Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Классификация наук о действии

Читайте также:
  1. FAB-классификация острых лейкозов
  2. II. Типологии характера, их классификация
  3. А19.Классификация химических реакций в неорганической и органической химии
  4. АГРОТЕХНИКА ОВСИНСКОГО В ДЕЙСТВИИ
  5. Активные операции коммерческого банка и их классификация.
  6. Альтернативная классификация гостиниц
  7. Билет №30.Механические св-ва металлов. Классификация сталей.
  8. Биологические следы: классификация, обнаружение, изъятие и использование в раскрытии преступлений.
  9. Бренд как инструмент маркетинга. Классификация и модели брендов
  10. Бухгалтерский баланс, классификация балансов

Содержащаяся в результатах этого исследования общая позиция, касающаяся отношения теоретических категорий к конкретным явлениям, была названа нами аналитическим реализмом. В одном аспекте эта точка зрения противоположна эмпирицистской материализации теоретических систем. Последний подход предполагает, что для понимания любого конкретного класса яв-лений может быть применена только одна система

аналитических категорий. В противоположность этому принятая нами позиция включает теорему о том, что адекватное понимание многих конкретных явлений может требовать употребления аналитических категорий, принадлежащих нескольким различным системам.

Далее, нами был подробно рассмотрен один частный случай теоретической системы, в которой проблема «материализации» в указанном смысле этого слова стояла особенно остро. Это случай ортодоксальной экономической теории. Мы пришли к заключению, что, как правильно понял Парето, ее надо интерпретировать как теорию, формулирующую отношения внутри ограниченной группы аналитических элементов, являющихся частью более широкой системы действия. Конкретные явления, даже поддающиеся описанию в терминах спроса и предложения, включают в себя и другие переменные, не описываемые в системе экономической теории. Это положение было подтверждено более чем достаточным количеством эмпирических доказательств. Затем оказалось возможным пойти дальше простого утверждения, что группа элементов, составляющих экономическую теорию, представляет собой лишь одну из нескольких содержащихся в конкретных социальных явлениях абстракций. В том смысле, в каком об этом писали Парето и Маршалл в одном из разделов своей теории, ее удалось поставить в систематическое логическое отношение к структурным элементам более широкой системы, названной здесь действием.

Эта более обширная система — волюнтаристическая теория действия — в свою очередь и на другом уровне обнаруживает такого рода абстрактный характер. В частности, ее конкретное применение, как оказалось, тоже предполагает наличие неких постоянных величин, которые можно описать, но нельзя аналитически объяснить в терминах системы координат теории действия. Один ряд таких данных принадлежит другой, широкой системе координат современной науки, называемой в самом широком смысле «физической» и описывающей явления как пространственно-временные вещи и события. В этой полярной системе координат схема действия полностью

теряет объяснительную силу и становится просто описательной. Радикальная смена системы координат производит своего рода инверсию: данные, являющиеся переменными величинами в рамках одной, становятся постоянными в рамках другой.

На радикально позитивистском полюсе аналитическая интерпретация действия опирается на физическую систему отсчета, позитивным критерием которой является пространственность, а негативным — аналитическая иррелевантность субъективных категорий. Эта тенденция теории действия соскальзывать при определенных условиях на позиции радикального позитивизма дополняется тенденцией соскальзывания на противоположную, идеалистическую позицию. Методологически равнозначно, объявить ли постоянными величинами для теории действия идеи или физические данные. Как таковые, они не являются переменными системы действия.

Наконец, при обсуждении методологии Вебера мы столкнулись с раздвоением научного интереса, с одной стороны, в направлении объяснения конкретных индивидуальных явлений как таковых и, с другой стороны, в направлении создания теоретических систем общего назначения.

Рассмотрение этих вопросов оказалось необходимым для разработки концептуальной структуры нашего исследования. Каждый из них в каком-то аспекте важен для этой структуры. Более того, в связи с некоторыми из этих вопросов пришлось поставить проблему статуса более ограниченной концептуальной схемы, широко известной как теоретический аспект специальной науки. Так, экономическая теория является теоретической предпосылкой (preoccupation) экономической науки, как унифицированной дисциплины. А вопрос о физических аспектах систем действия в том или ином смысле зависит от решения вопроса об отношении друг к другу естественных и социальных наук.

Большая часть неразберихи, в которую мы в рамках Данного исследования пытались привнести какой-то порядок, проистекает из неумения ученых четко различать разные концептуальные схемы и адекватным образом разбираться в их логических взаимоотношениях. Как только в исследовании любой эмпирической проблемы возникает необходимость применить не одну, а несколько схем, исследователю следует выяснить для себя, что же он реально делает, т.е. в каких случаях он пользуется одной схемой, в каких — другой, и что влечет за собой переход из одной в другую. Если принять одну из основных теорем нашей работы о том, что значительная доля эмпирических проблем из области действия подразумевает использование более чем одной теоретической системы, то отсюда следует неизбежность рассмотрения их отношений друг с другом. Этот вопрос имеет большое научное значение в самом строгом смысле этого слова.

Совершенно ясно, что за этим стоит. Исследование этих отношений есть попытка разработать систематическую классификацию эмпирических наук, и создание наброска такой классификации, в той мере, в какой она соприкасается с проблемами настоящего исследования, будет последним, чем мы займемся в этой работе.

Сейчас зачастую принято возражать против попыток установить границы между науками, разделить их четкими перегородками. Говорят, что знание представляет собой неразложимое единство, что процесс заключается в разрушении границ, а не в их проведении. В какой-то мере можно сочувствовать общему духу таких заявлений. Действительно, в конкретном эмпирическом исследовании совершенно исключается приверженность какой-то строго очерченной области. Ученый-эмпирик идет за своими проблемами, куда бы они его ни привели, и отказывается считаться со знаками, предупреждающими о «чужой теории». Более того, наша собственная работа демонстрирует, как часто различные концептуальные схемы бывают необходимы для распутывания сложных взаимозависимостей в одной эмпирической области. Тем самым наша работа сама дает в руки сторонников такого научного «бродяжничества» веский аргумент. Но вместе с тем такая позиция, в ее крайней форме отказа от какого бы то ни было систематического обсуждения проблем от-

ношения друг к другу различных теоретических систем, без чего невозможна классификация наук, являет собой разновидность эмпирицистского бегства от теоретических проблем, пагубного, как уже многократно было показано, для развития науки. Путешествовать из страны в страну — великолепное занятие, но путешественник, отказывающийся признавать местные особенности и обычаи посещаемых им стран в конце концов угодит в беду. Многие путешественники распрощались с жизнью из-за этой ошибки. Поэтому наша попытка — не просто педантизм, это следование общей заповеди науки: «Хорошо, когда ты знаешь, что делаешь». Другим аргументом в пользу такой попытки служит тот факт, что эти проблемы уже частично и порознь затрагивались в разных местах нашей работы, что само по себе говорит об их важности в такого рода исследованиях. Их систематический разбор даст удобную возможность с еще большей ясностью очертить концептуальную структуру, построение которой является главным результатом данной работы. Этот результат предстанет в более ясной перспективе, нежели та, которой нам удалось достичь в кратком обобщении в предыдущей главе.

Все различения, которыми мы будем пользоваться, уже встречались нам ранее, следовательно, необходимо лишь указать их отношение к данному контексту. Первое различение, напомним, — это граница между историческими и аналитическими науками. Целью первой группы наук является, как известно, достижение как можно более полного понимания класса конкретных исторических индивидуальностей или одной отдельно взятой индивидуальности (феномена). Различение между этими науками сохраняет силу независимо от того, понимается ли под исторической индивидуальностью естественный объект или событие, человеческий индивид, действие или система действий, система социальных отношений или тип социальной группы. В любом случае объяснение этих явлений потребует — имплицитно, если не эксплицитно27 — обращения к теоретическим категориям одной или более аналитических наук. К скольким и к каким — зависит от характера данной научной задачи, от того, какие изменения и какие стороны явления нуждаются в объяснении. Может оказаться достаточно и одной системы, но такую достаточность ни в коем случае нельзя ожидать априорно. Полное объяснение может оказаться невозможным без привлечения всех теоретических категорий всех аналитических наук.

27 В зависимости от того, необходимо ли для эмпирической адекватности выйти за пределы структурного анализа или анализа по единицам. Только когда это необходимо, различение аналитических систем должно стать эксплицитным.

 

В противоположность историческим, назначением аналитических наук является развитие логически последовательных систем общей теории. Единицей соотнесения для таких наук служит не особая историческая индивидуальность и не класс индивидуальностей, которые для рассматриваемой науки также могут быть целью, а замкнутая теоретическая система. Как только создается такая система, не переводимая в термины другой системы, становится возможным говорить о самостоятельной науке.

Роль того, что мы называем системой координат, требует усложнения этой классификации, ибо в ней имплицитно или эксплицитно содержится различение двух классов данных: релевантных и нерелевантных для соответствующей аналитической системы, или, иными словами, переменных и постоянных величин. На этом основании удобнее всего подразделить исторические дисциплины на «полностью» и «относительно» исторические.Проиллюстрируем эти соображения. Большая часть истории написана в терминах схемы действия и ее производных. Например, данные о географической среде берутся просто как непроблематичные, отмечаются и исследуются только в смысле их влияния на изучаемый конкретный исторический процесс. Вообще говоря, это историческая процедура. Она становится полностью исторической, если историк пытается объяснить изучаемые им изменения в терминах геологии, климатологии и т.д. Сказанное относится и к данным о наследственности, расе и т.д. в терминах естественного отбора. В этом смысле большая часть исторических дисциплин попадает скорее в категорию относительно исторических. Так, история обычно ограничивает свои проблемы данными, релевантными схеме действия, а метеорология — схеме физики и химии. Если, например, метеоролог обнаруживает, что дым в большом городе или его окрестностях существенно меняет местный климат, он исходит из производства дыма в этой местности, как из факта, не вникая в его социологические или экономические причины. Он просто выясняет последствия этого факта для метеорологии.

Понятия единицы, или части, как таковые вряд ли могут составить основу самостоятельных наук. В своем описательном и неаналитическом объяснительном употреблении они ■— просто придатки к историческим наукам. С другой стороны, дальнейший анализ этих понятий ведет уже к аналитическим наукам. Эти понятия образуют главное связующее концептуальное звено между этими двумя видами наук.

Нетрудно увидеть, что эмпирицистская методология склонна: 1) давать общую классификацию наук на «исторической» основе в соответствии с классами изучаемых конкретных систем; 2) ограничивать развитие теории понятием типа-части и его эмпирическим обобщением. Любая попытка создать аналитическую теорию на основе эмпиризма ведет к «материализации», т.е. буквальной трактовке теоретической системы. Там, где изучаемые конкретные исторические индивидуальности (скажем, звезды или процессы, происходящие в лабораториях) представляют для человека интерес только в отношениях, релевантных такой теории (например, в физике), материализация не ведет к серьезным ошибкам, пока не достигнута высокая ступень анализа. Там же, где, как в области человеческого поведения, почти каждая историческая индивидуальность служит местом одновременного приложения нескольких таких систем, пагубные последствия материализации могут быть серьезными уже на раннем этапе исследования. Яркое свидетельство тому — судьба ортодоксальной экономической теории и

ее критики институционализмом. В рамках эмпирического подхода из создавшегося здесь тупика выхода нет.

Под аналитическим углом зрения можно увидеть, что данное исследование, взятое в целом, выявило три больших класса теоретических систем. О них можно говорить как о системах природы, действия и культуры28. Отметим далее, что это различение есть различение теоретических систем, а не классов конкретных исторических индивидуальностей. Только две первые представляют собой системы эмпирической научной теории в обычном смысле; третья имеет особый статус.

28 Ближе всего подошел к этой классификации Фрейер («Soziologie als Wirklichkeitswissenschaft»), выделив Naturwissenschaft, Wirklichkeit-wissenschaft и Logoswissenschaft — науки о природе, о действительности и науки о логосе. Наше определение многим обязано этой схеме, хотя в определенных отношениях и отличается от нее.

Обращает на себя внимание, что в этой окончательной классификации в отношении теории действия не применяется ограничивающее определение «волюнтаристическая». Имеются в виду просто науки о действии, в отличие от наук о природе и о культуре. В частности, в нашем исследовании мы прибегали в анализе и в классификации теории к понятию «позитивистская теория действия». Это понятие сослужило хорошую службу, будучи распространено на теории, сформулированные на основе схемы действия, но имеющие позитивистский подтекст. Здесь же, однако, наша задача состоит не в анализе чужих теорий, а в создании как можно более верной классификации, приемлемой на современном этапе. Из приведенного анализа со всей закономерностью вытекает, что в смысле обладания самостоятельной причинной значимостью в конечном счете не может быть радикально позитивистской теории действия. Всегда возможно сформулировать факт в терминах системы отсчета действия, но при переходе от описания и анализа по единицам к анализу по элементам позитивистская теория обнаруживает, что категории действия утрачивают аналитическую значимость. Причинно релевантные переменные можно, оказывается, адекватно сформулировать и в терминах системы естественных наук. В этом смысле позитивистский подход всегда сводит объяснение действия к естественнонаучным терминам.

Отсюда следует, что если теория действия вообще может иметь статус самостоятельной аналитической системы, она должна быть по самой своей сути волюнтаристической теорией. Поэтому ограничивающее определение, введенное первоначально для отличия рассматриваемой в этой работе теории от позитивистской, становится излишним и может быть исключено из окончательной классификации.

Дело в том, что эмпирическая наука занимается процессами во бремени. Проблемные данные как теоретических систем природы, так и теоретических систем действия связаны с такого рода процессами. Данные же системы культуры не обнаруживают этого. Граница между первыми двумя определяется тем, что система координат естественных наук включает время в его связи с пространством, а системы действия — в связи со схемой «цель— средства». Физическое время есть способ соотнесения событий в пространстве, время действия — способ соотнесения средств и целей с другими элементами действия. Все известные эмпирические научные теории очевидным образом опираются на ту или другую из этих базисных систем координат действия: физическую пространственно-временную или средство-целевую. Действие — кепро-странственно, но темпорально29.

Культурные системы отличаются от обеих других тем, что они и непространственные, и нетемпоральные. Они состоят, по выражению профессора Уайтхеда, из вечных объектов, в самом строгом смысле слова «вечный», т.е. не из таких объектов, которые существуют сколь угодно долго, а из таких, к которым не приложима категория времени. Они не участвуют в «процессе».

Конкретные пространственные объекты и временные события могут иметь в этом смысле культурный аспект, но в той мере, в какой они понимаются физически, они существуют лишь как символы. Вечные объекты составляют значения символов. Как объекты они существуют только «в голове» индивидов30. Сами по себе они не могут быть обнаружены внешним наблюдением; наблюдать можно лишь их символические манифестации.

29 Разумеется, каждое конкретное событие тоже происходит в пространстве. Однако для аналитических наук о действии это является нерелевантным.
30 Или «объединены» в системы символов, понимание которых предполагает существование разума.

 

Однако нельзя отрицать, что описания культурных систем имеют статус науки, если под этим подразумевать совокупность объективно проверяемых утверждений. Ибо, если допустить, а это необходимо, что значения символов поддаются наблюдению, то отсюда неизбежно следует существование верифицируемого знания о вечных объектах. Но эти значения не могут принимать форму причинного объяснения событий. Помимо схватывания непосредственного значения отдельного изолированного символа, оно может означать лишь фиксацию взаимосвязей вечных объектов в значимые символические системы.

В нашем опыте существует множество видов таких систем, которые в данной работе невозможно ни проанализировать, ни квалифицировать. Можно, однако, напомнить читателю, что системы научной теории, явившиеся предметом столь пристального рассмотрения в данной работе, тоже находятся в их числе. В этом своем качестве они не являются ни физическими объектами, ни событиями. Имеются также другие виды культурных систем, такие как «идеи», «виды искусства» и множество иных.

Отношения культурных систем к действию крайне сложны. Здесь мы можем лишь указать, что они могут, с одной стороны, рассматриваться как продукты процессов действия, а с другой стороны, как условия будущего действия, что правильно, например, в отношении научных и других «идей». Наука о действии не может не учитывать существования культурных систем, как не может не считаться с «физическими» фактами. Но логическая связь и в том и в другом случае по существу одинакова. И те и другие факты выступают как нерелевантные (теоретические точки зрения) данные, хотя знание о них может быть существенно для решения конкретных проблем31.

В обоих случаях есть одно исключение. Хотя указанные три вида систем должны ясно различаться друг от друга, все они представляют собой части последовательного целого, каким является объективное знание. Отсюда и посылка о существовании важных взаимосвязей между ними. Нет необходимости подробно доказывать, что большое число физических объектов может считаться отчасти продуктами процессов действия32. Таким образом, действие изменяет физический мир, будучи в то же время обусловлено им. Точно так же культурные системы являются отчасти33 продуктами действия, в свою очередь выступая как его условия.

31 Нужно отметить, что физические явления часто тоже бывают продуктами действия.

32 Обычно их называют артефактами.

33 С точки зрения причинности мы должны признать за ними в их отношениях к действию определенный Eigengesetzlichkeit (собственная законность — нем.). Мыслительный процесс, который является процессом действия, направляется логическими соображениями. Система логики, культурная система выступает как причинный элемент в конкретном результате.

 

Оба этих пограничных случая, естественно, должны продлить пограничные дисциплины. На границе между действием и культурой уже существует вполне развитая и признанная дисциплина, известная в Германии под названием Wissenssociologie (социология знания). Ее предметом являются культурные системы как продукты действия, влияние на них элементов действия и конкретные процессы их развития.

Оставив в стороне науки, принадлежащие культуре34, можно разделить эмпирические аналитические науки на две большие группы — естественные науки и науки о действии. Последние характеризуются в негативном плане тем, что им нерелевантна пространственная система отсчета, а в позитивном плане — наличием схемы «средства— цель» и обязательностью для них субъективного аспекта и, следовательно, метода «понимания» (Verstehen) 35, отсутствие которого характерно для естественных наук.

Каждая из этих групп представляет собой в некотором роде одну большую систему, поскольку в ней имеется общая основная система координат, и, по всей видимости, определенные систематические отношения между всеми аналитическими и структурными элементами, релевантными этой системе. Но в пределах каждой из этих групп развились четкие подсистемы, обладающие значительной степенью автономности. Главный принцип разделения этих подсистем может быть достаточно определенно сформулирован для группы наук о действии; менее определенно — для группы естественных наук. Этот главный принцип состоит в том, что с возрастанием сложности систем последовательно проявляются их новые эмерджентные свойства, которые порождают новые теоретические проблемы,

34 Такие, как логика, математика, систематическая юриспруденция и т.д. Одну из ветвей составляют так называемые нормативные науки. К этому термину, однако, надо подходить с осторожностью.

35 Очевидно, что культурные системы могут быть поняты только с помощью этого метода. В науках о действии мы комбинируем оба метода: понимание (Verstehen) и наблюдение «поведения», т.е. внешнего пространственного хода событий.

 

не возникающие при описании более простых систем. Мы не будем здесь рассматривать вопрос о том, в какой мере это утверждение верно для естественных наук; заметим лишь, что среди биологов довольно широко бытует доктрина «эмерджентности». В соответствии с этой доктриной проблемами, специфическими для биологической теории, являются те, которые связаны со свойствами организмов, но не встречаются при рассмотрении составляющих их физико-химических элементов или частей. Граница между физико-химической и биологической группами наук является, несомненно, наиболее четкой линией подразделения в естественных науках.

В отношении групп наук о действии можно быть гораздо более точным. Мы видели, что некоторые основы этих наук постулируются на базе представления об элементарной единице действия. Первым эмерджентным свойством, возникающим с усложнением — в одном направлении — систем действия, является свойство экономической рациональности. Мы видели также, что все связанные с этим методологические рассуждения в нашей работе начались с того, что расщепление этого элемента в различных его связях с конкретными фактами действия породило хорошо интегрированную теоретическую систему — экономическую теорию. Но если один эмерджен-тный элемент может послужить основой для последовательной теоретической системы, то нет никаких само собой разумеющихся оснований отрицать такую возможность для других подобных элементов, если они существуют.

Ибо очевидно, что если не продолжать анализ дальше, то результаты обсуждения статуса экономической теории будут аномальными. Это хорошо иллюстрируется той позицией, которую занимал по данному вопросу Парето. Он не оставил сомнения на счет того, что то, что он назвал чистой экономикой, следует считать абстрактной теоретической системой. Ее статус в точности таков, каким мы определили здесь статус аналитической системы. Но у него она остается единственной позитивно определенной аналитической наукой, применимой к действию. Другой социальной наукой, упоминаемой им, является социология,

которая, хотя он и отказался ее строго определить, включает, в его представлении, два аспекта. Первый — аналитический аспект, анализ нелогических элементов действия; второй — синтетический, т.е. целостное описание конкретного действия в общем виде, включая экономический элемент. Ясно, что с аналитической точки зрения Парето рассматривал социологию как остаточную науку, поскольку она имеет дело с остаточной категорией элементов действия36. На такой основе, само собой разумеется, нельзя было надеяться создать логически замкнутую теоретическую систему в том смысле, какой в течение долгого времени была классическая механика. Из этого правомерно сделать вывод, что либо неправилен избранный Парето путь определения статуса экономической теории и для него нужно искать совершенно иную основу, либо необходимо от его позиции, признающей только одну позитивно определенную аналитическую науку о действии, идти дальше к конструированию последовательной системы аналитических наук о действии. Поскольку экономический элемент в паретовской трактовке занимает определенное место в разработанной здесь более широкой схеме элементов действия, есть основания полагать, что последняя является составной частью более всеобъемлющей схемы классификации. Данное исследование, естественно, самым непосредственным образом отталкивается от паретовских взглядов на статус экономики.

36 Это, возможно, лишь первое приближение. По-видимому, сам Парето именно так и считал. Как таковое, оно было громадным прогрессом по сравнению, например, с позицией Маршалла. В настоящее время мы, к счастью, имеем возможность перейти ко второму приближению.

 

Таким образом, принцип, используемый нами для классификации аналитических наук, состоит в том, чтобы установить тот структурный элемент или группу элементов общей системы действия, которые находятся в центре внимания той или иной науки. Ясно при этом, что тот или иной структурный элемент, находящийся в фокусе внимания соответствующей науки о действии может быть, а может и не быть, наиболее удобен с точки зрения конечных целей анализа. Так, в случае с экономикой, соответствующая подсистема теории действия будет включать в себя переменные, наиболее важные для объяснения изменений в действии с точки зрения того факта, что эти системы в высшей степени экономически рациональны. Одной из таких переменных является степень достоверности знания акторов ситуации. Но поскольку одни и те же системы могут быть рациональны не только в экономическом, но и, к примеру, в политическом и технологическом смыслах, то одна и та же переменная, по всей вероятности, может быть включена и в другие подсистемы. Хотя эти аналитические системы отличны друг от друга, из этого не следует, что в выборе своих переменных они взаимоисключающи. Напротив, они почти наверняка в какой-то мере накладываются одна на другую. Любая группа переменных может составить аналитическую систему, если эти переменные удобно сгруппировать для решения конкретных эмпирических проблем. Поскольку главные структурные черты дифференциации систем действия, которым было посвящено это исследование, образуют некоторые из самых заметных черт конкретных явлений действия, то, исходя из общих соображений, весьма вероятно, что переменные, наиболее тесно связанные с этими чертами, образуют набор столь тесных взаимосвязей, что для многих целей их удобно рассматривать вместе как систему. Эта общая предпосылка находит мощное подтверждение в том факте, что самая явно выраженная аналитическая система в области действия — экономическая теория — ив самом деле очень точно совпадает с одним из основных различаемых нами структурных аспектов систем действия.

Экономическая концепция имеет смысл только в системах действия, но ее можно применить и к системе действия отдельно взятого индивида («экономика Робинзона Крузо»37).

37 Все ее основные концептуальные элементы выявляются на этом уровне-

 

Следующий концептуально важный шаг по увеличению сложности систем действия состоит во включении в ту же систему множества индивидов. Этот шаг имеет двоякое следствие. С одной стороны, он предполагает возможность появления в отношениях между индивидами принудительной власти. А это свойство, не входящее в структуру экономической теории. Система действия индивида может обладать не только экономической рациональностью, но и рациональностью принуждения.

Но рациональность принуждения имеет любопытное качество. Она не может быть свойством целостной системы действия38, включающей множество индивидов; она может относиться только к некоторым индивидам или группам в системе относительно других индивидов и групп. Принуждение есть осуществление власти над другими. В то же время эта возможность принуждения открывает новый ряд проблем — проблем социального порядка, в классической форме поставленных Гоббсом в результате его исследования последствий неограниченной борьбы за власть. Для того чтобы могла существовать устойчивая система действия, включающая в себя множество индивидов, должна иметь место нормативная регуляция аспекта власти в отношениях между индивидами внутри систем; иными словами, должен наличествовать распорядительный порядок. Этот двойной аспект социальных систем действия, проблема отношений власти и проблема порядка, в той мере, в какой он может рассматриваться как разрешение проблемы борьбы за власть, выявляет еще один сравнительно отчетливый ряд эмерджентных свойств систем действия. Они могут быть названы политическими элементами действия.

38 В этом отношении она аналогична концепции стоимости в экономике. Идея ♦общего уровня стоимостей» бессмысленна, так как стоимость — относительное понятие. Власть — тоже относительное понятие.




Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 28 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Законный порядок, харизма и религия 4 страница | Глава XVIII Эмпирически верифицируемые выводы | Рациональность и утилитаризм | Маршалл | Дюркгейм | Верифицируемые выводы | Глава XIX Предварительные методологические выводы | Эмпиризм и аналитическая теория | Системы действия и их аналитические единицы | Роль аналитических элементов |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.012 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав