Зверь остановился, тяжело сопя, и протяжно завыл. Ему пора было искать себе убежище. Риель стал его успокаивать, и животное снова побежало вперед.
– Риель, что это там? Бежит почему-то навстречу буре, – Алес указал на стремительно движущийся клубок пыли слева от них.
– Это не живое существо, это механизм. Животное не может перемещаться с такой скоростью, – Риель позволил их зверю остановиться и вгляделся вдаль, – Может, за нами все-таки выслали спасательную экспедицию.
– Ничего из нашей техники не могло бы двигаться в такой близости от постзирициевой бури.
– Но все-таки стоит проверить, – Риель сосредоточился, вкладывая все свои силы в эмоциональный посыл животному. Зверь развернулся и кинулся наперерез этому странному явлению.
– Риель, не надо, мы только время потеряем! Невозможно, чтобы это были спасатели! На Фарезане просто нет механизмов, способных сунуться в постзирициевую бурю! Мы теряем последние шансы выбраться!
– Их итак уже нет, и ты тоже это прекрасно знаешь, – бросил Риель, – Что ж у вас не оснастили спасательные экспедиции для таких случаев!
– Сюда уже много лет никто не попадал. Даже случайно! Во всех навигационных программах это запретная зона! Бортовой навигатор должен был подать сигнал уже только при приближении к этой зоне!
– Замечательно! У вас на планете существует просто идеальная ловушка для неугодных сенаторов! Может, мне все-таки не стоило помогать вам осваивать другие планеты, пока вы свою в порядок не приведете! Варварство, просто варварство!
– Кажется, оно нас заметило, – Алес решил озаботиться менее глобальными, зато более близкими к телу проблемами.
Облако пыли изменило траекторию и теперь неслось к ним на сближение.
– Риель, а если это мутант, и он захочет на нас напасть, Вы сможете его остановить? – с тревогой спросил Алес.
– Если он способен испытывать эмоции и не прыгнет с совсем уж нереального расстояния, то да. И это не мутант, – Сквозь клубы поднимаемой пыли стало заметно, что это все-таки что-то механическое. Риель остановил своего зверя, чтобы они не врезались в машину на полном скаку.
– Что это за ерундовина? В жизни ничего подобного не видел, – прокомментировал Алес. Передвигалась эта машина не на антигравитационной подушке, а на восьми круглых... колесах. Механизм круто развернулся возле них, обсыпав их песком. Купол машины с неприятным скрежетом отъехал, и Риель с изумлением взглянул в... темные глаза.
– Великий Тоир, Вы все-таки счастливчик, мой дорогой сенатор Рихаиэле! – покачал головой персилианин, – Я уже собирался поворачивать обратно.
– Сенатор Кирсагер... – не веря своим глазам, проговорил Риель.
– Запрыгивайте быстрее. А то сейчас этот драндулет будет полон песка, – персилианин приглашающее махнул рукой.
Резкие порывы ветра трепали им волосы, швыряясь песком. В пустыне становилось все неуютнее, зверь нервно дрожал и мернль чувствовал его нетерпение поскорее броситься в укрытие. Риель погладил на прощанье животное и отпустил его. Фарезанец и мернль забрались в кабину странного механизма и едва смогли расположиться в тесном салоне. Алес решил поступить по-джентльменски и уступил Риелю сиденье рядом с водительским, а сам скорчился в небольшом заднем отсеке, видимо отведенном для багажа. Риель ему, конечно, ничего не сказал, но из-за этого джентльменства ему пришлось сесть рядом с персилианином, от которого он бы предпочел держаться подальше. Однако, все, что он почувствовал в эмоциональном поле Кирсагера, были радость и облегчение. Риель вынужден был допустить, что сильно ошибался в отношении к нему.
– Ну, будем надеяться, что эта старушка нас не подведет и не заглохнет посреди дороги, – прокомментировал Кирсагер, разворачивая машину и пытаясь настроить какие-то старинного вида приборы. Песок уже поднимался в воздух, затрудняя видимость.
– Где Вы вообще это взяли? – спросил Алес.
– Знаете, получилось, что моя любовь дарить подарки оказалась весьма кстати. Фарезанский сенатор Колнер коллекционирует старинные механизмы, и я привез ему это авто с Персиля. Я подумал, что ему будет еще приятнее, если это авто будет способно функционировать. Поэтому я его починил и даже топливо с собой привез, на случай, если Колнеру захочется покататься. Пришлось временно забрать подарок обратно. Но ради Вас, мой дорогой сенатор, я готов был его даже ограбить!
– Лорд Кирсагер, Вы не могли бы называть меня Риха... просто Риель, – попросил мернль. Обращение "МОЙ ДОРОГОЙ сенатор" его несколько смущало.
– Тогда Вы меня тоже просто Кир зовите, Риель. Если я еще раз услышу из Ваших уст "лорд", я перейду на "мой прекрасный сенатор", – персилианин повернулся к нему и подарил ему широкую улыбку, в которой блеснули клыки в драгоценной оправе.
– Хорошо. Только Кир, – поспешно согласился Риель.
– Когда вы не прибыли на место, стали анализировать данные радарной сети, – продолжал Кирсагер, – Появилось ужасное предположение, что вас занесло в постзирициевую зону. А у этих странных фарезанцев вообще не осталось техники, способной здесь летать. Представляете? Я просто охе... удивился сильно. Иметь такую пакость на планете и при этом никаких способов здесь передвигаться! У них, видите ли, в компьютерах заложено, что сюда невозможно залететь! Так типа экономически выгоднее! И они просто сидели и не знали, что делать! – он сжал руль так, что пальцы побелели, – И это меня они обзывали безумцем!
В пустыне засверкали первые молнии.
– Эта машина имеет антизирициевую защиту? – спросил Алес.
– Нет, – покачал головой Кирсагер, – Но я надеюсь, мы успеем добраться до границы, прежде чем здесь начнется настоящее пекло.
– Офхе, Вы же жизнью рисковали... рискуете! – потрясенно воскликнул Риель.
– Ну не мог же я сидеть, сложа руки, вместе с этими фарезанцами! Ведь шанс-то был! Но все-таки Вы сказочный счастливчик, Риель! На самом деле, когда я заехал в эту пустыню, я почти согласился, что это безнадежное предприятие!
– И все-таки ехали прямо в бурю, – тихо добавил мернль.
– Ну, в саму бурю я бы все-таки не полез. Я собирался поворачивать. Думал только вот еще чуть-чуть... И видите, интуиция меня не обманула!
Риель никак не мог понять и поверить в то, что ПЕРСИЛИАНИН бросился спасать их, рискуя своей жизнью. Так не бывает! Они никогда ничего не делают просто ради другого. Тем более, какое персилианам дело до мернлей?!... или этому конкретному персилианину до вполне конкретного мернля? Риель медленно повернул голову и посмотрел на Кирсагера. Тот тоже повернулся к нему и улыбнулся:
– Надеюсь, Вы теперь мне не откажете в одном небольшом одолжении?
Ну, вот теперь все встало на свои места. Сейчас его попросят о том, чтобы он свернул свою компанию против работорговцев. Конечно! Все это подстроено! И машина наверняка все-таки имеет антизирициевую защиту и только выглядит таким антиквариатом.
– А если нет, то Вы выбросите нас в пустыню? – спросил Риель мгновенно заледеневшим голосом. Если бы он был один, он бы мог пожертвовать своей жизнью. Но с ним Алес. Проклятье!
– Ох, великий Тоир, хорошенького же Вы обо мне мнения, мой дорогой сенатор! – Кирсагер покачал головой, – И это после того, как я бросился за Вами в пустыню, почти не имея надежды Вас отыскать! Зачем же всех персилиан поголовно считать законченными мерзавцами?! Согласен, среди нас много варваров, но дайте же нам шанс, Риель!
– Чего Вы хотите?
– Хочу Вас попросить, чтобы Вы хоть немного более лояльно относились к персилианам вообще и... – он чуть наклонился к Риелю, – И ко мне в частности. Только и всего, мой дорогой сенатор. Только и всего. Хотя бы попробуйте перестать нас так сильно ненавидеть.
– Но я не... Хорошо... Кир... я попробую, – Риель опустил глаза. Мернли не умеют лгать.
Риель почувствовал, как его обдало волной его эмоций, но он почему-то не мог их однозначно прочитать. Что-то терпкое, незнакомое, но не вызывающее отвращения. Не липкое, а скользящее... мягкое, обволакивающее. Риель поднял взгляд, Кирсагер все еще не отстранился. Темные глаза пристально смотрели ему в лицо.
– Если мы останемся живы, Вы не откажетесь, наконец, от чашечки тэка в моей компании?
– Хорошо, – сдался Риель, не мог же он в такой ситуации отказать своему спасителю, – но только в кафе!
– Конечно в кафе, мой дорогой сенатор! Где же еще?! А Вы решили, что я приглашаю Вас в свой номер? – развеселился персилианини, – Ох, Риель-Риель, я человек более приличных манер, но... мне приятно, что Вы рассматривали такую возможность, – он с легким смехом отстранился, и Риель хоть и вздохнул с облегчением, но тут же понял, что кровь бьется в кожу щек.
– Кирсагер, прекратите Ваши шуточки!
– Кир, мой прекрасный сенатор, мы же договорились!
– Если Вы не смените тон, я вообще никуда с Вами не пойду!
– И даже на заседание Сената? – персилианин расхохотался.
Риель тоже не выдержал и усмехнулся, вдруг осознав, что в такой странной манере Кирсагер всем им помогает немного расслабиться в стрессовой ситуации.
– Мы еще не выбрались, Кир. Так что, может быть, и даже на заседание Сената.
– Ну, если я вас нашел, то теперь уж вытащу. До границы уже не так далеко, иначе в это время нас бы уже поджарило.
Багровые зарева действительно полыхали уже где-то позади.
– Риель, только у меня еще одна маленькая просьба. Не могли бы мы встретиться без телохранителей? – серьезно попросил персилианин.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Риель, Риель, я Вас не на свидание приглашаю, а хочу с Вами обсудить вопросы, присутствие на которых фарезанца... не совсем корректно. Если бы у Вас был мерниокский агент безопасности, я бы ничего не имел против. И скажите своему фарезанскому мальчику, чтобы перестал ревновать. Что Вы пойдете к этому противному персилианину только потому, что слишком воспитаны, чтобы отказать человеку, спасшему Вам жизнь.
– Во-первых, он не МОЙ фарезанский МАЛЬЧИК. Во-вторых, мы не в тех отношениях, чтобы я ему такое говорил. В-третьих... я... не считаю Вас противным персилианином, Кир, – уже тише добавил Риель. Чувствовал он себя далеко не в своей тарелке при этом разговоре.
– Что за бред! – фыркнул Алес, – У Вас, персилиан, действительно только одно на уме.
Но Риель-то знал, что тот действительно ревнует. Но для мернля это было естественным – ощущать чужие эмоции. Вопрос был в том, откуда это понял персилианин.
Кирсагер не обратил внимания на слова фарезанца и жизнерадостно улыбнулся Риелю:
– Рад все это слышать. Тогда я, пожалуй, и о свидании задумаюсь. Так, завтра, я полагаю, Вам захочется отдохнуть после всей этой передряги, да и фарезанцы Вас наверняка возьмут в оборот, чтобы замять скандал. А послезавтра часика за два перед заседанием мы с Вами встретимся в кафе отеля исключительно в деловых целях... на этот раз.
– Договорились. И Кир... Ваша радость по поводу моих реплик совершенно напрасна. Это просто вежливость.
– Вы оправдываетесь, мой дорогой сенатор?
– Вы мне надоели Кирсагер!
– А Вы мне нет, мой прекрасный сенатор!
– Я же не назвал Вас лордом!
– "Агер" означает "хозяин северных земель", что приравнивается к лорду.
Риель только обреченно вздохнул, но тут в его голову пришла мысль, что за этими дурацкими препирательствами он совершенно забыл о том, что его кто-то пытается убить и что они еще не избежали смертельной опасности. Впрочем, мысль запоздала, буря осталась позади, они успели даже пересечь границу "мертвой зоны" и к ним уже спешили огни аэромобилей.
– Кир, Вы спасли наши жизни, – с облегчением проговорил Риель, – Я не знаю, как Вас отблагодарить.
– Я потом Вам расскажу, ладно? – очень тихо проговорил Кир, подмигнув мернлю.
– Я чувствую, я об этом скоро пожалею, – проворчал Риель.
– Лояльность, мой дорогой сенатор. Я же уже сказал, чего я хочу. Лояльности к персилианам вообще и к Вашему покорному слуге в частности.
– Слуге? Вы странно выражаетесь.
– Это перевод на фарезанский звучит странно, а так это просто вежливость поперсилиански. Так обращались лорды к своим... так скажем, древним правителям. Но уроки персилианской истории позже, если пожелаете. Нам пора представить фарезанцам Вашу драгоценную персону в целости и сохранности, – он открыл салон машины. К ним уже спешил отряд фарезанской службы безопасности с Марисом Фиджером во главе.
– Сенатор Рихаиэле! Слава Ату, это просто чудо! – на лице Фиджера читалось неподдельное облегчение, – Вам сейчас же окажут медицинскую помощь! – отряд медиков был наготове.
– Нет, спасибо, мы не пострадали, – покачал головой мернль.
– Значит, этот кошмар закончился благополучно. Мы так счастливы! – продолжал рассыпаться в любезностях Фиджер, – Лорд Кирсагер я не могу найти слов, чтобы выразить Вам, насколько мы Вам признательны и как мы безмерно восхищены Вашим беспримерным героизмом! Сенатор Рихаиэле, хочу Вас заверить, что мы уже начали расследование, и это дело так просто не оставим! С этого момента я лично буду обеспечивать Вашу безопасность. Тоэн Макурром, будьте добры проследуйте вместе с мертом Траверсом.
– Тоэн Фиджер, – вмешался Риель, – Я хотел бы, чтобы моим агентом безопасности оставался тоэн Макурром. Он не виноват в неисправности системы управления нашим мобилем и уж тем более не виноват в том, что в постзирициевую зону невозможно организовать полномасштабную спасательную экспедицию. Все, что от него зависело, он сделал. Посадил практически падающий мобиль так, что мы оба остались живы и невредимы. И, в общем-то, я ни к кому не имею претензий... пока. И уж тем более не желаю, чтобы Ваше расследование свелось к нахождению того, на кого свалить всю вину. Если Вы беспокоитесь из-за скандала, то мне достаточно будет расследования на тему, как система управления могла быть повреждена. Завтра мы непременно по этому вопросу побеседуем, а сейчас мы с тоэном Макурромом смертельно устали. Думаю, что сегодня нам всем сначала стоит отдохнуть.
– Да конечно-конечно, – отозвался Фиджер. С одной стороны он был рад, что мерниокский сенатор не собирается поднимать скандал, правда немного смущало слово "пока". С другой стороны он сознавал, что этот хитрый мернль даже инцидент, чуть не стоивший ему жизни, решил использовать в качестве дополнительного способа политического давления на Фарезан. И ведь это, побери его тьма, ему удастся!
– Алес, на минутку, – Риель отозвал его чуть в сторону.
– Спасибо Вам, Риель. Я очень Вам признателен, – горячо зашептал Алес, – Но на самом деле я виноват и должен...
– Алес, со своей совестью потом разберетесь. Только не кидайтесь сломя голову в пекло. Этим Вы никому лучше не сделаете, только себе навредите. А сейчас, отдайте мне чипы из управляющей системы мобиля.
– А разве не лучше их передать Фиджеру, чтобы расследование началось немедленно?
– Это я решу сам, Алес. Чипы! – Риель протянул руку, и фарезанец без дальнейших возражений отдал ему то, что тот просил.
– Спасибо. А сейчас поехали уже в отель, Алес, я с ног валюсь, думаю и Вам не лучше.
Сначала их все-таки отвезли в больницу, провели краткое обследование, ввели препараты от постзирициевого излучения, затем кортеж отправился в сенатский отель. Риель настоял, чтобы Алес остался ночевать в апартаментах службы безопасности мерниокского крыла, но к мернлю приставили еще двоих агентов.
***
Риель вошел в кафе и поискал глазами Кирсагера. Темноглазый персилианин помахал ему рукой из-за столика у окна и поднялся навстречу. Риель обреченно вздохнул – в руках у персилианина был букет белых цветов.
– Цветы? – Риель с укором посмотрел на протянутый ему букет.
– Это не просто цветы, это фицеральды. Их присылают на Персиле вместе с мирным договором. А еще, в старину, когда на Персиле правили древние расы, подарить фицеральды означало пообещать свою защиту.
– Вот как? – скептически пробормотал Риель, нехотя принимая цветы, – Значит, мир...
– И моя защита, Риель. Если я узнаю, кто на Вас охотится, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Вас оставили в покое. И поверьте мне, моих сил хватит на то, чтобы обеспечить Вашу безопасность, – он слегка поклонился.
– С чего вдруг такая честь? – тон мернля был недоверчивым.
– Я уважаю Вас, как человека преданого своим убеждениям. И я намерян оградить Вас от грязных игр, даже если наши интересы сильно разойдутся... Ну, и кроме того, вряд ли я могу скрыть от мернля... личную симпатию, – на его лице появилась чуть лукавая усмешка.
И Риель вдруг понял, что его эмпатические ощущения не похожи на то, что он обычно ощущал от персилиан. Он вообще не мог определить эмоций Кирсагера, кроме общедружелюбного фона. Щит? Персилиане умеют закрываться от эмпатии?! Риель никогда не встречал у персилиан подобных способностей... но возможно этот Кирсагер просто хорошо умел контролировать свои эмоции. "Он много старше, чем кажется", – пришло откуда-то понимание. А еще возникло желание ему довериться, как более старшему и мудрому существу. Экстраэмпатия? От персилианина?!? Нет, вот это уже точно невозможно! Да еще столь тонкое воздействие!? И все же Риель осознал, что уже несколько секунд завороженно смотрит в темные глаза. Он растерянно моргнул.
– Ну что же Вы стоите, мой дорогой сенатор? – мягко проговорил Кирсагер и одним плавным движением вдруг оказался за спиной Риеля, приглашающе отодвигая мернлю стул.
– Это уже лишнее, сенатор Кирсагер, – подчеркнуто официальным тоном бросил Риель и присел только после того, как персилианин убрался на свое место.
– Ничего не могу поделать со своими старомодными манерами, – тот с улыбкой пожал плечами, – Но поверьте мне, мой прекрасный сенатор, мне всего лишь хочется сделать Вам приятное.
– Тогда не называйте меня... в такой манере!
– Тогда называйте меня просто Кир.
– По-моему, Вы напротив стараетесь, чтобы наше общение было для меня как можно более... неудобным, КИР, – проворчал мернль.
– Но ведь это неправда, Риель, и Вы это прекрасно знаете. А то, что Вас так смущает подобное обращение, наводит на мысли... очень обнадеживающие для Вашего покорного слуги.
– Прекратите, Кир! Вы меня начинаете раздражать!
– Я прекрасно чувствую все, что я Вас начинаю, – невесело усмехнулся Кир, – Вы об этом позаботились, – добавил он, имея ввиду негативный фон экстраэмпатичечкого поля мернля, – Но это совершенно напрасно, Риель. Мое обращение всего лишь констатация факта. Вы же не будете отрицать, что Вы очень красивы... а то, что Вы мне дороги, я, по-моему, уже доказал, бросившись за Вами в пустыню. Или Вам не нравится в моем обращении слово "мой"? Это и правда не соответствует действительности... к моему глубочайшему сожалению.
– И к моему не менее глубочайшему счастью. И кстати насчет красоты. Это Вам только кажется, потому что моя внешность для Вас экзотична. На Мерниоке я не считаюсь таким уж красавцем.
– Риель, к чему отрицать очевидное? Вы не первый мернль, которого я вижу, но на мой вкус самый красивый.
– Мне это надоело, Кир! В пустыне Вы обещали мне серьезный разговор. Если бы я знал...
– Вот именно, Риель, – Кир укоризненно вздохнул, – А Вы мне тогда обещали хотя бы попытаться относиться к персилианам менее предвзято. А пришли на встречу со мной ощетинившись, мягко говоря, не самым светлым экстраэмпатическим полем и ожидая от меня всяческих подвохов. Мне остается только оправдывать Ваши ожидания, потому что в противном случае Вы бы напрасно искали подвохи в моих откровениях. А то ведь – кто ищет, тот всегда найдет, – он разлил тэк по чашечкам и сделал маленький глоток из своей.
Риель смущенно перебирал цветы в своих руках. Кирсагер был прав, персилианин всего лишь довольно беззлобно его поддразнивал, а Риель искал нечестные намерения в каждом его слове и даже в том, что тот ему жизнь спас. Мернль понюхал белые венчики фицеральдов. От них исходил тонкий горьковатый аромат.
– Кир, спасибо, что спасли мне жизнь, – тихо проговорил Риель, – И за цветы спасибо. У меня тоже есть для Вас подарок. Ну, Вы, наверное, знаете, что дарят мернли, – он извлек из наплечной сумки бутылку хено.
– О, благодарю Вас, – сказал персилианин, принимая подарок, – Темное, – заметил он с усмешкой, – Значит, я ассоциируюсь у Вас с темным хено. А сами Вы, должно быть, любите не такое терпкое, но и не совсем легкое как розовое... значит, зеленое! Я угадал?
– А Вы хорошо разбираетесь в хено.
– Да, мне нравится этот напиток. Мои мерниокские друзья всегда мне привозят парочку бутылок. Но из Ваших рук мне особенно приятно принимать подарок.
– И все-таки, Кир, о чем Вы хотели со мной поговорить?
– О законе по квотированию работорговли. Что за поправку Вы собираетесь вынести на обсуждение? Если Вы мне сейчас расскажите, я уже ничего не успею изменить. До заседания остался всего час, и я с удовольствием проведу его с Вами.
– Тогда зачем Вам знать об этом сейчас?
– Потому что свое решение по голосованию насчет этого вопроса я изменить вполне могу.
– Боюсь, это невозможно. Вы же понимаете, что ничего хорошего для персилиан моя поправка к закону не принесет. А об изменении моей позиции на этот счет не может быть и речи! Проще было оставить меня умирать в пустыне.
– Мой дорогой сенатор, Вы обещали относиться к персилианам и ко мне в частности менее предвзято. А уже заранее все решили за меня. Что если я поддержу Вашу поправку? Если хоть один персилианский лорд проголосует за Вашу поправку, для других инопланетных секторов голосование "за" уже не будет открытой демонстрацией враждебной позиции к Персилю. Они будут голосовать более... спокойно.
– Хорошо, Кир. Я попробую относиться к персилианам менее предвзято. Я постараюсь не думать, что сейчас поддаюсь на Вашу провокацию. Я скажу Вам, что я собираюсь предложить Сенату, но, уверяю Вас, ВАМ это не понравится. Я предлагаю ужесточить наказание за несанкционированную работорговлю. Если нападению подверглась раса выше четвертого класса развития, наказанием должна стать конфискация имущества. Включая марчи.
– Браво, Риель! Я восхищаюсь Вами, мой дорогой сенатор! Какая смелость! Я знал, что рискую жизнью ради достойного человека! Я поддержу Вашу поправку.
– Кир, Вы либо дурачите меня, либо не поняли, о чем я говорю, – Риель нечасто встречал собеседника, с которым он не мог определить, не лжет ли тот, – Я собираюсь лишать Ваших лордов их марчей. Следующая их поимка будет заканчиваться трудовым лагерем.
– Вот именно поэтому Вам необходима моя поддержка. Остальные секторы могут оказаться не такими смелыми как Вы.
– Но Вам-то это зачем?
– Я мечтаю о том, чтобы Персиль перестал быть варварской планетой. А для этого его надо избавить от рабов и литча. Я хочу, чтобы персилиане научились делать что-то еще кроме выращивания наркотиков допотопным методом и работорговли. Власть марчестеров изжила себя. Пора настать новым временам. И Вы, Риель, мне в этом поможете. А я в свою очередь помогу Вам. А в ответ на поддержку этой Вашей поправки, я попрошу самую малость. Причем заметьте, это всего лишь просьба. Выполните Вы ее или нет, я оставляю вашей совести.
– И что же это?
– Я хочу возродить традицию выездных съездов Сената. И как Вы, наверное, догадываетесь, следующий съезд я хотел бы провести на Персиле.
– И это все? – Риель ушам своим не мог поверить, – Все, что Вы хотите за поддержку поправки против лордов?
– Нет, Риель. Не так. Я Вашу поправку поддержу в любом случае, а пойдете ли Вы в свою очередь мне навстречу, будет лишь ответной вежливостью.
– Кир, я даже не знаю, что сказать... Если все это так, как выглядит, то я должен признаться, что действительно глубоко ошибался в Вашем отношении.
– Мне приятно, что мне удалось хоть немного изменить Ваше мнение обо мне. И немного жаль, что только обо мне, а не обо всем моем народе, но, может, это только начало?
– Я проголосую за съезд на Персиле. И привезу туда большую делегацию с Мерниока.
– Хотите, чтобы они посмотрели, что такое рабство воочию? Я Вас понимаю. И хоть у нас на первый взгляд разные цели, наши интересы сходятся.
– Мне хочется Вам поверить, Кир, – вздохнул Риель, – Заполучить союзника в персилианском секторе – да я даже в самых бредовых мечтах не мог это представить! Это открывает такие перспективы, что мне страшно во все это поверить...
– А Вы попробуйте, мой дорогой сенатор. Жизнь такая сложная штука, что порой ставит все с ног на голову. Враги могут оказаться друзьями, а прошлые союзники пустой тратой времени.
– Кир, Вы сказали, что сможете найти тех, кто за мной охотится. И что Вы собираетесь делать, когда их найдете?
– Риель, Вы должны понять, что эта информация никогда не выйдет за пределы персилианского круга.
– И это просто сойдет им с рук?
– Нет, просто не сойдет. Я лично об этом позабочусь.
– Но это дело суда, а не Ваше личное!
– Я сожалею, Риель, но Персиль еще не готов к столь цивилизованному решению подобных проблем. Я не могу допустить, чтобы из-за кучки не гнушающихся никакими методами марчестеров репутации Персиля был нанесен такой удар. Подумайте, Риель, идеальной справедливости для всех не существует. Они ведь тоже боролись за интересы своей планеты. Для них Вы воплощение зла, направленного против старинных устоев персилианского общества. Сейчас мы можем с Вами договориться и действовать сообща. От этого получат выгоду оба наших дела. Мы спасем тысячи разумных существ и поможем персилианам выбраться из тьмы варварства. И хоть мы и закроем глаза на меньшее зло и, может, даже поступимся справедливостью, но в итоге это принесет всем немало добра. А если мы погонимся за призрачной справедливостью, мы всего лишь обострим обстановку и наживем себе непримиримых и могущественных врагов. И кому от этого станет лучше? Идеологических врагов можно переубедить, личных практически невозможно.
– Хорошо, Кир. Я передам диск из рухнувшего мобиля Вам. Этого Вы добиваетесь?
– Это исключительно Ваше решение, мой дорогой сенатор. Но я считаю его разумным. Вы об этом не пожалеете. Уверяю Вас, мои методы воздействия на марчестеров гораздо эффективнее фарезанских.
– У фарезанцев есть легенда об Искусителе. Кажется, он сейчас передо мной.
– О нет, мой дорогой сенатор, я персонаж гораздо более древних легенд, – он рассмеялся, сверкнув клыками из самой дорогой разновидности мариния – матово-белого.
– Можно спросить, зачем Вам такое... странное украшение во рту?
– Мой дорогой сенатор, некоторая информация может дать Вам слишком большую власть надо мной. А я не готов Вам ее дать... пока. Но, может, если Вы когда-нибудь сами станете мне больше доверять... Вплоть до того, чтобы остаться со мной наедине и при этом не думать, что я немедленно на Вас наброшусь... с определенными намерениями. Может, тогда мне тоже захочется... Вам довериться и... дать Вам эту власть.
Риель почувствовал головокружение, от внезапно прорвавшихся от Кирсагера эмоций, окутавших мернля мягким теплым шлейфом. Проклятье, что-то в глубине души потянулось навстречу этим темным глазам и возжелало обрести обещанную власть. Но это был верный путь угодить в какую-то непонятную ловушку. А Риель раньше считал, что хорошо знает персилиан. Но ведь они не могут обладать экстраэмпатией... да еще такой, чтобы мернль не мог с точностью определить его ли это личные эмоции. Кажется, он уже угодил в ловушку. Ведь он отдаст ему этот диск, и его губы уже произносят согласие на встречу после заседания... конечно же, чтобы просто обсудить результаты. Однажды в юности Риель уже имел глупость довериться персилиану. Второго раза не будет. Никогда!
Но темные глаза говорили, что они кого угодно способны отучить от столь радикальных заявлений.
– Тогда до встречи после заседания, Риель, – мернль все-таки допустил ошибку и опрометчиво подал руку к протянутой ладони персилианина, и Кирсагер немедленно склонился, чтобы поцеловать Риелю руку, – Мне не хватает слов, чтобы передать насколько мне приятно Ваше общество, мой прекрасный сенатор.
Вырываться уже было глупо, и Риель только обреченно вздохнул и пообещал ему "страшную месть":
– Кир, если я еще раз услышу от Вас что-нибудь про прекрасного сенатора, я буду ходить на заседания Сената закутанным в черную мантию с головы до ног.
– Это просто чудовищная угроза, Риель! Если Вы ее выполните, моя жизнь станет гораздо более тусклой!... Но Вы, несомненно, не станете мне менее дороги, мой дорогой сенатор.
– Кир! Ваша манера изъясняться просто невыносима!
– Неправда, мой дорогой сенатор! Вы ведь улыбаетесь, а от Вашего поля сейчас просто греться можно.
– Интересно, Вы способны заболтать меня до такой степени, чтобы я вообще пропустил заседание?!
– Ну, еще минут десять и я в этом преуспею, – усмехнулся Кир, взглянув на часы, – Но тогда могут решить, что я Вас похитил. А зачем нам лишние слухи? Пойдемте на заседание, мой дорогой сенатор.
Риель оставил цветы у бармена, пообещав забрать их вечером. Он думал, что получит только один голос с персилианского сектора, и надежды провести столь рискованную поправку все еще были зыбкими. После его выступления на минуту воцарилась гробовая тишина, а потом по залу покатился гул бурного обсуждения. Когда наступил час голосования, Риель скептически смотрел на экран общего монитора. Он все меньше верил в успех. Но с персилианского сектора внезапно замигали цифры голосов "за". И это был далеко не один голос. Риель не мог поверить своим глазам. Вслед за Персилем "за" начали голосовать и другие секторы. Преимущество в пользу поправки было небольшим, но она была принята. После заседания Риель, окрыленный, вышел в фойе и широко и искренне улыбнулся подошедшему Кирсагеру.
– Я вижу, что оправдал Ваши ожидания, Риель, – сказал он, улыбаясь в ответ, – Думаю, Ваш успех стоит отметить.
– Вы называете меня по имени, это точно стоит отметить.
– Ну что Вы, Риель! Здесь слишком много посторонних ушей. К тому же я начинаю бояться, что Ваш телохранитель прожжет во мне дырку своим пронзительным взглядом.
Алес, который по уставу бесшумно следовал за своим подопечным, фыркнул и отвернулся, только предательский румянец загорелся на щеках.
– Ну, надо же, Вы заботитесь о моей репутации!
– Я же говорил, что мои манеры лучше, чем Вы думаете. Кажется, Вы согласились что-то со мной отметить.
– Хорошо, Кир. Я только схожу за хено в свой номер. Вряд ли на Фарезане оно найдется.
– Где мне Вас подождать? Я так понимаю, мы идем не в кафе. Такой повод стоит шикарного ресторана.
– Хорошо, Кир. Уговорили.
– Так, где мне Вас подождать, Риель?
Мернль посмотрел на Кирсагера, что-то он был подозрительно тихим и терпеливым. Риель опять поймал себя на подозрительности.
– Вам не надо заходить к себе?
– Нет, я готов сию же секунду умчаться с Вами хоть на край света, мо... Риель.
– Тогда пойдемте со мной. Подождете минутку у меня в номере.
Этим вечером Кирсагер был просто паинькой, только молча кивнул и даже ехидной улыбочки не выдал. Риель посчитал это наградой за лояльность.
– Алес, Вы на сегодня свободны.
Фарезанец тоже промолчал, только бросил парочку тяжелых взглядов и ушел в свои апартаменты.
***
Кан с улыбкой смотрел на ошалевшего от эйфории Мика. Маленький инопланетянин что-то неразборчиво бормоча на своем гортанном языке терся щекой о его бедро.
"Надо же какой ласковый, – в который раз подумал Кан, – Хоть и под кайфом так ластится, но все равно приятно". Он взял его на руки и погладил. Тот потянулся губами к его лицу.
– Нет, шуршик, это нельзя, – Кан мягко отвернул его голову, держа за подбородок, – Что, никто не сказал, что раб не имеет права сам прикасаться к лицу лорда?
Мик помотал головой, пытаясь прийти в себя. Он уже было подумал, что привык к эйфории и уже вполне способен держать себя в руках. Но оказалось, что если...это вещество поступает через желудок эффект гораздо сильнее.
– Конечно, не сказал, – усмехнулся персилианин, – Кому ж в голову придет, что айверт сам к хозяину целоваться полезет?!
Он задумчиво провел пальцами по мягким податливым губам, и маленький инопланетянин начал целовать его пальцы... уже без страсти, просто с нежностью. Мика все никак не отпускало. Затуманенному сознанию казалось, что за пределами объятий этого божества с серебристо-сиреневыми волосами его ждет только бездна отчаяния, одиночества и боли. Кан заметил, что по мордочке инопланетянина текут слезы.
– Эй, тебе плохо? Ну что еще такое, а? Эй? – он ласково пощекотал его, а тот в ответ сильнее прижался к нему, обхватив руками, и задрожал.
– Так, передозировка, кажется, – констатировал Кан, подумывая, не пора ли его уже в мед-блок тащить, – Слышь, ты в следующий раз не глотай, понятно? Ох, ничего тебе сейчас непонятно!
Это было забавно и в то же время... Кан почувствовал себя как-то странно. По его рассчетам он уже давно должен был сидеть в кают-компании и перекидываться с парнями в кротч. И ему уже совершенно ничего не мешало оставить тут раба приходить в себя и пойти в кают-компанию. От Мика он уже абсолютно ничего не хотел – они итак уже с самого утра в постели кувыркались. Но почему-то Кан продолжал сидеть тут с Миком на руках и как ни странно испытывать при этом весьма приятные ощущения, хотя сексуального желания уже было ноль. Впрочем, Кан быстро нашел этому разумное объяснение... он ведь если постарается мог пользоваться эмпатией, а кому же не будет приятно чувствовать себя божеством. Он вздохнул, снял с себя Мика и сходил к бару за эттоксой, которую он решил припасти у себя в каюте на всякий случай.
– На-ка выпей. Надеюсь, это поможет, – Кан представил как он объясняет камаргу, чем отравился инопланетянин и его перекосило от одной мысли об этом. Он снова взял Мика на руки, заставил его выпить полбутылки эттоксы, дальше оставалось только ждать эффекта.
Мик осознал, что сам всем телом прижимается к персилианину и шепчет вещи, которые он бы ни за что не хотел сказать тому, кого вынужден называть хозяином.
"Боже, хорошо что, он не знает французского! – подумал землянин, – Как же это противно себя не контролировать! Мало того, что я физически не могу ему сопротивляться, так еще потом крышу сносит неимоверно, и я вообще черт знает во что превращаюсь! Господи, только бы я еще и по-персилиански ему этого не сказал!".
Мик отпустил руки и медленно поднял голову.
– Хозяин, кажется, я...
– Ну что, оклемался? У тебя передозировка была. Ну если ты знаешь, что у тебя от моей спермы крышу сносит, даже если она чуть-чуть в кишечник попадает, глотать-то зачем было? Или пристрастился уже?
– Я не подумал, – Мик почувствовал, как лицо заливается краской.
– Ну, это верно. Вряд ли ты в этот момент думал, – Кан не сдержал довольной улыбки. Маленький инопланетянин это делал не только ради того, чтобы ублажить хозяина, он сам от этого кайфовал так, что аж постанывал. И когда Кан решил проверить возбужден ли он, то испачкал себе руку, – Давай-ка обедать, шуршик, или ты уже... наелся?
Мик еще гуще покраснел и начал одеваться.
После обеда Кан заглянул в кают-компанию. Крипсы неспеша попивали двик и перекидывались в кротч. Появление капитана было ознаменовано пьяными воплями и похабными шуточками относительно причины столь позднего вылезания из постели. Кан цинично усмехнулся и бросил пару ехидных замечаний, вызвавших взрывы нетрезвого смеха. Кротч он не любил, но Кан был капитаном и хорошим капитаном. Команда разнузданых крипсов любила своего лорда и чтобы эту любовь поддерживать, необходимо было вести свою политику. С крипсами надо было держать дистанцию и в то же время ни в коем случае не дать им почувствовать ни тени пренебрежения – сейчас уже не те времена, и он не лорд в своем марче, а капитан пиратского корабля, находящегося неимоверно далеко от Персиля с его лордами. Пираты все были братьями, только капитан был им старшим братом. Кан подавил зевоту и скинул карты. Он проиграл, но ему на это было глубоко плевать. Он поймал себя на том, что предпочел бы сейчас играть в фашрати с Миком.
– Скучаешь, кэп? – криво усмехнулся Декрис, крутя в зубах уже изрядно измочаленную жевательную палочку, – А хочешь поиграть на интерес? Так чтобы скучно не было, а?
Кан невозмутимо посмотрел на него и только приподнял бровь.
– На твоего мальчишку, – Декрис осклабился еще шире.
– А с твоей стороны что? – губы капитана растянулись в неприятной улыбке.
– А что ты хочешь? – глаза пирата азартно заблестели.
Кан равнодушно пожал плечами и зевнул уже демонстративно, красуясь острым оскалом лорда.
– Как насчет моего красноглазого интерверта? – предложил Декрис, – Ты еще спрашивал, где я такого достал?
– Я не пользуюсь чужими вещами в постели и тебе не советую. Это негигиенично. Сходи к нашему очаровательному доктору, он тебе про это расскажет в более ярких красках, – Кан поднялся из-за стола, – Отдыхайте, ребята, а я пойду проверю, чем вахта занимается.
– Ах, вот, значит, как! Наш лорд, оказывается, из брезгливых. А мы, значит, для него недостаточны чистые, – негромко процедил Декрис.
Кан медленно повернулся к нему и смерил его непроницаемым взглядом мгновенно заледеневших глаз.
– Ты, правда, так считаешь? – спросил капитан тоном, от которого дыхание могло бы замерзнуть, – Считаешь меня здесь лордом? А их всех кем? Крипсами? Рабами? – он обвел рукой притихших пиратов, – Тогда какого шерца ты делаешь на нашем корабле? Делишь с нами кров, пищу, добычу, доверяешь нам прикрывать твою спину в бою, все только потому, что тебе приказал лорд? Я тебе этого не приказывал. Здесь все по доброй воле! Можешь сойти прямо сейчас, я не возражаю, – Кан подарил ему одну из своих самых "добрых" улыбок.
Все взгляды повернулись к Декрису, крайне недовольные взгляды, в которых из глубины поднималась память далеких веков, когда вместо инопланетян рабами были персилианские крипсы.
– Да ты че, кэп? – Декрис выдавил кривую усмешку, – Я ж пошутил! Забыл, что ты не любишь шуток на тему твоего происхождения!
– Мне не нравится твое чувство юмора, Декрис, – сообщил ему Кан, – и, поверь мне, это связано отнюдь не с происхождением. Купи себе марч и тоже будешь лордом называться. Хочешь, я тебе даже свой продам? Я его недавно только выкупил и не успел еще привыкнуть, так что мне похеш, где литч выращивать. Лишь бы марч доходы приносил.
– Да на кой мне марч?! – отозвался Декрис с преувеличенной бравадой, – Лучше я буду ходить в экспедиции. У меня ведь такой справедливый капитан!
"Вот ведь зараза! – мысленно выругался Кан, – Хеш, я тебя еще возьму в экспедицию! И попробуй мне только попытаться отомстить! Собственными руками хребет переломаю, вонючая крипская душонка!"
В ответ он только выдал улыбку, похожую больше на оскал. У марчестеров клыки были чуть длиннее и острее, чем у крипсов, поэтому у богатых представителей низших рас пошла мода на мариниевые клыки – дабы тоже можно было ответить таким оскалом. Кан мог поспорить, что однажды Декрис себе сделает такие же – когда сможет донести до ювелира деньги мимо кабаков и борделей. Иногда крипсы делали себе мариниевые импланты даже длиннее, чем у лордов. Интересно, помнили ли они, у КОГО на Персиле были самые длинные клыки, и чем эта раса кончила?!
Кан шел по коридору твердой, но ненапряженной походкой. То, что он злился, выдавали только источавшие арктический холод глаза. Яблоко раздора следовало выбросить...
Мик валялся на диване, закинув ноги на подлокотник. Было скучно, но в пищеблок, где собирались рабы, идти тоже не хотелось. Мик никогда общительностью не отличался, а сочувствующие взгляды, которые к тому же были, по его мнению, безосновательны, его напрягали. Даже разговоры с Диако ему последнее время были в тягость. Девушка относила его мрачное выражение лица насчет издевательств со стороны хозяина и начинала ему советовать, как наиболее безболезненно это пережить. На самом деле Мику ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить о том, что происходит, но он этого боялся, да и вряд ли инопланетянка могла его понять. Его беспокоило то, ЧТО он начинал лепетать на французском персилианину, как только у него отключались тормоза. Ему хотелось сгореть от стыда при мысли, что это может оказаться правдой. Ведь не зря говорят, что у трезвого на уме... Мику хотелось бы рассказать об этом кому-нибудь и услышать что-то вроде "Ой, я попьяни и не такое могу сморозить, а потом на утро и имени его не вспомнить". Но от Диако он вряд ли мог такое услышать. Дэну он бы ничего подобного не рассказал ни за что на свете. Салли! Вот с кем бы ему хотелось сейчас поговорить. Да, в ее устах эта фраза звучала бы как надо! И Мик бы ей поверил, обязательно... Но вот беда, он подозревал, что Салли бы сказала ему на его излияния совсем другое. Она ведь хорошо разбиралась в людях, не смотря на ее замкнутость.
"А может, потому и была такой замкнутой именно потому, что хорошо разбиралась в людях" – добавил про себя Мик.
Он мысленно чертыхнулся, услышав открывающуюся дверь. Ну, какого дьявола капитана принесло в каюту так рано?! Он ведь час назад ушел, не больше. Мик кувырком скатился с дивана и встретил взгляд персилианина. От этого взгляда у него внутри что-то испуганно сжалось и задрожало, окатывая дождем неприятных мурашек.
Кан молча прошел к креслу напротив дивана и сел, разглядывая раба.
– Принести Вам выпить, хозяин? – неуверенным голосом спросил Мик.
Получив едва заметный кивок, Мик поспешно отправился к бару, малодушно радуясь, что хоть ненадолго избавился от тяжелого взгляда капитана. Персилианин взял стакан, продолжая смотреть на то место, где только что сидел землянин. У Мика в душе заворочалось нехорошее предчувствие. Он снова мысленно выругался, потому что осознал, что боится вовсе не наказания.
– Хозяин, простите меня, – тихо сказал он.
– За что? – холодно поинтересовался персилианин.
– Я, наверное, не должен был сидеть на Вашем диване без разрешения.
Кан покачал головой.
– Ответ неверный. Знаешь, что я с тобой сделаю, если однажды войду сюда не один, и ты будешь валяться на моей мебели?
– Накажите.
Персилианин снова покачал головой.
– Убьете? – недоверчиво спросил Мик.
– Вышвырну за борт, – бесстрастно отозвался персилианин.
– Я все понял. Я больше никогда...
Кан остановил его взмахом руки:
– И знаешь почему?
Мик помолчал, кусая губы.
– Авторитет у команды? – еле слышно ответил он.
– Как ты смеешь вообще такое говорить? – но голос персилианина по-прежнему оставался спокойным.
– Простите...
– Мик, можешь мне сказать, кто я тебе?
– Хозяин.
– А хозяин ЧЕГО я?
Мик недоуменно посмотрел на персилианина.
– Отлично! Ответа ты не знаешь! – Кан отпил двика и взглянул на землянина, – Наказывают тех, от кого хотят чего-то добиться. Послушания, уважения... Вещь не наказывают, вещь выбрасывают, если она не годится. А наказание, Мик, исходит из эмоций... из не-без-раз-ли-чи-я.
– Я понял, хозяин, – "вот почему он меня не бьет" – подумал Мик, – "а ты себе что-то возомнил, да?" – прокомментировал внутренний голос, – Я вещь, а Вы ее хозяин. Хозяин своей вещи.
– Ого! Прямо титул! Хозяин своей вещи! Я хозяин своих вещей и предполагается, что ты просто одна из них. Но ведь ты этого не чувствуешь, верно? Ты думаешь, что если я тебя вместо наказания ставлю в твою любимую позу, то это значит, что ты не просто вещь для меня. Верно?
Мик молчал, ощущая, как горят щеки и уши.
– Наказание от лорда это честь, – продолжал Кан, – Потому что лорды обычно не объясняют своих правил. Они просто убивают тех, кто их нарушил. А оставшимся в живых приходится догадываться самим, что нарушили те, кому не повезло. Это создает вокруг лорда определенный круг поведения и сберегает ему много нервов и сил. Если бы мы вели себя по-другому, то возможно не были бы господствующей расой. Да, мы физически сильнее крипсов, но нас меньше, гораздо меньше, чем их. А теперь вопрос, какого шерца мне хочется тебя наказать? И еще более шипастого шерца я тебе эти правила берусь объяснять? Какого, тха цше, хеша я тебе вообще все это говорю?
Мик почти физически почувствовал обдавший его гнев персилианина. Дело было далеко не в том, что Мик позволил себе поваляться на диване. Это он отлично понимал. За чужое небезразличие прощения просить бесполезно.
– Вы меня выбросите за борт прямо сейчас? – внезапно севшим голосом выдавил Мик.
– С чего это вдруг? – персилианин усмехнулся и его усмешка Мику не понравилась, – Может, потому, что я устыжусь... нет, ИСПУГАЮСЬ своих чувств к рабу? Думаешь, я такой слабохарактерный тип? Который от одной мысли, что может влюбиться в раба, решит от него избавиться от греха подальше? – Кан вдруг рассмеялся, недавно прорезавшийся гнев показался иллюзией, – Я не какой-нибудь крипс, изображающий из себя крутого господина! Я лорд, а лордам плевать на правила и уж тем более плевать на то, что о них думают крипсы! Моя вещь, где хочу там и валяется! – персилианин схватил Мика за ворот рубашки и подтащил к себе вплотную, – Что хочу, то и позволяю! И выброшу только, когда надоест! Так что, давай-ка, постарайся!
Он швырнул Мика на пол у своих ног и недвусмысленно раздвинул колени, откинувшись на спинку кресла и попивая двик.
"Что ж правильно, какой смысл избивать, если ты не садист?! – со злостью подумал Мик, – Если можно поставить на место и еще и удовольствие от этого получить! Эгоистичная скотина! Лучше бы избил! Так ведь, черт бы его побрал, побои от него, значит, честь! Как ему удается все вот так поворачивать? Вот ведь гад! А что если я пошлю его к черту и может выбросить меня за борт, сволочь!"
Мик поднял на персилианина злые глаза и увидел, что тот улыбается.
– Не хочешь? А в чем дело? – медовым голосом спросил Кан, – Тебе же еще утром нравилось. Или утром ты считал себя любовником? А сейчас, когда тебе напомнили, что ты вещь, решил мне доказать обратное? Хорошо подумал?
Мику пришлось собрать всю свою волю, чтобы выдержать взгляд персилианина, больше всего нервировало то, что тот улыбается.
– Надо было все-таки проиграть тебя в карты Декрису, – кивнул Кан. – Лишился бы сразу двух заноз в заднице.
Мик изменился в лице, он как-то забыл, что кроме быстрого полета за борт существует еще другая альтернатива. Он сломался и, отведя глаза, уткнулся лицом себе в плечо.
"Я успею покончить с собой. Как только он выйдет... А что если он отволочет меня к этому Декрису сразу же? Значит, покончу с собой после того, как тот меня изнасилует! Не вечно же он будет сидеть в своей каюте! – Мик судорожно втянул воздух, невыносимо хотелось заплакать, но это уж совсем отвратительно бы выглядело. Он зажмурился и сильнее вжался в свое плечо, – Перетерплю эту мерзость и покончу с собой... вместо того, чтобы просто еще раз сделать то, что уже не раз делал и даже с удовольствием... И кому я что этим докажу? Кандагеру? Смешно! Он уже через час обо мне и не вспомнит. Себе? Что я докажу себе? Что я готов покончить с собой, если ко мне прикоснется кто-то кроме Кандагера? Что то, что я позволяю делать с собой ему, я больше ни от кого не хочу выносить? Умереть после того, как меня изнасилует другой, потому что я в очередной раз не захотел ублажить..."
– Не надо, хозяин, я все сделаю, – услышал он собственный голос.
Пальцы персилианина взяли его за подбородок и, приподняв ему лицо, заставили смотреть в серые глаза, в которых плескалась неожиданно незлая насмешка.
"Как им все-таки легко манипулировать, – отметил про себя Кан, – Совершенно не понимает моего поведения. Ну и слава Тоиру, а то давно бы уже на шею сел и пришлось бы от него избавляться. Зачем я его так распускаю? Шерц, надо быть с ним пожестче, а то это плохо кончится.".
– Не играй со мной в эти игры, Мик. Все равно проиграешь, – ласково сказал персилианин и отпустил его лицо, – Давай, Мик! Не выпендривайся! – он расстегнул штаны.
Мик на коленях подполз к нему ближе.
– Обойдемся без прелюдий, – Кан выпустил свой член и тут же прерывисто ахнул, когда горячие чуть дрожащие губы обхватили его плоть. А он вообще-то думал, что это может затянуться надолго, учитывая, сколько они прокувыркались в постели утром. Кан медленно и очень осторожно поставил стакан на столик. А потом вцепился в подлокотники, надеясь, что Мик этого не заметит. Под закрытыми веками разлились разноцветные пятна.
"Ох, что ж ты творишь! – Кан пытался сдержать нетерпеливое рычание, – Можно подумать, мне первый раз в жизни минет делают!"
– Тха, Мик! А когда ты злишься, ты делаешь это еще лучше! – выдохнул он. В ответ на эту реплику губы на его члене сжались еще сильнее. Кан вздрогнул всем телом, ощутив мимолетное прикосновение зубов. Но он был уверен, что Мик ему больно не сделает. Не смотря на то, что маленький инопланетянин действительно злился, но это каким-то непостижимым для персилианина образом не сочеталось с агрессией. Почему-то злость причиняла боль самому Мику, но он не испытывал желания изувечить своего мучителя. Напротив, от него исходило ощущение растерянности и беспомощности. Кан не мог надолго сосредоточиться на эмоциях маленького инопланетянина – ввиду обстоятельств ему было несколько не до этого. Он, наконец, позволил себе издать рычание, рвавшееся из его горла. Звук был животным, первобытным. Кану ужасно хотелось зарыться пальцами в мягкие волосы Мика, но он поборол это желание. Больший физический контакт не для воспитательных моментов. Он заставил себя откинуться в кресле и позволить рабу сделать все самостоятельно.
– Умничка, Декрис обойдется! – сказал Кан, когда смог восстановить дыхание, и потрепал парня по волосам, – Держи салфетку, не глотай, а то мне на тебя эттоксы не напастись.
Мик сплюнул в салфетку и скомкал ее в кулаке.
– Мик, просвети меня, почему утром, когда я просто попросил тебя это сделать, ты даже кончил в процессе. А сейчас, когда я спозиционировал это как наказание, у тебя это вызвало такое отвращение?
Мик молчал, опустив голову.
– Ты бы предпочел, чтобы я тебя избил?
– Да, – хрипло ответил он.
Кан пожал плечами и поднялся с кресла. Он сам налил себе двика и продолжил расспросы:
– Тогда почему ты боишься, что я отдам тебя кому-то другому, больше, чем выброшу за борт? Декрис бы тебя за вольности просто избил и даже трахать не стал, оставил бы в углу отходить и взял себе девку. Он бы с тобой обращался так, как ты и хочешь. Крипсы на моральные издевательства не особо способны, для этого надо мозги иметь.
– Лучше я сделаю Вам еще один, – Мик нервно сглотнул, – минет.
– Да-а-а? А почему только один? – усмехнулся Кан.
– Хорошо – сколько пожелаете, хозяин.
– Гм, мой член по-прежнему действует на тебя лучше шокера в дисциплинарных целях, – хохотнул Кан, – Да-а, забавный ты зверек, шуршик. То смотришь с ненавистью, то умоляешь не отдавать никому. И как мне тебя понимать?
– Разве вещь надо понимать?
– Ммм, вот как ты теперь заговорил! Значит, все-таки хоть что-то доходит, – Кан сделал глоток двика, – А я любознательный, в детстве все игрушки разбирал – всегда было интересно, как они устроены. Ну, так как?
– Я просто глупо себя веду вот и все. Забываю, что я вещь... Но если уж быть вещью, то лучше не переходящей из рук в руки.
– И это все?
– Что еще, хозяин?
– Я хотел услышать, что ты хочешь быть именно МОЕЙ вещью, – Кан спросил себя, на кой шерц он это сказал. И вразумительного ответа не получил.
– Вы же и так это знаете, – Мик вздохнул, персилианину опять удалось его сломать... да еще так просто. И чего он ерепенится, ведь знает, что все всегда заканчивается одинаково... разве что в разных позах. Правда, сегодня было особенно унизительно... хотя что тут унизительного? Он это уже не раз делал, а первый раз так и вовсе по собственной инициативе.
Кан молча разглядывал сгорбленную фигуру на полу.
"Хороший у вас, должно быть, мир, если ты не знаешь, что с тем, кого считают вещью, обращаются как с вещью, а не говорят об этом, – он мысленно вздохнул. – Самое главное правило воспитания, никогда не давать пустых угроз. А я ведь, пора себе уже признаться, его нарушаю, и что я буду делать, если ты об этом догадаешься? Эх, шуршик, что-то все становится не таким уж простым, как хотелось бы".
Кодекс выживания лорда гласил, что ни с кем и никогда нельзя расслабляться, если хочешь быть сверху. А Кану хотелось расслабиться... очень... и он мог бы себе позволить это сделать, если бы потом смог запросто вышвырнуть этого парня за борт.
Капитан завалился на постель, включил визор и выбрал первый попавшийся фильм. Он иногда поглядывал, что там делает Мик. Маленький инопланетянин продолжал, сгорбившись, сидеть на полу в той же позе, в которой он его оставил.
– Ну и что? Так и будешь там сидеть? – не выдержал Кан, – Валяй, можешь сидеть так, сколько влезет! Но учти, мне это не... меня это совсем не забавляет. А ты, думаю, догадываешься, что будет, если... ты мне надоешь. Пора бы уже определиться, Мик, кем или чем ты тут хочешь быть. Мне больше делать как будто нечего, кроме как тебя воспитывать! Поверь мне, у меня достаточная самооценка, чтобы не иметь необходимости повышать ее столь грязными методами. А в этом мире полно ласковых и послушных рабов.
Мик вздрогнул. Персилианин был прав, он ведет себя непоследовательно. То вылизывает своего хозяина, то пытается устраивать дурацкие демонстрации, что он что-то из себя представляет. И ведь еще ни одну из таких демонстраций ему до конца довести не удалось. Он ломается, легко, как спичка, стоит хозяину чуть сильнее на него нажать. Глупее поведения придумать сложно. Пора было определяться. Либо вспомнить о своем человеческом достоинстве и тогда ему придется перетерпеть очень многое, а не сможет – значит, покончить с собой. Можно еще попытаться довести Кандагера до того, чтобы он собственными руками вышвырнул его за борт. Либо смириться с участью раба и вести себя соответственно. Быть послушной вещью для своего хозяина.
"Не прикидывайся, что тебе так сложно сделать этот выбор, Мик, – сказал он себе, – И что тебе так невыносимо будет исполнять роль его вещи. На самом деле, ты сделал этот выбор уже давно. Осталось только прекратить выпендриваться и вести себя в соответствии с этим выбором. Ты не способен быть героем. Кишка у тебя тонка! Ты жертва, Мик. И признайся честно, ведь тебе это даже нравится".
Мик поднял голову и посмотрел на персилианина. Не было в его душе желания его убить – уничтожить своего врага. Не был для него Кандагер воплощением зла, что бы ни пытался кричать ему по этому поводу разум. Нет, на самом деле его душа желала, чтобы Кандагер сейчас подошел к нему, взял на руки и прижал к себе, шепча на ушко что-нибудь ласковое. Мик мог сколько угодно презирать себя за это, но это не отменяло того, что ему действительно этого хотелось. И даже когда Кандагер унижал его – Мику казалось, что не это настоящее. Что настоящее, когда тот с ним нежен.
"Хорошо, я сделал свой выбор", – Мик медленно поднялся и подошел к постели. Секунду помедлил в нерешительности и опустился на пол. Он положил голову на край постели возле ног персилианина и отрешенно уставился в экран визора. Кан посмотрел на сию идиллическую картинку и невольно улыбнулся.
– Ладно, давай уж иди сюда, – негромко позвал он его и похлопал рукой по покрывалу рядом с собой.
Мик забрался на постель и улегся возле персилианина, осторожно устроив голову у него на коленях. Кан усмехнулся еще шире, зарылся пальцами ему в волосы и стал их медленно перебирать.
– Вот и умница, шуршик! Ты ведь у меня умный мальчик, да? И ласковый. Ты мой, Мик?
– Да, хозяин, – Мик потерся щекой о его колено. Делать то, чего от него ждут, оказалось, совсем несложно.
– Ты же знаешь, что на такие вопросы я люблю конкретные ответы.
– Я Ваш, хозяин.
– Этого мало, Мик, – персилианин сгреб в ладонь его волосы, но так чтобы не сделать слишком больно.
– Я Ваша вещь, хозяин. Я хочу быть именно Вашей вещью, – послушно выдал Мик.
– А сейчас я хочу, чтобы ты, как следует, подумал и сказал правду, а не то, что я хочу услышать, – Кан мягко выпустил его волосы и оставил на некоторое время в покое.
Персилианин опять был прав. Вещью Мик себя почувствовать не мог... и не хотел. Но ведь он уже решил, что будет делать все, что от него требуется, чтобы остаться с Кандагером.
– Я Ваш раб, хозяин.
– Ладно, в это поверю, – Кан погладил парня по спине, – Теперь тебе осталось понять, что рабы это вещи, и тогда все будет нормально.
Мик закрыл глаза, словно таким образом можно было ненадолго выключить реальность. Нормально никогда не будет, потому что не может это быть нормальным.
Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 17 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |