Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ВЕЛИКИЙ ПРОГРАММИСТ

Ответ запишите в виде существительного в именительном падеже, в единственном числе.

25.Определите:

Древний греко-римский и византийский город Хиераполис был построен на вершине белого "замка", где бьют горячие источники, оставляя за собой травертины - террасы из карбонатных минералов. Это знаменитое местечко называется Памуккале и расположено в Турции. Объект Всемирного наследия ЮНЕСКО. Назовите горную породу, разновидность травертина? Ответ запишите в виде существительного в именительном падеже, в единственном числе.

Германия: Программирование человека.

Э.Макаревич

Диалог 1993 № 4

…………..

ВЕЛИКИЙ ПРОГРАММИСТ

Известно, что, когда началась первая ми­ровая война, Гитлер добровольно всту­пил в Баварский пехотный полк. Воевал он отважно. В декабре 1914 года был награжден Железным крестом второй степени, а в августе 1918-го — Желез­ным крестом первой степени. В 16-м его ранило в ногу, а в 18-м вновь попал в госпиталь после газовой атаки англичан.

Пройдя смрад и пекло войны, он не уподобился героям Ремарка и не прокли­нал ее. Его неотвязно мучил один воп­рос: почему мощная Германия, имея от­личную артиллерию, лучшую сталь и лучшие снаряды, имея профессиональ­ных солпат и генералов, воспитанных на идеях Бисмарка, Шлифена, Клаузеви­ца,— эта Германия проиграла врйну?, Для себя он ответ нашел, ^ощь страны, не. только.снаряды,, и пушяи, а дух сол дата, его стойкость, воля и ненависть. Хотя немцы воевали более жестоко, чем страны Антанты, все же духа-то им не хватило. А тот, что был, подвергся та­кой мощной пропагандистской атаке из Англии и России, что уже выветрился к третьему году войны.

Лорд Нортклифф, руководитель ан­глийской пропаганды, в своих действиях исходил из принципа, что «бомбардиров­ка сознания немцев почти так же важна, как бомбардировка артиллерией» '. К че­му это привело, Гитлер видел воочию. Подтверждение своим мыслям нашел и у генерала Э. Людендорфа, которому симпатизировал. Тот вполне ясно выра­зился в своих послевоенных воспомина­ниях: «Постепенно мы были так искус­но опутаны неприятельской пропаган­дой, устной и письменной,.. что в скором времени многие перестали различать, что являлось неприятельской пропаган­дой, а что было их собственным ощуще­нием» ². Наверное, он имел в виду и боль­шевистскую пропаганду из России тоже, которая для -Гитлера была особо нена­вистна, потому что творили ее «марксис­ты и евреи», потому что бед наделала немалых — одно братание в окопах чего стоило.

Итогом.этих страстей и раздумий был главный вывод, который будущий фюрер изложил в своем сочинении «Майн кампф»: чтобы добиться возрождения и могущества Германии, надо прежде все­го в соответствующем духе воспитать ее народ, воспитать нового человека. Это важнее, чем сталь и пушки, и на это на­до,, бросить все. С помощью пропаганды и психолог-итеской войны немцев надо завоевать, подчинить и воспитать.

На современном языке это озна­чает — программирование человека. То есть массированное, длительное и интен- 60

самостоятельность мышления, воспитать определенные качества и на­править волю, доведенную до фанатиз­ма, на «великие» дела. Этот продуман­ный и осуществленный в третьем рейхе небывалый по масштабам и срокам экс­перимент состоялся благодаря тотальной пропаганде, репрессиям и социальным мерам типа: каждому рабочему — рабо­ту, булку с маслом, радиоприемник и обещание автомобиля. Эксперимент по программированию был замешен на «ве­щем» слове, кнуте и прянике. «Вещее» слово — за партией и пропагандой, вы­страивающей в сознании контрольные ве­хи стереотипов мышления и поведения, кнут — за гестапо, пряник — за пра­вительством и капиталом.

Приемы борьбы за человека Гитлер начал отрабатывать, когда нацисты еще шли к власти. Сам от природы холерик, он словно был создан для пропагандист­ского искусства. Образная речь, вначз-ле раздумчивая, а потом накаляющаяся до агрессивности, наэлектризовывала ат­мосферу, расщепляя эмоции слушателей до простейших. О его манере зажигать толпу написано много. Меньше о рацио­нальной, изобретательской способности обрабатывать людей.

«Передо мной — две-три тысячи че­ловек; в моем распоряжении — только два часа: и вот в течение этих двух ча­сов я должен переубедить эту массу лю­дей!» Ему удавалось. Составляя план речи, старался представить предполагае­мые возражения и обдумывал аргумен­ты. Когда он выступал на тему о Вер­сальском договоре (тема больная для всех немцев), то вспоминал о Брест-Ли­товском, а о Версальском говорил в сравнении. Это была его находка. После полутора часов аудитория горела «свя­щенным негодованием» к творцам Вер­саля. Он не скрывал, что научился вла­деть теми методами и жестами, которые необходимы для оратора, выступающего перед тысячными толпами.

Человек в толпе, в гуще собрания — это человек для пропаганды. Когда соби­рать толпу? К вечеру, считает Гитлер, ибо воля человека с утра и в течение дня сильнее, чем к вечеру. Вечером он поддается воле сильного.

Гитлер убежден, что все великие исто­рические перевороты сделаны были при помощи устного слова. А печатные про­изведения углубляли сложившееся мне­ние. Доказательства он берет из русской революции: «Народ, состоящий из не­грамотных людей, был вовлечен в ком­мунистическую революцию не чтением теоретических сочинений Карла Маркса, а картинами тех небесных благ, которые рисовали ему тысячи и тысячи орато­ров». Одну из глав «Майн кампф» он так и назвал — «Первая стадия нашей' работы.— Значение живой речи». " •

Ощущения от Гитлера остались в вос­поминаниях жертв нацистского програм­мирования. Одна из них Бруно Винцер, как он потом назвался — солдат трех армий — рейхсвера, вермахта и бундес­вера: «В здании уже за час до начала негде было яблоку упасть. Точно, мину­та в минуту, в огромном зале появился фюрер. Оркестр штурмовиков заиграл «Баденвейлеровский марш», и Гитлер со своей свитой прошествовал между стоявшими шпалерами штурмовиками... к трибуне, вскидывая в знак привет­ствия правую руку вверх. Вскоре музы­ку заглушил многоголосый «Хайль!»:

толпа ревела несколько минут и смолк­ла, только когда Гитлер сел. Потом Геб­бельс объявил митинг открытым, и сно­ва раздались крики и приветствия, осо­бенно когда он назвал имя Гитлера, все хором непрерывно скандировали «Хайль!». Я видел мужчин и женщин, по щекам которых катились слезы, я и сам, подпав под влияние этого искусно созданного массового психоза, кричал вместе со всеми, охваченный восторгом, готовый с открытой душой воспринять все, что скажет Гитлер. Он начал гово­рить очень тихо, почти невнятно. Но ед­ва он назвал себя фронтовиком, как гря­нули первые аплодисменты. Голос ора­тора окреп, стал звучать все громче и громче, пока не перешел в крик, когда речь приняла подстрекательский харак­тер... Когда стихли последние аплодис­менты, я вышел вместе с хлынувшей наружу огромной толпой, преисполнен­ный гордости, что принадлежу к избран­ному народу» ³.

В своих воспоминаниях, сам того не подозревая, Б. Винцер изложил трансо-вую методику влияния на человека. Сна­чала его настраивают «полем» толпы, маршами, ожиданием действия. Когда эмоции достигают пика, появляется вождь. Теперь действует «поле» вож­дя — простая образная, афористичная речь, необычайно динамичная, на грани истерии. Все это в общем-то служит од­ной цели — задавить волю аудитории. Для нацистской пропаганды — важней­шее дело. Гитлер давит на людей с са­дистским упорством, испытывая почти физическое удовлетворение, впрочем, как и толпа. Здесь он исходит из своего понимания человеческой психологии:

«Как женщина, которая ппедпочтет под­чиниться сильному мужчине, а не гос­подствовать над слабосильным, так же и массы любят повелителя больше, чем просителя, и внутренне их гораздо боль­ше удовлетворяет доктрина, не допуска­ющая никакого соперника, чем благодея­ния либеральной свободы; часто они не знают, что делать с этой свободой, и чув­ствуют себя покинутыми». Но Гитлео заставляет работать на пропаганду и тот реальный принцип массовой психологии, когда более двух третей населения вы­ступают как конформисты по духу и мыслям, подлаживаясь под мнение наи­более-активных и энергичных.

Зажечь толпу'- или чинную аудиторию своим магнетизмом, обжигающей энеп-гией можно было, только имея представ- 61

ления о целях борьбы, о ее программе. Поэтому как пропагандист Гитлер всег­да заботился о содержании речи, о со­творении целой иерархии мифов, уложен­ных затем в немногочисленные, но яркие краткие лозунги, выстреливаемые в разо­гретую массу:' «Германия, пробудись», «Нет — нетрудовым доходам», «Нацио­нализировать тресты», «Универмаги — в общественную собственность». С года­ми лозунги, естественно, менялись, А Геббельс оказался непревзойденным творцом мифов.

Но талант Гитлера-пропагандиста был в том, что он понял: его партия, нацист­ское движение должны выделиться на фоне других политических сил. И выде­литься не численностью, партия была в двадцатые годы невелика. А выделиться символом — неожиданным, ярким, бью­щим по эмоциям, захватывающим вооб­ражение, повторенным сотни тысяч раз. Нужны были знамя и эмблема. Он их придумал и объяснил так: «Красный цвет олицетворяет социальные идеи... Белый цвет — идею национализма. Сва­стика — миссию борьбы за победу арий­цев...» Пожалуй, с этого момента рекла­ма начала работать на политику.

Гитлер не делал тайяы из того, что проблемы экономики его особо не инте­ресовали. Но положение рабочих, их на­строение, отношение к режиму заботило его не меньше, чем военные и партий­ные дела.

В 1934 году по инициативе национал-социалистов была принята «Рабочая хартия», согласно которой рабочие дол­жны были трудиться «напряженно и много, не вступать в спор и не прояв­лять недовольства, в том числе разме­ром зарплаты» ⁴. А предприниматели, они же главы предприятий, должны были нести ответственность за благополучие своих работников. Гитлер был принци­пиальный противник повышения уровня почасовой оплаты. Перед промышленни­ками он ставил вопрос однозначно: если рабочие хотят большую зарплату, пусть увеличивают интенсивность труда. И ес­ли заработок Ганса сократился с 20,4 цента в час в 1932 году до 19,5 цента в 1936 году, то все же его настроение оп­ределяла не столько зарплата, сколько ощущение надежности работы, гарантия, что он ее больше не потеряет. Синдром безработицы в Веймарской республике прочно еще сидел в сознании пролетариа­та. Поэтому постановление правитель­ства от 1938 года о трудовой повинно­сти, согласно которому работник не мог быть уволен предпринимателем без со­гласия ведомства по учету занятости, рассматривалось в общественном мнении еще и как забота режима о трудящихся. Эта мера нацистов, несомненно, несла по­бочный пропагандистский эффект. Без­работица к 1939 году практически исчез­ла. •: • • •

•В-своей политике и пропаганде Гит­лер держался линии на социальное парт­нерство, на консолидацию усилий рабо­ чих и предпринимателей во имя главных целей национал-социализма В этом не оставляет сомнений одно его принципи­альное высказывание: «Если рабочие. не считаясь с общим благом и с состоя­нием национальной промышленности, опираясь на свою силу, шантажом вы­жимают известные уступки, они совер­шают действительный грех против наро­да; но такой же грех совершают и пред­приниматели, если они, бесчеловечно эк­сплуатируя рабочих, злоупотребляют на­циональной рабочей силой, выжимая из ее пота миллионные прибыли. Такие предприниматели... являются эгоистиче­скими негодяями, ибо, внося социальное недовольство в ряды рабочих, они прово­цируют конфликты, которые так или иначе неизбежно приносят вред всей на­ции». В соответствии с гитлеровскими планами на заводах создавались комите­ты, куда входили главы предприятия и представители рабочих. Скорее это были пропагандистские органы. Вряд ли они влияли на производство и прибыли. Но ощущение причастности к делам завода они создавали. То был крепкий камешек в фундамент единства нации в преддве­рии больших испытаний.

Но как пропагандист Гитлер понимал, что заботой партии должна быть душа рабочего. Забота о душевных потребно­стях, о радостях жизни, о конкретной мечте стоит не меньше работы и зарпла­ты. Поэтому он знал, как говорить с ра­бочими. И часто обращался к ним в критические моменты. Корреспондент ТАСС И. Филиппов вспоминал его вы­ступление на берлинском заводе «Бор-зиг» в 1940 году: «Гитлеру необходимо было успокоить немецких рабочих отно­сительно ухудшающегося материального положения, которое повсюду давало се­бя знать. И он мастерски списывал эти трудности за счет Англии, которая, как говорил он, нарушила тихую, мирную жизнь Германии. Какие великолепные, по его словам, он строил планы для улучшения жизни немцев! Он обещал дать каждому рабочему по квартире и тут же описывал, какой должна быть эта квартира. Каждой семье он обещал также по «фольксвагену» — маленько­му автомобилю. И все это расстроила проклятая Англия! Но он обещает нем­цам после войны осуществить все наме­ченное. Ведь война не будет долгой, а поэтому надо напрячься в труде и жерт­вовать, жертвовать! Этот призыв Гитле­ра и его угрозы «стереть Англию с ли­ца земли», если она не примет его про­тянутую «руку дружбы», снова тонули в приветственных возгласах, потрясав­ших гигантский цех» ⁵.

Демагогия? Да, но замешенная на кон­кретной мечте каждого, на желанных, осязаемых, понятных потребностях. При­общение к доброму мифу — мечте и ми­фу о добром, заботливом правительст -е. Но тут же и акцент на врага, который не дает "мечте стать явью. Поэтому столь ненавистен враг. Но квартира и автомо­- 62

биль — мечта большая, дело жизни. А маленькая мечта, мелкие добрые радо­сти — кружка пива, общение, поездки? На это была брошена сила целой орга­низации «Сила через радость», создан­ной нацистами.

Основой ее была сеть многочисленных клубов, объединявших любителей шах­мат, футбола, охоты, собак, птиц и про­чих увлечений. Рабочим предлагались туристические поездки и морские путе­шествия., За 25 долларов можно было совершить круиз на Мадейру, за 11 дол­ларов в неделю — отдохнуть в Бавар­ских Альпах на лыжных курортах⁶. При­общение немцев к театру, опере, музыке, к спорту вообще стало одной из главных задач этой организации. Семь миллио­нов человек ежегодно участвовали в ее делах. Эти дела, по сути, стали мощной социологической пропагандой, то есть пропагандой не столько словом, сколько образом жизни. И хотя тайные цели ор­ганизации «Сила через радость» состоя­ли в том, чтобы «переключить внима­ние масс с материальных ценностей на моральные» (по словам доктора Лея), с небольшой зарплаты на ценности посто­янной работы, общения и познания, мил­лионы немцев охотно становились под ее знамена.

Как же тут можно отказать нацистам в понимании человеческой натуры? Они ее завоевали с минимальным насилием, через ликвидацию безработицы, гаран­тию завтрашнего дня, через маленькие радости быта и бытия. Не этого ли до­бивался Гитлер, когда говорил, что «не­мецкого рабочего мы завоюем для не­мецкой нации не посредством жалких сцен сентиментального братания, а поли­тикой систематического и планомерного улучшения его социального и общекуль­турного положения...»?

По сути, схема завоевания умов, от­работанная Гитлером на пути к власти, после 33-го года превратилась в тоталь­ную систему программирования челове­ка. В ней партия выполняла роль созда­теля мифов, а вместе с государством — роль организатора жизни и быта людей и главного пропагандиста. А роль кнута уже выполняло гестапо. Во многом бла­годаря своей пропаганде только за четы­ре года, с 1928-го по 1932-й, нацисты завоевали до 14 миллионов новых изби­рателей. А когда они завоевали и власть и пропаганда превратилась в тотальную систему, то подавляющее большинство немцев бессознательно стали сознатель­ными приверженцами режима.

Эксперимент по программированию человека заполнил все пространство ду­ховной жизни третьего рейха. Итоги его, «славные» или бесславные, позволяют говорить в назидание о принципах обра­ботки людей, выработанных Гитлером, на которых держалась вся многомерная конструкция идейно-психологического завоевания немецкого народа.

На вопрос: «Что такое пропаганда — дель или.средство?» — Гитлер отве-чал однозначно: средство, и оно должно рас­сматриваться с точки зрения цели. Он считал, что «пропаганда является тем же орудием борьбы, а в руках знатока этого дела — самым страшным из ору­дий». В общем-то вся история нацизма подтвердила этот тезис.

Следуя своей логике, Гитлер задавал­ся вопросом: «К кому должна обращать­ся пропаганда?» Сомнений нет: «только к массе». Интеллигенции же нужна не пропаганда, а научные знания. Задача пропаганды, утверждал Гитлер,'— воз­действовать на массу. Искусство пропа­ганды — в том, чтобы заставить массу поверить: такой-то факт действительно существует, такая-то необходимость дей­ствительно неизбежна, такой-то вывод действительно правилен.

Но как воздействовать на массу? Че­рез чувства и в меньшей степени через разум. Искусство пропаганды, повторял Гитлер,— в том, чтобы правильно по­нять чувственный мир широкой массы. Только это дает возможность в психоло-' гически понятной форме сделать доступ­ной народу ту или иную идею. На такую работу надо «поставить самых гениаль­ных знатоков человеческой психологии».

Как же Гитлер представлял народ, на который должна воздействовать такая пропаганда? Его утверждения сводились к тому, что душа народа отличается во многих отношениях женственными чер­тами. Доводы рассудка действуют на нее меньше, чем доводы чувства. Народ­ные чувства просты и однообразны. На­род говорит «да» или «нет»; он любит или ненавидит. Правда или ложь! Прав или неправ! «Массе нужен человек с ки­расирскими сапогами, который говорит:

этот путь правилен!» Народ рассуждает прямолинейно, у него нет половинчато­сти. Восприимчивость массы очень огра­ниченна, круг ее понимания узок, зато забывчивость очень велика..

Из этих постулатов фюрер в «Майи кампф» вывел принципы пропаганды. Вот они.

Дело воспитания нации должно быть построено не на материализме, а на идеализме.

Всякая пропаганда обязательно дол­жна ограничиваться лишь немногими идеями, но зато повторять их надо бес­конечно. Из всего многообразия идей, составляющих наше миросозерцание, нужно определить главные и централь­ные и придать им более или менее за­конченную форму догматов, вокруг ко­торых только и можно объединять боль­шие массы людей.

Подходить к массе с разных сторон, но при этом не менять содержание про­паганды, каждый раз подводить к одно­му и тому же выводу: лозунг неизменно должен повторяться в конце каждой-ре­чи, каждой статьи, каждой передачи. [

Успех всякой рекламы — и коммерче­ской, и политической "-• заложен толь­ко в настойчивом, равномерном и дли­тельном ее применении. Постоянство И 63

настойчивость — главная предпосылка успеха.

Задача пропаганды в том, чтобы дока­зать свою собственную исключительную правоту. Всякая пропаганда должна быть окрашена в субъективные цвета.

Пресса — орудие воспитания масс. Государство должно особенно вниматель­но следить за газетами, ибо их влияние на людей самое сильное и глубокое, хо­тя бы потому, что они говорят с читате­лем изо дня в день. Именно на долю печати выпадает воспитание людей в зрелом возрасте. Тех, кто читает прессу, можно разделить на три группы: те, кто верит всему, что читает; те, кто не ве­рит ничему; те, которые умеют отнес­тись критически к прочитанному и де­лать соответствующие выводы. Первая группа самая большая — основная мас­са народа, на нее пропаганде надо ори­ентироваться прежде всего. Вторая группа потеряна для всякой работы. Лю­дей из третьей группы совсем мало, и это плохо в наше время, когда ум — ничто, а большинство — все. В наш век, когда избирательный бюллетень решает все, наибольшее значение получает пер­вая, самая многочисленная группа чита­телей газет. С ней и надо работать.

Способ выражения и тон пропаганды не может быть одинаков для разных со­циальных групп. Если пропаганда отка­жется от простоты и силы народного сти­ля, она не найдет дороги к широким массам. Не в том дело, что имеет в виду гениальный творец той или другой вели­кой идеи, а дело в том, в какой форме и с каким успехом идею эту донесут до народа те, кто играет роль посред­ника.

Книги определенного направления обыкновенно читаются только людьми, которые сами принадлежат к этому на­правлению. Только прокламация или плакат ввиду их краткости будут прочи­таны и противниками и окажут на них мимолетное влияние. Рисунок во всех его формах, как фильм, имеет уже боль­шие шансы.

Человек невольно поддается тому вол­шебному влиянию, которое называется массовое самовнушение. Воля, страсть, сила тысяч аккумулируются в каждом отдельном участке митинга, демонстра­ции, собрания.

Эти-то принципы и облек в конкрет­ный механизм министр пропаганды, док­тор философии Иозеф Геббельс. Когда Гитлер остановил свой выбор на нем, то, наверное, вспомнил, как писал когда-то о том, что на пропаганду надо «поставить самых гениальных знатоков человече­ской психологии».

ГЕББЕЛЬС

• Когда в 1923 году братья Штрассеры создали национал-социалистическую ра­бочую партию, то первым и весьма мощ­ным противником ее на севере Германии стал Иозеф Геббельс. Он так искусно громил идеи нацистов, что на него не могли не обратить внимание. Один из братьев навел справки: Геббельс — чело-ловек из немецкой народной партии (была такая), нищенствует, живет на подачки. Предложение последовало тут же: долж­ность главного редактора нацистского бюллетеня, оклад 200 марок. Геббельс согласился, как согласился стать и лич­ным секретарем Грегора Штрассера. А в двадцать пятом году Геббельс предло­жил исключить Гитлера из партии. По­том он всю жизнь не мог себе простить этого и служил фюреру преданно, до фа­натизма, как верный пес. В 1929 году Гитлер назначил его гауляйтером Берли­на, и он нес это бремя до последних ча­сов рейха. Неизвестно, как бы поверну­лись дела после покушения на фюрера 20 июля 1944 года, если бы не решитель­ность Геббельса в столице. В апрельские дни 1945-го из всех соратников Гитлера только он и Борман были с ним до по­следней минуты. Именно его Гитлер, прежде чем покончить с жизнью, назвал преемником и рейхсканцлером Германии. Он пережил Гитлера на 28 часов и с чув­ством исполненного долга разделил его участь. После самоубийства трупы Геб­бельса и его жены эсэсовцы жгли в том же саду, где уже валялись обугленные тела фюрера и Евы Браун.

Это его слова: «Мое оружие называетг ся Адольф Гитлер». Лишь к апрелю 1945-го он перестал наконец бояться вождя. Фюрер сочинил тогда на восьми страницах обращение к немецким солда­там, оборонявшим Берлин. Геббельс вы­бросил его в корзину и сам написал лис­товку. Вероятно, чутье истинного пропа­гандиста подсказало ему, какой она должна быть в этот момент.

А четыре года назад, в самом начале войны, это же чутье подсказало ему, как информировать народ, настроение кото­рого после нападения на Советский Союз все еще было выжидательным. Карты боевых действий публиковать запре­тил — огромные просторы подавляют. Всю первую неделю боев шла скупая информация, и наконец 30 июня — день чрезвычайных сообщений: взяты Минск, Вильнюс, Гродно, Брест-Литовск, Даугав-пилс, окружены две красные армии, унич­тожены 2233 танка и 4107 самолетов. Это был информационный удар. Немцы в шоке: радость, восторг, иллюзии. Они уже за войну. Вот что значит знать, как и когда давать информацию.

]• Выпускник Гейдельбергского универси­тета, доктор философии, баловавшийся сочинительством, автор очень посредст­венного романа «Михаэль», он нашел себя в пропаганде. Когда нацисты пришли к власти, именно Геббельс разработал и создал всеобъемлющую идеологическую машину. Гитлер считал, что достаточно министерства прессы. Но Геббельс смог его убедить, что этого мало, что нузддо целое министерство пропаганды, охваты­вающее все духовное пространство рейха 64

Он стал во главе этого министерства, по и продолжал руководить пропагандист­ским отделом партии. Министерские чи­новники разрабатывали содержание раз­ных пропагандистских акций (на основе идей шефа), а партийные чиновники обеспечивали массовое участие населе­ния"] Попробуй не приди! Система гауляй-теров, крейсляйтеров, блокляйтеров имела выход на каждый дом и квартиру.

Как-то весной на совещании у Гитлера Розенберг заметил, что не имеет смысла праздновать коммунистический Перво-май, а надо хорошо отпраздновать день рождения фюрера 20 апреля. Геббельс возразил: «Зачем отнимать у трудящихся их праздник? Надо хорошо отметить и день рождения вождя, и Первое мая, но под нашими национал-социалистическими лозунгами». С ним согласились. И вско­ре Геббельс утвердил первомайский пла­кат. На нем рабочий и крестьянин сомк­нули руки, а над ними милый немецкому сердцу портрет Гете. И венчает этот союз трудящихся и интеллигенции, союз старой и новой Германии, надпись: «Сла­ва людям труда». Геббельс чувствовал, на какие струны нажимать.

[С особой тщательностью готовились акции с участием Гитлера. Сценарии расписывались до минуты. Фанфары, вы­нос знамен, речи, марши, торжественное шествие, рев толпы — зрелище должно впечатлять и убеждать: «Одна империя, ОДИН народ, один фюрер». Геббельс был мастер постановок. Многие сердца тогда в Германии бились в унисон с ритмом таких празднеств.

Вообще-то Геббельс, сам превосходный оратор, особо лелеял устные выступле­ния. Здесь он придумал систему «звезд». Это были, как правило, ораторы импер­ского уровня. Затем шли универсальные ораторы гауляйтерств, участники мобиль­ных ораторских бригад, действовавших в агитационных кампаниях национально­го масштаба. А были еще и лекторы по узким вопросам. Но все ориентировались на Геббельса. В своих выступлениях он был драматическим актером, игравшим на пределе, врал вдохновенно, врал так, что искренне верил себе. Порой в момен­ты экстаза в его черных глазах появлял­ся ужас. Это было состояние фанатичной растворенности в идее, состояние отре­шенности, идеологического шаманства ка грани иррационального. Здесь уже правило бессознательное.

Но в нормальном состоянии ум его был прагматичен, указания конкретны и жестки. Вот их характерный стиль: «Ораторы, разъезжающие по стране, должны выступать чаще, должны гово­рить резче, должны обещать больше, должны изображать окончательную побе­ду делом ближайшего будущего»⁷. Это установки своим кадрам после катастро­фы под Сталинградом. Он, пожалуй, первым понял, чем мо­жет стать радио для пропаганды. И до­бился того, что почти в каждой семье появился дешевый «народный» радио- 65

приемник. Иностранные станции он, ко­нечно, не принимал, но продукцию геббельсовского ведомства передавал ис­правно. В 30-х годах в Германии роди­лось телевидение, Геббельс сразу сориен­тировал его на групповые просмотры, и первая ведущая германского ТВ, мило­видная Ильза Вернер, пришлась по душе немецкому обывателю.

Радио, пресса и документальное кино, по замыслу Геббельса, стали ударным кулаком пропаганды. В 1940 году в Гер­мании выходили примерно 2300 газет и 18 тысяч журналов⁸. Руководство ими было жестким. Дважды в день в мини­стерстве проводились инструктажи для представителей всех берлинских и круп­нейших провинциальных газет. В редак­ции постоянно шли циркуляры. Управле­ние прессой было отлажено так, что от­пала необходимость в цензуре."

Однажды жена Геббельса Магда полу­шепотом рассказала ему о слухах, ходя­щих в Берлине. Геббельс усмехнулся:

«Ну что же, контора Шварц Ван Берка работает исправно». Ван Берк был изве­стный нацистский публицист. Его-то и сделали руководителем агентства по рас­пространению слухов. «Пропаганда шепо­том» — еще одна геббельсовская затея в тотальной пропагандистской системе рейха.

В пропагандистских объятиях был и вермахт. В составе корпусов и армий действовали так называемые роты пропа­ганды. Они вели агитацию среди своих солдат, но, кроме того, занимались и пси­хологической обработкой войск и населе­ния противника. В 1943 году на основе этих подразделений были созданы войска пропаганды — около 15 тысяч человек. Именно они обеспечили успех выпускам «Дойчевохеншау» — немецкой ежене­дельной кинохроники. Даже в марте 1945 года кинооператоры рот пропаган­ды присылали в Берлин по 20 тысяч мет­ров отснятой пленки.

С точки зрения пропаганды Геббельс понимал возможности документального кино. Его ведомство превратило кинохро­нику в мощное пропагандистское оружие. Геббельс требовал только достоверности, съемки только реальных сюжетов. По­этому считалось, что кинооператоры — те же солдаты, выполняющие свой долг. С сентября 1939 по май 1940 года по­гибли 23 военных кинорепортера. И это позволяло нацистам говорить, что немец­кие фильмы — документы исторической правды. Кинохроника шла, как правило, не менее сорока минут и почти вслед за военными сводками по радио. Отснятые кадры с фронта доставляли самолетами. Считая, что фильмы должны достичь всех слоев, Геббельс централизовал кино­показ. Он добился того, что все населе­ние страны было охвачено пропагандист­скими кинолентами: их смотрели в кино­ фронтовая кинохроника шла повсюду и одновременно. По свидетельству автора книги «Кинозеркало» Р. Эртеля, во вре­мя польской кампании, во время победо­носного шествия вермахта миллионы людей выстраивались в длинные очереди перед кинотеатрами не на художествен­ный фильм, а на хронику.

Но, конечно, высшее достижение про­пагандистского искусства рейха — полно­метражные документальные фильмы. Германию покорили «Крещение огнем» Ханса Бертрама (о бомбардировке Вар­шавы), «Победа на Западе» Свена Ноль-дана (о завоевании Франции), и, конечно, «Триумф воли» (о партийном съезде), и «Олимпия» (об Олимпийских играх) ре­жиссера Лени Рифеншталь. Эти ленты делали звезды документального кино, мастерски овладевшие техникой монтажа, искусством комментария и музыкальной драматургией. Геббельс ставил на «звезд» и выигрывал очередную кампа­нию в борьбе за немцев. Может, он и сам себя причислял к «звездам» — «звез­дам» пропаганды? Ведь кое в чем он был универсален.

Норберт Шульце, написавший музыку для фильма «Крещение огнем», под кото­рую «юнкерсы» расстреливали Варшаву, вспоминает: «Когда началась война с Советским Союзом, меня неожиданно вызвали на радио. Поручили написать музыку для песни, предваряющей инфор­мационные сообщения с фронта. Такое же задание получил еще один музыкант. Посадили в отдельные комнаты и дали два часа. Работали, как черти. Потом поехали в резиденцию к Геббельсу. Нас встретила фрау Геббельс, предложила кофе — сам он работал в кабинете, пи­сал срочную статью для «Фелькишер беобахтер». Наконец, приглашает. Играю ему мелодию и узнаю, что песня на его стихи. Когда я сыграл припев, он меня остановил, сам сел за рояль. Слова там были такие: «Фюрер, приказывай нам — мы пойдем за тобой». Он предложил упростить ритм и наиграл свой вариант. В целом остался доволен, но попросил вставить в конце русские фанфары из прелюдии Листа. И песня пошла, день изо дня, перед каждой сводкой».

А кино оставалось его пристрастием. Любовь Геббельса к нему выражалась не столько в его любовных приключениях с киноактрисами, за что в ведомстве Гиммлера он именовался «бабельсберг-ским бычком», а в его постоянном вни­мании к кинопроизводству. И хотя непо­средственно немецким кинематографом руководила имперская палата кино, за ее кулисами стоял доктор Геббельс. Ус­тановки давались лично им, да и веду­щие актеры и режиссеры ^-.благословля­лись министром пропаганды^ За всю две­надцатилетнюю историю рейха было соз­дано 1150 игровых фильмов. Геббельс 1-пяпал не художественное.а именно игро- 66

кино было ничтожно мало. Он требовал Фильмов, в которых идея преподносилась не в лоб,' чтобы она разыгрывалась че­рез людей, семью, любовь. И можно ска­зать, что звезды немецкого игрового кино славно поработали на эту концепцию.

сбыло ли профессиональное кредо у Геббельса-пропагандиста? Если судить по этому его высказыванию, то да: «Яркое пламя энтузиазма не может погаснуть. Лишь оно одно дает художественному творчеству современной политической пропаганды свет и жар. Имеющее корни в глубине национальной души, это искус­ство должно снова и снова припадать к ним и черпать там все новые силы. Власть, опирающаяся на пушки, это, быть может, и хорошо, но все же лучше и приятнее, если удается покорить и удержать сердце народа.

Ясно, что Геббельс рассматривал про­паганду как художественное творчество. Отсюда все нетривиальные приемы и методы, опора на таланты и «звезды». Но он и Гитлер первооткрывателями бы­ли в другом: познать национальную душу, народный характер и с их помо­щью, припадая к ним, опираясь на них, завоевать и растлить народ идеей нацио­нал-социализма. Захватить народ, про­бравшись в его душу. Поистине такую задачу могли выдвинуть только лучшие ученики Иуды и Мефистофеля"! Но зато все исполнители и творцы пропаганды горели энтузиазмом соединения идеи и души. Такой энтузиазм питал творчество «звезд».