обрести мужество и попытать счастья. – Для вашего рода тут нет ничего необычного… уступить отцу или подняться в брачном полете с матерью…
«Ты – моя мать», – ответила Придита, повернув к своей всаднице голову с большими опалесцирующими глазами. Восхищение, любовь, благоговейная привязанность и удовольствие слились в беззвучных словах дракона.
Забыв про досадный изъян в новом платье и обидные намеки кормилицы, Килара нежно улыбнулась своей королеве. Разве можно сердиться на нее, когда она смотрит таким взглядом! Когда она так любит, так обожает свою Килару! Протянув руку, женщина стала благодарно почесывать чувствительное надбровье зверя, пока глаза Придиты не зажмурились от удовольствия. Согретая бальзамом любви Придиты, Килара прижалась к огромной клиновидной голове, примирившись и с собой, и со всей вселенной.
Затем она услышала вдалеке голос Т'бора – он давал какие‑то распоряжения подросткам – и очарование прошло. Резко выпрямившись, Килара с тоской подняла глаза к небу. Во имя Золотого Яйца, почему судьба предназначила ее Т'бору? Немного радости от него в постели… Она никогда не испытывала с ним того, что с Мероном – кроме тех мгновений, когда Орт догонял Придиту, конечно… Но Мерон прекрасно справлялся и без дракона. Мерон был жесток и честолюбив. Может быть, вместе они могли бы править всем Перном.
– Добрый день, Килара.
Она не ответила на приветствие. Нарочито веселый тон Т'бора подсказал ей, что вождь Южного не намерен сегодня ссориться. В очередной раз она удивилась, чем он мог в свое время привлечь ее – хотя Т'бор был высок, и лицо его, в отличие от лиц многих всадников, не носило следов ударов Нитей. Правда, эти тонкие шрамы по большей части придавали им скорее мужественный, чем отталкивающий вид. Т'бор не был ранен, но вечно нахмуренные брови и напряженный блеск глаз портили впечатление от его внешности.
– Добрый день, Придита, – добавил бронзовый всадник.
«Он мне нравится, – сообщила Придита своей подруге. – И он так искренне относится к тебе. Ты могла бы быть к нему подобрее.»
«Доброта ничего нам не дает», – мысленно ответила Килара и с подчеркнутой неторопливостью повернулась к Предводителю Южного:
– Что тебе?
Т'бор вспыхнул – как всегда, когда слышал в ее голосе пренебрежительные вещи. Она стремилась унизить его.
– Я хочу знать, сколько у нас свободных вейров. Телгар просил сообщить.
– Спроси у Брекки. Откуда мне знать?
Кровь еще сильнее прилила и лицу Т'бора.
– По обычаю, такими делами занимается Госпожа Вейра…
– Обычаи – для этой… недобитой Нитями! Ее и спрашивай! Я не знаю.
И не понимаю, почему Южный должен постоянно принимать всех болванов, которые не сумели уберечься от ожога.
– Ты отлично знаешь, Килара, почему Южный Вейр…
– –Да, да. За семь Оборотов у нас не было потерь…
– …потому что тут нет постоянных, изматывающих атак Нитей, как на северном континенте.
– Хорошо. И все же я не понимаю, почему их раненые должны объедать нас.
– Килара… Прекратим этот спор.
Усмехнувшись, Килара отвернулась от него. Подразнить Т'бора – в таком удовольствии она не могла себе отказать!
– Спроси у Брекки, говорю тебе. Думаю, ей приятно замещать меня… во всех отношениях. – Она бросила взгляд через плечо, стараясь подметить, понял ли Т'бор намек. Килара была уверена, что Брекки спит с ним. Дурочка Брекки, мечтающая о Ф'норе! Неплохая пара любовников!
– Брекки – настоящая женщина, и роль Госпожи Вейра пристала бы ей куда больше, чем тебе, – сдержанно сказал Т'бор.
– Ты… ты заплатишь за это! Негодяй, сопливый щенок… – От ярости она не находила слов – замечание Т'бора ударило по самому больному месту. Внезапно Килара разразилась издевательским смехом: Брекки – Госпожа Вейра!.. Ничего себе – искусная любовница!.. Тощая, как мальчишка! Даже Лесса выглядит более женственной!
Мысль о Лессе мгновенно отрезвила ее. Килара снова попыталась убедить себя, что Лесса уже не сможет воспрепятствовать ее планам. Лесса теперь пресмыкается перед Ф'ларом… Мечтает опять понести от него и разыгрывает образцовую Госпожу Вейра. Она не видит дальше собственного носа. Дура! Могла бы править всем Перном! Что ж, у нее был шанс – и она его потеряла. Отступила… Привела сюда Древних… А ведь была Госпожой единственного на планете Вейра! Кто мог оспаривать ее абсолютную власть?… Но она, Килара, не совершит подобных глупостей… не останется в этой дыре на краю света, чтобы растрачивать молодость на заботы о раненых и возделывание земель, которые их кормят.. Ее это не привлекает! Посмотрим, посмотрим… Как бы ни высиживалось яйцо, треснет оно в положенный срок!
Килара была готова разбить несколько яиц до срока. Благородный Ларад, лорд холда Телгар, мог забыть о том, что Килару, его родную сестру, нужно пригласить на свадьбу. Но сама‑то она помнила об этом. И разве требуется ей особое приглашение, если ее сестра выходит замуж за владетеля холда?
Брекки меняла повязку на руке Ф'нора, когда услышала, что Т'бор зовет ее. При звуке его голоса девушка вздрогнула, выражение беспокойства и жалости мелькнуло на ее лице.
– Я в вейре Ф'нора, – откликнулась она, повернув голову к распахнутой двери.
– Традиции хорошо прижились на плодородных землях юга, – заметил Ф'нор. – Даже деревянную хижину мы продолжаем называть вейром.
Брекки улыбнулась. Заметное достижение! Раньше она почти не воспринимала его шуток. Может быть, потому, что Килара взвалила на плечи младшей Госпожи всю ответственность за Южный?
– Вейр – место, где живут драконы, – сказала Брекки, – и не важно, как он устроен.
Т'бор, наклонив голову, переступил порог. – Как рука, Ф'нор?
– Выздоравливает, благодаря заботам Брекки. – Ф'нор хитро улыбнулся девушке. – Говорят, в Южном любая рана заживает вдвое быстрее.
– И поэтому многие возвращаются сюда снова. – Взгляд Т'бора оставался серьезным. – Брекки, сколько еще раненых мы можем разместить?
– Здесь только четверых, но на западной окраине поселка пустует около двадцати вейров, – медленно ответила девушка; видимо, она надеялась, что раненых будет не слишком много.
– Р'март просил принять десятерых… но только один ранен серьезно.
– Остальным лучше оставаться на севере.
Ф'нор пустился в рассуждения о том, что Брекки слишком разбрасывается. С самого начала ему было ясно, что она обладает минимумом привилегий и тащит всю работу, которой положено заниматься старшей Госпоже Вейра. Вирент, королева Брекки, еще росла и нуждалась в ее заботах. К тому же, девушка воспитывала маленькую Миррим и ухаживала за тяжелоранеными. Не многие настоящие лекари могли бы с ней сравниться. Обладая удивительным чутьем и бесконечным терпением, Брекки всегда появлялась в тот момент, когда требовалось наложить на рану свежую мазь или успокоить горящего в лихорадке больного. Мягкие, уверенные движения ее рук вселяли надежду и бодрость. Но она умела и прикрикнуть на слишком капризных пациентов. Т'бор слушал, уставившись в пол; слова Ф'нора не были для него откровением. Да, сотни Оборотов всадники лечились и выздоравливали в собственных Вейрах. Почему Южный должен обременять себя ранеными? Молодой Предводитель поднял виноватые глаза на девушку.
– Я благодарен тебе за помощь, Брекки, – сказал он, – очень благодарен. Конечно, заботиться о раненых из шести Вейров…
– Бенден присылает совсем немного, – бросив взгляд на Ф'нора, быстро возразила Брекки.
– Да, пожалуй, – согласился тот. – Половина ваших гостей – из Форта. Они могли бы с таким же успехом греться на берегах Южного Болла.
– Ну, Т'тон… – нерешительно начал Т'бор.
– Дело не в нем, – прервала Предводителя Брекки. Тон девушки был так резок, что Ф'нор с удивлением посмотрел на нее.
– Ты ничего не скрываешь, маленькая Госпожа?
– Что ты имеешь в виду, Брекки? – нахмурился Т'бор.
Лицо девушки вспыхнуло.
– Видишь ли… всадники с самыми серьезными ожогами… они из Крыла Мардры. И мне кажется, они летали высоко… может быть, в первом поясе обороны…
– И что же, сама Мардра вела их? Значит, ее Лорант сжигает Нити и жует огненный камень, словно бесплодная зеленая самка? Вот почему она так редко поднимается в брачный полет!
– Я не говорила, что Лорант жует камень, – покачала головой Брекки.
– Мардра в своем уме и не собирается уступать место Госпожи Форта кому‑нибудь помоложе… Нет, она использовала огнемет.
– На верхнем уровне? Где Нити падают гуще всего? – Ф'нор был ошеломлен. Королевы всегда летали у самой земли, вылавливая отдельные Нити, с которыми не успели расправиться наверху боевые драконы. – Ты знал об этом? – коричневый всадник повернулся к Т'бору.
Тот пожал плечами.
– Знал, не знал… Что я могу поделать?
– Но ведь речь идет не только о пренебрежении традициями… которые, по словам Т'тона, свято соблюдают все всадники Форта. Нарушен здравый смысл! И ты считаешь, мы не должны вмешиваться?
Предводитель Южного тяжелым взглядом уставился на Ф'нора: глубокие морщины, прорезавшие лицо Т'бора, делали его на много Оборотов старше. – Я рассказал тебе, чем закончился тот фарс… встреча Предводителей в Форт Вейре, когда Т'тон настаивал на виновности Терри. – Т'бор стиснул кулаки, губы его искривились от возмущения. – Вейр – превыше всего, даже здравого смысла! Каждый занимается своими собственными делами, несогласных – в Промежуток! Что ж, я буду заниматься только своими делами. И добьюсь покорности! От всех! Не исключая Килары!
– Во имя Яйца, причем здесь Килара?
Т'бор задумчиво посмотрел на Ф'нора. Потом, пожав плечами, сказал:
– Через четыре дня Килара хочет отправиться на торжество в Телгар. Нас не пригласили, и я не обижен. Южный Вейр не связан с холдом Телгар, а свадьба – это внутреннее дело обитателей холдов… Но Килара настаивает… И я уверен, она задумала какую‑то каверзу… Вместе с наболским лордом.
– С Мероном? – Ф'нору казалось, что из‑за этого типа вряд ли стоит теперь беспокоиться. После бескровного сражения под Вейром Бенден, восемь Оборотов назад, он потерял всякий авторитет. Ни один лорд с тех пор не заключал союза с Наболом. Даже Нессел, владетель Крома, который отнюдь не блистал умом.
– Мы должны остерегаться не Мерона – Килары! К чему бы она ни приложила руку, все становится кривым…
Ф'нор задумчиво кивнул головой.
– Да, я был бы спокойней, если бы она собиралась, скажем, в Форт холд. Лорд Грох считает, что ее давно пора задушить. Но она сестра Ларада Телгарского и, будем надеяться, он сам сумеет присмотреть за ней… Ф'лар с Лессой тоже будут в Телгаре… она не рискнет связываться с Лессой. В конце концов, что может она натворить? Заставит Нити чаще валиться нам на головы?
Брекки побледнела и глубоко, с каким‑то всхлипом втянула воздух. Лицо Т'бора передернулось.
– Нет, конечно, Килара здесь ни при чем, – с мрачной обреченностью произнес молодой вождь Южного. – Никто не знает, чем вызвано изменение атак Нитей.
– Что случилось? – Ф'нор встал, мягко отстранив руки Брекки.
– Ты не знаешь, что нарушился ритм атак?
– Нет. – Он посмотрел на девушку: казалось, Брекки интересует только ее сумка с лекарствами.
Не поднимая головы, она спокойно сказала:
– У тебя был жар, Ф'нор, когда пришли новости с севера. Я не хотела тебя беспокоить.
Т'бор фыркнул, словно замешательство Ф'нора доставило ему удовольствие.
– Да и зачем? Вспомни, даже таблицы Ф'лара не включают расчетов для Южного материка… Кого заботит, что творится в этой части мира! – с этими словами Т'бор вышел из вейра.
Ф'нор шагнул следом, но Брекки поймала его за руку.
– Нет, Ф'нор, не надо! Не стоит давить на него!
Он опустил глаза на взволнованное лицо девушки. Что с ней происходит? Неужели она любит Т'бора?
– Хорошо. Тогда расскажи мне все сама. У меня ранена рука, но с головой полный порядок.
Не перебивая Брекки, Ф'нор выслушал историю о событиях в Вейре Бенден, когда Нити неожиданно упали на леса Лемоса. Потом сказал:
– Что ж, может быть, это добавит Древним немного разума… Но поведение Т'бора мне непонятно. Разве нас, на севере, не беспокоит все происходящее здесь?
Брекки коснулась ладонью его здоровой руки, словно призывая к спокойствию.
– Поверь, ему нелегко с Киларой… Жизнь тут слишком напоминает изгнание.
– Я знаю! – в Бендене у Ф'нора были свои проблемы с Киларой. Многие всадники вздохнули спокойно, когда она стала Госпожой Южного Вейра.
– Ты видишь, сколько сделал Т'бор в Южном за эти Обороты, – продолжала Брекки.
Да, Вейр процветал; Т'бор оказался рачительным хозяином.
– Закончил ли он исследование континента? – спросил коричневый всадник. Он не помнил ни одного отчета, приходившего в Бенден.
– Не думаю. Западные пустыни ужасны. Пару раз всадники пытались разведать те места, но ветры заставили их вернуться назад. А на востоке – лишь океан. Возможно, пустыни простираются вдоль всего побережья. Край света, и только…
Ф'нор согнул забинтованную руку, глаза его сверкнули.
– Послушай меня, Ф'нор из Бендена, – резко сказала Брекки, безошибочно угадывая, куда устремились мысли всадника. – Твоя рана еще не затянулась, и ты не можешь уходить в Промежуток. Сильный холод опасен для открытой раны. Не пытайся хитрить со мной!
– О Брекки, милая, я не знал, что ты так заботишься обо мне! – воскликнул Ф'нор, весьма довольный этой суровой отповедью.
Девушка обдала его таким пронзительным взглядом, что улыбка Ф'нора увяла. Потом, будто раскаиваясь в столь откровенном проявлении чувств, она шутливо подтолкнула его к двери.
– Иди! Забирай своего бедного одинокого зверя и ложись на берегу греться под солнцем. Слышишь, Кант зовет тебя?
Она вышла вместе с ним из вейра и была уже на середине поляны, когда Ф'нор сообразил, что не расслышал сигнала Канта.
– Брекки?
Она нерешительно обернулась – уже на самой опушке под деревьями.
– Ты можешь говорить с другими драконами?
– Да. – Она повернулась и исчезла среди огромных стволов. – Клянусь Яйцом! – Ф'нор был поражен. – Почему ты не сказал мне? – напустился он на своего коричневого, разомлевшего на теплой земле позади вейра.
«Ты не спрашивал, – ответил Кант. – Я люблю Брекки.»
– Невозможный зверь, – сказал Ф'нор и посмотрел на край поляны – туда, где в роще цветущих деревьев исчезла Брекки. Брекки?! Пораженный, он уставился на Канта. Драконы очень редко называли людей по именам – это служило признаком особой интимности. Обычно звери передавали облик человека, добавляя слова «он» или «она», смотря по обстоятельствам. И то, что Кант столь фамильярно назвал обитательницу другого Вейра, было удивительно. Надо рассказать Ф'лару!
«Я хочу в воду», – с такой тоской произнес Кант, что его всадник невольно расхохотался, – Иди, купайся! Я посмотрю.
Голова коричневого нежно ткнулась в здоровое плечо Ф'нора.
«Твоя рана почти зажила. Хорошо. Скоро мы вернемся в свой Вейр. Будем опять жечь Нити».
– Только не говори мне, что ты знал о нарушении графика.
«Знал», – прервал его короткий ответ Канта.
– Тогда почему же ты, червяк с крыльями, глупый, как скорлупа… «Иногда дракон лучше знает, что нужно его всаднику, чем сам всадник. Ты должен выздороветь, чтобы драться с Нитями. Я хочу поплавать». Дальнейшие споры были бесполезны, и Ф'нор взгромоздился на шею дракона. Они полетели к берегу – долгий путь для любого, кто привык мгновенно перемещаться в пространстве, – затем повернули на запад, вдоль песчаной линии пляжей, пока Ф'нор не нашел уединенную бухточку. Здесь было достаточно глубоко, чтобы Кант мог поплавать. Высокие дюны, вероятно, нагроможденные зимними штормами, защищали берег с юга. А на востоке, далеко‑далеко, Ф'нор различил с высоты пурпурные скалы плоскогорья, на котором располагался Южный Вейр.
Кант приземлился у подножия дюны, и всадник соскользнул на чистый, мелкий песок. Затем дракон, описав в воздухе плавную дугу, плюхнулся в воду. Ф'нор с наслаждением следил за ним. Словно огромная рыба, Кант то вздымался вверх из голубых морских волн, то, перекувыркнувшись на поверхности, уходил в глубину. Когда коричневый решил, что достаточно освежился, он взлетел в воздух, тяжело хлопая мокрыми крыльями. Легкий бриз принес его, наполовину уже высохшего, прямо к ногам Ф'нора.
Кант принялся валяться на песке и засыпал всадника до самой макушки. Возмущенный Ф'нор хотел снова послать его ополоснуться, но зверь отказался. Теплый песок так приятно грел кожу… Ф'нор смягчился и, когда Кант уютно устроился в неглубокой ложбинке, сам прикорнул меж завитков его хвоста. Вскоре солнце убаюкало обоих путешественников. «Ф'нор, – осторожный призыв Канта пробудил всадника от сладкой дремы, – не шевелись.»
Сон слетел мгновенно – хотя тон дракона казался веселым, а не тревожным.
«Осторожно открой один глаз.»
Это было все, что мог сделать Ф'нор, не поднимая головы. Прямо перед ним стоял золотой дракончик – такой крохотный, что вполне поместился бы у него на плече. Круглые глазки, похожие на искрящиеся зеленым огнем самоцветы, рассматривали всадника с осторожным любопытством. Внезапно маленькие крылья, не больше ладони Ф'нора, развернулись в сверкающие на солнце полупрозрачные треугольники.
– Не уходи, – прошептал Ф'нор, инстинктивно посылая ментальный сигнал, в котором смешались восхищение и доброжелательность. Наяву ли это? Он не мог поверить своим глазам.
Крылышки перестали трепетать. Крошечный дракон склонил головку.
«Не уходи, малышка, – добавил Кант с той же осторожностью. – Мы с тобой одной крови.»
Миниатюрный дракончик колебался, еще полностью не доверяя человеку и огромному зверю. Его крылья оставались поднятыми, хотя напряжение, предваряющее полет, ослабло. Ф'нор чувствовал, как любопытство маленького дракона опять сменилось нерешительностью. Он осторожно придвинулся на длину руки и в сильном сомнении заглянул всаднику в лицо. Удивление и недоверие, казалось, достигли предела – и тут Ф'нор все понял.
– Я – не твоей крови, малышка, – мягко сказал он. – Взгляни на это чудовище. Вот твой родич.
Крошечная головка вновь настороженно приподнялась. Глаза изумленно сверкнули – кажется, сомнение зверька ничуть не стало меньше. Ф'нор заметил Канту, что вряд ли такое утверждение может показаться правдоподобным существу, которое в сотни раз меньше его размерами. «Тогда отодвиньтесь подальше, – предложил Кант. – Маленькая сестра, иди с человеком.»
Золотой дракончик парил над Ф'нором, пока тот медленно, осторожно поднимался. Всадник отошел подальше от огромного тела Канта; маленький дракон следовал за ним. Ф'нор повернулся и вытянул руку в сторону коричневого; дракончик описал в воздухе полукруг, бросил взгляд на лежащего гиганта и внезапно исчез.
– Вернись! – закричал Ф'нор. Может быть, он видел все во сне?
Кант рыкнул в восторге.
«Думаешь, тебе приятно было бы встретить человека, превосходящего тебя размерами настолько, насколько я больше ее?»
– Кант, понимаешь ли ты – мы видели файра! Огненную ящерицу! «Несомненно.»
– Огненная ящерица! На расстоянии руки! Да ты знаешь, сколько людей пыталось поймать ее? – Потрясенный, Ф'нор замолчал. Вероятно, он был первым человеком, видевшим файра так близко. И эта очаровательная маленькая красотка обладала чувствами, понимала простые команды и затем – затем ушла в Промежуток!
«Да, она ушла в Промежуток», – подтвердил Кант, не меняя позы.
– Ты, груда песка… Ты понимаешь, что это значит? Легенды говорят правду! Ваш род произошел от этих существ… таких же крохотных, как она!
«Я не помню», – ответил Кант, но что‑то в его тоне насторожило Ф'нора. Кажется, такое предположение все же поколебало благодушное спокойствие дракона.
Коричневый всадник усмехнулся и ласково погладил шею зверя.
– Откуда тебе помнить, громадина? Даже мы, люди, растеряли столько знаний… А ведь у нас есть записи.
«Существуют другие способы запоминать важные вещи», – сказал Кант. Ф'нор покачал головой.
– Представить страшно! Вывести создание твоих размеров из крошечного файра! – Благоговейный ужас охватил Ф'нора, когда он представил, сколько для этого понадобилось времени.
«Я приношу пользу. Они – нет», – изрек Кант.
– Готов спорить, их многому можно научить… и быстро! – эта мысль захватила Ф'нора – Как ты думаешь?
«Зачем?»
Ф'нор прислонился к клиновидной голове дракона, протянул руну, поглаживая его подбородок. Зверь был огромен. Гордость и восторг охватили всадника.
– Наверно, глупо спрашивать тебя об этом, Кант?
«Да.»
– И все же хотелось бы знать… смог бы я обучить ее?
«Чему?»
– Конечно, не таким вещам, которые ты способен делать лучше… Хотя подожди! Возможно, я сумел бы научить ее передавать послания… Ты сказал, она ушла в Промежуток? Интересно, можно ли сделать так, чтобы она сама отправлялась в нужное место и потом приходила обратно… Впрочем, о чем я говорю? Ее нет… и мы не знаем, вернется ли она сюда снова… – Грубая реальность развеяла мечты Ф'нора.
«Она вернулась», – а необычной мягкостью сообщил Кант.
– Где?
«Над твоей головой.»
Очень медленно, осторожно Ф'нор поднял руку, вытянув ее перед собой ладонью вниз.
– Маленькая красотка, иди сюда… Мы восхищаемся тобой… Мы не причиним тебе вреда… – Он постарался окрасить дружелюбием ментальный призыв, сопровождавший слова. Золотая искорка дрожала в углу его поля зрения. Затем ящерка опустилась на уровень лица Ф'нора, оставаясь, однако, вне пределов досягаемости. Всадник почувствовал изумление Канта – кажется, крошечное создание оказалось неравнодушным к лести. «Она голодна», – передал дракон.
Стараясь не делать резких движений, Ф'нор шагнул к сумке и достал мясную колбаску. Оторвал кусочек, положил на камень у ног и отступил назад.
– Это для тебя, крошка.
Приглядываясь, ящерка парила над приманкой, потом метнулась вниз, схватила мясо крохотными коготками и опять исчезла.
Ф'нор, решив подождать, присел на корточки.
Через секунду ящерка вернулась: теперь ее главной эмоцией был голод – чудовищный голод, на фоне которого Ф'нор различил жалобную просьбу. Отрывая следующий кусок, он старался заглушить ликование. Если голод может стать теми путами… Всадник терпеливо скармливал маленькому файру кусок за куском, помещая их все ближе к себе; наконец он заставил ящерку взять последний кусочек прямо из его рук. Она просительно подняла головку – хотя съела столько, что этого хватило бы взрослому человеку – и Ф'нор рискнул осторожно погладить пальцем крохотное надбровье.
Существо не противилось ласке. Внутренние веки маленьких опалесцирующих глаз медленно сомкнулись «Она только что вылупилась. И теперь произошло Запечатление», – в беззвучном голосе Канта сквозила нежность.
– Вылупилась?
«Конечно. Она – нашей крови, и должна появляться из яйца», – добавил Кант с непререкаемой уверенностью.
– Тут есть и другие?
«Да. Внизу, на берегу.»
Ф'нор повернул голову – осторожно, чтобы не спугнуть ящерицу – и бросил взгляд через плечо. До сих пор его внимание было безраздельно поглощено сказочным существом, устроившимся на его руке. Теперь всадник различил жалобные, резкие крики, которые неслись из висевшего над бурунами облака мельтешащих тел и сверкающих крыльев. Казалось, сотни файров метались над берегом, у верхней отметки прилива, на расстоянии двадцати длин дракона от него.
«Не шевелись, – предостерег Кант, – потеряешь ее.»
– Но если они появляются на свет из яиц… если с ними возможно Запечатление… Кант, поднимай Вейр! Сообщи Придите! Сообщи Вирент! Пусть приходят сюда! Пусть привезут еды! Скажи, чтобы они поторопились. Скорее, или будет слишком поздно!
Он посмотрел на пурпурное пятнышко Вейра на горизонте, словно мысль его могла перебросить мост над морскими волнами. Неистовство на берегу продолжалось, и теперь у Ф'нора была новая причина для беспокойства. Дикие стражи, поедатели падали, устремились к бухте; в ярком полуденном небе он различал угрожающие взмахи их крыльев. Первая стая уже кружилась в вышине, готовая спикировать на слабых, беззащитных новорожденных. Ф'нор хотел броситься на помощь, но Кант повторил предупреждение. Нельзя рисковать хрупкой связью с маленькой королевой… нельзя передать ей волнение и страх… Ф'нор закрыл глаза. Он не мог смотреть.
Первый вскрик боли пронзил его – и золотая ящерица испуганно вздрогнула. Неожиданно она метнулась в складки его куртки и, трепеща, прильнула к груди. Ф'нор поднял веки. К его удивлению, стражи еще не устремились вниз; они хищно кружили над берегом, опускаясь все ниже и ниже. Новорожденные с жадной, голодной торопливостью рвали друг друга. Всадник содрогнулся, и маленькая королева тревожно забила крылышками; в ее писке – тонком, похожем на свист флейты – звучало страдание.
– Со мной ты в безопасности. Тебе лучше остаться здесь. Никто не тронет тебя, пока ты со мной, – повторял Ф'нор снова и снова, а Кант успокоительно посвистывал в такт этим уговорам.
Резкий крик стражей, бросившихся в атаку, сменился пронзительным воем ужаса. Ф'нор посмотрел вверх, оторвав взгляд от кровавого пиршества на берегу. В небе плыл зеленый дракон, исторгая пламя и расшвыривая крылатых хищников. Зеленый завис над пляжем, вытянув вниз шею. Он был без всадника.
Только теперь Ф'нор заметил три нагруженные мешками фигуры, появившиеся на вершине дюны. Скользя, скатываясь по песку, они устремились прямо к многокрылому, шумному скопищу терзавших друг друга файров. Казалось, люди с разбега врежутся в самую середину стаи; но в двух шагах они ухитрились остановиться.
«Брекки говорит, что подняла всех, кого смогла», – сообщил Кант.
– Брекки? Почему ты позвал ее? У нее и так достаточно дел.
«Она – самая лучшая», – ответил коричневый, не обратив внимания на выговор Ф'нора.
– Неужели слишком поздно? – Ф'нор опять взглянул на небо и вершины песчаных дюн. Может быть, появится кто‑нибудь еще?
Брекки двинулась к сражавшимся ящерицам; руки ее были вытянуты вперед. Две фигуры последовали за ней Кого она привела? Где остальные всадники?
Еще два дракона возникли в воздухе, сделали круг и стремительно приземлились. Их седоки, соскользнув на песок, помчались на помощь. Зеленый наверху перестал жечь надоедливых стражей и затрубил, призывая на помощь остальных зверей.
«У Брекки один. И у девочки… самец, сильно израненный. Брекки говорит, что многие погибли.»
Ф'нор почувствовал горечь во рту. Почему их смерть причиняет ему страдание? Из‑за того, что он увидел подтверждение легенды об огненных ящерицах, прародителях дракона? Но ведь эти создания столетиями рождались на теплых пляжах юга – и гибли под ударами стражей и своих собратьев… никем не видимые и не оплаканные.
«Сильные выживали», – холодно напомнил Кант.
Они спасли семерых; два файра были тяжело ранены. Миррим – девочка, воспитанница Брекки – совершила Запечатление с троими: с двоими зелеными и коричневым самцом с располосованным острыми когтями животом. У Брекки был бронзовый, совершенно неповрежденный. Всаднику, который привез ее, тоже достался бронзовый; два остальных прошли Запечатление с голубыми. У одного голубого было вывихнуто крыло, и Брекки опасалась, что он никогда не сможет нормально летать.
– Семеро из полусотни, – грустно подытожила девушка, после того как кучка мертвых тел запылала под струями огнеметов. – Представляю, сколько бы их выжило, если б ты не вызвал нас.
В мешках Брекки и ее спутников нашлось достаточно мяса, чтобы закормить новорожденных до полусонного состояния. Ящерки не сопротивлялись, когда люди, взяв их на руки, двинулись к драконам; огромные звери взмыли вверх и исчезли один за другим.
Ф'нору предстоял более долгий путь. Кант, мощно рассекая крыльями воздух, летел на восток. Маленькая королева уютно устроилась на плече всадника, вцепившись коготками в кожаную перевязь; она казалась такой довольной, словно нашла свой родной вейр. «Вейр там, где обитает дракон – хоть из дерева построен он», – промурлыкал Ф'нор, вспомнив недавний разговор с Брекки.
Когда коричневый начал описывать круги над Южным, Ф'нору стало ясно, что новость уже разнеслась по Вейру. Здесь чувствовалась такая аура всеобщего возбуждения, что он забеспокоился, как бы его испуганный файр не удрал в Промежуток.
«Ни один дракон не пойдет туда с набитым животом, даже огненная ящерица», – мудро заметил Кант. Затем он вытянулся в нагретой солнцем ложбине своего вейра и прикрыл глаза.
– Тебе не кажется, что он ревнует, а? – спросил Ф'нор, переступая порог хижины, в которой Брекки принимала пациентов. Девушка перевязывала крыло голубому файру.
– Вирент тоже интересовалась ими… пока ящерицы не уснули, – сказала Брекки, сверкнув на него зелеными глазами. – Ты же знаешь, какая она сейчас обидчивая.. Но, право, к чему драконам ревновать? Это же игрушки, Ф'нор… Для драконов они все равно, что куклы для нас… Только могут чувствовать… В лучшем случае – малыши, которых надо учить и защищать.
Ф'нор посмотрел на Миррим, воспитанницу Брекки. Две зеленые ящерицы спали у нее на плечах. Раненый коричневый, обмотанный бинтом от шеи до хвоста, дремал на коленях девочки. Миррим сидела, выпрямив спину, не шевелясь; похоже, она была готова сохранять эту позу до рассвета. Глаза ее светились счастьем.
– Не слишком ли она молода? – пробормотал Ф'нор, кивнув в сторону девочки. – Запечатление отнимает много сил.
– Разве возраст мешает иметь любящее сердце? И всегда ли зрелость приносит способность к состраданию? Почему одни мальчики, выросшие в Вейре – обычные мальчишки, никогда не помышлявшие об удаче – уходят с бронзовыми, а другие плетутся с арены в одиночку? – Брекки покачала головой и тихо добавила: – Ты видишь, Миррим прошла Запечатление с троими… А мы, остальные, хотя и пытались привлечь их внимание, унесли по одному… Эти создания умирали у наших ног, однако…
– Что бы ни случилось в моем Вейре, я узнаю об этом последней, – раздался громкий голос Килары. С красным от злости лицом она стояла, подбоченившись, на пороге хижины.
– Я собиралась пойти к тебе – после того, как закончу перевязку, – спокойно ответила Брекки, но Ф'нор заметил, как напряглись плечи девушки.
Килара надвигалась на нее с таким угрожающим видом, что Ф'нор счел необходимым вклиниться между женщинами. Он помнил, что Килара отличалась слишком горячим нравом.
– Все произошло слишком быстро, Килара, – сказал всадник, дипломатично улыбаясь. – Хорошо, что мы успели спасти хотя бы этих. Ты не слышала сигнала Канта? Очень жаль… Может, и тебе удалось бы пройти Запечатление с файром.
Килара остановилась с разгона, просторная юбка облепила ее ноги. Она посмотрела на Ф'нора, раздраженно теребя рукав, – при этом, однако, не забывая прикрывать синяк на предплечье. Было ясно, что Брекки находится под надежной защитой. Килара развернулась и заметила Миррим. Она величественно направилась к девочке; устрашенная ее суровым видом, та обратила к Брекки виноватый взгляд. В этот момент нараставшее в комнате ментальное напряжение пробудило файров. Два зеленых зашипели на Килару, но внимание ее приковал бронзовый на плече Г'села.
– Я хочу бронзового! Конечно же! Бронзовый – какая прелесть! – жадно воскликнула она В тоне ее голоса, в хищном блеске глаз было что‑то отвратительное, непристойное. Ф'нор вздрогнул, ощутив, что волосы на его затылке встали дыбом.
– Бронзовый дракончик на моем плече будет прекрасно смотреться, – продолжала Килара, направляясь к несчастному Г'селу; в ее намерениях не приходилось сомневаться. Г'сел был только зеленым всадником и новичком в Южном – вряд ли он мог дать отпор Госпоже Вейра, да еще в таком состоянии. Всадник, однако, поднял руку, призывая к осторожности.
– Я же сказал, они все прошли Запечатление, Килара, – быстро произнес Ф'нор. – Не советую тебе его трогать.
– Запечатление, говоришь? – женщина колебалась; потом, фыркнув, заявила: – Это всего лишь ящерицы!
– А как ты думаешь, из каких животных Перна были выведены драконы?
– Ха! Сказки для младенцев! Сделать боевого дракона из ящерицы? Чушь! – она потянулась к крошке‑бронзовому. Тот расправил крылья и угрожающе зашипел.
– Если он цапнет тебя, не вини Г'села, – со всей возможной мягкостью предупредил Ф'нор, стараясь сдержать гнев. У него чесались кулаки, но, ж сожалению, нельзя воздействовать на Госпожу Вейра подобными, способами – она находится под защитой своей королевы. Но словом тоже можно нанести удар.
– Откуда ты знаешь, что они похожи на драконов? – возразила Килара, бросив на коричневого всадника подозрительный взгляд. – Раньше никто не имел с ними дела… Вы только что поймали их.
– Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, – спокойно ответил Ф'нор. Раздражение его внезапно прошло, и он был не прочь поразвлечься. Одно удовольствие поглядеть, как Килару прямо‑таки сводит от зависти! Он решил подбросить дров в этот костер: – Да, я не уверен… и все же – какое сходство! Посмотри‑ка, моя маленькая королева…
– Ты? Запечатлил королеву? – У Килары перекосилось лицо, когда Ф'нор небрежно расстегнул куртку и продемонстрировал сонную золотую ящерку. – Сначала она испугалась и ушла в Промежуток. Мы ощущали ее страх – страх и любопытство. И она явно понимала наши сигналы и чувствовала, что ей не причинят зла. Она вернулась очень голодная, и я покормил ее. Кант сказал, что ящерка только что вылупилась… вот и вся история… Нам удалось совершить Запечатление и спасти этих семерых, остальные растерзали друг друга. Сколько времени они останутся с нами?.. Нуждаются ли они в пище и общении – кто знает? Но драконы не отрицают кровного родства с этими созданиями, у них есть свои способы проверки. – Как же вам удалось Запечатление? – дрожащими губами пробормотала госпожа Южного. – До сих пор никто не ловил файров…
Ф'нор был готов дважды поведать ей секрет своей удачи – пусть жарится на песчаном берегу день за днем и оставит в покое Вейр и Брекки.
– Чтобы осуществить их Запечатление, нужно найти кладку и оказаться рядом, когда они начнут появляться на свет – так же, как с драконами. Если повезет, получишь файра… А остальные – те, кто выжил, – останутся, я думаю, дикими. И поймать их уже невозможно – они тут же скроются в Промежутке. – Ф'нор закончил объяснения. «Раньше в Промежутке наступит теплая ночь, чем ты разыщешь кладку, дорогая», – добавил он про себя.
Килара тяжелым взглядом обвела Миррим, затем Г'села; молодой всадник начал смущенно переминаться с ноги на ногу, а маленький бронзовый файр тревожно забил крылышками.
– Ну хватит сказок. В Вейре много работы, и мы не можем растрачивать время на бесполезных зверюшек. И если кто‑нибудь станет увиливать от дела, я…
– Только работа… и никаких блужданий по пляжам, да, Килара? – ухмыльнулся Ф'нор. – Пока ты первой не наткнешься на кладку, верно?
– У меня найдутся занятия поважнее, – прошипела женщина и, колыхнув юбкой, величественно выплыла из хижины.
– Мне кажется, стоит предупредить файров, – весело сказал Ф'нор, чтобы разрядить напряжение.
– Нельзя спастись от тех, кто похож на Килару, – Брекки осторожно протянула всаднику забинтованного голубого. – Можно только научиться терпеть их.
Г'сел издал странный звук, словно у него першило в горле, и вскочил с табурета; потревоженный бронзовый недовольно свистнул.
– Как ты можешь говорить так, Брекки… Она – подлая, подлая… и ненавидит тебя! – закричала Миррим, и тут же стихла под суровым взглядом своей приемной матери.
– Не суди, если не имеешь сострадания, – покачала головой Брекки. Я тоже не позволю бросить дело ради игр с этими красавцами. Не знаю, стоило ли спасать их…
– Не суди, если не имеешь сострадания, – парировал Ф'нор.
– Они нуждались в нашей помощи, – сказала Миррим с таким волнением, что тут же сконфузилась и сделала вид, будто страшно занята со своим коричневым.
– Да, нуждались, – согласился Ф'нор, чувствуя, как тело золотой ящерки доверчиво прильнуло к его груди. – А настоящие люди Дракона, в одиночку или все вместе, должны ответить на крик о помощи.
– Миррим прошла Запечатление с троими, хотя родилась не в Вейре, – сухо заметила Брекки. – И если не только всадники способны ловить файров, то для их спасения не жалко никаких усилий.
– Почему?
Брови Брекки чуть шевельнулись, словно она удивилась, как он мог не понимать очевидных вещей.
– Ф'нор, Ф'нор. Знаешь ли ты жителя холда, который не мечтал бы поймать файра – просто потому, что они похожи на маленьких драконов? Нет, не перебивай меня… Я вспоминаю своих братьев… Ночь за ночью они обсуждали, где найти, как поймать огненную ящерицу! Не думаю, что кому‑то и прежде улыбнулась удача… Но, быть может, правдива старая легенда о том, что драконы – наши драконы – были выведены из файров… – Взгляд девушки смягчился, и она нежно погладила крошку бронзового, что дремал на сгибе ее руки. – Значит, поколения жителей холдов были на правильном пути. И теперь их мечта близка к осуществлению. Эти создания, подобно драконам, пленяют сердца людей… – Брекки смущенно улыбнулась, и вдруг вскинула на Ф'нора заблестевшие глаза: – Подумай только – у каждого обитателя холда будет свой крохотный дракон… Неплохо, верно?
– Брекки, неужели ты думаешь, что очаровательные ящерки сумеют вселить в сердце Мерона Наболского или Винсета из Нерата любовь к всадникам? – подавляя желание рассмеяться, Ф'нор покачал головой. «Девичьи мечты… Эта Брекки – тихий омут, где пловца подстерегает множество неожиданностей.»
Девушка обожгла Ф'нора столь суровым взглядом, что он пожалел о своих словах.
Г'сел нерешительно кашлянул.
– Прости, Ф'нор… Я думаю, Брекки права. Я родился в холде, ты – в Вейре. Ты не можешь представить, что я чувствовал, мечтая о всадниках, о драконах… Я не знал, что тоже способен на такое – пока не прошел Запечатление с Ротом. – Он сделал паузу, снова переживая этот момент, лицо его озарилось улыбкой. – Стоило бы попробовать… – Пусть файры бессловесны… они не драконы, и многого не понимают… Все равно, стоит попробовать. Взгляни, Ф'нор, какое очаровательное создание сидит на моем плече… Эта кроха меня обожает… Он был готов вцепиться в лицо Госпожи Вейра, лишь бы не покидать меня… Ты, всадник, привык к подобному с детства… Ты не понимаешь, как… как захватывает эта общность чувств человека, рожденного за пределами Вейра.
Ф'нор поглядел вокруг – на Брекки, на Миррим, на остальных всадников. – Неужели вы все – из холдов? Я не представлял себе… Если человек становится всадником, то так быстро забываешь, что когда‑то он принадлежал и другому роду…
– Я выросла в мастерской, – произнесла Брекки, – но все, что сказал Г'сел, верно и для холда, и для цеха.
– Может быть, стоит подсказать Т'бору, что патрули Южного теперь должны наблюдать не только за небом, но и за пляжами на побережье? предложил Ф'нор с хитрой усмешкой.
– Не беспокойся… До такого Килара додумается сама… – едва слышно пробормотал тоненький голосок – кажется, из угла, где Миррим баюкала своего раненого файра.
Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 24 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |