Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Подвиги Ферапонта

Винька молчал слегка опасливо и выжидательно. Он чувствовал, что Ферапонт сейчас все расскажет.

Ферапонт натянул рваное ватное одеяло до носа. Под этим одеялом, съеженный, он казался еще меньше.

– Я ведь кое-чего поднабрался от Рудольфа-то, – сказал он наконец сипловатым полушепотом. – Он где-то халтурщик, а где-то… наверно, он кое-что знает про магию. Про колдовство то есть… И в книгу его я заглядывал… Я тебе про нее говорил. Толстая такая, растрепанная, без корочек. Читать трудно, буквы всякие старинные попадаются, которые были еще до революции. Но я кой-чего осилил… Там есть одна глава, называется “Магия чисел”…

Винька глотнул от волнения. Что-то непонятное, имеющее отношение к Тьме, просочилось на этот утренний, с солнечными щелями, чердак.

– Там есть одна такая хитрость, – покашливая и глядя вверх над собой, продолжал Ферапонт. – Сперва надо загадать, что хочешь. А потом выбрать наугад число. И от этого числа танцевать дальше. Это… головоломная система, надо сильно шевелить мозгами, пока весь план построишь. Тут и от цифр много чего зависит, и от того, что ты загадал. И от твоего соображения. А когда план готов, надо убедиться, что он правильный…

– Как?

– Ну, это просто. Хоть как можно. Можно денежку кинуть семь раз. Если орел выпадет больше, чем решка, значит, верно…

– И ты кидал?

– Кидал… Не это главное. Главное было правильно станцевать от цифр. Я ведь не знал, какие выпадут, я наугад бочонок-то стащил. А когда увидал две тройки, прямо чуть не завизжал от счастья. Тридцать три – это же одно из самых волшебных чисел. С ним что хочешь может получиться…

– А чего ты хотел-то?

– Чего хотел… Я же не зря твои шмутки с веревки увел. Думаешь, мне просто захотелось в коротких штанишках побегать да вспомнить, как до войны по садам лазил?

– А зачем тогда?

– Помнишь, ты сказал, что, наверно, скоро придумают лекарство для излечения… малорослости?

– Ну…

– Может, и правда придумают. Только на меня оно не подействует, во мне эта болезнь уже застарела. Она и не болезнь уже, а так… устройство организма… Его не вылечишь. А если снова стать пацаном, когда организм еще такой весь… ну, податливый, послушный всякому лечению, тогда другое дело… Я даже подумал: если опять сделаюсь ребенком и буду нормально питаться и зарядку делать и вообще всякие режимы соблюдать, может, и без лекарств в рост пойду…

– Значит, главное дело в том, чтобы… помолодеть?

– Да! А тут уж без магии – никак. Потому что обычная наука бессильна… Я и решил выстроить пирамиду. Так называется вся эта… колдовская операция, которая состоит из чисел и всяких поступков. На числе тридцать три она прямо сама собой строится… – Ферапонт шептал уже без неловкого покашливания, горячо и торопливо. Потому что Винька слушал, доверчиво округлив рот и “растопырив” глаза.

– А какая она? Пирамида-то…

– Ну, это дела всякие. Во-первых, три дня надо погулять в ребячьей одежде. Во-вторых, совершить несколько поступков, тоже ребячьих. Сколько число указывает…

– Тридцать три?!

– Нет. В магии, там другая арифметика. Не тридцать три, а три и три. Чтобы половина из них были хорошие, а половина – вредные. Ну, как в жизни нормального пацана…

– И опять станешь мальчиком?

– Если все сделать правильно… Тогда через тридцать три дня станешь, будто первоклассник…

Винька представил Ферапонта-первоклассника с гладким лицом, пухлыми щеками и растрепанной мальчишечьей прической. Наверно, славной получился бы пацаненок…

– Подожди! А почему ты не стал все это делать-то? Одежду вернул…

– Потому что не додумал все до конца. Неправильно выстроил план. Я в первый же день это понял: запутался с последней тройкой. Их ведь на бочонке-то четыре, две с одной стороны, две с другой. С тремя ясно: три дня, три хороших дела, три плохих… А четвертая – что?

– Что?

– Я сперва думал – с одеждой связано: одна рубаха, одни штаны – они же множественного числа, штанин-то две, вот и выходит снова тройка…

“Глупо это”, – мелькнуло у Виньки.

– Глупо это, – эхом откликнулся Ферапонт. – В магии такая чушь не позволяется. Я это к вечеру понял, когда голова закружилась и затошнило… Дело вовсе не в том, сколько там чего. Просто нельзя, чтобы одежда была ворованная, это сразу разрушает всю пирамиду.

– Может, купить в “Детских товарах”?

– Да нет же! Тогда она будет не ребячья, а ничья. Надо, чтобы ее уже поносил какой-то мальчик. И чтобы подарил ее… тому, кто колдует. Сам, по-доброму…

– Я могу. Только не эту. Без этой я никак… Да и велика она тебе!

Ферапонт опять засмущался, натянул до носа одеяло.

– Видишь ли, тут одно условие нужно. С последней тройкой связанное… Понимаешь, человек должен быть правдивый. Иначе пирамида получится искаженная, вместо пользы будет беда… Он не должен никому врать перед тем, как подарит свою одежду.

– Три дня? – опасливо догадался Винька. И лихорадочно начал припоминать: было ли в последние три дня что-нибудь такое? Ох, наверняка было…

– Если бы три дня, – печально откликнулся Ферапонт. – Тут вступает в силу другая хитрость: острые точки пирамиды…

– Чего? – замигал Винька.

– Вот слушай. Ты вообще-то знаешь, что такое пирамида?

Винька знал. Во-первых, так назывались детские игрушки из цветных кружков, которые надевались на деревянный стерженек с подставкой. Во-вторых…

– Это как в Египте, что ли?

– Нет. У тех в основании квадрат. А здесь – шестигранник. Понимаешь, кладутся три хороших поступка и три плохих и соединяются линиями. А над этим шестигранником – острая вершина, самая главная точка. Она – то самое желание, которое ты задумал. От точек шестиугольника тянутся к этой верхушке прямые линии. Вот и получается шестигранная пирамида… Ну, ты геометрию еще не учил, тебе трудно представить…

– Нет, я представляю… – Винька и правда как бы увидел повисшую в пространстве колючую фигуру с блестящими треугольными гранями и с шестигранным донышком (будто каменная плитка на полу в фойе кинотеатра “Победа”). Подошел по воздуху к пирамиде Глебка, тронул пальцем острую вершину, сунул палец в рот – уколол, наверно. Покачал головой, но без осуждения, с улыбкой. И пропал…

– Я понимаю, – повторил Винька. – Только не понимаю, сколько дней надо без вранья…

– Я тоже сперва не понимал. А потом просчитал. У пирамиды семь точек. Их-то и надо умножить на последнюю тройку. Получается двадцать один день. Это сколько хозяин одежды должен перед этим не врать.

– Ни один нормальный человек столько не сможет, – с унылой уверенностью сообщил Винька. – Чтобы за три недели не соврать ни разу!

– Но ведь не всякое вранье здесь считается! Если например, тебя спрашивают “как живешь”, а ты говоришь “спасибо, хорошо”, а на самом деле тебе фигово, это ведь не ложь, а так… вежливость. Или кавалер барышне говорит “вы сегодня прекрасно выглядите”, хотя она мымра… это ведь тоже…

– Это комплимент!

– Ну да… А вот если ты у мамаши спер деньжат на кино и говоришь “не брал”…

– Никогда я ничего не спирал! – возмутился Винька.

– Или когда тебя спрашивают “как дела в школе”, а у тебя “пара” за диктант, а ты – “все нормально”…

– Сейчас давно уже каникулы, – слегка покраснев, напомнил Винька.

Он быстро перебрал в голове все дни прошедших трех недель. Да, по мелочам врать случалось. “Винька, ты опять зубы не чистил?” – “Да ничего подобного! Я их так скреб, что чуть щетка не сломалась!” Но большой бессовестной лжи не было, это он помнил точно.

И Винька обрадовался. И за себя и, главным образом, за Ферапонта.

Днем Винька побывал в отремонтированной квартире. Полы уже высохли (желтые, блестящие1), но мебель не была еще расставлена. Винька сквозь завалы стульев и узлов добрался до сундука с одеждой. Покопался и нашел что надо.

Это была мятая сатиновая матроска – когда-то синяя, а нынче белесая от многих стирок. А еще – серые, из похожей на мешковину ткани штаны, которые застегивались на щиколотках, у ботинок. Винька в первом классе ходил в них в школу осенью и зимой. Жарковато в них будет Ферапонту, но зато длинные, хотя в то же время вполне детские. Винька догадывался, что двадцатилетнему Ферапонту они придутся по душе больше, чем те, которые когда-то прилагались к матроске.

Ферапонт одобрил Винькин подарок. Переоделся в блиндаже, повертелся, оглядывая себя.

– В самый раз, по размеру. Если кто к роже не приглядится, не отличит от пацана… Теперь бы на три дня смотаться куда-нибудь от Рудольфа, чтоб не приставал. Ты не знаешь про какую-нибудь… подпольную квартиру?

– Попробую узнать…

Во второй половине дня Винька собрал на дворе Эдьки Ширяева приятелей с Зеленой Площадки. Откровенно изложил им историю Ферапонта.

Отнеслись с пониманием. Тем более, что дело пахло приключениями.

Только Груздик плюнул сквозь дырку от выпавшего зуба.

– Бабушкины сказки.

Груздику объяснили, по какому месту он получит, если не перестанет “скрести на свой хребет”. Про Ферапонта кое-кто уже знал, были на аттракционе “Человек-невидимка”.

Очкарик и скрипач Владик Гурченко сказал:

– Мама совершенно не будет возражать, если Ферапонт несколько раз переночует у нас.

– Мама грохнется в обморок, – предсказал Эдька.

– Ну, тогда можно оборудовать убежище под нашей верандой. Мама про это место не знает, я сам иногда укрываюсь там от занятий музыкой.

Этот вариант приняли. Потом Винька привел и представил Ферапонта.

Ферапонт очень смущался. Он, артист, привыкший выступать перед сотнями зрителей, тут вдруг обмяк и даже начал заикаться.

Груздик снисходительно ободрил гостя.

– Да ты не боись, тута все свои. Живи как мы.

И… Ферапонт заулыбался. И попросил, чтобы его звали Федей.

Был разработан план трех дней. За этот срок Ферапонт должен был совершить шесть подвигов (три добрых и три – наоборот), которые изменят его дальнейшую жизнь.

Первое хорошее дело – пусть забьет гол в матче-реванше со “смоленскими”.

– А если не получится? – засомневался Федя. – Я уже лет десять не играл. Да и раньше-то кое-как…

– Мы создадим тебе условия, – пообещал Владик Гурченко (интеллигент и музыкант, в футбол он играл тем не менее весьма прилично). – Прорвемся и сделаем тебе пас. Только не лезь в офсайд…

Второй добрый поступок – пускай Ферапонт рано поутру проберется на двор к старой домовладелице Климовне и, как целая тимуровская команда, сложит ее разваленную поленницу. Складывать все равно пришлось бы: бабка была ветхая, а дрова развалили ребята, когда оравой пронеслись через двор во время игры в мушкетеров и гвардейцев из кино “Железная маска”.

Третье дело Ферапонт предложил сам: в каком-нибудь сарае или на сеновале он даст представление для юных жителей Зеленой Площадки – тех, кто сейчас собрался здесь.

– Только без посторонних, ладно? А то Рудольф проведает да нагрянет…

Со скверными делами, как всегда, оказалось проще. Первое – подбросить в огород вредного семейства Колуяновых пластмассовую дымовуху. Пожарного риска от нее нет, а вонь будет на весь участок.

Второе – на чьем-нибудь дворе, где сохнет белье, завязать тугими узлами рукава выстиранных рубашек.

– А третье получится само собой, – вздохнул Ферапонт. – Я сорву выступление Рудольфа. Сегодня он не работает, потому что на рынке выходной. Завтра тоже не работает, в балагане выступает какая-то самодеятельность. А послезавтра будет крик – куда я девался. Ну, совсем-то аттракцион не провалится, там есть запасной вариант, без меня. Но будет жидко, могут освистать… Ладно, зато уж правда худое дело…

– А сегодняшний день считается? – озабоченно спросил Груздик.

– Конечно! До вечера можно успеть еще много!

Вечером артист “Федя” на пустом сеновале Шурилехов дал представление для избранного круга.

В раскрытый квадратный лаз и щели светило золотистое вечернее солнце, и в этих лучах Ферапонт жонглировал мячиками и палками, кувыркался, делал стойки и показывал фокусы с картами, которые принес с собой. Но самое лучшее – это была чечетка. Ферапонт отбивал разные ритмы, наверно, полчаса, а зрители продолжали кричать “еще!”

Специально для чечетки Ферапонт попросил Виньку принести лаковые башмачки. А вообще-то он ходил сейчас в дырявых сандалиях, которые дал ему на время Груздик.

В тот же вечер Ферапонт успешно запустил вонючую дымовуху в чужой огород. Крик был на весь квартал, взрослые обзывали ребят шпаной и бандитами, но не пойман – не вор.

На рассвете следующего дня Ферапонт, спавший под верандой, был разбужен добросовестным Владиком, съел принесенный им бутерброд, был препровожден ко двору Климовны и успешно справился с поленницей. Ему помогали добровольцы Шурилехи. Доброе дело не становится хуже, если в нем участвуют не один, а трое.

Чтобы не терять времени, Ферапонт проник на двор по соседству, где на шнуре сушились старые галифе. Шурилехи стояли на “полундре”. Ферапонт суетливо скрутил узлами узкие внизу штанины. Все обошлось. А могло и не обойтись, кончиться разрывом сердца. Потому что, когда Ферапонт завязывал вторую штанину, из-за сарая вышел кудлатый пес ростом с теленка. Ферапонт закостенел. Шурилехи сдавленно крикнули:

– Не бойся, это Пират, он не кусается!

Пират обнюхал крошечного злоумышленника, подышал ему в застывшее от ужаса лицо и махнул хвостом, похожим на помело.

Когда Ферапонт слегка отмяк, сказал “Песик, песик…” и пошел к забору, Пират проводил его. И даже подтолкнул носом в спину, когда Ферапонт протискивался между досок. Подождал несколько секунд и наконец гавкнул, потрясая окресности.

Диверсанты припустили по Комаровскому переулку и остановились только на дворе у Шурилехов. Ферапонт держался за грудь. Сказал, что сердце прыгает так, будто вот-вот выскочит из заднего прохода. Но сердце не выскочило, и он пошел на сеновал – досыпать.

Дальше Ферапонт целый день жил, как все мальчишки. Бегал на бочагу купаться, по-мушкетерски дрался на палках, гонял футбольный мяч – тренировался перед завтрашним матчем. Заработал несколько ссадин на лбу и на локтях, порвал штаны и, кажется, был счастлив.

На следующий день Ферапонт довершил задуманное. В матче со “смоленскими” он заколотил соперникам гол. Красивый такой, с подачи Владика Гурченко.

Этот гол оказался решающим. Он спас Зеленую Площадку от очередного разгрома, получилась ничья: восемь – восемь. “Федю” поздравляли. Тем более, что он вообще играл неплохо. Навыка у него не было, но все же вчерашняя тренировка даром не прошла. Помогали и природная проворность, и ловкость артиста-акробата.

Конечно, “смоленские” разглядели, что незнакомый пацан какой-то не такой. Их капитан Валерка Маслов по кличке Нога даже спросил:

– А этот парень в порванных шкерах, он чё, лилипутик?

Винька, оказавшийся рядом, ответил небрежно:

– Сам ты лилипутик. Просто у него осложнение на лицевых мышцах, после болезни. Кардиотифозный энцепатит.

Такое сверхмудреное название любил повторять Николай, муж Людмилы, когда к нему привязывалась какая-нибудь хворь.

Нога сделал понимающее лицо.

Когда отдышались после игры и проводили “смоленских”, Эдька предложил снова сходить на бочагу. А то, мол, пыльные все.

Пошли. Ферапонт поглядывал по сторонам, чтобы не наткнуться на Рудольфа.

– Да не бойся, – сказал Винька. – Он же сейчас на представлении.

– А как он вообще-то? – неловко спросил Ферапонт. – Сильно психует?

–Да по-всякому… То ходит по двору и канючит: ”Маленький, где ты?” А то орет: “Убью паршивца, когда вернется!” – честно сказал Винька. – А потом опять: “Маленький, куда ты ушел, как я без тебя…”

Ферапонт засопел. То ли сердито, то ли жалобно.

Виньке там, в “таверне”, было непросто. И Рудольф, и Людмила, и тетушки приставали наперебой: “Ты, наверно, знаешь, куда девался Ферапонт!”

– Да отстаньте вы, ничего я не знаю! – кричал в ответ Винька. – Он только сказал недавно: “Скоро устрою себе отпуск дня на три, а потом вернусь. Пускай Рудольф не шумит, как на базаре…”

Теперь врать было можно с легкой душой, на колдовстве это не скажется, одежду-то он уже подарил.

Рудольф горько кивал и шел за ширму с тиграми утешить себя рюмочкой.

– Может, в милицию заявить? – спрашивала жалостливая тетя Катя. – А то, не дай Бог, сгинет мальчонка…

Рудольф махал рукой и снова объяснял, что с Маленьким такое случается не впервые.

– Никуда не денется. Вот только с выступлением будет худо. Без ножа режет, мерзавец…

Когда искупались и, вытряхивая воду из ушей, прыгали на мостках и на траве, Груздик вдруг завопил:

– Ух ты, р е бя, гляди, какой зверь!

Раздвигая травинки, шел по берегу могучий черный жук-рогач. Над ним наклонились, но тронуть никто не решался.

– В коробку бы его, – опасливо предложил один из Шурилехов.

– Тебя бы самого в коробку, – сказал Винька. – Он и так в ней насиделся. Это мой знакомый… – Он ухватил рогача за спину и отнес подальше в кусты. Его провожали уважительными взглядами.

“Гуляй и больше не попадайся”, – мысленно сказал жуку Винька. Ему нравилось думать, что рогач и правда тот самый. – А то опять угодишь в ящик, как генерал Монк…”

От невезучего генерала мысли прыгнули к Луизе де Лавальер из той же книжки. От Луизы – к Кудрявой. “Как она там?”

Вспомнилось, как недавно морочил ей голову своими придуманными приключениями в ночной библиотеке. Даже совесть слегка царапнула. Ну да ладно, это же для интереса. И давно уже это было… Да нет, не так уж давно. Наверно, недели две назад…

Две?

А как же с трехнедельным запретом на вранье?




Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 25 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

В середине века | Дом над оврагом | Госпожа де Лавальер | Черный мячик | Дух Тьмы пахнет резиной | Знак кометы | Ферапонт | Тайны невидимок | Предварительная продажа билетов в кассах Госфилармонии | Театр на пятом этаже |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.016 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав