Читайте также:
|
Духовный кризис современного развитого мира все более усиливается. Это происходит везде и не зависит от культурных традиций той или иной страны, хотя и предоставляет определенную специфику этого процесса. Много сделав для удовлетворения материальных потребностей, современная цивилизация создает иллюзию достижения человечеством счастья и прогресса. В действительности же между человеком и природной средой возникает колоссальная, прежде техногенная стена, что приводит к дисгармонизации сознания и человеческого духа. Блага цивилизации и необходимости духовного развития находятся в постоянной конфронтации.
Негативные последствия цивилизации философы заметили давно. Еще в середине XVIII в., На рассвете буржуазного общества, Ж.-Ж. Руссо в известной работе «Способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов» указывал на теневую сторону прогресса. Темпы научно-технического творчества, все ускоряются, связанные с развитием капиталистического производства. Они вызвали зарождения пессимистического направления в современной культурологии, возникший вследствие неприятия системы буржуазно-демократических ценностей. Подчеркивание трагичности, безысходности и абсурдности человеческого существования – его характерные черты.
В конце XIX – начале XX вв. развивается иррационалистичне понимание культуры в рамках «философии жизни». Появление этого направления было обусловлено как внутренней логикой развития философии, так и общественными процессами, которые происходили в Западной Европе на рубеже веков. Главные проблемы, всколыхнуть в «философии жизни», связанные с осознанием кризиса классического рационального мышления и попыткой переосмыслить основополагающие постулаты классической философии.
Представители «философии жизни» выступали против господства рационализма и методологизма в идеалистической философии. Пытаясь преодолеть оторванность теоретического мышления от бытия, Фридрих Ницше, Вильгельм Дильтей, Георг Зиммель, Освальд Шпенглер и Анри Бергсон определили те понятия, с помощью которых можно было бы избежать существующие противоречия. Таким становится понятием «жизнь», который представляет собой первоначальный феномен, данный каждому человеку от рождения. Благодаря жизни человек приобщается к миру, становится причастным к нему. Жизнь выступает как целостная реальность, постигаемая интуитивно. Оно не тождественно ни духу, ни материи. Оно – исконное.
В. Дильтей считал, что жизнь следует понимать через саму жизнь. Это способ бытия человека, и культура – это осуществление этого способа в истории. Поэтому жизнь культуры нельзя объяснить, как это делает наука о природе. Культуру можно понять лишь путем «применения», «сопереживания», которые достигаются при рассмотрении ее сквозь призму целостности человеческой личности.
Г. Зиммель (1858-1918) считал, что понятие «жизнь» охватывает все стороны бытия. Жизнь – это единственная реальность, которая дана в непосредственном переживании. Она является иррациональной и самодостаточной, объективной и в этой объективности внеценностной. В органическом мире царит борьба за существование, которая имеет целью возвеличивания жизни ради самой жизни. Но человеческая история – это уже восхваление жизни до уровня культуры. Трагическое, по Зиммелю, не привносится извне. Трагедия культуры состоит в том, что по своей собственной сути она ведет к конфликту с жизнью. И это противоречие не имеет решения.
Культура – изысканная, полная ума форма жизни, следствие духовной и практической работы. Что касается культуры жизни оказывается «культурным» природой. В культуре жизнь словно превосходит себя, развивая основу, которую мы именуем природой. Культурные предметы концентрируют в себе человеческие стремления, эмоции, цели, добавляют природному материалу форму, которой он сам никогда не смог бы достичь. В процессе добавления природе культурных форм сам человек подпадает под культурное действие.
Характерным представителем «философии жизни» был А. Бергсон (1859-1941). Он выделял замкнутые (закрытые) культуры, где жизнь определяется инстинктами, и открытые культуры, в которых ведущей является духовность, стремление к общению с другими культурами. Это выводит такую культуру за пределы национальности и государственности. В открытых культурах культивируется святость индивидуальной свободе и равенстве всех людей.
Ф. Ницше (1844-1900) теоретически развил засадный принципы «философии жизни». Он считал, что великих людей делает не сила высоких чувств, а их продолжительность. Так и величие культуры, если подходить к ней с точки зрения понимания «философы жизни», создается по воле людей, ее творят. Таким образом, Ницше пытался понять истоки кризисного состояния культуры своего времени и объяснить нигилизм как явление.
По мнению Ницше, нигилизм преобладает по причине отсутствия соответствующей замены традиционной морали, когда она перестает быть актуальной, помогая решать жизненные проблемы. Но нигилизм можно преодолеть «переоценкой» всех предыдущих ценностей и возвращением к истинным знаниям. Нигилизму он противопоставил философию жизни, в основе которой была мысль о двух инстинкты, или две естественные основы европейской культуры: аполлонийство и дионисийство. К сожалению, они незаслуженно забыты, хотя, по мнению философа, могли бы объяснить противоречия в жизни и культуре.[2]
Дионисийская принцип – источник беспокойства, страданий, несчастий, стихийного порыва. Аполлоновский принцип обеспечивает гармонию, тишину, спокойствие. Искусство и нетрадиционная мораль, по мнению Ницше, помогут преодолеть кризис культуры. К жизни, писал он, необходимо относиться, как к «эстетическому феномену». Итак, греческие боги Аполлон и Дионис стали для Ницше символами различных мироощущений и инстинктов.
Аполлон предостерегал от диких порывов, передавал мудрый покой бога. Красота и гармония аполлоновского мироощущения отразились в творчестве Гомера. Но при этом Аполлон оставался богом иллюзий. Он вроде заслонял человека от смерти призраком вечности. Дионис же порождал противоположные инстинкты: тревогу, сомнение, смятение, дикий разнузданный выход человеческих инстинктов. Под влиянием такого мироощущения человек как пробуждался от сна иллюзий и праздновал торжество слияния с природой. Ведь только природа способна научить человека жить, она лучше, чем христианство и традиционная мораль, знает, что есть добро и зло.
Важнейший инстинкт жизни он назвал именем одного из греческих богов-Диониса. В самой человеческой судьбе изначально, от природы, заложен диссонанс. Для того чтобы преодолеть это внутреннее состояние беспокойства, дисгармонии, люди создают для себя различные иллюзии – науку, религии, искусство, мораль, политику. Но где тогда настоящая жизнь человека? Знать это почти невозможно. Человеку невероятно трудно быть одновременно и создателем, и зрителем в театре жизни. Представим себе: знает воин, изображенный на художественном полотне, о той битве, которая изображена здесь?[3]
Диссонанс – свойство не только человека, но и культуры. Это свойство ей присуще с древнейших времен. Отличие культур обусловлено преобладанием в них различных принципов. Так, эпоха «варварства» была «царством грубого дионисийства». Человек этого периода – «дионисийский варвар». Целая пропасть отделяла ее от эпохи эллинов, греческой культуры. Варварство проявляло себя в неограниченных инстинктах. Здесь спускалось с цепи дикие зверство природы. Это «грубый, карикатурный дионисизм» ‑ опасная сила для культуры и цивилизации.
Начало развития собственно человеческой культуры связан с появлением у людей «метафизических» задатков, склонности к разумным наблюдений и обобщений. Появление таких способностей породила сократовский, художественный и трагический типы культур. В истории разных народов они проявляются как культуры александрийская, эллинская и индийская (брахманское). Три типа культуры, порожденные тремя типами человеческих потребностей. Одного пленяет сократовская радость познания и мечта исцелить с ее помощью человечество; другого очаровывает сияющий покров красоты; третьего – метафизическое утешение, что в вихре суеты неподвижно течет вечная жизнь и смерти не существует.
Итак, не грубый дионисизм, а обращение к разуму порождало культуру и собственно человека. Но, развиваясь сама, культура по-разному влияет на человека, создавая пессимиста или оптимиста, гения или филистера, «господина» или «раба». Переживания человека, который научился анализировать, Ницше передал в том смысле, что дионисийский человек подобен Гамлету: ему пришлось узреть суть вещей, он узнала – и ему стало противно действовать, ведь его деятельность не может изменить ничего в изначальной сущности вещей, ему представляется смешным предложение направлять на путь истины этот мир, «сорванный с петель». Познание убивает действие, для действия необходимо покрывало иллюзии – вот наука Гамлета.
Пессимизм и трагизм сознания способна преодолеть лишь эллинская культура, построенная на единстве аполлоновского и дионисийского начал. Но вместе с тем Ницше опасался именно таких чувств, как спокойствие и стабильность. Аполлоновское, с его принципом «избегай слишком», неизменно порождало стремление к стабильности и регламентации, размеренности и покоя, а значит, не могло быть действительным зародышем жизни. Необузданную жажду к жизни, и радость жизни давало дионисийство. Именно оно должно стать началом культуры, искусства, морали.
Бедой европейской культуры Ницше считал тот факт, что праматерью ее было эллинская, а александрийская культура, типичным представителем которого был Сократ, характерный тип ученого и философа. Поэтому культуру XIX в. Ницше называл сократовской – плод победы Аполлонийского начала. Его идолами стали образование, просвещение, наука, которые заменили собой саму жизнь. Сократ же был тем первым «теоретическим человеком», который поставил знание на место жизненных инстинктов. Сократовская культура способствовала тому, что постепенно выталкивались истинные жизненные ценности и саму жизнь. Перестал цениться человек с его природой и жизненными инстинктами; обесценилась индивидуальность людей, порожденная самой природой.[4]
Искусство, считал Ницше, благотворно только такое, в котором «все имеющееся обожествляется, безотносительно к тому, добро это или зло». Священна сама жизнь, разделение же ее на добро и зло является искусственным. Но человеку это понять трудно. И он постоянно задается вопросом: что есть добро и что лучше для людей? Такие вопросы Ницше считал неуместными. Свое представление о жизни философ называл артистической метафизикой. Он противопоставлял ее религии.
Религию, и собственно христианскую мораль, Ницше считал виновными в искажении нравственных ценностей. Отношение Ницше к христианству – это неприятие определенной традиции. Христианство, по его мнению, разрушает инстинкт жизни, порождая сознание раба. В христианстве он опровергал догматическое учение, общественную мораль, навязывание людям ответов на сложные нравственные вопросы. Ответы на них должна давать не мораль, которая ограничивает и сдерживает природу, а сама жизнь. Однако философ, отрицая христианские традиции и нормы, не был свободен время от языческого натурализма, бросает человека в другую крайность, развивая в ней инстинкт «воли к жизни», «воли к власти».
Значимость для культуры, считал Ницше, сохраняет искусство мифа, не знающее нравственных критериев. Проникнутое дионисийской символикой, оно снова и снова обновляет дух человека, дает ему силу и мужество для творчества. Высший же смысл человеческого бытия и его тяжкое бремя, нести который под силу далеко не каждому, ‑ это бремя познания, неудержимое стремление к истине. Познание жизни ‑ в его трагизме и способности, вопреки ужасу и страданию, «быть самим вечной радостью становления». Но такова судьба под силу только элите – носителям «высокой культуры».
Для «слабых» же, способных «погибнуть от истины», сохраняется содержание «низкая культура» ‑ религия и искусство, в Аполлоновском видении жизни создают радостную иллюзию примирения с миром, «утверждения и благословения бытия». По Ницше, «кто хочет пожинать в жизни счастье и довольство, тот пусть всегда избегает встречи с более высокой культурой».[5]
Если же человек, не доверяясь жизни, создает машинного бога, он очень быстро перестает принадлежать себе, подпадает под власть им же созданного и отчужденного знания, машин, техники. Машинобожие способно уничтожить культуру и человека, человек может стать жертвой созданных им же кумиров. Примеров подобного отчуждения в истории множество. И «механическим богом» может стать не только техника, но и идеология. Трагизм ситуации в том, что на место жизни становятся абстрактные ценности, что приводит к полнейшему абсурду.
Обращение общества к абстрактным ценностям способно привести к трагедии. Все это Ницше считал результатом стремления найти простое решение для сложной проблемы, какой является культура. Она не может развиваться без тяжелой внутренней интеллектуальной работы. В противном случае начинает господствовать «бог машин и плавильных тиглей». Ученый отвергал искусственные потребности и традиции в обществе. Наука и образование, считал он, отрицали мифологию и метафизику, на место богов поставили бога машин – и сама жизнь, «управляемая наукой», потеряла свой истинный смысл. Под влиянием прагматической науки и индустрии жизнь стала «больной» и «безликой», наука обезличила и самого человека.
Только «свободный дух» и «свободный ум» может обладать наукой, использовать ее. Ницше согласен с античными мыслителями, что «тот, кто владеет собой, выше того, кто владеет городом». Власть над собой и дает истинную свободу человеку. Она выше и значительнее власти над другими. В понимании Ницше, рабское сознание – это сознание зависимое, подчиненное обязанности, традиции, морали. Такой тип сознания Ницше противопоставил человека, свободного от всех социальных связей и авторитетов.
Заповедь «не сотвори себе кумира» была очень важна для Ницше. Более учись в жизни, чем учи жизни; более сомневайся, чем следуй традиции. Для ученого не существовало учителей и учеников. Каждый должен идти своим путем, по-другому нельзя создать жизнь. Превращая в реальность чьи-то наставления и пророчества, идеи и теории, человек не может стать ничем иным как рабом обстоятельств, доктрин, идеологий.
Культура философии Ницше и сейчас звучит предостережением о грозной силе косности, повседневности, утилитаризма и прагматизма, порождающих в своей совокупности зависимого человека, рабское сознание. Только сейчас мы осознаем всю угрозу формализованного общества и порождаемого им зависимого сознания.[6]
Ницше о трех основаниях культуры и о культурном кризисе. Миф и культура
Согласно Ницше, даже культурный человек и тот претворился в самого большого врага культуры в своем слепом отрицании общей болезни и препятствии врачам. Мир, согласно взглядам философа, находится во власти грубых и злых сил – «эгоизме и военной тирании». Ницше был уверен в необходимости атомистической революции. Здесь он рассматривал мелкие, неразделимые частицы человеческого социума, который есть суть человеческий образ из трех известнейших концепций: как человека Руссо, человека Гете и человека Шопенгауэра. Из этих трех первый образ самый вспыльчивый и ему обеспечен самое широкое влияние; второй создан лишь для немногих, избранных, именно для созерцательных натуре и непонятен для масс. Третий, и наиболее близкий Ницше, ищет в качестве зрителей, самых деятельностных людей, ибо лишь такие в состоянии смотреть на него, созерцательных же образ ослабляет, а толпу пугает. Согласно философа, этот третий образ и следует взять за основу в деле всеобщего спасения мира. Мыслями о человека, Ницше вводит нас в понимание культуры. Культура, согласно Ницше, есть «дитя самопознания каждого отдельного человека и его недовольства самим собой». Первое посвящение в культуру происходит в момент признания величия какого-нибудь человека и дарении ему своего сердца. Вторая ступень посвящения – переход от внутренних переживаний к оценке внешнего окружающего мира: осознание его и непременного действия – борьбы за культуру. Здесь, однако, следует быть осторожным, так как существует род «эксплуатируемый и взятый в услужение культуры». То есть те силы, которые активнее всего поддерживают культуру, испытывая при этом задние мысли. Это, прежде всего, эгоизм приобретателей, которые видят в ней цель и меру. Во-вторых, это эгоизм государства, который подчиняет культуру в помощь существующего порядка. В-третьих, это лицемеры, которые используют внешний блеск для прикрытия скудного и безобразного содержания своей жизни. В-четвертых, это эгоизм науки, разумный под культурой содействия науке в деле познания мира в стороне от страданий человека.
Характеризуя опасные тенденции современной ему жизни, он обращается к древнегреческой культуре досакратовского периода, а именно к греческой мифологии. Древние греки, утверждает философ, хорошо представляли себе опасность жизни, и это знание не отвлекает их от нее благодаря тому, что они были способны сделать ее принятой, творчески переосмыслить. В их глаза мир получал оправдание как эстетический феномен. Ницше при этом обращает внимание на два мотива древнегреческой мифологии: дионисийского и аполлонистического. Бог Дионис – символ потока жизни в ее неприкосновенности, жизни, не знающей барьеров. При этом срывается покрывало эстетической иллюзии и ничто не сдерживает витальных сил. Аполлон – символ света, меры и гармонии. Он отождествляет собой принцип индивидуации. Дионисийский культ является началом более древним, и это дает ему основание утверждать, что под покровом умеренности, так часто приписываемой грекам, под покровом их любви к искусству, красоте, совершенным формам таится темное, алчное и неугомонное напряжение инстинкта, порыва, страсти, которые готовы все вместе смести все на своем пути.
Согласно Ницше, масса – это толпа, пассивная, инертная часть общества, которая не способна к любой творческой деятельности, мощная деструктивная сила. В массе отдельный человек утрачивает личность, его индивидуальное начало. Массовая культура обладает мощной силой подавлять инаковость мысли. «Где есть массы, там есть потребность в рабстве. Где есть рабство, там лишь немногие остаются индивидумами, и против них оборачиваются стадные инстинкты и совесть». Масса – «песок человечества» ‑ огромные человеческие общности, которые лишены свободы и воли, жаждущие отдать себя власти и небрежные по отношению к себе». Не обладая способностью самостоятельно ставить себе цели и не имея воли уверенности в себе масса ищет сильную волю, которой она могла бы подчиниться – великих людей, аристократов, гениев. Народные массы, толпа, стадо не являются движущей силой культурой, та как всякая культура создается только великими людьми, гениями и существует лишь для великих людей, ибо ее настоящее назначение – быть условием для их появления.
Удивляет его гениальное пророчество о будущем общества, о социальных потрясениях в 20 в.. Это находит отображение в его «Несвоевременных мыслях»: «…культура 19 века, для которой была характерной сила доминирования знаний и науки, будет подорвана угнетёнными витальным силами, и это приведет к эпохе нового варварства». Под поверхностью размеренного и благополучной жизни философ ожидает бурление недвижимых сил, ибо это силы «дикие, первобытные и абсолютно немилосердные. На них смотришь с трепетным ожиданием, как на котел волшебной кухни… Уже целое столетие мы подготовлены к капитальным потрясениям»[7] ‑ подытоживает он.
Вражеская сила настоящей культуры, согласно Ницше, заложена в массовых демократических и социалистических движениях, так как они ведут к банализации и опошлению, стандартизации культурных ценностей. Однако, Ницше не считает, что эта тенденция, ситуация непреодолимы. Наоборот, угроза со стороны деструктивных сил может и должна разбудить людей ценить и беречь высшие проявления человеческого гения.
Заключение
Ницше предполагал, что жизнь ужасна и избежать пессимизма возможно только путем эстетической перестройки мира. Только двумя способами можно коренным образом изменить существующую реальность. Один из них заключается в том, чтобы накинуть на нее эстетическое покрывало, создавая идеальный мир формы и красоты. Это аполлоновский путь. Он нашел свое воплощение в олимпийской мифологии, в эпических и пластических искусствах. Второй путь заключается в примирении с тьмой и ужасом всего нашего существования, ведет к дионисийскому началу, типичными формами которого является трагедия и музыка
Единство и борьбу аполлоновского и дионисийского начал Ницше развивал под влиянием Шопенгауэра и Вагнера. В человеке борются две силы, которые проявляются как в повседневных актах, так и в художественной творчества. Эти два начала – аполлоновское и дионисийское – выступают движущей силой греческого искусства. Представление о единстве и вечности мировой жизни, что проявилось в торжествах Диониса, легло в основу всех греческих трагедий. Этим дионисийским мотивом все же не исчерпывается все греческое искусство, ведь в нем мы не только узнаем тайну единства сущности мира, а получаем большую радость от разнообразия индивидуальных форм, конкретных образов, в которых и сущность воплощается. В волнах бесконечности жизни отдельные индивиды постоянно рождаются и исчезают. Жизнь каждого из нас лишь мгновение. Над нами постоянно тяготеет смерть. В отличие от мировой жизни наше существование – призрак, обманчивое сновидение. Но несмотря на все это, искусство заставляет нас радоваться нашему существованию, стремясь его продолжать. Чем же можно объяснить эту магию искусства? Находясь под влиянием искусства, мы бы видим яркие сновидения, мы боимся просыпаться, ведь тогда потеряем всю эту красоту, а мы так хотим, чтобы этот чудо-сон длился вечно. Художественные обряды прекрасные и очаровательные. В этом и заключается тот мотив искусства, который Ницше именует аполлоновским. Этот странный бог Аполлон, бог песен и танца, в глазах греков был воплощением мира прекрасных мечтаний, ради которых стоит жить и радоваться.
Таким образом, в искусстве сочетаются две противоположности. В таком понимании сущности искусства Ницше хотел показать борьбу между пессимизмом мыслителя и оптимистичным мечтами поэта, между философским отрицанием смысла жизни и попыткой оправдать его хотя бы как эстетический феномен. В конце концов, аполлоновское и дионисийcкое в тесном единстве является проявлением трагического восприятия жизни и является символом двух художественных начал: обожествление красоты искусственных образов и поклонение жизненной силе. Своих современников Ницше обвинял в унижении жизни, в котором механическое преобладает над биологическим, научное над художественным.
Древнегреческому искусству отводилась роль факела, который своим ярким светом освещал привлекательные стороны жизни и в то же время скрывал уродливые ее моменты. Главная идея эстетики Ницше состояла в том, что искусство в этой земной жизни ничего не боится, поскольку все негативное, что есть вокруг нас под действием магических чар искусства превратится в странные, прекрасные и вечные образы. И, конечно, не каждому искусству дана такая сила, а только трагическому.
Список использованной литературы
1) Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. Пер. франц. А. Н. Ильинского / Авт. вступит.статьи А. Л. Симанов. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1992. – 216 с.
2) Иванов В.И. Дионис и прадионисийство. ‑ СПб.: Алейтейя, 1994. ‑ 342 с.
3) Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / Пер. с нем. Е. Герцык и др. – М.: Культурная Революция, 2005. – 880 с.
4) Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 1. Литературные памятники. ‑ М.: Мысль, 1990. – 829 с.
5) Ницше Ф. Сочинения. В двух томах: Т. 1. – М.: «Рипол Классик», 1997. – 832 с.
6) Ницше Ф. Сочинения. В двух томах: Т. 2. – М.: «Рипол Классик», 1997. – 864 с.
7) Рачинский Г.А. Трагедия Ницше: опыт психологии и личности. – Ч.1: Дионис и Аполлон// Вопросы философии и психологии, 1900. ‑ №55. – С. 963–1010
8) Рассел Б. История западной философии. – Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1997. ‑ Т.2. ‑ С.243
[1] Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. Пер. франц. А. Н. Ильинского / Авт. вступит.статьи А. Л. Симанов. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1992. –. С. 35-36
1) [2] Рачинский Г.А. Трагедия Ницше: опыт психологии и личности. – Ч.1: Дионис и Аполлон// Вопросы философии и психологии, 1900. ‑ №55. – С. 963–1010
[3] Рассел Б. История западной философии. – Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1997. ‑ Т.2. ‑ С.243
[4] Рачинский Г.А. Трагедия Ницше: опыт психологии и личности. – Ч.1: Дионис и Аполлон// Вопросы философии и психологии, 1900. ‑ №55. – С. 963–1010
[5] Рачинский Г.А. Трагедия Ницше: опыт психологии и личности. – Ч.1: Дионис и Аполлон// Вопросы философии и психологии, 1900. ‑ №55. – С. 963–1010
[6] Иванов В.И. Дионис и прадионисийство. ‑ СПб.: Алейтейя, 1994. – С. 142-143
[7] Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / Пер. с нем. Е. Герцык и др. – М.: Культурная Революция, 2005. – С.675
Дата добавления: 2014-11-24; просмотров: 280 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |