– Уничтожь ее.
Это был голос Яна.
Он вразвалку сидел в походном кресле палатки Карадока, хотя остальную часть палатки Дженни не видела, словно свет фитиля хило высвечивал только стол, где сидели мальчик и Карадок. Его длинные черные волосы были засалены и немыты, а лицо его не было детским.
– И где-то искать другого волшебника? – Рубашка Карадока была расстегнута и серебряный флакон, что он носил на шее, теперь лежал на столе. Восемь драгоценностей было рассыпано по столу. Каждая мерцала безжизненным светом.
– Мы не можем рисковать.
– Испугался?
Глаза Яна сузились. Он повернул голову и всмотрелся в стенку зеленого кристалла, что отделяла его от Дженни. Драгоцености на столе казались более живыми, чем его глаза. – Посмотрим. – Он заколебался, и за двойным и тройным оттенком смысла в его голосе Дженни ощутила – почувствовала – вспомнила из сознания Амайона форму, ужас и тьму той Преисподней, откуда они пришли, холодное место, где более нежные существа изменяются и мутируют, поедая друг друга и живя в страхе перед бесформенным кошмаром в самом сердце Ада.
– Не делай этого. – Карадок приподнял яркую зеленую драгоценность, и держа ее в руке, приблизился к стенке кристалла, за которой сжалась беззащитная, дрожащая Дженни.
Он улыбнулся, его открытое, чисто выбритое лицо презрительно скривилось. Она снова увидела сквозь гордыню человека облик демона Фолкатора: более разумного, чем все остальные, более коварного, жадного и осторожного. – А ведь это так просто. – Он поднял посох, увенчанный лунным камнем.
Дженни закричала, Нет! Не делай этого!
Он ударил по стене, ударил по огромной, очерченной огнем трещине, что тянулась от пола и исчезала во тьме над головой Дженни, и от удара ей стало дурно, словно она истекала кровью.
Джон! выкрикнула она, но Джон спал – она видела его спящим далеко отсюда. Ее собственное тело, скрючившись, лежало рядом с ним, тело, до которого она больше не могла дотянуться, не могла коснуться. Хотя луна зашла рано, Дженни как будто в ее мертвенно-бледном свете видела узоры, что украшали его тело, как грязные следы какой-то отвратительной твари; бледные отметины, оставшиеся на его горле. Пока она наблюдала, Джон отвернулся, лицо было напряженным от наслаждения. Эогила, сказал он.
Помоги мне!
Он потянулся, и она услышала смех Королевы Демонов.
– Мама? – На мгновение сквозь трещину она увидела яркую летнюю ночь Уинтердленда и коренастую фигуру Адрика на фоне зубчатой стены и звезд. – Мама, это ты?
Затем посох Карадока опустился на трещину в стене, как молот рудокопа, и Дженни пошатнулась и упала. На руках густела кровь из сотни безболезненных порезов. Она попыталась отползти от стены, но там во тьме маячил демон, снова и снова нанося удары по разлому. От его сучковатого посоха и от самой стены, как кусочки стекла вырывались и отлетали обломки. Ярость исказила лицо; когда он открыл рот, оттуда вырвался зеленый свет и завитки дыма. Едва дыша, Дженни поползла к дальней стене, но выдержать все это было слишком для ее тела. Она опустилась на пол, покрытый ее собственной кровью, закрыла голову руками и затаилась.
Очнулась она спустя какое-то время, в полном изнеможении.
Карадок пропал. Круги, что он начертил, все еще слабо тлели во мраке. Что-то подсказало ей, что в наружном мире было утро, в том мире, что большинство людей считало реальным.
Испытывая боль от слабости, она потащилась к трещине в драгоценности и сквозь нее снова влила сознание в свое далекое тело.
Существовало одно очень старое заклинание, которое Дженни выучила у Ночной Птицы – хотя сама Ночная Птица таких чар никогда не применяла. Но женщины Ледяных Наездников иногда его использовали, когда магические перья говорили им, что их любовники встречаются с девушками моложе и привлекательнее, чем они. Это заклинание можно было сотворить очень малой силой.
Ее пригибало к земле изнеможение сильнее того, что она ощущала в худшие дни в Палмогрине. На подносе для нее была приготовлена еда: Джон использовал хлеб, вареные яйца, фрукты и соленую рыбу, чтобы создать маленькую коренастую леди, склеил все джемом, а по краям вилась надпись медом «Я люблю тебя». Но хотя она и рассмеялась, но ела с трудом и снова с горечью вспомнила, как Джон шептал имя Королевы Демонов, не обращая внимания на крик Дженни о помощи.
Она умылась, оделась и собрала все, что понадобится для заклинания Ночной Птицы: тяжелое веретено и полную корзинку волокон сорной травы, пыль, корпию и собственные волосы с расчески. Это она снесла к Рыночной площади. Натянув плащ за углом будки женщины, продающей тыквы – вырезанные в виде бутылок и ковшей, покрытые лаком и разрисованные – она начала прясть нить, и с каждым поворотом веретена, с каждым изгибом пальцев воздух чуть загрязнялся магией.
К ней присоединился Моркелеб, выглядевший как седовласый мужчина. Когда именно, Дженни не заметила. Может, на него было наброшено заклинание невидимости; она не знала. Но с ними никто не заговаривал, а когда городские купцы упаковали товары и рыночные надзиратели обошли зал, проверяя, что последние из оставшихся ушли, то прошли мимо них, словно их тут и не было.
Как только зал был очищен, открылись бронзовые двери, ведущие внутрь. Из зала, что располагался за теми дверьми, выкатились и стали загружаться тележки. Дженни использовала немножко магии, но при этом только сидела, пряла и наблюдала. И чуть погодя стало очевидно, что на последнюю тележку в ряду никто не смотрит, так что она собрала свое прядение в корзинку и скользнула в тележку, накрывшись плащом.
Где прячется Моркелеб, она не знала, но после того, как все тележки вкатились во внутренний зал, а двери закрыли и заперли на ночь, дракон был там. Стража села за маленький столик, играя в домино недалеко от наружных дверей. Щелканье домино звучало очень громко, а запах какао, что они пили, заполнил тьму: резкий, сладкий, пряный. В зале было мало ламп, и они висели на цепях в нескольких дюжинах футов от высокого каменного потолка. На большинство покоев подземелья среди неясно вырисовывающихся теней аккуратно распакованных тележек тяжело опустилась ночь. Чтобы сгустить эти тени вокруг себя, когда она направилась к дверям, ведущим в Бездну, много магии не понадобилось.
Моркелеб встретил ее там. Он казался встревоженным, оглядывая себя: Меня беспокоит, сказал он, то, что я стал человеком. То, что свойственно людям, громко говорит в моей плоти и в разуме, это злость и зависть, лень и страх – и преобладает надо всем страх. Я спрашиваю себя о том, о чем никогда бы не спросил: Что, если мы не сможем покинуть это место? Что, если я не вспомню повороты этих ходов и лестниц? Что, если нас найдут, или моя магия подведет меня, или что когда мы вернемся, то обнаружим, что этот Правитель Халната действительно прислушался к демону в ракушке и освободил его, и тот овладел его плотью? Мужчины и женщины и в самом деле живут в таком страхе?
Большинство, сказала Дженни. И большинство неприятностей и печалей рода людского проистекает отсюда. А в основе всех этих страхов – знание того, что однажды все умрут.
А, сказал Моркелеб, и замолчал. У подножия лестницы они перешли мост, кружево камня, выраставшее в тысячи башен и колонн. Во тьме внизу грохотала вода. А магия – это успокоительное для этих страхов? Способ сплести, соединить воздух, судьбу и время? Или подарить себе иллюзию, что это так?
Полагаю, да, сказала Дженни, вздрогнув. Я никогда не думала об этом прежде, но да. Магия – это оружие, которое у нас есть против судьбы и времени.
И оно помогает? – спросил он.
Она сказала, Не знаю.
Мир у подножия Злого Хребта пересекался и оплетался реками, ущельями и мостами, где горели серебряные лампы. Когда они спускались глубже, Дженни повсюду видела зарешеченные окна, что вглядывались в те ущелья или открывались из маленьких обитаемых пещер в более крупные. Каждый проход, каждая лестница, каждая дорога были тускло освещены шарами или высокими тонкими трубами цветного стекла, и с помощью света, что они излучали, по делам двигались гномы, и их длинные призрачные волосы были намотаны на украшенные драгоценностями заколки, гребни и оправы, или же тянулись над искривленными плечами, подобно облаку. Никто не говорил с Дженни или Моркелебом, казалось, никто их не видел. Холодная драконья рука с длинными когтями держала руку Дженни и он безошибочно вел ее дорогами, что пересекал мысленно и во снах, когда четыре года назад лежал на верхних уровнях Бездны на дальнем конце гор, нашептывая музыку, чтобы в ответ ему отозвалось золото гномов.
Здесь слишком много золота, сказал он, остановившись в начале дороги в пещеру, где искрились сами камни, чтобы определить местонахождение,. Тени Драконов были правы. Сейчас я обнаружил, что простое его присутствие – это пристрастие моего сердца, которое помнит эту сладость, а это трудно.
А какие-нибудь легенды говорят о том, куда, возможно, ушли Тени Драконов? – спросила Дженни, чтобы отвлечь его. Отвлечь себя, может быть, от воспоминания о ее страхе и мечте. А они могли совсем уйти из этого мира?
Думаю… – начал дракон и остановился, и Дженни ощутила, как ровное течение его мыслей внезапно прервалось и забурлило, как вода вокруг камня. Его профиль слегка сместился, словно он искоса посмотрел на нее. Мысленно она видела то, о чем рассказал ей Джон – Пустынный Остров в хрустальном великолепии нового рассвета, слышала медленное биение моря и дыхание ветра. Ощущала их присутствие как самую суть гармонии, что проникает в основу вселенной.
Не думаю, что они бы ушли из этого мира, сказал дракон, и эта новая мысль была беззащитна, как писк птенца, не сказав нам.
Он повел ее между искрящимися горами туфа и огромными водоемами, что расстилались подобно стеклу. Вскоре они пришли к месту, где с пяти уступов из рифленого белого известняка, над которыми возвышались балконы, высеченные в стене пещеры и украшенные резьбой, падала, напевая, маленькая речка. Они будут следить за ней, сказал Моркелеб. Эти Мудрейшие из гномов.
Однажды она сказала, что часто выходит на балкон, сказала Дженни. Мы подождем.
Дракон снова искоса глянул на нее, словно почувствовал ее усталость и голод, но ничего не сказал. К некоторому удивлению Дженни, пока они ожидали, он (в драконьей манере) рассказывал ей истории, передавая в ее сознание музыку, образы и ароматы, словно желая отвлечь, как она отвлекла его. Она видела потрясающее смешение лиловых солнц и сумрачные океаны, что нескончаемо бились в безжизненные берега, ощущала различные формы магии, источником которой были все эти разные камни, светила и различные узоры звезд. Он поведал о мирах, где синевато-серые растения сражались и уничтожали друг друга, о каплях дождя и морских чайках, о ползучей форме жизни в водоемах Последнего Острова. Он говорил о Тенях Драконов, которых знал много лет назад, об их глубокой силе, их мудрости, их гармонии.
Они похожи на ветер и воздух, сказал он. Однако сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что они любили нас, всех нас, кто думал, что выбирает свой собственный путь.
Его белая и тонкая рука с длинными черными загнутыми когтями лежала на ее руке, и глядя на его лицо, она не могла сказать, человека она видит или дракона.
Через какое-то время на балкон вышла мисс Мэб, одетая в красную мантию. Моркелеб и Дженни быстро взобрались к ней под мягкий шепот воды по ровным изгибам скалы.
– Хотвейз, – сказала она задумчиво, скрестив под мантией короткие ноги и глядя то на женщину, то на дракона.
– Это было бы безопасно? – спросила Дженни. – Демоны могут обернуть это во зло, буде они его получат?
– Даже траву на полях могут демоны обернуть во зло, дитя. С другой стороны, я не уверена, что они не могут обернуть во зло звездный свет, что ты вручишь им в хотвейзах, хотя я совершенно не ведаю, как они могут это совершить. И несомненно, все будет меньшим злом, чем то, что они могли бы совершить с истинным гром-камнем. Это правда, – спросила она, переводя мудрые бледные глаза на Моркелеба, – что звезды, как ты поведал, это безбрежные ураганы света и огня, вообще не имеющие физического тела? Это изумительно.
– А разве нельзя, – спросил Моркелеб немного погодя, – разместить Ограничения на самом хотвейзе, чтобы его сущность, его природа рассеивалась с рассеиванием звездного света, который он удерживает? Чтобы Королева Демонов осталась бы только с камнем, которых, как можно предположить, даже в царстве Ада достаточно для их нужд.
Мисс Мэб долгое время молчала, вертя громадные, тяжелые кольца на крепких пальцах. Водопады под балконом журчали о чем-то – бесконечная, вечно меняющаяся музыка. Как она и говорила когда-то, в этом потоке была огромная сила, сила, которую Дженни ощущала даже сидя на террасе. Поблизости кто-то играл на арфе, сильно отличающейся от цитры гномов, и с грустной, тоскливой песней взмывал женский голос, безошибочно человеческий.
И здесь тоже, подумала Дженни, у них есть рабы-люди.
– Может быть и так, – медленно ответила мисс Мэб. – Суть хотвейза – устойчивость, не исчезновение, так что подобного, как правило, не делается. Однако я не вижу причин, по которым этого сделать нельзя. Дайте мне посмотреть, что я могу сделать. Я пошлю весть тебе в Халнат, Дженни Уэйнэст.
– Я сомневаюсь, что это будет возможно, – спокойно произнес Моркелеб. – Поскольку госпожа Уэйнэст отсутствовала всю ночь, думаю, она не может открыто вернуться в цитадель. Страх перед Исчадьями Ада очень силен, а она несет их отметины.
Дженни, вздрогнув, взглянула на дракона, и он в ответ воззрился на нее странными галактическими глазами.
– Это правда, – сказала мис Мэб, – и даже меня мой народ заключил в тюрьму на год и один день за то, что я только вошла в Зеркальную комнату в руинах Эрнайна.
– Тогда пошли это в лагерь у Корского моста, – сказал Моркелеб. – Ибо защита Регента у нас будет наверняка.
После этих слов мисс Мэб вернулась в свои покои и принесла медовый хлеб, простоквашу, странного вкуса белый сыр, фрукты и легкое шерстяное одеяло, поскольку воздух в пещере был холодный и промозглый. Дженни спала беспокойно, и ей показалось, что проснулась она еще более усталой, чем когда легла. Моркелеб наверняка не спал вообще.
Драконово пророчество насчет отсутствия Дженни всю ночь обернулось тревожной правдой. Когда она выскользнула из тележки с товарами на Рыночную площадь вскоре после рассвета, оказалось, что солдаты из цитадели обыскивают закоулки огромной пещеры – по сути дела, небрежно, словно не ожидая в действительности найти там кого бы то ни было. – Неужели эта ведьма, которой овладел демон, отправилась сюда поспать? – вопросил один воин другого, с отвращением откидывая забрало. – Она наверняка сейчас в Беле. Да и вообще, как бы мы смогли ее увидеть?
И в самом деле, подумала Дженни, забираясь в самый темный угол, который нашла, и застывая. Несмотря на заклинания мисс Мэб о сне без сновидений, демон Фолкатор вернулся к ней прошлой ночью, чертя круги насилия вокруг драгоценности, в которой обитала ее истинная сущность, и безнадежные попытки отразить его власть сильно истощили ее силу. Но все же она смогла остаться незамеченной, пока охрана не ушла, а потом выскользнула из рыночной пещеры вслед за ними и снова поднялась в цитадель.
Она не знала, когда ее покинул Моркелеб. И не столько магия, сколько просто осторожность и умение остаться незамеченной позволили ей пройти сквозь кварталы стражи под охраняемыми переходами («– У меня немного еды от его светлости Правителя для господина Джона» – сказала она охране, показывая банку с медом и несколько рулетов на лакированном подносе, что она позаимствовала на кухне), к камере, где, как она предполагала, даже не напрягая магических способностей, они содержали его в цепях.
Она была права. Моркелеб был прав. Цепи были достаточно длинны, чтобы он мог лежать, а камера суха и обеспечена соломенным тюфяком, но ее усиленно охраняли. Сами цепи были исписаны охранными заклятьями, чтобы сделать их непроницаемыми для всего, и прежде всего для мощных заклинаний. Усталая, как сейчас, истощенная, как сейчас, Дженни потратила три четверти часа, чтобы сотворить крошечное заклятье, что отослало охранника наружу в укромный уголок, где она смогла извлечь ключ, когда он снял пояс.
– Джен! – Джон привстал в полном изумлении, когда она вошла в камеру. Он сидел на тюфяке, читая – Поликарп оставил ему огромную груду книг, но из-за наручников на запястьях ему пришлось опереться руками и книгой на колени. – Я боялся, тут где-то рядом стражник, который вбил себе в голову, что уничтожит тебя. Они говорили, ты пропадала всю ночь.
– Я была в Бездне. Они заключили мисс Мэб в тюрьму…
– Черт!
– Они боятся демонов, Джон, и тут они совершенно правы. – Говоря это, она размыкала железное кольцо на его шее, наручники на запястьях. Отметины Королевы Демонов проступили, как раны. Она заставила себя не думать о своем сне, об этой картине – о Джоне в этих белых, змеиных руках. – Мисс Мэб собирается сделать хотвейз, чтобы удержать свет звезды. Безобидный подарок для Королевы Демонов. Но вот что до третьей части десятины…
– Я с этим разберусь, – Джон стоял с книгой в руках, колеблясь и явно не желая ее оставлять. Потом пожал плечами и засунул ее за пазуху камзола, добавив для ровного счета еще одну. – Но для этого нам придется отправиться в Джотем.
Лагерь на мосту нес все приметы сурового воздействия сильного серого ливня охранных штормов. Его частокол защищал каменный пролет моста, но он весь почернел от огня, кроме тех мест, где сквозь сырость светилась желтизной свежая древесина. Но над сгоревшими редутами все еще реяли стяги Дома Увейна. Когда Моркелеб вырвался понизу из удушливого облачного каньона, Дженни увидела, что несколько палаток осталось стоять. Почерневшая почва внутри защитного укрепления была изрезана рвами, а земля над ними позволяла видеть длинные, изогнутые ряды могил.
Джон, которого держали драконьи когти, махал людям, которые выбегали из окопов, крича и пуская в небо стрелы, белой простыней, взятой из прачечной цитадели,. Только когда Дженни увидела мужчину выше и тоньше остальных, чьи очки мерцали в бледном свете дня, который вышел из землянки и побежал, махая руками на своих солдат, только тогда она тихо сказала: – Это он. Мы можем спуститься.
Доверчивая колдунья.
– И все же, – сказала Дженни. Она ощутила, как над ней прошла волна Моркелебова цинизма, словно он нырнул в стену темной воды, но он широко расправил крылья для баланса и плавно опустился к земле. Солдаты внизу всеми силами старались добраться до них, но Гарет снова начал жестикулировать. Мимолетное касание солнечного света взъерошило его волосы. Ураганы явно выдыхались. Дженни ощутила это, пролетая сквозь ущелье – тучи рассеивались, а магия, что держала их, наконец ослабевала.
Моркелеб вытянул задние ноги и устроился на земле.
– Право же, мой лорд! – со злостью воскликнул Эктор из Синдестрея, когда Гарет вышел вперед, раскинув руки.
– Дженни. Джон.
– Поликарп связался с тобой? – беспечно спросил Джон.
– Мой лорд, этот человек приговорен к смерти…!
– Сегодня утром прилетел один из его голубей. – Глаза Гарета метнулись к отметкам демона, потом прочь. Он выглядел несчастным. – Он говорил, что Дженни пропала. Он говорил, что содержал тебя под охраной…
– Ага. То есть ты еще не знаешь, что мы украли пузырек, печать и шкатулку? Завтра сообщат.
Когда он говорил, Дженни коснулась сумки, что прикрепила к телу, сумки, которую ей дал Моркелеб перед тем, как снова принять облик дракона. Думаю, лучше это хранить нам, а не правителю Поликарпу, сказал он. В конце концов, они принадлежат Аверсину, и заплачено за них дорогой ценой.
– Это возмутительно! – настаивал лорд Эктор. Он все еще носил придворную мантию – Дженни и вообразить не могла, как он сохраняет на ней соответствующие складки. – Мой лорд, вы же знаете, как демоны влияют на разум людей! Как они овладевают их телами! Вы не можете делать вид, что верите этим… людям.
Гарет протянул было руку, но затем отдернул ее, не коснувшись сумки. – Поликарп писал об этих вещах, – сказал он. – И о том, что вы совершили, чтобы их добыть. – Экторо многозначительно прокашлялся, но Гарет избегал его взгляда. Ветер трепал розовые и голубые концы его волос. На подбородке имелась свежая рана, очки с толстыми стеклами разбились и были починены, лицо было сурово, рот застыл в жесткой гримасе.
– Между прочим, это не ты велел им заковать меня в цепи?
Наступило ужасающе долгое молчание. Гарет смешался – Ни одна из баллад о Драконьих Погибелях древности, подумала Дженни, не предусматривала, как себя вести в таких ситуациях – и наконец тихо сказал: – Нет. Но ты и сам знаешь все легенды и истории, касающиеся демонов. Поликарп не единственный, знаешь ли, кто поддерживает призывы к наказанию.
Джон бросил взгляд на Эктора и не сказал ни слова. Гарет вспыхнул.
– Я велел Поликарпу и всем остальным в совете подождать. Потому что доверял тебе.
Джон склонил голову, но рот у него скривился. – Спасибо. Но вообще-то не стоило. Если б это был не я, не стоило. А уж когда исчезла Дженни, так я и вовсе не могу его винить за то, что он меня запер. Имей в виду, я не настолько спятил, чтобы отправиться туда, но в данный момент работаю над этим. – Он поправил очки на носу. – Поли будет здесь… когда?
– Завтра, – сказал Гарет. – Сегодня они доставляют Ежей через Бездну Ильфердина. Подкрепление из Бела уже заметили – дождь, который защитил нас, задержал их. – Еще одно касание солнечного света заискрилось на промокшей, покрытой лужами земле лагеря, и Гарет и все воины с тревогой глянули в небо.
– Готов поспорить, у тебя намечаются неполадки и с урожаем. – Джон отбросил с глаз длинные волосы. – Видишь ли, они будут тут сегодня ночью – Роклис и ее ребята, я имею в виду.
– Я знаю. Им придется, если они хотят захватить мост. Я оставлю людей в…
– Не. – Джон покачал головой. – Дай им поужинать и чуток соснуть. Ничего не случится до… часов до двух ночи, я бы сказал. До середины ночи.
– Почему середины?
– Потому что именно тогда люди, что стояли с восьми вечера, начинают увиливать и считают, что до рассвета ничего не случится. Именно тогда они могут вздремнуть чуток или улизнуть по своим делам, или начинают поглядывать вокруг, чтобы высмотреть, кто еще в дозоре и с кем они могут поболтать.
Лорд Эктор открыл рот, возмущенно протестуя, когда Гарет и Джон прошмыгнули мимо него бок о бок. – Ты поднакопил осветительных сигналов, которые можно сразу поджечь? Они видят ночью, как днем, так что чем больше этих погребальных костров ты подожжешь, тем лучше.
Гарет кивнул. – Мы старались, чтобы древесина не намокала, а со вчерашним конвоем получили масло. Когда тучи разойдутся, нам понадобится свет. Луна не взойдет до завтрашнего утра, да и в любом случае ей будет всего три дня.
– Сынок, – вздохнул Джон, – я могу рассказать тебе с точностью до дюйма, сколько еще осталось до полного восхода луны с тех пор, как я съездил в Эрнайн. А сейчас покажи мне, где у тебя Ежи после первой атаки? Ты их всех назад отодвинул? Хорошо. Джен, ты можешь чуток поколдовать?
В соответствии с Джоновым прогнозом драконы напали между полуночью и рассветом. Дженни дремала в объятьях Джона и наслаждалась покоем, оставшись в одиночестве без Карадока и его заклинаний вторжения и господства. Скочившись в сердце драгоценности, она знала, что у Фолкатора была другая рыбка на крючке и он, похоже, позволил ей успокоиться в Цитадели Халната.
Смутно, очень смутно она, казалось, видела самого Карадока, человека, который и в самом деле когда-то любил Роклис, который искал знаний и силы и гулял вдоль северо-западного побережья Сомантуса: это был сломленный поседевший мужчина, что спал, оцепенелый, в сердце какого-то далекого драгоценного камня.
Но она не ощущала никакой жалости. Время от времени она тянулась сквозь трещину в кристалле к своему телу, чтобы ближе ощутить тепло Джоновых рук и его щекочущее дыхание в своих волосах. И время казалось ей очень хрупким и драгоценным – позднее она оглянется на эти мгновения со щемящей тоской, как путешественник, что затерялся среди зимних пустошей, грезя о тепле. Она поняла, что смертный приговор был единственно разумным выходом, после того, как увидела Поликарпа в одиночестве сумеречного кабинета с ракушкой-тюрьмой Амайона. Она знала также, что даже предписанный способ казни был необходим, ибо данной им властью демоны могли овладеть человеком и после смерти.
Но не Джон, думала она сжимая его руку. Не Джон.
А затем голос Моркелеба произнес в ее сознании: Дженни. Пора.
Она проскользнула сквозь изъян в самоцвете, как вода. Вливаясь в тело, кости, разум.
Джон уже сидел (волосы падали на глаза), и ощупью искал очки. – Пойдем, милая, – сказал он и подвесил на шею морозный кристалл печати Королевы демонов и ножичек из камня, чтобы пускать кровь для освобождения. Он привлек ее к себе – ладони обхватили лицо, сгребая мрак ее волос – и поцеловал в губы. – Знаешь, что делать?
– Знаю. – В углу комнаты сгрудились арбалеты с укрепленными железом остриями. Отравленные стрелы были так длинны и тяжелы, что она с трудом подняла оружие. Джон вскинул на спину три из них, два вскинула она. Она ощутила касание его рук, прилаживающих ремни; их сердца уже были покрыты броней, вовлеченные каждый в свою битву.
Никаких прощаний, думала она. Никаких прощаний.
Над ними, на уровне земли, кричали люди, стучали башмаки у проема редута. Вдоль стены сверкало и дрожало оранжевое сияние факелов. Король привстал и выкрикнул женское имя, но смутился; Гарет держал его руки и мягко разговаривал с ним, объясняя, что все хорошо. – Используй их аккуратно, – сказал ей Джон, – но если будет возможность, ни за что не колебайся. Понимаешь?
Он говорил о Яне. Она подумала о пьяном, с распустившимся ртом парне, щупавшем тела лагерных шлюх, связанных для его удовольствия; подумала о несчастном, плачущем ребенке, которого иногда видела мельком в своих снах – таком же пленнике, как и она.
– Не буду.
– Хорошая девочка. – Он похлопал ее по плечу и пошел вслед по лестнице в щели под крышей, заваленной землей. Прощаясь, он коснулся ее руки; на фоне тьмы уже вознесся черный призрачный скелет Моркелеба. – Ты не… Нет ли каких-нибудь заклинаний, чтобы ты наложила их на меня, уберечься от … – Он заколебался, потом с тем же выражением сказал: – Знаешь, если я в сражении умру, я – их.
Дженни долго колебалась, сравнивая то, что она знала о своей истощенной силе, с любовью к этому мужчине. Она знала, что хотя если уничтожить тело, это не даст ему вернуться потом в виде призрака, но если он умрет в сражении, то извлечь его беззащитную душу из рук Королевы Демонов будет невозможно.
Она сказала: – Я не могу. Никак не могу наложить заклятья, они понадобятся мне для битвы. – Она не знала даже, сможет ли призвать достаточно силы, чтобы защитить себя и Моркелеба от магии остальных драконов. Плетение охранных заклятий забрало бы все, что у нее осталось после наложения заклинаний на Ежей и арбалеты днем.
– Ну что ж, – вздохнул он. – Тогда придется мне просто не дать себя убить. – Он снова поцеловал ее. – И ты тоже не дай себя убить, милая.
Снаружи, в траншее, Джон поймал солдата и вручил ему три арбалета, чтобы последовать за Дженни. Они разделились в свете костра, Джон к приземистому мерцающему шару Ежа, а Дженни к дымчатой тени ожидающего дракона.
Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 19 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |