1. Первый день Закона. – Иногда переводится как 'Время Правильного Закона', 'Время истинной Дхармы' и т. п. Первый из трех периодов после смерти Шакьямуни. Тогда еще была жива память о нем, живо само его учение, практика и доказательство; буддизм являлся живой религией, и те, кто на практике постиг его мудрость, обретали просветление – доказательство правоты учения. Согласно древним текстам, этот период длился одну тысячу лет, хотя некоторые исследователи уменьшают его в два раза.
Срединный день Закона – второй из трех по последовательности периодов после смерти Шакьямуни. В это время учение буддизма постепенно становится заформализованным, что приводит к ослабеванию связи с ним верующих. Всё меньше и меньше людей могут достичь просветления посредством практики учения. Письменные источники приводят противоречивые сведения о продолжительности этого периода – от 500 лет в сутре "Хике" до 1000 лет в сутре "Дайшуцу".
Последний день Закона – последний из трех периодов, следующих за смертью Шакьямуни, когда буддизм раздирают противоречия, и его учения не приводят людей к просветлению. Сказано, что этот период продлится 10 000 лет и более. Последний день Закона начинается через две тысячи лет после смерти Будды. Сутра "Дайшуцу" описывает это время как "время конфликта", когда враждующие друг с другом монахи, отказываясь от учения буддизма, станут следовать еретическим доктринам, в результате чего буддизм погибнет. "Сутра Лотоса", в отличие от апокалиптических предсказаний, объясняет Последний день Закона как период, во время которого начнется распространение главного учения Шакьямуни. Буддизм возродится вновь благодаря бодхисаттве Джогио, которому Будда вверил свое учение во время Церемонии в Воздухе (см. в комментариях к настоящим лекциям). Китайский философ Тянь-тай (538-597) пишет: "Во время пятого из пятисотлетних периодов восторжествует сокровенный закон жизни, наградив людей счастьем и покоем на многие-многие годы". Японский философ Денгё (767-822) писал: "Первый и Срединный дни Закона на исходе. На пороге стоит иное время – Последний день Закона". Хотя современные исследователи считают, что Шакьямуни умер в 500 г. до н. э., все же буддийские традиции Азии придерживаются другой даты – 949 г. до н. э. Ведя отсчеты от этой даты, японские буддологи подсчитали, что время Последнего дня Закона началось в 1052 г.
2. Бодхисаттва Фукё. – По традиции древних буддийских текстов слово "бодхисаттва" употребляется только в мужском роде; оно имеет несколько значений: 1) тот, кто стремится к достижению состояния Будды. В буддизме Хинаяны этот термин используется почти исключительно по отношению к Шакьямуни в его прежних жизнях. Последователи буддизма Махаяны употребляли это звание применительно к себе, тем самым выражая уверенность в том, что наступит день, когда и они обретут просветление. Идеалом Махаяны стал бодхисаттва, который стремится к достижению просветления во имя не только собственного спасения, но и спасения других. Наиважнейшей характеристикой бодхисаттвы являются милосердие и сострадание. Считалось, что бодхисаттвы, для того чтобы обрести просветление, вначале дают четыре торжественные клятвы и осуществляют шесть видов парамитас (paramitas), или практик, череда которых растягивается на множество эонов лет. Однако в соответствии с учением "Сутры Лотоса" о силе закона Мьохо эта практика может быть полностью осуществлена и в течение одной жизни; 2) (обычно с заглавной буквы) название девятого из Десяти миров-состояний, представляющего милосердие и сострадание к ближнему; главная цель обитателей мира Бодхисаттв – достижение просветления во имя своего собственного спасения и спасения других людей; 3) существа из высших миров, лучшие ученики Будды, которые добровольно прибыли на землю, чтобы своим примером вдохновлять людей и помогать им достичь состояния просветления в земной жизни. Бодхисаттва Фукё (санскр. Садапарибхута), полное имя Джофукё. Одноименная двадцатая глава "Сутры Лотоса" повествует о нем как о бодхисаттве, который появился во время Срединного дня Закона или во время будды по имени Ионно, когда учение буддизма находилось в упадке, а власть была в руках самонадеянных монахов. Этот бодхисаттва относился ко всем людям с глубоким почтением, обращаясь к каждому, кого ему доводилось встречать, с такими словами: "Я выражаю вам свое глубочайшее уважение. Я не смею относиться к вам с презрением и высокомерием, ибо вы встанете однажды на путь практики бодхисаттвы и обязательно обретете мудрость Будды". Именно за это его прозвали бодхисаттвой Джофукё, что значит "Никогда Не Унижающий". Люди издевались и насмехались над ним, избивая его палками и камнями. Но в конце жизни он услышал учение "Сутры Лотоса", которое проповедовал Ионно-будда. Он постиг его суть и благодаря этому очистил шесть органов чувств, продлив себе жизнь на две сотни, десять тысяч, сотню тысяч лет, в течение которых проповедовал учение "Сутры Лотоса" бессчетному количеству людей. Те, кто раньше издевались над ним, стали его последователями, поверив мудрости учения этой сутры. Но из-за нанесенных ему в прошлом обид и оскорблений им пришлось томиться в "аду беспрестанных страданий" в течение одной тысячи кальп. Как гласит предание, в течение двадцати миллионов кальп им ни разу не посчастливилось встретить Будду, услышать о законе и увидеть хотя бы одного буддийского монаха или монахиню. Однако в конце концов они снова родились в одно и то же время с бодхисаттвой Фукё, и он обратил их в сторонников учения "Сутры Лотоса". В одноименной двадцатой главе "Фукё" Шакьямуни идентифицирует себя в своей прошлой жизни именно с этим бодхисаттвой. Ничирен Дайшонин часто приводит в пример историю бодхисаттвы Фукё в качестве иллюстрации принципа достижения просветления через обратные взаимоотношения (яп. гякуэн).
3. Кумараджива – о жизненном пути и технике перевода "Сутры Лотоса" см. Беседу тридцать девятую.
4. Гошо – (произносится с ударением на первом и втором слоге.) В переводе с японского языка слово "гошо" означает уважительное название продуктов литературно-письменной деятельности. В данном конкретном случае гошо именуется сохранившееся до наших дней письменное наследие Ничирена Дайшонина, состоящее из различного вида его переписки и статей.
5. См. комментарии к Беседе четвертой.
6. Nichiren Daishonin. Heritage of the Ultimate Law of Life // The Major Writings of Nichiren Daishonin in 7 volumes. Tokyo: Nichiren Shoshu International Center, 1979. Vol. I. P. 21 (далее: Собрание гошо... Без указания названия сочинения, но с указанием тома и страниц).
7. Ничирен Дайшонин. Хоккэ Шуйо Шо (Подлинное содержание "Сутры Лотоса") // Ничирен Дайшонин гошо зэншу (Полное собрание сочинений Ничирена Дайшонина). Токио: Сока Гаккай, 1952. С. 336 (далее: Полное собрание гошо… С указанием страницы в томе). Бодхисаттва Высших Практик идентифицируется с бодхисаттвой Джогё (или Джогио) (санскр. Вишиштачаритра), по буддийским канонам один из четырех самых важных бодхисаттв вселенной и главный бодхисаттва среди всех бодхисаттв земли, их лидер. Появляется в пятнадцатой главе "Сутры Лотоса". Ничирен Дайшонин интерпретирует образ Джогё как "изумительный лик доброго божества, временно принятый Буддой", который принадлежит необозримой вечности без начала и конца или, другими словами, времени, определенному японским термином "куон-ганджё". Именно в таком эфемерном, преходящем обличии бодхисаттвы Джогё Просветленный выступал на втором из трех высших собраний всех обитателей мироздания и провозгласил на нем закон Мьохо-Ренге-Кьо. Из описаний в "Сутре Лотоса" вышеназванных событий известно, что Будда, демонстрируя могущество и власть просветленного сознания, поднял участников собрания в воздух и не опустил до конца встречи, поэтому в буддийской литературе эта торжественная встреча получила название Церемония (или Собрание) в Воздухе.
8. Три Великих Закона. – Основополагающая доктрина буддизма школы Ничирена Дайшонина определяется как совокупность трех неотъемлемых составных частей буддийской религиозной практики: 1) объект веры, которым является Гохонзон; 2) место, в котором хранится Гохонзон, почитаемое как святилище; 3) буддийская практика перед Гохонзоном – чтение даймоку и гонгьо. Благодаря тому что учение буддизма Ничирена Дайшонина ныне широко распространяется по всему миру, такие буддийские термины, как "Гохонзон", "даймоку" и "гонгьо" стали интернациональными понятиями.
9. The Lotus Sutra / Transl. by B. Watson. New-York: Colambia University Press, 1993. P. 164 (все цитаты из "Сутры Лотоса" приводятся по данному английскому изданию в переводе С. Сиваковой и далее будут указываться следующим образом: Сутра Лотоса. Римская цифра обозначает главу, арабская – номер страницы).
10. Сутра Лотоса, XIV: 207.
11. Сутра Лотоса, XIII.
12. Сутра Лотоса, XI.
13. Шиджё Кинго. – См. примечания к Беседе девятой.
14. Собрание гошо… Т. 3. С. 52.
15. Макигучи Цунэсабуро родился 6 июня 1871 г. в маленькой нищей рыбацкой деревне на побережье Японского моря, в изолированной от центра префектуре Ниигата. Само название поселения – Арахама, которое в буквальном переводе означает 'разоренный берег', уже дает представление о безрадостной и тяжкой во всех смыслах атмосфере, с самых первых дней окружавшей будущего просветителя нации. Отвергнутый собственным отцом в возрасте трех лет, Макигучи переезжает в дом родного дяди. Нищета приемных родителей и их семьи заставила маленького мальчика отказаться от получения образования уже после начальной школы и рано познать изнурительный труд. В четырнадцать лет Макигучи покидает приемную семью и один переезжает на Хоккайдо – второй по величине крупный японский остров, бывший в то время колыбелью и пристанищем для прогрессивных идей и воззрений японской нации. На Хоккайдо Макигучи нашел работу посыльного в местном полицейском управлении и попытался продолжить учебу. Прознав о его таланте к учебе и жажде знаний, работающие с ним сослуживцы добровольно собрали достаточно денег, позволивших юноше поступить в так называемую "Обычную Школу Хоккайдо" – колледж по подготовке учителей начальных классов. Несмотря на недостаток промежуточного образования, Макигучи все же с успехом закончил колледж в 1893 г. в возрасте двадцати двух лет, и ему вскоре предложили место учителя в начальной школе при этом учебном заведении. Он проработал там восемь лет и обрел среди коллег и родителей учеников славу преданного и великолепного педагога. Именно в стенах данной школы Макигучи впервые осознает печальное положение дел в системе национального образования детей и подростков. Его критицизм возрастает с видением того, насколько существующая система опасна своим регрессивным давлением на природный творческий потенциал ребенка. За три года до рождения Макигучи в Японии свершилась мирная революция государственного обновления, известная в мировой истории как эра Мейдзи. Страна вступила в период неистового лихорадочного обучения, "заглатывания" и присвоения западных витальных ценностей и приоритетов в попытке реконструировать собственную устаревшую государственную систему в современную индустриальную державу. Практически сразу же после победы в японско-китайской войне 1894-1895 гг. Япония начала активно проводить в жизнь национальную политику державной экспансии, которая выражалась в популярном в те времена лозунге "Национальное процветание в военной мощи!". Эта тенденция только усилилась в период русско-японской войны 1904-1905 гг. За это время образование стало неотъемлемой частью и главным орудием специфического формирования у граждан чувства национальной идентичности и воспитания абсолютного подчинения – как народа в целом, так и каждого отдельного члена общества – задаче исполнения любой ценой, пусть и ценой собственной жизни, единственно государственных интересов. Откровенные выступления в печати Макигучи против государственной политики идеологического порабощения нации есть тот самый символический ключ к пониманию активных попыток его как учителя и воспитателя, страстно желающего совершить коренную образовательную реформу на благо и во имя защиты прав детства. По словам исследователя его творчества Бетела, жизнь Макигучи и его профессиональная карьера видятся не чем иным, как несогласием с существующим порядком вещей в национальном образовании, насильственными нововведениями и их пагубными результатами. Вся его последующая деятельность есть протест против искусственного "массового производства" идеологизированных школьных программ. Задолго до принятия буддизма Макигучи был полностью предан делу педагогических и социальных преобразований, являя собой яркий пример общественного реформатора. Своими выступлениями и научными трудами он стремился сместить акцент деятельности человека с безличностного служения абстрактным авторитетам или целям на самого индивидуума – на личную судьбу каждого члена общества и пути обретения им подлинного, а не мнимого счастья жизни. Макигучи был твердо убежден в том, что обязанность образования и просвещения заключается прежде всего в развитии в человеке, выросшем из своего народа и пустившем корни на своей земле, глобального мышления, которое естественным образом влечет за собой чувство ответственности перед планетарным содружеством наций. Макигучи серьезно занимался изучением географии. В особенности его интересы затрагивали международные и межличностные аспекты существования, развития и общения людей в зависимости от природных условий, в которых они проживают, и влияния на человека культуры и обычаев родных мест. В результате в 1903 г. была опубликована книга "География жизни человека". Издание "Географии" принесло Макигучи несомненную славу, так как сама книга была признана ученым миром страны трудом в высшей степени значительным и важным и зачислена в стандартный обязательный набор учебной литературы, необходимой при подготовке к государственному экзамену для учителей на обретение права начать преподавательскую карьеру в начальном и среднем учебном заведении страны. Однако этот факт никоим образом не поправил ни материальные дела автора, ни его общественный авторитет в среде чиновников образовательной системы. Несколько последующих лет Макигучи боролся с бедностью и серьезными физическими недугами. Однако все это время он продолжал разрабатывать пути решения философских и педагогических проблем, затронутых им в его "Географии". В 1912 г. ученый публикует свою вторую книгу – "Исследования фольклорной культуры". В 1913 г., в возрасте 42 лет, Макигучи возвращается к учительской карьере и получает должность директора в одной из начальных школ Токио. В течение последующих двадцати лет он служит в этом качестве в целом ряде токийских учебных заведений. По рассказам и свидетельствам очевидцев из числа его сослуживцев, друзей и родителей учеников о Макигучи можно судить как о человеке решительном, непреклонном и даже несколько суровом, исполненном внутреннего достоинства и благородства. Все единодушно отмечают его фантастическую работоспособность и одновременно его редкую доброту и неусыпную заботу о ежедневных нуждах учеников. Все усилия Макигучи в области образовательных реформ и его учительская карьера строились вокруг одного главного стремления – сделать учащегося центром всех образовательных теорий и практик. В конце XIX и начале XX в. образование в Японии представлялось чем-то вроде процесса передачи знаний от недосягаемых в своем авторитете хранителей оных учащимся, считающимся чем-то вроде "пустых сосудов", которые следует заполнить информацией посредством механического заучивания, зубрежки и повторения. Макигучи спорил с таким пагубным общепринятым мнением, указывая в множестве работ и в публичных выступлениях на то, что образование – отнюдь не навязчивая торговля отрывочными, бессистемными знаниями и фактами, но необходимое условие и ключ, которым человек сумеет открыть собственный внутренний кладезь мудрости и творчества, дарованный ему природой. Макигучи призывал учителей "спуститься с царского трона, на котором они гордо восседают, уютно устроившись и возомнив себя объектом почитания и благоговения, и стать слугами общества, которые в качестве опытных гидов-проводников предлагают свои услуги и умения тем, кто ищет тропу восхождения на вершину знаний". Особенно резко выступал Макигучи против широко распространенной в то время в детских дошкольных и учебных заведениях традиции специального отношения со стороны учителей к детям из обеспеченных семей. В конечном итоге, именно непреклонный отказ Макигучи угождать детям власть имущих вылился в его насильственную отставку с поста директора школы и досрочную отправку его на пенсию в 1929 г. Хотя принципиальная позиция Макигучи в отношении соблюдения равенства между учащимися в классе раздражала начальство, его высокая человеческая мораль и педагогический талант привлекали к нему многих последователей из числа учителей и сослуживцев. Известен факт объявления бойкота учителями начальной школы "Нищимачи" в связи с переводом оттуда Макигучи по вышеназванным причинам (см.: Daisaku Ikeda. The Human Revolution. Ch. 9). Главным среди поддерживающих Макигучи в том инциденте был молодой преподаватель по имени Джодай (позднее Джосэй) Тода. В конце концов Тода стал таким горячим сторонником педагогической политики и философии Макигучи, что добровольно ушел в отставку из начальной школы "Нищимачи", как только был подписан несправедливый приказ о переводе Макигучи. Позднее он открыл свою собственую школу, в которой педагогические теории Макигучи с большим успехом обрели свое практическое воплощение. Тода и Макигучи продолжали работать рука об руку до ареста их в 1943 г. "как врагов нации" за антивоенную пропаганду и антимилитаристские выступления. За два года до исторической публикации научного труда "Воспитательная педагогика созидания ценностей жизни", в 1928 г., в жизни Макигучи произошли два судьбоносных события. Во-первых, по указу городских властей он был переведен с должности директора начальной школы "Щирогане" на такую же должность в начальную школу "Ниибори", по плану мэрии на следующий год подлежащую закрытию. Таким образом, Макигучи, чьи отношения с вышестоящими властями, курирующими воспитательные учреждения, всегда оказывались напряженными, был эффектным жестом убран с арены государственного образования Японии. 1928 г. стал также и годом принятия Макигучи в возрасте 57 лет, находящегося под впечатлением от встречи с адептом буддийского вероучения Ничирена Дайшонина, директором профессионально-технического училища Сокэй Митани, веры в новейший буддизм. Хотя сам Макигучи до конца своих дней продолжал считать его насильственную отставку одним из самых несчастливых событий жизни, этот период в ретроспективном аспекте исследований биографии педагога несомненно оказывается наиважнейшим поворотным моментом судьбы выдающейся личности, с него ведется отсчет начала оформления духовного поиска в стройную философскую систему взглядов и принципов жизнедеятельности как неустанного реформаторства устаревших норм морально-нравственных отношений в японском социуме. В 1930 г. был опубликован первый том "Педагогики". Хотя оригинальный замысел Макигучи представлялся двенадцатитомным трактатом, свет увидели только четыре книги.
Сердцем "Педагогики" Макигучи является его теория о вечной уникальной миссии человека учиться и творить разнообразные ценности, среди которых главное – созидание счастья собственной судьбы. "Жизнь, – писал Макигучи, – это процесс созидания ценностей, и образование должно вести нас по этому пути и учить именно этому процессу". В этом смысле кажется не слишком отступающей от истины и догадка о том, что "перевоплощение" "Сока Гаккай" из замкнутого содружества посвященных в идею прогресса педагогов в широкое национальное буддийское движение всех представителей японского общества, независимо от их профессиональной принадлежности, нужно искать именно в последовательной трансформации внутренней логики Макигучи до и после принятия им веры в учение Ничирена Дайшонина. Трезвый, прагматичный взгляд на религию, чья практика, по мнению Макигучи, априори обязана служить удовлетворению ежедневных потребностей и нужд верующих как источник внутренней позитивной энергии, посредством которой люди созидают различные ценности жизни среди испытаний и забот, передался по наследству и остался приоритетным в деятельности "Сока Гаккай" и "Сока Гаккай Интернэшнл" до настоящего времени. Как объясняет в своих работах Дайсаку Икеда, откровенное разногласие Макигучи с официальной религиозной политикой японского государства его времени, да во многом и современной, заключается в его твердом убеждении, что религия обязана служить человечеству, а не наоборот (Daisaku Ikeda. A New Humanism).
Во время работы по написанию и публикации "Педагогики", максимально используя образовавшееся у него после насильственной отставки свободное время, Макигучи начинает упорную работу по организации поддержки своих идей и взглядов на образование и социальные реформы. Так начиналась история зарождения и становления общества "Сока Кёику Гаккай", которое после войны будет преобразовано в буддийское движение "Сока Гаккай". К 1935 г. очевидность трансформации организации из узкопрофессиональной в религиозно-общенациональную сделалась реальностью. По мере того как Япония все сильнее втягивалась в войну, правительство становилось все более нетерпимым и агрессивным в отношении инакомыслия. Сосредотачивая неимоверные усилия на военном поприще, японское государство теряло главную национальную особенность – терпимость – и демонстрировало крайнюю степень враждебности к любому проявлению независимого суждения и демократических позиций со стороны своих граждан. В апреле 1939 г. на Архипелаге был принят шокирующий государственный закон, касающийся религиозных организаций, он легализовывал репрессивные меры в отношении любого духовного института и предписывал его немедленное упразднение и расформирование в случае, если деятельность религиозного общества или церкви противоречила "Пути Императора". Таким образом, в 1940 г. была учреждена новая государственная служба надзора, и впервые в истории Японии поощрение уважения божеств стало делом государственной важности. Это было, по сути, явное выражение завершения кампании по установлению единственно главенствующей роли синтоизма в сравнении со всеми остальными вероисповеданиями. По идеологии синто японский император считался потомком богини солнца Аматэрасу – живым божеством, которого следовало почитать не щадя жизни и обожать каждому японцу в отдельности и всей нации в целом. В этом смысле синтоизм способствовал укреплению жесткого безоговорочного националистического патриотизма в поддержку милитаристической государственной политики. В этот трагический период мрачных репрессий и гонений на инакомыслие Макигучи оставался верен себе. Он по-прежнему высказывался открыто и свободно, продолжал писать о политике притеснения в своей неподражаемо смелой манере. Например, 12 декабря 1941 г. в одном из номеров журнала своего общества "Созидание ценностей" он пишет следующее: "Мы должны всеми способами избегать следования идеологиям неизвестного происхождения, которые не могут быть обоснованы посредством явного доказательства их правдивости; даже если эти идеологии объявлены "самыми уважаемыми традициями", из-за которых государство, не задумываясь, легко жертвует драгоценными жизнями своих граждан и судьбой всей страны. В этом смысле вопрос об обязательном боготворении синтоистских святынь обязан быть пересмотрен в самом безотлагательном и срочном порядке". И эти слова написаны всего через неделю после того, как японская авиация нанесла внезапный удар по Перл-Харбору – военно-морской базе США на Гавайских островах – во время второй мировой войны 7 декабря 1941 г. и вывела из строя основные силы американского Тихоокеанского флота, после чего 8 декабря США и Великобритания объявили Японии войну. В такой тяжелой политической ситуации в стране мужественная и правдивая гражданская позиция Макигучи не может не вызывать неподдельное восхищение. Репресии не заставили себя ждать.
В июле 1943 г. Макигучи, Тода и еще 19 активистов "Сока Кёику Гаккай" были арестованы. Вот как об этом написано в ежемесячном рапорте Особой Высшей Полиции: "Идеи и убеждения "Сока Кёику Гаккай", выражавшиеся некоторыми участниками общества во главе с его президентом Макигучи, носят открыто подрывной и подстрекательный к беспорядкам характер. Следуя секретному предписанию расследований Полицейского Агентства, так же как и расследований Особого Высшего Полицейского Департамента префектуры Фукуока, – Полицейское Агентство токийского отделения 7-го числа текущего месяца произвело арест и определило под следствие обвиняемого в государственной измене Цунэсабуро Макигучи, а с ним еще пятерых членов общества, по подозрению в богохульственном отношении к достоинству императорского синтоистского святилища и Его Высочества". Макигучи провел остаток своей жизни – почти 500 дней – в тюрьме, в основном в одиночной камере. Ему уже не суждено было выйти на свободу. И все же Макигучи, зная, что его откровенные высказывания о религиозных убеждениях не принесут ему свободы, продолжал на всех допросах упорно настаивать на своем. Для властей предпочтительней было раскаяние подследственных и отречение их от "ошибочных" убеждений, за которыми всегда следовали показательные освобождения. Именно так случилось со многими бывшими единомышленниками Макигучи, получившими свободу ценой отречения от веры. Долго возиться с инакомыслящими и иметь дело с непокорными "преступниками и предателями отечества" полиции не хотелось, поэтому властями был изобретен безотказный метод физических пыток и психологического давления, который успешно срабатывал практически всегда и быстро приносил желаемые плоды – массовое отречение от приверженности демократическим взглядам. Только Макигучи, Тода и еще один человек в их камере не последовали примеру своих бывших соратников, в скором времени выпущенных из тюрьмы. Макигучи и Тода были буддистами, остальные стойкие сокамерники – убежденными христианами и коммунистами. Но все эти люди храбро несли свою веру до конца. Из писем Макигучи жене и невестке из тюрьмы перед нами предстает портрет философа, в котором удивительным образом сочетается запредельная отрешенность от бытовых тюремных трудностей с непоколебимой приверженностью реальности и прагматическому настрою. Он сравнивает свою крошечную одиночную камеру, размером в три соломенные циновки (примерно 8 квадратных метров) с "маленькой квартирой, в которой он может без ограничения читать книги, ни в чем не нуждаясь". В том же письме он пишет: "Давайте поставим нашу веру на первое место в жизни. Нам нужно изо всех сил укреплять только веру, помня о том, что какие бы на нашу долю ни выпали испытания, они – ничто в сравнении с теми, что пережил Дайшонин. Мы находимся в самой середине безграничного, неизмеримого, вечного благоденствия и не имеем права возмущаться из-за той малой проверки нас на прочность, которую проходим в настоящий момент. Из нашего опыта станет очевидна справедливость буддийского утверждения "превратить яд в лекарство" точно так, как об этом учит нас сутра и Ничирен в своих письмах". В другом его письме, в строках, подчеркнутых карандашом цензора, читаем: "В зависимости от нашего отношения к действительности, может оказаться, что даже ад имеет свои преимущества и удовольствия". Последнее письмо Макигучи датировано 15 октября – чуть больше одного месяца до его смерти. Это ответ на письмо невестки Садако, в котором она уведомляет Макигучи, что его сын (её муж) Йозо был убит в сражении. "Я потрясен вашим сообщением. Но больше всего я переживаю за вас двоих (имеется в виду сама Садако и жена Макигучи Кума), как вы вынесете это известие. Мое сердце немного успокоилось, узнав, что вы восприняли его смерть с подобающим мужеством и стойкостью… Пожалуйста, сообщите об этом только тем, кто действительно был ему близок". И после воодушевляющих строк о том, как им надо укреплять свое мужество через постоянную буддийскую практику, Макигучи заканчивает письмо словами о бесценности веры в буддийские учения для жизни человека. Вот заключительные строки его прощального письма: "Я еще раз внимательно перечитал Канта, его философию. Ясно, что из собственных умозаключений я смог вывести теорию созидания ценностей, которую мировые философы безуспешно пытались найти все последние сотни лет развития нашей цивилизации. И в то же самое время я связан с верой в "Сутру Лотоса", правдивость учения которой доказана жизненным опытом нескольких тысяч её последователей. Рискуя выглядеть хвастуном, я все же решаюсь восхититься собой за это чудо открытия, свершившееся в моей судьбе. В этом смысле нет ничего удивительного, что силы зла, описанные в сутре как "три препятствия и четыре демона", обрушились на нас. Просто все идет своим чередом, именно так, как и учит сутра" (Tsunesaburo Makiguchi – Founder of Soka: Value-Creating Education by Andrew Gerbert and Anthony George. Tokyo: Soka Gakkai International, 2001).
16. Первая часть "Сутры Лотоса" – первые 14 глав "Сутры Лотоса".
17. Никкен Абэ (р. 1922) – шестьдесят седьмой верховный священнослужитель, настоятель храма Тайсэки-джи. В его публичных заявлениях часто звучит идея главенствующей роли священника в жизни простых людей, что подразумевает отрицание основной концепции буддизма Махаяны, где провозглашается духовное равенство всех людей как наследников по праву рождения высшей природы будды.
18. Гохонзон. – См. Беседу седьмую и комментарии к Беседе четырнадцатой.
Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 18 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |