Утром Арлетт приехала фотографироваться.
Оставшись за ширмой одна, Арлетт сняла с вешалки платье, казавшееся совершенно бесформенным, пока она не завязала все шнуры. Платье было изготовлено из черного тончайшего бархата, нежного, как кожура персика. Серьги, колье, диадема и браслеты, предназначенные для этого платья, с одной стороны составляли с ним единое целое, но с другой как говорится, жили своей жизнью.
– Вы готовы? – позвала ее Финетта.
– Да, – Арлетт появилась из-за ширмы. – Я вполне подхожу для фотографии?
Финетта усмехнулась. Эта молодая дама, только что возившаяся с бесчисленными шнурами и критически рассматривавшая себя в большое зеркало, всегда ухитрялась придать всему, что надевает, особый, только ей свойственный стиль.
– Думаю, вы выдержите экзамен. Но не стоит задерживаться. Мариано ждет вас в фотомастерской. Я подойду немного позже. Удачи!
Кайма платья плескалась у ног, подобно морским волнам при легком бризе, излучающие радужное сияние драгоценности холодили кожу, пока она спешила в мастерскую.
– Ну, вот и вы, Арлетт, – Мариано одобрительно кивнул при ее появлении. – Очень хорошо, как я и ожидал. Встаньте перед этой шторой и поднимите руки в молитвенном жесте греческой жрицы. Эта поза прекрасно продемонстрирует рукава в стиле «летучая мышь» и эллинские мотивы браслетов.
Сделав несколько фотографий, Мариано попросил Арлетт переодеться в другой комплект. Вскоре Арлетт потеряла счет количеству снимков в различных нарядах.
Настал момент, когда Арлетт надела свой греческий наряд. Она боялась возвратить воспоминания безвозвратно ушедшего прошлого. Но когда она увидела в зеркале свое отражение, в ней проснулись только приятные воспоминания о времени, проведенном с Сергеем…
Арлетт выбрала для себя два новых туалета. Оба наряда дополнялись роскошными длинными жакетами. В качестве украшений Арлетт предпочла большой комплект из изумрудов от Мариано. На первый взгляд он ничем не напоминал ее «греческие» драгоценности, но профессионал сразу сказал бы, что это дети одного отца.
Арлетт начала работать.
В Палаццо Дианы приходили только богатые дамы. Некоторые были столь же откровенно вздорными и невыносимыми, как и те, что в свое время атаковали ателье Фере. Но ничто в словах и поступках этих женщин не могло вывести Арлетт из равновесия. Как только привередливая покупательница начинала со свойственными подобному сорту женщин капризными интонациями отвергать предложенную модель, Арлетт с удивительным спокойствием говорила:
– Каждая из этих моделей – шедевр. В ней ничего нельзя убрать или добавить, так, как ничего нельзя изменить в полотнах Тициана или Рембрандта.
После таких слов никто обычно уже не спорил, и браслет, колье или платье покупали.
Однажды утром Арлетт наряжала манекен, когда Финетта протянула ей большой конверт:
– Вот ваши фотографии. Некоторые из них будут напечатаны в газетах и журналах. Мариано сказал, что вам будет приятно иметь их у себя.
– Да, конечно, спасибо.
Тем же вечером Арлетт показала фотографии Янко. Тот выбрал одну, где она была в новом зеленом наряде от Мариано, который надевала уже дважды и оба раза с огромным успехом. Фотографию вставили в серебряную рамку, и Янко поставил ее на рабочий стол в офисе.
Приехала из Америки Жанетт, и Арлетт пришла встречать ее. После первых объятий Жанетт испытующе и тревожно всмотрелась в лицо Арлетт.
– Ты простила мне тот случай с письмом графа Дашкова?
– Ну конечно! – Арлетт вздрогнула при упоминании о Сергее, но не могла противиться желанию услышать какие-нибудь новости о нем. – Вы знаете что-нибудь о князе Владимире?
– Он продал брюссельский особняк и вместе с женой вернулся в Петербург. Это все, что я знаю, дорогая.
Тем же вечером Жанетт с огромным удовольствием приняла участие в купании Мишеля. Этим всегда занималась Арлетт. И только они успели уложить ребенка, как с работы возвратился Янко, впервые встретившийся с Жанетт. Они решили пойти пообедать в ресторан. Мадам Алигьери отправилась переодеться и вернулась с пакетом из папиросной бумаги. На плечи она набросила тончайшую накидку.
– Где вы купили эту накидку?
– Подарок Клода. А вот посылка для тебя. – Жанетт протянула Арлетт сверток.
Арлетт села и вскрыла его. Еще одна накидка, другого цвета, чем у Жанетт, но Арлетт не могла не узнать собственного произведения.
– Но это – последние модели, которые я послала Клоду вместе с письмом, о котором вы упомянули, – прямо сказала Арлетт. – Узнав, что я выхожу замуж за Янко, он прислал мне их, разорванными в клочья.
Жанетт со вздохом присела рядом.
– Как ты плохо знаешь Клода, дорогая. Он никогда не выбросит ничего стоящего, предварительно не сняв нескольких копий.
– С тех пор Клод не написал мне ни строчки.
– Он хочет примирения и сожалеет о вспышках гнева и поступках, которые совершил. Я понимаю: у тебя есть все основания швырнуть эти предложения о примирении ему в лицо. Клод, скорее всего, заслужил именно такой ответ, но пойми: сейчас он в очень тяжелом положении. У месье Пьера недавно был сильный сердечный приступ, вполне вероятно, он никогда не оправится и не сможет вернуться к работе.
Арлетт махнула рукой:
– Не нужно больше ничего рассказывать. Клод хочет, чтобы я снова делала для него модели, но не может сказать об этом прямо.
Жанетт снова глубоко вздохнула.
– Я вовсе не пытаюсь защитить Клода, но совершенно искренне считаю, что он уже давно написал бы тебе, если бы не его гордость. Он ведь зависел от тебя гораздо больше, чем можно было предположить вначале. Ты была его главной надеждой. Единственное, о чем просит – чтобы ты снова занялась разработкой моделей для его Дома.
– Единственное, о чем он просит! – гневно воскликнула Арлетт, вскочив с кресла и сделав несколько шагов по комнате. – Теперь я работаю на Мариано. Как я смогу работать на Дом Фере?
– Твой брат все это прекрасно понимает, но сейчас он в очень сложном положении.
Арлетт резко повернулась к Жанетт и взглянула ей в глаза.
– Что случилось?
– Его автомобиль потерял управление на скользком шоссе и врезался в стену. У Клода переломы обеих ног, он все еще ходит на костылях. Вот почему я так долго не приезжала в Венецию и отложила возвращение домой. Отсюда снова поеду в Брюссель.
– Чего же ждет от меня Клод?
– Он хочет новую коллекцию к следующей весне и ждет от тебя рисунков и идей.
– Ничего не могу ответить, не поговорив с Мариано.
– А как насчет Янко? Он отпустит тебя в Брюссель?
– Я не являюсь собственностью Янко. Если решусь приняться за эту работу, то, конечно, поеду в Брюссель, – она улыбнулась.
Арлетт рассказала Мариано о просьбе брата.
– Я не нахожу ничего дурного в том, что вы примете предложение брата, – сказал Мариано вполне дружелюбно. – Главное – ваше желание. Если вы хотите работать на Дом Фере – почему бы и нет. Я не желаю быть помехой в ваших отношениях с братом.
– Вы очень добры, – Арлетт вспомнила Янко, воспринявшего возможность сотрудничества с Клодом с явной неохотой.
– У вас уже появились идеи для новой коллекции Дома Фере?
– Да, – лицо Арлетт осветилось радостью. – Естественно, мои модели будут совершенно отличаться от ваших, но, наверное, в них неизбежно будет чувствоваться ваше влияние.
– О, для меня это несомненный комплимент, – Мариано улыбнулся. – И помните: если при разработке моделей потребуется какой-нибудь совет, я всегда к вашим услугам.
– Вы настоящий друг, дон Мариано.
Арлетт направилась на остров Бурано, где производились удивительно тонкие кружева, и захватила с собой Жанетт.
Жанетт приобрела кружевные шали, вуали, манжеты, платочки – подарки для друзей и близких. В конце концов, она решилась на покупку фаты для подвенечного платья своей внучки.
– Я рада, что в твоей жизни все так хорошо устроилось. – Жанетт и Арлетт сидели рядом на деревянной скамье на палубе парохода, возвращавшегося в Венецию. – Янко – прекрасный человек, и у тебя очаровательный сынишка. Скоро вы с Клодом помиритесь, и это тоже меня очень радует, – она по-матерински сжала руку Арлетт. – Знаешь ли, дорогая, граф Дашков никогда не сделал бы тебя счастливой. – Тут ей пришлось отдернуть руку, потому что Арлетт резко повернулась и посмотрела на нее глазами, полными тоски и боли.
– Неужели вы полагаете, что я могу быть счастливой без него?
– Но ведь твоя жизнь полна всем, что может сделать женщину по-настоящему счастливой, – неуверенно произнесла Жанетт.
– О да, я это прекрасно понимаю и благодарна судьбе за все, что она подарила, но то счастье, которое я познала с Сергеем, приходит только раз в жизни и никогда не повторяется, – голос Арлетт смягчился, она сделала попытку улыбнуться. – Извините, не хотела вас расстраивать после такого чудесного дня. Мне не следовало говорить об этом.
Наступила пауза, прежде чем Жанетт ответила:
– Напротив, я очень рада, что вы сказали это. Когда-то в юности я полюбила человека, буквально перевернувшего всю мою жизнь. Но позже поняла, что никогда бы не смогла удержать его рядом с собой, даже выйдя за него замуж.
– Вы встречались с ним во время визитов в Париж?
– Нет, он умер, когда ты была совсем маленькой девочкой.
Наступила неловкая пауза.
– Вы любили моего отчима? – недоверчиво спросила Арлетт.
Жанетт устало кивнула.
– Да, я любила своего двоюродного брата. В юности он был совершеннейшим донжуаном. А я буквально обезумела от любви к нему. У нас был бурный роман, но в один роковой день он познакомился с очаровательной вдовой. О нет, нет, твоя мать никогда ничего не подозревала и не имела ни малейшего представления о моих чувствах. С мгновения их встречи все другие женщины перестали для него существовать. Я видела, как на глазах рушились мои мечты и надежды.
– Вы ведь были подружкой невесты на их свадьбе.
– Он попросил меня об этом. О да, это был самый тяжелый день в моей жизни. В тот же вечер Марко во второй раз сделал мне предложение, и я приняла его.
– Но любовь к моему отчиму все-таки прошла?
– Нет, но это вовсе не значит, что я не стремилась сделать Марко по-настоящему счастливым человеком. Если это способно утешить тебя, то могу сказать, что со временем такая любовь растворяется в повседневной жизни, заботах и теряет остроту, а годы залечивают любую тоску и боль.
Арлетт глубоко тронул этот рассказ.
– Я всегда ощущала особое родство душ между нами, несмотря на разделяющий нас возраст, но до сих пор не понимала, почему вы так боялись, что я полюблю Сергея.
– Ну что ж, значит, сегодняшний день оказался очень полезным для нас обеих.
Женщины рассмеялись, настроение у обеих улучшилось. Гудок парохода сообщил о прибытии в Венецию.
Арлетт решила взять с собой в Брюссель Мишеля и Ариадну.
Они вполне благополучно добрались. В прихожей их встретил Клод, опирающийся на трость – он уже мог передвигаться без костылей. В общем, его здоровье шло на поправку. Успокоенный письмом Арлетт и воодушевленный тем, что ему снова удалось сделать по-своему, Клод крепко обнял сестру.
– Вот мы и начинаем все снова! Больше между нами не возникнут никакие разногласия! – Поздоровавшись с Жанетт, он взглянул на Мишеля, которого Ариадна держала на руках. Первое, что бросилось ему в глаза, было несомненное сходство с Дашковым. – Он вырастет настоящим красавцем, – задумчиво произнес Клод.
– О, он не доставит вам больших хлопот, синьор, – сказала Ариадна по-итальянски.
Она не поняла французской фразы Клода и в то же время не заметила в глазах этого господина ни теплоты, ни расположения к ребенку. Взгляд барона, брошенный в сторону Мишеля, был холодно оценивающим, словно тот прикидывал, сколько можно получить за эту очаровательную безделушку.
Клод повернулся к Арлетт:
– Не знаю, что сказала нянька, но я приготовил две комнаты наверху для нее и ребенка, – его лицо снова расцвело улыбкой. – Как только вы с Жанетт приведете себя в порядок после утомительной поездки, мы немного перекусим и поболтаем. Не забудь захватить с собой рисунки и список идей, который привезла с собой. Мы не можем терять время попусту.
Поднимаясь по лестнице в свои комнаты, Арлетт и Жанетт обменялись понимающими взглядами. Клод не изменился и не изменится никогда.
Арлетт посетила месье Пьера и обнаружила, что тот почти выздоровел и желает приступить к работе. Он уже слышал от Клода, что Арлетт снова будет работать на Дом Фере, и его очень вдохновила идея «кружевной коллекции». Эта мысль понравилась и Клоду. Арлетт вскоре поняла, что Клод обманывал всех: месье Пьера, ее, Жанетт и даже порой самого себя. Очередной обман обнаружился скоро: после приезда Арлетт Клод ни разу не воспользовался тростью, и в течение первого же часа бесследно исчезла его хромота.
– Мне следовало бы догадаться раньше, что Клод пошел на свои старые уловки, чтобы манипулировать всем и вся для достижения своих целей, – сокрушенно заметила Арлетт, обращаясь к Жанетт.
– Ты будешь права, если откажешься от своих обещаний.
Арлетт, улыбаясь, покачала головой:
– Слишком поздно.
Вот и наступил последний день ее пребывания в Брюсселе. Она попросила у Клода разрешения воспользоваться его авто. Город был полон воспоминаний. Сидя рядом с шофером в новом автомобиле Клода, купленном взамен того, который он разбил. Арлетт печальным взглядом провожала остающиеся позади рестораны, где они с Сергеем обедали и танцевали, кафе, в которых сидели за чашкой кофе или рюмкой вина, беседуя обо всем на свете, и, конечно, о своей всепоглощающей любви. На дверях его мастерской висел замок, на окнах – опущенные жалюзи. Все вокруг вызывало ощущение заброшенности и опустошения.
Арлетт попросила шофера остановиться. Она подошла к мастерской Сергея и прижала ладони обеих рук к двери, не в попытке ее открыть, а просто желая немного передохнуть. Она закрыла глаза и опустила голову – так хотелось повернуть время вспять, оказаться в недавнем, но так безвозвратно утраченном прошлом. За внешним спокойствием скрывался ураган чувств. Арлетт чудилось, что с внутренней стороны к двери приближается Сергей, сейчас она распахнется, и любимый примет Арлетт в свои сильные, горячие объятия.
Люди, проходя мимо, бросали на нее удивленные взгляды. Она не замечала. Но когда, наконец, отвернулась и отошла от этой двери, то поняла – она больше никогда сюда не вернется.
Поезд прибыл в Венецию. Янко уже ожидал жену на вокзале. Она заметила его раньше, чем он ее. Окно купе промелькнуло мимо него, но Янко не заметил жену. Арлетт вышла из вагона с Мишелем на руках. Она увидела, что Янко спешил по платформе в противоположном направлении. Арлетт передала Мишеля Ариадне и устремилась вслед за Янко, пробираясь сквозь толпу пассажиров, вышедших из поезда. Когда Арлетт разглядела встревоженное лицо мужа в толпе, волна жалости захлестнула ее. Она поняла: его нежелание отпускать ее в Брюссель вместе с Мишелем объяснялось тайными опасениями, что любимая жена не вернется. Неужели Янко еще сомневается в ней?
– Янко! – позвала Арлетт и побежала к нему, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание.
Но тот продолжал всматриваться в окна вагонов и, не находя жену, приходил во все большее волнение. Она прибавила шагу, сталкиваясь с прохожими, почти падая, спеша положить конец его мукам. О, как радовалась Арлетт в эту минуту, что не позволила Жанетт и Клоду уговорить себя задержаться в Брюсселе.
Только дойдя до конца состава и повернув в отчаянии назад, Янко заметил жену. Облегчение и радость осветили его лицо. Он бросился к Арлетт и сжал ее в объятиях.
– Слава богу, ты вернулась!
Арлетт чувствовала, как дрожат его руки, когда он касался ее лица и целовал.
В ту ночь она решила обойтись без того простого метода предохранения от беременности, которому научил ее когда-то Сергей. Арлетт не хотела заводить второго ребенка, но пришло время заверить Янко, что ничто не способно отнять у него любимую.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 6 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |