Читайте также:
|
Мотив «телесности» выводит на когнитивную концепцию связи между «языковым» и «пространственным» в трактовке синтаксических отношений. Грамматическое знание и пространственный опыт, по П. Дину, мыслятся как изоморфные, воспроизводимые на общем уровне абстракции. Так появились в синтаксисе концепты An -, Bei -, Neben -, Unter ordnung, An schließung; Haupt -и Nebenglieder; Haupt - и Neben -или Glied satz, Satz glied, Satz kopf; über geordneter Satz, über satzmäßige Einheit. Такой метафорический прием с успехом служит при построении текста. Ср.: oben zitierte Sätze, die weit unten vorgeführten Schemata, die rechts gezeigten Pfeile, vor stehende / nach stehende Beispiele, an schließend; со чинение, под чинение, сверх фразовое единство, выше приведенные / ниже следующие примеры.
Общеизвестно, что когнитивная репрезентация базируется либо прямо на перцептивном опыте, либо косвенно через механизм концептуальной метафоры. Первый путь как мотивационный базис для синтаксической репрезентации исключается, так как сама абстрактная природа синтаксиса исключает любое прямое закрепление знания в перцепции. Следовательно, синтаксические репрезентации уже изначально мыслятся как метафорические. Эта онтологическая позиция стала основой для дискутируемой синтаксической теории Д. Лакоффа и впоследствии П. Дина. Грамматические категории мыслятся Д. Лакоффом в формате пятиуровневой системы и понимаются как: контейнер -схема; иерархические структуры в виде часть / целое или верх / низ - схема; реляционные структуры представляются как связывание -схема; радиальные структуры в рамках категорий воспринимаются как центр / периферия -схема; структуры переднего и заднего плана понимаются как впереди / сзади -схема; линейные количественные шкалы воспринимаются нашим сознанием в смысле верх / низ -схема и схема линейного порядка [415, P.283]. А если это так, то, по мнению П. Дина, вышеприведённые отношения СВЯЗЫВАНИЕ, ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ, ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ, которые типичны для физических объектов, применимы и к синтаксису. Из этого вытекает, что, к примеру, грамматические отношения СУБЪЕКТ – ОБЪЕКТ истолковываются как проекции схемы ЗВЕНО, конститутивные структуры понимаются как ЧАСТЬ – ЦЕЛОЕ, а отношения с адъюнктами интерпретируются как ЦЕНТР – ПЕРИФЕРИЯ [312, P.96].
Предпринятые шаги П. Дина создать синтаксическую теорию на основе пространственных схем привели к разрыву с привычными интерпретациями синтаксических ролей, которые могут предстать в совсем ином свете. На примере John believes that Sue is nice [312, P.140] учёный опровергает традиционное представление о роли подчинительного союза that. Он рассматривает этот союз как «голову», центральный элемент синтаксической структуры. Это обосновывается тем, что глагол в главном предложении, в данном случае believe, имеет прямую синтаксическую связь именно с союзом. Семантика этого глагола допускает появление здесь только предложений, вводимых союзом that. Вместе с тем союз that сохраняет за собой роль семантического спецификатора объектного придаточного предложения.
Грамматическая метафора. Но если грамматику в целом можно воспринимать как совокупность языковых метафорических знаков, то грамматическую метафору как «сущность грамматической образности», «перенос, образность, но преломленные в грамматическом материале» [265]. Как результат переосмысления первичного грамматического значения грамматическая метафора является выводным грамматическим знанием. Когнитивной базой лексической метафоры является суждение, актуализированное в тексте, а когнитивной базой грамматической метафоры является грамматическое значение, актуализированное в тексте. В своей вторично-языковой функции она приобретает и номинирует другое референциальное содержание, поэтому её можно рассматривать как когницию, единицу вторичного знания, и как сам процесс познания. Здесь уместно вспомнить слова П. Дина: Грамматическая компетенция человека напрямую зависит от его способности к созданию концептуальных метафор в виде телесно познанных им ощущений, его способности абстрагироваться для образного восприятия действительности на основе наличия «общего врожденного нейромеханизма» переработки знания [389, S.275].
Мысль о грамматической метафоре появилась впервые у Р. Якобсона. Учёный упоминает о грамматической метафоре, как позже скажет Е.И. Шендельс, «не давая её точного определения и не называя её признаков» [265]. Понимание Э. Оксаар грамматической метафоры как преднамеренного нарушения грамматичности (в виде грамматических ошибок) вообще вызывает большие сомнения. Ср.: Du steht! Du bannt die Zeit, Du bogt den Kreis, Du seelt der Geist, Du blickt der Blick [447, S.141-142].
На пути к правильному, с позиций сегодняшнего дня, толкованию грамматической метафоры стоял И. Фонаги, который видел в ней замену одной грамматической категории другой, хотя эта точка зрения не совсем согласуется с представлениями о грамматической категории в отечественном языковедении [265, с.211]. Полная ясность в этом вопросе открывается у Е.И. Шендельс, которая понимает грамматическую метафору как переосмысление грамматических значений в рамках одной категории [265, с.204].
В диссертации используется, вслед за Е.И. Шендельс, подход к пониманию грамматической метафоры как переноса грамматической формы с одного вида категориальных отношений на другой с целью создания образности. Грамматическая метафора рождается благодаря семантическому изменению первичной грамматической формы (без изменения её морфологического состава) под воздействием контекста. При этом зачастую ей присущ грамматический идиоматизм, а именно, невыводимость грамматического значения (целого) из грамматического значения его конституентов. Столкновение первичного грамматического значения формы с её значением в несвойственном для неё употреблении становится причиной семантического конфликта, который вызывает различные грамматические и стилистические «эффекты».
В случае с лексической метафорой перенос значения происходит в рамках разных парадигм (тематических групп), при грамматической метафоре перенос значения ограничивается рамками одной парадигмы. Грамматическая метафора – результат транспозиции, под которой понимается употребление одной языковой формы в грамматической функции другой. Например, транспозиция временных форм (употребление презенса вместо претерита / футура); транспозиция модусов (употребление индикатива в значении и функции императива / конъюнктива); транспозиция коммуникативных типов предложения (употребление вопросительного предложения в значении и функции побудительного). Транспозиция распознаётся в грамматической метафоре нарушением валентных отношений, что ведёт к дополнительным коннотациям: оценке, эмотивности, экспрессивности и иной вторичной семантической маркированности.
Грамматическая метафора предстаёт как производное языковое явление, как реализация одного грамматического значения в понятиях другого в ходе когнитивного действия «отсылка» и «метафорический перенос». Грамматическая метафора – это грамматическая форма или средство выражения переосмысленного, (прецедентного) грамматического значения, языковая единица представления когнитивного трансформа.
1.4.2. Способы активации грамматической метафоры
Степень метафоризации грамматической формы во многом определяется её семантикой. Когнитивную парадигму преобразования одного грамматического значения в другое образуют три пути метафорического переноса, которые строятся на противоречиях, выражаемых на уровне семантики, синтактики и прагматики. Первое противоречие строится на контрасте между первичным грамматическим значением и грамматическим значением формы в новом синтаксическом контексте. Это принцип т. н. «контрдетерминации» [517, S.710], лежащий в основе всякой метафоры как лексической, так и грамматической, в результате чего возникает als ob –эффект (как будто). Классическим примером грамматической метафоры данного типа является употребление уже приведённых выше примеров презенса для выражения прошедшего времени, что вызывает иллюзию «псевдоактуальности» - оживления события за счет его совпадения с моментом речи и длительности. Для усиления описанного эффекта в кооперации с презенсом иногда употребляется временной союз als, который в нейтральном контексте рефлектирует отнесенность события к плану прошедшего времени и в своем основном грамматическом значении сопровождает претерит, напр.,
Als ihr Mann die Scheidung will, ist das ein Schlag für meine Freundin[7].
К данному типу метафорического переноса относится также значение временнóго союза wie вместо значения временнóго союза als для выражения драматичности описываемого события и его актуальности, напр.,
Wie ich den dunklen Flur betrat, stand plötzlich ein maskierter Mann vor mir.
(О метафоризации временных союзов более подробно - 2.2.4)
На принципе контрдетерминации основывается употребление неопределённого артикля с именами абстрактными, обозначающими процессы, действия, состояния. Неопределённый артикль наделяет эти существительные грамматической семой «новое», «неожиданное», «неизведанное», по образному выражению Е.И. Шендельс, «как будто впервые виденное», напр.,
Plötzlich gibt es ein Lärmen und Rennen [340, S.33].
К выражению противоречия между грамматическим значением формы и контекста можно отнести форму вопросительного предложения вместо побудительного для снятия видимой категоричности побуждения, завуалированность значения облигаторности под видом вопросительности. Но первичное грамматическое значение формы сохраняется в сознании Говорящего, и это вызывает эффект необычности вторичного грамматического значения. Ср.: Schließt jemand das Fenster? (= Schließt das Fenster!)
Этот же тип метафорического переноса сигнализирует употребление индикатива в значении и функции императива или конъюнктива, напр.,
Zum Frühstück hast du deine Hände gewaschen! Jetzt wird geschlafen!
В приведённых примерах употребление индикатива, первичное грамматическое значение которого есть отражение реальности, вызывает эффект достижения желаемого и выдача его за действительное. Другими примерами этой грамматической серии могут служить коммуникативные, т. н. «автоматизированные» (термин О.И. Москальской) синтаксические единицы Sie sagen es! Du sagst es! Hör bloß auf! в значении подтверждения предыдущего содержания в смысле «именно так /точно; разг.: И не говори /те!». В них имеет место изменение модуса - индикатив и императив как носители соответственно объективной и деонтической модальности демонстрируют своё «превращение» в носителей эмистемической модальности.
Второе противоречие в грамматической метафоре кроется «в преодолении несовместимости грамматического значения формы и лексического значения слова, выступающего в данной форме» [265, с.214].
Грамматическим средством, которое базируется на переосмыслении, являются модальные глаголы. Глагол wollen передаёт высказанное мнение субъекта действия, которое подвергается сомнению, и в этом смысле синонимичен форме Konjunktiv II, напр., Monika will letzte Woche in Ägypten gewesen sein.
Глагол sollen воспроизводит высказывание третьего лица в виде утверждения, которое не исключает сомнение в достоверности воспроизводимой информации. При этом, как правило, не называется источник информации:
Wie soeben bekannt wurde, soll es zu einer Einigung gekommen sein. (Пример - [517, S.899])
(О роли модальных глаголов в воспроизведении «чужого слова» - 2.1.2.)
Подобную когнитивную функцию выполняют т. н. комментивы - выражения, вводящие косвенную речь Wie aus gewöhnlich gut unterrichteter Quelle zu erfahren war; Wie aus dem Ministerium verlautet /verlautete; In der Zeitung stand. Между грамматикализованным комментивом и пропозицией в виде косвенной речи возникает модальное отношение, которое меняет модус. Вместо сослагательного наклонения (Konjunktiv I) для объективной передачи косвенной речи глагол употребляется в изъявительном наклонении:
[…] nach Meinung vieler Abgeordneten muss sich die Regierung in den Tarifstreit einschalten. (пример - [517, S.899])
Рассмотренные грамматические способы указания на факт получения информации из косвенного источника реализуют т. н. категорию ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТИ [49; 89], а в когнитивном плане обеспечивают «аранжировку обзора», то есть видение Наблюдателем описываемого им события.
Данный способ метафоризации заметен также на функционировании определённого разряда причастий типа vorliegende / vorgelegte Beispiele, у которых приходящие в столкновение лексические и грамматические семы нейтрализуют оппозицию категориального значения аспектуальности и залога[8]. Если посмотреть на перфективные причастия от непереходных глаголов, то здесь тоже обнаружатся следы указанного противоречия. Они не могут употребляться в атрибутивной функции, потому что залоговые возможности этих глаголов ограничиваются только безличным пассивом, что исключает их конгруэнтность с объектом действия. Однако сравним:
Die im vorangegangenen Abschnitt gegebene informelle Beschreibung der Proximität soll nun formaler gefasst […] werden [Brücken, 173].
Das in den vorangehenden Abschnitten entwickelte begriffliche Instrumentarium soll […] überprüft werden [ZS. 1999. 18 (2): 280].
Остановимся далее на метафорическом употреблении безличного пассива в сочетании с неопределённо-личным местоимением man. Такие пассивные конструкции таят много семантических неожиданностей, их можно отнести к «смелым» грамматическим метафорам, напр.,
[…] wie man von äußeren Kräften wie Wasser, Wind (oder auch Menschen) irgendwo hingedrückt wird [Hübler, 265].
Früher wurde man ins Wohnzimmer geführt […] [Stalb, 192].
С одной стороны, грамматическая структура с man, передающая активное значение, изоморфна структуре с безличным пассивом, так как представляет действие в общем виде как явление. Обе структуры как функционально синонимичные создают впечатление большей объективности из-за отвлечения от субъекта действия. Безличный пассив является в некотором смысле грамматической идиомой. Аналогично идиоме [104] он не допускает «стандартные трансформации синтаксической структуры», всякое вторжение в неё разрыхляет семантический план безличного пассива, превращает его в «не-безличный». То есть man в данном случае эксплицирует объект действия, и, следовательно, направленность действия на него. Более того, как следует из примеров, эти конструкции могут объективировать и деятеля, напр., von äußeren Kräften wie Wasser, Wind (oder auch Menschen). В этом случае происходит контаминация экспонентов, категориальных форм, в которой man позиционирует как es, безличный пассив функционирует как личный, а названия предметов, помещённые в позицию предлога von, вызывают эффект персонификации, идентифицируясь по аналогии с Menschen. Поэтому в данной пассивной конструкции возникает грамматическая, а вместе с ней семантическая разноплановость, которые создают образное представление действия, одновременно направленного и ненаправленного на объект, с деятелем и без него. Концентрация подобных сдвигов в грамматических значениях прогнозирует высокий метафорический эффект.
К данному типу метафорической репрезентации можно отнести также употребление пассива от модальных глаголов, равно как и их причастие II:
Im Unterschied zu einem Kond-Kons-Konnektiv drückt ein Fin-Konnektiv noch aus, dass die Folge von jemandem […] gewollt ist […] [studia grammatica, 141]
[…] dass der Sprecher 2 dem anderen Sprecher 1 eine von ihm gar nicht gewollte Konsequenz […] „unterschieben“ möchte […] [Brücken, 385]
Невозможно образование безличного пассива и от глаголов типа wachsen, ähneln, entsprechen, schmecken, gefallen, субъект которых не является лично активным деятелем. Но сравним:
[…] wenn auch dem Wandel der Anrede durch die neuere feierlich klingelnde Formel […] entsprochen wird [Erben, 76]
Приведённые примеры с пассивными структурами наглядно свидетельствуют об отклонении от грамматической нормы как результате переосмысления семантики глагола в стилистических целях.
К этому же типу метафорического переноса относится употребление относительных прилагательных, лексическое значение которых позволяет им образовывать степени сравнения лишь в процессе переосмысления. Ср.:
Zwar wurden für die Grundfolge nicht gerade die ausgefallen st en Anordnungen für Folgeelemente gewählt. [Syntax, 203] Но сравним далее:
[…] was die gängig er e Bezeichnung zu sein scheint […] [Brücken, 348]
Im Zusammenhang mit dem bekommen-Passiv wird in jüng st er Zeit auch von einem haben-Pasiv gesprochen […][Helbig, 51]
Здесь можно согласиться с мнением Э. Оксаар, по которому грамматическая метафора понимается как морфема (или сочетание морфем) в чуждой ей функции [447, S.141]. Два последних примера иллюстрируют употребление степеней сравнения прилагательного, когда «речь, погруженная в жизнь» не всегда сигнализирует через Komparativ интенсификацию признака. Здесь употребление сравнительной степени используется как коммуникативный стереотип выражения смысла при отсутствии логической связки «больше». Такая форма несёт не усиливающее, а ослабляющее, уменьшающее, ограничивающее значение. Это т. н. «этический», или «абсолютный», компаратив:
Da somit nicht nur „Behauptungen“ […] begründet werden können, ist die in der neu er en Forschung oft getroffene Unterscheidung […] ungenau […] [TK, 71]
В подобных случаях имеет место не специальное, а общее сравнение, маркирующее стандартный, тривиальный признак предмета, который выражается обычно положительной степенью: eine längere Reise, ein größeres Projekt.
Показательно в этом смысле употребление порядковых числительных в сравнительной степени, что без переосмысления воспринималось бы нелепо:
[…] dass bei den erst er en nach den Regeln der Subjekt-Konjugation eine Numerus-Kongruenz zur Verbform besteht, bei den letzt er en nicht [Textgrammatik, 374]
Такой переосмысленный в позитив компаратив используется как стилистическое средство выражения скромности и вежливости, потому что ein älterer Mann вовсе не означает, что этот мужчина старше старого мужчины ein alter Mann, переданного позитивом, ein jüngerer Mann в реальности вовсе не молодой, а пожилой мужчина ein Mann reifen Alters. Есть и более интересные примеры, требующие полного переосмысления лексико-грамматической формы. Напр., степень инфляции в eine niedrigere Inflationsrate в действительности остаётся очень высокой, а потери, выражаемые компаративом ein geringeres Minuswachstum,на самом деле являются значительными [363, S.246]. Может вызвать заблуждение и прямая интерпретация сравнительной структуры Nichts leichter als das!, которая переосмысляется из отрицания на противоположное значение и обозначает «легче всего, особенно легко».
Третий путь метафорического переосмысления определяется способностью человека переносить «язык» внешнего мира на мир внутренний, духовный (Е.И. Шендельс, М. Джонсон, Э. Свитзер). В этом случае задействована не только чисто физическая область опыта человека, как показано выше, но и то, что М. Джонсон называет «социофизическим уровнем намеренного действия» [397, P.50]. Данный тип метафорических отношений маркируют грамматические формы, которые под давлением контекста индицируют не свойственные им грамматические семы, такие как дейксис, темпоральность, локальность, персональность и др.
Как известно, для объективации косвенной речи, то есть воспроизведения прецедентного смысла, в немецком языкеслужит формаKonjunktiv I (сослагательное наклонение) и уже в этом заключается её прецедентная функция, напр.,
Die Leute reden, unser Bürgermeister habe seine Familie verlassen.
Для передачи смысла чужой речи, окрашенной сомнением Наблюдателя в передаваемом содержании (субъективная модальность), служит Konjunktiv II:
Peter sagt, er hätte zwei Jahre in England studiert, kann aber kein Englisch.
С чисто грамматической точки зрения прецедентная функция формы Konjunktiv заключается в перекатегоризации лица, которая строится на столкновении двух грамматических значений (1-е и 3-е л. ед. ч.).
Производные грамматические значения рассмотренных форм в тексте далеки от тех, которые предписаны им первичным категориальным признаком. Сравним далее причастие I folgend в значении указательного местоимения dies(e, er, es):
Beispiele wie diese werden normalerweise nicht als zusammengesetzte Sätze behandelt […] [Duden, 684].
Deshalb lässt sich der WEIL-Satz auch durch Sätze wie die folgenden paraphrasieren: […] [TК, 64].
Здесь налицо разрушение валентных связей у рассматриваемых единиц, которое указывает на грамматикализацию [71]. Метафорическому переосмыслению подвергся целый разряд причастий I и II. Они функционируют как наречия с различной семантикой: модальной темпоральной, локальной и др., ср.: abgesehen davon, angemessen, ausgesprochen, ausgenommen, betreffend, entsprechend, davon ausgehend, alles gut erwogen, folgenderweise, im Grunde genommen и мн. др. (о локальной семантике причастия I типа einleitend, vorangehend – 2.2.8.1.).
Многие из этих ПЕ лексикализовались на структурно-грамматическом уровне до одной спаянной морфемы. Как «изолированный партицип» они пополнили разряд системно-языковых единиц. Для лексем früher, später, oben, hier, zuerst, sehr и т. д. их системно-языковое значение времени, места, модальности является первичным. Для цитируемых причастий, а также наречий, отображающих текстовое пространство и время oben, unten, hier, dort, eben, später, früher, оно является в результате их метафоризации прецедентным. Показательны и причастия от глаголов «с внутренним зрением» sehen, bemerken, betrachten, beobachten, fassen, а также от ментальных глаголов и глаголов речи meinen, besprechen, nennen, sagen, diskutieren, erörtern и др., напр.,
[…] dass die Konzession von den anderen hier betrachteten Spielarten des Kontrasts abhebt [Brücken, 275].
Ein so weit gefasster Begriff Konnektor löst sich m. E. von selbst auf […] [TК, 21].
1.5. Пресуппозиция и её виды
Вопрос о пресуппозициях часто возникает в связи со смысловым обоснованием вторичных языковых структур. В когнитивном процессе, как известно, активно задействована логика. В этом смысле пресуппозиция выступает Modus ponens. Она призвана контролировать ситуацию, которая актуализируется предложениями [24; 132; 265; 301; 303].
Понятие пресуппозиции (но не сам термин) объясняется впервые Г. Фреге [353, S.25]. Оно сводится там к логической формуле: Из П следует П′, которая по сей день сохранила свою актуальность и породила научные споры о том, имеет ли пресуппозиция семантическую или прагматическую природу, а также входит ли она составной частью в ассерцию (утверждение) [472; 464]. Однако лингвисты едины в одном: Пресуппозиция сохраняет коммуникативную силу не только при отрицании, но и при изменении иллокутивной функции предложения. Если при изменении иллокуции пропозиция (пропозициональное содержание, по Д. Вундерлиху) остаётся неизменной, неизменной остаётся и пресуппозиция. М. Рейс иллюстрирует эту мысль следующим образом:
a) Paul liest die Zeitung. b) Paul liest nicht die Zeitung. c) Paul, lies die Zeitung! d) Paul, du darfst die Zeitung lesen. e) Paul, liest du die Zeutung?
Из этих примеров М. Рейс заключает, что во всех пяти случаях предложения пресуппонируют: Существует некто по имени Пауль и определённая газета. При этом в качестве ещё одного важного условия для пресуппозиции П. Стросон выдвигает наличие коммуникативной ситуации. Он считает, что предложение само по себе не может быть реальным / нереальным, таковым может быть только произнесение этого предложения в определённой ситуации [497].
В свете теории референции пресуппозиция понимается как семантический феномен. Заметное место при этом занимают рассуждения о рефлексии пресуппозиции. Сегодня, утверждает Х. Фатер, многие лингвисты и философы, приняв вышепривёденную логическую формулу, рассматривают пресуппозицию как предпосылку для того, что референт реально существует, и называют её «пресуппозиция существования» [512, S.32]. Правда, Б. Рассел истолковывает этот вид пресуппозиции как ассерцию (утверждение), но не как пресуппозицию [472].
В лингвистике понятие пресуппозиции трактуется многопланово, а потому остановимся на нём подробнее[9]. В логико-синтаксических концепциях предложения пресуппозиции связывают со способностью семантических предикатов: 1) имплицировать свои «формальные» субъекты и объекты, способностью «насыщаться» предметными переменными с точностью до некоторого семантически обобщаемого класса; 2) заполнять позицию словами, выбор которых диктуется свойствами самих референтов. Первый тип отношений раскрывает понятие синтагматических пресуппозиций, а второй – референтных пресуппозиций.
В ракурсе синтагматических пресуппозиций во внимание принимается существование т. н. «пресуппозиции уникальности». Она может рассматриваться на примере дефинитных номинальных фраз [464; 322]. По М. Рейс, предложение Paulas Sohn ist volljährig (У Паулы совершеннолетний сын) пресуппонирует: a) Paula hat einen Sohn (У Паулы есть сын); b) Paula hat genau einen Sohn (У Паулы точно есть сын). (Ср. Aha-Theorie К. Боста [290])
При этом как вариант «пресуппозиции уникальности» рассматриваются также «возможные миры». Их референтами являются воображаемые сущности типа Teufel (дьявол), Drache (дракон), которые могут выступать в виде допущений, предположений, то есть потенциальной информации [464; 484]. В этой связи приводится интересный пример:
(Hilfe, ich habe mein Studienbuch verloren!) Der ehrliche Finder erhält eine Belohnung. [464, S.125] – Помогите, я потерял зачётку! Честный человек, нашедший её, получит вознаграждение.
В данном случае дефинитная фраза Der ehrliche Finder пресуппонирует существование потенциального референта, а потому маркируется определённым артиклем. Если согласно данному постулату проанализировать предложение: Die oben angeführten Sätze illustrieren die von uns vertretene These, то мы увидим, что в нём при наличии соответствующей коммуникативной ситуации, по П. Стросону, имплицированы две «пресуппозиции уникальности» в двух дефинитных знаках (обозначениях): die oben angeführten Sätze и die von uns vertretene These. Первый референтный знак пресуппонирует: 1) Oben sind Sätze von uns angeführt worden. 2) Die Sätze sind von uns genau oben angeführt worden. Второй пресуппонирует: 1) Wir haben eine These vertreten. 2) Wir haben genau eine These vertereten. (Модальное слово genau отражает достоверность утверждения.) Данный анализ предложения послужит нам в дальнейшем основанием для отнесения дефинитных обозначений (2.2.7.) к прецедентным единицам.
Другой вид пресуппозиций логико-синтаксического уровня зависит от способности предиката эксплицировать свой семантический потенциал. Эти пресуппозиции связаны со знаковым потенциалом языковой единицы и делятся на две группы: референтные и семантические. Референтные, или экзистенциальные, пресуппозиции привязаны к форме языкового выражения и проявляются на уровне конкретного предложения. Разрешаются они употреблением, например, определенного артикля, артиклевых слов и/или атрибута, актуализирующих коммуникативно-грамматический признак «известно» («пресуппозиция уникальности», по М. Рейс). Например: Mein Chef hat zwei adaptierte Kinder. - У моего шефа двое приемных детей. Или: Die Kinder der Nachbarn sind artig. - Дети соседей послушные. Сопровождающие эти предложения референтные пресуппозиции подразумевают: У меня есть шеф. Соседи имеют детей. Такая когнитивная операция известна в лингвистике как «связь с референциальной точкой», которая создаёт концептуальную основу для посессивных структур типа the boy′s shoe – ботинок мальчика; или your candidate – ваш кандидат [424; 425].
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 79 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |