Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 12

 

После утренних возвышенных обрядов настроение резко изменилось. Как луна уступает место солнцу, так и недавнее чувство умиротворенной грусти сменилось оживлением и весельем, присущими любому торжеству.

Зима на островах наступала быстро, и обитатели Трелея в этом году могли радоваться обильному урожаю, который поможет им продержаться самые скудные месяцы. Праздник святого Михаила был для них днем воздаяния за недели и месяцы изнурительного труда, днем благодарности за сезон изобилия и процветания в то время, как многие другие районы северной Шотландии и западного побережья страдали от расчисток пахотной земли под пастбища, постоянно возраставшей арендной платы и прочих экономических неурядиц.

На лужайке, поросшей сочной мягкой травой, клевером и одуванчиками, которая спускалась от самого замка к берегу, для детей были устроены всевозможные игры и забавы, пока взрослые принимали участие в давно уже ставших неотъемлемой частью праздника скачках.

Вскоре после утренней церемонии Гэбриел удалился к себе и до сих пор так и не появлялся. Элинор оставалось только надеяться, что он не раздумал принимать участие в остальных развлечениях. Конечно, не в ее власти было заставить его остаться, однако в глубине души она надеялась, что его воодушевил прием, оказанный ему жителями острова, многие из которых даже подходили к нему в то утро на холме с пожеланиями удачи.

Для проведения скачек, или ода, выбрали узкую песчаную полосу, тянувшуюся вдоль неровной береговой линии от места старта, находившегося прямо под величественными стенами замка, до каменного мола, служившего жителям острова пристанью, – всего около четверти мили сильно пересеченной местности, изобиловавшей всевозможными естественными преградами, начиная от покосившихся со временем стоячих камней и кончая плотными комьями морских водорослей и разбросанными там и сям кусочками древесины, вынесенными на берег приливом.

Пока все спускались по холму к прибрежной полосе, где уже начали собираться наездники, Элинор окинула взглядом толпу, заслонив рукой глаза, чтобы лучше рассмотреть лица присутствующих. Однако она не обнаружила среди них Гэбриела.

Заметив, куда обращен ее взгляд, Майри поравнялась с нею и обхватила ее рукой за талию.

– Если вам угодно знать мое мнение, дитя мое, – произнесла она со своей обычной мудростью, – уже одно то, что вы убедили его покинуть замок и присоединиться к нам утром, можно считать чудом. Будьте довольны тем, что вам удалось добиться хотя бы этого. Хозяин слишком долго избегал любого общества, и ему понадобится некоторое время, чтобы почувствовать себя здесь свободно.

Элинор только кивнула в ответ, стараясь не выдать своего разочарования, и занялась другими делами.

Для детей Майри и Шионой были приготовлены корытца, заполненные пенной смесью из толченых стеблей мыльнянки и других трав, которую можно было наливать в деревянные трубочки и выдувать из них мыльные пузыри. Позже вечером их ожидала игра в жмурки, а взрослые тем временем будут танцевать на куйаех[24].

Пока дети постарше весело прыгали вокруг, пытаясь выяснить, у кого из них получился самый большой и красивый пузырь, малыш Дональд и другие ребятишки младшего возраста посасывали сладкие леденцы из толченого сахара, завернутые в кусочки бумаги. К радости Элинор, дети охотно приняли Джулиану в свой круг, а то обстоятельство, что она была нема, не вызвало у них никаких замечаний, а лишь легкое любопытство. Когда один мальчик лет шести спросил у Джулианы, как ее зовут, на что она ответила безмолвным взглядом, другая девочка, почти одних лет с Джулианой, с вьющимися белокурыми волосами и босыми ногами под потрепанным подолом юбки, которую звали Брайди, сделала это за нее, представив ее как «моя подруга Джи-лана». Вот и сейчас темная головка склонилась к светлой, пока они вместе, лежа на животах и почти уткнувшись носами в землю, отыскивали в зарослях клевера волшебный цветок с четырьмя листьями.

Пожалуй, жителям Большой земли, с которыми им пришлось столкнуться тогда в Обане, не мешает взять пример с невинного и лишенного предрассудков ребенка, подумала про себя Элинор, с нежной улыбкой на губах наблюдая за обеими девочками.

Когда состязания вот-вот должны были начаться, Элинор вместе с Майри и Шионой подошла к краю скаковой дорожки, чтобы присоединиться к собравшейся здесь толпе зрителей. Казалось, чуть ли не каждое семейство на острове явилось сюда, чтобы принять участие в празднике, поскольку не менее двухсот человек всех возрастов уже стояли по обеим сторонам скаковой дорожки. У стартовой отметки выстроились в ряд наездники числом около дюжины, чьи верховые животные представляли собой довольно пестрое зрелище – от норовистого скакуна до пони, от тягловой лошади до жалкой клячи. Там был даже один мул, который выглядел так, словно в любой момент мог заснуть на ходу. Голова его низко склонилась к земле, а глаза были прищурены, как будто он собирался чихнуть. Все они были без седел и уздечек – по традиции наездники должны были управлять своими животными с помощью одного-единственного поводка.

– Я побилась об заклад со старым Ангусом Макнилом на целую корзину пирожков с черникой, что твой Дональд в этом году станет победителем, Шиона, – произнесла Майри, пока они вместе ожидали начала скачек. – Я даже дала Дональду кусочек сахара для его кобылы, посулив еще один, если он сумеет опередить на финише Шеймуса Маклина с его противной старой клячей.

– А что пообещал вам в награду Ангус, если Дональд выиграет? – осведомилась Шиона, лукаво улыбнувшись и приподняв брови.

Среди женщин уже стало предметом постоянных шуток то, что интерес Майри к овдовевшему арендатору являлся чем-то большим, нежели простое дружеское участие. Она часто спрашивала о нем у Шионы и Дональда, а старый Ангус, в свою очередь, частенько наведывался к Майри на кухню выпить чашечку чая, пока та работала.

– Если моя возьмет, Ангус пообещал сегодня на куйаех пройтись со мной в риле[25].

Заметив брошенный на нее искоса взгляд Шионы, она добавила:

– Я могу догадаться, о чем ты думаешь, по твоему лицу, Шиона Макнил. Только не надо забивать свою прелестную головку мыслями о сватовстве. Просто я ужасно соскучилась по танцам с тех пор, как пять лет назад потеряла моего Торкиля.

Шиона обменялась понимающим взглядом с Элинор.

– А откуда же тогда взялись все эти лепешки, булочки и пирожки с черникой, которые вы постоянно таскаете в хижину Ангуса? Неужели вы боитесь, что бедняга не сумеет прокормить себя?

Майри упрямо приподняла подбородок, однако ее пухлые щеки покрылись застенчивым румянцем, вызвав смешки у стрявших рядом Шионы и Элинор.

– Тс-с, вы, бесстыжие девчонки! Скачки сейчас начнутся.

Всадники уже собирались пуститься в путь, когда молодой Дональд, который должен был дать сигнал к старту, ударив палочкой по жестяной кастрюле, неожиданно опустил руки, подняв глаза вверх, к возвышенности, на которой находился замок. Все сразу обернулись в ту сторону, чтобы выяснить, что так привлекло его внимание, и увидели в лучах полуденного солнца силуэт одинокого всадника, который спускался вниз по склону холма. В толпе послышалось взволнованное бормотание.

– Что ж, пожалуй, вам пора отправляться печь пирожки, Майри Макафи, – заметила Шиона. – Похоже, все ваши надежды выиграть пари только что улетучились как дым.

Сердце в груди Элинор подскочило, едва она заметила направлявшегося в их сторону Гэбриела. Ветер трепал его волосы, клубы утреннего тумана вились вокруг ног его гарцующего черного коня, делая его похожим на шотландского воина былых времен, готовящегося к битве. Девушка порывалась броситься ему навстречу, однако сдержалась, а он между тем быстро преодолел расстояние, отделявшее его от прибрежной полосы.

– Пресвятая Богородица! – воскликнула Майри, заслоняя по примеру остальных глаза от яркого солнечного света. – Да это же наш хозяин! Он собирается в этом году участвовать в скачках.

Слух мигом распространился среди зрителей, и волна радостного возбуждения пронеслась по толпе, словно порыв осеннего ветра. Даже дети на лужайке прекратили свою игру, чтобы полюбоваться им, когда Гэбриел легким галопом промчался мимо изумленных жителей острова и осадил своего огромного коня у стартовой отметки. На глазах у широко разинувшего рот молодого Дональда Гэбриел занял место в раду участников скачек.

– Надеюсь, вы не будете возражать против еще одного наездника, – произнес Гэбриел, поместив своего скакуна рядом с кобылой Дональда Макнила, которая вдруг показалась пони по сравнению с вороным красавцем виконта.

Подобно всем остальным участникам скачек, он уже успел сменить праздничный сюртук и килт на широкую льняную рубаху и традиционные клетчатые штаны для верховой езды, обтягивавшие его ноги словно вторая кожа. Только теперь Элинор поняла, зачем Гэбриелу понадобилось подняться к себе. Суровый немногословный лорд, к которому все относились с уважением и некоторой опаской, куда-то исчез, и на его месте появился человек, легко вписывавшийся в толпу сограждан, с ног до головы настоящий шотландец. В нем было столько благородства, красоты и мужественности, что Элинор могла лишь взирать на него, не говоря ни слова. Тут Гэбриел взглянул на нее, и она улыбнулась в ответ, почувствовав, к своему ужасу, как ее щеки заливает густой румянец, словно у проказливой школьницы, и смущенно отвела взор в сторону. Однако улыбка тут же исчезла с ее лица, едва она заметила нескрываемую ненависть на лице Шеймуса Маклина, который смотрел на Гэбриела с противоположного края скаковой дорожки. Заметив, что за ним наблюдают, Шеймус неожиданно вывел свою лошадь из ряда наездников.

– Что вы задумали, Маклин? – крикнул ему Дональд Макнил. – Уж не собираетесь ли вы отказаться от состязания еще до его начала?

В толпе послышались перешептывания на гэльском языке. Шеймус сплюнул на землю прямо под ноги лошади, после чего ответил:

– Нет, Дональд Макнил. Просто я не вижу смысла зря тратить время. Всем уже и так ясно, кто одержит сегодня победу. Человек, у которого достаточно денег, чтобы приобрести себе самых лучших чистокровных скакунов.

Воцарилось изумленное молчание, кто-то в толпе тихо ахнул. Одни люди качали головой, словно отказываясь верить собственным ушам, другие молча уставились на Шеймуса Маклина. Подумать только, он осмелился бросить открытый вызов самому хозяину!

Внезапный и оттого еще более угрожающий порыв ветра пронесся над берегом, свистя в голых кронах деревьев. Никто из присутствующих не издал ни звука и даже не шелохнулся – так быстро улетучилось их праздничное настроение. Хотя сам Шеймус Маклин не жил на острове, его родители провели здесь всю жизнь, арендуя землю непосредственно у лорда Данвина, и таким образом полностью зависели от его милости. Лишь очень немногие представители знати, если такие существовали вообще, потерпели бы столь открытое неуважение к своей особе. Большинство из них, вне всякого сомнения, воспользовались бы случаем, чтобы примерно наказать ослушника за дерзость, а заодно и напомнить окружающим, кто настоящий хозяин.

Элинор украдкой бросила взгляд на отца и мать Шеймуса, стоявших как раз напротив нее. Оба они, будучи уже людьми пожилыми, не могли больше трудиться на земле, и достаточно было взглянуть на их полные ужаса лица, чтобы понять всю серьезность положения. Только благодаря великодушию и благосклонности Гэбриела у них еще имелась крыша над головой, а также небольшой участок, за счет которого они кормились, однако и то, и другое легко можно было отнять у них без всяких объяснений, без всякого предупреждения или возмещения. В такие времена, как сейчас, когда очень многие владельцы поместий по всей горной Шотландии поспешно освобождали свои земли от людей, которые возделывали их в течение многих поколений, ради казавшегося более прибыльным разведения овец, поступок Шеймуса Маклина выглядел не просто опрометчивым, но и безрассудным.

Все взоры были обращены на Гэбриела в напряженном ожидании его окончательного решения. Когда он заговорил, даже чайки, парившие над их головами, на миг умолкли:

– Если вы положили глаз на моего коня, Маклин, вам следовало бы воспользоваться случаем и выкрасть его прошлой ночью. – Тут он перевел глаза на Элинор и пояснил: – Есть старинный обычай, по которому в ночь перед праздником святого Михаила можно безнаказанно присвоить себе любую лошадь для участия в утренних скачках – разумеется, при том условии, что впоследствии животное будет возвращено законному владельцу целым и невредимым. Почти все присутствующие здесь, мужчины провели ночь в поле, сторожа своих лошадей и пони. – Он бросил беглый взгляд на мула, который к этому времени уже заснул, и добавил: – Кроме, пожалуй, Ольгара. Без сомнения, он оставил свой сарай без охраны в надежде на то, что какой-нибудь чудак избавит его от этой ленивой скотины.

Некоторые из жителей острова рассмеялись, а хозяин злосчастного мула, Ольгар Макафи, широко ухмыльнулся в ответ на шутку Гэбриела. Видя, что их господин настроен как никогда благодушно, толпа начала понемногу успокаиваться.

– Я не приставил к своему коню охраны, – продолжал Гэбриел, – и даже не стал запирать двери конюшни, поскольку сам не собирался участвовать в скачках и подумал, что кто-нибудь захочет одолжить у меня на время такого превосходного скакуна. Однако никто не потрудился его увести, а оставить его в такой день в конюшне, не дав возможности размяться с остальными лошадьми, было бы несправедливо. Поэтому у меня не осталось выбора, пришлось явиться сюда самому и выступить в состязании.

Собравшиеся приглушенным бормотанием выразили свое согласие, а кое-кто из них даже бросал гневные взоры в сторону Шеймуса Маклина, чуть было не испортившего им весь праздник.

– Тем не менее, – добавил Гэбриел, – я все же готов сделать вам одну уступку, Маклин, чтобы потом никто не говорил, будто у меня было преимущество еще до начала скачек. Мой конь будет нести на себе тяжесть двух наездников, тогда как все остальные – только по одному. Думаю, этого достаточно, чтобы уравнять наши шансы на победу.

Те из жителей острова, которые понимали английский язык, утвердительно закивали, переводя слова Гэбриела на гэльский для своих соседей. Люди в толпе обменивались замечаниями по поводу честности и благородства их господина, а один из них даже предложил, чтобы мул Ольгара, столь же дряхлый, каким он казался со стороны, бежал вообще без наездника, дабы уравнять шансы с другой стороны, чем вызвал взрыв добродушного смеха среди собравшихся.

Элинор была до такой степени поглощена наблюдением за реакцией остальных, что даже не заметила, как Гэбриел подъехал к ним. Только когда он остановился рядом с ней и она почувствовала, как его конь потерся носом о ее руку, девушка обернулась к нему.

– Элинор? – обратился он к ней, глядя на нее сверху вниз со спины своего огромного животного.

– Да?

Лишь когда Элинор заметила, что взоры всех зрителей устремлены на них двоих, она догадалась, что он задумал.

– Вы хотите, чтобы я ехала с вами, милорд?

Гэбриелу так и не представился случай ответить, поскольку со всех сторон тут же послышались ободряющие возгласы: «Давай, девочка!» и «Поезжай с хозяином!» Прежде чем Элинор успела сообразить, что происходит, она оказалась сидящей боком на спине коня перед Гэбриелом. Она затаила дыхание, изумленно уставившись на Данвина.

– Держитесь крепче, дитя мое, – прошептал ей на ухо Гэбриел с едва заметной улыбкой на губах. – Дорога здесь очень неровная.

Затем он, не прибегая к помощи рук, а используя только силу коленей, развернул своего скакуна и направил его обратно, заняв прежнее место в строю наездников. Элинор запустила пальцы в жесткую гриву коня, моля Бога, чтобы не слететь ему под копыта в первое же мгновение, как только они сорвутся с места. Сердце ее бешено билось, руки дрожали.

– Приготовились! – крикнул им молодой Дональд, подняв свой гонг из жестяной кастрюли, чтобы дать сигнал к старту.

Элинор почувствовала, как руки Гэбриела крепче обхватили ее, вобрала в грудь смешивавшиеся запахи могучего скакуна и его хозяина, окружавшие ее со всех сторон, и затем затаила дыхание, крепко зажмурясь, едва Дональд опустил руку. Мускулы животного под нею напряглись в предвкушении рывка.

Сигнал прозвучал, и они тут же устремились вперед.

То самое дыхание, которое Элинор до сих пор сдерживала, вырвалось из ее груди в порыве чистого восторга, когда девушку отбросило назад, прямо на крепкую грудь Данвина. В отчаянной попытке удержаться на спине животного ее пальцы выпустили конскую гриву, обхватив руки Гэбриела, пока он подгонял коня все быстрее и быстрее вперед.

Ветер бил ей в лицо, обдувая щеки и нос и заставляя слезиться глаза, волосы растрепались, однако Элинор вряд ли обращала на это внимание. Все, что она видела, все, что она замечала, все, о чем она могла думать в тот миг, – это человек, чьи руки ее поддерживали. Они мчались с головокружительной скоростью по неровной и весьма коварной местности, однако Элинор еще никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности. Она знала, что могла отпустить его, и тем не менее он не даст ей упасть. Он никогда не даст ей упасть. Однако сейчас это не имело особого значения, поскольку Элинор и не хотела его отпускать. Она хотела ощущать под своими ладонями тугие мышцы его рук, тепло его тела рядом с собой, вдыхать солоноватый запах его шеи, когда стремительные движения коня отбросили ее еще дальше назад, так что она оказалась тесно прижатой к нему.

Брызги морской воды, вылетавшие из-под грохочущих копыт, обдали им лица, когда они перескочили через упавший на землю камень, после чего, пробившись сквозь заросли какого-то кустарника и песчаного тростника, начали постепенно приближаться к молу, который тянулся прямо перед ними от берега в сторону залива. У самого мола им предстояло сделать крутой разворот и затем тем же путем вернуться обратно к стартовой отметке, возле которой уже росла толпа зрителей, подбадривавшая наездников за их спинами.

Когда они приблизились к молу, вперед вырвались трое наездников, оказавшихся совсем близко друг от друга: Дональд Макнил, Шеймус Маклин и Данвии, чей скакун нес на себе двойную тяжесть. Это делало крутой разворот на узкой прибрежной полосе почти неосуществимым, однако Гэбриел, похоже, и не думал сбавлять скорость – так же как, впрочем, и Шеймус с Дональдом. Напротив, они принялись еще быстрее подгонять своих животных, так что копыта глубоко врезались во влажный песок, перемежавшийся с галькой. Так они домчались до каменной пристани, и едва достигнув того места, где им предстояло сделать разворот, Шеймус повернул направо, в сторону зеленой низины, лежавшей в некотором отдалении от берега, а Дональд направил свою кобылу налево, галопом описав широкую дугу до самого края плескавшихся о берег волн. Это еще больше усложнило задачу Гэбриела. Когда он уже собирался развернуться, наклонившись вперед и крепче сжав коленями бока животного, Шеймус, внезапно появившись сбоку, преградил ему путь, лишив его маневра.

Конь Гэбриела оступился, едва не сбросив своих седоков на землю, и Гэбриелу пришлось осадить его, потянув за повод, не то один из них или даже оба сразу могли бы полететь вниз, прямо на разбросанные вокруг мола камни. Когда ему наконец удалось вернуть им равновесие, Шеймус ударил правой рукой по крупу своей лошади, смачно выругавшись и так напугав бедное животное, что оно рванулось обратно к финишной черте.

Гэбриел обвил рукой талию Элинор, крепче прижав девушку к себе, так что она оказалась, по сути, сидящей у него на коленях. Его подбородок задевал ее висок, щетина щекотала кожу у нее на лбу, когда он посмотрел на нее сверху вниз и произнес:

– Держитесь за меня крепче, дитя мое. Сейчас мы расправим крылья и полетим.

Элинор едва успела ухватиться за его руку, прежде чем он что было сил ударил пятками по бокам коня, и они сорвались с места. Копыта мелькали под ней, ветер свистел в ушах, когда они, пробившись сквозь морскую пену, поскакали дальше по усыпанному галькой берегу, неотступно преследуя опередивших их наездников.

Первым они обогнали Дональда Макнила, чья кобыла стала заметно уставать, тем более что ее короткие ноги никак не могли сравниться с более крупными ногами двух ее соперников. Скакун Гэбриела галопом промчался мимо, разбрасывая вокруг себя песок и соленые брызги под ободряющие возгласы самого Дональда, подгонявшего их вперед.

Они на полном скаку преодолели береговую полосу, медленно нагоняя Шеймуса и его лошадь, вырвавшихся вперед. Град мелких камешков и песка, вылетавших из-под стремительных копыт коня, обрушился на них, заставив Элинор спрятать лицо на шее Гэбриела, чтобы защитить глаза. Его запах, жар его тела тут же заполнили все ее существо.

Она почти не заметила, как они молнией промчались мимо лошади Шеймуса, приближаясь к финишной черте. Лишь когда она услышала гром аплодисментов и приветственные крики зрителей вокруг, Элинор поняла, что они только что выиграли скачки.

Гэбриел перевел своего скакуна сначала на легкий галоп, а затем на рысь, проехав еще немного вдоль берега к поросшему вереском склону холма прямо под стенами замка. Даже когда они уже остановились, Элинор продолжала держаться за Гэбриела, пока их со всех сторон не окружила плотная толпа островитян, наперебой поздравлявших с блистательной победой.

Гэбриел отпустил повод, после чего, разомкнув объятия и перекинув ноги, спрыгнул вниз. На глазах у обступивших его зрителей он обхватил Элинор за талию и осторожно опустил девушку на землю, снова усилив хватку, едва он заметил, что у нее подкашиваются колени.

– Осторожнее, дитя мое, – чуть слышно обратился он к ней. – Похоже, вы едва стоите на ногах. Я думал, что такие вещи случаются только в море.

В море…

Именно эти слова как нельзя лучше подходили для того, чтобы описать необычное ощущение, которое она испытывала сейчас. Перед глазами у нее стоял туман, а в мыслях царил такой сумбур, что Элинор с трудом выдавила из себя улыбку.

– Поцелуй прекрасной даме от победителя! – послышался из толпы чей-то голос, чрезвычайно похожий на голос Майри.

Стоя словно во сне с широко открытыми глазами, озадаченная и смущенная, Элинор наблюдала за тем, как Гэбриел наклонился к ее губам и тут же, перед всеми, поцеловал.

Раздались дружные аплодисменты, однако Элинор вряд ли могла их расслышать. Каким-то чудом за считанные минуты они оба превратились из гувернантки и лорда в самых обычных женщину и мужчину, и все условности, все преграды между ними растаяли как дым.

Все звуки окружающего мира – толпы, ветра, прибоя на берегу – растворились во мгле забвения. Все, что Элинор могла слышать, – это частый стук ее сердца, отбивавшего собственный ритм, пока она всецело отдалась поцелую и тому человеку, чьи губы касались ее сейчас.

Увы, все закончилось слишком быстро. Едва Гэбриел оторвал от нее губы, все еще удерживая девушку в своей власти и не сводя с нее проникновенных темных глаз, Элинор в тот же миг поняла, что, собственно, с ней произошло. Она полюбила Гэбриела.

Элинор всей душой полюбила этого человека, ставшего воплощением ее самых заветных надежд и грез. Это чувство не имело ничего общего с той сердечной привязанностью, которую она питала к Ричарду Хартли и которую по юности и наивности принимала за зарождавшуюся любовь. То, что она чувствовала к Гэбриелу, было неизмеримо больше и неизмеримо сильнее – огонь, буря, бездомное море в одно и то же время. Даже сейчас, несмотря на то что они находились в самой гуще толпы, ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы этот блаженный миг никогда не кончался – даже тогда, когда луна поднимется на небосклоне и магия ночи окружит их со всех сторон. Ей хотелось ощущать прикосновение его сильных рук к своей коже в тех местах, которых до сих пор никто и никогда не касался. Ей хотелось погрузиться в бездонные глубины его темных глаз и остаться там навсегда – на всю жизнь.

Это стало для нее новым и захватывающим открытием. Она хотела любить этого человека, которого отверг весь мир, исцелить его израненное сердце. Она хотела провести все оставшиеся дни на этом острове, наблюдая за тем, как растет Джулиана, и помочь девочке найти свой путь в жизни. Она хотела сблизить отца и дочь, указав им путь друг к другу. Она хотела большего, но прежде всего Гэбриел должен был узнать правду о ее происхождении и о тех причинах, которые побудили ее оставить прежнюю жизнь. Ей придется рассказать ему о том, что на самом деле она не мисс Харт, а леди Элинор Уиклифф, незаконнорожденная наследница Уэсто-веров, даже если этот шаг навсегда разрушит ее надежды на счастливое будущее.

По-видимому, тревога отразилась и на ее лице, поскольку в мягких темных глазах Гэбриела, стоявшего рядом с ней, промелькнуло беспокойство:

– Что-нибудь не так, дитя мое? Похоже, вы не рады тому, что мы только что одержали победу в скачках.

Элинор робко подняла на него глаза, охваченная страхом перед тем, что, как она понимала, ей предстояло сделать. Как он поступит, если она прямо сейчас признается ему в любви? Быть может, он сочтет ее чудачкой, глупышкой или, что еще хуже, отвернется от нее? Рассердится ли он на нее за то, что она обманула его, выдав себя за ту, кем на самом деле не была?

Рано или поздно ей придется пойти на этот риск. Слишком глубоким и искренним было ее чувство к Гэбриелу, чтобы мириться с ложью. Рано или поздно ей придется вверить ему свое сердце, свое будущее, свою жизнь, но только не здесь и не сейчас.

Не время и не место говорить с ним о таких вещах. Этот день был знаменательным по многим причинам, не последней из которых являлось то, что для Гэбриела он стал днем его первого выхода в свет после многолетнего затворничества. Он только что снова занял свое законное место среди людей, и с ее стороны было бы недостойно портить ему праздник. Поэтому Элинор только улыбнулась, не сводя глаз с любимого, и, покачав головой, тихо ответила:

– Я всегда знала, что вы станете победителем.

Ибо в тот день он выиграл не только скачки. Он окончательно и бесповоротно завоевал ее сердце.

 




Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 13 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.016 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав