Читайте также:
|
– Рурк? Это ты?
Рурк с силой потер слипающиеся глаза и крепче прижал к уху телефонную трубку.
– Алло? Кто говорит? – спросил он сиплым со сна голосом.
– Ты спишь?
Будильник показывал половину пятого утра, а он лег только в три. Ночной клуб, где они с Тоддом подрабатывали, закрывался в два пополуночи, но Рурку часто приходилось задерживаться и после закрытия, так как в его обязанности входило запирать и опечатывать кассовые аппараты. Ничего удивительного, что после восьмичасовой рабочей смены, которой предшествовало несколько часов напряженной работы за компьютером, Рурк спал как убитый.
– Да кто же это?! – воскликнул он, зевая во весь рот.
– Это я, Мария Катарина. Прости, что побеспокоила, но…
– А-а, это ты, Мэри… – Рурк спустил ноги с кровати и тотчас наступил на пустую жестянку из-под пива, которая громко хрустнула на бетонном полу. Рурк пинком отшвырнул ее под кровать Тодда; банка загремела еще громче, и Тодд что-то недовольно пробормотал в подушку, но не проснулся.
– Что стряслось?
– Я хотела спросить… Не мог бы ты прийти?
– Сейчас?!
Стриптиз-бар находился через несколько домов от клуба, где Рурк за стойкой обслуживал посетителей, а Тодд отгонял их машины на стоянку. По выходным или в свой обеденный перерыв приятели часто отправлялись посмотреть выступления девушек. Вскоре они познакомились с девушками настолько близко, что их стали пускать в бар бесплатно. Вышибала открывал им черный ход, и они наблюдали за представлением из-за кулис. Правда, им редко удавалось полюбоваться зажигательным танцем больше четверти часа, однако именно эти минуты скрашивали их унылое существование. Для того чтобы встречаться с девушками по-настоящему, приятелям не хватало денег. К счастью, три танцовщицы были к ним весьма расположены и изредка оказывали им услуги, так сказать, по-соседски.
Однажды Рурк вызвался отогнать машину Звездочки на станцию технического обслуживания для замены масла и регулировки карбюратора. То, что механик сделал с «убитым» мотором ее тачки, не шло ни в какое сравнение с тем, что Звездочка в благодарность сделала с «мотором» Рурка, даром что она была профессионалкой высокого класса. По мнению Рурка, Звездочка затмила всех, с кем ему до сих пор приходилось встречаться.
Но этот телефонный звонок вряд ли означал предложение приятно провести время. Кроме того, Мария Катарина, или Мэри, как для краткости называли ее приятели, никогда не проявляла к Рурку романтического интереса. Она относилась к нему чисто по-дружески или, лучше сказать, по-сестрински, зато Тодд совершенно ее очаровал. Как было достоверно известно Рурку из первых рук, Мэри уже несколько раз переспала с Тоддом совершенно бескорыстно.
– Пожалуйста, Рурк… – жалобно сказала в трубке Мария Катарина. – Приходи! Я здесь совершенно одна и… В общем, я хотела попросить тебя об одном одолжении.
Сердце Рурка подпрыгнуло от радостной надежды.
– Конечно, Мэри. Уже иду.
– Только ничего не говори Тодду, ладно?..
Эта просьба несколько убавила его радость, так как Рурк уже предвкушал возможность утереть приятелю нос, переспав с одной из его девушек. В последнее время в своих отношениях с девушками Тодд стал потрясающе самонадеян.
Натянув шорты и майку, Рурк взял в руки сандалии и потихоньку выбрался из комнаты, стараясь не разбудить Тодда. Внизу он обулся и, перепрыгнув через окружавшую дом зловонную лужу, свернул за угол и двинулся по хорошо знакомой утоптанной тропинке, соединявшей оба дома. Нетерпение его было столь велико, что, поднимаясь по лестнице, Рурк прыгал сразу через две ступеньки и слегка запыхался.
Мария Катарина открыла дверь еще до того, как Рурк успел постучать.
– Заходи. Я видела тебя в окно.
Рурк шагнул в квартиру, стараясь никак не показать своего разочарования. Одного взгляда на девушку ему было достаточно, чтобы понять – его пригласили вовсе не для того, чтобы приятно провести время. Сейчас Мария Катарина меньше всего напоминала сногсшибательную красотку, которая, скинув монашеский балахон, виртуозно играла в свете прожекторов с длинными черными четками. Не была она похожа и на фигуристую девчонку, которая, разбросав руки и ноги, загорала на крыше нагишом. На лице Мэри не было ни следа яркого грима. Нос и глаза у нее были красными, словно она недавно плакала; длинные волнистые волосы были небрежно стянуты резинкой, и одета Мэри была по-домашнему – в клетчатые хлопчатобумажные шорты и трикотажную кофту с растянутыми рукавами и воротом.
– Я тебя разбудила? – спросила она.
– Нет, – солгал Рурк. – Я работал.
– Но у вас не было света…
– Я обдумывал сюжет. Для этого свет не нужен.
– Понятно… – Мэри оттянула ворот кофты. – Мне очень не хотелось просить тебя об этом, но…
– Что-нибудь случилось?
– Да. У меня был выкидыш. Только что.
Несколько мгновений Рурк глупо таращился на Мэри, не в силах произнести ни слова.
– У меня должен был быть ребенок, – продолжала Мэри. – Но вот, нет его… В общем, ты понимаешь. Мне срочно нужны лекарства, а я чувствую себя паршиво. Не мог бы ты сбегать в аптеку? Я знаю, где есть дежурная…
Рурк сглотнул застрявший в горле комок и кивнул.
– Конечно, – сказал он, облизав пересохшие губы. – Я буду только рад помочь. Слушай, а с тобой все в порядке? Выглядишь ты, честно говоря, неважно. Может быть, лучше позвать доктора, а? Я мог бы отвезти тебя в больницу, чтобы… чтобы они там все проверили.
– Нет, я в порядке. – Мэри со всхлипом вздохнула. – Я знаю, потому что… Это у меня не в первый раз. Рурк в замешательстве потер подбородок.
– Слушай, надеюсь, ты не… не сделала никакой глупости? Я хочу сказать – этот выкидыш… Может быть, ты нарочно?..
Мэри слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Нет. Это просто случилось, и все. Должно быть, у меня что-то не в порядке в организме. В первый раз я действительно пошла в клинику, чтобы они отсосали мне эту штуку вакуумом, но сегодня все случилось само. Боли начались у меня еще на работе, и я решила пойти домой, чтобы отлежаться. Ну вот и отлежалась!
Рурк с сочувствием кивнул, хотя, о чем идет речь, он представлял довольно слабо.
В ее глазах заблестели слезы, но, прежде чем Рурк успел что-нибудь сказать, Мэри отвернулась. Несколько раз шмыгнув носом, она достала из кармана деньги и вырванный из блокнота листок.
– Вот, я написала здесь, что мне нужно, – названия, дозировку и прочее. Ты, наверное, в этом не разбираешься.
– Аб… абсолютно, – Рурк попытался говорить небрежно, но поперхнулся. – Давай список – я все куплю, – добавил он серьезно.
– Денег должно хватить. Если все-таки не хватит – внизу я написала, что покупать не обязательно.
Рурк взял у нее деньги и список.
– Что-нибудь еще?
– Нет. Мне кажется, я ничего не забыла. – Мэри пошатнулась и поспешно оперлась рукой о стену. – Слушай, я пойду лягу… Дверь я запирать не буду, чтобы не вставать лишний раз, о'кей?
– Хорошо. – Рурк кивнул и повернулся, собираясь идти, но Мэри неожиданно тронула его за плечо:
– Спасибо, Рурк. Огромное тебе спасибо…
Рурк ободряюще похлопал по лежащей у него на плече руке.
– Иди ложись, я постараюсь побыстрее вернуться. Не волнуйся. Все обойдется.
Когда Рурк вернулся, Мэри лежала на диване в гостиной. Одной рукой она прикрывала от яркого света глаза, другую положила на живот. Рурк решил, что она спит, поэтому старался двигаться как можно тише, но она услышала и, открыв глаза, слабо улыбнулась.
– Ты все купил?
– Кажется, да.
– Денег хватило?
– Хватило, хватило… Скажи лучше, почему ты не в постели?
– Там все… грязное, сам понимаешь.
– Угу. – Рурк положил пакет с лекарствами на пол возле диванчика и, выйдя в коридор, двинулся к спальне Мари.
– Рурк, не надо! – слабо запротестовала она и попыталась сесть, но Рурк жестом остановил ее.
– Займись лучше собой, а я пока там все уберу, – уверенно сказал он.
Рурк действительно все убрал, но это была долгая и неприятная работа.
Труднее всего было не думать о том, что делаешь. Рурку очень нелегко было отрешиться от мысли о том, что окровавленные простыни и прочее означают загубленную жизнь, которая еще даже не началась толком. По причинам, которые не были известны никому, кроме разве самого господа бога, зародыш вдруг решил прекратить борьбу, сдаться, отступить. Рурку приходилось слышать мнение, будто самопроизвольный выкидыш – это хорошо замаскированная милость божья, так как матка, дескать, сама отторгает дефективный плод. В целом он был с этим согласен, однако сегодня он еще раз убедился в том, что теория подчас бывает достаточно далека от практики.
К тому же ему казалось, что никакая милость не должна сопровождаться таким количеством крови.
Возможно, впрочем, все дело было в том, что выкидыш случился на достаточно больших сроках.
Сдерживая подступавшую к горлу тошноту и отгоняя невеселые мысли, Рурк снял пропитавшуюся кровью простыню, пододеяльник и наматрасник, торопливо свернул все и затолкал в большой пластиковый пакет. Завязав его обрывком бечевки, он вынес пакет в мусорный бак за домом и снова поднялся в квартиру.
Мэри была в ванной комнате – Рурк услышал доносящийся из-за двери шум льющейся воды. Убедившись, что Мэри по крайней мере жива, он прошел в комнату и принялся рыться в шкафу в поисках свежего белья. Вынув чистые простыни, Рурк стал перестилать постель. Он почти закончил, когда в комнату вошла Мэри.
Отступив в сторону, Рурк жестом указал на кровать:
– Все готово, ложись.
– Спасибо. – Мэри легла со вздохом облегчения, и Рурк накрыл ее одеялом.
– Ты приняла тайленол?
– Целых три таблетки. Думаю, вреда от этого не будет.
– Согреть тебе чаю?
– Не надо. Ты и так очень много для меня сделал.
– Так ты хочешь чаю или нет? Она посмотрела на него и кивнула.
Через пять минут Рурк вернулся с кружкой горячего чая и пачкой сахара.
– Я не знаю, ты пьешь чай с сахаром или без. По-моему, сейчас тебе лучше выпить сладкого…
– Спасибо, Рурк, чай сейчас очень кстати. К тому же… раньше мне никто никогда не подавал чай в постель.
– А моя мама всегда готовила мне чай, когда я болел.
– Она была добрая?
– Очень добрая. Мне повезло. Мэри вздохнула.
– А моя мать выперла меня из дома, когда мне исполнилось пятнадцать.
– Почему?
– У нее был приятель. Он начал меня лапать, а мамаша его застукала.
– Почему же тогда она не прогнала его? Мэри рассмеялась, словно Рурк сказал что-то очень забавное.
– Ты славный парень, Рурк, – сказала Мэри. Рурк поморщился, и она поспешно добавила:
– Вообще-то, я хотела сказать тебе комплимент!
– Спасибо, но… – Рурк улыбнулся. – Я бы предпочел быть не славным, а крутым. Дерзким и опасным.
Улыбка Мэри погасла, а взгляд затуманился, словно обратившись внутрь.
– Это Тодд дерзкий и опасный.
Рурк промолчал и слегка подался вперед, собираясь вставать.
– Ну, если тебе ничего не нужно, я, пожалуй, пойду…
– Подожди, Рурк!.. Ты был так добр, что… Я сама терпеть не могу девчонок, которые навязываются, но мне не хотелось бы оставаться сегодня одной. Побудь со мной еще немножечко, а? Хотя бы до тех пор, пока я не засну.
– Ну ладно…
– Тогда ложись сюда.
Рурк осторожно вытянулся рядом с ней. Мэри прижалась к нему всем телом, положила голову на плечо, и Рурк обнял ее одной рукой.
– Может, тебе все-таки стоит пойти к врачу? – спросил он.
– Не знаю… – протянула Мэри. – Врач должен сделать выскабливание, а мне очень не хочется проходить через эту процедуру.
Рурк не знал, что такое «выскабливание». Сначала он хотел спросить об этом Мэри, но потом передумал.
– Разве ты не принимаешь противозачаточные пилюли? – спросил он.
– Нет. От них я толстею, – объяснила Мэри. – А он забыл захватить презерватив. Во всяком случае, так он мне сказал. Наверное, я поступила глупо, что не настояла.
– Действительно, глупо, – согласился Рурк. – Ведь беременность – это еще не самое страшное, что могло случиться.
– Я знаю, но он очень осторожен насчет болезней, – отозвалась Мэри.
– Значит, это был не случайный человек? – удивился Рурк. – Я хочу сказать – ты его хорошо знала?
– Слушай, Рурк, не спрашивай меня ни о чем, ладно? Не обижайся!
Примерно с полчаса они лежали молча и почти не шевелились, только Рурк лениво перебирал пальцами все еще влажные пряди ее волос.
– А знаешь, на самом деле меня зовут не Мария Катарина и даже не Мэри, – внезапно сказала она.
– А как? – спросил Рурк.
– Шейла.
– Очень красивое имя, – сказал Рурк. Он и правда так думал.
– Я назвалась Марией Катариной только для своего номера, – объяснила Шейла. – Ты, наверное, и сам догадался. Ты ужасно умный. – Она вздохнула. – А я бросила школу тогда же, когда мать выгнала меня из дома. Я тогда училась в десятом… Ну и дура же я была! – Шейла немного помолчала. – Скоро клиенты устанут от моего номера с четками, и мне придется придумать что-нибудь новенькое. У меня даже есть одна идея. Хочешь, скажу – какая?
– Хочу.
– Я оденусь русалкой. Для этого нужен рыбий хвост. Он должен выглядеть как настоящий, я хочу, чтобы он сверкал. И парик – длинный парик, лучше голубой с блестками или зеленый, чтобы волосы доставали до задницы, а может быть, даже до колен.
– Что ж, это отличная идея, – сказал Рурк, подумав. – Но тебе понадобится и новое имя. Я думаю, ты можешь назваться Лорелеей.
– Лоле… Роле… Как?
– Лорелея, – сказал Рурк, глядя в потолок. – О ней рассказывается в древних германских легендах. Лорелея жила на высокой скале в устье Рейна, и у нее был чудесный голос. Когда она пела, моряки забывали об опасности и направляли свои корабли прямо на скалы.
– Ты не выдумываешь? – с недоверием спросила Шейла. – Пожалуй, это надо запомнить.
– Я могу записать, чтобы ты не забыла. Шейла приподнялась на локте и посмотрела на него с восхищением и завистью:
– Вот видишь?! Я же говорю – ты офигительно умный!
Рурк рассмеялся. Шейла рассмеялась тоже, потом вдруг снова стала серьезной.
– Если хочешь, – сказала она, – можешь с ними поиграть!
Рурк посмотрел на нее. Шейла высоко задрала майку, обнажив крупные груди, которыми до сегодняшнего дня Рурк любовался только издали. Теперь лишь считанные дюймы отделяли их от его глаз, губ, рук. И Шейла сама предлагала их ему.
Рурк протянул руку и… прикрыл ее грудь майкой.
– Что случилось?! – удивилась Шейла. – Сам понимаешь, трахаться я сегодня не могу, зато могу классно отсосать, если хочешь.
– Замолчи.
– Подумай как следует, Рурк. Я сделаю это только для тебя! – Она просунула руку Рурку под шорты и нащупала его напрягшийся член. – Мне давно было интересно, что ты там прячешь, – проговорила Шейла. – Звездочка у нас известная лгунишка, но насчет тебя она не соврала.
С этими словами она сжала его, и у Рурка перехватило дыхание. Тем не менее он решительно отвел ее руку в сторону.
– Не надо, Шейла, – сказал он. – Я… Это было бы не правильно.
– Как так?
– Ну, я бы не хотел воспользоваться моментом…
– Господи, Рурк, о чем ты?! Я знаю – большинство парней готовы убить за такую возможность, а ты отказываешься?! Неужели ты серьезно?
– Совершенно серьезно, хотя утром буду об этом жалеть. Шейла неожиданно хихикнула.
– Ты по крайней мере можешь подрочить у себя в душе, пока мы загораем. – Она посмотрела на его вытянувшееся лицо и снова улыбнулась. – Не такие уж мы глупые, Рурк, иначе зачем бы вам так часто мыться? И именно в те часы, когда мы принимаем солнечные ванны? – Шейла снова опустила голову ему на плечо и добавила неохотно:
– Ты прав, конечно… Я паршиво себя чувствую, так что, наверное, не смогла бы обслужить тебя по первому разряду.
В ответ Рурк снова погладил ее по волосам.
– Тебе надо выспаться, Шейла. Завтра утром все, что произошло сегодня, будет казаться дурным сном.
Он продолжал гладить ее по спине и по волосам до тех пор, пока ровное дыхание не подсказало ему – Шейла-Мэри-Мария Катарина заснула. Тогда Рурк покрепче прижал ее к себе и тоже закрыл глаза.
Когда на следующее утро Рурк вернулся в свою квартиру, Тодд уже встал.
– Где тебя носило? – осведомился он, на минуту оторвавшись от своего купленного в рассрочку компьютера.
– Гулял на берегу.
Тодд подозрительно прищурился.
– С кем?
– Один.
– Да ладно тебе!.. Как ее зовут?
– Я гулял один, – оборвал его Рурк.
– Ну ладно… – Тодд недоверчиво фыркнул. – Кофе готов, но молоко кончилось… – сказал он, задумчиво поглядывая на экран. – Если будет время, сходи в магазин. Кстати, хлеба тоже нет.
Ной решил дать Марис неделю.
Он считал, что жене, которая застала своего мужа на месте «преступления», нужен некий период времени, чтобы смириться со своим новым положением. По его мнению, семи дней Марис должно было хватить, чтобы зализать раны, нанесенные ее самолюбию. За этот срок бог создал мир; задача же, которая стояла перед нею, была куда скромнее.
Существовала и еще одна причина. Через неделю истекал срок, назначенный, а вернее – навязанный ему Блюмом, и Ной хотел, чтобы к этому времени он мог со спокойной душой сообщить своему новому партнеру, что все идет нормально.
Это было тем более важно, что Ной прекрасно понимал: он интересует Блюма лишь постольку, поскольку является членом семейства Мадерли. И если Марис – а вслед за ней и Дэниэл – решат от него отделаться, сделка с «Уорлд Вью» будет сорвана. Вот почему перед встречей с магнатом ему необходимо было примириться – или создать видимость примирения – с Марис.
Ной даже готов был сам попросить у нее прощения, если по какой-либо причине Марис не сделает этого первой. Пусть ему придется унижаться и поползать перед ней на коленях – все это было сущим пустяком по сравнению с наградой, которая ожидала его в ближайшем будущем.
Пока же Ной снял номер в «Плазе» и перевез туда свои вещи. Пусть Марис пока поживет одна, рассуждал он. Пусть перебесится. И пусть как следует подумает о том, что будет с ней и с Дэниэлом, если она все же решит с ним развестись.
«Ничего у тебя не выйдет, моя дорогая!» – думал Ной. Он был уверен, что высказался достаточно ясно, чтобы мысль о разводе могла прийти Марис в голову.
Но на следующее утро после ссоры у дома Нади Ною пришлось снова встретиться с Марис на похоронах Говарда Бэнкрофта. Это было очень некстати, но не пойти на похороны Ной не мог, чтобы не вызвать ненужных разговоров.
Когда Ной подъехал к синагоге, первым, кого он увидел, был Дэниэл. Он стоял у входа один, и по его виду Ной сразу догадался, что его тесть ничего не знает. Это был хороший знак.
Ной напустил на себя подобающий случаю печальный вид и, подойдя к тестю, обменялся с ним крепким рукопожатием.
Дэниэл спросил, где Марис.
– Я думал, она уже здесь, – ответил Ной. – Мне пришлось выехать раньше ее, чтобы заскочить в офис.
Похоже, Дэниэл ему поверил. Во всяком случае, он ничего не сказал и даже позволил Ною взять себя под руку и увести с улицы под крышу, когда пошел теплый летний дождичек.
Марис приехала несколько минут спустя. В черном траурном платье она казалась бледной и болезненно худой. Черное ей не шло – Ной, во всяком случае, терпеть не мог, когда Марис облачалась в черное.
Заметив Ноя и Дэниэла, которые стояли у стены, ожидая ее, Марис на мгновение замедлила шаг потом высоко подняла подбородок и стала пробираться к ним сквозь толпу. Глядя на нее, Ной едва сдержал улыбку. Он твердо знал, что Марис не станет устраивать сцен ни здесь, ни на кладбище, как был уверен, что она ни слова не скажет отцу о том, как застала его у Нади. Для этого Марис была слишком горда, однако именно это делало ее такой предсказуемой.
И управляемой.
Нежно обняв отца, Марис спросила:
– Как ты, па?
– Хорошо, насколько это возможно в подобных обстоятельствах, – отозвался Дэниэл. – Мне жаль Говарда и жаль его семью… Может, пройдем вперед?
Марис кивнула и первой двинулась по проходу, постаравшись сделать так, чтобы Дэниэл оказался между ней и Ноем. Держалась она спокойно и с достоинством, как того и требовала обстановка, но Ной был уверен – Марис дорого бы дала, чтобы избавить себя от его присутствия. При одной мысли о том, каким испытанием для нее будут эти похороны, он снова чуть не улыбнулся во весь рот.
На протяжении всей службы Марис всячески опекала Дэниэла и под конец даже выдумала какой-то предлог, чтобы не ехать с мужем в одной машине, избавив Ноя от необходимости изображать заботливого супруга. В тот день он ее больше не видел.
В последующие дни Ной тоже не стремился остаться с Марис наедине. Во время совещаний и деловых встреч Марис делала вид, будто все в порядке. Это было тем более легко, что на работе они всегда старались не выставлять напоказ свои отношения, придерживаясь ровного делового стиля. Только изредка, на минуту уединившись, они позволяли себе объятия и поцелуи. Поэтому никому из сотрудников издательства и в голову не могло прийти, что между ними пробежала кошка.
В один из дней, точно зная, что Марис не будет дома, Ной зашел на старую квартиру, чтобы забрать кое-какие свои вещи. Принадлежащие ему книги и белье лежали на своих местах, что нисколько не удивило Ноя. Марис так и не послала за Максиной, чтобы она упаковала его вещи, не желая доверять их секрет преданной отцу экономке. Сообщить ей, что они расстались, было равнозначно тому, чтобы известить об этом самого Дэниэла, а Марис, видимо, решила не расстраивать отца. Это тоже было обнадеживающим признаком. Похоже, Марис обдумала ситуацию и готова была согласиться на его условия.
Дэниэл по-прежнему пребывал в полном неведении. Он отвечал на звонки Ноя и разговаривал с ним по-дружески, как, собственно, и всегда. Ной продолжал, как было заведено, навещать старика после работы, чтобы обсудить итоги дня. Их отношения оставались такими же, как были прежде, а это означало, что Марис страдает в одиночестве. Что ж – она сама виновата! Незачем было корчить из себя оскорбленную добродетель и предъявлять ему ультиматумы. Сама выставила себя на посмешище, так пусть теперь помучается!
Однако прошло несколько дней, но никаких попыток к примирению Марис не делала. Ной почувствовал, что начинает нервничать из-за затянувшейся неопределенности. Ему хотелось немедленно поговорить с Марис и положить конец этой глупости, однако он упрямо держался назначенного им самим недельного срока.
Впрочем, он заранее знал, как все будет происходить. Марис станет плакать, обзывать его, бросать ему в лицо оскорбительные слова, истерически вопрошать, как он мог так с ней поступить?! Он даст ей возможность выговориться, после чего она простит его, и они займутся сексом.
В своем сценарии Ной ни на секунду не усомнился. Он знал, что у Марис попросту не было другого выхода. Она должна была простить его хотя бы ради отца. Марис готова была идти на любые жертвы, лишь бы избавить Дэниэла от огорчений. Кроме того, она простит его просто потому, что женщины любят прощать мужчин – чтобы потом превратить их жизнь в ад. Ной был уверен, что Марис готовит ему нечто в этом роде, и хотя он, разумеется, не собирался позволять ей третировать себя, однако, имея в виду предстоящую сделку с «Уорлд Вью», он решил не спешить и не разочаровывать ее раньше срока. Всему свое время.
Пока же он наслаждался своим положением оставленного мужа. Марис не разговаривала с ним без крайней необходимости, и он был избавлен как от ее слюнявых нежностей, так и от мелочных придирок.
Правда, Ной пока не решил, как быть дальше с Надей. Теперь она требовала, чтобы он развелся с Марис, настойчивее, чем когда-либо, и Ною это стало надоедать. Сначала он старался сдерживаться, но напряжение между ними нарастало и, по иронии судьбы, достигло наивысшей точки в последний день назначенного им Марис недельного срока.
В тот день они встретились в одном из самых дорогих и модных ресторанов в деловом центре города. Позже к ним должен был присоединиться один из самых знаменитых авторов, работавших с «Мадерли-пресс», которого Надя давно хотела проинтервьюировать для своей колонки «Поговорим о книгах». Но писатель запаздывал, и, ожидая его, Нон и Надя заказали по коктейлю.
– Марис все о нас известно, – начала разговор Надя. – Так чего же ждать? Подай на развод, и вопрос будет закрыт.
– Я не могу расстаться с этой семейкой, пока не проверну сделку с «Уорлд Вью», – возразил Ной. – Неужели ты этого не понимаешь?!
– Разве одно связано с другим?! – Надя пожала плечами. – Интересно знать – как?
– Ты задаешь идиотские вопросы, – отрезал Ной.
Улыбка застыла на губах Нади. Эта оскорбительная реплика глубоко задела ее, и, будь они где-то в другом месте, она бы дала волю своему гневу. Но здесь и сейчас Надя ограничилась тем, что метнула на Ноя свирепый взгляд. Отпив глоток мартини, она поставила высокий стакан на стол и нервным движением поправила тройное жемчужное ожерелье на шее.
– Будь осторожен, Ной, – проговорила она негромко. – Не дай бог тебе меня разозлить!
Как и Надя, Ной не убрал улыбку со своего лица, но в его голосе зазвучал металл.
– Ты мне угрожаешь?!
– А ты в этом сомневаешься? По-моему, такой бездушный и хладнокровный ублюдок, как ты, должен прекрасно отличать угрозы от комплиментов.
– Да, я бессердечный, хладнокровный ублюдок, Надя, – спокойно подтвердил Ной. – Разве не поэтому ты со мной связалась?
Увидев, что писатель наконец прибыл и метрдотель ведет его к их столику, Надя ослепительно улыбнулась гостю и, наклонившись вперед, чтобы слышал ее один Ной, проговорила:
– Возможно. Только запомни – по этой части я могу дать тебе сто очков вперед!
Из ресторана Ной вышел вместе с Надей. У входа их ждала арендованная машина с шофером, но Надя отказалась от предложения Ноя ее подвезти. Прощаясь с Надей, Ной сказал:
– Если я не особенно спешу с разводом, то только потому, что не хочу совершить ошибку, которая нам обоим будет стоить очень дорого. Мне нужна эта сделка, Надя, она нужна нам обоим. Но чтобы добиться цели, придется пойти на определенные жертвы. Я не могу развестись с Марис сейчас – это совершенно исключается! Надеюсь, ты понимаешь – почему?
К его несказанному облегчению, Надя улыбнулась.
– Да, конечно, я понимаю. Просто я хочу, чтобы все поскорее закончилось и мы могли быть вместе.
– Мне хочется этого не меньше твоего, – ответил Ной, делая шаг к ней. – Больше того: я хочу быть внутри тебя прямо сейчас!
Закрыв глаза, Надя качнулась к нему навстречу.
– Гадкий, гадкий, гадкий! – прошептала она. – Из-за тебя я возбудилась!
– Скорее бы шесть часов, правда?
Он быстро пожал ей руку и, сев на заднее сиденье ожидавшей его машины, самодовольно улыбнулся. Управлять Надей тоже оказалось просто – достаточно было заговорить с ней о сексе, и она таяла, забывая обо всем остальном. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Секс был центром ее вселенной, осью, вокруг которой вращался Надин мир. Она могла быть счастлива, лишь когда чувствовала себя удовлетворенной физически, и Ной этим пользовался, чтобы окончательно подчинить ее себе.
Правда, порой она доставала его своим занудством буквально до печенок, но их сегодняшняя перепалка принесла ему и пользу. Ной решил, что пора наконец поговорить с Марис по душам.
«Пусть это будет, так сказать, генеральная репетиция», – решил он, поднимаясь на лифте на этаж, где располагались персональные кабинеты высших руководителей издательства. Толкнув ведущие в коридор стеклянные двери, он направился к кабинету Марис, но тот оказался запертым.
Выходя из приемной, Ной столкнулся с секретаршей Марис Джейн.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Рид? – спросила она.
– Да. Я ищу Марис…
Джейн удивленно уставилась на него сквозь толстые стекла очков.
– Но… ведь ее нет! Разве вы забыли – Марис снова поехала в Джорджию!
Снова поехала в Джорджию?.. Вот дьявольщина! В его планы это совершенно не входило.
Ною понадобилась вся его находчивость, чтобы не выдать себя и не показать, что он слышит об этой поездке в первый раз.
– Я знаю, знаю… – пробормотал Ной. – Но она мне сказала, что заедет на работу по дороге в аэропорт, и я надеялся застать ее здесь.
– Вот как? – Джейн слегка приподняла брови. – А мне Марис ничего не сказала.
– Гм-м… Возможно, она передумала или уже не успевала заехать в офис. – Ной выдавил улыбку, надеясь, что она выглядит достаточно естественно. – Ладно, попробую позвонить ей на мобильный телефон.
Он позвонил Марис раз десять – не меньше, но каждый раз натыкался на сообщение «голосовой почты». Было совершенно очевидно, что Марис не хотела ни с кем разговаривать, и до конца рабочего дня Ной мысленно проклинал ее и желал ее самолету разбиться в лепешку. Если бы сейчас она вдруг оказалась в пределах его досягаемости, он с наслаждением разорвал бы ее на куски голыми руками.
Ной считал, что Марис выбрала не самое удачное время, чтобы притворяться обиженной. В конце концов, разве он не предупредил, что не потерпит с ее стороны никаких выходок! Но нет – она, видите ли, решила показать свой гонор и именно в такой момент, когда от ее примерного поведения зависело многое, если не все!
Но, подумав как следует, Ной решил – наплевать на нее, пусть летит хоть в Джорджию, хоть к черту на рога. В конце концов, у него был документ, составленный Говардом Бэнкрофтом. Правда, Ной не собирался использовать его без крайней необходимости, так как он мог придать предстоящей сделке сомнительный характер, а ему очень не хотелось, чтобы у Морриса Блюма возникли сомнения. Однако он все же запасся им на крайний случай; с тех пор документ лежал в секретной ячейке депозитного сейфа в банке как страховка, как последнее средство, к которому он мог прибегнуть в случае, если бы случилось что-нибудь непредвиденное.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 18 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |