Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Пережитки крепостничества

Русское крестьянство после отмены частновладельческого крепостниче­ства долго еще оставалось в тисках его пережитков, а также государствен­ного и корпоративного крепостничества, которое сковывало инициативу крестьян, затрудняло их социальную и географическую мобильность, тор­мозило проникновение в деревню буржуазных отношений. Неполный характер раскрепощения имел следствием частичную ликвидацию крепостничест­ва. Используя нужду крестьян в земле, их прикрепленность к общине, аграрное перенаселение, налоговый гнет и сохранившиеся возможности вне­экономического принуждения, помещики до некоторой степени реставриро­вали дореформенные порядки в виде отработочной системы. Напомню, что суть отработочной системы состояла в том, что помещичья земля обраба­тывалась трудом и инвентарем освобожденных крестьян за арендованную землю, ссуду хлебом или деньгами, за лесные материалы и т. д. При издоль­щине крестьяне платили помещику за аренду земли определенной договором долей урожая, при испольщине — половиной урожая. Вплоть до 1917 г. в це­лом по стране преобладала отработочная и кабально-арендная система об­работки помещичьих земель, а в собственно великорусских губерниях она господствовала, хотя небольшую часть своей земли помещики обрабатыва­ли наемным трудом и собственным инвентарем. Естественно, что русское крестьянство было глубоко вовлечено в эту полукрепостническую систему и его собственное хозяйство также являлось полукрепостническим. На этом фоне в виде довольно редкого исключения существовали культурно-капиталистические частновладельческие, преимущественно помещичьи, хо­зяйства, использовавшие вольнонаемный труд и передовую агротехнику.

В чем причины длительного существования пережитков крепостного права? Как всякое важное социально-экономическое явление, пережитки крепостничества обусловливались взаимодействием нескольких факторов.

Крепостнические отношения были ликвидированы сверху, а не в силу своего внутреннего разложения; в экономическом смысле они не достигли своего предела. Вследствие этого крестьянство и помещики в массе своей не имели опыта и не были готовы хозяйствовать по-новому, в условиях свободной рыночной экономики. В частности, исследователи отмечали, что боль­шая часть помещиков мало знакома с организацией хозяйства при наемном труде. По мнению правительственной комиссии, воз­главляемой Валуевым, в 1870-е гг., переходу владельческих имений к вольнонаемному труду мешали две причины: недостаток капитала, знаний и опыта у помещиков и «леность, недобросовестность, своеволие ра­бочих из крестьян и непрочность заключаемых с ними догово­ров». В стране отсутствовали достаточные объективные условия для ор­ганизации капиталистических и фермерских хозяйств: существовал дефицит капитала, отсутствовал рынок свободной рабочей силы и земли, поскольку до 1907 г. запрещалась свободная мобилизация крестьянской земли.

Напомним, что в странах Центральной и Восточной Европы отмена крепостного права проходила в два этапа.

На первом этапе крепостнические отношения огра­ничивались, регламентировались, ставились в рамки закона и только спустя 150—200 лет на втором этапе полностью отменялись. Благодаря существованию переход­ного периода помещики и крестьяне имели возможность постепенно пере­строиться и подготовиться к полной экономической свободе, соответственно и экономика страны постепенно перестраивалась. Реформа в России не пред­усмотрела переходного периода, но ни одна экономическая система не мо­жет моментально перейти в другое состояние. Поэтому сама российская ре­альность устроила переходный период и, естественно, заполнила его крепостническими пережитками.

Нельзя не принять во внимание, что условия отмены крепостного права были тяжелыми как для помещиков, так и для крестьян. Помещики полу­чили всего около 80% от капитализированной ренты, причем большую часть суммы — в кредитных бумагах, немедленная продажа которых приносила 10—20% убытка от их номинальной цены. Российские крестьяне освобож­дались на более тяжелых условиях, чем, например, крепостные в Пруссии и Австрии: они потеряли до 20% земли, находившейся в их пользовании до отмены крепостного права, и, что еще более существенно, выкупали не толь­ко землю по ценам на 25% выше рыночных (в 1861 г. крестьянские надель­ные земли по рыночной оценке стоили 647.8 млн р., а выкупная оценка со­ставила 866.6 млн р.), но и свою свободу. Это доказывается тем фактом, что в более выигрышном положении, вопреки всем ожиданиям, оказались крестьяне-дарственники, решившиеся на рискованный шаг — освободиться сразу от крепостного права и его пережитков ценою потери 3/4 надела, установленного для данной местности. Оказалось, что они в конечном счете выиграли, так как не выкупали свободу и получили бесплатно 1/4 надела земли, в результате чего каждая десятина земли, которую они покупали по­сле эмансипации, обошлась им дешевле по сравнению с той землей, которую выкупали крестьяне, получившие свободу на общем основании. Нехватка земли имела положительное последствие: дарственники с самого начала бы­ли вынуждены ориентироваться на более выгодные неземледельческие заня­тия и проявлять экономическую и социальную самодеятельность. Вследствие этого процессы социально-экономической дифференциации, разрушения об­щинного уклада и развития предпринимательских черт происходили у них быстрее, чем у других категорий крестьян. В итоге в начале XX в. дарст­венники находились в лучшем положении, чем крестьяне, выкупавшие зем­лю, и, возможно, поэтому идея «черного передела» не нашла у них широкой поддержки. Очевидно, что крестьяне-дарственники, как и процветавшие в пореформенное время помещики, представляли собой наиболее активные в социальном, психологическом и экономическом отношениях слои бывших крепостных и помещиков.

Сохранению крепостнических пережитков в деревне способствовало и то, что надельная земля не была признана частной собственностью крестьян и до 1907 г. была по закону исключена из рыночного оборота. Не только в народном сознании, но также и в сознании интеллигенции, в общественной и политической мысли России вплоть до 1917 г. доминировало отрицатель­ное отношение к частной собственности на землю. Лишь после революции 1905—1907 гг. правые партии, октябристы и правительство, защищавшие поместное землевладение, стали твердо придерживаться принципа священ­ности и неприкосновенности всякой частной собственности, в том числе на землю; кадеты допускали конфискацию помещичьей земли «по справедли­вой (не рыночной) оценке».

В Манифесте от 17 октября 1905 г. среди да­рованных гражданских свобод мы находим неприкосновенность личности, свободу слова, собраний и союзов, Государственную думу с законодатель­ными полномочиями, но там не нашлось места для частной собственности. Ивряд ли это было случайностью. В отличие от западноевропейской тра­диции, преобладающей массе населения, либеральным и социалистическим партиям частная собственность не казалась атрибутом гражданских прав. Дальнейший опыт социального и государственного строительства в России показал ошибочность такой точки зрения. Свобода личности обеспечивается всей совокупностью гражданских прав, включая и право на обладание лю­бым движимым и недвижимым имуществом.

Таким образом, вследствие субъективной неготовности деревни перейти на рельсы рыночной экономики и отсутствия объективных условий для это­го многие крепостнические элементы дореформенного порядка в деревне после 1861 г. оказались очень живучими. П. Б. Струве совершенно правиль­но это понял: «Пореформенный аграрный строй черноземного центра, пред­ставляя собой крайне цепкое переживание крепостного хозяйства, может быть выведенным из последнего со всеми своими отсталыми экономически­ми и общественными формами». Вследствие этого между русским доре­форменным и пореформенным сельским хозяйством существовала преем­ственность. Как до, так и после реформ 1861 г. помещичье хозяйство оставалось денежно-хозяйственным клином, глубоко вбитым в натурально­е хозяйственное тело страны. Однако система пореформенного хозяйства не была простой регенерацией дореформенных порядков. Несмотря на тяже­лый удар, лучшие помещичьи хозяйства оправились, стали приспосабли­ваться к изменившимся условиям и обнаружили в своей последующей аграрной эволюции признаки прогресса. В крестьянских хозяйствах также наблюдались позитивные изменения: улучшение агротехники, применение машин, рост урожайности. Пореформенная деревня активнее дореформен­ной использовала рыночный механизм, о чем свидетельствует рост товар­ности сельского хозяйства: в середине XIX в. товарный хлеб в России со­ставлял около 17%, в 1913 г. — около 36% чистого сбора.

Зе­мельные цены опережали доходность земледелия потому, что рост спроса на покупную землю со стороны крестьян опережал рост ее предложения со стороны помещиков; арендная плата опережала земельные цены потому, что рост спроса на арендную землю со стороны крестьян опережал рост ее пред­ложения со стороны помещиков. Все эти «ненормальности» создавал именно рынок, разумеется, при активном участии помещиков, которым все это было чрезвычайно выгодно, и крестьян, которые в преобладающем большинстве придерживались не капиталистической, а потребительской мотивации хо­зяйственной деятельности, которую известный экономист-аграрник А. В. Чаянов определил как «рабочий на сдельщине, позволяющей ему определять время и напряжение своей ра­боты».

Крестьянство с этим мирилось, потому что у него не было иного выхода. С 1861 г. быстрыми темпами развивалось аграрное перенаселение. Ни го­род, ни промышленность, ни переселения в Сибирь не могли поглотить огромного естественного прироста сельского населения, вследствие которо­го его численность за 1861—1910 гг., по некоторым оценкам, увеличилась на 87 %. В результате к 1901 г. избыток рабочей силы в деревне достиг 23 млн, к 1914 г. — 32 млн, что составило 52% и 56% от всего наличного числа работников в деревне. А такой простой выход из тяжелого положе­ния, как радикальное сокращение рождаемости с помощью контрацепции, абортов или безбрачия, противоречил религиозному мировоззрению россий­ского крестьянина. Возможно, он предпочитал бороться с перенаселением с помощью увеличения числа праздничных дней, однако в конечном счете это проблемы не решало. Кроме того, общинная форма собственности на землю объективно способствовала быстрому росту населения, так как каждый но­вый работник автоматически обеспечивался землей. Лишние руки и рты создавали огромный спрос на землю и еще больше — на ее аренду (у крес­тьянина не было средств на покупку земли, но без ее аренды он обойтись не мог), что и породило так называемые ненормальности. Как известно, во время неурожая хлебные цены под влиянием неудовлетворенного спроса по­вышаются во много раз, нисколько не сообразуясь с издержками производ­ства хлеба, что, однако, являлось не нарушением законов рыночной эконо­мики, а, наоборот, подтверждением их действия. Аналогичное наблюдалось с арендной платой и ценой на землю.