Читайте также:
|
Феликс глядел вниз, на вход в Драконью долину. Он не наблюдал столь подавляющего своей унылостью пейзажа с тех пор, как они покинули Пустоши Хаоса. Вдоль берегов небольших озёр лежали скопления выгоревших развалин, некогда бывшие городом. В столь же разрушенном состоянии находились все дома, сторожевые башни и фермы, что некогда окружали город. Поля заросли сорняками, а среди высокой травы тут и там отсвечивали белизной предметы, которые могли быть только костями. В некотором роде, вид тут даже хуже, чем в Пустошах, так как было очевидно, что эти заброшенные земли когда–то были благоденствующими и процветающими.
В дальнем конце долины над склонами окрестных холмов возвышалась огромная гора, лишённая растительности. Эта гора вызывала какие–то весьма тревожные ощущения. Чувствовалось присутствие угрозы. Просто по виду её серых склонов можно было предположить, что там скрывается нечто ужасное.
Феликс пытался убедить себя, что у него разыгралось воображение. Гнетущая атмосфера уныния и разрушений вызывала смятение в его мыслях, подогреваемое осознанием того, что путники находятся в пределах видимости драконьего логова.
Даже пытаясь успокоиться, Феликс понимал, что прав. Нечто ужасное чувствовалось в этом месте. Не пели птицы. Ветер уныло дул в долину. Низко висели в небе тяжёлые тучи. И каждую секунду Феликс со страхом ожидал, что, глянув вверх, увидит очертания огромного крылатого существа, пикирующего на них.
Это был долгий переход. Прошло почти три дня с того момента, как они повстречали Йохана Гатца, и всё это время его подозрения насчёт предполагаемого менестреля усиливались. Ульрика полагала, что несколько раз видела людей, следящих за ними с холмов. Несколько раз он сам наблюдал зеленокожих, передвигающихся вдоль высоких склонов параллельным с ними курсом. Похоже, что пока они шли через горы, за ними следили, по меньшей мере, две группы.
Однако наблюдатели осторожничали. Они держались за пределами поражающего действия луков и моментально скрывались при первых признаках того, что Истребители готовы броситься в погоню. К тому времени, как те добирались до той точки, где заметили зеленокожих, от орков и следа не оставалось. Похоже, участь тех, кто напал на них ранее, многому научила потенциальных любителей нападений из засады. Или же они чего–то ждут. Чего именно, Феликс не догадывался. Теперь–то, когда они вошли в Драконью долину, их, возможно, оставят в покое. Или зеленокожие рассчитывают дождаться, когда дракон уничтожит незваных гостей, чтобы спуститься и поживиться барахлишком покойников? Если дракон оставит хоть что–то. Феликс не чувствовал особой радости по поводу завершения их поисков. Слишком уж легко верилось, что они все до единого сложат тут свои головы.
Феликс расправил плечи и попробовал улыбнуться, рассчитывая этим изменить своё настроение. «Если дела обстоят так, — заметил он про себя, — то Готрек хоть обретёт свою долгожданную гибель». Он поглядел на Ульрику, и все радостные мысли испарились. По дороге сюда они едва перемолвились парой фраз. В действительности, с Максом Шрейбером она разговаривала чаще, чем с Феликсом. Было очевидно, что Ульрика целенаправленно его избегает.
В некотором смысле, он не винил её за это. Какое теперь у них может быть будущее? Вероятнее всего, через несколько дней они погибнут. И даже если благодаря некому чуду они переживут столкновение с драконом, то вскоре им предстоит встретиться лицом к лицу с ордой Хаоса, которая обрушится на Кислев. Феликс даже не был уверен в своих чувствах к ней. Ему доставляло боль то, каким образом Ульрика с ним обращалась, и обида на её поведение была нелепой и преувеличенной. Иногда во время похода его более волновало то, как она избегает смотреть на него, или то, как разговаривает с Максом, чем вероятность вскоре быть убитым драконом.
Макс, по крайней мере, выглядел радостным. Он улыбался, отпуская шуточки Ульрике. У Феликса появлялось неприятное ощущение в животе, когда та улыбалась в ответ. Его охватывала ревность и чувство вины, и Феликс ничего не мог с этим поделать.
Олег и Станда тоже старались не глядеть на него. Он был убеждён, что в этом не было ничего личного, и они просто поддерживали Ульрику, как того требовал их долг. Они при всём желании не смогли бы встать на сторону Феликса. Феликс обругал себя. Даже в сравнении с теми мучительными переходами, что ему доводилось совершать с Готреком, это путешествие получилось скверным.
— Дракон где–то тут поблизости, — завопил Улли. — Я чую его вонь.
Остальные гномы одарили сопляка взглядами с примесью презрения, изумления и раздражения.
— Твой острый нюх не подсказал тебе, как скоро мы с ним встретимся? — с сарказмом в голосе спросил Готрек.
Улли замолчал.
— Я прикидываю, что до драконьей горы мы доберёмся в течение дня, — сказал Бьорни. — А там и поглядим.
— Я вот думаю, сколько же у него сокровищ? — произнёс Стег.
Феликс обеспокоенно посмотрел на него. В глазах гнома он видел блеск золотой лихорадки. Не самое обнадёживающее зрелище. Как известно, под её воздействием гномы совершали множество постыдных деяний. Похоже, Феликс оказался не единственным, кто это заметил.
— Ты даже не думай о драконьем золоте, — заметил Малакай. — Лучше продолжай думать о самой велыкой твари.
Гримме пристально посмотрел на Стега. Стег опустил глаза, разглядывая свои ноги. Он почти казался смущённым.
— Там внизу есть кое–что ещё, — произнёс Готрек. — Я чую запах. И это не дракон.
Феликс гораздо больше доверял чутью Готрека, чем обонянию Улли.
— Что это? — спросил он.
— Я не знаю, — ответил Готрек. — Но что бы это ни было, готов поставить на то, что расположено оно не дружески.
— Как я сразу то не догадался? — пробормотал Феликс.
— Кто такие? — спросила безумная женщина, когда они вошли в разрушенный город.
Она стояла перед развалинами таверны. Как и прочие здания в городе, таверна была построена из камня. Но теперь это говорило лишь о способности дракона к разрушению. Стены таверны были обожжены и покрыты копотью от её сгоревших деревянных частей. Свидетельствуя о жаре драконьего дыхания, местами камни расплавились и потекли.
Феликс смотрел на женщину. Лицо её было немытым, а одежда воняла. Одета она была в рваные лохмотья. Грязный платок удерживал спутанные волосы так, чтобы те не падали на глаза. Множество тряпок было обёрнуто вокруг ног женщины. Из ткани, оборачивающей её левую ступню высовывались огромные когтеподобные ногти. Просто заглянув ей в глаза, Феликс понял, что эта женщина давным–давно рассталась со своим рассудком.
Гномы осторожно разглядывали женщину. Несколько минут назад Готрек предупредил всех, что за ними наблюдают, и оружие взяли наизготовку. Сложно было предположить, какую угрозу она может представлять для тяжеловооружённого отряда, разве что это какая–нибудь ведьма. Феликс обменялся взглядом с Максом. Словно прочитав его мысли, тот оглядел женщину и покачал головой.
— Мы путники, идущие мимо, — произнёс Феликс. — А ты кто?
— Когда–то у меня было имя. Был мужчина. Были дети. Это был мой дом, — резким движением она указала на выгоревший остов таверны. — Ничего не осталось. Теперь я жду. Теперь пришли вы, и идёте вы навстречу смерти.
— Что ты имеешь в виду?
— Смерть поселилась на вашем пути. Она обитает в пещере на горе. Смерть пришла сюда и пожрала мою семью, моих друзей и моих детей. Смерть скоро придёт и за мной.
Феликс почувствовал неловкое сострадание к пожилой женщине. Зрелище того, как дракон уничтожил всё, что ей было дорого в жизни, свело её с ума. Вот ещё одна жертва твари, как и бедный Варек.
— Это дракон убил тех, кто были тебе дороги, — внезапно произнёс Феликс.
— Смерть – это дракон. Дракон – это смерть, — сказала она и издала пронзительный кудахтающий смех. — И у смерти тут повсюду множество слуг и почитателей. Как вы вскоре убедитесь. Как убедились другие.
— Какие другие?
— Другие гномы с большими топорами и плохими причёсками. Могучие мужчины на боевых конях, вооружённые пиками. Лютые люди, что приходили в поисках сокровищ смерти. Нынче все они — кости, разбросанные вдоль дороги к пещере смерти.
Феликс понял, что она подразумевает каких–то Истребителей, что приходили до них. Он был удивлён, услышав о рыцарях и той группе наёмников, которые, предположительно, явились в поисках драконьих богатств. Похоже, все они уничтожены Скьяландиром.
— Расскажи мне об этих наёмниках, — попросил Феликс. — Кем они были?
— Они явились искать золото смерти. У них были мечи, щиты и топоры. У них были огромные машины разрушения и волшебники, что накладывали заклинания. Они полезли на гору смерти. Смерть забрала их. Смерть проглотила их тела и выплюнула их кости. Он позволил кое–кому из них спастись бегством, а затем охотился, полетев за ними на своих кожистых крыльях. Слушал их вопли, когда на них падала тень его могучих крыльев. В итоге смерть забрала всех, но сначала он заставил их помучаться.
— Дракон играл с ними, — зловеще подытожил Макс Шрейбер.
— Смерть нельзя назвать доброй, — подтвердила женщина. — Смерть придёт за всеми нами. Некоторым он позволит жить, чтобы они могли поклоняться ему. Некоторых он покарает за непослушание его воле. Смерть — ужасный, разгневанный бог. Возвращайтесь лучше, откуда пришли, незнакомцы, покуда ещё можете.
— Ты говорила, что некоторые из выживших горожан поклоняются дракону? Ты тоже?
— Некоторые по–прежнему обитают здесь, убивают пришлецов и предлагают смерти, как жертвоприношение. Я говорю, что они глупцы. Разве смерть нуждается в их подношениях? Смерть берёт, что пожелает, а когда–нибудь заберёт и их жизни.
«Чудесно, — подумал Феликс. — Мало нам было тревог из–за дракона, зеленокожих и бандитов, так теперь ещё какие–то сумасшедшие выжившие, которые поклоняются зверю, как богу».
— Спасибо за твои слова. Тебе что–нибудь нужно? — спросил Феликс. — Еда? Вода? Деньги?
Безумная женщина покачала головой, затем развернулась и, прихрамывая, пошла внутрь развалин. Феликс чувствовал потребность что–то сделать. Возможно, позвать её назад или предложить ей защиту отряда, но затем осознал, насколько нелепа эта мысль. Вполне возможно, они сами себя защитить не смогут, и самое безопасное для неё — находиться от них подальше.
— Пускай уходит, — сказал Макс Шрейбер.
Феликс наблюдал, как женщина идёт прочь. У него возникла мысль, что для него безопаснее последовать её примеру.
Дорога извивалась вдоль берегов озера. В неподвижной воде, словно в зеркале, отражались окружающие скалы. Изредка ветер поднимал волны, которые накатывали на берег. Это был единственный звук, который Феликс слышал помимо стона ветра и скрипа колёс повозки Малакая. Окружающий пейзаж был суровым и безжизненным. Хотя признаки обитания человека и наблюдались во множестве: хижины, домики, шалаши пастухов — все они выглядели покинутыми и разрушенными. Феликс пытался представить, как должна была выглядеть долина в те времена, когда была населена. На тех холмах, должно быть, пасли овец. В хвойном лесу, должно быть, трудились дровосеки. Вероятно, вдоль кромки воды рука об руку прогуливались влюблённые парочки. Вне всякого сомнения, рыбацкие лодки растягивали в озере свои сети. Феликс видел в городе каменные опоры, что ранее поддерживали сгоревший причал. Он видел в воде почерневшие остовы перевёрнутых лодок, обожжённые драконьим огнём и пробитые драконьими когтями.
Стало холодно. Чтобы согреться, Феликс плотнее запахнул свой красный плащ из зюденландской шерсти. Бьорни разразился грубой и непристойной балладой о тролле и дочери трактирщика. Его низкий голос нарушал зловещую тишину. Феликс понимал, что Бьорни поёт, чтобы развеять своё мрачное настроение, но даже в этом случае лучше бы ему так не делать. Почему–то не казалось разумным нарушать нависшую тишину, привлекая к себе внимание каким бы то ни было образом. Подобными действиями можно навлечь на себя спускающуюся с небес погибель, как это случилось с обитателями долины.
«Возможно, — подумал Феликс, — этого–то Бьорни и добивается. В конце концов, он же Истребитель, и героическая смерть — открыто заявляемая им цель». Словно в ответ на пение Бьорни издалека донёсся рёв: низкий, животный и угрожающий. Он, подобно грому, эхом разнёсся по горам. Рёв был неестественно громким и пугающим, заслышав его Бьорни умолк. Феликс уставился на горизонт, убеждённый, что через некоторое время дракон покажется. Его рука опустилась на эфес меча, и немедленно по телу разлилась покалывающая теплота. Он огляделся, но нигде не было признаков дракона, за исключением эха его рёва.
Поглядев на Ульрику и затем на Готрека, Феликс увидел проявившееся на их лицах беспокойство, являющееся отражением его собственного. Обменявшись взглядами с остальными членами отряда, он заметил, что все они бледны и подавлены. Тишина растянулась на долгие секунды. Они сдерживали дыхание, готовясь к тому, что может произойти. Через минуту или около того, Бьорни снова начал напевать, поначалу тихо, но с каждым словом его голос набирал силу. На этот раз он пел не скабрезную балладу, но что–то иное, какой–то старый гимн гномов или боевую песнь, которая разносилась по долине. Вскоре присоединился Малакай, затем Улли, потом Стег. Один за другим все гномы, за исключением Готрека и Гримме присоединились к хору, как и Макс Шрейбер. Вскоре Феликс обнаружил, что и сам подтягивает мелодию.
В пении было что–то ободряющее, словно, поступая так, они бросали вызов дракону и вновь подтверждали собственную храбрость. И когда Феликс пошёл в ногу с остальными, он почувствовал, как мужество возвращается к нему, и шагает он с лёгким сердцем, чего не ощущал многие дни.
Перед собой он видел развилку, где от дороги отделялась тропа, которая вилась по склону Драконьей горы.
Облака висели низко. Они наползали через промежутки между окружающими вершинами, протягивая туманные щупальца и охватывая Драконью гору. Видимость ухудшалась. Воздух становился всё холоднее. Ощущение подавленности усиливалось.
В тумане вырисовывались очертания небольшого приусадебного дома. Он выглядел так, словно когда–то принадлежал богатой семье, возможно, какому–нибудь местному аристократу. Заодно Феликс заметил, что это, должно быть, одно из первых мест, разрушенных драконом после пробуждения от долгого сна. Половина стен обрушилась. Феликс очень легко смог представить себе, как те рушатся под весом могучего туловища, когда дракон проходит сквозь них.
Перед мысленным взором Феликса немедленно предстала картина того, что должно было происходить внутри здания, когда снаружи ломится могучий зверь. Он почти ощущал запах горящей соломенной крыши, жар на своём лице, дым, от которого начинают слезиться глаза. В своём видении он слышал оглушающие вопли, скрежет когтей по камню, крики умирающих, безответные мольбы о спасении. И, наконец, он представил себе неестественный вид выгибающейся внутрь стены, трескающихся и падающих вниз со своих мест камней, и в последний момент перед смертью в огне мельком увидел ужасную морду дракона и взгляд его огромных глаз.
Видение было столь ярким и пугающим, что Феликс начал прикидывать, может ли само лишь присутствие дракона накладывать на окружающую местность своеобразное вредоносное заклинание, заставляющее проходящих мимо переживать последние мгновения жизни обречённых жертв? Он старался убедить себя, что сие видение всего лишь воздействие тумана, воспоминаний о драконьем рёве и его собственного впечатлительного рассудка. А может быть, видение вызвано мечом, реагирующим на присутствие дракона. Феликс определённо ощущал струйки энергии, перетекающей в его тело из меча. Но почему–то это его не успокаивало.
Ноги ныли от продолжительного подъёма. Феликсу было холодно и тоскливо, а настроение было крайне подавленным. В душе он ощущал уверенность в приближении гибели, которую только лишь слегка сглаживало магическое тепло, исходящее от меча. Ему запомнилась утренняя встреча с безумной женщиной и её тревожащие слова, оставшиеся в памяти. Феликс на самом деле чувствовал в этот момент приближение смерти, и сознавал, что замыкается в себе, избегая принять этот факт. Казалось, с остальными происходило нечто похожее. Пение смолкло, стоило лишь ступить на тропу к логову дракона. Каждый член отряда искателей приключений, как казалось, желал остаться наедине со своими мыслями и молитвами.
Феликс раздумывал о своей жизни. По всей вероятности, она окажется гораздо короче, чем ему бы хотелось. Хотя он и не считал, что она, по большей части, прошла впустую. В своих странствиях с Готреком он много чего повидал, встречал множество людей, и даже, возможно, принёс кое–какую пользу, сражаясь с силами Тьмы. С ним происходили необычные вещи, вроде полёта на воздушном корабле и лицезрения Пустошей Хаоса. Он сражался с демонами и чудовищами, общался с магами и аристократами. Был свидетелем магических и греховных обрядов, героических подвигов. Познал нескольких достойных женщин. Сражался на дуэлях.
Однако оставалось ещё то, чего Феликс не делал, и то, что он хотел бы сделать. Он не закончил описание деяний Готрека, скорее даже едва к этому приступил. Он не помирился с отцом и своей семьёй.
Он даже не уладил отношения между собой и Ульрикой. «Среди всего прочего, уж это–то вполне возможно сделать и сейчас», — подумал Феликс.
Теперь, когда над ними окончательно нависла тень неминуемой смерти, казалось бессмысленным предаваться ревности или переживать по поводу того, что она смеётся с Максом, или даже того, суждено ли ему и Ульрике снова стать любовниками. В этот момент Феликс чувствовал, что хочет только лишь как–то выразить ей свою любовь, сделать какой–нибудь человеческий жест доверия и понимания, возможно в последний раз попытаться наладить взаимоотношения. Даже если Ульрика отвергнет его или откажется говорить с ним, он хотя бы сделает желаемую попытку.
Феликс пошёл широкими шагами, чтобы нагнать Ульрику. Оказавшись возле неё, он мягко коснулся её плеча, привлекая внимание.
— Что? — спросила она.
Тон её голоса не был дружелюбным, но не был и враждебным. Внезапно его охватило странное чувство — смесь гнева, чувства долга, сожаления и чего–то ещё. Он полностью осознал, что хотел сказать и какими именно словами, так что трудность состояла лишь в том, чтобы их произнести.
— Возможно, для нас это последний шанс поговорить друг с другом, — в итоге произнёс Феликс.
— Да. И?
— Зачем ты всё так усложняешь?
— Кажется, это ты хотел поговорить.
Феликс сделал вдох, чтобы успокоиться, и постарался припомнить, какие добрые намерения были у него всего лишь несколько минут назад. Наконец, он заставил себя продолжить разговор.
— Я хотел лишь сказать, что люблю тебя.
Она посмотрела на него, ничего не ответив. Какое–то время он ждал ответа, медленно чувствуя, как растёт в нём обида на то, что его отвергли. Она по–прежнему молчала.
Затем чудовищный рёв дракона внезапно вновь раздался в воздухе. Казалось, от него затряслась земля у них под ногами.
— Сдаётся мне, мы приближаемся, — заметил Улли.
Тропа уходила за край холма, а затем спускалась направо. Феликс видел, что они входят в длинную пустынную долину. В воздухе стоял омерзительный запах, и резкая вонь химикатов смешивалась с туманом. Такая вонь была более уместна в кожевне, чем в горной долине. В этом месте даже трава на склонах имела выгоревший желтоватый вид. Словно пагубный эффект присутствия дракона проникал в саму землю, отравляя её.
Феликс вспомнил, что нечто подобное видел ранее в Пустошах Хаоса. Весьма похоже на результат воздействия искривляющего камня.
Малакай остановил свою повозку и начал копаться там, что–то разыскивая. Одно за другим он доставал оттуда устройства, которые вешал на грудь. Кое–какие из них Феликс узнал. Одно было переносной многоствольной пушкой того вида, что Варек использовал в Караг–Думе. Другие были крупными бомбами, которые он прицеплял на свой патронташ. Последним была полая длинная труба, которую он зарядил здоровенной пулей, прежде чем повесить за плечо.
— Тепер я готов нанести невелыкий визит чудищу, — произнёс Макайссон, спускаясь по склону.
Готрек кивнул в знак согласия и провёл большим пальцем по лезвию своего топора, оставляя на том капельки крови.
— Выходи, дракон! — завопил он. — Мой топор жаждет крови.
— Хотелось бы, чтобы ты этого не делал, — тихо пробормотал Феликс.
Готрек направился вниз по тропе, плечом к плечу с Малакаем.
— Снорри думает, то будет славный бой, — заявил Снорри Носокус и, подняв оба своих оружия, отправился вслед за ними.
— Интересно, если тут поблизости какая–нибудь овца? Мне не помешало бы расслабиться, — произнёс Бьорни, затем пожал плечами и затопал вниз по склону.
Гримме пошёл с ним. На вершине холма остались стоять лишь люди, Стег и Улли.
— Полагаю, кто–то должен охранять повозку, — заявил Улли.
Он выглядел пристыженным. За это Феликс его не винил. Он и сам не стремился к встрече с драконом.
— Я думаю о том же, — сказал Стег. — В ней, должно быть, полно ценных вещиц.
Улли и Стег посмотрели друг на друга. Оба выглядели смущёнными.
— Я думал, что Истребители стремятся к героической смерти, — заметил Феликс.
— Я тоже, — согласилась Ульрика.
Улли разглядывал свои ноги. Стег уставился в небо. Оба выглядели весьма испуганными.
Феликс покачал головой, затем зашагал в долину дракона. Ульрика и её телохранители последовали за ним, держа луки наготове. Макс одарил Улли и Стега взлядом, в котором сочеталось сочувствие и презрение, и отправился в долину.
К своему ужасу Феликс обнаружил, что под ногами что–то хрустит. Посмотрев вниз, он увидел, что шагает каким–то чёрным ломким палкам. Не сразу он сообразил, что это обугленные кости.
— Ладно, как я предполагаю, теперь мы знаем, что произошло с остальным народом, который приходил сюда, — прошептал он.
Хотел бы он разговаривать смело и громко, но нечто в самом воздухе заставляло его сохранять тишину.
— Да, — согласилась Ульрика, затем прибавила, — а я–то думала, что мы всегда это знали.
Это прозвучало так, словно его комментарий она полагала идиотским. В каком–то смысле так и было, признавал Феликс. Он сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Его пальцы сомкнулись на эфесе меча, что придало ему свежих сил и решимости. Феликс чувствовал, что должен бы негодовать по поводу насильственного захвата своего тела и воли предназначением меча, но в действительности, он был за это признателен. Феликс гадал, смог ли он вообще думать о том, чтобы приблизиться к громадному чудищу, если бы не носил это оружие? Его изумляла смелость Ульрики и её телохранителей, которых даже и быть тут не должно, и которые не имели магического меча, поддерживающего их своей силой.
Феликс полагал, что его мужество прошло испытание прежде, в битве с Кровожадным в глубинах Караг–Дума, но эта ситуация некоторым образом была ещё хуже. В древнем городе гномов возможности убежать не было. Вместе с гномами он оказался в ловушке. Ничего не оставалось, кроме как встать и сражаться. Находиться же здесь не было необходимости.
Ничто не удерживало его от того, чтобы бежать прочь, или вернуться в компанию Улли и Стега. Здесь нет армии Хаоса, которая блокирует обратный путь, как было в Караг–Думе. Он не находится глубоко под землёй. Феликс сознавал, что по некоторым причинам его даже не связывает более клятва следовать за Готреком. Всего лишь недавно он наплевал на всё это, предлагая Ульрике сбежать. И вот теперь он углубляется в туман, шагает в направлении драконьего логова, руководствуясь, по всей видимости, собственным свободным выбором.
Но, если подумать, не всё так просто. Он по–прежнему целиком захвачен сложным стечением событий, отношений и чувств. Он по–прежнему чувствовал некоторую преданность к Готреку. Он не желал выглядеть трусом перед Ульрикой и остальными. Он не желал собственноручно уничтожить представление о своей персоне. Он сознавал, что презирает Улли и Стега за их трусость, хотя и слишком хорошо понимал их чувства. Он не желает походить на них. Он не желает, чтобы Ульрика, Макс и остальные думали о нём подобным образом.
И не было лёгких путей к отступлению. В горах полно орков и бандитов — одному человеку не пробиться самостоятельно, даже в сопровождении двух трусоватых гномов. Феликс гадал, сознают ли это Улли и Стег? И он подозревал, что за всеми ощущениями стоит магия его же меча, подталкивающая Феликса в желательном мечу направлении.
Феликс гадал, находились ли остальные в таком же затруднительном положении, испытывали ли они похожие сложнопереплетённые чувства, что выпали на его долю. По мрачным выражениям их лиц сложно судить наверняка. Лицо каждого, словно маска самоконтроля. Рука каждого тверда.
Не имея желания, однако вынуждаемый к этому, Феликс продолжал передвигать ноги, не сомневаясь, что каждый шаг приближает его к гибели.
Макс столь же уверенно ощущал впереди дракона, как мог ощущать ветры магии. То было присутствие зловещей силы, вызывающей у него желание дрожать от страха. Ему доводилось читать про ауру драконов; как они вселяют страх даже в самое отважное сердце, но, уже испытав подобное однажды, Макс полагал, что подготовился к этому. Он ошибался.
Макс чувствовал, что в любой момент огромный зверь может выскочить и оборвать его жизнь щелчком своих челюстей. «Так, вероятно, чувствуют себя птицы, чуя поблизости кошку», — подумал Макс. Чтобы отвлечься, он потянулся своими чувствами и ухватил ветры магии, готовясь ударить заклинанием при малейшей опасности. Он уже наложил изощрённые и наиболее мощные защитные заклинания на себя и своих товарищей. Он гадал, смогли ли они вообще это заметить?
Макс также осознавал присутствие здесь иных сил. Грозный клинок, который носил Феликс Ягер, начинал вспыхивать энергией. Для магического взора Макса меч сиял, подобно маяку. Макс ощущал, что заключённая в клинке чувствительность начинает активировать собственные чары. Не будь Макс абсолютно уверен, что клинок, как и они, настроен на уничтожение дракона, он бы создал противодействующие мечу заклинания.
Даже думая об этом сейчас, Макс недоумевал, с какой стати он столь уверен в предназначении меча? Возможно ли, что клинок воздействовал на его собственные мысли и заставил поверить в это? Макс сомневался. Он полагал, что сможет почувствовать любое подобное вторжение в свой разум. На всякий случай он проверил персональную защиту разума, выискивая повреждение, но ничего не обнаружил. Опять же, любое заклинание, достаточно утончённое, чтобы воздействовать на его разум, почти наверняка заставило бы предпринять такие же действия.
Макс едва не засмеялся. Ему ли беспокоиться из–за сравнительно незначительной вероятности, когда впереди ощущается дракон с его драконьей магией и невероятной драконьей силой. Какое значение имеет то, что делает меч? Меч тут не единственное магическое оружие. Здесь находится потрясающий топор Готрека — оружие, которое способно изгонять великих демонов.
Чем больше Макс размышлял обо всех случившихся событиях, тем больше он верил в то, что в них прослеживается некая система. Тут находится Малакай Макайссон, вооружённый самыми смертоносными приспособлениями, которые способно произвести мастерство гномов в обработке стали. Тут и сам Макс, магическое искусство которого достигло новых высот эффективности за время путешествия. Несомненно, подобные совпадения не случайны. Возможно, благожелательные силы, что защищают мир, привели их сюда с какой–то целью.
Макс обнаружил, что тихо улыбается. Это опасное направление для мыслей. Воины и волшебники, которые полагают, что находятся под особой защитой богов, по обыкновению, рано оказываются в могилах. Возможно, их смерть служит целям богов, а возможно и нет. Высшие силы редко открывают замыслы своим последователям–людям и вовсе необязательно добры к ним.
Если быть честным, то оказался Макс здесь из–за Ульрики, желая её защитить. Для волшебника это глупый и нелогичный поступок, но так и есть. И если сие приведёт его к гибели, так тому и быть…
Макс сделал очередной вдох. В ветрах магии он ощутил испорченность и искажённость. Это не был обычный запах зла. Это было похоже на смрад поражённой гангреной плоти, который ему доводилось обонять в хосписах за время своего обучения лечебной магии. Внутри него зашевелилась слабая надежда.
Возможно, дракон куда сильнее пострадал от своего нападения на воздушный корабль, чем они полагали. На мгновение у него полегчало на сердце, но затем суровая реальность вновь заявила свои права. Даже если существо тяжело ранено, вовсе необязательно, что сие добрый знак.
Драконы, как и большинство зверей, всегда наиболее опасны, будучи ранеными.
Ульрика держала лук наготове. Она не была абсолютно уверена, сможет ли одна стрела чем–либо повредить столь могучему чудовищу, как дракон, но, по крайней мере, собиралась это выяснить. Она уже отдала приказы Станде и Олегу, чтобы те делали то же самое, что собирается Ульрика — стреляли по глазам. Не имеет значения, насколько хорошо бронировано тело существа, раз его глаза по–прежнему уязвимы. По крайней мере, она на это надеялась, потому как не представляла себе, каким образом глаза тоже могут оказаться бронированными. Уверенности ради, Ульрика придерживалась этой мысли.
Это было ужасное место. Смердело разложением и смертью. Вокруг были разбросаны кости прежних жертв дракона, проглядывая сквозь проржавевшие кольчуги и оплавившиеся кожаные доспехи, уставившись пустыми глазницами в небеса. Похоже, что до них зверя пытались убить сотни претендентов, и никто не добился успеха.
В сотый раз Ульрика гадала, почему она тут оказалась. Она могла отделиться от Истребителей и попробовать пойти своей дорогой на север по Главному тракту. Она могла даже из Карак Кадрина уйти по обходному пути на запад. Ульрика этого не сделала, о чём временами жалела. Выбор иного направления означал, что придётся оставить Феликса, а к этому она не была готова. Ну и дура.
Ульрика чувствовала, что ради незнакомца отринула свои обязанности по отношению к отцу и соотечественникам. И ради чего? Она думала, что любит его, но если любовь такова, то совсем не похожа на то, что воспевают поэты. Это гнев и раздражение, и нездоровая восприимчивость по самым пустяковым поводам. Это страх как потери, так и обладания. Это ощущение, что перестаёшь быть собой и становишься совершенно незнакомой себе личностью. Это мощная грубая сила, что заставляет тебя думать о человеке, даже полагая, что поговорить с ним не придётся, даже направляясь в логово дракона.
Ульрике хотелось, чтобы в ту ночь он не согласился бы уйти с ней, но она была признательна ему, даже если это делало его клятвопреступником. Она гадала, смогли бы они ускользнуть и пробраться через горы, чтобы жить вместе, позабыв обо всём? И сознавала, что это иллюзия. Они оба не относятся к такому типу людей, которые смогли бы так поступить. Всё же она не сможет бросить семью и свои обязанности.
Осмотревшись, она заметила, что Макс улыбается, и удивилась, чего такого весёлого обнаружил тут волшебник. Человек он странный, но хороший. Не его вина, если боги наделили его необычными силами. Кажется, что Макс, по меньшей мере, изо всех сил старается применять их с пользой, а для неё и остальных членов отряда он настоящий товарищ. Ульрика была уверена, что Макс находится тут лишь из–за неё, и была тронута этим. Хотя и думала, что глупо с его стороны из–за любви становиться на путь, который, вероятнее всего, приведёт его к гибели. С другой стороны, Макс глуп не более, чем она сама.
Ульрика увидела, как впереди остановились Истребители. Они встали перед огромным входом в пещеру. Запах гниения и разложения усилился, словно они приближались к их источнику. Теперь вход в логово Скьяландира лежит перед ними. «И где же дракон?» — недоумевала Ульрика.
Улли наблюдал, как Стег тщательно обыскивает повозку Малакая Макайссона. Смущение и стыд отразились на лице Улли. Он дёрнул себя за бороду. Пнул камень. Его переживания были ужасны. Улли всегда знал, что является трусом. Он бежал из своего первого боя, за что был изгнан своим кланом. Стремясь искупить свой позор, стал Истребителем. Он полагал, что Гримнир, возможно, будет к нему благосклонен и дарует мужество, чтобы искать смерти. Надежда не оправдалась. Похоже, что в действительности его позор ещё и увеличится. Разве кто–либо когда–нибудь слышал о трусливом Истребителе?
— Нашёл там что–нибудь интересное? — спросил Улли, чтобы завязать разговор.
— Много механизмов. Много приборов, — ответил Стег. — Похоже на оружие. Я понятия не имею, как это всё соединить вместе. Должно быть, стоит оно целое состояние, но я не знаю, как этим воспользоваться.
Его голос прозвучал рассерженно и разочарованно. Улли гадал, неужели тот действительно думал обогатиться, украв механизмы инженера? Он раздумывал над этим с самого начала путешествия. Но прямо сейчас не это занимало его мысли. Несомненно, тех гоблинов обратило в бегство оружие инженера. С таким оружием у них могут быть шансы вернуться назад. Иначе же это маловероятно.
Улли оглянулся и посмотрел вниз по склону. К его удивлению, туман начал подниматься. В тумане, как ему показалось, он разглядел приближающиеся человекообразные фигуры зеленокожих. Его душа ушла в пятки. Улли понимал, что теперь, вероятнее всего, не убежать.
Он ощутил внутри некое ожесточение. Надежды нет. Обратно не вернуться. Как ни смотри, придётся погибать. Возможно, Гримнир всё же ответил на его молитвы. Улли принял решение и вскарабкался на повозку. Он заметил, что в ящиках, которые обыскал Стег, находится множество круглых чёрных бомб, столь обожаемых Малакаем. Они пригодятся. Улли схватил одеяло и, используя его в качестве мешка, начал торопливо наполнять бомбами. В это время орков заметил Стег.
— Похоже, у нас гости, — произнёс он.
— Ага, — ответил Улли. — Я бы остался и поубивал их, но дракон крупнее. То более предпочтительная гибель для Истребителя.
Стег пожал плечами.
— Да уж, ты прав. И у него, скорее всего, имеется золотишко.
— Давай–ка сваливать отсюда.
Они вместе побежали вниз в Драконью долину. Улли надеялся, что если они поторопятся, то смогут нагнать остальных. Он не совсем понимал причину, но чувствовал, что погибать лучше в компании.
Перед ними высился вход в пещеру дракона. По прикидкам Феликса, потолок находился на высоте почти пяти его ростов. Он уставился внутрь, почти ожидая заметить отблеск огромной головы рептилии за секунду до того, как его испепелит её огненным дыханием. Он не заметил ничего, кроме того, что пещера уходит глубоко в недра земли. В тусклом освещении он различил сталактиты и сталагмиты. На мгновение сама пещера показалась пастью громадного чудовища, но затем возобладал здравый смысл.
— Не наблюдаю никакого дракона, — заявил Феликс.
— Он здесь. Я чую его запах, — произнёс Готрек. — Он там внизу, скрывается во тьме. Нам просто надо войти и вытащить его.
Готрековское описание поведения дракона поразило Феликса своей нереалистичностью. Он крайне сомневался, что дракон испытывает хоть какой–то страх в отношении них. Вероятно, он их пока просто не заметил.
— Нам нужен свет, — произнёс Феликс. — Там слишком темно, чтобы что–то разглядеть.
Макс сделал движение рукой, и в воздухе перед ним повисла сфера золотистого огня. Он сделал другой жест, и сфера разделилась на пять меньших сфер, которые сместились и зависли по одной над каждым человеком. «Максу уже известно, — заключил Феликс, — что зрению гномов требуется куда как меньшее освещение, чем людям».
— Как я полагаю, мы, в любом случае, явились сюда не от дракона прятаться, — заметил Феликс, посмотрев на остальных. — Давайте покончим с этим.
Пока они спускались в темноту, Феликс возблагодарил магический свет. Тот завис прямо за его головой, и даваемого им освещения было достаточно, чтобы видеть. В этом месте освещение было явной необходимостью. Пол пещеры был неровным и круто изгибался вниз во мраке. Из пола с разным интервалом выступали камни. У него не было сомнений, что пытаясь нащупать себе путь в темноте, он мог легко свалиться и сломать себе шею.
Проход разделялся на многочисленные рукава, но по вони и липкому кровавому следу, что был под ногами, было всегда понятно, в каком направлении искать дракона. Феликс был рад и этому следу. Как он заметил, тут была не одна пещера, а обширный подземный лабиринт, заблудиться в котором было бы проще простого.
Чудовищный рёв эхом разнёсся по пещерам. Извилистые проходы усилили его до такой степени, что он стал едва не оглушающим. У Феликса зазвенело в ушах. Он понятия не имел, где мог находиться дракон. Прежде, исходя из мощности звука, он бы мог подумать, что тот поблизости, но опыт пребывания в туннелях городов гномов научил Феликса тому, что шум может быть обманчив. В некотором роде, так было ещё хуже. Неуверенность вселяла в него ужас.
Остальные возле него выглядели смутными силуэтами. Контуры людей очерчивал магический свет. Двигающиеся в сумраке гномы были едва заметны. Феликс мог видеть их силуэты и слышать голоса, но не более того. Запах гниения становился омерзительнее. Феликс рукой прикрыл рот и ноздри, чтобы сдержать тошноту.
За собой он услышал топот бегущих ног. Развернувшись, он увидел двигавшихся по коридору Улли и Стега. Феликс приметил огромный мешок, переброшенный через плечо Улли.
— Рад видеть, что вы всё же к нам присоединились, — язвительно заметил Феликс. — Успели к самому действу.
— У нас и выбора–то особо не было, — произнёс Улли, выглядя при этом весьма смущённо. — Снаружи объявилось целое племя зеленокожих.
— Путь назад отрезан, — прибавил Стег.
— Чудесно, — подытожил Феликс. — Вот только этого мне не хватало услышать.
— Не беспокойся, — сказал Снорри. — Мы позаботимся о них на обратном пути.
Пещера стала длинным высоким туннелем. В свете магических сфер отплясывали тени. След вёл всё глубже под землю. Где–то вдали послышался звук бегущей воды. Стены были влажными, покрытыми скользким зеленоватым мхом. Внезапно рёв прекратился.
— О, наверно, зверюга нас почуяла, — произнёс Малакай. — Вин знае, шо мы тут, я не сомневаюсь.
— Снорри думает, это просто замечательно, — заявил Снорри. — Снорри не хотел бы воспользоваться нечестным преимуществом.
— Существо должно сдохнуть, — сказал Готрек. — У народа гномов к нему большой счёт обид.
— Да, — подтвердил Гримме. — Так и есть. Как и у меня.
Все удивлённо посмотрели на него. То был первый раз, когда он сам заговорил с ними. Голос гнома был спокойным, угрюмым и печальным. Он невозмутимо воспринял взгляды попутчиков. Ненависть и скорбь проявились в чертах его лица.
— Зверь уничтожил весь мой клан. По торговым делам я находился в землях людей, иначе погиб бы вместе с остальными. Я вернулся, неся в сердце эту обиду. Я либо прикончу зверя, либо своей смертью смою тот позор, что не смог умереть со своим кланом.
— Зверюга сдохне, — заявил Малакай. — Вона заплатыть мени за то, шо зробыла с моим любимым воздушным кораблём.
— Дракон должен заплатить за смерть Варека, — сказал Снорри.
— Мы это сделаем, — подтвердил Бьорни.
— Вы весь день собираетесь стоять тут и хвастаться? — поинтересовался Готрек. — У меня найдётся более интересное дело.
— Пошли, — согласился Малакай.
Впереди они услышали плеск воды и увидели что–то сверкающее.
— Золото, — произнёс Стег, ускоряя шаг, внезапно перестав беспокоиться о личной безопасности.
— Или блеск драконьей чешуи, — заметил Макс. — Готовьтесь к бою.
Когда они подошли ближе, Феликс увидел вырастающую перед ними огромную пещеру. Это было грандиозное помещение, столь же обширное, как внутренняя часть храма Сигмара в Альтдорфе. С одного края в большое озерцо обрушивался водопад. Даже на таком расстоянии напитанный водными брызгами воздух увлажнил лицо Феликса. Воняло гниющей плотью.
По краям помещения разбегалось несколько уступов, достаточно широких, чтобы выдержать человека. Туннель, по которому они пришли, переходил в природный пандус, за долгие годы сглаженный массивным телом дракона. Тут и там лежали кости людей, зверей и чудищ. А сверкали в пещере, несомненно, сокровища — огромные кучи серебра, меди, золота и драгоценностей, перемешанных между собой. Они удержали взгляд на несколько мгновений, прежде чем тот остановился на существе, которое занимало господствующее положение в огромном помещении.
В центре зала возлежал дракон, самое крупное живое существо из тех, что когда–либо видел или надеялся увидеть Феликс.
Он был размером с небольшой холм — огромная масса плоти, мышц и чешуи. Кожистые крылья были плотно обёрнуты вокруг тела. Длинный хвост оканчивался веслообразным наростом с острыми как бритва кромками. Двойной ряд из зазубренных шипов величиной с высокого мужчину шёл вдоль спинного хребта. На глазах у Феликса разогнулась змеевидная шея, когда дракон поднял голову, чтобы посмотреть, кто потревожил его сон. Сверху вниз глядел он на них злыми, наполненными ненавистью глазами. В его взгляде Феликс заметил муку и безумие. Феликс почти готов был пуститься наутёк, но от меча в его руку передался поток силы, спокойствия и отваги.
Как мог заметить Феликс, даже гномы были обескуражены этими злыми глазами. Он услышал, как позади него заныли Улли, Стег и Бьорни. Даже Снорри издал стон отчаяния. Лишь Готрек, Малакай и Гримме стояли на месте, не выказывая признаков страха. Феликс чувствовал, что Макс и кислевиты обратятся в бегство при малейшем побуждении. За это он их не винил. Дракон был столь же огромен, как „ Дух Грунгни “. Его огромная, заполненная зубами пасть–расщелина могла легко проглотить человека целиком. Из ноздрей вырывалось пламя вместе с облачками едкого химического дыма.
— Теперь держись, — произнёс Феликс, удивлённый тем, насколько спокойно это прозвучало.
И вновь он ощутил действие силы меча.
— Ульрика, Олег, Станда! Забирайтесь на уступы и начинайте стрелять по его глазам, глотке и прочим уязвимым, на ваш взгляд, местам. Макс! Твоя магия может защитить нас от пламени?
— Да. Я на это надеюсь. По крайней мере, на какое–то время.
— Тогда за дело!
Командные нотки послышались в голосе Феликса, и он был удивлён, заметив, что люди поспешили подчиниться. Внезапно его осенило кое–что ещё. Дракон передвигался медленно, поволакивая левую сторону. Феликса это обнадёжило. Он решил, что понял тому причину.
— Зверь ранен, — произнёс он. — Он ещё не оправился от столкновения с гирокоптером Варека.
Дракон, пошатываясь, поднялся на задние лапы, распахнув крылья для удержания равновесия. Огромная тень упала на стену позади него, но не это привлекло внимание Феликса. Он увидел, что оказался прав. В боку зверя была обширная рана, покрытая зеленоватым гноем. Вот и источник вони. Вареку удалось нанести существу повреждения куда серьёзнее, чем Феликс полагал возможным.
— Попробуйте всадить стрелы в рану на боку, — прокричал Феликс. — Чешуя в том месте осыпалась.
Ульрика и оба лучника–кислевита, рассредотачиваясь, уже бежали вдоль уступов, прячась за сталагмитами. Макс поднял свой посох, и волна энергии потекла из него, вызвав мерцание воздуха.
— В атаку! — заревел Готрек.
Все Истребители за исключением Малакая бросились вперёд. Сам не понимая зачем, Феликс сделал то же самое. Дракон двинулся им навстречу, от его тяжелой поступи сотрясалась земля. Рёв его был оглушающим. Голова метнулась вперёд на гибкой шее, и дракон выдохнул завесу пламени. Феликс поднял меч для защиты, как тогда, на воздушном корабле, но необходимости в этом не было. Мерцающее защитное поле, созданное Максом, сдержало пламя.
Уголком глаза Феликс заметил, что Стег побежал не на дракона, а в сторону самой большой кучи драконьего добра. Он нырнул в неё, словно пловец в воду, и заверещал:
— Золото! Старое доброе золотишко! Оно всё моё!
«Да он же спятил», — подумал Феликс.
Даже когда над ним навис дракон, Стег исступлённо, полными пригоршнями бросал монеты в воздух, вопя:
— Моё! Всё моё!
Откуда–то позади до Феликса донёсся чудной шипящий звук. Что–то пронеслось над головой, оставляя огненный след. Оно разорвалось в раненном боку дракона, разметав в стороны огромные куски плоти и обнажив кости и внутренности. Дракон издал страшный рёв, который оказался чем–то средним между воплем и визгом. Приблизившись к существу, Феликс услышал, что воздух с шипением выходит из лёгких дракона сквозь дыру в его груди.
Могучее существо поднялось вверх на задних лапах, расправив при этом крылья. Его движение послало в сторону нападающих волну почти непереносимого смрада гниющей плоти. Борясь с рвотными позывами, Феликс изумлённо уставился вверх. Не думал он, что когда–либо даже представит себе столь огромное живое существо. Оно возвышалось над ним, словно ходячая башня. В этом было нечто неестественное, словно здание отрастило себе ноги и отправилось на прогулку. Дракон был столь высок, что его голова почти касалась потолка пещеры, а тот находился на высоте около двух десятков человеческих ростов.
«Разве сможем мы победить это?» — подумал Феликс, едва не парализованный благоговейным страхом. Кажется невероятным, чтобы отважный человек или гном смог бы одержать верх над подобной тварью. Она же чрезмерно огромна. Они перед ней словно мыши, пытающиеся побороть взрослого мужчину. Пока в мозгу Феликса вертелись подобные мысли, Готрек достиг стопы дракона.
Ошеломлённый разум Феликса отметил, что когти на лапе существа почти с Истребителя величиной. Если это и беспокоило Готрека, тот вида не подал. В грозном замахе мелькнул топор и обрушился на лапу дракона в том месте, где у человека расположена лодыжка. Могучее лезвие разрубило чешую и плоть. Зеленоватая кровь струёй потекла из раны. Дракон снова взревел от боли и ярости, затем наклонился вперёд, и голова его пошла вниз со скоростью атакующей змеи, а огромные челюсти угрожающе распахнулись, чтобы одним махом проглотить Готрека.
«Неужели таки настал момент гибели Истребителя?» — гадал Феликс.
Ульрика отчаянно пыталась прицелиться в глаз дракона. «Это же не сложно», — твердила она себе. Его глазное яблоко крупнее тех мишеней, которыми она с детства пользовалась для занятий стрельбой из лука. Разумеется, те мишени не перемещались с места на место на большой скорости и не были закреплены на чём–либо столь же подавляюще ужасном, как дракон. С одной стороны, ей не хотелось стрелять из страха, что это привлечёт внимание существа. И при занятиях стрельбой не было помех в виде Феликса и Готрека, каждый из которых сражался с целью.
«Успокойся, — твердила она себе. — Дыши ровнее. Огромный размер зверя не имеет значения. Не важно, чем он занимается. Это всего лишь очередная мишень. Ты способна легко её поразить. Ты сбивала птиц в полёте. И это вряд ли сложнее».
Казалось, время замедлилось. Разум Ульрики очистился и успокоился. Она отвела назад тетиву со стрелой. С неторопливой, как ей показалось, медлительностью голова дракона начала опускаться. Ульрика приняла поправку на движение, прицелилась туда, где должен оказаться глаз в момент встречи со стрелой, и отпустила тетиву.
Стрела полетела прямо и точно. Ульрика взмолилась Таалу, чтобы та нашла свою цель.
Из ниоткуда промелькнула стрела и ударила в глаз дракона, как раз перед тем, как его голова дотянулась до Готрека. Истребитель метнулся в сторону, и захлопнувшиеся челюсти дракона схватили лишь пустой воздух. Собственный рывок дракона в сочетании с ударом Готрека, подрезавшим сухожилие, вывел дракона из равновесия. Он повалился вперёд. Феликс выругался, обнаружив, что чудище валится на него. Крики Улли и Стега подсказали ему, что те тоже осознали своё положение на пути падения дракона.
Дракон инстинктивно захлопал крыльями, замедляя своё падение. Феликс почувствовал, как на ветру затрепетал его плащ, и бросился в сторону. Улли поступил так же. Стег по какой–то причине сдвинуться отказался.
— Ты не получишь моё золото, — заорал Стег, замахиваясь своей киркой на дракона в момент, когда на него приземлилось огромное тело.
Лишь только успев удачно откатиться в сторону, Феликс услышал хлюпающий звук.
Он заметил, как Малакай снова что–то запихивает в металлическую трубу, что принёс с собой. Когда дракон начал подниматься, Макайссон закончил своё занятие и вскинул трубу на плечо. Дракон вытянул шею в его сторону, и как только это произошло, Малакай нажал что–то вроде переключателя в передней части трубы. С задней части трубы посыпались искры, и прямо в направлении драконьей пасти понёсся очередной снаряд. Это напомнило Феликсу фейерверки, которые запускали в Альтдорфе на праздновании дня рождения императора. Хотя ни один фейерверк и близко не взрывался с подобным неистовством. От силы взрыва вылетело несколько драконьих клыков с человека величиной, и образовалась дыра в верхней челюсти существа. «Как можно выжить после таких повреждений?» — удивлялся Феликс.
У дракона была ужасная гноящаяся рана. Огромная рваная дыра в груди. Стрела, вонзившаяся в глаз. Из пореза, сделанного Готреком на лодыжке, текла кровь. И всё же тот отказывался подыхать. В ярости он бил хвостом, подобно хлысту рассекая воздух. Крылья барабанили со звуком раскатов грома. Взмахом лапы дракон прихлопнул бы Малакая, словно муху, не пройди та выше бросившегося на землю инженера. Когда дракон поднялся для следующего удара, Феликс заметил раздавленные останки Стега, прилипшие к его груди. Между чешуек существа застряла кирка гнома, мёртвая рука которого продолжала сжимать рукоять оружия. Силой удара в кожу и доспехи гнома впечатало кусочки золота. Так Стег посмертно засверкал.
Прозвучал боевой клич Готрека, и позади дракона Феликс увидел Истребителя, рубящего топором хвост твари. Каждый удар вырезал крупные куски из тела дракона. В бой вступил Снорри, отвешивая удары молотом и топором. Феликс не заметил, принесли ли его удары хоть какой–то результат.
Вспышка золотистого света подсказала Феликсу, что Макс метнул заклинание. Необычная энергетическая стрела ударила в другой глаз дракона. Глазное яблоко зашипело и лопнуло, а дракон теперь ослеп. Низко пригнув голову, вперёд бросился Гримме, едва не вбежавший в пасть дракона. С могучего замаха опустился его молот, сминая чешую и плоть.
Дракон выдохнул огнём, и Феликс ощутил жар даже с того места, где стоял. Гримме находился слишком близко к источнику пламени, чтобы его смогло защитить любое защитное заклинание. Его доспехи и волосы вспыхнули. Тело объяло испепеляющее пламя. Плоть почернела и затем стекла, словно жидкость, под действием ужасного жара. Гримме погиб, даже не успев вскрикнуть. Дракон снова вытянулся вперёд на всех четырёх лапах и выпустил раскалённую струю пламени на своих мучителей.
Ярость вспыхнула внутри Феликса при виде ужасной кончины Гримме. Пламя продолжало колыхаться снаружи, доставая до уступов, на которых стояли кислевиты. Магический барьер Макса дрожал, но держался, однако Феликс видел, что тот начинает подаваться. Он понятия не имел, сколь долго ещё волшебник способен удерживать защиту. Как только мерцающий магический щит пропадёт, Ульрику, Макса и лучников ждёт та же участь, что и Гримме. Простая мысль о том, как это произойдёт, что–то переключило в мозгу Феликса. От меча изливалась энергия. Даже не заметив, как такое случилось, Феликс обнаружил, что бежит вперёд, на могучего зверя. На его пути оказалась груда сокровищ, с верха которой он с разбега перепрыгнул прямо на макушку драконьего черепа.
Если ослеплённый дракон и ощутил его присутствие, то ничем этого не выдал. Феликс стоял прямо на голове дракона. Руны на лезвии ярко сияли смертоносной магией. Он собрал все свои силы и с размаха опустил меч вниз, ощущая, как под ним в ярости заметался дракон.
Смертоносные заклинания, наложенные на меч древними его создателями, позволили лезвию легко пройти сквозь чешую и плоть. Сопротивление почувствовалось, когда зачарованная сталь встретила на пути кости черепа. Феликс налёг на меч всем своим весом. Помогая ему, клинок завибрировал в руках. Вскоре оружие прошло внутрь и его смертоносные руны погрузились в мозг дракона.
Дракон испустил последний предсмертный рёв, и всё его тело затряслось в конвульсиях. Феликс ощутил неприятное чувство ускорения, когда шея дракона вытянулась, и земля оказалась далеко под ним. Он немного опоздал с безопасным прыжком. Понимая, что падение означает для него смерть, Феликс изо всех сил ухватился за вонзённый в зверя меч. Затем дракон начал заваливаться на спину.
«Это была не самая хорошая мысль», — подумал Феликс, когда земля снова стала стремительно приближаться.
Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 23 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |