Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 13

 

В последовавшие после встречи на балу недели Кристофер часто вспоминал фразу Одри о том, что под маской неискренности внутри у Пруденс ничего больше нет. Но что–то должно было быть. Он ведь не выдумал эти письма. Кто–то их написал.

Крис почти сразу же спросил у Пруденс о последнем написанном ею письме... «Я не та, за кого Вы меня принимаете»... о том, что она имела в виду и почему перестала ему писать.

Пруденс покраснела – было видно, что она чувствует себя неловко, – и это так отличалось от её обычного привлекательного румянца. Это был первый признак настоящих эмоций, которые Кристофер увидел в поведении Прю.

– Я... Я полагаю, что написала так, потому что... понимаете, я была в растерянности.

– Почему? – нежно спросил Крис, увлекая её за собой в затенённый уголок балкона. Он дотронулся до плеч Пруденс руками в перчатках, борясь с сильнейшим искушением притянуть её ближе к себе. – Я обожал всё то, о чём вы писали. – Сердце его сжалось от страстного желания, а пульс стал неровным. – Когда вы перестали мне писать... я бы сошёл с ума, если бы... если бы вы не попросили меня найти вас.

– О, да, я именно это и попросила. Думаю... я беспокоилась оттого, как поступала, когда писала вам такие глупые вещи...

Кристофер медленно притянул Пруденс к себе – так осторожно, словно она была очень хрупкой – и прижался губами к тонкой, нежной коже её виска.

– Прю... Я мечтал о том, чтобы держать вас вот так в своих объятиях... все те ночи...

Её руки обвились вокруг его шеи, и Пруденс легко откинула голову. Крис поцеловал её, нежно и ищуще. Она сразу же ответила, мягко приоткрыв рот. Это был восхитительный поцелуй. Но он не смог удовлетворить Кристофера, облегчить его болезненное желание. Казалось, что его мечты о том, чтобы поцеловать Прю, каким–то образом превзошли реальность.

С мечтами иногда так случалось.

Со смущённым смешком Пруденс склонила голову.

– Вы очень нетерпеливы.

– Простите меня, – Кристофер тотчас же отстранился. Она стояла близко от него, и цветочный аромат её духов тяжёлым облачком обволакивал их. Но руки Крис не убрал, оставив ладони покоиться на плечах Пруденс. Он всё ещё ждал, что что–нибудь почувствует... но сердце его, казалось, было сковано льдом.

Так или иначе, Кристофер подумал... но нет, это было неразумно. Ни одна женщина на земле не смогла бы оправдать такие ожидания.

 

* * *

 

На протяжении сезона Кристофер искал встреч с Пруденс, находил её на балах и званых обедах, приглашал её и миссис Мерсер на прогулки, подвозя их в своей карете или предлагая пройтись по живописным местам, посетить художественные выставки и экспозиции в музеях.

В Пруденс обнаруживалось так мало того, что Кристофер мог счесть недостатками. Она была прекрасна и очаровательна. Не задавала вопросов, от которых испытываешь неловкость. На самом деле, девушка вообще редко задавала ему вопросы личного характера. Она не выказывала никакого интереса к войне или сражениям, в которых Крис участвовал, – только к его медалям. И он иногда ловил себя на мысли, а думала ли Прю о них как о чём–то большем, чем просто как о блестящих украшениях.

Их разговоры по–прежнему были вежливыми и приятными, сдобренными светскими сплетнями, – такими, которые Кристофер много раз вёл прежде, с другими собеседницами, во время предыдущих сезонов в Лондоне. И всегда ему этого было достаточно.

Теперь же Крису было мало только разговоров.

Он думал... надеялся... что Пруденс хоть немного беспокоилась о нём. Но теперь не находил ни намёка на это – ни той нежности, ни следа той женщины, которая написала в своём письме: «Я думаю о Вас, как о собственном личном созвездии...».

И он так отчаянно любил её – Прю из писем. Где же она? Почему она прячется от него?

Мечты Кристофера привели его в тёмную лесную чащу, где он очутился среди кустов ежевики и папоротника–орляка, пробираясь между близко растущими деревьями, следуя за призрачной фигурой женщины. Она была прямо перед ним, но всегда – на расстоянии. Крис проснулся, ловя ртом воздух, в ярости хватая ладонями пустоту.

Все эти дни Кристофер продолжал посещать деловые встречи и светские мероприятия. Так много маленьких комнат, загромождённых мягкой мебелью и чрезмерно украшенных. Так много бессмысленных разговоров. Так много событий, не имевших последствий. Крис не мог понять, как раньше ему всё это нравилось. И он испытал смятение, когда поймал себя на мысли, что вспоминает время, проведённое в Крыму, с чувством, очень похожим на ностальгию, на самом деле тоскуя по кратким мгновениям, когда он ощущал себя по–настоящему живым.

Даже с врагами в битве Фелан чувствовал некоторого рода связь в их усилиях понять, и подобраться, и убить друг друга. Но с этими аристократами, обёрнутыми в элегантные одежды и хрупкую изысканность, Кристофер больше не ощущал родства и не испытывал никакой симпатии к ним. Он знал, что стал другим. И понимал, что они тоже это чувствуют.

Крис осознал, насколько безнадёжным он был для чего–либо привычного или кого–либо близко знакомого, когда, как ни странно, получил приглашение посетить своего деда.

Лорд Аннандейл всегда был суровым, устрашающего вида джентльменом, никогда не скупившимся на едкие замечания. Ни один из внуков Аннандейла, включая кузена, который однажды унаследует графский титул, не мог угодить требовательному старому чёрту. Кроме Джона, конечно. Кристофер же умышленно делал всё наоборот.

Фелан подъезжал к дому своего деда со смешанным чувством – благоговейным страхом и неохотным состраданием, – поскольку понимал, что старик, должно быть, сломлен смертью Джона.

По прибытии в роскошно обставленный лондонский дом Аннандейла Кристофера проводили в библиотеку, где в камине горел огонь, несмотря на то, что была середина лета.

– Боже мой, дед, – сказал Крис, чуть ли не отшатнувшись от потока жаркого воздуха при входе в библиотеку. – Ты же нас зажаришь как дичь. – Широкими шагами пройдя к окну, он открыл его и вдохнул воздух с улицы. – Ты легко можешь согреться, прогулявшись по городу.

Аннандейл бросил на внука сердитый взгляд из своего кресла, стоящего у камина:

– Доктор не советовал мне выходить на воздух. А тебе я бы посоветовал сначала обсудить условия получения наследства, прежде чем ты попытаешься меня прикончить.

– А тут нечего обсуждать. Оставьте мне то, что пожелаете – или ничего не оставляйте, если вам так будет угодно.

– Как всегда, пытаешься всеми манипулировать, – пробормотал Аннандейл. – Ты полагаешь, что я поступлю наоборот, что бы ты ни сказал.

Крис улыбнулся и пожал плечами, снимая сюртук. Он бросил его в ближайшее кресло, подходя к деду. Кристофер подошёл к Аннандейлу, чтобы пожать ему руку, обхватив хрупкие, холодные пальцы своими тёплыми.

– Здравствуйте, сэр. Вы хорошо выглядите.

– Нет, не хорошо, – возразил Аннандейл. – Я стар. Идти по жизни в этом теле – значит пытаться уплыть от тонущего корабля.

Усевшись в свободное кресло, Кристофер внимательно посмотрел на деда. В лорде Аннандейле ощущалась какая–то новая хрупкость, кожа его напоминала сморщенный пергамент, натянутый на железный остов. Однако глаза остались такими же яркими, и взгляд их был по–прежнему пронизывающим. А брови Аннандейла, составляя контраст с белоснежной сединой волос, были такими же густыми и тёмными, как и всегда.

– Я скучал по вам, – слегка удивлённым тоном признался Крис. – Правда, не могу понять почему. Должно быть, это всё ваш пристальный взгляд – он напоминает мне о детстве.

– Ты всегда был шалопаем, – заявил Аннандейл, – и эгоистом до мозга костей. Когда я читал статьи Расселла о твоём героизме, проявленном на полях сражений, я был уверен, что тебя с кем–то перепутали.

Фелан усмехнулся.

– Если я и вёл себя как герой, то это по чистой случайности. Я просто старался спасти свою шкуру.

Громкий звук, похожий на удивлённый смешок, вырвался из горла старика, прежде чем он смог сдержаться. Брови его снова опустились.

– Кажется, ты держался достойно. Ходят слухи, что тебе пожалуют рыцарское звание. Но для этого ты мог бы постараться благосклонно принимать приглашения королевы. Твой отказ остаться в Лондоне по возвращении из Крыма произвёл неблагоприятное впечатление.

Кристофер мрачно посмотрел на деда:

– Я не хочу развлекать людей, как какая–нибудь дрессированная обезьяна. Я ничем не отличаюсь от тысяч и тысяч других солдат, которые делали то, что от них ожидали.

– Такая скромность не свойственна тебе, – Аннандейл смотрел на него без всякого выражения. – Она подлинная или призвана лишь для того, чтобы заслужить мою благосклонность?

Оставаясь таким же мрачным и не ответив на вопрос деда, Кристофер раздражённо дёрнул свой шейный платок, развязал его и откинул один конец за спину, позволив другому свисать с плеча. Когда это не помогло ему успокоиться, Крис подошёл к открытому окну.

Он опустил взгляд и посмотрел на улицу. Там было людно и шумно – в тёплые месяцы года обитатели Лондона проводили все дни напролёт на виду у соседей – сидели или стояли в дверных проёмах, трапезничали, утоляли жажду и разговаривали, в то время как колёса карет и копыта лошадей поднимали в воздух целые клубы горячей, зловонной пыли. Внимание Кристофера привлекла собака, сидевшая в задней части небольшой повозки, пока её хозяин направлял своего пони с провисшей спиной вдоль по оживлённой улице. Вспомнив Альберта, Крис почувствовал сильные угрызения совести. Жаль, что он не взял пса в Лондон. Но нет, шум и гам и постоянные ограничения в передвижении свели бы бедного Альберта с ума. Для пса было лучше то, что он остался в деревне.

Фелан перевёл своё внимание обратно на деда, поняв, что тот что–то говорит.

–... пересмотрел вопрос о твоём наследстве. Сначала я хотел оставить тебе совсем мало. Львиную долю, конечно же, я собирался завещать твоему брату. Если и существует человек, который заслуживал бы Ривертон больше, чем Джон Фелан, я такого не встречал.

– Согласен, – тихо сказал Крис.

– Но теперь он умер, не оставив наследника, так что остаёшься только ты. И хотя я вижу, что твой характер начинает меняться в лучшую сторону, я не уверен, что ты заслуживаешь Ривертон.

– И я тоже, – Кристофер замолчал, но потом продолжил: – Мне не нужно ничего из того, что ты с самого начала намеревался завещать Джону.

– Я объясню тебе, что ты получишь, независимо от того, хочешь ты этого или нет, – тон Аннандейла был непреклонным, но не суровым. – У тебя есть обязательства, мой мальчик, и от них нельзя отказаться или избавиться. Но, прежде чем я расскажу, что тебя ожидает, хочу задать один вопрос.

Кристофер без выражения посмотрел на Аннандейла:

– Да, сэр.

– Почему ты сражался так отчаянно? Почему так часто был на волосок от смерти? Ты делал это для блага страны?

Крис фыркнул с отвращением:

– Войну развязали не для блага страны. Она была нужна для удовлетворения отдельных меркантильных интересов, а масла в огонь подливала заносчивость политиков.

– В таком случае, ты сражался ради славы и медалей?

– Едва ли.

– Тогда ради чего?

Кристофер молча перебирал в уме возможные ответы. Осознав правду, он обдумал её с усталым смирением, прежде чем ответить деду.

– Всё, что я делал, я делал ради моих людей. Ради тех мужчин без офицерского звания, которые пошли в армию, чтобы не умереть от голода или жизни в работном доме. И ради младших офицеров, которые долго служили в армии и обладали опытом, но у которых не было средств, чтобы купить офицерское звание. Я был главным только потому, что у меня были деньги, чтобы оплатить патент, а не из–за каких–то заслуг. Бессмыслица какая–то. И предполагалось, что люди из моей роты, бедные парни, последуют за мной, независимо от того, окажусь я бездарным командиром, идиотом или трусом. У них не было выбора, кроме как зависеть от меня. И поэтому у меня тоже его не было: я должен был попытаться стать командиром, в котором они нуждались. Я старался сохранить им жизни.

Крис нерешительно замолчал, но потом продолжил:

– У меня слишком часто это не получалось. И теперь я бы хотел, чтобы кто–нибудь рассказал мне, как жить со смертями этих солдат на моей совести.

Бесцельно уставившись на дальний конец ковра, он услышал свои слова:

– Мне не нужен Ривертон. Мне уже вручили достаточно полномочий, которых я не заслуживаю.

Аннандейл посмотрел на внука так, как никогда раньше не смотрел, изучающее и почти по–доброму.

– Вот почему ты его получишь. Я не убавлю ни шиллинга, ни дюйма земли из доли, которую я завещал бы Джону. Я охотно сделаю ставки на то, что ты позаботишься о своих арендаторах и работниках, руководствуясь тем же чувством ответственности, которое ты ощутил по отношению к своим солдатам, – он сделал паузу. – Возможно, эта ситуация пойдёт на пользу и тебе, и Ривертону. Это должна была быть ноша Джона. Теперь она твоя.

 

* * *

 

В то время как к Лондону подбирался медлительный, горячий август, усиливающееся зловоние мало–помалу выгоняло лондонских жителей в деревню, где воздух был намного чище. Кристофер был готов вернуться в Гэмпшир при первой же возможности. Становилось очевидным, что Лондон не принёс ему успокоения.

Почти каждый день был переполнен образами, которые появлялись из ниоткуда и осаждали его, приступами паники, неспособностью собраться и взять себя в руки. Во сне его мучили кошмары, заставляя всего покрываться испариной, а при пробуждении нападали приступы меланхолии. Кристофер слышал звуки ружей и артиллерийских снарядов, хотя на самом деле их не было, чувствовал, как его сердце принималось громко и глухо стучать, а руки – дрожать безо всякой на то причины. Он не мог избавиться от состояния тревоги, независимо от окружающей обстановки. Фелан навестил старых друзей из своего полка, но, когда он осторожно интересовался, не страдают ли они от такого же загадочного недуга, ответом ему было только непреклонное молчание. Это была тема, которую не обсуждали. То, с чем справляются в одиночку, никому о том не рассказывая, и любым способом, который мог помочь.

Единственное, что помогало, – это крепкие спиртные напитки. Кристофер подливал себе бокал за бокалом, пока тёплое, затуманивающее действие алкоголя не притупляло его взбудораженный разум. А ещё он пытался изучить воздействие алкоголя на его организм с тем, чтобы быть трезвым, когда это было необходимо. Скрывая овладевающее им сумасшествие всеми возможными способами, Фелан задавался вопросом, когда или каким образом ему станет лучше, и произойдёт ли это вообще.

Что касается Пруденс... она была мечтой, которую он должен был отпустить. Канувшей в небытие иллюзией. Каждый раз, когда Кристофер смотрел на неё, ещё одна частичка него умирала. Девушка не испытывала к нему настоящего чувства, это было очевидно. Ничего похожего на то, в чём Прю призналась ему. Возможно, пытаясь развлечь Криса, она выбирала отрывки из романов или пьес и вписывала их в свои письма. Он поверил в мираж.

Кристофер знал, что Пруденс и её родители надеялись на то, что он сделает ей предложение теперь, когда сезон приближался к концу. В особенности мать Прю, которая постоянно заводила разговоры о свадьбе, приданом, прекрасных детишках в будущем и домашнем покое. Крис, однако, был не в том состоянии, чтобы стать хоть для кого–нибудь подходящим мужем.

Испытывая трепет и облегчение одновременно, Фелан приехал в лондонский дом семьи Мерсер, чтобы попрощаться. Когда он попросил разрешения поговорить с Пруденс наедине, её мать оставила их в гостиной вдвоём на несколько минут, умышленно оставив дверь комнаты открытой.

– Но... но... – испуганно начала Прю, когда Кристофер объявил ей о том, что уезжает из города, – вы ведь не уедете, не поговорив прежде с моим отцом, не так ли?

– Поговорив с ним о чём? – спросил Крис, хотя уже знал ответ.

– Я думаю, вы хотели бы попросить его разрешения официально ухаживать за мной, – возмущённо ответила Пруденс.

Он посмотрел в её зелёные глаза:

– В данный момент я не свободен в своих поступках.

– Не свободны? – так и подскочила Пруденс, вынудив Криса тоже подняться с места, и посмотрела на него озадаченно, яростно. – Конечно же, свободны. У вас ведь нет другой женщины, не так ли?

– Нет.

– Ваши дела улажены, а наследство в порядке?

– Да.

– Тогда нет причин ждать чего–либо. Вы определённо дали понять, что я вам небезразлична. Особенно когда мы встретились в тот вечер, после вашего возвращения – вы мне столько раз говорили, как мечтали увидеть меня, как много я для вас значила... Почему ваши чувства остыли?

– Я полагал – надеялся, – что вы будете больше похожи на женщину, которой предстали в письмах, – Кристофер замолчал, внимательно глядя на Прю. – Я часто задавался вопросом... вам кто–нибудь помогал писать эти письма?

Несмотря на то, что у Пруденс было лицо ангела, ярость в её глазах была полной противоположностью ангельскому спокойствию.

– О! Почему вы всегда спрашиваете меня об этих глупых письмах? Это были всего лишь слова. Они ничего не значат!

– Вы заставили меня понять, что слова – это самое важное в нашем мире... Ничего, – повторил Крис, уставившись на Пруденс.

– Да, – казалось, Прю немного смягчилась, увидев, что полностью завладела его вниманием. – Я здесь, Кристофер. Я настоящая. Теперь вам не нужны какие–то глупые письма из прошлого. У вас есть я.

– А как же насчёт эфира? – спросил Фелан. – Это тоже ничего не значило?

– Эфи… – Прю, покраснев, смотрела на него, не моргая. – Я не помню, что имела в виду.

– Пятый элемент согласно Аристотелю, – тихо напомнил Крис.

Краска сошла с лица Пруденс – девушка побледнела, став похожей на призрак. Прю выглядела, как ребёнок, пойманный во время претворения в жизнь очередной проделки.

– Какое отношение это имеет к нам? – воскликнула она, пытаясь защититься, прикрываясь гневом. – Я хочу разговаривать о реальных вещах. Кому есть дело до Аристотеля?

Но мне нравится думать, что в каждом из нас есть частичка звёздного света...

Она никогда не писала этих слов.

На мгновение Кристофер застыл, не в силах противиться буре эмоций. Одна мысль следовала за другой, чётко связывая воедино цепочку событий, словно руки атлетов в эстафете по передаче факела. Ему писала абсолютно другая женщина... с согласия Пруденс... Его обманули... Одри, должно быть, знала об этом... Кристофера заставили влюбиться... а затем письма перестали приходить. Почему?

«Я не та, за кого Вы меня принимаете...»

Фелан почувствовал, как в груди у него всё сжалось, горло перехватило, а затем услышал скрежет, похожий на изумлённый смех.

Прю тоже засмеялась, но явно от облегчения. Она ни черта не поняла в том, чем вызвано его горькое веселье.

Неужели они хотели сделать из него дурака? Не было ли это местью за проявление пренебрежительного равнодушия в прошлом? Крис поклялся, что найдёт того, кто так поступил с ним, и выяснит, почему.

Кристофер полюбил ту женщину, которая предала его, имени которой он не знал. И он всё ещё любил её – такое нельзя было прощать. И эта женщина заплатит за всё, кем бы она ни была.

Как хорошо было снова ощутить, что у него есть цель в жизни, выслеживать кого–то, чтобы затем сокрушить. Это чувство было таким знакомым. Это был он сам.

Улыбка Фелана, тонкая, словно лезвие ножа, появившись на лице, скрыла бушевавшую внутри него холодную ярость.

Пруденс неуверенно смотрела на Криса.

– Кристофер? – заикаясь, выдавила она. – О чём вы думаете?

Он подошёл к ней и положил ладони ей на плечи, мимолётно подумав о том, как просто будет, скользнув ладонями по шее девушки, задушить её. Фелан изобразил приветливую улыбку.

– Только о том, что вы правы, – ответил он. – Слова не имеют значения. Вот что важно. – Кристофер целовал Пруденс неторопливо, искусно, пока не почувствовал, что её стройное тело расслабилось рядом с его телом. Прю издала еле слышный стон удовольствия, обвив руками шею Криса. – Прежде чем я уеду в Гэмпшир, – пробормотал Крис, склонившись к её щеке, на которой проступил румянец, – я попрошу у вашего отца официального разрешения ухаживать за вами. Это вас обрадует?

– О, да, – с сияющим лицом воскликнула Пруденс. – О, Кристофер... ваше сердце теперь принадлежит мне?

– Да, моё сердце принадлежит вам, – невыразительным тоном подтвердил Крис, притягивая девушку ближе к себе, в то время как его холодный взгляд остановился на отдалённой точке где–то за окном.

Только вот он не мог подарить Пруденс того, чего у него уже не осталось.

 

* * *

 

– Где она? – первым делом спросил Кристофер у Одри в тот же момент, как вошёл в дом её родителей в Кенсингтоне. Он отправился к ней сразу же после того, как уехал от Пруденс. – Кто она?

Его невестка, казалось, совсем не испугалась такого яростного допроса.

– Прошу тебя, не смотри на меня так хмуро. О чём ты говоришь?

– Пруденс передавала тебе письма прямо в руки или кто–то ещё приносил их тебе?

– О, – Одри выглядела абсолютно спокойной. Сидя в гостиной на диване, она взяла в руки небольшие пяльцы для вышивания и посмотрела на вышитый участок. – Так ты, наконец, понял, что Прю не писала этих писем. Что её выдало?

– Тот факт, что она знала содержание моих писем, но не тех, что посылала сама. – Кристофер навис над Одри, сердито глядя на неё. – Это ведь одна из её подруг, верно? Скажи мне, которая.

– Я ничего не могу подтвердить.

– Беатрис Хатауэй как–то с этим связана?

Одри закатила глаза:

– С чего бы Беатрис захотела участвовать в подобном деле?

– Месть. За то, что я однажды сказал, будто её место в конюшне.

– Ты же отрицаешь, что говорил такое.

– Ты сказала, что я так сказал! Убери этот обруч, или, клянусь богом, я надену его тебе на шею. Уясни для себя кое–что, Одри: я весь в шрамах с головы до пят. В меня стреляли, меня кололи кинжалами, штыками, в меня попадала шрапнель, меня лечили настолько пьяные доктора, что они едва могли стоять на ногах. – Последовала зловещая пауза. – И ничто из этого не ранило меня настолько сильно.

– Мне жаль, – подавленно отозвалась Одри. – Я бы никогда не согласилась на то, что, по моему мнению, принесло бы тебе несчастье. Вся эта история началась как проявление доброты. По крайней мере, я в это верю.

Доброты? Кристофера возмутила сама мысль о том, что его рассматривали как объект для выражения жалости.

– Ради всего святого, почему ты помогала кому–то обманывать меня?

– Я просто не знала ни о чём, – возмутилась Одри. – Я была похожа на призрак, потому что сутки напролёт присматривала за Джоном – я не ела, не спала – и у меня не осталось сил. Я вообще не вспоминала об этих письмах, просто решила, что не будет никакого вреда, если кто–то будет тебе писать.

– Но мне нанесли вред, чёрт возьми!

– Ты хотел верить, что это писала Пруденс, – упрекнула Криса Одри. – Иначе тебе стало бы ясно, что ей не принадлежит ни строчки.

– Я был на чёртовой войне. У меня не было времени рассматривать причастия и предлоги, пока я перетаскивал свою задницу от окопа к окопу…

Кристофера прервал голос, раздавшийся в дверях.

– Одри, – это был один из её высоких, плотного телосложения братьев, Гэвин. Он небрежно прислонился к косяку, бросив на Кристофера предупреждающий взгляд. – Невозможно не услышать, как вы двое ругаетесь – ваши голоса разносятся по всему дому. Тебе нужна помощь?

– Нет, спасибо, – решительно ответила Одри. – Я могу с этим справиться и сама, Гэвин.

Её брат еле заметно улыбнулся.

– Вообще–то я спрашивал Фелана.

– Он тоже не нуждается в помощи, – с большим достоинством заверила брата Одри. – Пожалуйста, позволь нам несколько минут поговорить наедине, Гэвин. Нам нужно разобраться в важном вопросе.

– Хорошо. Но я буду поблизости.

Вздохнув, Одри проводила взглядом своего чересчур заботливого брата и вновь сосредоточила внимание на Кристофере.

Тот упёрся в неё тяжёлым взглядом.

– Мне нужно её имя.

– Только если ты поклянёшься, что не причинишь вреда этой женщине.

– Клянусь.

– Поклянись могилой Джона, – настаивала Одри.

Воцарилось долгое молчание.

– Я так и знала, – непреклонно заявила девушка. – Если ты не можешь поклясться, что не причинишь ей вреда, несомненно, я не могу назвать тебе её имя.

– Она замужем? – охрипшим голосом спросил Кристофер.

– Нет.

– Она в Гэмпшире?

Одри помедлила в нерешительности, прежде чем осторожно кивнуть.

– Скажи ей, что я найду её, – заявил Фелан. – И она пожалеет о своём поступке, когда это случится.

В наступившей напряжённой тишине он подошёл к порогу и бросил взгляд через плечо.

– А пока ты можешь первой поздравить меня, – сказал Крис. – Мы с Пруденс скоро обручимся.

Лицо Одри стало пепельно–бледным.

– Кристофер... в какую игру ты играешь?

– Увидишь, – последовал его неприветливый ответ. – Тебе и твоей загадочной подруге она должна понравиться – вам же обеим, кажется, нравятся игры.

 

 




Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 18 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Скутари[14], Крым | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.022 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав