Часть 3. Тамга Прави

Наступила весна. На одной из тренировок прошёл слух о том, что на следующие выходные не будет занятий, якобы Сэнсэй куда-то уезжает вместе с Николаем Андреевичем. Если бы в этом разговоре не фигурировало имя доктора, никто бы из нас не обратил на это внимание. А так чрезмерное любопытство нашей компании привело к тому, что мы не только разузнали, куда собираются ехать Николай Андреевич с Сэнсэем, но и напросились к ним в попутчики. Ещё бы, пропустить поездку в Крым, в горы, вместе с Сэнсэем, было бы непростительно! Тем более, как объяснил Николай Андреевич, причина поездки была проста. Мол, он в последнее время стал увлекаться спелеологией, а Сэнсэй согласился показать ему одну из пещер.

Правда, молодое пополнение доставило Николаю Андреевичу дополнительные хлопоты. В нашем же воображении прогулка по пещерам граничила с романтикой. И никакого представления о реальной действительности. Чего там особо собираться? Взял рюкзак за плечи — и вперёд! Николай Андреевич же, надо отдать ему должное, подошёл к вопросу о снаряжении очень серьёзно. По роду своей деятельности ему не раз приходилось сотрудничать с ВГСЧа (военизированной горноспасательной частью). Городок-то наш шахтерский, все друг друга знают. Так что благодаря заботам доктора мы были обеспечены всем необходимым снаряжением для подземного спуска: и брезентовыми комбинезонами, и шахтерскими касками с канагонками (канагонка — это фонарик на ремне, прикрепляющийся к каске), и дополнительными электрическими фонарями. Впоследствии это снаряжение оказалось более чем кстати в данном путешествии.

Помимо нашей компании, то есть Костика, Андрея, Татьяны и меня, а также Стаса, Женьки, Володи и Виктора в поход, оказывается, собирались Валера, отец Иоанн и Сергей. Сергей, как нам объяснили, был старым другом Сэнсэя, который с некоторых пор появился в его окружении.

В Крым решили ехать на машинах. Путь, естественно, неблизкий. Но, возможно из-за того, что мы выехали на ночь, для пассажиров он показался не таким утомительным.

Утром Крымский полуостров приветливо встретил нас своей неповторимой природой. Весна здесь уже вовсю бушевала, покрывая свежей зеленью окружающие просторы. Сменяющиеся пейзажи за стеклом автомобиля были один очаровательнее другого. Они словно соревновались перед нами, как на конкурсе красоты. Мягкий климат позволял расти здесь целому разнообразию деревьев и кустарников, в том числе, и реликтовых, порой придавая им самые причудливые формы.

Вскоре мы въехали в один из населенных пунктов и остановились у ворот какого-то дома. Сэнсэй с Николаем Андреевичем договорились с хозяином. Оставив в его дворе машины, наш небольшой отряд, груженный палатками и продовольствием, двинулся в сторону гор. Идти пришлось довольно долго. Однако поход был только в удовольствие.

Всё вокруг утопало в зелени. То и дело попадались поляны, сплошь усеянные цветущими весенними цветами. А воздух — просто чудо! Удивительно легкий, чистый, насыщенный самыми изысканными природными ароматами. В одном месте веяло горной свежестью, бодрящим озоном. В другом месте, порывы ветра доносили неповторимый запах моря. В третьем, царствовало благоухание целого букета эфирных масел каких-то цветущих растений.

Подножие горной гряды, к которой мы направлялись, было уже недалеко. Однако Сэнсэй предложил остановиться и заночевать на полянке возле леса, поскольку уже вечерело, а в горах сумерки наступают быстро. Пока мы возились с установкой палаток, уже совсем стемнело. Благо наши ребята не поленились насобирать хворост по пути, и мы не остались без горячей пищи. Наших любимых ночных посиделок возле костра устраивать не стали. Во-первых, все устали, а во-вторых, завтра, по словам Сэнсэя, нас ожидали не меньшие испытания на физическую выносливость. Поэтому сразу после ужина все пошли спать.

Утро встретило нас молочным, густым туманом. Так что собирались мы и продолжали свой дальнейший путь прямо как главные герои любимого народом мультфильма «Ёжик в тумане». Впрочем, в горах погода также меняется непредсказуемо быстро. Вскоре туман рассеялся, и мы к тому времени очутились возле самого подножия гряды. Но вместо того, чтобы двигаться к вершинам гор, Сэнсэй повёл нас вдоль подножья.

Солнце уже стояло довольно высоко. Небо было безоблачным. Вокруг пели на разный лад птицы. И всё это в совокупности с красивым горным ландшафтом рождало прекрасное весеннее настроение. Парни всю дорогу обсуждали между собой, какие высокие участки скал они могли бы преодолеть с прихваченным ими скалолазным снаряжением. Но хотя они и мечтали о покорении вершин под неустанные комментарии и шутки Вано и Жени, Сэнсэй не спешил подниматься в горы, а по-прежнему вёл наш маленький отряд вдоль подножья гряды.

Вскоре мы подошли к выступающему скальному образованию, о котором Сэнсэй сказал, что это и есть конечный пункт нашей «поверхностной» прогулки. Мы с удивлением огляделись по сторонам. Ни тебе огромного полукруглого грота, который рисовало наше воображение в виде предполагаемого входа в таинственную пещеру. Даже ни одного намека на расщелину! Заинтригованные такой загадкой, мы стали облачаться в шерстяную одежду и поверх её натягивать костюм спелеолога. Быстрее всех оделся Женька. Ожидая других, он стал исследовать местность. Но, не обнаружив искомую щель в скале, парень озадаченно спросил:

– Сэнсэй, а здесь случайно «Сим, сим, откройся» говорить не надо?!

Тот усмехнулся:

– Обойдемся без формальностей.

Когда мы оделись, Сэнсэй предложил оставить здесь «лишний груз» в виде палаток, дополнительного снаряжения и вещей, которые наша компания по незнанию на всякий случай прихватила из дома. Мы занялись рассортировкой. Потом покомпактнее упаковали в свои рюкзаки еду и самые необходимые вещи, а остальное «замаскировали» за грудой камней. Когда всё было готово, Сэнсэй подошёл к одному из довольно объемных камней, беспорядочно наваленных у скалы и визуально казавшихся неподъёмными, и легко отодвинул его в сторону.

– Прошу, – пригласил Сэнсэй, указывая на открывшийся лаз.

Мы удивленно переглянулись и подошли поближе, разглядывая эту зияющую тёмную дыру. Особенно усердствовал Женька. Он даже лег на живот и наполовину протиснулся в лаз, пару раз угугукнув для смеха. Затем попятился назад, присел на колени и, автоматически отряхнув пыль с комбинезона, с улыбкой признался:

– Да, теперь я понял, что чувствовал Вини-Пух, когда побывал в гостях у кролика.

Все рассмеялись. А отец Иоанн весело и наставительно произнёс:

– Вот до чего человека доводит грех чревоугодия! Ублажаешь без конца свою плоть белками да углеводами, а потом не то, что в пещеру, во Врата райские не протиснешься…

– Ничего, – подбодрил сам себя Женя. – Там, где нельзя протиснуться, будем брать штурмом.

– А штурма-то хватит на твою «тискалку»? – «по-стариковски» прищурившись, поинтересовался Вано.

Новая волна смеха заглушила ответ расплывшегося в улыбке Женьки. Посмеявшись и немного отдохнув, наш коллектив стал готовиться к преодолению лаза. Сэнсэй показал нам, как нужно привязывать свой вещмешок к ноге, чтобы было удобнее передвигаться. Включив канагонку, он полез первым. За ним последовал Валера. Причём у обоих это получилось достаточно ловко, несмотря на кажущуюся узость прохода. Потом поползли Стас, Женька, Андрей, мы с Татьяной, затем и остальные.

Передвигались по-пластунски, упираясь локтями, прямо как разведчики на передовой. Гора охватила нас плотным кольцом своих каменных тисков. Мрачное подземелье встречало угрюмым молчанием. Лишь наше кряхтение да шорох комбинезонов с вещмешками нарушали могильную тишину. В этом узком лазе гора словно проверяла непрошеных гостей на прочность, выдержку и самообладание.

Да, попадая в эти каменные клещи, испытываешь обостренное чувство перехода в совершенно иной мир. Ещё несколько минут назад твоё тело ощущало простор, находилось среди ярких красок природы и солнечного света, слух радовало пение птиц и жужжание проснувшихся после долгой спячки насекомых. А теперь чувствуешь себя словно заключенным в каменные оковы под многотонными глыбами могучей горы. Повсюду царила темнота. В прохладном воздухе ощущался запах камней.

Вначале было трудно свыкнуться со столь ощутимой разницей. Под этой огромной, ошеломляющей толщей скал, которая угрожающе нависала над нашими расплющенными телами, ощущаешь себя крохотным насекомым, судьба которого зависит от прихоти природы. Ярче обостряются мысли и чувства. Даже какой-то легкий страх сковывает движения. Но всё же любопытство пересиливает древний животный инстинкт. И жажда лицезреть таинственный мир подземелья придаёт уверенность и решительность пройти это первое испытание до самого конца.

Преодолев на животе метров двадцать пять, и около десяти — на четвереньках, мы выбрались в небольшую пещерку, где вполне можно было стать в полный рост. Пока мы с Татьяной вылезали и дожидались остальных, Женя и Стас со смехом уже делились с Сэнсэем ощущениями и смекалкой по поводу своей изворотливости в лазе. Высокий рост и соответствующее могучее телосложение в данных условиях не совсем выгодны. Благо, руки у парней были достаточно крепкими, а то совсем худо бы пришлось не только им, но и всем нам: ведь мы ползли за ними. Стас назвал это лазание шкуродерством. По словам ребят в некоторых местах им приходилось проявлять просто чудеса дыхательной гимнастики, пытаясь выдохнуть воздух так, чтобы сильно уменьшить объем грудной клетки и, благодаря этому, протиснуться через узкие щели. Парни тоже по-своему пережили не самые приятные минуты встречи с подземным миром. И не только они. Судя по лицам Костика, Виктора и Николая Андреевича, не говоря уж о нас с Татьяной, те тоже испытали незабываемые ощущения. Последними выбирались Володя, Сергей и Вано. Но у тех был такой спокойный и естественный вид, словно преодоление лаза для них — пара пустяков. И если после такой неожиданной встречи с горой наша компания несколько приуныла, то Сергей и Вано, казалось наоборот, получили от этого огромное удовольствие, точно вспомнили свою шаловливую юность.

Когда все были в сборе, Сэнсэй повёл нас дальше. Двигались мы цепочкой по каменному коридору с низким потолком, который буквально метров через пятьдесят стал незаметно расширяться. Несколько минут пешего хода вдоль однообразно тянущихся стен, и мы наконец-то были вознаграждены первым дивным видением, которое несколько приподняло нам настроение. На нашем пути предстал небольшой зал, украшенный сталактитами и сталагмитами. Довольно захватывающее зрелище — увидеть среди царства тоскливого мрака белоснежный островок, словно мираж в пустыне.

У ребят невольно вырвались возгласы восхищения. Мы побросали вещи и разошлись по залу, с интересом рассматривая это природное творенье. К потолку пещеры крепились длинные сосульки-нити сталактиты. А под ними, куда капала вода, от пола пещеры возвышались изумительные сталагмиты, напоминающие стволы пальм. Любопытно было наблюдать тончайшую работу природы в виде ажурной бахромы вдоль трещин. А в некоторых местах, словно заколдованные кудесником, свисали такие причудливые сталагмиты, будто им вовсе неведомы законы силы тяжести.

– Вот это красотища! – промолвил Андрей.

Все ходили по залу, как завороженные.

– Надо же, какая трудоемкая работа, – подметил Николай Андреевич, рассматривая очередной сталагмит. – Капля за каплей из года в год, из тысячелетия в тысячелетие. Целая летопись эволюции по сантиметру в год.

– Чьей эволюции? Пещеры? – полюбопытствовал Костик.

– Побережья Крыма.

Костик посмотрел на сталагмит со всех сторон и поправил очки.

– Вы это образно?

– Нет, почему? – Николай Андреевич посветил фонарем на соседний сталагмит. – Вот смотри сюда, здесь лучше просматриваются эти кольца, видишь, как у деревьев на срезе. Это химические записи формирования климата вне пещеры в течение всего периода, что рос сталагмит. А поставляют ему эту информацию с поверхности дождевые и талые воды.

– Здорово! А откуда вы это знаете?

– Читай больше, и ты будешь знать.

Андрей, стоявший также возле нашего доктора, протянул руку к сталагмиту, но Николай Андреевич его поспешно остановил:

– Не трогай его! Если ты даже просто прикоснешься к сталагмиту, то частички твоего пота будут уничтожать его в течение многих лет. – Андрей стыдливо отдернул руку. – Здесь ведь среда постоянная. Тут даже наше дыхание изменяет химический состав воздуха.

– Понял?! – подтрунил Андрея Костик. – Так что замри и не дыши!

Женька, услышав эту беседу, тотчас выдвинул «рациональное предложение».

– Тут перед входом надо табличку соорудить: «Дышать, чихать и кашлять человеческим воздухом строго воспрещается».

В темноте послышался смешок Вано:

– Да уж! Несмотря на то, что человек давно покинул пещеры, у некоторых индивидов, не будем показывать пальцами, пещера явно не покинула своих хозяев. Так и зияет своей непроглядной темнотой в их серых извилинах. – И вынырнув из темноты, хлопнул Женьку по плечу. – Пошли уже… пещерная инфекция.

Пока мы любовались красотами этого подземного зала, Костик вдруг присел, схватившись за живот, и начал учащенно дышать.

– Ты чего? – спросил Сэнсэй, заметив его состояние.

– Просто как-то не по себе стало…

– Может, у тебя клаустрофобия? – поинтересовался Николай Андреевич.

– Да вроде нет. Я вообще-то не страдаю болезнью замкнутого пространства. Просто как-то не по себе…

Разговор привлёк внимание других ребят.

– Э-э-э, ты смотри! – шутливо пригрозил Володя. – Болеть в танке нельзя.

– Да всё нормально, – махнул рукой Костик в свете лучей фонарей, направленных на него. – Просто не по себе… Сейчас пройдет.

– Ну что ж, бывает, – спокойно проговорил Сэнсэй. – Иногда даже тем, кто ничем не страдает, становится в пещерах не по себе, особенно когда они впервые там оказываются. Тут человеческое воображение такие шутки может выкинуть…

– Вот, вот, так страху может нагнать, – подхватил Николай Андреевич, – что потом пятки долго будут сверкать даже на поверхности.

Ребята засмеялись. А Костик с улыбкой поднялся, сконфуженный столь непредвиденным всеобщим вниманием к его персоне. Чуть позже, когда ребята вновь разошлись по залу, Костик стал шептаться с Татьяной, а затем подошёл к Сэнсэю. Немного помялся, а потом смущённо пробормотал:

– Тут это… хм… может, мы с Татьяной останемся?.. Мы лучше на поверхности вас подождем… Так сказать, вещи покараулим.

– Как хотите, дело ваше, – с улыбкой промолвил Сэнсэй. – Мы вернемся нескоро. — И уже серьёзнее добавил: — Вам помощь-то нужна, чтобы выбраться на «поверхность»?

Костик неуверенно пожал плечами:

— Да справимся… надеюсь.

— Так, понятно. Сейчас я вас выведу. — И отыскав Вано, Сэнсэй сказал ему, кивнув на Костика и Татьяну. — Остаешься за старшего. Я ребят выведу на «поверхность».

Вано улыбнулся и тихо произнёс:

— Что, всё? Романтика под землёй закончилась?

Сергей, услышав их разговор, предложил свои услуги.

— Сэнсэй, давай я их выведу, быстрее будет. Верёвкой соединимся в цепочку. Я первый пойду, и если чего их вытяну.

— Верно, пусть Серёга идёт! — подхватил Вано и в шутку сказал Сэнсэю. — А то ты у нас сегодня в роли Сусанина, тебя беречь надо.

— Добро, — усмехнулся Сэнсэй, и, повернувшись к Сергею, попросил. — Только ты там аккуратнее на поворотах.

— Да понял я, понял.

Костика, Татьяну и Сергея соединили одной верёвкой. И когда всё было готово, те отправились в обратный путь. Оставшиеся же ребята, пользуясь этой временной передышкой, кто отдыхал, кто продолжал осмотр сталактитов и сталагмитов пещеры. Вскоре вернулся Сергей, в шутку отрапортовавший Сэнсэю об удачном завершении «операции».

Наш отряд двинулся дальше. Шли цепочкой друг за другом, правда, как мне показалось, в довольно быстром темпе. Я ещё подумала: надо же, пришли сюда, чтобы на пещеры поглазеть, а экскурсия у нас, точно с борта реактивного самолета. Сэнсэй, как бывалый гид, уверенно вёл нашу группу. Проходы сменялись небольшими залами, залы – галереями. Наша дорога несколько раз меняла своё направление: то она пролегала вверх по склону, то уходила вниз под уклон, то резко поворачивала через какие-то узкие расщелины, выбравшись из которых мы пошли, как мне показалось, вообще в обратном направлении. То мы заходили в какие-то непроходимые, на первый взгляд, каменные ловушки, и Сэнсэй, не сильно утруждая нашу сообразительность, уверенно выводил всех оттуда абсолютно неприметными ходами.

Чувствовалось, что в некоторых местах менялась температура помещений. Где-то воздух был более влажным. На стенках таких проходов в свете фонарей блестели капельки воды. Где-то ощущался явный сквозняк. А на одном из перекрестков вроде бы слышался далекий шум подземного водопада.

Вначале я пыталась как-то ориентироваться. Но потом, когда мы несколько раз поменяли направление и прошли перекрестки с ветвящимися в разные стороны ходами, я поняла, что мои усилия бесполезны. Но что удивительно — несмотря на столь извилистый, сложный по направлениям путь, мы шли по какой-то еле заметной тропе, причём в основном в полный рост, хотя иногда всё же приходилось протискиваться и ползти на животе или на четвереньках. Там, где тропа спускалась резко вниз или поднималась круто вверх, виднелись шероховатые своеобразные ступеньки. Рядом с ними камень был совершенно гладким. Из-за нашей торопливости мне так и не удалось толком рассмотреть, являлись ли эти ступеньки природного происхождения или всё-таки искусственного. К нашему немалому удивлению передвигались мы довольно комфортно. Хотя лично я почему-то готовилась к каким-то невероятным испытаниям, как в психологическом плане, так и в физическом.

И ещё одно немаловажное наблюдение я сделала, правда, касающееся своей человеческой натуры, попавшей в подобные условия. С самого начала пути, особенно после лаза, я постоянно испытывала странные ощущения какого-то неестественного страха. В результате и движения мои были скованными, и идти я старалась непременно в середине отряда, да и смотрела от страха больше себе под ноги. Окружающее казалось мне мрачным и пугающим. И чем больше об этом думала, тем больше тряслись мои поджилки. Я на ходу искала разные причины своего страха, сваливая всё в основном на странное воздействие пещеры. В конце концов, довела себя до такого состояния паники, что ещё чуть-чуть — и точно бы рванула к выходу, если бы знала, конечно, где он находится.

Но моя теория о негативном воздействии пещер на психику лопнула, как мыльный пузырь, когда во время очередного пятиминутного отдыха, наполненного неизменными шутками наших ребят, я заметила олимпийское спокойствие большинства участников похода, явно наслаждавшихся пребыванием здесь. Николай Андреевич, тот вообще зря время не терял, по возможности, с интересом рассматривая породу окружающих стен. Такое моё наблюдение дало своеобразную взбучку нахлынувшим негативным мыслям, этим мелкопакостным агрессорам Животного начала, которые, казалось, так и караулили момент, чтобы поизгаляться над моим воображением. Страх сменился любопытством…

Интересно, из какого подземелья я так желала бежать: из природного или собственного «пещерного сознания», как точно выразился отец Иоанн? Чего я так боялась? Ведь совершенно очевидно, что где бы ни находился человек — под землей, над её поверхностью, в любой среде — сила его страха заключается в его мыслях. Как говорится, о чём человек думает, тем и является. И мне просто стало смешно от своего страха, такого пустякового подвоха Животного начала. Успокоившись, я сконцентрировала свои эмоции и чувства на медитации «Цветка лотоса». И через некоторое время всё стало на свои места. Даже мозг занялся полезным делом, по достоинству оценивая удивительные творения подземного мира.

Едва спала пелена страха, передо мной открылся диковинный мир, о существовании которого я даже не подозревала, проводя свои будни на поверхности. Разглядывая по мере возможности причудливые каменные своды и стены, искусно выточенные водой за многие века, я приходила в восторг от такой грандиозной по масштабам работы. Ландшафт внутри пещер оказался чрезвычайно разнообразным. По крайней мере, то, что мы успевали выхватить лучом света наших фонарей из вечной темноты, впечатляло. Созерцая эту красоту, я точно растворялась в чувстве восхищения, словно сливаясь в единое целое с невидимой жизнью таинственных недр.

Теперь я понимала, что тянет спелеологов в подземные путешествия. Это неповторимое чувство восторга, открытия удивительных уголков подземного мира, где, возможно, никогда не ступала нога человека. Это потрясающее ощущение вечного таинства, загадочного покрова, открывающего свои сокровища лишь смелым, решительным людям, для которых преодоление трудностей стало правилом. Их огромная сила воли и настойчивость заставляет упорно идти вперёд измученное, уставшее тело, балансируя порой на грани жизни и смерти. Мы шли в отряде, и то испытывали своеобразный волнующий трепет. А если идти в одиночку? Это сколько надо иметь мужества, чтобы не только физически преодолеть подземный путь, но и быть внутри себя целостной, волевой личностью? Личностью, которая ради великого таинства природы готова победить, в первую очередь, себя и свои страхи!

Ведь пещеры прочно изолируют от внешнего мира. Своей абсолютной тишиной и непроглядной темнотой они заставляют человека невольно погрузиться внутрь себя, заглянуть себе в душу. Пещеры даже своей жизнью, тысячелетним существованием в неизменных условиях внутреннего климата чем-то похожи на самого человека, на его двойственность. Как бы внешне у человека ни изменялась судьба, обстоятельства, как бы его тело ни развивалось, а потом ни старело, в душе его, если туда не направлять свой взор, остаются всё та же темнота, тоска, тишина и вечное одиночество. И, кроме тебя, никто не имеет доступа к тому прекрасному и божественному, что скрывает тьма в подземельях твоего подсознания. И только ты своей неизменной Любовью ко всему сущему способен не только обрести своё настоящее сокровище внутри себя, но и огранить его в сверкающий кристалл, который озарит во тьме мыслей Божественный путь.

Если же смотреть с другой стороны, то столь идеальная изоляция пещеры от внешнего мира напоминает изоляцию сознания во время медитации или молитвы, когда человек, отключаясь от внешнего мира, сосредотачивается на внутреннем. Такое же уединение от людской суеты, от проблем бытия, такая же идеальная тишина в сознании, в которой произносятся слова молитвы. Удивительные совпадения… А может быть, для природы в глобальном масштабе именно такие вот места с неизменным климатом и являются своеобразными отдушинами, где природа, независимо от внешних условий может сохранить в пещерах зачатки первичной жизни на Земле, то есть самое для неё важное и дорогое. Ведь как для духовного человека важна душа, так и для природы – жизнь. Да, сколько дивного мы порой пропускаем, недооцениваем, сосредотачиваясь лишь на потребительском отношении к природе, на том, что то или иное место на Земле именно даёт человеку. Мало кто задумывается над тем, чем это самое место является для самой природы. И, к сожалению, наши массовые эгоистичные мысли и действия явно не проходят бесследно, как для самой природы, так и для людей в целом.

* * *

Наш отряд шёл довольно долго. Преодолев очередной туннелеобразный переход, мы попали в пещерный зал со множеством каменных перегородок. Там Сэнсэй объявил очередную большую стоянку на двадцать минут. Кто уселся на камни, кто просто снял вещмешок, оглядываясь вокруг. Женька же усиленно отряхивал свой комбинезон от пыли.

– Ну, ё-моё, сколько же тут её! – всерьёз возмущался парень, но потом, улыбнувшись, перевёл всё в шутку: – Вот я всегда не понимал двух вещей: откуда берется пыль и куда деваются деньги?

Сэнсэй, устраиваясь на отдых, промолвил, словно бы между прочим:

– Если бы люди не были такими ленивыми, уже давно бы создали «отталкиватель» грязи. Вон, поучились бы у природы, у цветка лотоса. Его листья прекрасно самоочищаются, отталкивая воду и грязь.

– Ну, то природа, в ней же всё ра-зум-но, – выделил последнее слово Николай Андреевич, восседая на камне и пытаясь освободить ногу из сапога. – А человек по большей части химией балуется, всё мыло усовершенствует.

– О то ж, – Сэнсэй усмехнулся, присев и прислонившись спиной к каменной перегородке. – Ну что поделать, бизнес, он и есть бизнес…

– А что это за «отталкиватель» грязи? – поинтересовался Стас.

– Да элементарная вещь, – проговорил Сэнсэй, прикрыв глаза. – Защитное покрытие в виде пленки. Наносится на любую одежду. Весьма удобно… Да и делать-то её — раз плюнуть при современных технологиях. Берешь полимер и соединяешь его с наночастицами серебра…

Поскольку Сэнсэй замолчал, пытаясь немного вздремнуть, никто не стал тревожить его дальнейшими расспросами.

Пока он отдыхал, мы тем временем рассматривали пещеру. Надо сказать, что она произвела на нас особое впечатление, прежде всего, своей необычностью. Пещера напоминала объемный лабиринт. Все её уголки были очень похожи друг на друга, так что если куда-то отойдешь, потом долго ищешь обратный путь. И вроде идёшь на свет фонарей, отражающихся на куполе пещеры, а попадаешь опять в глухой угол. Даже наши мастера приколов, испытав на себе шутку пещеры в подобной дезориентировке в пространстве, старались без особых причин не отходить от отряда.

Но Женька, плут, и в этих условиях был в своём репертуаре. Сначала он решил напугать Вано, когда тот пошёл осматривать лабиринт. Едва отец Иоанн скрылся за камнями, Женька показал нам жестами: мол, сейчас вы услышите крики из фильма ужасов. И тут же пошёл вслед за ним. Ожидаемого шумового эффекта не последовало. Вано вернулся довольно быстро, причём с другой стороны, а Женьки всё не было. В конце концов, издали послышался его жалобный голос откуда-то из темноты: «Люди, вы где? Ау-у-у! Выходите на связь. У меня батарейки в фонарике сели, голосовые связки тоже. Помогите! SOS!!! У-у-у…»

Сэнсэй открыл глаза, слушая непрерывное завывание Женьки, и, глянув на довольное лицо отца Иоанна, умостившегося рядом с Сергеем, серьёзно произнёс:

– Да вытащите его оттуда, пока окончательно не заблудился. А то ж потом неделю будем искать.

Вано заулыбался и, приподнявшись, стал светить фонарем в определенный угол потолка пещеры.

– Иди на свет, чадо многогрешное…

Через некоторое время парень появился перед нами, сияя счастливой улыбкой. А затем тут же для смеха сотворил из себя образ слепого нищего, протянув вперёд руки. Он стал шутливо раскланиваться и благодарить всех за спасение его «немощного» тела. А перед батюшкой и вовсе упал на колени и стал отбивать земные поклоны. Во время своего очередного лобоприкладства, «слепой нищий» неожиданно «прозрел», обнаружив у себя подранную штанину комбинезона.

– Упс! Ну и качество, мать их за ногу…

Прикрыв рукой дырку, под смех ребят, он подошёл ко мне и попросил нитку с иголкой в качестве «единовременной благотворительной помощи его пострадавшей натуре». Получив необходимое, Женька удалился в соседний тупик, спрятавшись за угол, чтобы не смущать присутствующих своим портным делом. Он долго усаживался. Потом на стенке входа обозначилась отбрасываемая от света электрического фонаря тень парня, кропотливо зашивающего штанину. Мы же заговорили на житейские темы. Неожиданно Стас произнёс:

– О, чего это с ним?

Все посмотрели в сторону Женькиной «каморки». По тени было видно, как парень отмахивался от огромного мохнатого паука, который нападал на него сверху. Из-за угла действительно раздавались приглушенные хриплые звуки, словно человек прилагал все усилия для борьбы с «плотоядным насекомым». Стас даже привстал. Потом улыбнулся и бесшумно подкрался к тупику под нашими бдительными взглядами. Украдкой заглянул внутрь. И также неслышно возвратился, еле сдерживаясь от смеха. Оказывается, Женька усиленно разыгрывал трагикомедию театра теней, превратив мою легкую шапочку с махровыми кисточками, которую он, видимо втихаря стащил у меня из-под носа когда просил нитку с иголкой, в огромного теневого паучищу. Когда Стас рассказал нам эти пикантные подробности, мы не выдержали и расхохотались, зааплодировав нашему неизменному комедианту. Женька, услышав хохот и овации, понял, что его авантюра с треском провалилась. Но он и тут не растерялся и воспроизвёл в игре теней чинный поклон «паука» и его «замученной жертвы».

Этот прикол Женьки настолько всем понравился, что парни стали пугать друг друга тенями «оживших» пещерных львов, огромных медведей. И неважно, что данные млекопитающие обитали тридцать-сорок тысяч лет назад. Главное, как говорится, сам процесс игры, рождающий незабываемые впечатления в незнакомом месте.

Наши шутники оживились. Новая забава заметно прибавляла адреналина в кровь и скрашивала время в походе. Именно скрашивала. Ведь наш путь не требовал приложения каких-то суперусилий. Никакого тебе преодоления подземных рек, никаких бездонных пропастей, на что некоторые из нас тайно надеялись. Володя, к примеру, тащил в своём рюкзаке болотные сапоги, уверяя Сэнсэя, что они обязательно понадобятся. Стас и Женька прихватили с собой веревки и некоторое скалолазное снаряжение, как они объяснили, так, на всякий случай. Сэнсэй не стал им тогда возражать, махнув рукой. Сейчас, протопав достаточно длинный путь, парни, видимо, сами начали понимать ненужность всего того «хлама», что они несли на своих плечах. Наверное, мы как-то удачно обходили опасные места подземелья, поскольку наш путь в основном был, я бы сказала, очень цивилизованным в природном варианте.

Единственная «большая вода» встретилась лишь однажды. Пройдя очередную путаницу подъёмов, спусков и поворотов, мы протиснулись сквозь узкую расщелину, петляющую, как угорь, и очутились на небольшой площадке. Сразу повеяло сыростью. Почувствовалось, что мы попали в объёмное пространство. Лучи наших фонарей заскользили по темноте, высвечивая грандиозные сталактитовые красоты. В это время мы находились наверху, на скальном уступе. Под нами простиралось великолепное озеро, с кружевной, белоснежной окантовкой и сталагмитами внутри. В центре озера находилось семь огромных белоснежных сталагмитов, которые своей формой просто идеально были похожи на цветки лотоса. Если бы не их огромные размеры, можно было подумать, что это действительно живые цветы.

Мы осторожно спустились вниз по наклонному каменному уступу со своеобразными ступеньками в виде наплывов. Вдоль озера тянулась еле заметная тропа. Потрясающая красота нарядного ажурного зала заставила нас заметно сбавить ход. Да и какая могла быть дальнейшая дорога? Может быть лучшего мы не увидим на своём пути. Сэнсэй, наверное, понимая наше состояние, пошёл медленнее, давая нам возможность рассмотреть богатое убранство этого сказочного «дворца». С потолка величественно свисали сталактиты в виде экстравагантных перевернутых канделябров. А среди них громадными соцветиями по форме белых роскошных лилий свешивались букеты неувядающих цветов. Стены зала были буквально усеяны оригинальными белоснежными кисточками и помпонами, а в некоторых местах, словно легкой вуалью, покрыты очень тонким слоем белых кристаллов. И вся эта прелесть сверкала и переливалась ослепительным фейерверком в лучах наших фонарей. Всё выглядело до того кружевным, ажурным, хрупким и нежным, что я невольно затаила дыхание, глядя на столь изумительный, вечно цветущий в течение многих тысячелетий райский уголок, с любовью охраняемый недрами гор.

Но особенно поражали своими размерами и идеальной формой лепестков сталагмитовые лотосы. Глаз нельзя было оторвать от их белоснежной красоты. Никогда в жизни я не видела столь удивительных, чистых цветов, выращенных из минералов самой природой. Судя по восхищенным возгласам нашей команды, подобные мысли о необычно красивом видении посетили почти всех. Парням просто не верилось, что это чудо могла сотворить природа, мол, это нереально. На что Николай Андреевич возразил:

– Несомненно, это дело рук природы! Похоже, эти лотосы являются субаквальными образованиями, натёчными отложениями. Это естественный природный процесс. На поверхности озера образуется тонкая кальцитовая плёнка. Затем она нарастает на сталагмиты, которые достигают уровня воды. Прирастая к бортикам «ванночек», кальцитовая пленка постепенно увеличивает их высоту…

Но даже при столь исчерпывающих объяснениях Николая Андреевича, при его твердокаменном научном толковании, трудно было поверить, что подобная лотосовая красотища, именно в количестве семи штук, была создана только природой. Хотя, если не природой, то кем? Кто так точно на тысячелетия вперёд мог рассчитать направление и путь капли, сотворившей впоследствии своей неустанной работой подобное чудо?!

Честно говоря, не хотелось уходить от этого завораживающего взгляд лотосового озера. Однако Сэнсэй дал нам лишь немного времени на всё про всё, а потом двинулся дальше. Мы, естественно, пошли за ним, не желая отставать. На прощание это место преподнесло нам ещё один неожиданный сюрприз. В той стороне, куда мы шли, направляя свет, стали вырисовываться из темноты величественные скульптурные изваяния огромных сросшихся сталагмитов и сталактитов. Они, словно гигантские стражи, молчаливо охраняли лотосовое озеро.

Когда мы подошли поближе, то увидели, что один из них, находящийся посредине, напоминал лежащего Сфинкса, выступающего из скалы, похожего на того, что охраняет вечный покой у Египетских пирамид в Гизе. Почему-то из всех «скульптур» он больше всего приковывал взгляд своей просто мистической фигурой. Создавалось такое жуткое впечатление, будто белоснежный Сфинкс, как живой призрак, выдвинулся наполовину из стены огромной пещеры, дабы разглядеть со своей высоты тех, кто посмел нарушить границы его тысячелетнего покоя.

Просто мурашки бегали по коже, когда наши жалкие лучики света освещали огромную голову Сфинкса высотой, наверное, метров пять. С затылка на плечи спускались большие сосульки сросшихся сталактитов, похожих на царский намес. А на лбу возвышалась белоснежная фигурка в виде некого подобия урея – кобры с раздутым капюшоном. Выражение же его «человеческого лица» не было достаточно четким, но это только усилило наши впечатления. Такая «туманная» загадочность лицевого рельефа была ещё привлекательнее, поскольку давала возможность каждому из нас мысленно дорисовать самому воображаемый образ. Но, пожалуй, наиболее впечатляюще из таинственного лика проявлялись его глаза, играя причудливыми отблесками от направляемого нами света. Благодаря такому световому эффекту вся сталактитово-сталагмитовая скульптура оживала, и впрямь превращаясь в некого могучего Стража, охраняющего многовековые тайны своего подземного мира.

Его глаза произвели впечатление на всех. Наш отряд стал робко перешептываться. Кто-то считал, что на месте его глаз находятся алмазы, поэтому дают такой удивительный блеск, кто-то просто рассматривал это как отражение света от природной выпуклости сталактита, а кто-то вообще убеждал остальных, что подобный эффект можно создать только искусственным путём. Один Сэнсэй сохранял в этом споре невозмутимое молчание.

Как ни странно, но путь наш пролегал именно к Сфинксу. По мере того, как мы ближе и ближе подходили к этому природному изваянию, я стала испытывать даже какой-то легкий, суеверный страх. Муравьиным строем наш отряд миновал его правую сталагмитовую лапищу. И, подойдя к левой, мы неожиданно свернули в очень узкий и тесный проход, незаметно расположившийся между вторым и третьим «когтем». Мне вдруг подумалось, что очутись я в этой пещере одна, вряд ли догадалась бы искать проход именно здесь, возле фигуры, вызывающей своим видом непонятный страх. Возможно, подстегнутые такой же мыслью, каждый из участников путешествия пытался не отставать, все шли друг за другом след в след. Поскольку перспектива остаться один на один со Сфинксом, взгляд которого не просто пугал, а приковывал к месту, не очень радовала. И хотя каждый из нас хорохорился, споря, из чего сделаны глаза вечного Стража, но по сути, видимо, просто успокаивал этими словами свой мандраж от впечатляющей гигантской фигуры.

Когда мы выбрались через лапу Сфинкса в более просторный проход, кто-то даже вспомнил легенду о Сфинксе, вернее, о Сфинге из греческой мифологии. Эта крылатая полуженщина-полульвица, обитавшая на скале около Фив, задавала прохожим одну и ту же загадку: «Кто утром ходит на четырех ногах, в полдень — на двух, вечером — на трех?» Кто не знал ответа, того пожирала. Разгадать смог Эдип, ответив, что это человек – в детстве, зрелости и старости. После чего Сфинга бросилась со скалы… Но одно дело — читать эту легенду дома, сидя с кружкой чая в удобном кресле. И совершенно другое – слушать её вновь после такой вот психологической встряски, когда ты реально испытал на себе всю гамму ощущений от встречи с пусть и сталагмито-сталактитовым, но не менее мистическим Сфинксом. Всё воспринимаешь совершенно по-другому, точно ты и есть тот прохожий, для которого загадка Сфинкса так и осталась неразрешимой, ставшей причиной гибели.

Ведь если глубже вдуматься, тут дело даже не в Сфинксе, а в самом человеке, застигнутом врасплох. Что вызывает у нас столь панический страх перед неизвестным? Наша внутренняя неподготовленность к этому явлению, стихийность в мыслях, включающая фантазию воображения и порождающая жуткие образы, диктуемые Животным началом. И именно Животное начало поглощает наше внимание, заслоняя нагнетаемым страхом огромный источник духовной силы, для которой нет преград в этом мире. То есть человек, застигнутый врасплох, включает свою привычную доминанту в сознании. И, если он оказывается «обычным прохожим», то есть со своей привычной доминантой Животного начала в сознании, его будет ожидать та же участь, что и многих, для которых лишь эта жизнь — их единственная реальность, а смерть — не только физический, но и «духовный конец». А если на их месте будет духовная личность, тогда то, что для «обычного прохожего» казалось конечным в виде непреодолимого препятствия, для духовной личности будет всего лишь шагом на пути в вечность.

* * *

После такого впечатляющего белоснежного зала мы вновь погрузились в тусклые темные проходы и галереи. Камень стал для взгляда опять-таки привычным. И я уже больше смотрела себе под ноги, чем по сторонам. Вот и ещё одна черта человеческой натуры – привычка. Сколько мы под землей? Всего несколько часов. Сколько впечатлений было по поводу камня в самом начале пути – от панического страха до чувства подлинного восхищения! А теперь? А ведь прошло совсем немного времени, но всё вновь стало привычным, исключая, конечно, карстовые пещеры, в которых чуть ли не каждая сосулька казалась произведением искусства, полётом фантазии великого художника-скульптора Природы. Хотя я более чем уверена, что если бы карстовые пещеры были бы такими же бесконечными лабиринтами, как наши каменные галереи, по которым мы передвигались, даже эту белоснежную красоту наш несовершенный мозг вскоре сделал бы привычной. А привычность вновь бы увела мысль в глубины своего «неповторимого Я», и мы бы в сотый раз обдумывали то, что каждый тайно считает для себя самым важным.

Во главе с Сэнсэем наш отряд прошёл ещё несколько подземных переходов. В каком-то месте туннель настолько сузился, что нам вновь пришлось ползти по-пластунски. Но результат наших усилий превзошёл ожидания. Мы попали в достаточно просторный зал. Хоть тут не было сталактитов и сталагмитов, это помещение удивило нас не меньше. Его поверхность представляла собой овальное дно давно высохшего озера. Посередине него находилось какое-то непонятное нагромождение огромных вертикальных валунов.

Сэнсэй повёл нас вдоль зала по левой стороне. Почти на самой середине боковой стены мы обнаружили ступеньки, которые поднимались метра на три, углубляясь в скалу, и заканчивались у входа в своеобразную лоджию. И если насчет глаз Сфинкса мы спорили, сомневаясь в том, естественного ли они происхождения или кем-то искусственно созданы, то в отношении этих ступеней сомнений ни у кого не возникало. Над уступом скалы явно хорошо потрудились какие-то неизвестные мастера. Сэнсэй предложил расположиться здесь для длительного отдыха. Мы стали взбираться по ступенькам, по которым, очевидно, очень давно не ступала нога человека. В такую минуту ощущаешь какое-то странное чувство, словно соприкасаешься с сокровенной тайной неведомого прошлого, свидетелями которого являются эти молчаливые древние камни. Как будто ты сам становишься частью этой истории, промелькнувшей своей тенью в многовековой летописи данной пещеры.

В «лоджии» оказалось три длинных ряда монолитных каменных скамеек, в видебольших ступеней. От усталости мы сбросили свои рюкзаки с плеч и с радостью повалились на скамейки, вытянув натруженные ноги.

Но долго сидеть не пришлось. Едва свет от наших фонарей пробежался по помещению пещеры, мы замерли в удивлении от открывшейся нам панорамы. Валуны, которые мы считали простым нагромождением камней, оказывается, располагались определенным рисунком в центре зала. Причём он хорошо просматривался именно сверху, так как верхушки монолитов были словно срезанны на одной и той же высоте. Первым своё предположение относительно контура рисунка высказал батюшка:

– Хм, выглядит прямо как старославянская буква «ж» с перекладиной посредине.

– Да, есть сходство, – кивнул Сергей.

– «Живица», «живите», «живот»… – пробормотал батюшка.

– Чего? – не понял Андрей.

– Так в кириллице называется эта буква, – пояснил отец Иоанн.

– А-а-а, – протянул тот.

– Проще говоря, «жизнь», – сделал вывод Николай Андреевич.

– Эта буква в древности означала не только жизнь. Это своеобразный символ Мирового Дерева, в коем есть два таинства: Жизнь и Познание, – уточнил батюшка.

– Да уж, – промолвил психотерапевт, – что вверху, то внизу. Прямо Явь и Навь.

– А мне это больше напоминает две каменные лилии, перевернутые друг относительно друга, – заметила я.

– Похоже на какое-то огромное насекомое, – высказал своё видение Виктор.

Пока мы перебирали варианты, Сэнсэй, казалось, абсолютно не обращал внимания ни на наши удивленные возгласы, ни на общую панораму валунов. Единственное, что его интересовало, это желание использовать выдавшуюся минутку для полноценного отдыха. Он потёр руками свои ноги, выполнив небольшой расслабляющий массаж через одежду. Именно в этот момент Виктор, не отрывая восхищенного взгляда от валунов, в удивлении спросил:

– Сэнсэй, а правда, что это?

– Иди да посмотри, – добродушно предложил ему Сэнсэй, массируя себе ноги.

Такая идея понравилась всем. Наш отряд дружно спустился вниз, оставив своего командира на отдыхе. Получив изрядную дозу адреналина от представшего перед нами зрелища, мы вообще забыли про усталость и стали ходить по залу, разглядывая его главную достопримечательность в немом удивлении. Двухметровые монолиты стояли в определенной последовательности друг за другом. Между ними находились практически ровные промежутки-проходы. Лишь у некоторых из них, расположенных посредине, проходы кое-где отличались расстоянием. Камни были хорошо обработаны, почти гладко. Женька дотянулся до скошенной верхушки и потрогал её руками.

– И как? – осведомился у него стоящий рядом Володя.

– Гладкая, как отполированная… Только пыли полно, – отряхнул парень руки и усмехнулся. – Одно могу сказать со стопроцентной уверенностью: «уборщиков» здесь точно давно не было.

– Да-а-а, – задумчиво произнёс доктор, осматривая валуны. – Сколько же нужно вложить труда и знаний, чтобы сотворить такое! Одной геометрией тут не обойдешься.

– Похоже, тот, кто это устанавливал, обладал ещё и недюжинным художественным талантом, – отозвался Вано, зайдя в самый центр валунного скопления, образующего своеобразный внутренний ход между двумя продольными половинками буквы «ж».

Мы ринулись к нему, протискиваясь между каменными глыбами. Перед нами в свете фонарей предстали загадочные символы, иероглифы, орнаменты и довольно необычный резной рельеф. В изумлении, открыв рты, наша компания стала рассматривать соседние монолиты. Многие из них были исписаны, но не все. Здесь, как мне показалось, не соблюдалась какая-то особая последовательность изрисованных и пустых каменных валунов.

– Прямо какой-то кладезь математических кодов, – заметил Сергей, разглядывая изображения.

– С чего ты взял? – спросил Вано, словно ректор студента, заложив руки за спину.

– А вот смотри, видишь повторяющееся одинаковое число клиньев? И здесь, и здесь… А на том столбе их больше. Явно смысловая нагрузка математического характера… Дело осталось за малым, – Сергей усмехнулся, – всего лишь узнать ключ.

– Хм, как говорил польский математик Хуго Штейнхаус: «Между духом и материей посредничает математика», – деловито подметил отец Иоанн, правда, еле выговорив фамилию автора этих слов.

– Любопытно, любопытно, – восхищенно пробормотал Николай Андреевич, бережно поглаживая выпуклые рельефы рукой. – Если это действительно математический код, тогда… Великолепная идея: послание, не привязанное к какому-то определенному времени. И в то же время его сможет прочесть любое разумное существо, владеющее азами математических исчислений...

Их интригующий разговор невольно приковал наше внимание к этим рисункам. Ничего особо математического я там, конечно, не увидела. Ну, были повторяющиеся символы, но мне это ни о чём не говорило. Гораздо интереснее показались рисунки и рельефы. Казалось, изобретательность тех, кто наносил их на поверхность камня, не знала границ. Здесь были спирали и треугольники, волнистые змееобразные линии, переплетающиеся друг с другом, борозды, напоминающие какой-то гигантский отпечаток пальца, концентрические круги, замысловатые фигуры и непонятные иероглифы. Причём, что интересно, некоторые монолиты были словно обособлены своей общей картиной. А другие, наоборот, представляли лишь часть общего большого рисунка, продолжение рельефа или орнамента которого визуально наблюдалось на рядом стоящих каменных глыбах. А в некоторых местах, особенно где монолиты образовывали угол поворота, продолжение рисунка было на валуне, расположенном через пустой монолит.

Любопытно было и то, какое воздействие оказывало на нас это место. Не договариваясь, мы ходили от монолита к монолиту друг за дружкой, словно боясь отстать или вырваться вперёд. Хотя, по сути, заблудиться здесь было невозможно, да и не в правилах наших парней воочию проявлять свой страх, даже если он есть. Но тут… Один только Валера, да в паре Сергей и Вано бродили вокруг монолитов самостоятельно, осматривая рисунки. А все остальные, сами того не замечая, кучно передвигались за Николаем Андреевичем, точно на экскурсии.

Бегло осмотрев стены этого своеобразного комплекса, мы с заметным облегчением стали взбираться по ступенькам наверх к Сэнсэю. Ну как тут было удержаться от расспросов, находясь под такой лавиной впечатлений от монолитов? Усевшись на каменные лавочки, мы просто засыпали Сэнсэя вопросами. Но он лишь отшучивался, посмеиваясь над нашим взрывом эмоций.

– Сэнсэй, как ты набрёл на эту пещеру? – удивлялся Андрей.

– А что там за символы изображены? – спрашивал Виктор.

– Кто же эти камни так хорошо обработал? – лукаво интересовался отец Иоанн.

– Нет, правда, что за странный бункер? – выпытывал Женька, озираясь по сторонам.

– Да так, – махнул рукой Сэнсэй. – Комната для кроликов.

– В каком смысле? – не понял Андрей. – Здесь что, кроликов разводили?

– Ну, где-то приблизительно так, – смеясь вместе со всеми, уклончиво ответил Сэнсэй.

– Угу, ты сейчас расскажешь, – с усмешкой проговорил себе под нос отец Иоанн.

Минут десять мы мучили Сэнсэя своими нескончаемыми вопросами. Но он, как стойкий оловянный солдатик, только и знал, что отшучивался. И поскольку от него так и не удалось толком ничего добиться, в бой рассуждений и догадок ринулись наши интеллектуальные «тяжеловесы».

– Несомненно, это достаточно древнее сооружение, – начал выдвигать свою версию Николай Андреевич. – Похоже на какой-то древний культовый комплекс.

– И кто же, интересно, его построил? – полюбопытствовал Володя.

– Ну, Крым один из древнейших районов заселения, – пожал плечами Николай Андреевич. – Тут издревле жили люди Восточной Европы. Кажется, с конца второго тысячелетия до нашей эры Крым был населен киммерийцами. В первом тысячелетии до нашей эры здесь жили тавры, потом — скифы. А затем кто только тут не побывал: и греки, и римляне, и готы, и гунны, и армяне, и потомки алан, печенегов, монголы…

– А русские? – не вытерпел Андрей, слушая все эти перечисления.

– И русские, когда Крым перешёл под покровительство России в 1774 году, – Николай Андреевич сделал паузу и вновь возвратился к интересующей его теме: – Но вряд ли кто-то из вышеперечисленных мог всё это построить. Мне кажется, этот комплекс намного древнее…

– Согласен, – кивнул отец Иоанн и выжидающе посмотрел на Сэнсэя.

Но тот сохранял невозмутимое молчание, явно наслаждаясь ходом стихийно возникшей дискуссии.

– Хм, намного древнее? – повторил Сергей и усмехнулся. – Намного древней – это уже неандертальцы.

– Ага, в каменном веке! – со смехом произнёс Володя.

– А что, – подхватил идею Вано и стал в шутку её раскручивать, – всё может быть. Неандертальцы – народ особый. Вон, в последнее время поговаривают, что якобы мы уже не их потомки, мол, это была отдельная тупиковая ветвь вида человеческого. Какие-то там сурьёзные различия в генах нашли. Короче, нашему роду гомосапиевскому они двоюродными братьями приходятся. Так у них, говорят, какая-никакая культура была. Огонь знали. Кстати, в пещерах жили. Да и шибко они шустро камень выделывали. Техника обработки была дюже особая, не походила на ту, что у нашего-то брата сапиенса... Да и вообще, неандертальцы населяли Европу, – в качестве главного аргумента своей шутливой идеи выдвинул батюшка. – Это была их Родина.

– Здрасьте! – в иронично-претензионном тоне проговорил Женька: – А сапиенсы-то где вылупились?!

– Ну, где вылупились предки некоторых «особо одаренных» сапиенсов, что до сих пор своей жуткой мутацией топчут землю, я не знаю, – с ухмылкой сказал отец Иоанн, делая акцент на слове «вылупились». – Природа пока скрывает подлинную историю этого кошмарного эксперимента. А вот родиной homo sapiensa является Африка.

– Африка?! – удивленно переспросил Женька, словно это было для него неожиданной новостью, и тут же закатился в приступе заразительного смеха: – Вот так! Банан всем вам, оказывается, мы – негры!

– Ну, кто «негр», а кто и «человек разумный», – насмешливо произнёс отец Иоанн, и, глядя на немного перепачканное лицо парня, добавил: – И вообще, попрошу не обобщать массовость в свою черномазую, реликтовую индивидуальность.

Мы дружно посмеялись над этой очередной клоунадой наших юмористов и, когда те притихли, вновь устремили взоры на каменный комплекс.

– Да, чтобы построить такое, нужна чёткая организация труда, соответствующая техника, чтобы обработать и установить данные глыбы, – повторил своё предположение Николай Андреевич. – Всё это предполагает наличие серьёзных знаний. И, в первую очередь, в области геометрии, математики, – перечисляя, Николай Андреевич стал старательно загибать пальцы на руке, – не исключено, и астрономии…

– Физики, – добавил в тон Сэнсэй, словно помогая доктору с перечислениями.

И поскольку это было единственное серьёзное слово Сэнсэя среди его шуток, все с заинтересованностью посмотрели на него. Это всеобщее внимание заставило Сэнсэя замолчать. Но, как говорится, деваться было некуда, слово уже вымолвлено. Однако вместо объяснений, Сэнсэй, глянув на Вано, с юмором проговорил:

– Хочешь местный прикол?

– Давай, – охотно согласился тот.

– Пойдешь вон туда, – Сэнсэй посветил фонариком в ту сторону, откуда мы входили в пещеру. – Видишь вот эти ямки в стене? Взберешься по ним в нишу. Отсюда, правда, её не видно.

– И что будет?

– Увидишь.

Вано недоверчиво посмотрел на друга, очевидно, пытаясь разгадать какой-то подвох, и на всякий случай с улыбкой предупредил:

– Ну, гляди, чадо!

Он направился в указанную сторону. Мы с интересом стали наблюдать за ним и его последующим довольно ловким восхождением по отвесной стене. А потом, некоторые из нас (Женька, Стас, Андрей и я) не поленились спуститься вниз и посмотреть, куда же полез батюшка, поскольку с лоджии была видна только выступающая часть скалы, за которой скрылся Вано. Оказывается, он взобрался чуть ли не под самый свод пещеры и попал в довольно вместительную нишу в виде широкого балкона. Когда мы подошли, отец Иоанн уже осматривал её с помощью фонарика. Очевидно, не найдя ничего особо примечательного, он пожал плечами. Опершись на каменные «перила», Вано посмотрел на нас сверху и громко спросил, чтобы быть услышанным Сэнсэем:

– Ну, и в чём фокус?!

Громогласное эхо разнеслось по всей пещере так, как будто кто-то дал в руки Вано мощный микрофон и включил его на всю громкость. Мы аж непроизвольно вздрогнули. А Женька отскочил в сторону и пригнулся, как от взрыва.

– Ё-моё! Ну, всё, конец света настал! У батюшки голос прорезался…

Вано, тоже удивившись такому акустическому эффекту, воскликнул:

– Ого-го-го-го!

Эхо мощно прокатилось по залу, отчего Женька вообще в ужасе закрыл уши руками.

– Пошли отсюда, пока он нас глухарями не сделал, – со смехом предложил парень.

Примечательно, что по дороге назад мы отчётливо слышали не только распевку батюшки, но и его тихий разговор с самим собой. Звук с того места отлично резонировал по всей пещере.

Вернувшись, Женька сразу спросил:

– Сэнсэй, ты что, из батюшки Джельсомино сделал? – Мы засмеялись, вспоминая давнишний фильм нашей юности «Волшебный голос Джельсомино». А парень с улыбкой продолжил: – И так от него житья не было некоторым порядочным людям, так теперь он же и вовсе одними децибелами забьёт.

Мы удобнее устроились в «лоджии» с блаженством вытянув натруженные ноги. Накопившаяся усталость брала своё. После стольких километров пешего хода, даже камень мне показался мягче пуховой перины. В это время отец Иоанн восхищенно бормотал у себя на балкончике:

– Вот это, я понимаю, акустика! Здорово! Мне бы такой акустический эффект в мою церквушку…

И уже громче повторил:

– Слышь, Сэнсэй? Я говорю, мне бы такую акустику…

Вместо Сэнсэя крикнул Сергей:

– Да слышим мы, слышим! Только не кричи, а то уже тут все оглохли.

– Да? – удивился Вано. – Вот это, я понимаю, акустика…

Он вновь прочистил голос, попробовал разную громкость. Приноровившись к оптимальному варианту силы звука, который, видимо, ему больше всего понравился, Вано певучим поповским голосом промолвил:

– Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. А-ми-и-инь…

Его голос разлился по залу, заполняя пространство своим торжественным звучанием. Батюшка помолчал, очевидно, прислушиваясь к эху, и, явно оставшись им вполне довольным, стал читать молитву Святому Духу:

– Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша.

Звук, расходившийся по залу, действительно производил потрясающий эффект. Даже мурашки по коже бегали от столь мощных вибраций голоса отца Иоанна, раздающегося из темноты. Этот звук порождал какое-то внутреннее вдохновение, пробирал до глубины души, как будто заставлял каждую клеточку тела вибрировать ему в унисон. Когда отец Иоанн закончил читать молитву, наступила абсолютная тишина, благодаря которой последние слова, как эхо, повторялись в собственном сознании, до мелочей точно воспроизводя тембр голоса батюшки. Словно завороженные, мы сидели, не шелохнувшись, наслаждаясь этим изумительным звуковым эффектом. Батюшка так разошёлся, что стал проводить целую церковную службу. Он менял интонацию и постепенно перешёл на тихое, однотонное пение молитв. Его голос стал бархатистым, мягким, убаюкивающим. Я прикрыла глаза. Лёгкая дремота охватила моё сознание.

* * *

– Отличная акустика! – не переставал восхищаться батюшка, наконец-то спустившись со «звукового» балкончика.

– Это ещё что, – загадочно промолвил Сэнсэй и, глянув на свои часы с подсветкой, добавил: – Ладно, так тому и быть. Хотите ещё один фокус?

Мы закивали.

– Только надо будет потрудиться всем, чтобы всё заработало, – предупредил Сэнсэй, ещё больше интригуя нас.

Не раскрывая, в чём, собственно, дело, Сэнсэй вытащил из своего вещмешка длинную мягкую тряпку, разорвал её на лоскуты и вручил каждому из нас. Сохраняя тайну предстоящего «фокуса», он повёл наш отряд, как он в шутку выразился, на «боевые посты».

– И против кого мы будем воевать с этим страшным оружием? – со смехом спросил Женька.

– Против госпожи Пыли, – с улыбкой ответил Сэнсэй. – Ты же сам сетовал, что здесь давно «уборщиков» не было.

– Я?! – наигранно возмутился Женька. – Та то я так, не подумавши, сказал. Ведь что такое пыль?! Это же украшение седой древности. Это же ценная частица богатого прошлого этой пещеры…

И далее Женьку понесло в бурном изложении целой эпопеи из жизни пылинки и соответственного «статуса её неприкосновенности на старости лет в этой священной пещере». Володя же со смехом коротко резюмировал его пламенную речь:

– И что только человек не придумает, лишь бы не работать.

Мы полагали, что сейчас начнется грандиозная уборка по очистке комплекса от пыли. Но вопреки нашим ожиданиям, Сэнсэй повёл нас не к монолитам, а расставил с правой и левой сторон овального зала относительно ступенек, дав задание тщательно протереть указанные им места в камне. И если ребятам достались участки на стенах, то Володе и мне — странные выемки, находящиеся между ступеньками, ведущими в «лоджию». Мы принялись усиленно чистить указанные места. Они представляли собой ровные, круглые углубления, в виде подноса, чуть утопленного одним концом в каменную породу под определенным углом. Когда я начала освобождать свой участок от слоя пыли и грязи, то обнаружила под ним гладко отполированный кристалл, похожий на горный хрусталь. То же самое оказалось у Володи и у остальных ребят. Все эти кристаллы, чем-то похожие на автомобильные фары, были разных размеров и вмонтированы в стены пещеры на разной высоте, под разными углами. По мере того, как мы удаляли с них грязь, освещая этот участок своими канагонками, зал пещеры стал оживать в игре теней и света. В восхищении мы озирались по сторонам, думая, что это и есть тот самый фокус, который обещал нам Сэнсэй. В это время он сам, усевшись на ступеньках, возился с какими-то двумя странными предметами, оттирая их мелкие детали от пыли и что-то пытаясь в них наладить. То, что это оказалось двумя, видимо, очень древними, необычными светильниками, я поняла тогда, когда Сэнсэй, закончив работу, запалил зажигалкой их «фитильки», создавая какое-то неестественное свечение.

– О, надо же, ещё работают, – удивился он сам себе, проверив и потушив древние «лампы».

Когда мы справились со своим заданием, Сэнсэй пригласил нас занять места в «лоджии», а Женьке поручил собрать тряпки. И тот, напустив на себя маску строгого контролера, вернее, контролерши бальзаковского возраста, с забавными монологами стал собирать у нас тряпки, словно билеты на входе в летний кинотеатр.

Сэнсэй поставил Володю возле одного из кристаллов, находящегося в правой стене, недалеко от входа в пещеру. Сначала он помог ему направить под определенным углом свет электрического фонаря на кристалл. Перед нашими глазами возник феноменальный оптический эффект. Свет, несколько раз отразившись от зеркальных кристаллов, прошёл сквозь комплекс монолитов и… На противоположной каменной стене справа возникли две тени, похожие на человеческие фигуры со своеобразными скафандрами на головах. Помимо этих фигур в полутенях позади них просматривался пейзаж — море, горы и висящая над ними то ли луна, то ли солнце, в общем, чтобы быть точнее, круг, светлый изнутри. Среди нас пробежал ропот удивления.

– Это кто? Водолазы, что ли? – удивился Андрей.

– Почему водолазы? – отозвался Виктор. – Может, космонавты…

– Точно, космолазы! – утвердительно кивнул Женька.

Сэнсэй тем временем поставил Стаса к противоположной стене относительно той, где стоял Володя. Когда Сэнсэй отрегулировал угол падения света электрического фонаря Стаса на другой кристалл, свет вновь пробежал в своих многочисленных отражениях по пещере, дополнив объемную подсветку монолитного комплекса. И слева на «экране» возникла огромная тень ящера-динозавра. Но, самое интересное, над его головой зависло уже четыре больших круга, а позади них — несколько меньших кругов, но уже каких-то нечётких.

По просьбе Сэнсэя мы потушили свои фонари. Он вновь зажег «фитиль» древней «лампы» и заменил ею фонарь Стаса. Тень динозавра стала расплывчатой. Но Сэнсэй, наверное, как-то отрегулировал угол падения света, поскольку вскоре тень приобрела не просто четкие черты, а стала точно живая. Движения динозавра были настолько реальными, будто он и впрямь присутствовал в пещере. Когда Сэнсэй проделал то же самое с Володиным освещением, заменив его древней «лампой», на «экране» ожили и фигуры в скафандрах. Они словно они что-то обсуждали между собой относительно динозавра и круглых объектов на «небе». Тут мы, конечно, пожалели об отсутствии звука. Хотя, когда у нас прошёл первый шок от увиденного, Женька с успехом восполнил этот пробел, на ходу придумав смешную историю о большом гуляющем шашлыке. На что отец Иоанн заметил по поводу Женьки, мол, «на дурной роток не накинешь платок».

Сэнсэй присоединился к нам, усевшись между Николаем Андреевичем и Вано.

– Ну, как вам фокус?

– Круто! – ответил за всех Виктор.

– Очень даже занимательно, – кивнул батюшка. – Неужели это от мерцания огня «фитилька» создаётся такая живая иллюзия? Даже не верится.

– Да, непростая схемка волновой оптики, – добавил Сергей, прикидывая путь движения и отражения света.

– А что вы хотели? – довольно произнёс Сэнсэй. – Седая древность была не столь примитивной, как полагают некоторые…

Он искоса посмотрел на отца Иоанна. Тот улыбнулся.

– Седая древность, говоришь… Ну, и насколько она была седая?

– Если я тебе скажу, ты всё равно не поверишь, – усмехнувшись, махнул рукой Сэнсэй. – Так что, как говорится, не будем портить воздух цифрами. Главное – суть. А суть перед глазами.

Некоторое время мы молча созерцали живую картину на «экране».

– Игра света и тьмы – вечный вопрос, – по-философски заметил «суть» Николай Андреевич. – Древние считали, что видимый мир образован слиянием двух противоборствующих начал – света и тьмы, добра и зла.

– Можно и так сказать, – согласился Сэнсэй. – Первое – свет, рождает душу человека, второе – тень, рождает тело человека. Когда произойдет освобождение заключенного в темницу света, тогда наступит конец мира.

– А что это за круги вверху? – полюбопытствовал Володя.

– Это напоминание и предупреждение потомкам о том, что было, и о том, что будет.

– А что было и что будет?

– Да всё, как всегда. Конец и начало. Уничтожение, предшествующее обновлению мира.

– А причём тут пять кругов? – не понял Николай Андреевич.

– Одновременное появление на небосводе нескольких светил, как вон, видишь, над динозавром, означает начало конца, гибель изжившего себя мира. А одиночное «солнце» в стороне – начало новой обновленной жизни.

– Интересная трактовка символики, никогда такого не слышал, – признался Николай Андреевич.