Ницшеанство — не что иное, как проповедь жизни во имя жизни. Жизненная мощь, свобода жизненных проявлений и их внутренняя гармония составляют основные принципы как Э. Гюйо, так и Ницше. Выдающееся значение Ницше в истории новейшей Э., разделяемое им с Достоевским, состоят в необычайной смелости его морального скепсиса. [Конечно, близость Ницше и Достоевского относится к одному только пункту их мировоззрений, имевших в целом диаметрально противоположное развитие.] Вся новая Э., несмотря на чрезвычайное разнообразие её принципов, тяготела всё-таки к христианскому миросозерцанию, с его альтруистическим и универсальным кодексом. Задачей почти всех моралистов было во что бы то ни стало вывести из своих основоположений требование любви к ближнему и личного самоотречения. В сущности это требование было априорной, хотя и не всегда сознаваемой предпосылкой почти всех этических систем. Став на точку зрения радикального сомнения, Ницше отринул это требование общепринятой Э., как совершенно недоказанный моральный предрассудок. Подобно Декарту, усомнившемуся во всех признанных до него очевидных истинах, и Ницше захотел начать с самого начала в области этики. Независимо от ценности его положительных этических воззрений, в его моральном скепсисе нельзя не признать оздоровляющий момент в истории этических учений. После Ницше нельзя уже отделываться психологическими теориями, показывающими, как из эгоизма или из других внутренних стимулов возникают справедливость, сочувствие, любовь к ближнему, самопожертвование и другие теоретически общепринятые принципы, а необходимо оправдать их по существу, дать рациональное обоснование их обязательности и преимущества перед противоположными им человеческими стремлениями. Сам Ницше разрешал поставленную им моральную проблему в духе ниспровержения традиционной морали. Во имя чего совершил Ницше это ниспровержение — остаётся, в сущности, загадкой. Идеал сверхчеловека не определён им столь ясными чертами, чтобы противоречие его принципам христианской морали представлялось вполне очевидным. Если сверхчеловек есть идеал жизненной мощи, полноты и гармонии, то этот идеал не может исключать ничего жизненного, богатого духовной силой. Не видеть этой силы в христианской любви и самоотречении можно только из неистребимого желания сделать переоценку всех моральных ценностей и во что бы то ни стало переместить моральные полюсы один на место другого. В этом отношении Гюйо, опиравшийся, по существу, на тот же принцип, остаётся вполне свободен от суетной оригинальности своего единомышленника. Впрочем, этика Ницше не остаётся верной даже своей вражде к христианству. Достаточно вспомнить его полный силы и красоты гимн погибающим ("я люблю тех, кто не умеет жить, не погибая: ибо гибель их есть переход к высшему» — «я учу вас созидающей смерти, которая становится напоминанием и обетом"), чтобы признать известную долю справедливости в данной ему одним из новейших писателей характеристик "тайного ученика Христа". Этика Ницше есть мораль неопределённого грядущего и, как таковая, может быть поставлена в некоторое родство со всяким моральным учением, отвергающим зло настоящего ради высшего идеала будущего. Вся слабость этики Ницше — в неясности идеала. С некоторым вероятием этот идеал может быть, однако, конструирован из симпатий и антипатий Ницше в сфере настоящего. Скоре всего, это идеал свободной красоты, как внутреннего единства богато одарённой индивидуальности. Ницше чужд всяким универсалистическим тенденциями. Для него индивидуум есть нечто самодовлеющее, самоценное. Индивидуум должен быть свободен от всякого подчинения чему-либо для него внешнему. Вот это именно требование и ставит мораль Ницше в резкий антагонизм со всякой религиозной моралью. Вражда с Богом есть, быть может, самый искренний и страстный призыв, лежащий в глубине всех этических взглядов Ницше. Интересную противоположность Ницше представляет индивидуализм Лютославского, развитый им в сочинении «Seelenmacht» и довольно необычно соединяющийся с ярко выраженными альтруистическими тенденциями.
Фридрих Ницше утверждал мораль, критикуя и даже отрицая ее. Философ руководствовался при этом тем, что формы морали стали главными препятствиями на пути возвышения человеческой личности. Переоценка ценностей, предлагаемая Ф. Ницше, направлена главным образом на высвобождение творческой энергии личности, которая сметает на пути утверждения своего «я» все стереотипы, устоявшиеся ранее. Для того чтобы быть полноценным, «тотальным» человеком, в полной мере реализовавшим свою волю к жизни, необходимо, по мнению философа, «превратить мораль в проблему», оказаться «по ту сторону добра и зла». Отрицание морали Ф. Ницше не может на самом деле уничтожить моральное сознание как таковое. Человек должен ликвидировать традиционные, ориентированные религией, навязываемые внешним миром нравственные ценности для полного «освобождения жизни». Ф. Ницше отвергает придуманную ранее метафизику свободной воли. Подчеркивает, что на самом деле речь идет о сильной или слабой воле, и пишет, что мораль — это «учение об отношениях власти, при которых возникает феномен ”жизнь”». Она — органичное свойство человека, мера его воли к власти. Нравственность, добродетель знатного человека, в частности, философа, аристократа, — это прямое выражение и продолжение его силы. Нравственность, добродетель, таким образом, — это потребность, защита, способ жизни человека. Если у человека рабская натура, то она тоже выражает его волю, так как эта воля очень слабая, то она не может найти выражение в поступке человека и превращается в воображаемую месть, принимая форму морализации. Сильным личностям, утверждает философ, не нужно прятаться, уходить в область внутренних переживаний и моральных фантазий, они смогут условия своего существования напрямую осознать как должное. Сверхчеловек в понимании мыслителя — это цельная личность, с сильной и собранной волей, он открыто может утверждать себя в полной уверенности, что он тем самым утверждает жизнь в ее самом высшем проявлении. Но даже новая мораль, которую предлагает Ф. Ницше, мораль «сверхчеловека», который отвергает умертвляющий жизнь разум и избирает virtu (силу) самой высшей добродетелью, не является для него приоритетной. Провозглашая первенство эстетических ценностей над моральными (так как искусство более всего соответствует включению человека в живой, ничем не расчлененный поток жизни), Ф. Ницше в итоге определяет свою позицию как «эстетический имморализм». Таким образом, намеченные А. Шопенгауэром и Ф. Ницше направления в этике (сомнение в нравственных «способностях» разума, ведущая роль индивидуального, субъективного в противопоставление общезначимому, сложившимся стереотипам) предвосхищают этические искания ХХ в. и во многом обусловливают их новый, нетрадиционный облик. В русле идей «философии жизни» оформляется самое, наверное, влиятельное духовное течение столетия —экзистенциализм.
Людвиг Фейербах
- немецкий философ-материалист. Автор соч.: «Мысли о смерти и бессмертии»(1830), «Эвдемонизм», «Сущность христианства» (1841), «Основы философии будущего» (1843).
Жизнь Фейербаха как обычно жизнь новатора, была трудной. «…Истина, - писал он, оглядываясь на весь пройденный историей путь научной мысли, - является в мир не в блеске декорации, не в сиянии тронов, не под звуки труб и литавр, а в тишине и неизвестности, среди слез и стона». [1] Рассматриваемая извне, его жизнь кажется довольно однообразной и небогатой внешними происшествиями и драматическими коллизиями.
Но если заглянуть в его внутренний мир, она оказывается полной напряженности, беспокойства, исканий и достижений.
Людвиг Андреас Фейербах родился 28 мая 1804 года в Ландсгуте, в Баварии. В 1822 году Фейербах окончил местную гимназию и в следующем году поступил в Гейдельбергский университет, избрав специальность богословие по своим побуждениям.
С 1824 года он продолжает обучение в Берлинском университете и слушает лекции Гегеля. В 1828 году в Эрлангенском университете состоялась публичная защита Фейербахом диссертации на тему «О едином, всеобщем и бесконечном разуме».
После успешной защиты диссертации молодой 25-летний доктор философии получил возможность в качестве приват-доцента преподавать курс «Гегелевской философии» в Эрлангенском университете.
В 1830 году Фейербах анонимно издает труд «Мысли о смерти и бессмертии», в котором отвергает бессмертие души, признает только бессмертие человеческого сознания в родовом смысле.
Разочаровавшись в преподавательской деятельности, в 1837 году поселяется в небольшой деревне в Тюрингии, где проходят все его годы творчества. В 1848 году была опубликована работа Фейербаха «Сущность христианства».
В ней уже представлены все основные положения фейербаховской философии. Но у мыслителя есть много других работ, посвященных истории философии, вопросам нравственности, представлениям о философии будущего.
Фейербах о человеке
В понимании природы Фейербах выступал с материалистических позиций. Он считал, что в природных процессах господствует причинная необходимость, появления человека является закономерным результатом развития природы. Общество Фейербах исследовал с антропологических позиций, пытаясь объяснить все общественное развитие через правильные и неправильные желания человека, через его данную от природы чувственность. В этом выразилась слабость его материализма, в котором принцип развития через противоречия оказался фактически устраненным.
Рассуждая о христианской религии, Фейербах отмечает, что тайна христианской Троицы заключена в отношениях обычной человеческой семьи. Но реальные отношения людей отчуждены. Поэтому человек и переносит недостающие ему положительные качества на Божество.
Общий вывод мыслителя заключается в том, что любовью надо наполнить наше отношение друг к другу. Такая любовь должна быть конкретна, деятельна и в ней каждый заинтересован по своим собственным эгоистическим соображениям. «…Мы должны на место любви к Богу поставить любовь к человеку, как единственную и истинную религию, на место веры в Бога - веру человека в самого себя, в свою собственную силу, веру в то, что судьба человека зависит не от существа, вне его или над ним стоящего, а от него самого, что единственным дьяволом человека является человек грубый, суеверный, своекорыстный, злой, но так же единственным Богом человека является человек». [2]
Главный вопрос, который интересовал Фейербаха - это проблема человека, его сущности. Причем под человеком он понимал не нечто абстрактное (например, самосознание, как у Гегеля), а реальное существо во всех его жизненных проявлениях.
В философии Фейербаха человек рассматривается как «исходный пункт и конечная цель» всех философских исследований. Поэтому философия Фейербаха - это философская антропология.
Человек, согласно Фейербаху, есть «зеркало природы». Оно - порождение природы, и является отражением ее естественных сил и способностей. Поэтому нет ничего сверхъестественного в природе вещей. Все так называемое «сверхъестественное» должно быть сведено посредством человека к естественному, то есть к природе. «Истина не есть ни материализм, ни идеализм, ни физиология, ни психология, истина - только антропология» - в этом выражается суть антропологического принципа философии Фейербаха.
В учении о человеке Фейербах различает понятия «человеческая природа» и «человеческая сущность» (или сущность человека). Человеческая природа - это совокупность естественных данных от природы сил и способности каждого отдельного человека. Но отдельный человек, как нечто обособленное, не заключает в себе человеческой сущности, потому что его человеческая сущность наличествует, согласно Фейербаху, только в его отношении к другому человеку, то есть только в общении, в единстве человеку с человеком. Поэтому сообщество людей есть изначальный принцип истинной философии человека.
С точки зрения этого принципа Фейербах рассматривает и природу сознания. Каковы формы общения людей, таковы и формы их сознания. Чувствований и верований. Превратным отношениям соответствуют превратные формы жизненного проявления человека - его превратные чувства, иллюзии и ложные представления.
Человек неотделим от природы; мышление есть необходимое выражение присущей ему биологической, физиологической деятельности. Антропология Фейербаха указывает на его стремление разработать материалистическую систему взглядов. Существенным содержанием и назначением антропологического принципа является, по Фейербаху, научное истолкование общественного сознания, в котором он видит отражение сущности человека. Эта сущность, по Фейербаху, прежде всего, чувственная жизнь ума и сердца, многообразие переживаний индивида. Речь идет о том, чтобы рассматривать различные формы общественного сознания (и религию) с точки зрения заключения в ней жизненного содержания.
Основой антропологии Фейербаха является материалистическое учение о природе. Природа является единственной реальностью, а человек ее высшим продуктом. Природа вечна. Возникновение и уничтожение относятся только к отдельным явлениям. Природа бесконечна в пространстве. Фейербах отстаивает положение о неразрывной связи материи и движения, однако не указывает на качественное многообразие форм движения материи, на их взаимопереход. Целесообразность в живом и растительном мире представляет собой не результат реализации внутренне присущей цели, а следствие единства материального мира. Таким образом, Фейербах не отрицает объект целесообразности в живой природе, он правильно указывает на ее относительность.
Фейербах признает важную познавательную функцию теоретического мышления и его способности достичь более глубокого познания действительности. Задача мышления - собирать, сравнивать, различать, классифицировать чувственные данные, осознавать, понимать, обнаруживать их скрытое, непосредственно не являющееся содержание. Мышление носит опосредованный характер, поэтому то, о чем мы мыслим, не всегда является объектом непосредственного восприятия.
С этой точки зрения Л. Фейербах подходит к критике религии. В религиозных представлениях отражается родовая сущность человека и неадекватные (превратные) условия ее существования. Религия есть отражение человеческой сущности. Ее основу составляет чувство зависимости человека от внешней природы и от природного в самом себе.
По Фейербаху первый бог человека есть потребность и притом потребность физическая, соединенная с представлением о некотором существе, которое способно удовлетворить эту потребность. Таким образом, религия есть отношение человека к своей собственной сущности, то есть способ самосознания и опредмечивания в религиозных представлениях самого себя, то есть свое же собственное родовое существо.
Человек для Фейербаха не только основной предмет и конечная цель философии, но и прообраз, и мерило всего сущего. Можно сказать, что он как бы моделирует бытие по человеческому образу и подобию, в отличие от механических материалистов, для которых не организм («физиология»), притом человеческий, а механизм служил прообразом бытия. Что антропологическая «модель», определяющая колорит, специфическую атмосферу философии Фейербаха, ни в коей мере не уводит его от материализма. Он не мыслит человека в отрыве от природы, не допускает антропологии в отрыве от физиологии. Фейербаховский антропологизм, есть ничто иное, как антропологический материализм - особая разновидность метафизического материализма, противостоящая, как всякий материализм, философскому идеализму. Основоположная категория этой философии - человек - понимается Фейербахом строго материалистически, он постоянно подчеркивает телесную природу человека, его естественность.
Этика Фейербаха
Этическое учение Фейербаха имеет принципиальное значение для понимания всей его философии. В сжатом виде Фейербах излагает свои этические воззрения в работе «Эвдемонизм» (1869г). Само название уже определяет тот основной принцип, по которому строятся этические взгляды философа.
Вариант эвдемонизма, предложенный Фейербахом, можно считать наиболее развитым, завершенным выражением данной этической позиции. Поэтому, анализируя его взгляды, легко увидеть все сильные и слабые стороны эвдемонизма как принципа обоснования морали, а также увидеть, в чем недостатки понимания специфики субъективной жизни в том варианте материализма, который получил название антропологического.
Стремление к счастью Фейербах считает естественным стремлением всего живого. Даже гусеница, отмечает он, стремится к счастью и успокаивается лишь на любимом кусте. Таким образом, стремление к счастью понимается как природное начало человеческой жизни. Аргументировать это положение иначе, как ссылкой на всю природу Фейербах не может.
Стремление к счастью выражается в воле, которая связана с ощущением. Здесь Фейербах сразу же противопоставляет свои этические воззрения философии Канта и Гегеля, утверждая, что никакой свободной воли, оторванной от стремления к счастью, быть не может. Она - выдумка идеалистов.
Последовательно проводя принцип стремления к счастью как основу всей человеческой деятельности, Фейербах решительно выступает против буддизма, который объявляет саму жизнь страданием, а смерть рассматривает как избавление от этого страдания, то есть благо. Всякое страдание, говорит Фейербах, вообще может восприниматься только соотносительно со стремлением к счастью, в качестве препятствия в реализации этого стремления. Поэтому, если отрицать, что в жизни реализуется стремление к счастью, понятие «страдание» вообще лишено смысла.
Признавая счастье основным стремлением человека, Фейербах совершенно не видит относительности самих представлений человека о счастье, не может понять, что они развиваются вместе с развитием общества и, следовательно, меняются вместе с возвышением второй, общественной природы самого человека. Правда, Фейербах признает, что представление о счастье дикаря, который не моется и не умывается, отличается от представлений современного человека. Но объективную основу этих различий он пытается найти исключительно в природных основаниях. Согласно его воззрениям, дикарь все же объективно менее счастлив, так как вследствие грязи, клетки и поры его тела менее открыты для восприятия природы, чем клетки и поры современного человека.
Проведение принципа эвдемонизма требовало согласовать его с традиционными этическими понятиями долга и совести. Это согласование Фейербах производит на основе двух принципов:
- умеренности в отношении к себе (ограничение со стороны естественных последствий чрезмерных наслаждений);
- уважения стремления к счастью других (ограничение со стороны общественных последствий неправильного поведения).
Говоря о долге, Фейербах отмечает, что самоограничения по отношению к себе могут возникать на основе определенных стремлений к счастью. Например, желая научиться играть на каком-либо музыкальном инструменте, человек должен преодолеть трудности учения. Но то, что само это желание также имеет общественную природу, Фейербах не понимает, для него долг это самоопределение определенного состояния, вызванного дурным настроением, неожиданным проявлением лени и так далее. Поэтому долг все же развивается на базе определенного природного желания, но никак не вопреки ему. Постановка вопроса, связанная с выведением долга исключительно из правильно понятых обязанностей по отношению к самому себе, объединяет его содержание, устраняет критерии блага и добра, идущие от всей совокупности культурных достижений человечества.
В этом смысле оно не только бедно из-за отсутствия понимания счастья как стремления к достижению совместно разделенных с другими людьми целей, но может также содержать прямую ошибку. Точно так же, как в случае долга, понятого в смысле самопринуждения в примере с обучением игры на музыкальном инструменте, Фейербах говорит о долге заставлять себя пить хорошее вино. Это, с его точки зрения, позволяет сформировать правильную привычку и, в конечном счете, приводит к благу.
Уровни обязанностей человека в отношении к себе и обязанностей в отношении к другому оказываются у Фейербаха разорванными. Это не позволяет ввести в содержание долга проверенные практикой объективные критерии, которые, конечно, соотносятся с благом, но отнюдь не так, как это виделось Фейербаху. В действительности общество на каждом данном этапе своего развития формирует представления человека о высших целях бытия, в соответствии с которыми может строиться процесс его самореализации. Они, конечно, могут быть очень вариативны, особенно в современную эпоху развитых технологий, но, тем не менее, они никогда не являются исключительно субъективными критериями, поскольку объективность возможных каналов самореализации идет от реальных способов разрешения исторически подвижного противоречия между обществом и природой, от всех тех усилий, которыми люди поддерживают свое динамическое существование.
Вместе с тем долг, предъявленный человеку со стороны общества (через общественные требования), в конце концов, оборачивается для него же его собственным благом, это действительно так. Такой процесс имеет место в ходе становления и развития личности. Однако он основан не на том, что какие-то неизменные природные компоненты получают развитие в благоприятных условиях общественной жизни, а на качественном скачке, вызванном развитием принципиально новой мотивационной структуры, связанной с формированием высших социальных потребностей личности.
Фейербаховская теория в целом не идет дальше разумного эгоизма. В ней элементарно объясняется необходимость заботы о счастье другого. Согласно представлениям Фейербаха, забота о счастье другого - это реализация в жизни людей простого биологического отношения между мужчиной и женщиной. Поскольку один не может быть счастлив без другого, он должен заботиться и о его счастье. В фейербаховской теории остается необъясненной мотивация заботы о счастье будущих поколений, забота о сохранении многообразных форм жизни на Земле, а также забота как долг, которая может и противоречить индивидуальному счастью.
Рассматривая категорию совести, Фейербах показывает, что угрызения со стороны последней вызваны идеальными представлениями человека о том вреде, который он причинил другому человеку своими неправильными действиями. «Моя совесть есть не что иное, как мое собственное Я, ставящее себя на место ущербленного Ты»[3]. Совесть объясняется здесь верно. Однако Фейербах недооценивает роль совести как фактора, удерживающего человека от дурных поступков, полагая, что в наибольшей степени она проявляется тогда, когда неправильное действие уже совершено.
Положение о необходимости уважения интересов других анализируется Фейербахом на основе «золотого правила нравственности». Это правило он также пытается связать со стремлением к счастью, показывая, что человек, не обладающий этим стремлением в развитой степени, просто не может предположить, что такое же стремление имеется и у других. Следовательно, он не может вести себя нравственно. Точно также, чем больше человек восприимчив к собственным страданиям, тем больше он, согласно Фейербаху, может понять страдания других.
Жертвенное поведение Фейербах объясняет на основе все того же стремления к заботе о счастье других. В его рассуждениях о морали превозносится готовность пожертвовать жизнью во имя счастья друга. «Добродетель - это собственное счастье. Которое, однако, чувствует себя счастливым только в связи с чужим счастьем, которое готово даже пожертвовать собой, но только потому и только тогда, когда обстоятельства, к несчастью, складываются так, что счастье других, которых больше, чем я, и которые значат для меня больше, чем я сам один для себя, зависят от моего собственного несчастья, когда жизнь других зависит только от моей собственной смерти». [4] Фейербах полагает, что такой образ действий может доставить счастье также тому, кто жертвует.
Каково же отношение фейербаховской этики к чувственным наслаждениям и как в ней достигается переход от эгоистического стремления быть счастливым к нравственному долгу? Каким образом индивидуальная воля приобретает норму добродетели? «Но как же, - ставит вопрос сам Фейербах, - приходит человек, исходя из своего эгоистического стремления к счастью, к признанию обязанностей по отношению к другим людям?»[5]
Для обоснования эвдемонистической этики необходимо уяснить психологическое опосредствование морального долга и ответственности, исходя из стремления к счастью.
Для возникновения морали, по мысли Фейербаха, требуется, по меньшей мере, два человека; из одного только Я, вопреки Канту или Шопенгауэру, нельзя вывести мораль. «Мораль индивидуума, мыслимого как существующего самого по себе, - это пустая фикция. Там, где вне Я нет никакого Ты, нет другого человека, там нет и речи о морали; только общественный человек является человеком»[6]. Но, вплотную подойдя к пониманию нравственности как специфической формы общественного сознания, Фейербах, в соответствии со своим антропологическим непониманием общественных закономерностей, направляет ход своей мысли и мысли своих читателей в другую сторону - не к социальной, а к психологической, чувственной стороне вопроса: Я не может быть счастливым без Ты, «его собственное счастье самым теснейшим образом переплетается со счастьем его близких». [7] Стремление к личному счастью перерастает, таким образом, в нравственное стремление; диктуемые стремлением к счастью обязанности по отношению к себе включают также обязанности по отношению к другим. Эгоизм и альтруизм не исключают, а дополняют друг друга: эгоизм требует альтруизма, нуждается в нем. «Совесть - это другое Я в Я», а «спор между долгом и счастьем не есть спор между различными принципами, а лишь спор между одним и тем же принципом в разных личностях, спор между собственным и чужим счастьем». [8] Собственное счастье само по себе - это еще не нравственность, не конечная цель морали, но необходима ее предпосылка, ее фундамент. Мораль рождена стремлением к собственному счастью, поскольку оно недостижимо вне человеческого общения, поскольку оно может быть лишь совместным счастьем, предполагающим также и право на счастье другого Я, каждого Я. Мораль, по словам Фейербаха, не знает никакого собственного счастья без счастья чужого, не знает и не хочет никакого изолированного счастья, обособленного и не зависимого от счастья других людей или сознательно и намеренно основанного на их несчастье, она знает только товарищеское, общее счастье.
Таким образом, связь людей обусловливает связь счастья и добродетели: «Добро - то, что соответствует человеческому стремлению к счастью; зло - то, что ему заведомо противоречит».[9] Эвдемонизм фейербаховской этики, вопреки клевете на нее религиозных и идеалистических противников, глубоко гуманистичен.
Заслугой Фейербаха является подчеркивания связи идеализма с религией. Резкой критике он подверг идеалистический характер гегелевской диалектики. Критика Гегеля открывала путь к использованию рационального содержания гегелевской философии и в этом отношении способствовала формированию марксизма. Основное содержание и смысл философии Фейербаха - отстаивание материализма. В теории познания он отстаивал точку зрения эмпиризма и сенсуализма, решительно выступая против агностицизма. Вместе с тем он и не отрицал и значение мышления в познании, пытался характеризовать объект в связи с деятельностью субъекта, высказывал догадки об общественной природе человеческого познания и сознания и т.д. Религия рассматривается Фейербахом как отчуждение человеческих свойств: человек как бы удваивается и в лице бога созерцает свою собственную сущность. Таким образом, религия выступает как «бессознательное самосознание» человека. Причины такого удвоения Фейербах видит и в чувстве зависимости человека от стихийных сил природы и общества. Принципы морали Фейербах выводит из свойственного от природы человеку стремления к счастью, достижение которого возможно при условии, если каждый человек будет разумно ограничивать свои потребности и с любовью относиться к другим людям.
Заключение
Этические работы Фейербаха, написанные в 60-х годах, имеют то характерное отличие от его более ранних философских произведений, что если в последних, будучи материалистом, по существу, он избегает называть себя материалистом, то теперь он открыто именует свое учение в соответствии с тем, что оно есть на самом деле, материализм. «Материализм, - заявляет Фейербах, - есть единственный солидный базис морали». Обосновывая свои этические воззрения, он не раз ссылается на своих подлинных предшественников - французских материалистов, соглашаясь с тем или иным положением «пользующейся плохой репутацией» гольбаховской «Системы природы» и опираясь на доводы, приводимые в книге Гельвеция «Об уме».
Тем не менее, продолжая в истории этических учений линию французских материалистов, этика Фейербаха отличается от их обоснования нравственности все той же характерной для его философии в целом эмоциональной окраской. Его учение о морали не только существенно отлично от рассудочных, расчетливых этических калькуляций утилитаризма, но не совпадает и с «разумным эгоизмом», с его преобладанием рационального начала над эмоциональным, холодного рассудка над чувством. «Мораль не может быть выведена и объяснена из …чистого разума, без чувств», - писал Фейербах. Нравственность - это не только разумное, но и желанное поведение. Само мышление «без ощущения удовольствия или счастья в этом мышлении - пустое, бесплодное, мертвое мышление». Это сказано Фейербахом не об одном лишь этическом мышлении, но и о всяком мышлении, «будь, то даже самое трезвое, самое строгое, будь то даже математическое мышление» радость доставляется самим процессом мышления, наслаждение мыслительной деятельностью - элемент счастья.
Была ли этика Фейербаха, в самом деле, материалистической, какой ее считал автор? Она была таковой, поскольку Фейербах, отстаивая и обосновывая ее, вступил в единоборство с религиозной и идеалистической моралью. Она была таковой, поскольку исходила из материального единства и единственности мира как источника и сферы действия морали, а субъекта нравственности, человека, рассматривала как всецело естественное, природное существо с душой, зависимой от тела и немыслимой без этой зависимости. «Это материализм, - представлял Фейербах свое учение, - который утверждает человека по Сю сторону, человека действительного, чувственного, индивидуального… Но утверждает… из чистой сенсуалистической жажды любви и привязанности к жизни», без которых нет пути к счастью.
Фейербах не только обладал глубоким, проницательным умом, но - сдержанный и молчаливый в обыденной жизни - в своих работах он отличался бурным темпераментом. Недаром и Карл Маркс и Генрих Гейне обратили внимание на выразительную фамилию «Фейербах», обозначающую в дословном переводе «огненный поток». Стиль его противоречит философскому стандарту. К досаде философских педантов и ученых филистеров, Фейербах пишет образно, стремится взволновать читателя, широко пользуется юмором, язвительной иронией, то и дело, прибегая к «легкому благоуханию эпиграмм». [10] Он в совершенстве владеет искусством убеждать и беспощаден в споре. Все его работы критичны, полемичны, ибо нет пути к утверждению истины, помимо сокрушения заблуждений. [11] Критика ложного, как бы зла она не была, есть акт справедливости. И в борьбе за истину должно быть пристрастным. Без такого пристрастия, без критики и самокритики, без умения решительно порвать с неоправданным, несостоятельным, изжившим себя - нет движения вперед. «Только тот имеет силу создать новое, у кого есть смелость быть абсолютно отрицательным» - вот первая заповедь Фейербаха, норма его творческой деятельности.
Этика шефтсбери нтони Эшли Купер Шефтсбери (англ. Anthony Ashley Cooper, 3rd Earl of Shaftesbury) (26 февраля 1671, Лондон — 4 февраля 1713, Неаполь) — английский философ, писатель и политик, деятель просвещения. Третий граф Шефтсбери. Автор работ, собранных в трёх томах «Характеристики людей, нравов, мнений, времен», посвященных этическим, эстетическим, религиозным и политическим проблемам.
Шефтсбери (наряду с Локком) можно назвать создателем просвещенческой этики сенсуализма. Его идеи непосредственно повлияли на этические концепции Ф. Хатчесона, Д. Юма, А. Смита, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро[2]. Более конкретно его этику можно определить как пантеистический эвдемонизм, который характеризуется неотделимостью моральности человека от пантеистическипонимаемой природы, единством человека и рода, индивида и универсума, чувств и разума, склонностей и долга[3].
Принцип единства человека и природы. Природа представляет собой гармоничное целое, включающее в себя и человеческую природу. Это единство познается творческой деятельностью человека в науке, искусстве, философии; оно познается в гармоничном устройстве мироздания, в эстетическом чувстве порядка[4].
Понятие добра у Шефтсбери включено не только в систему социальных отношений, но применяется и к природе в целом. Критерием, по которому Шефтсбери определяет добро, является его служение всеобщему, способствование «благоденствию» мироздания. Мир предстает как иерархическая упорядоченная система подклассов, в совокупности составляющих единое целое таким образом, что самостоятельно взятое существо, будучи благодетельным и способствуя благоденствию своего рода, способствует также и благоденствию Целого. То есть, гармонирующее с Целым — доброе, не гармонирующее — злое; или добро — естественно, зло — неестественно и т. п. Добро, таким образом, есть качество, свойственное не только человеку, но и всякому целесообразному существу и определяемое своим отношением к Целому. Человека же отличает нравственность и способность быть добродетельным, или, другими словами, способность выбирать между хорошим и плохим. Это возможно благодаря способности образовывать общие понятия внешних вещей и, главное, внутренних склонностей, привязанностей и чувств[5].
Любое действие побуждается чувством, или склонностью, как говорит Шефтсбери, в то время как разум сам по себе не может быть побудителем и достаточной причиной поступка. Склонность же может быть добродетельной или порочной, и та и другая проявляются у человека, но, благодаря нашим рефлективным способностям, мы можем формировать отношение к склонностям (чувствам) как к хорошим или плохим. То есть, нам присуща способность формировать общее понятие склонности, или идею чувства, которая и подсказывает нам правильность тех или иных намерений, справедливость или несправедливость поступков и т. д.[2][5]
Шефтсбери называет эту способность «чувством справедливого и несправедливого», или «моральным чувством». Моральное чувство — это врождённое человеку чувство симпатии к добру и антисимпатии к злу. Моральное чувство, будучи развитым в человеке образованием и постоянным применением, образует положительное отношение к тем склонностям, которые способствуют благоденствию общества, а через него и мироздания в целом, и негативное по отношению к тем склонностям, которые приуменьшают его.
Шефтсбери называет три вида склонностей (побуждений), которые могут стать причиной поступка:
1. общественные, или естественные, т. е. такие, которые ведут к общему благу;
2. эгоистические, тоже естественные, но ведущие к личному благу;
3. неестественные наклонности, не ведущие ни к общему, ни к частному благу (ненависть, злоба).
Нравственность заключается в сбалансированном соотношении общественных и эгоистических наклонностей. Вместе с тем он отмечает, что для человека естественно совмещать эгоистические и общественные интересы, т. к. доведенные до крайности одни из них губительны для человека.
Конечная цель человеческого существования — добродетельность. Быть добродетельным значит быть счастливым. Здесь сыграло свою роль влияние на Шефтсбери стоицизма. Разделяя удовольствия тела и удовольствия ума, он заключает, что человек счастливый зависим от удовольствий ума, а не тела, и добродетельная жизнь есть несомненный способ достичь духовной автономности и счастья. Добродетельный человек, по Шефтсбери, не зависит от превратностей судьбы и обстоятельств.
Шефтсбери отстаивает независимость нравственности от религии. Человек религиозный необязательно окажется добродетельным, и, наоборот, нравственный человек вполне может быть атеистом. Он отвергает теологический волюнтаризм Локка, согласно которому истинно нравственным может считаться только такой поступок, который исходит из божественного установления, «от воли и закона Бога»[6].
Шефтсбери не признавал свободной воли, в смысле способности человека сделать совершенно независимый выбор. «Ибо как бы воля ни была свободна, мы видим, что настроение и каприз (Fancy) управляют ею»[7].
В сфере политики Шефтсбери считал, что общество должно строиться на принципах свободы, он отстаивал свободу слова и свободу религии[2].
Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 117 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |