Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 9

 

Риель вернулся домой. Он прошел сквозь большой светлый холл, оранжерею, столовую и наконец оказался на кухне. Где-то по пути он отпустил ручку багажного бокса на антигравитационной тяге и теперь тот, должно быть, болтался где-то в не совсем уместном месте. Риель устало опустился на маленький кухонный диванчик, посидел там немного, отстраненно рассматривая покрытие пола. Оно было мягким и пружинистым, жизнерадостного светло-салатового цвета с хаотично разбросанными желтыми завитушками. По нему приятно было ходить босиком, впрочем, как и везде в доме. Риель скинул туфли, встал и подошел к пищевому шкафу. Панель послушно отъехала. Столько ячеек, а в них ничего не хранится. Риель почти не ел дома или заказывал еду из ресторана. Но он надеялся обнаружить там какой-нибудь холодный консервированный сок, но обследование шкафа не принесло желаемого результата. Риель вздохнул, отыскал лао – смесь из листьев и фруктов, и заварил себе лаомо. Потом поставил его в отсек быстрого охлаждения. Через пару минут он снова опустился на диванчик со стаканом лаомо с тонкой искристой ледяной корочкой.

Как все сложно. Федерация купается в роскоши, они ни в чем не нуждаются, и даже намеков нет на то, что в чем-то будут нуждаться. И, тем не менее, никто не хочет совершать лишних движений, чтобы помочь менее развитым, страдающим от сотен невзгод народам других планет. И речь идет даже не о гуманитарной помощи, а о том, чтобы хотя бы прекратить забирать в рабство их трудоспособное население. Риель не мог этого понять. Федерация может без проблем обходиться без рабского труда. Что производят рабы? Ничего нужного, жизненно важного! Удовольствия – вот единственный продукт, ради которого разрушаются жизни тысяч разумных существ. Литч и... о другой области так называемых развлечений Риель не хотел думать. Это вызывало у него омерзение. И они еще считаются разумными существами! Творить такое с тем, кто виноват только в том, что слабее тебя. Риель снова вспомнил глаза одного ланианца, которого он так и не успел выкупить. Пока он решался, хозяин продал его. Эти огромные глаза измученного ребенка Риель никак не мог забыть. Он еще очень много чего не мог забыть...

"Я должен уничтожить эту заразу. Пока я жив, я буду бороться за это. Нужно воспитать достойную смену. Я не вечен, а, судя по тому, как продвигается дело, борьба с рабством может занять столетия! И мернли... они хотят мира и покоя... Они не знают, что такое страдания, живя на Мерниоке. Да. Для нас непоправимая трагедия – смерть близкого, а на других планетах они умирают сотнями, их жители так привыкли к смерти, к страданиям... Какие мы разные... Но это однажды может погубить мернлей, мы не умеем выносить боль..."

Риель стиснул зубы. Его мысли забрели в запретное русло. Дом. Пустота. Тишина.

"Нужно пойти куда-нибудь поужинать", – сказал он вслух. Он ощущал, как неумолимо наваливается на душу тяжелый душный ком. Наремь... Маэва... Риель заставил себя встать и включить музыку. Он учился выносить боль так долго... когда же он, наконец, научится?! Риель взглянул на себя в зеркало. Измученное лицо, слишком явная боль в глазах... нет, он останется сегодня дома. Он взглянул на браслет коммуникатора. Можно позвонить в ресторан и заказать ужин на дом. Но есть Риелю не хотелось, хотя физически он ощущал голод.

"Нужно переодеться, принять душ. Тогда я почувствую себя лучше и там уж подумаю об ужине", – решил он.

Теплые струи воды и "Голос ветра". Длинные светлые волосы намокли, и их розоватый оттенок стал более заметен. Риель зарылся ладонями в мокрые пряди и пропустил сквозь пальцы, опуская их на лицо. Он поднял голову, и искусственный дождик ласково убрал волосы с его лица. "Голос ветра" снова заиграл первую композицию на диске. Риель отключил душ, поглотитель влаги высушил его кожу и волосы. Сенатор завернулся в кусок мягкой ткани, особым образом завязав на талии длинные концы – это одеяние называлось паголе. Была эпоха, когда оно было очень популярно на Мерниоке, но сейчас в основном использовалось как домашняя одежда. Раздумывая о том, какой ресторан выбрать для заказа, Риель устроился на диване перед визором. Комнату как всегда заполнили чужие голоса, разнесенные в миллионы домов чудесами мерниокских технологий. Но голоса перекричал звонок коммуникатора.

Это был Тагева.

– Привет! Ты уже на Мерниоке? – раздался его голос, с характерными нотками, появляющимися при потреблении изрядного количества напитков из литча.

– Да, Тагева. Как ты тут? Опять веселишься? – Риель постарался говорить бодрее.

– Угу, чего и тебе желаю! Приезжай ко мне!

– Извини, что опять отказываюсь от столь заманчивого предложения, но я очень устал. Федеральный Сенат крайне утомительное сборище, особенно если пытаешься заставить их делать что-нибудь, не приносящее им прямой выгоды. Так что мне сейчас хочется отдохнуть от шумного общества.

– Ясно. Только не кисни там! Как только почувствуешь в себе что-нибудь кислое – сразу звони мне!

– Договорились, – усмехнулся Риель, – Желаю приятно повеселиться.

– Спокойной ночи!

Риель отключил связь и снова задумался об ужине. Он остановил свой выбор на "Панихамоле", в этом ресторане с приготовлением пищи не спешили, но сенатор как раз был не против подождать. Поболтав с оператором на предмет выбора блюд, Риель, наконец, сделал заказ. Оператор был молодым мернлем – болтливым, звонким и забавным, как детские бубенчики. Его шутки и манера уговаривать клиента попробовать еще что-то новенькое, заставили сенатора даже пару раз улыбнуться.

Риель снова уставился в экран, но тишину, разбавленную бормотанием визора, вновь прервал звонок коммуникатора.

– Да, Тагева, – устало отозвался Риель.

– Слушай, а ты еще не ложишься спать?

– Нет, а что?

– А ты совсем-совсем устал или только от шумного общества?

Риель понял, что Тагева что-то затевает, но с другой стороны – дом такой пустой, ночь такая длинная, а бессонница так коварна.

– Ладно, Тагева. Выкладывай, что ты хочешь.

– Может, я к тебе приеду? Мы давно не виделись. Поболтаем.

– А как же твои гости?

– Ой, за них не беспокойся. Они давно уже чувствуют себя у меня как дома. Так я еду?

– Хорошо, приезжай.

– Риель, а можно я приеду не один? Тут у меня твой давний поклонник. Доктор Меримаиле. Когда он услышал, что ты сидишь один дома и не хочешь к нам в гости, он очень огорчился. Он так мечтает с тобой лично познакомиться.

– Ладно, – сдался Риель, – Но больше двоих моя больная голова сегодня не выдержит.

– Отлично. Мы сейчас к тебе приедем!

Сенатор позвонил в "Панихамоле" и увеличил заказ.

Гости не заставили себя долго ждать и умудрились приехать еще до курьера из ресторана. Впрочем, если учесть, что это был "Панихамоле" – самый неспешный ресторан на Мерниоке, то ничего удивительного в этом не было. Пестрая от постоянных экспериментов с волосами шевелюра Тагевы как всегда была немного растрепана. На нем красовалась рубашка с умопомрачительным сочетанием цветов. Его спутник был гораздо более сдержан в гамме, белая блузка без рукавов и узкие брюки из неокрашенных растительных волокон – кажется, этот недавно вошедший в моду материал назывался дхат.

– Риель! Дружище! – Тагева повис на шее сенатора, обдав его дыханием с густыми сладковатыми испарениями литча, – А это замечательнейший мернль – Мериль, – добавил он, когда, наконец, прекратил обниматься.

– Здравствуйте. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, – Риель поприветствовал гостя с радушной улыбкой. Однако, таким как он вряд ли ведома стеснительность, Риель ощутил от него мощное, хорошо контролируемое экстраэмпатическое поле.

– Огромная честь для меня познакомиться с Вами, – ответил гость, – Я давний Ваш поклонник и безмерно восхищаюсь делом, которое Вы на себя возложили.

– Я польщен Вашими словами. Но, пожалуйста, давайте перейдем на менее официальное обращение – отозвался Риель, глядя в проницательные спокойные глаза мягкого светло-зеленого цвета.

– Хорошо, Риель. Ужасно рад нашей встрече, – улыбнулся Мериль. Его улыбка неожиданно показалась детской. И сам он весь был маленький, изящный и хрупкий. Но это впечатление было обманчиво, даже если не ощущать поле, достаточно было просто внимательно заглянуть в глаза.

В дверь снова позвонили.

– Ну, наконец-то! Это курьер из ресторана! – прокомментировал Риель, – А то я боялся, что мне даже угостить Вас нечем.

– Держу пари, что это "Панихамоле"! – Тагева прищелкнул пальцами – жестом знакомым с юности.

– Точно! – усмехнулся сенатор и пошел открывать.

Риель сервировал к ужину столик в уютной мягкой гостиной. Мериль ему помогал, Тагева в основном крутился рядом и все время о чем-то безостановочно болтал, представляя из себя пестрое стихийное бедствие мелких масштабов. Столик был с трех сторон окружен низким п-образным диванчиком, на нем-то они все и расселись. Тагева продолжал болтать, рассказывая о вечеринке на яхте. О том, как один из его приятелей свалился за борт, и пока его вылавливали, само собой устроилось массовое купание.

Риель слушал смех Мериля, чудесный смех, манящий такой теплой искрящейся энергией, что в ней хотелось искупаться. Но сенатор отмечал это несколько отстраненно, словно сам он наблюдал за собеседниками из прозрачного кокона. Вроде бы ты с ними, рядом, но почти невидимая стена тебя все же отделяет, приглушает голоса и эмоции собеседников.

Но Риель поймал себя на том, что он не сводит глаз с Мериля. Его завораживало столь странное сочетание хрупкости облика и огромной внутренней силы. Черты лица создавали впечатление юности, светлые волосы чуть вились и казались мягкими и пушистыми. "Как ночной свет", – пришло в голову неожиданное сравнение. Он мог бы казаться таким беззащитным, если бы не мощное экстраэмпатическое поле. Вряд ли, он не гасил его полностью специально. Скорее всего, просто не мог. Тогда истинную мощь этого поля и представить было страшно. И ему должно быть пришлось несладко, прежде чем он научился контролировать свои способности. Ведь эмпатические способности мернля – палка о двух концах. Чем сильнее экстраполе, тем глубже эмпатическая чувствительность.

– Риель, может, ты нам расскажешь, про поездку на Фарезан? – спросил Мериль, очень изящным жестом отпивая лаомо и глядя поверх чашки на Риеля. Светло-зеленые глаза, казалось, источали мягкий свет, – Я никогда не был на планете Сената. Что она собой представляет? – добавил он. Риель невольно проследил взглядом, как тот аккуратно поставил чашку на стол, как локоток чуть притопил обивку на диванном валике, как узкая ладошка уткнулась в подбородок.

– Фарезанцы не слишком заботятся о своей планете, – пожал плечами сенатор, – Я бы даже сказал, что они ее не любят. Деревья в городах не растут, только в специальных контейнерах. Все сплошь залито пластиком. Если у них сломаются воздухоочистительные установки, боюсь, без респиратора на улицу нельзя будет выйти. Итак, все предпочитают передвигаться в мобилях с кондиционерами. На планете осталось несколько заповедников, куда можно выбраться погулять на природу. Это горы, которые, видимо, сложно было осваивать, вот им и повезло. И участок морского побережья, с древних времен предназначенный для отдыха фарезанской элиты. А еще у них на планете есть зоны, где природа искажена до неузнаваемости искусственными излучениями. Эти зоны остались после войн, и они их так и забросили. Просто выключили из своих навигационных карт и все, – подробнее Риель о своих приключениях в постзерициевой зоне рассказывать не стал. Эта информация попахивала дипломатическим скандалом и потому разглашению не подлежала.

– Ммм, неужели у тебя остались только мрачные впечатления о Фарезане? – разочарованно протянул Мериль.

– Ну, если не думать об их экологической обстановке, в городах все разноцветное, яркое, огоньками светится, – Риель постарался откопать в глубине души навыки оптимизма, и снова поймал себя – на этот раз на том, что не может оставить это зеленоглазое чудо разочарованным, – Улицы идеально чистые, ни песка, ни листьев. Есть оранжереи в огромных ангарах из прозрачного пластика. Там можно погулять. Среди таких оранжерей есть сады со специально подобранными картинами из цветных растений. Любопытное зрелище, хоть и производит впечатление неестественности.

– Ммм, во Вселенной должно быть столько всего интересного! – он снова взялся за чашечку, – А мы тут сидим на Мерниоке, ничего больше и не видим! У нас ведь очень однообразная планета! Да, красивая природа, замечательная экология, но вот приключениями здесь и не пахнет!

– Мериль, упаси тебя судьба от приключений! – поморщился Риель, – В мире так много зла, мернли для него не приспособлены.

– Не самое оптимистичное мировоззрение у Вас, сенатор! – лукавая улыбка, заигравшая на губах Мериля, вдруг напомнила Риелю Кира, отчего сенатор помрачнел еще больше.

– Я повидал достаточно мерзости, чтобы оно стало таковым.

– Но это не повод не замечать других замечательных вещей в этой Вселенной. Уверен, что кроме мерзостей, везде найдется что-нибудь прекрасное. Не надо так скептически смотреть, Риель. Я знаю, о каких мерзостях ты говоришь. Видишь ли, я организую реабилитационный центр для беженцев на Мерниок. Их ведь становится все больше... Мернли стали больше путешествовать, их чувствительные сердца не выдерживают, они выкупают рабов. Я психолог, я каждый день разговариваю с теми, кто прошел через рабство.

– Офхе, я слышал об этом центре! – воскликнул Риель, – То-то мне твое имя показалось знакомым! Значит, вот как... мернли начали выглядывать из своего уютного гнездышка и не всегда могут пройти мимо чьих-то мучений. Я сам когда-то чуть не начал заниматься тем же самым... Но это бесполезно, всех не выкупишь... да и бороться со следствием не имеет смысла, когда причины такие гнилые, что иногда мне кажется, что... что с этой мерзостью ничего нельзя сделать.

– Ну, это была слишком смелая поправка. Насколько я понимаю, персилиан в Сенате представляет их правящая раса... вряд ли можно было ожидать, что все так открыто выступят за то, чтобы уровнять их в наказании за запрещенную работорговлю. Но я думаю, что не стоит уж совсем опускать руки. Уверен, что есть и другие пути. У меня даже есть одна идея...

– Да нет, Мериль. Поправка-то как раз прошла, – горько усмехнулся сенатор, – Только толку-то с нее! Персилиане сумели даже это обернуть в свою пользу! По сравнению с их изворотливостью, я жалкий дилетант! – он вспомнил насмешливый взгляд темных глаз и стиснул зубы от досады... обиды... и чего-то еще неприятно щекочущего душу.

– Опять вы про политику! – Тагева демонстративно зевнул, – Риель, ты, наверное, уже разучился говорить хоть о чем-нибудь другом! Вы, как хотите, а я пошел спать! Приютишь меня, Риэ?

– Конечно, зачем спрашиваешь. А ты, Мериль?

– А я бы с тобой еще поболтал, если не возражаешь.

– Нет-нет, мне напротив чрезвычайно интересно, что за идея.

– Тогда я подожду тебя здесь. Сладких снов, Тагева!

– Ага. А вы не увлекайтесь чересчур политикой. Она сладким снам не способствует, – Тагева покачал головой.

Риель устроил засыпающего на ходу Тагеву в комнате для гостей на втором этаже.

– Спокойно ночи, Тагева.

– Риэ, – окликнул тот уже уходящего сенатора.

– Мм?

– Правда, хватит уже говорить про политику. Неужели для тебя других тем не существует? Ты хоть иногда о чем-нибудь другом думаешь?

Риель ощутил, что друг за него беспокоится.

– Мне лучше не думать ни о чем другом, – вздохнул сенатор.

– Риель, я все понимаю... Но ты бы все-таки отвлекся. Ты посмотри, какое Мериль солнышко! Его соблазнить надо, а не политические дебаты с ним разводить.

– Тагева, ты не меняешься! – сенатор улыбнулся. Он был благодарен другу, что тот все свел к шутке. Откровенничать у Риеля сил не было, – Солнышко! – он покачал головой, – От этого солнышко жарит так, что жутко делается.

– Да ладно! Неужели только жутко?! – Тагева хитро подмигнул.

– Его к тебе уложить? – Риель состроил лукавую физиономию.

– Ага, и сам приходи!

– Таэ-Таэ! – Риель по-дружески обнял его, – Спокойной ночи, дружище!

 

***

 

– Мы Тагеву уморили, – улыбнулся Мериль, когда сенатор появился в гостиной.

– Да, но я хотел бы продолжить разговор. Так что за идея? – сказал Риель, присаживаясь на диван.

– А может, Тагева прав? Хватит про политику! – Мериль сладко потянулся, откидываясь на спинку дивана, – Риель, ты меня не угостишь бокальчиком хено?

– Хено? После литча?

– Я литч не пью, мне нельзя терять ментальный контроль, думаю, что ты чувствуешь почему. Все чувствуют, – в зеленых глазах на миг отразилась бездонная глубина.

– Я как-то не подумал. Конечно, угощу. У меня сейчас только розовое осталось, так что выбора не предлагаю.

– Ничего не имею против розового, – Мериль скинул ботинки и забрался с ногами на диван, уютно устраиваясь с бокальчиком в ладошках.

– А все-таки, что за идея?

– Да это и идеей-то назвать нельзя! Так, направление... Я думаю, может, стоит пойти с другого конца этой проблемы? Может, стоит не придумывать новые наказания персилианам, а попробовать улучшить условия содержания рабов? Я думаю, на это лордов уговорить будет гораздо проще.

– Я сам об этом думал, но... но, во-первых, это будет очень сложно контролировать, во-вторых, если они попадают в рабство... все, они становятся бесправными игрушками своих хозяев, рабство это не просто несвобода... это... ты представить не можешь, какие мерзости персилиане с ними вытворяют! Это... это чудовищно!

– Риель, ты забыл, кем я работаю? Я кое-что знаю об этих вещах...

– Кое-что... – Риель закрыл глаза и задышал глубже, перед глазами встали картины, от которых к горлу подкатывали тошнотворные спазмы... не придумывать новые наказания персилианам??? – Вы здесь на Мерниоке представить не можете, что там творится за пределами нашей уютной планеты! – сдавленно заговорил он, – Если мы это не остановим, когда-нибудь это обрушится и против нас... И тогда... Я передать не могу насколько это чудовищно! Дело не только в работорговле, персилиане агрессивные варвары. Ради своих прихотей они разрушают цивилизации, не способные защититься. Нас они не трогают, пока мы можем дать им отпор. Мернлям стоит задуматься, что случится, если при существующем положении вещей у персилиан появится вооружение, превосходящее нашу оборону?

– Риель, откуда? Они ведь только работорговлей и занимаются! Отсталая сельскохозяйственная экономика не позволит им развиваться технически. Все-таки в мироздании существует определенный баланс.

– Баланс? Да как можно говорить про баланс, когда страдают живые существа?! Неужели мы можем жить спокойно, зная, что вокруг творятся немыслимые зверства?! И мы должны остановить это! Именно остановить, а не облегчить... улучшить... в этом не может быть полумер для галочки за гуманизм! Живые существа не должны проходить через такое! И ведь мы можем это остановить! Равнодушие тоже зло, Мериль. Какими бы мы ни были добрыми и хорошими к нашим близким... Мы закрываем глаза на беды тех, кому можем помочь. Кто мы после этого?

– Мы не можем помочь всем, Риель. Мы не виноваты во всех жестокостях, которые творятся во вселенной. Есть же границы...

– Границы!? Единственная граница, которую я готов признать – это граница между добром и злом!

– Граница между добром и злом? – Мериль нахмурился, – Риель... – он подобрался к нему ближе и доверительно заглянул в глаза, – Риель, ты меня пугаешь... Посмотри, что ты делаешь со своей жизнью! Ты же губишь себя! Послушай себя! Это отдает фанатизмом! Это ненормально! Ни одно существо во вселенной не может быть в ответе за все, что творится в мире, – он взял руку Риеля в свои ладони, – Мы приходим в этот мир прежде всего для того, чтобы радоваться жизни. Чтобы оправдать этот бесценный дар, мы должны стремиться к счастью. Да, никому не причинив при этом вреда, но и осчастливить всех мы не можем. То, что ты делаешь прекрасно, достойно восхищения, но ты не должен забывать о себе. Это неправильно.

– Тебя Таримаэле подослал? – спросил Риель, вымученно улыбаясь.

– Нет. Просто... я много о тебе слышал. Впрочем, есть ли мернль, который о тебе не слышал?!

– Думаю, что полно таких. На Мерниоке не так уж много кто интересуется политикой, – Риель чувствовал, что каждый взмах ресниц над зелеными глазами, завораживает его все больше.

– Ты же уже знаешь, я занимаюсь созданием реабилитационного центра для тех, кого мернли привозят на Мерниок, выкупая из рабства. Я твое имя слышу постоянно. И Тагева очень за тебя беспокоится, – Мериль чуть сжал холодные пальцы сенатора, которые он держал в своих ладонях.

– Тагева? – растерянно спросил Риель.

– Да он веселый, взбалмошный, но это не значит, что он ни о чем не беспокоится. Он просто не хочет тебе докучать своей заботой. Боится, что это тебя будет раздражать. И он бы сам никогда не решился напроситься к тебе в гости, да еще и с психологом под ручку.

– Хочешь сказать, что это твоя идея?

– А почему это так тебя удивляет? – Мериль придвинулся еще ближе и снизу вверх заглянул в глаза Риеля из-под упавшей на лицо светлой прядки. Риелю захотелось убрать волосы с его лица, пропустить этот живой свет сквозь пальцы. Но он сознавал, что это не только его эмоции. То же самое хотел Мериль сделать с ним. Его экстраэмпатическое поле плескалось теплой волной, обещая радость, заботу, нежность. Но Риель отвернулся.

– Вы напрасно все так за меня беспокоитесь. Просто мне нужно время. Мне нужно время, чтобы пережить... гибель моей семьи. Когда раны заживут, я начну новую полноценную жизнь. Я не собираюсь быть отшельником, просто сейчас я не могу... – но его голос звучал сдавленно. Эмпату такой силы как Мериль солгать было невозможно, даже когда получалось лгать самому себе... впрочем, и с последним Риель уже не справлялся. Он тяжело вздохнул, еще ниже опуская голову. Волосы упали ему на лицо – жаль, от эмпата не скроешь свои переживания таким простым способом. Боль рвала душу на части, и Риель знал, что это заставляет страдать Мериля. Он слишком близко, Риелю из-за этого хотелось убежать на край света.

– Уйди, пожалуйста. Я перестал себя контролировать, – выдавил он.

– Риель, я никуда не уйду. Во-первых, потому что тебе плохо. Во-вторых, если бы я не научился ставить барьеры, я бы, наверное, не выходил из дома. Ты опять забыл, кем я работаю. Я психолог. Я встречаюсь с болью каждый день.

Теплые пальцы отвели волну волос с лица Риеля. Мериль осторожно взял его лицо в ладони, поворачивая к себе. Экстраэмпатическое поле нахлынуло на Риеля, пытаясь успокоить его. Но оно словно омывало полупрозрачный кокон, сенатор ощущал его отголосок, его зов, но внутрь оно не проникало.

– Все нормально. Я просто устал сегодня. Мне нужно побыть одному. Перелет и... я зря согласился на гостей, я был к этому не готов, – поле помогло ему немного справиться с собой. Он осторожно высвободился из рук Мериля и умоляюще посмотрел ему в глаза, прося, чтобы тот оставил его в покое.

– Риель, неужели ты не видишь, что у тебя проблемы? – мягко спросил Мериль, бережно гладя его по волосам, словно боялся причинить боль своим прикосновением, – Как давно ты ни с кем не был? Такие вещи нельзя переживать одному. Что ты с собой делаешь?

– Все, что я могу сейчас дать, это только боль, – прошептал Риель. По его лицу прокатилась судорога, из глаз потекли слезы.

– Риель, офхе, да что же это такое?! – Мериль покачал головой, – Ты знаешь, что ты барьеры ставишь? От помощи!

– Барьеры? Я не умею ставить барьеры...

– Но они есть. Если не можешь сам, хочешь, я их сломаю?

– Я... я не... – Риель прерывисто втянул в себя воздух. Рядом было существо, поле которого звало его, чтобы утешить, успокоить. И Мериль способен был это сделать. Ему хватит сил, чтобы утопить эту боль хотя бы на время. И Риель рухнул в его объятья, позволив себе разрыдаться у него на плече. Мериль крепко прижал его к себе, что-то шепча на ухо, целуя в щеку. Риеля накрыло ощущение покоя и безопасности. Рвущиеся из горла рыдания постепенно утихли, и он расслабился.

– Спасибо, – тихо проговорил он.

Мериль зарылся пальцами в его волосы, провел губами по шее, уху и шепнул:

– Как давно ты ни с кем не был, Риель?

– Очень давно, но не надо. Я разучился получать удовольствие, а дарить его тем более, – он сильнее вжал лицо в его плечо, отворачиваясь от ищущих губ.

– Глупости, Риэ. Ты боишься, что прорвется твоя боль? Я удержу ее, удержу. Не бойся, иди ко мне.

Риель ощутил его поле как волну эйфории. Нежность, желание большего, чем утешение. Растопить и растаять в этой нежности. Заставить забыть о всей той боли, что ему пришлось вынести. Разделить ее, чтобы забрать навсегда. Доставить радость, удовольствие, минуты счастья. В это хотелось окунуться целиком, впустить в себя, вкусить сам источник, раствориться в нем. Риель поднял лицо и посмотрел на Мериля. Он и был тем самым источником. Зеленые глаза приблизились, мягкие губы прижались ко рту Риеля. Мериль не поцеловал его – лишь прикоснулся и застыл. И только его поле звало и обещало. И Риель раскрыл губы и превратил это в глубокий, но полный нежности и благодарности поцелуй. Он, наконец, сделал то, что давно хотел – пропустил сквозь пальцы волосы, похожие на ночной свет. И они оказались такими же мягкими, как он думал.

– От тебя невозможно отказаться, – прошептал он, – Но я не смогу тебе ничего дать.

– Сможешь. Себя.

– Психологическая помощь с доставкой на дом? – усмехнулся Риель.

– Ага, – кивнул Мериль, обвивая его руками и притягивая к себе.

Риель покрыл поцелуями его шею, расстегнул ему блузку, пробираясь губами ниже. Он доставлял ему удовольствие и сам же пил его через свое эмпатическое поле, постепенно сливавшееся с экстраполем Мериля. Риель потерся щекой, носом, всем лицом о его кожу. Ему хотелось слиться с источником нежности, омывающей его душу, стирающей боль. Раствориться в нем целиком. Дать ему физически почувствовать, насколько он за это благодарен. Он так давно не испытывал этого. Пальцы Риеля добрались до нательного пояса, погладили мягкую ткань. Руки Мериля уже тоже давно были у сенатора под одеждой. Прикосновения к обнаженной коже приносили не только физическое удовольствие, но и усиливали эмпатический контакт. Риель снова поцеловал Мериля в губы, подхватил на руки и унес в спальню.

 

***

 

Риель проснулся от льющегося на веки солнечного света. Как же он давно не просыпался в этой спальне после нормального здорового сна, после... Он перевернулся на живот и потерся лицом о подушку, купаясь в оставшемся от Мериля аромате. Зеленоглазый психолог ушел рано утром на работу. А Риель решил устроить себе выходной после межпланетного перелета и проспал до полудня. Что-то везло ему последнее время на желающих помочь ему уснуть. Он вздохнул, вспомнив темноглазого персилианина. Все-таки это было так странно... это было не совсем похоже на экстраэмпатию. Риель помотал головой... не хотел он сейчас о нем думать! И все же в голове стоял шепот его вкрадчивого голоса: "Сладких снов, мой дорогой сенатор. Обещаю Вам, что сегодня они будут действительно сладкими".

– Кто же ты такой? Кроме того, что расчетливая и хитрая скотина! – Риель откинулся на подушках. Почему-то мысли о Кирсагере его не расстроили. Губы Риеля все равно расплывались в блаженной улыбке. Может, Мериль и был прав, и ему действительно мешало исцеляться эмоциональное истощение. Мернлям тяжело не иметь так долго обмена эмоциями. Риель сладко потянулся, вспоминая, каким изящным и соблазнительным этот жест был в исполнении Мериля. Сенатор выбрался из постели, завернулся в паголе и отправился заварить себе лаомо. На кухне он обнаружил уже хозяйничавшего там Тагеву. Риель присел на стульчик и, сонно жмурясь, стал наблюдать, как тот заливает кипятком ароматную смесь.

– Ты лаомо будешь? – спросил Тагева.

– Угу.

Тагева нашел кружки и поставил одну из них перед Риелем, разлил лаомо и устроился за столом напротив.

– Не, ну какая сладкая физиономия! – усмехнулся он, – Я же говорил, что Мериль солнышко. Эх, даже завидно! Может, мне прикинуться душевнобольным и напроситься к нему на психотерапию?

– Ты же с ним итак дружишь... Что мешает тебе подъехать к нему на вечеринке?

– Такие раздолбаи как я не в его вкусе, – Тагева изобразил тяжелый вздох, а потом жизнерадостно рассмеялся, – Риэ, как я рад снова видеть улыбку на твоем лице!

– Ты и вчера ее видел...

– Вот ту постную кислятину, которой ты потчуешь и своих советников да сенаторов, ты называешь улыбкой?

– Таэ, так не бывает...

– Что не бывает?

– Либо постная, либо кислятина, – усмехнулся Риель.

– Да ну тебя! – Тагева снова расхохотался, – Вот сейчас я начинаю верить, что передо мной мой старый добрый друг. А то я уже давно беспокоюсь, что тебя подменили...

Тагева смотрел на Риеля и боль в глазах друга – сейчас спрятавшаяся поглубже, но никуда не девшаяся – причиняла боль ему самому. Он разглядывал его лицо, которое состарила скорбь... Он помнил его совсем другим и все бы отдал, чтобы снова увидеть его прежним.

 

***

 

Когда-то они были юными неунывающими авантюристами. Казалось, не одна вечеринка в городе не могла обойтись без этой сумасшедшей парочки – Тагевы и Риеля. Если они не пропадали в клубе, на чьей-то яхте или квартире, значит, они устраивали вечеринку у одного из них дома. Повод? Да просто праздник жизни! Глаза Риеля тогда были золотистыми от предвкушения нового веселья. Оттенок волос, уложенных короткими острыми торчащими во все стороны прядками, стал ярко выражено розовым от геля для укладки. Две тонкие косички обрамляли лицо с улыбкой, насколько пьянящей, настолько же и пьяной. Он разгуливал по вечеринке полуголым, с боди-артом на всю спину. В высоком бокале были намешаны все виды алкоголя, которые можно было здесь найти. Тагева отвлекся от созерцания этого соблазнительного зрелища, потому что привезли новый ящик двика, и он отправился его принимать и сопровождать до бара. Когда Тагева вернулся, то Риеля он среди общего веселья обнаружить не смог. И он отправился его искать. И нашел. В своей спальне. В постели с двумя очаровательными рыжими близняшками.

– Таэ, иди к нам! – Риель расплылся в улыбке и приподнялся на постели, протягивая к Тагеве руку. Тот не заставил себя приглашать дважды и кинулся в объятья Риеля, выпивая улыбку с его губ своими губами. Но близняшки быстро заскучали и утянули их к себе.

 

***

 

И сейчас в глазах нынешнего Риеля – строгого сенатора Федерации – вдруг заплясали прежние золотистые искорки, возможно, он тоже вспомнил что-то такое же.

– Риэ, мы так давно с тобой по душам не говорили... – тихо проговорил Тагева.

– Прости, я вечно такой замотанный...

– Дело ведь не в этом, Риэ. Я все понимаю, твоя семья... но... мне кажется, это началось гораздо раньше... Я все вспоминаю, какой ты был в юности! Что мы с тобой вытворяли! О чем мечтали! А потом... потом ты съездил на Нагаяху и... тебя словно подменили, словно что-то в тебе угасло и разгорелось внутри что-то другое... что-то, чем я возможно должен восхищаться, но... прости, не могу понять... и я боюсь, что из-за этого ты несчастлив... даже больше, чем... я все думаю, если бы я тогда поехал с тобой! Подумаешь, пропустил бы один юбилей родителей...

– Нет, Тагева, это была бы плохая идея, – Риель покачал головой, – Хорошо, что ты тогда не поехал...

– А ты... ты жалеешь, что тогда поехал?

Риель несколько минут молчал.

– Я не знаю... да, я не стал бы тем, кто я есть, без этой поездки и, – он грустно улыбнулся, – сказать по-честному, мне этот мрачный тип, в которого я превратился, не нравится, но без него, возможно, о работорговле в Федерации не задумались бы еще много веков. Я не знаю, имеем ли мы право на счастье в неведении. Знаешь, те, кто попадает в рабство, так... – Риель вдруг осекся, он вспомнил, что ему говорил Мериль, – Нет, Таэ, не надо тебе этого знать. Давай, знаешь, что... давай съездим куда-нибудь вместе. Я хочу на море. У тебя ведь есть яхта? Покатаешь меня?

– Конечно, Риэ! Я тебя умчу на край света, если захочешь!

– Тагева, у света нет края, он круглый.

– Какая подлость с его стороны! – усмехнулся Тагева, только вышло это не слишком весело.

 

***

 

Да, когда-то они были молоды. Когда-то они мечтали о приключениях. И Риель придумал замечательную вещь – как денег заработать на веселье и еще и заодно попутешествовать. Литч на Мерниоке не выращивали, но зато потребляли также как и по всей Федерации. И мерниокским торговцам литчем приходилось летать за товаром на другие планеты. Вот этим два юных авантюриста и решили заняться. Тагева по межпланетной сети познакомился с персилианским лордом Танагером, у которого был обширный марч с литчиевыми плантациями. К этому лорду они и отправились, взяв кредит у родителей. Торговля литчем оказалась еще более приятным делом, чем они ожидали. Танагер встретил их как дорогих гостей. Их поили, кормили, развлекали, возили по ресторанам и клубам. Сделку они оформили уже на третий день, но лорд уговорил их погостить еще немного. Они веселились на Персиле десять дней, но потом Тагеве надо было ехать на юбилей родителей, и мернли наконец решили вернуться на Мерниок. Танагер провожал их на межпланетный космопорт и обмолвился, что тоже улетает – на Нагаяху.

– На Нагаяху? – оживился Риель, – Это та планета, на которой огромная ярмарка?

– Да. Именно так, – ответил Танагер, – Эта планета огромный торгово-развлекательный центр.

– О, я бы так хотел там побывать! Тан... а... тебе несложно было бы взять меня с собой? – Риель как всегда не мог упустить шанс на новые приключения.

– Великий Тоир, да с огромным удовольствием, Риель! Была бы моя воля, я бы вас обоих вообще никуда не отпустил!

– Тан, Риель, я не могу, – Тагева с сожалением покачал головой, – Я обещал родителям. Может, в другой раз?

– Обязательно, Тагева, я очень надеюсь, что мы с тобой еще увидимся. Ну что, маленький авантюрист? – Тан с улыбкой обнял Риеля за плечи, – Перегружаем твой багаж на мой шатл?

– Да! – Риель прищелкнул пальцами от возбуждения. Он обожал вот так стремительно ввязываться в приключения, – Таэ, передай твоим родителям мои поздравления!

– А ты повеселись за нас обоих! – они с Тагевой расцеловались и разошлись по разным шатлам. Тагева на регулярный рейс до Фарезана, а оттуда транзитом до Мерниока. А Риель попал на частный звездолет Танагера, где ему выделили каюту, не уступающую по роскоши капитанской. Риелю оставалось только удивляться, насколько этот лорд любит баловать гостей. Нагаяха ошеломила юного мернля. Это был совсем другой мир. Его поразили толпы инопланетян – такие разные, с разным цветом кожи, разрезом глаз. Единственное, что смущало, некоторые из них были в ошейниках, а то и в кандалах или колодках. Риель знал о рабстве, но он думал, что это просто что-то вроде обслуживающего персонала из менее развитых рас. Он не предполагал, что с разумными существами можно обращаться как с животными. Но Танагер быстро увлек его в роскошь отелей, ресторанов, магазинов и сувенирных лавок. Они поселились в чем-то похожем на королевский дворец, который Риель видел на Персиле. Это был отель класса люкс. Танагер снял им два соседних номера и вообще не отпускал Риеля от себя ни на шаг, словно тот был маленьким ребенком. Мернль не особенно возражал, тем более что Танагер предупреждал любые его желания и был исключительно к нему внимателен. Кроме того, мернль замечал, что он видимо слишком экзотично смотрится даже среди этой пестрой толпы инопланетян. Он все время ловил на себе пристальные взгляды. Иногда ему даже казалось, что они чересчур плотоядны. Но в целом Риель наслаждался новыми впечатлениями, закупался сувенирами и был абсолютно счастлив, пока в один прекрасный день Танагер не отвел его в этот злосчастный клуб.

– А что это за клуб? Танцевальный? – спрашивал Риель, разглядывая улицы из окна лимузина.

– Нет, что-то вроде театра. А ты хочешь танцевать, Ри?

– Да, я обожаю танцевать.

– Хорошо, завтра вечером, пойдем танцевать, – Танагер как всегда готов был выполнять все его капризы. Риель купался в эмпатических ощущениях интереса к себе и ему это нравилось, это волновало и в то же время ни к чему не обязывало... да, когда-то он был еще более фантастически наивен.

В клубе, как и везде на Нагаяхе, было шумно и ярко. Звучала ритмичная музыка, в воздухе витал приторный аромат благовоний. Одетые в дорогие ткани и увешанные драгоценностями персилианские лорды, магабрийская элита и тенесурийские аристократы. Их сопровождали полуобнаженные инопланетяне всех мастей. Танагер тоже прихватил с собой пару своих рабов. Худенькие, с дымчато-серой кожей. Одинаково подстриженные и одетые только в очень короткие шортики из белой кожи, еще и с разрезами по линии ягодиц. Тоненькая талия, округлые плечики и более крутая линия бедер выдавали в одном из рабов девушку, второй был парень. Их шеи плотно обхватывали широкие кожаные ошейники, сверкавшие драгоценными камнями – у мальчика темно-красными, у девочки нежно-голубыми. В центре зала располагалась освещенная софитами сцена. Вокруг нее столики амфитеатром. Где-то под потолком затемненные ложи. По залу сновали официанты, на которых, так сказать, из одежды были только браслеты и ошейники. У них были совершенно пустые взгляды, а их бесцветные голоса, казалось, умели произносить только "да, господин". На сцене в чувственном танце билась эксверта с ярко-алой кожей. У нее было четыре руки. И в двух из них она держала какие-то странные предметы, которыми она скользила по своему телу. Риель раскрыл рот от удивления, пытаясь понять, что она такое делает. Ладонь Танагера мягко взяла его за подбородок и развернула к себе. Он как-то странно улыбнулся Риелю и, обняв за талию, повлек за собой. Риель вдруг понял, что к ним обращено больше взглядов, чем на сцену. От окружающих он ловил удивление, граничащее с... почему-то завистью... и еще что-то интенсивное... связанное с каким-то нездоровым интересом, подозрительно напоминающим гастрономический. Но все-таки какой-то другой.

– Тан, а... они все на нас смотрят так странно...

– Тшш, Ри. Они просто завидуют, что у меня такой красивый спутник, – он на мгновенье притянул его к себе вплотную и снова улыбнулся той странной улыбкой, глядя ему в лицо.

Они, наконец, дошли до своего столика и расположились в мягких креслах. Рабы сели у их ног. Риелю не нравилось, что с этими милыми существами обращались как с животными, но на все его замечания на эту тему, Танагер отвечал, что так принято. Так что Риель уже не спорил по этому поводу, тем более что вокруг на полу сидело множество очень красивых созданий, глядящих либо в пол, либо в пустоту усталыми, обезличенными глазами. Риель поежился от неуютного чувства, и снова посмотрел на сцену. Краснокожая инопланетянка ушла, и там устанавливали какие-то декорации. Риель решил, что их ожидает цирковое представление, и порадовался, что их столик так близко от сцены – он все увидит в подробностях. Перед мернлем появился переливающийся разноцветными бликами бокал с напитком, украшенным фигурками из фруктов, и вазочка с чем-то экзотически пахнущим. Танагер продолжал его баловать и опять ему что-то заказал. Риель попробовал коктейль через тонкую трубочку и не смог определить все, что там было намешано. На сцену вышли персилиане. Насколько Риель помнил из объяснений Танагера, судя по комплекции, росту и тяжелой нижней челюсти, это были крипсы. У них были бритые наголо черепа. По обнаженным торсам вились узоры перманентных рисунков. Глаза густо обведены темно-фиолетовой тушью. Они были одеты в облегающие кожаные бриджи и сапоги с голенищами выше колен, утыканные блестящими шипами.

Крипсы тащили за собой на цепях существ со светло-голубой кожей и серебристо-белыми волосами. Голубокожие рабы были одеты только в белые одежды со шнуровкой, где только можно. Глаза такие же опустошенные, как Риель видел у очень многих рабов. На лицах усталое, обреченное выражение. По эмпатическому полю Риеля ударила смесь эмоций – страх, отчаяние, от кого-то просто уже безнадежность, и над всем этим непонятный голод, что-то темное и вязкое. Мернль оглянулся на Танагера, тот спокойно пил мальтик и смотрел на сцену даже с несколько скучающим выражением. Риель чувствовал, что он сам интересует лорда гораздо больше, чем представление на сцене. Звякнули цепочки, крипсы толкнули своих подопечных к краю сцены. Музыка забилась в новом ритме. Крипсы щелкнули хлыстами, Риель вздрогнул вместе с голубокожими рабами. Представление мернлю нравилось все меньше. Рабы на сцене задвигались в такт музыке, разрывая длинными блестящими перламутром когтями шнуровку на своем теле, постепенно избавляясь от одежды. У них были красивые гибкие тела, исполненные грации движения и глаза, пустые как у кукол. Только эмпат чувствовал, что за непроницаемым выражением скрывается обреченное ожидание чего-то отвратительного.

– Тан, что они собираются с ними сделать? – Риель тронул лорда за рукав.

– Ничего страшного, Ри, – персилианин нежно погладил его по тыльной стороне ладони и ласково улыбнулся.

На голубокожих инопланетянах осталось только несколько тонких кожаных ремешков, придающих пикантность их наготе. Снова щелкнули хлысты. Рабы опустились на колени перед небольшими светящимися стержнями, укрепленными в полу сцены, и начали их облизывать. У них были темно-фиолетовые языки, и им удавалось заглатывать эти штуки почти целиком. Это действительно напоминало цирковые фокусы, но чем-то неуловимо Риелю не нравилось. Крипсы подошли сзади к своим подопечным. Один содрал со своего партнера кожаные ремешки, второй просто пошлепал по ягодицам, скалясь в зал неприятной улыбкой. Риель вздрогнул от волны физического страдания, тонкой стрелкой ударившей со сцены. Он с круглыми от неприятного удивления глазами посмотрел на крипса, стоящего дальше всего от их столика. Он что-то сделал со своим рабом рукояткой плетки. Когда Риель понял, что крипс проворачивает ее в теле голубокожего инопланетянина, ему стало дурно. Мернль сидел, словно его придавило к креслу, и с широко распахнутыми от изумления и нарастающего ужаса глазами смотрел, что будет дальше. Крипсы отошли от своих рабов и снова щелкнули хлыстами. Голубокожие инопланетяне встали, развернулись спиной к залу и медленно опустились на стержни, которые они только что облизывали. Им удалось сесть на колени, стержни почти полностью ушли в их тела. Эмпат чувствовал, что им было это неприятно, тому, в кого только что также засадили рукоятку плетки даже немного больно. Риель ахнул, он не мог поверить, что вот это может развлекать публику. Но из зала тянуло нарастающей волной темной энергии, она была настолько концентрированной, что Риель ощущал ее. Хотя эмпатическое поле обычно не позволяло чувствовать эмоции с такого расстояния. Риель глазам своим не мог поверить, рабы на сцене начали еще и двигаться в такт музыке, позволяя светящимся стержням скользить в своих телах. Крипсы подошли к ним, расстегнули свои бриджи и выпустили из тел какие-то отростки, покрытые слизистой. Они синхронно схватили за волосы своих рабов, и те обхватили эти отростки губами. Со сцены потянуло волной физического удовольствия, которое каким-то образом разделяла толпа, впрочем, эмпату это не казалось удивительным. До Риеля начало доходить, какую цель преследует это представление. Зрители разделяли удовольствие крипсов! Но ведь тем голубокожим рабам это неприятно! Как же можно... Но тут крипсы грубо сдернули рабов с этих жезлов. Кто-то бросил своего на пол, кто-то заставил встать на колени... Риель изумленно смотрел, как на сцене выстраиваются замысловатые фигуры из пар и троек тел – голубых и белых. Крипсы впихнулись своими отростками в тела голубокожих рабов. И Риель ощутил со сцены мощный поток эмоций. Им было больно! Голубокожим инопланетянам было больно! И это было еще не все – то, что с ними делали, причиняло им не только физические страдания. Им было мерзко, их это унижало, и они были совершенно беспомощны перед насилием. А крипсы продолжали вбиваться в тела жертв мощными толчками, и это доставляло им сильное физическое удовольствие. И то, что тем, в кого они так грубо и бесцеремонно вторгались, от этого было больно и мерзко, их совершенно не волновало. Напротив, некоторым из них чужое страдание от этого процесса доставляло дополнительное удовольствие. Риелю казалось, что ему снится какой-то несусветный кошмар. Этого просто не могло быть в реальности! Это немыслимо, чтобы живое существо могло использовать для удовольствия кого-то, кто от этого страдает! Такая мерзость просто невозможна! Эти моральные уроды на сцене должно быть просто сошли с ума! Сейчас зрители бросятся их остановить! Но мернль с ужасом осознал, что означает нарастающая темная энергия в зале. ИМ НРАВИЛОСЬ ТО, ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА СЦЕНЕ! Риель не мог понять, как такое может быть. Как разумные существа могут наслаждаться, даже просто наблюдая за мучениями беспомощной жертвы?!

Риелю стало плохо, он согнулся пополам, зажимая рот рукой. Танагер обнял его за плечи и вывел из зала в туалет. Риель рухнул на колени, и его долго рвало. Когда он поднял мутные глаза, рядом был персилианин, заботливо протягивая ему стакан воды.

– Тан, отвези меня в отель, пожалуйста, – всхлипнул мернль, глотая воду.

– Конечно-конечно, Ри. Ты можешь идти, или мне отнести тебя на руках?

– Могу, – кивнул он и, пошатываясь, поднялся с пола.

Риель сидел в машине, обхватив плечи руками. Его трясло. Перед глазами стояла вся эта мерзость, и когда в мозгу вспыхивали особенно кошмарные подробности, он утыкался лицом в ладони. Персилианин осторожно привлек его к себе и стал укачивать, шепча что-то успокаивающее.

– Как это... – но горло у мернля снова сдавило. Он зарылся лицом в грудь персилианина, теснее прижимаясь к нему – надежному и крепкому как скала, за которую ему так отчаянно хотелось сейчас спрятаться. Риеля не покидало ощущение, что он все еще чувствует ту темную энергию, что колыхалась тогда в зрителях. Сейчас она казалась ему настолько отвратительной, что он задыхался. Как им могло это нравиться??? Насилие было сопряжено не просто с болью, а с чем-то настолько гадким, гнусным, добирающимся до самой сути жертвы, чем-то, что ломало хуже пыток. Чем-то, что заставляло жертву испытывать отвращение не только к насильнику, но почему-то и к самой себе. Словно ее пачкали, чем-то неотмываемым. Мернль не мог этого понять, но это было омерзительно. Он мучительно застонал, не в силах избавиться от этого ощущения. Словно его тоже испачкали этим.

– Ну, потерпи еще чуть-чуть, малыш, скоро уже приедем, – прошептал персилианин ему в висок. Риель ощущал, как руки персилианина успокаивающе гладят его, теплые губы попытались забраться к нему за ушную раковину.

Он дернулся:

– Не надо туда.

– Что-то интимное, да? – тихо спросил Тан, осторожно водя губами по его уху.

Риель кивнул.

– А у персилиан там рефлексогенная точка, успокоить так можно. Еще здесь, – он чуть сильнее нажал ему под затылком, где массирующими движениями двигались его пальцы.

Как ни странно Риель начал приходить немного в себя, его перестало трясти, но от персилианина не отстранился. Для мернлей был очень важен физический контакт с тем, кто готов разделить эмоции. Когда машина остановилась перед отелем, Танагер просто подхватил мернля на руки и отнес его в номер. Он осторожно уложил свою ношу на кровать.

– Как ты? – лорд отвел с его бледного лица косичку и погладил по щеке, – Выпить принести что-нибудь? Ванну сделать?

– Не надо ничего, – Риель покачал головой.

– Может, эттоксы? У меня в номере в аптечке есть.

– Мне уже лучше.

Персилианин присел на кровать, заглядывая Риелю в лицо. Пальцы, гладящие мернля по щеке, медленно соскользнули на губы. Риель ошеломленно посмотрел на него. Персилианин навис над ним и поцеловал долгим глубоким поцелуем. Риелю не понравилось, как агрессивно язык Тана проник к нему в рот, он попытался вывернуться из объятий, но персилианин удержал его. Руки лорда залезли к нему под блузку, жадно обшаривая каждый дюйм кожи. И темная энергия, чей отголосок не отпускал Риеля, хлынула на него потоком. Мернль похолодел, он внезапно осознал, что Танагер хочет с ним сделать то же самое, что делали с этими несчастными на сцене. Он ощутил его желание. Оно было похоже на голод, словно он хотел сожрать его живьем и получить от этого удовольствие, несмотря ни на какие страдания жертвы. Риель ощущал его нетерпение и ликующую радость предвкушения. Только зубы и желудок к этому голоду отношения не имели, зато Риель вспомнил, ЧТО имело. Он попытался столкнуть с себя персилианина, но это, естественно, имело мало эффекта ввиду слишком разных весовых категорий. Но хоть лезть с поцелуями он прекратил, дав возможность мернлю вздохнуть.

– Тише-тише, детка, я больно не сделаю, – зашептал Танагер, оглаживая бедра мернля.

– Тан, прекрати! Мне не нравится, я не хочу! – Риель уперся ладонями ему в грудь. У лорда расстегнулась заколка, и его длинные волосы упали на мернля шелковым пологом.

– Да перестань! – персилианин откинул волосы за спину и лизнул мернля быстрым и длинным движением языка, – Просто расслабься, я не сделаю тебе больно.

– Тан, ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты ушел!

– Почему, сладкий? Ты же меня сам попросил, чтобы я взял тебя с собой. И совсем не был против, пока я тебя на руках таскал. А я ведь не каменный, детка. Я завожусь, если ко мне с полчаса прижимается такая куколка, да еще после клуба.

– Мне было плохо... я... не хотел... уйди, ну прошу тебя!

– Ну-ну, не бойся, сладкий. Я аккуратно, я очень тихонечко, – его пальцы скользнули за пояс шорт Риеля.

– Нет! – он попытался оторвать от себя руки, стягивающие с него шорты, к шелковой полоске на талии, являющейся для мернля самой интимной частью одежды, персилианин остался равнодушен – Тан, что ты собираешься со мной сделать???

– Малы-ыш! – Танагер рассмеялся низким смехом, – Сексом заняться! Что же еще?! Нагаяха это огромный сексуальный аттракцион! Сюда все за этим приезжают. Секс-клуб тебе не понравился. Отсюда вывод – значит, ты приехал сюда со мной и для меня. Я ведь тебе обещал экскурсию. А какое еще ты ожидал окончание экскурсии по ярмарке секса?

– Я вообще понятия не имею, что такое секс! Я просто хотел попутешествовать!

– Ну, вот сейчас я тебе объясню, что это такое. В подробностях и с практическими примерами, – его руки шарили у Риеля между ног, но вот что он там собирался найти, мернлю оставалось только догадываться, – Ты же приехал сюда за новыми впечатлениями, сладкий. Сейчас я тебе их обеспечу самым нежным образом. Не бойся, больно не будет, обещаю.

– У меня нет для этого... подходящих... отверстий. Я мернль, у нас все по-другому устроено! Мы нервные системы объединяем, но от этого нельзя получить удовольствие, если это не взаимно, – Риель все еще пытался достучаться до разумного существа, которым еще недавно казался этот дикарь, жадно стаскивающий с него одежду.

– Да-а? А я, кажется, все-таки что-то нашел, – его пальцы скользнули к мернлю между ягодиц.

– Ты... ты понимаешь, что это такое? – у Риеля глаза округлились, – Это выход из кишечника!

– Угу, – губы персилианина растянулись в блаженной улыбке, а его пальцы делали такое, от чего Риелю к горлу подступил тошнотворный спазм.

– Ну, все, хватит! Это зашло уже слишком далеко! Прекрати немедленно! – вскрикнул мернль.

Танагер подавился последним вдохом, его накрыло ощущение, что он делает что-то такое мерзкое, что его даже передернуло.

– Если ты сейчас же с меня не слезешь, ты будешь блевать от отвращения к себе! – прошипел Риель.

Персилианин отпрянул от мернля, чьи мягкие черты вдруг заострились, светло-бежевые глаза засверкали золотом от злости. Танагер закашлялся и помотал головой. Неприятные ощущения немного поутихли, и он услышал ровный голос мернля.

– Тан, просто уйди сейчас. Мы еще можем расстаться друзьями.

Персилианин аккуратно слез с него, глубоко и равномерно дыша в попытках вернуть себе контроль над эмоциями.

– Конечно, малыш! Конечно, лучше мы останемся друзьями, – тихо сказал он, присаживаясь на край постели, – Это ведь и в твоих интересах, Ри. Разве нет? – он посмотрел на Риеля с легкой усмешкой, – Ты ведь хочешь, чтобы я отвез тебя домой? Или мне убраться в бездну и оставить тебя развлекаться здесь в гордом одиночестве?

Он погладил мернля по щеке, медленно поднялся и направился к выходу.

Риель с ужасом осознал, что прилетел на эту проклятую планету на личном звездолете Танагера. Что на Нагаяхе не существует закона, что все, чьи плотоядные взгляды он ловил на себе, вообще не будут с ним церемониться. Риель всхлипнул от ужаса, подумав, что он завтра же может оказаться на сцене того мерзкого клуба, если его не будет защищать Танагер. А также до юного мернля наконец дошло, почему лорд не отпускал его ни на шаг, как ребенка... потому что он и есть наивный ребенок!

– Тан! – срывающимся голосом позвал Риель.

– Да? – персилианин обернулся.

– Тан, – мернль облизал горькие пересохшие губы, – Тан, пожалуйста... ты... хорошо, можешь делать все, что хочешь, только отвези меня домой. Пожалуйста! – на персилианина смотрели испуганные умоляющие глаза.

Танагер вернулся и снова прилег рядом, с любопытством разглядывая бледное лицо мернля. Он погладил его по щеке, шее, скользнул за вырез блузки.

– Сними это.

Риель дрожащими пальцами начал расстегивать крючочки.

– Тан, ты отвезешь меня домой? – спросил он, глотая слезы.

– Отвезу, если будешь хорошим... мальчиком или девочкой, кто ты там... не знаю...

– Я не то и не другое, я эуверт.

– Это не важно, детка. Ты такой красивый, мне просто крышу сносит, – персилианин стал покрывать поцелуями грудь и живот мернля, быстрыми нервными движениями срывая с себя одежду.

– Тан, пожалуйста, я никому ничего не скажу, клянусь, только отвези меня на Мерниок. Прошу тебя!

Риель держал под контролем экстраэмпатическое поле, чтобы персилианин не прочувствовал на себе, как ему было это все неприятно. Мернль был уже готов стерпеть все, что угодно, только бы не остаться на этой кошмарной планете.

– Я же сказал, что отвезу, сладкий мой. Не бойся, я тебя здесь не оставлю. Слово лорда!

Риель вздрогнул, когда Танагер сорвал зубами его шелковый пояс, но персилианин, к счастью, почти не обратил внимания на крошечную складку в центре живота мернля, хранившую нервный проводник. Риелю очень не хотелось, чтобы эти жадные губы прикасались к тому, что было создано разделять любовь. Он зажмурился и глубоко и прерывисто дышал. Его душил все возрастающий голод персилианина. Риель не мог себе представить ничего более мерзкого, чем получать удовольствие за счет того, кто от этого страдает. У него было ощущение, что его сейчас сожрут живьем. Он с ужасом вспомнил, что тем несчастным на сцене было еще и больно при этом. Он не представлял, как они это переживали... и ведь не один раз... Риель пообещал себе, что если угодит в рабство, то покончит с собой. Он попытался себя успокоить, напомнив, что Танагер обещал не причинять боли. Что ему надо это один раз перетерпеть, а потом его отвезут домой. Но отвлечься от процесса и подумать о чем-нибудь другом Риель, увы, не мог. Он не умел ставить барьеров перед собственной эмпатией, и ему приходилось ощущать темное и вязкое желание Танагера использовать его тело как игрушку для удовольствия. Губы персилианина спустились еще ниже, он начал вылизывать внутреннюю сторону бедер мернля, все шире раздвигая ему ноги. Риель содрогнулся, когда что-то теплое и скользкое попыталось проникнуть в его тело совершенно противоестественным путем. Он вскинулся, открыв глаза, но это были всего лишь пальцы персилианина... пока...

– Тан, ты собираешься туда... Тан, я не смогу... меня вырвет, – заскулил Риель, не понимая, как персилианину самому-то это не противно.

– Да перестань! Тебе нечем уже!

Мернль всхлипнул и тут же зажал себе рот рукой, потому что увидел, что у Танагера вылезло из тела. После представления Риель уже догадывался, что будет дальше.

– Я... офхе... я не смогу...

– Чего тут не смочь? Я ж тебе больно не буду делать, глупый. У тебя достаточно эластичные мышцы, чтобы это сделать безболезненно.

Риель согнулся от желудочного спазма, из глаз брызнули слезы.

– Ну ладно, давай тогда так, – Танагер перевернул его на живот и вздернул на колени. Когда его скользкая вибрирующая плоть начала осторожно проталкиваться в тело мернля, того затрясло от нового приступа рвоты, но это персилианина не остановило...

 




Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 16 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 11 | Глава 12 | Глава 13 |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.051 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав