Читайте также:
|
О втором трансазовском переходе 1980 года ранее я не писал, да и писать было нечего. Мы с Валерием Латоновым проскочили тогда 250 км Азова быстро, четко и без фокусов. Записей я не вел, многое забылось, но для истории постараюсь что-нибудь вспомнить.
Началось все с неприятности. Возвращаясь весной с Московского моря, на станции Крюков я перетаскивал тримаранные упаковки по железнодорожным путям и крепко потянул спину. Острая боль, рука повисла плетью. Со временем все прошло, но покорять Азов я отправился еще не в полной форме.
Тримаран везли в поезде с собой; при погрузке на Курском вокзале проводники поезда, как обычно, встали на дыбы; я пытался запихнуть двухметровую пятидесятикилограммовую упаковку в открытое окно вагона. Но погрузились, доехали до Новоалексеевки, пересели на поезд до Геническа.
-А где вода? – спросил Валера, когда мы с ним, прокатив тележку с тримараном по мосту через Тонкий пролив, выкатились на берег Утлюкского лимана. Воды не было, только где-то вдали поблескивала серебристая полоска.
-Ну, что остановился! Давай тащить до воды!
Пришлось объяснять, что да, воды сейчас конечно нет, но это явление временное, ветровой сгон. Когда вода придет, неизвестно, но нам собираться долго, и будет совсем некстати, если нас накроет водой, когда все барахло будет разбросано по дну моря.
Тримаран собрали к вечеру, вода пришла, я сбегал с канистрой за пресной водой, Валера заглянул в местные магазины, принес десяток яиц и кое-что еще. Он и до того не поленился, привез в рюкзаке из Москвы ящик пива, так что тримаран оказался заваленным бутылками. Ночевать я устроился в рубке; Валера, прикрывшись парусом, на свежем воздухе; яйца, чтобы не разбились, пристроили на валявшейся рядом автомобильной покрышке. Утром вместо яиц обнаружили аккуратно раскушенную яичную скорлупу; втихую поработали местные собаки.
Стартовать в море я собирался с Бирючьего, и первый перегон от Геническа до Бирючьего был запланирован как учебно-тренировочный, чтобы слегка порастрясти тримаран и дать Валере возможность освоиться с ним.
Мой напарник – великолепный рулевой, и хотя морской опыт у него не велик, единственный, кому я смог доверить свою персону, зная, что он-то меня в море не вывалит, а если и вывалит, то сам оттуда и вытащит. В наших кругах о юморе и находчивости Валеры Латонова ходили легенды.
Наша команда “Бриз”, в честь которой и назвали тримаран, была в те годы в фаворе. На гонках на Московском море наблюдалась такая картина: впереди шла “Мева” М-13 Латонова, за ней, а иногда и обгоняя, М-12 Власенко, далее капитанская “Мева” М-6, то есть моя. Рулевые в команде были что надо, сам я тоже из первой десятки никогда не вываливался, а изредка приходил и первым, так что гонки мы выигрывали, и редко кому удавалось нас обойти.
Однажды Латонов явился на Московское море на “Меве”, у которой среднее колено мачты почему-то было не круглым, а квадратным и зеленым. Оказалось, что собирая лодку под Безбородовским мостом, он обнаружил, что колено мачты забыл дома; такое случается. Рядом оказались какие-то мостки с выкрашенными в зеленый цвет перилами. Валера не растерялся, отмерил на перилах кусок нужной длины, отпилил его и поставил на штатное место.
Или другой случай. Мы стояли командой на Шошинском плесе чуть севернее Парусного берега на так называемой Первомайской поляне, а на Парусном берегу команда “Алмаз” отмечала чью-то свадьбу. Куда пригласили и Мишу Власенко. Миша ушел на своей “Меве”, обещав вернуться к вечеру. Но не вернулся, его жена забеспокоилась, и мы с Валерой на тримаране отправились искать его на Парусный берег. Когда уже в темноте подходили туда, Мишка с песнями пролетел на своей “Меве” нам навстречу. Мы развернулись и потихоньку пошли обратно, но не успели дойти до места, как навстречу и снова с песнями пронесся Мишка.
-Не добрал! – прокомментировал Валера, мы плюнули на это дело, и пошли спать. Ночью кто-то поднял шум, прошел слух, что Мишка кильнулся на плесе. Валера высунулся из своей палатки, поинтересовался, какой ветер. Ответили, что навальный.
-Ветер навальный, прибьет!
Мишка, хоть и стал кавалером “Серебряного стакселя”, но так и остался охламоном. Вечно он бросал свою “Меву” где попало, и она уходила одна без рулевого и гуляла по плесу, а нам приходилось ее отлавливать. Выбившись в люди, наш Миша однажды командовал гонкой “Мев”. Будучи главным судьей и дав старт, он не утерпел, сам пошел в гонку и выиграл ее, придя первым. Награждая победителей, Мише крепко пожал сам себе руку и вручил первый приз.
На гонки мы ходили вместе, первое мая встречали тоже вместе, но в походы ходили каждый сам по себе. Единственный раз команда “Бриз” собралась на Азове в 1979 году, причем все оказались в разных местах: Власенко ехал в Бердянск, Латонов в Жданов, а я на пару дней раньше – в Ейск. С билетами было трудно, курортный сезон, и так уж получилось, но мне пришлось собирать свою команду по всем азовским берегам.
Тримаран тогда на море я вывез впервые, чудес с ним хватало, не без приключений прошел Таганрогский залив и в Жданове прямо с поезда снял Латонова, его жену и “Меву”. Власенко встретили между Ждановым и Бердянском; он пошел нам навстречу. Но в Бердянске Валера уехал домой. Запомнилось, что перед отъездом он заглянул на рынок, купил два ведра помидор, и мы с большим трудом, ступая чуть ли не по трупам проводников, грузили его, жену, “Меву” и помидоры в поезд.
Далее до Геническа мы шли в паре с Власенко; приключений опять было много, и на этом этапе мы не столько плавали по морю, сколько бегали по берегу. Жизнь скрашивало то, что новый Мишкин матрос Леша Михайлов оказался бардом и взял в поход гитару; по вечерам у костра пел нам свои песни, и из этого похода мы привезли необычный трофей – новую песню:
Над промокшей палаткой дождь утихнет вскоре,
И рассвет наступит через полчаса.
Снова мы с тобою на каком-то море,
Снова к переходу ставим паруса.
Снова мы до нитки вымокнем в прибое,
Снова будет ветер – не пожелать врагам,
Снова мыс далекий, отходя, откроет
Дальнюю дорогу к старым маякам.
Компасною стрелкой промелькнут дельфины,
Чайка, пролетая, выронит перо,
Указав дорогу к гаваням старинным,
Где живут, не старясь, тени клиперов.
И когда на закате солнце волну подсветит,
Когда опять не удастся до гаваней тех дойти,
К берегу приближаясь, ругнем неудачный ветер,
А завтра опять, наверное, встретим рассвет в пути.
Над промокшей палаткой дождь утихнет вскоре,
И рассвет наступит через полчаса,
Снова где-то дети парус рисуют в море,
Снова кто-то к переходу ставит паруса.
Отойдя в Геническе от берега, я передал румпель Валере, а сам залег подремать в рубке. Когда спохватился, Валера уже успешно обогнул Бирючий и взял курс в открытое море.
На Бирючьем провели предстартовую подготовку, заделали на тримаране дырки, подтянули все, что могли, рассовали по всем углам бутылки с пивом. Пива было столько, что пресную воду можно было бы и не брать, но почему-то в море оно не пошло, почти все привезли на другой берег.
Вечером вышли в море. Погода свежая, первая вахта моя, Латонов спит в рубке. Никто вахты не оговаривал, само собой сложилось, что чередовались мы каждые четыре часа, причем выматывались за них изрядно.
Темная ночь, звезды, попутный ветер. Я поставил паруса бабочкой и пошел по звездам. Но благодать вскоре кончилась, ветер свежел, пришлось рифиться, к утру тримаран шел под штормовыми парусами, виляя хвостом на крупной попутной волне, а затем нас вообще загнало в голый рангоут. На таком ветре у берега можно было бы нести какие-то паруса, но, глядя как тримаран, скатываясь с волны, роет воду носами поплавков, рисковать отрывом баллонов не хотелось.
Море серое и вздыбленное, большая волна идет сзади, обгоняя тримаран, и когда он взлетает на гребень, его бросает то вправо, то влево, иногда ставит к волне боком. Для тримарана, распластавшегося по воде, это не очень страшно, но для нас неприятно. Чтобы удержать судно на курсе, приходится энергично действовать рулем, заранее предугадывая, куда кинет. Работа у рулевого напряженная, зевать ему некогда, но тримаран держится хорошо; ничто не трещит, разве что почему-то стала разбалтываться подвеска руля; пришлось слазить на хвост тримарана, подкрутить гайки. За весь переход ни разу не подкачивали баллоны; тримаран шел на ПВХ-мячах, они не травили, и я попросту о них забыл.
Самые сильные ощущения были связаны с рубкой. На четвертом часу вахты усталость берет свое, побаливает рука, и начинаешь посматривать на часы, чтобы разбудить напарника. Покопавшись в рубке еще минут пятнадцать, он вылезает наружу и занимает твое место, а ты лезешь в рубку. Немедленно голова идет кругом, и ты падаешь на надувной матрац; любая попытка приподняться тут же пресекается. Но лежать, уткнувшись носом в матрац, можно, даже уютно. Моментально проваливаешься в сон; кажется, не прошло и мгновенья, тебя уже будят. Стоит приподняться, голова снова идет кругом. Но когда вылазишь на свежий воздух, все приходит в норму, бодр как огурчик.
Море не только вздыбленное, но и пустынное, ни судов, ни чаек, ни дельфинов. Валера донимал меня вопросами, чего здесь хорошего, и зачем мы сюда залезли, если и посмотреть не на что. В середине дня появился объект для осмотра – прошли буй фарватера Керчь-Жданов.
Вечером в сумерках, когда все еще катились под рангоутом, но уже в восточной части моря, произошло приключение. Показалось какое-то судно; я как раз сдавал вахту. Валера, вылезши из рубки, схватил фонарь, моргнул им пару раз судну. Там заинтересовались, включили прожектор, пытаясь рассмотреть, что же такое плывет по морю. Прожектор бьет в глаза, ничего не видно, судно идет на нас, а мы под рангоутом даже маневрировать толком не можем. Стали отмахиваться руками, чтобы оставили нас в покое; судно, наконец, удалилось.
Ночью шторм стал стихать, и следующим утром мы шли уже под парусами. Чтобы определить свое место, я карманным приемником стал пеленговать азовские радиомаяки, данные о которых у меня были. Подкорректировали курс, и где-то в середине дня впереди слева открылся маяк; определились, оказалось, что выходим на северный берег Бейсугского лимана. Развернулись, пошли на юг на Приморско-Ахтарск.
Когда в Приморско-Ахтарске подходили к берегу, меня осенила некая идея. Тримаран ткнулся в берег, Валера выскочил на песок. Я хватаю весло, и за ним.
-Стой, на колени!
Валера смотрит на меня ничего не понимающими круглыми глазами, думает, что я свихнулся, но на колени все-таки встает. Я кладу весло как меч при рыцарском обряде сначала на одно его плечо, потом на другое.
-Посвящаю тебя в кавалеры “Серебряного стакселя”!
Нашего полку прибыло.
На пляже Приморско-Ахтарска заночевали, надо было привести все в порядок. С тримараном на переходе ничего не случилось, но все что было на его борту промокло, в том числе и большой круг копченой колбасы. Чтобы его просушить, я положил его на сетку моста и следующим утром не досчитался.
Когда я как-то рассказывал эту историю, мне заметили, что я слишком наивен, и эту колбасу как и яйца в Геническе, втихую, запивая пивом, съел Латонов. Не верю. Съесть ее он мог и в открытую, голода на борту не было, продукты не нормировались, но ни в море, ни сразу после моря кусок в горло не шел; купили у какой-то бабки малосольных огурчиков и хрустели ими.
На том сам трансазовский переход кончился, далее пошло обычное прибрежное плавание вдоль кубанского берега; из Приморско-Ахтарска мы направились в Керчь. Первая ночевка в кубанских плавнях запомнилась невероятным количеством комаров. Я раз пять влезал в рубку, гонял и бил комаров, но они вышибали меня оттуда; спастись удавалось лишь в струе дыма от костра, где и сам долго не выдерживал. Валера так охарактеризовал ситуацию:
-Ты его хочешь матом покрыть, так он в горло влетает!
На следующей ночевке комаров не было, заштормило, их сдуло ветром. Непогода, гроза, ливень загнали Валеру, любителя свежего воздуха, ко мне в рубку; под удары грома и блеск молний обсуждали актуальную проблему грозозащиты.
Кубанский берег идет вдоль плавней, но сам берег неплохой, песчаный, хотя и очень мелководный. Шторм был навальный, и мы посмотрели, что творится у берега при той волне, с которой мы только что имели дело в центре моря. Зрелище впечатляющее.
Шторм стал стихать, но накат оставался сильный. Все свои дела мы сделали, погоняли по песку откуда-то приползшую черепаху, надоело, решили выйти на воду. Цирк разыгрался во всей красе.
Мелко; на руках вытащили тримаран на глубину, где море по колено, хотели на него запрыгнуть, но налетел вал, и нас вместе с тримараном провезло задом по песку и выбросило на пляж. На второй попытке мы тоже проехались на заду. На третьей попытке я запрыгнул на тримаран, схватился за румпель и за шкоты, но Валера, опустив тримарану руль, сам запрыгнуть не успел.
Ощущения в полосе прибоя были сильные. Тримаран выходил на ветер лагом к волне, она била по поплавкам и под мост, тримаран норовил встать на ребро. Кое-как отошел от берега на полкилометра, там стало потише. Но возникла проблема: как подобрать Латонова.
Прежде чем я успел что-либо сообразить, он прыгнул в воду и поплыл к тримарану. Тут-то я и прочувствовал, насколько сложно подбирать человека на волнении; досталось и ему и мне. Изрядно нахлебавшись азовской водички, Валера все-таки уцепился за тримаран. Я, прежде чем смог подойти к нему, навертелся вдоволь.
Прошли Ачуево. Погода успокоилась, идем ночью, за рулем Валера. Ни зги не видно, не видно даже берега, который рядом, а вдоль него пошли рыбацкие сооружения на которых стоят журавли-коромысла, видимо, чтобы черпать сетками хамсу. Налететь на них – раз плюнуть, но не врезались. Латонов своими кошачьими глазами умудрялся что-то разглядывать впереди.
На следующий день встали на берег перегородив тримараном дорогу, которая подошла к самой воде. Когда я возился с покривившейся рубкой, а Валера боролся с забастовавшим примусом, подкатила на машине рыбохрана, поинтересовались, кто у них по морю плавает; разошлись мирно.
Далее для нас началась курортная жизнь. Хорошая погода, высокий таманский берег с виноградниками, которые мы не поленились осмотреть, рука у меня перестала болеть; мы купались, загорали в свое удовольствие, потихоньку топали в Керчь. Когда утром завтракали у костра, подлетела моторка с рыбохраной; предложили им перекусить с нами. Один из гостей, нам уже знакомый, отказался, с подозрением взглянув на нашу стряпню, но сбегал к лодке, принес бутылку домашнего вина.
-А ты документы у них спрашивал? - втихую спросил его другой гость.
-Брось ты! Я с этими ребятами уже встречался!
Рыбохрана укатила по своим делам, оставив бутылку нам, мы пошли дальше. Тихо-мирно прошли Керченский пролив, подошли к паромной переправе Крым-Кавказ, встали на пляж у Жуковки. Погода стояла – прелесть, время еще было, техника в порядке, но как я ни уговаривал Валеру идти морем дальше и замкнуть круг по Азову, он заторопился домой. Тримаран разобрали, грузовиком отвезли в Керчь, сдали в багаж. Посадив Валерку в московский поезд, сам Я сел на поезд идущий в другую сторону, и через паромную переправу поехал в Новороссийск, а затем морем на “Комете” в Сочи, наведать своих стариков.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 25 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |