На самом же деле я понимал: это был манифест ненависти, что называется, Жорин sacra ira (святой гнев, лат.). Как бы там он не нарек свои действия. Я не сдержался:
— Ты просто хочешь выстелить обочины нашей светлой дороги трупами тех, кто не очень-то принимает нашу Пирамиду!
— Точно!
Жора сделал выпад, как при ударе рапирой, уперев мундштук трубки мне в грудь. От неожиданности я содрогнулся и инстинктивно шагнул назад.
— Да! — воскликнул Жора, — трупами всех этих… А главное — технология достижения совершенной жизни, — продолжал он, — она уже такова, что позволяет в корне, да-да, в самом корне менять человека, вырезать из его сути животное и заменить звериное человеческим. Ген — это тот божественный болт, тот сцеп, та скрепа, которая теперь не даст рухнуть твоей Пирамиде. Мы сотворили то, что человечество не смогло сделать за миллионолетия своего существования. Миллионолетия! Перед нами — край, последний рубеж, крах всего нечеловеческого. Перед нами новая эпоха, новая эра — Че-ло-ве-чес-ка-я! Это значит, что вместе с преображением человека преобразится и сама жизнь. Одухотворение генофонда жизни воплотит многовековую мечту человечества — Небо наконец упадет на Землю…
Всем известно, чем все это кончилось – распятием самого Жоры…
Когда нам подменили Бога,
молчали небо и земля.
Молчала пыльная дорога
и вдоль дороги тополя.
Молчали люди, внемля кучке
святош, раззолочённых в прах.
Но не молчали одиночки …
Я вижу, как Лена, прикрыв глаза, внимательно слушает, кивая в такт рифме. Я продолжаю:
… колоколам, срывая бас,
Они кричали с колоколен,
Они летали до земли.
Шептались люди — “болен-болен”.
Иначе люди не могли …
И Лена, кивнув в очередной раз, теперь качает головой из стороны в сторону: не могли!
… А Бог стоял, смотрел и плакал.
И грел дыханьем кулаки,
Менял коней, обличье, знаки,
пролётку, платье, башмаки.
Искал ни дома. Ни участья.
Ни сытный ужин. Ни ночлег.
Бог мерил землю нам на счастье.
Устал. Осунулся. Поблек …
АННОТАЦИЯ
к сборнику рассказов и повестей «Любовь? Пожалуйста!».
Эта книга необычна и по замыслу, и по жанру. Автор фокусируется на психологии своих героев, поставленных перед выбором принимать верные решения в различных жизненных, часто драматических ситуациях. Менее всего автору хочется увлечь читателя в область выморочных сексуальных подробностей, ушатами льющихся сегодня как вода из лейки из теле- и киноэкранов, желтой прессы, книг популярных авторов. В большинстве рассказов речь идет о какой-либо психологической черте героя, стороне или качестве человеческой натуры, проявляющихся ярким молниеносным штрихом или резким поворотом повествования – сверкающей, пугающе-красочной зарисовкой. При этом амок повествования не изгоняет здесь романтические чувства, и переживания героев не чужды живой страсти, а подчас и острому неодолимому вожделению.
Страсти человеческие… Неповторимые и бессмертные!.. Не они ли правят миром?
ФРАГМЕНТЫ:
рассказа «Веселые забавы»
Я беру седьмой комочек. Или восьмой. Они видят, что я беру глину, а не ловлю птиц руками. Они это видят собственными глазами. Черными, как маслины. И теперь уже не интересуются нимбом, а дрожат от восторга, когда из обыкновенной липкой вялой глины рождается маленький юркий звоночек:
— Чик-чирик...
Это "чик-чирик" их потрясает. Они стоят, мертвые, с разинутыми от удивления ртами. Такого в их жизни еще не было.
Когда последний воробышек взмывает в небо со своим непременным "чик-чирик", они еще какое-то время, задрав головы, смотрят заворожено вверх, затем, как по команде бросаются лепить из глины своих птичек, которых тут же, что есть силы, бросают вверх. Бросают и ждут.
"Бац, бац-бац... Бульк..."
Больше ничего не слышно.
рассказа «Фора»
Я - человек! Я доказываю ему это стоя, тараща на него свои умные черные глаза, под взглядом которых он немеет, замирает, а я уже делаю пассы своими крепкими, полными какой-то злой силы руками вокруг его головы, у его груди... Через минуту он как вяленая вобла. Я беру его под мышки как мешок, усаживаю в кресло и напоследок останавливаю сердце, а вдобавок и дыхание. Пусть поостынет...
И вот я стою у его гроба, никому не знакомый господин с котелком на башке...
Откуда он взялся, этот котелок, на который все только и знают, что пялиться. Дался им этот котелок! Зато никто не присматривается ко мне. Даже Оленька ко мне равнодушна. А как она убивается по мертвецу! Я просто по-черному завидую ему. Ладно, решаю я, пусть живет. Мне ведь достаточно подойти к нему, сделать два-три пасса рукой, и он откроет глаза...
Подойти?
И все будет по-прежнему...
Подойти?
А как засияют Оленькины глазки, как запылают ее щечки от счастья.
Я снимаю котелок и, переминаясь с ноги на ногу, стою в нерешительности, затем выхожу на улицу, где такое яркое веселое солнце, и вот-вот уже грянет весна, швыряю котелок куда-то в сторону и ухожу прочь.
Зачем мне этот котелок?
рассказа «Время слез»
Работать! Патрон в патронник…
А какие бы ты хотел, спрашиваю я себя, чтобы здесь взошли всходы? Да, какие? Если ты только и знаешь что сеять свои свинцовые пули ненависти и презрения.
Я хочу лелеять и пестовать ростки щедрости, щедрости…
Щедрости! Неужели не ясно?! Нате! Хорошего - не жалко!
Мне вдруг пришло в голову: «Не думай о выгоде и собственном интересе. Это - признаки бедности. Чистые люди делают пожертвования. Они приобретают привычку Бога».
Это - Руми…
Бедные, бедные скряги-толстосумы, когда же вы, наконец, приобретете в собственность не только реки и острова, не только дворцы и замки, не только маленькие планеты…
Но и привычки Бога!
Ведь жадный - всегда больной.
Мои пули - пилюли для Жизни…
Какая немыслимая средневековая тоска видеть эти часто икающие и срыгивающие слепо-немо-глухие сытые рожи, словно завезенные сюда с острова Пасхи! Какая каменная тоска!
Я понимаю: жизнь уйдет в песок, если я отступлюсь.
Я не хочу, не могу больше ждать нового очистительного Всемирного Потопа. Когда там эта земная ось даст еще крен? Когда там врежется в Землю какой-то там астероид или комета Галлея, или Апофис? Кто сказал, что в 1012 году? Нострадамус? Кейси? Мессинг? Или эта Глоба?..
Не-не, 1012 год не для меня.
«Остановите Землю, я сойду!»
Я бы и этот чертов коллайдер разнес вдребезги…
Надеюсь, мне удастся еще хоть на йоту приблизить вожделенный конец этого гнусного мира.
Значит так:
смахнуть слезу…
ощутить горящей щекой холод стали…
бережно нащупать указательным пальцем…
извив курка…
- Вот смотри, - говорю я Юле, указывая бровью на экран компьютера, - видишь?.. Читай… - и сам читаю ей:
- «ГОСПОДИ! СМЕРТИ ПРОШУ У ТЕБЯ! НЕ ОТКАЖИ, ГОСПОДИ - НЕ ДЛЯ СЕБЯ ВЕДЬ ПРОШУ…».
И все это - в самом центре Европы! В самом ее пупе!
- Для кого просишь-то? - спрашивает Юля.
Я не отвечаю - некогда!..
Так кто там следующий?..
рассказа «Коллайдер»
Она привстала и вручила мне легкую пиалу. Пистолет холодно блестел в ее правой руке. Я был поражен, с каким выверенным спокойствием и умилительным прекраснодушием она все это мне говорит.
- Вот - я сама приготовила.
На секунду умолкла, затем:
- Ты мне будешь только мешать.
Она улыбнулась. Такого отчаянно равнодушного тона я никогда прежде не слышал.
- Так что - пей…У нас с тобой просто нет выхода - пей… Не заставляй меня давать волю твоей крови. Ты умрешь, как Сократ. И точно так же, как моя великая бабка… От цикуты или от укуса змеи - большой разницы нет: яд есть яд. Все великие так умирали. Цезаря, правда, зарезали, а Иисуса - распяли… Но не буду же я тебя…
Умри великим, мой милый… Не пачкать же мне стены и простыни твоей кровью… Ты одно должен понять: я должна…
Я - должна…
О, Господи! Я было так ей поверил, распахнул перед ней свою кроткую жизнь и душу… Я принес себя ей на открытой ладони, как на алтарь Бога, принес все свои ценности и достоинства, все свое настоящее и будущее - на, бери! Хорошего ведь не жалко!
Вдруг - такое холодное равнодушие… Равнодушие? Просто смешно!
О, эта неутолимая боль!
- Пат, - сказал я.
- Что, милый?
Мне никогда не было так больно!
- Да нет, - сказал я, - ты тут ни при чем.
Выхода, я понимал, и в самом деле не было, но это был уже не пат - мат! А что я ей мог предложить? Ничего. Ведь нет в мире силы, способной одолеть силу крови! Я был прикован, прижат, приколот к сукну, как какой-то жучок. Единственное, что мне оставалось, чтобы достойно уйти из жизни - не пролить ни единой капли из ее щедро преподнесенной мне чаши. Это уж я постараюсь! И теперь с каким жадным удовольствием и удовлетворением я выпью всю эту свою цикуту! Ведь это - освобождение!
- Ладно, пока, - сказал я, улыбнувшись, - спасибо тебе и за это…
Я посмотрел ей в глаза, но не нашел в них ни тепла, ни участия.
И опрокинул в себя все терпкое содержимое своей горькой чаши.
Великим - великая смерть!
Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 71 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| НО И РЕАЛЬНОСТЬ! И ФАНТАСТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ!.. | | | КРУИЗ №13-Б «Восточное Средиземноморье из Стамбула», MSC MAGNIFICA, 8 дней |