|
Читайте также: |
У одной из Омраченных была бледная кожа и длинные волосы цвета меди. Их можно было бы назвать красивыми, но сейчас они были грязными, спутанными и полными веточек. Но ее это, казалось, не волнует, она просто поставила на пол блюдца с кашей, жидкой и серой вид, для Магнуса и Люка, и бутылку крови для Рафаэля, а затем отвернулась от заключенных.
Ни Люк, ни Магнус не подошли к еде. Магнус чувствовал себя слишком больным, чтобы испытывать голод. Кроме того, он смутно подозревал, что Себастьян отравил кашу, или подсунул туда наркотики, или все вместе. Рафаэль в отличие от них схватил бутылку и начал жадно пить из нее, глотая, пока кровь не потекла из уголков рта.
— Не торопись так, Рафаэль, — произнес голос из тени, и Себастьян Моргенштерн появился в дверях. Омраченная склонила голову и поспешно прошла мимо него, закрыв за собой дверь.
Он поразительно был похож на отца, когда тот был в его возрасте, подумал Магнус. Эти чудные черные глаза, полностью черные, без намека на коричневый или ореховый, своего рода особенность, которая была прекрасна, лишь потому, что была необычной. Та же фанатичность, что и у отца в его улыбке. У Джейса никогда не было этого. Да, у него были безрассудство и нездоровая радость от самоуничтожения, но он не был фанатиком. Чему способствовал, подумал Магнус, тот факт, что Валентин отпустил его. Чтобы напасть на врага, вам нужен молоток, а Джейс был намного более тонким оружием, чем это.
— Где Джослин? — Конечно же, это был Люк. Его голос превратился в низкое рычание, а руки были сжаты в кулаки по швам. Магнус задавался вопросом, каково это было для Люка, смотреть на Себастьяна. Было ли ему больно от его поблекшего сходства с Валентином, который когда-то был его парабатаем? — Где она?
Себастьян рассмеялся, и это было то, что отличало его от отца. Валентин никогда не был человеком, который мог легко рассмеяться. Саркастический юмор Джейса, казалось, с рождения был в его крови, отчетливо проявляя черты Эрондейлов.
— Она в порядке, — сказал он, — просто в порядке. То есть я имею в виду, она еще жива. На самом деле, это самое лучшее, на что ты можешь надеяться.
— Я хочу увидеть ее, — сказал Люк.
— Хм, — задумчиво произнес Себастьян, как будто рассматривал его просьбу всерьез. — Нет. Я не вижу в этом выгоды для меня.
— Она твоя мать, — сказал Люк. — Ты мог бы быть подобрее к ней.
— Это не твое дело, пёс, — впервые в голосе Себастьяна появился намек на молодость, легкая раздражительность. — Ты, с твоими руками на моей матери, заставляющий поверить Клэри, что ты ее семья…
— Я больше ее семья, чем ты, — сказал Люк, и Магнус бросил на него предупреждающий взгляд, в то время как Себастьян побелел, а его пальцы дернулись к поясу, где виднелась рукоять меча Моргенштернов.
— Не стоит, — сказал Магнус вполголоса, а потом, громче: — Ты же знаешь, что если прикоснешься к Люку, то Клэри возненавидит тебя. Джослин тоже.
С видимым усилием, Себастьян убрал руку от меча.
— Я сказал, что никогда не намеревался причинять ей вред.
— Нет, просто держать ее в заложниках, — напомнил ему Магнус. — Ты хочешь чего-то… от совета или от Клэри и Джейса. Скорее последнее. Конклав никогда не интересовал тебя особо, но тебя заботит то, что твоя сестра подумает о тебе. Она и я очень близки, кстати, — добавил он.
— Ты не так близок, как думаешь, — тон Себастьяна снова стал холодным. — Вряд ли я буду щадить жизнь каждого, кого она когда-либо встречала. Я не сумасшедший.
— А мне ты кажешься очень сумасшедшим, — сказал Рафаэль, который молчал до этого момента.
— Рафаэль, — сказал Магнус предупреждающим тоном, но Себастьян не казался злым. Он одарил Рафаэля вдумчивым взглядом.
— Рафаэль Сантьяго, — сказал он. — Лидер Нью-Йоркского клана или нет? Нет, это была Камилла, она занимала эту должность, а теперь лидер маленькая безумная девочка. Это должно быть довольно сложно для тебя. Как мне кажется, сумеречным охотникам Манхэттена следовало бы вмешаться раньше. Ни Камилла, ни бедняжка Морин Браун не подходили на место лидера. Они нарушили Соглашение — они не заботились о законе. Но ты другой. Мне кажется, что сумеречные охотники всегда жестче относились к вампирам, нежели к остальной нежити. Нужно только внимательней приглядеться к твоей ситуации.
— Рафаэль, — снова произнес Магнус, и попытался наклониться вперед, чтобы поймать взгляд вампира, но цепи Магнуса плотно натянулись, дребезжа. Он поморщился от боли в запястьях.
Рафаэль сидел на пятках, его щеки покраснели после того, как он поел. Его волосы были взъерошены: он выглядел также молодо, как и тогда, когда Магнус впервые встретил его.
— Я не понимаю, почему ты говоришь мне это, — сказал он.
— Ты не можешь сказать, что я обращался с тобой хуже, чем предыдущие лидеры, — сказал Себастьян. — Я кормил тебя. Я не посадил тебя в клетку. Ты знаешь, что я одержу победу, вы все это знаете. И в тот день я буду рад убедиться, что ты, Рафаэль, стал правителем всех вампиров в Нью-Йорке, а может и всех вампиров в Северной Америке. Ты будешь справедлив с ними. Все что мне нужно, чтобы ты переманил Детей Тьмы на мою сторону. Волшебный Народ уже присоединился ко мне. Летний Двор всегда выбирает сторону победителя. Разве ты поступаешь не так же?
Рафаэль поднялся на ноги. На его руках была кровь; он нахмурился, глядя на них сверху вниз. Рафаэль всегда был придирчив к своему виду.
— Это кажется разумным, — сказал он. — Я присоединюсь к тебе.
Люк опустил лицо на руки. Магнус процедил сквозь зубы:
— Рафаэль, сейчас ты оправдал мои самые худшие ожидания.
— Магнус, это не имеет значения, — сказал Люк; Магнус знал, что он защищает его. Рафаэль уже встал на сторону Себастьяна. — Отпусти его. Невелика потеря.
Рафаэль фыркнул.
— Невелика потеря, говоришь, — воскликнул он. — С меня достаточно вас, идиотов, сидящих в этой камере, ноющих о своих друзьях и любимых. Вы слабы и всегда были слабыми.
— Я должен был позволить тебе выйти на солнце, — сказал Магнус. Его тон был ледяным.
Рафаэль вздрогнул. Это было едва уловимое движение, но Магнус заметил. Не то, чтобы это принесло ему большую радость.
Себастьян тоже заметил, как тот вздрогнул, и взгляд в его темных глазах вспыхнул. Он достал тонкий нож с узким лезвием из-за пояса. Кинжал, «милосердный-убийца», вид лезвия, который должен был пробиваться через зазоры в доспехах и убивать мгновенно.
Рафаэль, увидев мерцание металла, быстро отступил, но Себастьян только улыбнулся и перевернул клинок в руке. Он предложил его Рафаэлю, повернув рукоятью вперед.
— Возьми его, — сказал он.
Рафаэль протянул руку, в его глазах было недоверие. Он взял кинжал и неуверенно взвесил его в руке. Вампиры почти не пользуются оружием. Они сами были оружием.
— Очень хорошо, — сказал Себастьян. — Теперь давай закрепим наше соглашение на крови. Убей мага.
Лезвие с грохотом выпало из рук Рафаэля на землю. С раздраженным взглядом, Себастьян наклонился и схватил его, вложив обратно в руку вампира.
— Мы не убиваем кинжалами, — сказал Рафаэль, переводя взгляд с кинжала на холодное выражение лица Себастьяна.
— Ты сделаешь это сейчас, — ответил Себастьян. — Я не позволю тебе вгрызться в его горло; слишком мокро, слишком легко сделать это неправильно. Делай, как я скажу. Подойди к магу и забей его до смерти. Перережь горло, пронзи его сердце, как тебе нравится.
Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк двинулся вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.
— Люк, — сказал он. — Не надо.
— Рафаэль, если ты сделаешь это, то не будет мира между стаей и Детьми Тьмы. Ни сейчас, ни когда-либо снова, — сказал Люк. Его глаза замерцали зеленым.
Себастьян рассмеялся.
— Ты и представить себе не можешь, что не будешь всегда господствовать над стаей, а, Люциан Грэймарк? Когда я выиграю эту войну, и я обязательно сделаю это, то я буду править вместе с моей сестрой, и держать тебя в клетке для нее, чтобы бросать кости, когда ей будет скучно.
Рафаэль сделал еще один шаг к Магнусу. Его глаза были огромными. К его горлу так много раз прижимали распятие, что шрам никогда не исчезал. Лезвие блестело в его руке.
— Если ты думаешь, что Клэри потерпит… — начал Люк, а затем отвернулся. Он двинулся к Рафаэлю, но Себастьян уже был перед ним, блокируя путь мечом Моргенштернов.
Со странной отрешенностью, Магнус наблюдал, как Рафаэль приближался к нему. Сердце Магнуса быстро колотилось в груди, он так сильно волновался, но не был испуган. Он был близок к смерти много раз; так много, что эта идея уже не пугала его. Иногда ему казалось, что какая-то часть его жаждала этого, ведь казалось, что он побывал во всех странах, пережил все, что только можно.
Кончик кинжала коснулся его шеи. Рука Рафаэля дрожала; Магнус почувствовал укол, когда кончик слегка поцарапал кожу.
— Так правильно, — сказал Себастьян с дикой усмешкой. — Перережь ему горло. Пусть кровь льется на пол. Он прожил слишком долго.
Магнус подумал об Алеке, о его голубых глазах и красивой улыбке. Он думал о том, как уходил от Алека в тоннелях под Нью-Йорком. Он думал о том, почему сделал это. Да, желание Алека увидеть Камиллу разозлило его, но за этим было нечто большее.
Он вспомнил Тессу, рыдающую на его руках в Париже, и как тогда он думал, что никогда не знал таких потерь, как она, потому что никогда не любил, как она, и боялся, что в один день полюбит также, как Тесса, и потеряет свою смертную любовь. И что лучше быть тем, кто умер, чем тем, кто остался жив.
Если позже он вспоминал это как плод воображения, и никогда не вспоминал снова, то это было до Алека. Уход от Алека был мучительным. Но для бессмертного любовь к смертному, которую уничтожали боги, либо боги были уничтожены ею, Магнус едва ли мог надеяться на лучшее. Он посмотрел на Рафаэля сквозь ресницы.
— Ты помнишь, — сказал он, понизив голос, так низко, чтобы Себастьян не мог услышать его, — что ты мой должник.
— Ты спас мою жизнь, — сказал Рафаэль, но его голос был безучастен. — Жизнь, которой я никогда не хотел.
— Докажи мне, что ты настроен серьезно, Сантьяго, — сказал Себастьян. — Убей мага.
Рука Рафаэля сжала рукоять кинжала. Его пальцы побелели. Он говорил с Магнусом.
— У меня нет души, — сказал он. — Но я дал тебе обещание на пороге дома моей матери, а она была для меня священна.
— Сантьяго… — начал Себастьян.
— Я был тогда ребенком. Но не сейчас, — кинжал упал на пол. Рафаэль повернулся и посмотрел на Себастьяна, его широкие темные глаза были ясными. — Я не могу, — сказал он. — Я не буду делать этого. Я задолжал ему много лет назад.
Себастьян был спокоен.
— Ты разочаровал меня, Рафаэль, — сказал он, и вложил меч в ножны Моргенштернов. Он шагнул вперед и поднял кинжал, лежащий у ног Рафаэля, переворачивая его в руке. Немного света отразилось от лезвия. — Ты очень сильно разочаровал меня, — повторил он, а затем, слишком быстро, чтобы проследить взглядом, всадил лезвие в сердце Рафаэля.
В морге было холодновато. Майя не дрожала, но ее кожу покалывало.
Катарина стояла напротив ряда стальных отсеков, в которых держали трупы. Они находились вдоль одной из стен. В свете желтоватых люминесцентных ламп Катарина выглядела утомленной и слишком бледной. Она бормотала себе под нос на странном языке, от которого у Майи побежали мурашки вдоль позвоночника.
— Где оно? — Спросил Бэт. Он держал опасный на вид охотничий нож в одной руке и большую клетку в другой. Он с лязгом уронил клетку, его взгляд шарил по комнате.
Два пустых стола стояли в центре морга. Когда Майя посмотрела на них, то один стол начал медленно двигаться вперед. Его колеса передвигались по кафельному полу.
Катарина указала рукой.
— Там, — сказала она. Ее взгляд был на клетке; она сделала жест пальцами и клетка, казалось, завибрировала и засветилась. — Под столом.
— Всем молчать, — протянула Лили, идя вперед на носочках. Она наклонилась, чтобы посмотреть под столом, но отпрыгнула назад с криком. Она взметнулась в воздух и приземлилась на одном из столов, где села, как летучая мышь. Ее черные волосы выбились из хвостика. — Это отвратительно, — сказала она.
— Это демон, — сказала Катарина. Стол перестал двигаться. — Вероятно, данталион или какой-либо другой упырь. Они питаются мертвыми.
— О, ради Бога, — воскликнула Майя, делая шаг вперед; прежде, чем она достигла стола, Бэт пнул его ногой, одетой в тяжелый ботинок. Стол с лязгом отодвинулся, открывая существо под ним.
Лили была права: оно было отвратительно. Демон был ненамного крупнее большой собаки, но напоминал сероватый шар или пульсирующие кишки, набитые почками, гноем и кровью. Один желтый, слезящийся глаз выделялся из кучи нагроможденных органов.
— Фу, — воскликнул Бэт.
— Я говорила вам, — сказала Лили, и в тот момент длинная нить кишечника выстрелила из демона и обернулась вокруг лодыжки Бэта, сильно дернув его. Он упал на пол с грохотом.
— Бэт! — воскликнула Майя, но прежде чем она успела двинуться, он развернулся и полоснул ножом по пульсирующей материи, которая вцепилась в него. Он отполз назад, пока из демона лился на пол гной.
— Как мерзко, — сказала Лили. Теперь она сидела на прилавке, держа в руках продолговатый металлический предмет — ее телефон — как будто он отгонит демона прочь.
Бэт вскочил на ноги, когда демон скользнул в сторону Майи. Она пнула его, и он отскочил с сердитым шипением. Бэт посмотрел на его нож. Металл плавился от гноя демона. Он бросил его, воскликнув от отвращения.
— Оружие, — сказал он, оглядываясь вокруг. — Мне нужно оружие…
Майя схватила скальпель с соседнего стола и швырнула его. Он застрял в существе с хлюпающим звуком. Демон завизжал. Мгновение спустя скальпель вылетел из него, как из мощного тостера. Он прокатился по полу, плавясь и шипя.
—Обычное оружие не действует на них! — шагнула вперед Катарина, подняв правую руку. Она была окружена синим пламенем. — Только клинки с рунами…
— Тогда давайте достанем их! — крикнул Бэт, пятясь, пока пульсирующее существо стремглав неслось к нему.
— Только сумеречные охотники могут использовать их! — воскликнула Катарина, и выстрелила синим пламенем из ее руки. Оно ударило в существо, откинув его. Бэт схватил клетку и поставил ее напротив демона, пока тот кувыркался назад, а затем закрыл ее, как только существо оказалось внутри.
Майя закрыла дверцу клетки на замок, блокируя демона внутри. Все они отошли подальше, глядя в ужасе на то, как оно шипело и бросалось на заколдованные магом прутья клетки. Все, кроме Лили, которая все еще направляла телефон на него.
— Ты снимала это? — спросила Майя.
— Может быть, — ответила Лили.
Катарина провела рукавом по лбу.
— Спасибо за помощь, — сказала она. — Даже магия не может убить данталиона; они сильные демоны.
— Почему ты снимала это? — спросила Майя у Лили.
Вампирша пожала плечами.
— Когда кошка далеко, мышка будет играть... Лишним не будет напомнить мышке, в данной ситуации, что когда кошка находится далеко, то мышку могут съесть демоны. Я собираюсь отправить это видео каждому из нашей нежити по всему миру. Просто напоминание, что есть демоны, которых сумеречные охотники должны уничтожать. Вот для чего они существуют.
— Они недолго просуществуют, — прошипел данталион. Бэт закричал и отпрыгнул назад на одной ноге. Майя не винила его. Существо открыло рот. Это было похоже на черный тоннель с рядом зубов. — Завтра вечером мы нападем. Завтра вечером начнется война.
— Какая война?— спросила Катарина. — Расскажи нам, тварь, или когда я отвезу тебя домой, то буду пытать тебя всеми способами, которые придут мне в голову…
— Себастьян Моргенштерн, — сказал демон. — Завтра вечером он нападает на Аликанте. Завтра вечером сумеречные охотники исчезнут.
В середине пещеры горел огонь, и дым поднимался вверх к высокому куполообразному потолку, теряясь в тени. Саймон чувствовал исходящий жар от огня, хотя скорее это было ощущение потрескивания костра напротив его кожи, чем реальное ощущение тепла. Он догадался, что в пещере было холодно, увидев, как Алек закутался в свитер и аккуратно обернул одеяло вокруг Изабель, которая спала на полу, положив голову на колени брата. Но Саймон не мог чувствовать этого.
Клэри и Джейс пошли проверять туннели и убедиться, что там не было демонов и других забредших тварей. Алек не хотел оставлять Изабель, а Саймон был слишком слаб, и у него достаточно сильно кружилась голова, чтобы иметь возможность двигаться. Не то, чтобы он сказал остальным об этом. Технически он был на вахте, прислушиваясь ко всему, что может направляться к ним из тени.
Алек смотрел в огонь. В желтоватом свете он выглядел старше и сильно уставшим.
— Спасибо, — произнес он вдруг.
Саймон чуть не подпрыгнул. Алек не сказал ему ни слова, с того раза, как спросил: «Что ты делаешь?»
— За что?
— За спасение моей сестры, — сказал Алек. Он провел рукой по темным волосам Изабель. — Я знаю, — продолжил он, запинаясь. — Я имею в виду, что я знал, когда мы отправлялись сюда, что это самоубийство. Я знаю, что это опасно. Я знаю это, и не могу на самом деле ожидать, что все мы выживем. Но я думал, что лучше погибну я, чем Иззи.
— Почему? — спросил Саймон. В голове у него стучало, а во рту пересохло.
— Потому что лучше бы это был я, — сказал Алек. — Она… Изабель. Она умная и сильная, и хороший воин. Лучше, чем я. Она заслуживает того, чтобы быть в порядке, чтобы быть счастливой. — Он посмотрел на Саймона сквозь огонь. — У тебя есть сестра, да?
Саймона встряхнул это вопрос — Нью-Йорк казался далеким и почти позабытым.
— Ребекка, — сказал он. — Это ее имя.
— И что бы ты сделал с человеком, который заставил ее чувствовать себя несчастной?
Саймон настороженно посмотрел на Алека.
— Я бы поговорил с ним, — сказал он. — Обсудил все. Может быть, понимающе похлопал по плечу.
Алек фыркнул, и, казалось, собирался ответить; но затем его голова резко повернулась, как будто он что-то услышал. Саймон поднял бровь. Редко бывало, чтобы человек слышал лучше вампира. Мгновение спустя он сам услышал звуки и понял: это был голос Джейса. Неяркий свет отражался в дальнем конце туннеля, а затем появились Клэри и Джейс, и Клэри держала ведьмин огонь в руке.
Даже в ее ботинках Клэри едва доставала до плеча Джейса. Они не касались, но вместе двигались к огню. Саймон подумал, что с тех пор, как они впервые вернулись из Идриса, то всегда выглядели как пара, но сейчас они казались чем-то большим. Они выглядели как команда.
— Что-нибудь интересное?— Спросил Алек, когда Джейс сел у костра.
— Клэри наложила маскирующие руны на пещерные входы. Никто не должен их увидеть.
— Как долго они продержатся?
— Всю ночь, и вероятно, часть дня, — сказала Клэри, взглянув на Иззи. — Если здесь руны изнашиваются быстрее, то я должна буду проверить их позже.
— И у меня есть лучшее представление о том, где мы находимся в плане Аликанте. Я вполне уверен, что тот пустырь, где мы были вчера вечером… — Джейс указал на крайний правый туннель, — он выходит на то, что я думаю, раньше было лесом Броселинд.
Алек прикрыл глаза.
— Это удручает. Лес был… красивым.
— Уже нет, — Джейс покачал головой. — Просто пустырь, как мы можем видеть, — Он наклонился и коснулся волос Изабель, и Саймон почувствовал необъяснимую вспышку ревности — из-за того, что он мог коснуться ее так небрежно, показать свою любовь, не задумываясь. — Как она?
— Хорошо. Смогла заснуть.
— Думаешь, завтра ей будет достаточно лучше, чтобы двигаться? — голос Джейса был неровным. — Мы не можем здесь оставаться. Мы достаточно натворили дел, чтобы кто-нибудь прознал о нашем нахождении здесь. Если мы не доберемся до Себастьяна, он найдет нас первым. И у нас нет еды.
Саймон пропустил мимо ушей ответ Алека. Вдруг колющая боль пронзила его, и он согнулся. Он чувствовал, как будто из него вышибли дух, хоть он и не дышал. Тем не менее, его грудь болела, как будто из него что-то вырвали.
— Саймон. Саймон! — Резко воскликнула Клэри, положив руку ему на плечо, и он посмотрел на нее. Из его глаз текли слезы, смешанные с кровью. — Боже, Саймон, что случилось? — непонимающе спросила она.
Он медленно сел. Боль уже начинала угасать.
— Я не знаю. Показалось, как будто кто-то воткнул нож мне в грудь.
Джейс быстро сел на колени перед ним, положив пальцы ему под подбородок. Его светло-золотистые глаза осматривали лицо Саймона.
— Рафаэль, — наконец сказал Джейс ровным голосом. — Он твой отец, тот, чья кровь сделал тебя вампиром.
Саймон кивнул.
— Ну и что с этого?
Джейс покачал головой.
— Ничего, — пробормотал он. — Когда ты в последний раз пил кровь?
— Я в порядке, — сказал Саймон, но Клэри уже схватила его за правую руку и подняла рукав. Золото кольцо фейри сияло на его пальце. Рука была мертвенно бледной, с ярко выраженными венами под кожей, черными, как сеть трещинок на мраморе.
— Ты не в порядке. Ты разве не устал? Ты потерял почти всю кровь!
— Клэри…
— Где бутылки, которые мы принесли? — Она осмотрелась вокруг, в поисках сумки, и увидела, что та стоит у стены. Она подтянула его к себе. — Саймон, если ты не начнешь лучше заботиться о себе…
— Буду, — он схватил сумку за ремень, вырвав ее у Клэри. Она взглянула на него. — Они разбиты, — сказал он. — Бутылки разбились, когда мы боролись с демонами в зале соглашений. Крови больше нет.
Клэри встала.
— Саймон Льюис, — яростно произнесла она. — Почему ты ничего не сказал?
— Не сказал чего? — Джейс отодвинулся от Саймона.
— О том, что Саймон голодает, — пояснила Клэри. — Он потерял кровь, исцелив Иззи, а его пища разбилась в зале…
— Так почему ты ничего не сказал? — спросил Джейс, вставая и откидывая прядь светлых волос.
— Потому что, — сказал Саймон. — Мне не кажется, что здесь есть животные, которыми я мог бы питаться.
— Но есть мы, — сказал Джейс.
— Я не хочу пить кровь моих друзей.
— Почему бы и нет? — Джейс прошел мимо огня и посмотрел на Саймона; выражение его лица было любопытным. — Мы проходили это раньше, разве нет? Последний раз, когда ты был голоден, я дал тебе мою кровь. Это было немного гомоэротично, может быть, но я уверен в моей сексуальности.
Саймон тихо вздохнул. Он мог сказать, что под всем своим легкомыслием, Джейс был вполне серьезен. Возможно, он предлагал это меньше из-за эротичности, и больше из-за желания о смерти.
— Я не буду кусать кого-то, чьи вены полны небесного огня, — сказал Саймон. — У меня нет никакого желания поджариться изнутри.
Клэри откинула волосы назад, обнажая горло.
— Слушай, можешь пить мою кровь. Я всегда говорила, что ты можешь это делать…
— Нет, — сразу возразил Джейс, а Саймон, увидев его, вспомнил о корабле Валентина, о том, как тогда Саймон сказал: «Я бы убил тебя», и Джейс на удивление ответил: «Я бы позволил тебе».
— О, ради всего святого. Я сделаю это. — Алек встал, осторожно положил голову Иззи на одеяло. Он подоткнул края вокруг нее и выпрямился.
Саймон откинул голову на стену пещеры.
— Я тебе даже не нравлюсь. Теперь ты предлагаешь мне свою кровь?
— Ты спас мою сестру. Я твой должник, — Алек пожал плечами, его тень была длинной и темной в свете пламени.
—Точно, — неловко сглотнул Саймон. — Ладно.
Клэри протянула ему руку. Через мгновение Саймон взял ее, и позволил ей поднять его на ноги. Он не мог не взглянуть на Изабель в другом конце пещеры, спящую, наполовину завернутую в голубое одеяло Алека. Она дышала, медленно и равномерно. Иззи все еще дышит благодаря нему.
Саймон сделал шаг к Алеку и споткнулся. Алек поймал его и поддержал. Его хватка на плече Саймона была крепкой. Саймон чувствовал напряжение Алека, и вдруг понял, какой странной была ситуация: Джейс и Клэри открыто таращились друг на друга, Алек выглядел так, как будто на него вылили ведро ледяной воды.
Алек повернул голову немного влево, обнажая горло. Он смотрел прямо на противоположную стену. Саймон решил, что теперь он выглядел меньше как человек, которому вылили ледяную воду на голову, и больше как тот, кто проходит неловкий осмотр у врача.
— Я не делаю это на глазах у всех, — объявил Саймон.
— Это тебе не пить из бутылки, Саймон, — сказала Клэри. — Это просто еда. Не то, чтобы ты был едой, Алек, — добавила она, когда тот взглянул на нее. Она подняла руки вверх. — Неважно.
— О, ради… — начал Алек, и обхватил рукой плечо Саймона. — Пошли, — сказал он, и потащил Саймона вниз по туннелю, который вел обратно к воротам, достаточно далеко, чтобы остальные исчезли из поля зрения, и их скрывал выступ скалы.
Хоть Саймон и услышал последнее, что сказал Джейс, прежде чем они оказались вне пределов слышимости.
— Что? Они должны уединиться. Это интимный момент.
— Я думаю, ты должен позволить мне умереть, — сказал Саймон.
—Заткнись, — сказал Алек, и толкнул его к стене пещеры. Он задумчиво посмотрел на Саймона. — Это обязательно должна быть моя шея?
—Нет, — ответил Саймон, чувствуя себя как в очень странном сне. — Запястья тоже подходят.
Алек начал закатывать рукав свитера. Его рука была бледной и чистой, за исключением нарисованных рун, и Саймон мог видеть вены под его кожей. Несмотря на борьбу с собой, он почувствовал острый голод, напоминающий ему об истощении: он чувствовал запах крови, мягкой и соленой, наполненной запахом дневного света. Крови сумеречного охотника, как и у Иззи. Он провел языком по верхним зубам и лишь на мгновение удивился остроте его клыков.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, — сказал Алек, когда вытянул вперед запястье, — я понимаю, что для вас, вампиров, кормление иногда включает сексуальное удовлетворение.
Глаза Саймона расширились.
— Наверно моя сестра сказала мне больше, чем я хотел бы знать, — признался Алек. — Во всяком случае, просто разъясним, что ты мне ни капельки не нравишься.
— Точно, — сказал Саймон, и взял руку Алека. Он пытался сделать все аккуратно, но учитывая, что он должен был согнуть руку Алека и обнажить уязвимую часть его запястье, это так просто не выйдет. — Ну, ты мне тоже не кажешься привлекательным, поэтому я предполагаю, что мы квиты. Хотя, ты мог бы притвориться на пять…
— Нет, я не мог бы, — возразил Алек. — Я ненавижу, когда гетеросексуальные парни думают, что все геи западают на них. Я привлекателен для каждого парня не больше, чем ты каждой девушке.
Саймон сделал глубокий, успокаивающий вздох. Это всегда было странным, дышать, когда ему это было не нужно, но оно было успокаивающим.
— Алек, — сказал он. — Остынь. Я не думаю, что ты влюблен в меня. На самом деле, большую часть времени, я думаю, что ты меня ненавидишь.
Алек сделал паузу.
— Я не ненавижу тебя. С чего бы мне ненавидеть тебя?
— Потому что я нежить? Потому что я вампир, который влюблен в твою сестру, и ты думаешь, что она слишком хороша для меня?
— А разве не так? — спросил Алек, но без злобы. Через мгновение он слегка улыбнулся, той улыбкой Лайтвудов, которая осветила его лицо и напомнила Саймону об Иззи. — Она моя младшая сестра. Я думаю, что она слишком хороша для всех. Но ты… ты хороший человек, Саймон. Независимо от того, что ты вампир. Ты верный и умный, и ты делаешь Изабель счастливой. Я не знаю почему, но это так. Я знаю, что ты не понравился мне, когда я впервые встретил тебя. Но все изменилось. И я вряд ли вправе судить мою сестру за свидания с нежитью.
Саймон стоял неподвижно. У Алека не все было в порядке с колдуном. Это было достаточно очевидно. Но маги родились такими. Алек был наиболее консервативным из детей Лайтвудов — он не любил стихийно и не шел на риск, как Джейс и Изабель — и Саймон всегда чувствовал это в нем. Но вампир был человеком, которого превратили во что-то неправильное.
— Ты бы не согласился стать вампиром, — сказал Саймон. — Даже чтобы быть с Магнусом на века. Не так ли? Ты не хочешь жить вечно; ты хотел бы избавить его от бессмертия. Вот почему он расстался с тобой.
Алек вздрогнул.
— Нет, — ответил он. — Нет, я не хотел бы стать вампиром.
— Таким образом, ты думаешь, что я хуже тебя, — сказал Саймон.
Голос Алека дрогнул.
— Я пытаюсь, — сказал он, и Саймон почувствовал это, почувствовал, сколько Алек вложил в эти слова. Все его старания. И, в конце концов, если бы Саймон не был вампиром, он все равно был бы примитивным, что еще хуже. Он почувствовал, как ускорился пульс Алека на запястье. — Вперед, — сказал Алек, выдыхая слова, в агонии ожидания. — Просто… сделай это.
— Приготовься, — сказал Саймон, и поднес запястье Алека ко рту. Несмотря на напряженность в отношениях между ними, его тело, голодное и истощенное, ответило. Его мышцы напряглись, и клыки вылезли по собственному желанию. Он увидел, как глаза Алека потемнели от удивления и страха. Голод распространялся как пожар по телу Саймона, и из глубины он изо всех сил умолял утолить его. Саймон попытался сказать что-то человеческое Алеку. Он надеялся, что станет легче, когда он укусит его. — Я сожалею о Магнусе.
— Я тоже. Теперь кусай, — сказал Алек, и Саймон послушался. Его клыки прошли быстро и легко сквозь кожу, и кровь полилась ему в рот. Он услышал, как Алек вздохнул, и Саймон невольно сжал его запястье крепче, как будто Алек пытался вырваться. Но Алек не шевелился. Его дикое сердцебиение было слышно Саймону, как звон колокола. Наряду с кровью Алека, Саймон мог почувствовать металлический привкус страха, искры боли, и нетерпеливое пламя чего-то другого, того, что он впервые почувствовал, когда пил кровь пьяного Джейса на грязном металлическом полу корабля Валентина. В конце концов, может быть, все сумеречные охотники мечтали о смерти.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 23 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |