Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Место социологии 2 страница

Читайте также:
  1. A XVIII 1 страница
  2. A XVIII 2 страница
  3. A XVIII 3 страница
  4. A XVIII 4 страница
  5. Abstract and Keywords 1 страница
  6. Abstract and Keywords 2 страница
  7. Abstract and Keywords 3 страница
  8. Abstract and Keywords 4 страница
  9. B) Писание, место власти Божией, источник надежды
  10. BEAL AEROSPACE. MICROCOSM, INC. ROTARY ROCKET COMPANY. KISTLER AEROSPACE. 1 страница

тративший доверенные ему деньги, либо солдат, дезертировавший с поля боя, не сделали того, чего другие с полным правом ожидали от них.

В этом смысле институциональные модели представляют собой часть социальной структуры, ибо, поскольку такие модели успешно институционализированы, социальное действие перестает быть беспорядочным. Оно направляется и осуществляется согласно требованиям этих моделей. В той мере, в какой они обязательны, институциональные модели в полном смысле слова «определяют» действие. В других случаях они определяют те границы, за которые не должно переходить отклонение, и создают силы, противодействующие этим отклонениям.

С этой точки зрения, институциональная структура — это один из видов «интеграции» действий входящих в нее индивидов. Интеграция функционально необходима для того, чтобы система оставалась в стабильном состоянии и была способна справляться с внутренними конфликтами, которые в противном случае могут стать для нее роковыми. Существуют три основных типа интеграции социальной системы. Во-первых, все возможные виды действий и отношений дифференцируются. Одни из них принимаются и одобряются обществом, тогда как другие отвергаются им, т.е. либо не получают одобрения, либо даже прямо запрещаются. Но и в том и в другом случае такая система дифференцированных действий и отношений должна быть как-то организована. Устойчивость социальной системы возможна только в том случае, когда в каких-то пределах люди поступают соответствующим образом, в соответствующее время и в соответствующем месте.

Кроме того, очень важно, чтобы другие знали, чего можно ожидать от данного индивида. Так, в любом обществе мы находим институциональные определения ролей, т.е. того, что, как ожидается, данные индивиды должны делать в различных условиях и взаимоотношениях. Каждый индивид, как правило, обладает некоторым набором таких ролей. Комбинации этих ролей варьируются в зависимости от «социальных типов» индивидов.

Далее, природа общества такова, что одни индивиды в нем могут воздействовать на поведение других. Опять-таки здесь необходимо дифференцировать все виды воздействия на те, которые считаются допустимыми и желательными, и те, которые не поощряются или даже запрещаются. Где проходит разграничительная линия — это зависит от социальных ролей соответствующих индивидов. Например, принуждение, осуществляемое полицейским, не разрешено осуществлять частным лицам. Некоторые виды воздействия, оказываемого на других, независимо от желания этих других ему подвергаться, часто необходимы для выполнения определенных ролей. Если такие виды воздействия институционально узаконены, их молено назвать «полномочиями» (authority). С другой стороны, часто бывает социально необходимо или желательно оградить некоторых или даже всех индивидов от определенных видов силовых воздействий, которые другие индивиды способны на них оказывать. Такую институциональную защиту от нежелательных воздействий можно назвать «правами». Институциональная структура полномочий и прав — характерная черта любой интегрированной социальной системы2.

Итак, действие, как правило, ориентировано на достижение цели и на конформизм по отношению к нормам. В его структуру включена необходимость оценки поступков, качества, достижений и т.д. В обществе различно оценивается то, что представляет из себя данное лицо, и то, что оно делает. Необходимость давать оценку, в свою очередь, предполагает ранжирование тех качеств и достижений, которые подвергаются непосредственному сравнению. Так, если ценностью считается физическая сила, то лица должны ранжироваться по своей физической силе. С другой стороны, оцениваются и сами люди как таковые, т.е. везде, где речь идет о множестве людей, все они будут хотя бы приблизительно ранжированы. Исключительно важно, чтобы критерии ранжирования и

2 Имеют ли они законодательное оформление — это для нас в данном случае вопрос второстепенный.

способы их применения в одной и той же социальной системе были сравнительно хорошо интегрированы. Этот третий аспект социальной структуры3 носит название стратификации. Любая социальная система обладает институциональной шкалой стратификации, посредством которой ранжируются индивиды.

3 Наряду с нормативной системой ожиданий и структурой полномочий и прав. — Прим. пер.

 

Такая социальная структура присуща всем социальным отношениям, и для сферы экономической деятельности она имеет не меньшее значение, чем для любой другой. Любая функция, твердо установленная экономическим разделением труда, оказывается связанной с институционально определенными ролями, такими, например, как роль «банкира», «управляющего», «ремесленника», «фермера» и т.д. С каждой такой ролью тесно связана модель институционально определенных ожиданий, положительных и отрицательных. Некоторые из этих экономических ролей предполагают наличие институционализированных полномочий, например полномочий работодателя в роли начальника своих рабочих. В свою очередь, лица, исполняющие экономические роли, являются в разных проявлениях объектами действия полномочий других, в особенности — государственных чиновников, когда идет речь о налогообложении, трудовом законодательстве и многих подобных вопросах. В этой сфере от экономических субъектов институционально ожидают повиновения, и они, как правило, признают эти полномочия. Далее, лица, выполняющие экономические роли, обладают определенными институционально охраняемыми правами, особенно такими, которые мы объединяем названием «институт собственности», и от них, в свою очередь, институционально ожидают уважения к соответствующим правам других, например воздержания от применения силы по отношению к другим, от обманных действий и т.д. Наконец, любой из них находится в системе стратификации местной территориальной общины. В зависимости от своей профессии и статуса в ней, от своего дохода, от «репутации» и многого другого он будет ранжироваться либо выше, либо ниже.

До сих пор мы описывали институциональную структуру как нечто «объективное» и, таким образом, не име-ощее ничего общего с мотивацией. Однако термины, в соторых она описывалась, явно предполагают очень тесную связь структуры и мотивации. Институциональная структура в действительности является не чем иным, как цовольно стабильным способом организации человеческой деятельности и мотивационных факторов, на которых она основывается. Любое существенное изменение этих последних или связей между ними будет резко менять эту структуру.

Если же мы возьмем субъективную сторону, то окажется, что одним из основных рядов элементов институциональной структуры является система нравственных чувств. Для того чтобы институциональные модели действовали, они должны быть подкреплены нравственным чувством большей части членов общества. Эти чувства выражаются прежде всего посредством реакций стихийного нравственного возмущения, возникающих в тех случаях, когда кто-то серьезно нарушает институциональный порядок. Можно сказать, что наказания и санкции являются выражением этих чувств, т.е. выступают главным образом как их символы. Соответствующая субъективная реакция на нарушение модели со стороны самого нарушителя — это ощущение вины или стыда. Эти чувства (и это важно заметить!) очень часто могут быть в существенной степени подавлены, но их подавление не тождественно их отсутствию. Соответствующие психологические явления с положительным знаком — это чувство долга. Хорошо интегрированная личность чувствует себя обязанной жить соответственно ожиданиям, связанным с ее по-разному определенными ролями, т.е. быть «славным малым», «хорошим студентом», «умелым рабочим» и т.д. Личность также обязана, и внутренне ощущает эту обязанность, уважать узаконенный авторитет других и должным образом пользоваться своим собственным. Она обязана уважать права других, а в некоторых случаях ее

обязанностью, опирающейся на моральные мотивы, может быть обязанность настаивать на уважении к своим собственным правам.

Наконец, интегрированная (т.е. хорошо социализированная) личность должна признавать статус других лиц в стратификационной системе, и в особенности — но ни в коем случае не исключительно — статус тех лиц, которые стоят выше нее. Обязанность во всех этих случаях рассматривается как «бескорыстная». Мы имеем здесь дело с явлением «идентификации» индивида с обобщенной институциональной моделью, с явлением соответствия его тому, что считается «правильным». В довольно широких пределах его личные интересы во всех прочих отношениях можно считать иррелевантными. Подавляющая часть фактов говорит о том, что наиболее глубокие нравственные чувства прививаются индивиду в раннем детстве и своими корнями глубоко уходят в саму структуру личности. В своих глубинных основах эти чувства находятся вне сферы сознательных решений и контроля, за исключением, может быть, некоторых критических ситуаций. Даже в случае сознательного их подавления указанные чувства продолжают постоянно оказывать свое влияние на личность через подспудное чувство вины и т.п. В стрессовой ситуации они могут резко противодействовать эгоистическим импульсам актора, и тогда он становится жертвой тяжелых внутренних конфликтов и угрызений совести. Но по мере интеграции с институциональной системой обнаруживается сильная тенденция ко все более тесной интеграции его нравственных чувств с эгоистическими элементами его личной структуры. К рассмотрению этого явления мы и переходим.

Если проделанный выше анализ правилен, то тот факт, что конкретные виды экономической деятельности осуществляются в рамках институциональных моделей, предполагает, что описанные выше бескорыстные элементы мотивации играют определенную роль в формировании результирующего направления экономической деятельности, или ее мотивационного «вектора». Это положение ни в коей мере не противоречит самым строгим требованиям экономической теории. Эта теория требует только, чтобы выбор одной из нескольких альтернатив делался исходя из принципа максимизации чистого денежного дохода самого актора или той социальной единицы, от лица которой он действует. Ни в конечных целях, на которые направляется выручка, ни в выборе средств нет ничего такого, что мешало бы рассматривать их во взаимосвязи с бескорыстными нравственными чувствами. Сказанное никоим образом не означает, что элементы эгоистического интереса следует вообще исключить из экономического анализа. В сущности, различие между эгоистическими и неэгоистическими мотивациями — это не различие классов мотивов, а различие типов элементов внутри конкретных мотивов. Обычно эти элементы теснейшим образом переплетены.

Кроме того, нет никаких оснований считать, что "эгоистический интерес" всегда прост и очевиден. Напротив, это исключительно сложное явление, и его аналитическое расчленение следует, по-видимому, ставить в зависимость от уровня анализа, т.е. от рассматриваемой конкретной проблемы. Поэтому здесь мы выделим в нем только то, что кажется нам существенным для основной схемы теории мотивации экономической деятельности.

Наиболее общая категория, которая может быть применена в исследовании мотивации на данном аналитическом уровне, — это, по-видимому, «удовлетворение». Индивиды бывают заинтересованы в тех предметах и способах поведения, которые приносят им удовлетворение. Одной из важных составных частей удовлетворения, несомненно, является то, что называют «самоуважением». Поскольку моральные нормы реально встроены в структуру личности, от степени соответствия поведения этим нормам зависит удовлетворение, испытываемое индивидом. Прежде всего здесь важны стандарты, связанные с его различными ролями (в частности, в нашем случае — с его профессиональной ролью), а также место на шкале стратификации, которого, как он это ощущает, он «заслуживает».

С самоуважением тесно связано (и, в сущности, дополняет его) то, что вслед за У. Томасом принято называть «признанием». Получить признание в этом смысле означает: быть объектом уважения со стороны других, чье мнение представляет для индивида ценность. Быть предметом одобрения, восхищения или даже зависти лестно для любого «я» и вызывает у него удовлетворение. Как показали работы Мида и других, самоуважение и признание теснейшим образом связаны. Утрата уважения со стороны тех, от кого мы его ожидаем, — один из самых суровых из всех возможных ударов по чувству самоудовлетворенности индивида. Наряду с самоуважением и признанием существует третий элемент, который наиболее тесно связан с моделью экономического анализа. Он состоит в том, что мы заинтересованы в каком-то комплексе действий или отношений в той мере, в какой мы можем «из него что-то извлечь». То есть эти действия и отношения рассматриваются в некотором смысле как средство для достижения чего-то, что целиком лежит вне их самих. Это и есть классический способ интерпретации значения денежных прибылей. Эта интерпретация содержит предположение, что существуют определенные «потребности», совершенно независимые от действия, с помощью которых добываются средства для их удовлетворения. Такое разделение, хотя оно и введено в качестве обобщенной интерпретации экономической мотивации, реально существует и имеет большое значение. В этом отношении, как и во многих других, господствующая экономическая схема не неверна, а просто не соотнесена должным образом с другими элементами. Четвертый мотивационный элемент, сыгравший выдающуюся роль в построении экономических теорий, — это «удовольствие». Его можно представить себе как специфическую настройку чувств, которую можно интерпретировать как проявление особых органических состояний. Конечно, удовольствие может быть одной из конечных целей, средством для достижения которой служит экономическая деятельность. Разумеется, это не единственная цель, как представляли себе гедонисты. Оно может также (и это часто встречается в действительности) присутствовать и в самой деятельности по исполнению экономически значимых ролей; многие люди испытывают истинное удовольствие от своей работы. Здесь важно отметить, однако, один решающий факт. Удовольствие или его источники — это, вопреки предположениям классических гедонистов, не биологически заданная константа, а функция общего личностного равновесия индивида. Оно, по-видимому, и в самом деле тесно связано с органическим состоянием, но несомненно, что на него, в свою очередь, указывают огромное влияние эмоциональные состояния индивида, а через них — весь комплекс социальных отношений и условий. Удовольствие, следовательно, может лишь в очень относительном смысле рассматриваться как элемент мотивации, или как независимый фокус ориентации действия.

Наконец, в «удовлетворении» есть и пятый элемент, который следует отметить, несмотря на то, что он, по-видимому, более косвенно связан с экономической сферой, чем предыдущие. У людей есть установка на «эмоциональную привязанность»(affection) к другим человеческим существам и нечто напоминающее такую установку по отношению к определенным видам неодушевленных предметов. Вполне возможно, что так называемое «эстетическое чувство» включает в себя и этот элемент. Он отличается от удовольствия, но он налицо, когда кто-то может сказать о себе: «Я просто влюблен в эту картину». Если же речь идет о других человеческих существах, то такая установка на «привязанность» часто предполагает взаимность, и тогда можно говорить (пользуясь опять-таки термином У. Томаса) об эгоистической заинтересованности в эмоциональном «ответе» других. Правда, институциональные модели, управляющие экономическими отношениями в нашем обществе, весьма «безличны» в том смысле, что такой ответ в прямых институциональных санкциях не содержится. Но, с одной стороны, он очень отчетливо проявляется в формах использования того, что приносит экономическая деятельность, составляя важнейший элемент семейных отношений. С другой стороны, на неинституциональном уровне отношения эмоциональной взаимности нередко имеют большое значение, в частности в профессиональной ситуации и мотивации индивида. Очень важным мотивом, например, «хорошей работы» может быть ее значение для поддержания дружеских отношений с определенными профессиональными кругами.

Во всех этих плоскостях рассмотрения существует и еще один важный аспект мотивационного значения многих предметов, который традиционная экономическая теория не принимала во внимание. Речь идет о том, что эти предметы могут ассоциироваться с одним или более из указанных выше элементов как их символы. Яркий пример этого — денежный доход. С точки зрения ценностного стандарта, наиболее важной основой ранжирования и статуса в экономическом мире следовало бы считать профессиональные достижения и лежащие в их основе способности. Но в силу разных причин трудно судить о людях исключительно в этих понятиях. Прежде всего достижения по своей природе исключительно разнообразны, и очень трудно сравнивать то, что достигнуто в различных областях деятельности. Поэтому в предпринимательском обществе почти неизбежно получается так, что денежный доход в значительной степени превращается в общую меру, которой измеряются такие достижения. Следовательно, денежный доход в большой степени можно считать общепризнанным символом профессионального статуса. Таким образом, он важен как выражение признания.

Установившись более или менее твердо, институциональная модель, о которой мы здесь говорили, продолжает в некоторой степени зависеть от нравственных чувств, на которых она основана. Однако теперь ее сохранение зависит уже не только от них. Здесь имеет место процесс сложного взаимодействия на двух уровнях сразу: с одной стороны, между бескорыстными и эгоистическими элементами мотивации каждого конкретного индивида, с другой — между разными индивидами. Первый аспект взаимодействия уже был описан нами при рассмотрении содержания понятия «эгоистический интерес». Общая тенденция второго процесса — если институциональная система интегрирована — обеспечивать конформизм по отношению к главным институциональным моделям посредством механизма, который создает такую ситуацию, что в отношениях данного индивида с другими индивидами его эгоистический интерес бывает всегда соблюден именно тотому, что он ведет себя конформно по отношению к институциональной модели.

Мы неоднократно отмечали, что естественной реакцией хорошо интегрированной личности на нарушение институциональной нормы будет проявление морального возмущения. Это возмущение меняет благоприятную или потенциально благоприятную установку по отношению к индивиду, нарушившему норму. Существует, конечно, много степеней возможного проявления этого возмущения. Оно может не пойти далее уменьшения готовности к «сотрудничеству» с данным лицом (нарушителем) в достижении его целей, если второе лицо (возмущенный) может быть полезным или необходимым в этом отношении. В более серьезных случаях это возмущение может вылиться в уменьшение уважения, которое составляет важный элемент признания; в крайних случаях оно может перейти в прямые действия, направленные на то, чтобы поставить под сомнение и разрушить репутацию обидчика, отнять у него положение, лишить почестей и т.п.

Как правило, за исключением самых крайних случаев, все эти санкции не направлены прямо на то, чтобы лишить человека источников удовольствия — в физическом смысле этого слова. Но через различные более утонченные каналы неодобрение других, особенно когда оно достаточно интенсивно, чтобы перейти в прямые действия, может воздействовать и на источники удовольствия, привычные для данного индивида. Наконец, если люди, на отзывчивость которых индивид рассчитывает, разделяют нравственное чувство, которое он оскорбил, эта их отзывчивость, особенно в случае «дружбы», по всей вероятности, ослабеет. Дружелюбное отношение может даже перейти в явно недружелюбное, а иногда и в остро враждебное.

Следовательно, можно видеть, что даже независимо от того внутреннего конфликта, который возникает у индивида при нарушении им своих собственных нравственных установок, очень важные элементы его эгоистического интереса прямо зависят от того, встречает ли он благоприятное к себе отношение со стороны других людей, с которыми он вступает в контакт. Пусть он продолжает, как прежде, «делать деньги», но потеря им признания и уважения в глазах окружающих может иметь для него в конечном счете решающее значение, да и сам доход (и чем более интегрирована вся ситуация, тем это вернее) связан, по-видимому, с такого рода поддержанием добрых отношений с другими.

Теперь можно перейти к тому, что во многих отношениях является наиболее важным пунктом всего нашего анализа. Как мы показали, «эгоистические элементы» человеческой мотивации нельзя рассматривать как единственный определяющий фактор поведения человека, будь то в экономической сфере или любой другой. Однако не в этом состоит наиболее важное расхождение с основанным на обыденном сознании мнением, широко распространенном как среди экономистов, так и среди всех остальных. Радикально новая мысль состоит скорее в том, что содержание самой эгоистической мотивации, конкретные объекты человеческих интересов не могут быть рассматриваемы как постоянные при сколько-нибудь широком уровне обобщения в социальных науках. Это означает, что при объяснении поведения людей следует принимать во внимание не только тот факт, что люди стремятся соблюдать свои интересы, но и то, что содержание интересов подвержено изменениям. И эти изменения нельзя рассматривать, подобно экономистам, как нечто произвольное по отношению к социальной структуре, включая также и экономическую сферу общества. Ибо именно вокруг социальных институтов в значительной степени организуется содержание эгоистического интереса. Действительно, можно в самом общем виде сказать, что одна из наиболее важных функций институтов — это организация во взаимосвязанную систему того, что без такой организации станет почти произвольным набором эгоистических тенденций человеческого действия. Без такой организации общество вряд ли было бы способно поддерживать порядок, какой мы привыкли в нем видеть. Таким образом, конкретное направление эгоистически ориентированной деятельности и ее социальные последствия зависят от критериев, на которых основано признание, а также от того, с какими линиями поведения связано удовольствие, и от того, что считается общепризнанными символами престижа и статуса. Все это точно так же относится к тому, что обычно называют "экономическими интересами", как и к любым другим интересам.

Широкое сравнительное изучение различных институциональных структур убедительнейшим образом подтверждает это положение. Это сравнительное изучение может много дать для объяснения, например, того, почему большое число индийских брахманов практиковало определенные виды мистического аскетического религиозного поведения, почему так много представителей высших классов Китая посвящало себя изучению конфуцианских классиков, стремясь к официальной карьере в качестве мандаринов, или почему представители европейской аристократии презирали «ремесло» и связывали свою судьбу, если вообще намеревались делать профессиональную карьеру, чаще всего с вооруженными силами государства, что считалось характерной карьерой именно для "джентльменов". У нас, к сожалению, слишком мало места, чтобы подробно остановиться на этих примерах.

Но, по-видимому, полезно будет привести яркий пример из жизни нашего собственного общества, а именно: различие между профессиями, связанными с предпринимательством и с научной работой. Есть существенные различия между институциональными моделями, которые управляют этими двумя высокооцениваемыми сферами нашей профессиональной деятельности. Вероятно, наиболее яркие из этих различий касаются именно проблемы эгоистического интереса. Наиболее общая форма, в которой это обычно выражают, — отличие «специалистов» и лиц свободных профессий от «торгашей». В самом поверхностном смысле суть «профессионализма» заключается в ряде ограничений, которые ставятся агрессивности эгоистического интереса. Например, медицинская этика запрещает медицинскому персоналу рекламировать свои услуги. От медиков ожидают, что они в любом случае будут лечить пациента, независимо от того, есть ли у пациента возможность заплатить за лечение и заслуживает ли он кредитного доверия. Им запрещено вступать в прямую и явную конкуренцию с другими врачами, побуждая пациентов обращаться именно к ним на том основании, что они окажут им те же самые услуги за более низкую цену. И действительно, во всех случаях нарушение профессиональной этики в общем позволило бы врачам получить немедленную финансовую выгоду, которую они не получат, соблюдая правила этики. Но отсюда вовсе не следует, что соблюдая тот кодекс правил, которому они подчиняются, медицинские работники на самом деле действуют вопреки своим эгоистическим интересам, т.е. так, как не свойственно поступать людям бизнеса.

Напротив, данные, которые были собраны при изучении медицинской практики, приводят к совершенно противоположному выводу, что главное различие — это различие на уровне институциональной модели, а вовсе не различие в типе мотивации, как думают обычно4.

4 'Это ни в коем случае не означает, что в типе мотивации не существует различий. Но эти различия могут быть объяснены скорее тем, что две профессиональные группы, о которых мы говорим, действуют избирательно на типы личностей в одной и той же популяции, либо тем, что они различно влияют на мотивации входящих в них людей. При этом важно понять, что неправомерно рассматривать конкретные различия в поведении как прямые манифестации одних лишь различий в конечной мотивации, упуская из виду институциональный фактор. Вполне возможно, однако, что инсти-туционализация финансового интереса способствует воспитанию в типичном бизнесмене определенного рода эгоизма и агрессивности, что менее характерно для специалистов и лиц свободных профессий.

 

И в том и в другом случае эгоистический интерес типичного индивида в целом обуздан необходимостью поддерживать институциональный кодекс, который господствует в его профессиональной сфере. Бесспорно, что посредством рекламы, посредством отказа от несостоятельных пациентов либо, в определенной обстановке, путем снижения платы отдельный врач может получить немедленную финансовую выгоду. Но, если институциональная структура в целом действует исправно, весьма сомнительно, что, поступая так, он соблюдает свой дальний эгоистический интерес. Его поступки вызовут реакцию в первую очередь коллег по профессии, затем публики, и эта реакция может нанести вред его профессиональному положению. Если он будет продолжать эту практику, пострадает его профессиональный статус и, по всей вероятности, исчезнут или сильно уменьшатся различные более осязаемые преимущества, такие, как рекомендации пациентам (обратиться к нему) со стороны других врачей. Мы не хотим сказать, что средний врач обдумывает все это именно в таких терминах; большинству из них, по-видимому, просто не приходит в голову, что они могут отклониться от правил этики. Но лежащие в глубине сознания контрольные механизмы тем не менее налицо.

В сфере предпринимательства "определение ситуации" принципиально иное. Реклама, оценка кредитоспособности и конкуренция цен большей частью являются институционально признанной и одобряемой практикой. Такого рода действия не только не рассматриваются как предосудительные, но даже считаются частью институционально определенной роли настоящего предпринимателя.

Правда, и для специалиста денежный доход — это важный символ его профессионального положения. Наиболее преуспевающие врачи назначают и более высокие гонорары. Соответственно, они имеют более высокий общий доход. И все-таки остается важное различие. Во-первых, здесь существуют большие отклонения от прямой пропорциональности. В мире бизнеса, наверное, нет ничего, что могло бы сравниться с высоким профессиональным престижем медицинских ученых светил, находящихся в постоянном штате крупных учреждений, хотя в среднем их доход значительно ниже, чем у известных врачей, занимающихся частной практикой. Вероятно, очень немногие прикрепленные (не входящие в постоянные штаты) врачи или хирурги клиник, связанных с такими учреждениями, как Гарвардский медицинский институт, отказались бы от возможности поступить на постоянную работу ради того, чтобы продолжать заниматься частной практикой, даже если бы эта последняя сулила им гораздо большее денежное вознаграждение.

Кроме того, в предпринимательстве денежные прибыли не только символ статуса. Они в значительной степени представляют собой непосредственную меру успеха предпринимательской деятельности, а ввиду исключительной разнородности технического содержания такой деятельности, это единственная общая мера. Положение вещей, однако, быстро меняется в связи с переходом организации мира бизнеса на рельсы крупных корпораций. Теперь понятие «прибыль» применимо только к фирме как целому; для индивида же существует прежде всего его должность и его жалованье. Эта эволюция в значительной степени ликвидирует противоположность в данном вопросе между предпринимателями и специалистами5.

5 В ходе этого развития радикально изменяется институциональный аспект проблемы эгоистического интереса. Даже если, как будет указано ниже, в индивидуальной конкуренции на рынке прибыль является институционально определенной целью, а не мотивом, есть существенное различие в том, прямо ли отражаются последствия принятия решения в сфере предпринимательства на кармане именно того человека, который принимал решение (из чего исходили все прежние экономисты), или же только на счете той организации, за которую он решал. Положение управляющего в сфере предпринимательства все более становится, следовательно, положением доверенного лица. Почти нет разницы между теми соображениями, которыми руководствуется директор предприятия, в особенности консервативного типа, и казначей университета или больницы, несмотря на то, что первый участвует в бизнесе, приносящем прибыль, второй же — «доверенное лицо» альтруистического учреждения. И в том и в другом случае они связаны определенными обязанностями и определенной ответственностью. Если ситуация достаточно интегрирована с институциональной точки зрения, то в конечном счете их эгоистические интересы будут состоять в том, чтобы быть на уровне этой ответственности.




Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 26 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Рациональность и утилитаризм | Маршалл | Дюркгейм | Верифицируемые выводы | Глава XIX Предварительные методологические выводы | Эмпиризм и аналитическая теория | Системы действия и их аналитические единицы | Роль аналитических элементов | Общий статус теории действия | Классификация наук о действии |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.01 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав