Читайте также:
|
ПЕРИОД ЦАРЕЙ
§ 1. ИТАЛИКИ, ЛАТИНЫ И ЗАРОЖДЕНИЕ РИМА 17
Cогласно известной римской традиции, Рим был основан Ромулом, который построил город, разделил между первыми его гражданами землю, обеспечил им возможность семейной жизни, – одним словом, дал вновь возникающему государству необходимое политическое и общественное устройство. Следующий царь Нума создал устройство религиозное.
Новейшая историческая критика (Нибур, Моммзен, Швеглер и др.) обнаружила полную несостоятельность этой легенды. Вся эта римская история, как она излагается нам древними писателями, есть не что иное, как народное предание, образовавшееся в самом Риме довольно поздно, полное внутренних противоречий и исторических несообразностей.
При таких условиях о древнейшей эпохе Рима мы можем составить себе только скудные и очень общие представления.
Современная наука (главным образом, сравнительное языковедение) обнаружила неоспоримое родство между главными народами Европы и некоторыми Азии – народами, составляющими так называемую арийскую группу. Это родство (в языке, верованиях и т. д.) объясняется тем, что все они в какое-то отдаленное время выделились из одного общего корня, из одного общего пранарода, вышли из одной общей прародины. Где находилась эта прародина арийцев, спорно: большинство исследователей считает прародиной Среднюю Азию; некоторые, однако, указывают на обширную равнину от Каспийского моря до Карпат; есть и такие, которые относят первоначальное местожительство арийцев на побережья Балтийского моря и даже в Скандинавию.
Как бы то ни было, но уже там, на своей прародине, до своего разделения, арийцы достигли известной степени культурности и общественности, так что история европейских народов начинается далеко за пределами их позднейших европейских поселений и корнями своими уходит в непроницаемую для нашего глаза глубину времен.
Не могли пройти бесследно и годы (вернее, века) странствований, когда народам приходилось бороться со всевозможными внешними препятствиями. Понятно поэтому, что на места своего позднейшего поселения в Европе они приходили далеко не в состоянии примитивной дикости, а с известным багажом культуры и права.
В общей массе арийцев, влившихся в Европу, различают пять основных групп: греки, италики, кельты, германцы, славяне. Наиболее ранними пришельцами являются, по-видимому, греки (время их появления в Европе Эд. Мейер относит к третьему тысячелетию до Р. Х.); несколько позже приходят италики и кельты. Взаимная близость этих трех групп спорна: если раньше греков и италиков сближали в одну греко-италийскую группу, то теперь скорее сближают италиков с кельтами и находят более правильным говорить о кельто-италийской группе.
Возможно (Италия принадлежит к числу тех мест, где найдены следы очень древнего пребывания человека), что при своем появлении на Аппенинском полуострове италики натолкнулись на каких-либо аборигенов. Однако, сколько-нибудь доказанных следов этого элемента в составе древнейших италийских общин не имеется.
Во всяком случае, на заре исторической эпохи италики отнюдь не являются единственными обитателями полуострова; напротив, [с.27] они окружены многочисленными и разнородными соседями. Главнейшими из них являются: лигуры на северо-востоке, япиги на юге и этруски на северо-западе. Все эти племена проникли в Италию, по-видимому, раньше италиков, и некоторые из них, быть может, не с севера, а с юга – путем Средиземного моря.
Из указанных соседей в древнейшей истории Рима наибольшее значение имели этруски. Этот народ, происхождение которого до сих пор остается загадочным, выступает перед нами уже в самую отдаленную эпоху с высокой культурой и с развитым, своеобразным гражданским укладом. Уже в древнейшее время он организован в крепко сплоченный "союз 12 народов" (duodecim populi) под властью одного общего царя. Многие косвенные данные свидетельствуют о том, что этруски играли большую роль в древнейшей жизни Рима. Некоторые из современных ученых предполагают целый период, когда Рим находился под владычеством этрусков; есть даже и такие, которые считают древнейший Рим прямо одним из этрусских поселков. Как бы то ни было, нельзя отрицать, что древнейшая история италиков после их поселения на полуострове находилась в сильной зависимости от этих соседей.
Сами италики не представляли единой, сплоченной массы. Они распадались на множество мелких племен, из которых слагают две группы: латинов и умбро-сабеллов (умбры, сабиняне, вольски и т. д.). Латины, по-видимому, пришли раньше умбро-сабеллов и заняли более удобную часть средней Италии – равнину Лациума.
Здесь, в этой равнине, они остались небольшими общинами (civitates). Civitates эти и по территории, и по количеству населения были невелики: достаточно указать, что на пространстве Лациума (35 кв. миль) насчитывается до 30 подобных общин.
Каждая civitas имеет укрепленный пункт – arx, куда население укрывается на случай вражеского набега и где находится общинная святыня. Мало-помалу здесь же начинают строить и постоянные жилища; так возникает город, urbs, который делается средоточием всей жизни общины ("государство-город").
Каждая из латинских общин была совершенно самостоятельна (автономна) как в своих внутренних, так и во внешних отношениях; тем не менее, общность национального происхождения, языка и религиозных верований связывала все civitates latinae в некоторое единство под общим именем nomen Latinum. Кроме общелатинских религиозных празднеств, внешним выражением этого единства была взаимность правовой охраны [с.28] ("Rechtsgemeinschaft"18). В то время как, например, для древнего римлянина всякий иностранец считался принципиально врагом, и потому существом бесправным (hostis), житель всякой латинской общины пользовался в Риме защитой закона как в своих личных, так и в имущественных отношениях. Немалую роль играли и происходившие по поводу религиозных празднеств общелатинские народные собрания: здесь естественно обсуждались общие для всех латинских civitates вопросы, как например, о защите от общих врагов, об основании общелатинских колоний и т. д. Решения, принятые на этих собраниях, хотя и не были юридически обязательными для каждой отдельной civitas, тем не менее имели, конечно, большое фактическое значение и по большей части облекались затем в форму постановления каждой отдельной общины. Возможно, что в известные моменты все латины объединялись для какого-нибудь совместного действия (похода и т. д.) и под одной временной общей властью: есть указания на общелатинских предводителей (диктаторов).
Одной из описанных латинских общин и был Рим. Подробности его древнейшей истории, как было указано выше, теперь составлены быть не могут; римское предание лишено исторической достоверности. Есть, однако, в этом предании один элемент, который имеет под собой некоторое историческое основание. По преданию, Ромул разделил первоначальное население Рима на 3 трибы, и действительно в составе древнейшего римского общества мы находим три элемента, из которых каждый имеет особое имя - Ramnes, Tities и Luceres. Но что это за элементы, вопрос чрезвычайно спорный. По мнению некоторых ученых (например, А. Биндер19, Г. де Санктис20), трибы – это естественное соединение семейств и родов для лучшей защиты своих прав и интересов, наподобие греческих фил. Однако, это мнение опровергается тем, что, по крайней мере, две первые трибы – Ramnes и Tities – имеют несомненный национальный отпечаток: Ramnes – это латины, а Tities – сабиняне. Ввиду этого наиболее вероятным представляется мнение Моммзена: Ramnes и Tities первоначально были двумя совершенно самостоятельными общинами, обитавшими на двух [с.29] соседних холмах; они долго враждовали между собой (об этой вражде с сабинами повествует и предание), но кончили тем, что слились в одну единую общину. Несколько позже в состав той же общины вошла и третья – Luceres, национальный характер которой неясен (некоторые думают даже, что это были выходцы из Этрурии).
Слияние это, с одной стороны, конечно, увеличило материальную силу соединенной общины и ее значение среди соседей, а с другой стороны, должно было отозваться некоторым усложнением государственной, то есть общинной, организации. Но и при всем том Рим на заре своей истории не представлял ничего грандиозного: не более 5 кв. миль и не более 10 тысяч жителей.
По мнению некоторых из тех ученых, которые в указанных трех трибах усматривают различные национальные элементы, слияние этих разнохарактерных элементов должно было оказать благотворное влияние и на развитие самого духа римского народа: Ramnes внесли присущий латинянам дух свободы и прогресса, Tities – сабиняне – стойкость религиозных воззрений и консерватизм. Из своеобразного сочетания этих черт и развилась та римская способность, которую мы наблюдаем затем в дальнейшей истории, – способность идти вперед, не ломая старых форм, а лишь приспособляя их (иногда искусственно) к новым потребностям времени. Это воззрение, однако, едва ли имеет под собой прочную почву: сильной противоположности между латинянами и сабинянами не могло быть, так как и те и другие принадлежали к одной ветви народов (италики) и, конечно, не так уж резко различались между собой, как по своим нравам и своей культуре, так и по своему характеру.
В состав Латинского союза в эпоху более раннюю Рим занимает положение одной из рядовых civitates; общиной первенствующей был не он, а, по-видимому, Alba Longa (по мнению Ю. Белоха и В. Бонфанте – Aricia). Мало-помалу, однако, значение Рима начинает возрастать; возможно, что этому способствовало как самое географическое положение Рима (на границе Лациума с Этрурией, в низовьях Тибра, вблизи от моря), так и указанное выше слияние трех соседних общин в одну. Между Римом и Alba Longa возникает соперничество за гегемонию в союзе, и борьба на этой почве, украшенная римской традицией различными легендами, заканчивается полной победой Рима.
Эта победа, впрочем, не разрушает Латинского союза и не [с.30] делает Рима обладателем всей союзной территории. Он лишь вступает на место Alba Longa. Продолжают существовать общелатинские празднества и общелатинские народные собрания; сохраняется и принципиальная независимость отдельных civitates. Мало-помалу, однако, постепенно увеличиваясь, Рим накладывает свою руку на эту независимость; значение общелатинских собраний постепенно падает: Рим приобретает привычку навязывать союзникам свои решения. В таком положении мы и находим Латинский союз к концу первого периода Римской истории21.
§ 2. ДРЕВНЕЙШИЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ.
GENTES, CURIAE. – ПАТРИЦИИ, КЛИЕНТЫ, ПЛЕБЕИ
Древнейший исторически известный общественный строй у всех арийцев покоится на родовом принципе. В своем теоретически чистом виде родовой принцип заключается в том, что род, то есть естественно разросшийся союз семейств, происшедший в более или менее отдаленном прошлом от одного общего родоначальника, является ни от какой власти не зависящим, самодовлеющим и самоуправляющимся (суверенным) целым. В процессе исторической эволюции, однако, уже очень рано возникает и организация надродовая. Путем ли добровольного соединения нескольких родов для лучшей защиты или путем подчинения одних родов другими, – во всяком случае, роды оказываются включенными в некоторый более обширный союз, стоящий над ними. Так возникает примитивное государство, сначала еще очень непрочное и слабое, но потом все более и более крепнущее и усиливающееся. По мере же того, как государственная организация крепнет и расширяется, значение родов и родовой связи мало-помалу ослабляется и сводится к едва заметным переживаниям.
Что касается Рима, то уже в древнейшую эпоху его истории мы не находим в нем чистого родового строя, то есть строя, в котором [с.31] роды были бы суверенны, независимы от какой бы то ни было высшей организации. Уже на пороге своей истории Рим является общиной – civitas – и даже, как мы видели, сложной общиной. Тем не менее следы недавнего родового строя еще очень многочисленны.
Менее всего этих следов в области политических отношений. Правда, римская традиция повествует, что все римское общество того времени делилось на 3 трибы, 30 курий и 300 родов (gentes). Это математически правильное деление в связи с известием, что число сенаторов равнялось также 300, могло навести на мысль, что род (gens) представляет в этой системе уже союз не естественно сложившийся, а искусственный и политический (такова мысль Нибура). Эта мысль, однако, в настоящее время отвергается: род как таковой в политической жизни никакой роли не играет. Единственное, что можно с большею или меньшею степенью вероятности вывести из приведенного предания, это то, что древнейший сенат представлял из себя совет родовых старейшин, что в состав его входили сами собой представители всех коренных родов Рима.
Напротив, в других отношениях значение рода еще велико22. Так, прежде всего, род сохраняет все свое значение как союз религиозный: члены рода – gentiles – связаны единством религиозного культа (sacra gentilicia). В связи с этим находится моральный контроль рода над своими сочленами: род блюдет за чистотой нравов, может издавать относящиеся сюда постановления (decreta gentilicia), налагать на провинившихся сочленов те или другие наказания вплоть до полного отлучения и т. д.
В области гражданских, имущественных отношений в более древнее время, по-видимому, существовала родовая общность имуществ, по крайней мере, недвижимых, общность землевладения23. В историческую эпоху, однако, этой общости в чистом виде мы уже не находим. Она уже разложилась на собственность семейную (собственность отдельных семейств), оставив лишь следы своего прежнего существования в праве родового наследования и праве родовой опеки. По законам XII таблиц, если умерший не [с.32] оставил родственников, индивидуальное родство которых можно доказать, – так называемых агнатов, – то наследство и опека переходят в род, к gentiles, то есть к лицам, принадлежащим к одному роду с покойным и носящим общее с ним nomen gentilicium24.
Таким образом, возникнувшее государство, охватив отдельные, дотоле независимые роды своей высшей организации, ослабляет значение родовых связей, разлагает роды на составляющие их элементы. Такими элементами являются семьи – familiae. Этот элемент еще крепок перед лицом государства. Древнеримская familia далеко не то, что наша нынешняя семья. В нашей современной семье каждый отдельный ее член представляет в глазах государства и права отдельную самостоятельную личность; каждый может иметь самостоятельное имущество, искать и отвечать на суде и т. д. Римская семья этой эпохи, напротив, представляет из себя замкнутый, тесно сплоченный круг лиц и имуществ, нечто для государства почти непроницаемое. Отдельных индивидов государство еще не знает; во внутренние отношения семьи оно не вмешивается; оно имеет дело только с главою семьи, paterfamilias, который закрывает собою всю семью для внешнего гражданского мира. Он отвечает за нее, но зато пользуется всеми правами внутри нее; de jure он здесь неограниченный владыка. "С точки зрения наших современных представлений, римская семья являла собой маленькую монархию – с тем только отличием, что могла не иметь территории, а была чисто личным союзом"25. В состав этого замкнутого семейного круга, этой маленькой монархии, входит жена домовладыки (которая юридически находится на положении дочери – filiae loco), его дети, внуки и т. д. (хотя бы и совершеннолетние), рабы и все недвижимое и движимое имущество26. Familia, таким образом, есть все, что находится под властью paterfamilias, вся сфера его частного обладания и господства. Здесь, внутри этой сферы, paterfamilias владычествует над всем безразлично: имеет над всем и всеми право жизни и смерти, право продажи и т. д. Члены семьи не имеют юридических сношений с внешним миром, они не могут от себя вступать в договоры, выступать стороною в процессе и т. д.; во [с.33] всем они являются только орудием домовладыки. Только в политическом отношении взрослые члены семьи, способные носить оружие, являются самостоятельными: они участвуют в народном собрании наравне со своими домовладыками и, следовательно, обладают всеми известными тогда правами гражданина.
Кроме рассмотренных триб и родов, в древнейшей организации римского общества известную роль играют курии (curiae): согласно преданию, они являются некоторым посредствующим звеном между трибами и родами: в каждой трибе 10 курий (всего, таким образом, 30), в каждой курии 10 родов. Но что такое курия и каково ее происхождение, вопрос также чрезвычайно спорный. Одни усматривают в куриях союзы prima facie религиозные – нечто вроде приходов; другие – союзы семейств для лучшей защиты, наподобие греческих фратрий, и т. д.
По-видимому, деление на курии не является учреждением исключительно римским; оно встречается у других латинских племен, хотя значение курий у этих последних не может быть выяснено. Что же касается Рима, то обращает на себя внимание то обстоятельство, что в то время, как трибы и роды в политической организации Рима никакой роли не играют, курии являются единственным делением, имеющим политическое значение: древнейшие народные собрания организованы и вотируют по куриям (comitia27 curiata). Это наводит на мысль, что курия была делением, созданным искусственно именно для этой политической роли. Однако, если мы примем во внимание, что у древних народов обыкновенно народное собрание есть не что иное, как все народное ополчение, построенное в боевом порядке по отрядам ("Volk im Waffen"28 – R. von Mayr), то более правдоподобным явится предположение, что и римская курия была по основному своему значению прежде всего древнейшей боевой единицей римлян.
В силу совпадения войска и народного собрания, курия в то же время играет роль единицы политической; а в силу того, что общие интересы могли вызывать и необходимость общих жертвопринишений, курия приобрела характер и единицы сакральной. Однако, находилось ли общее число курий (30) в том цифровом соотношении к трибам и родам, о каком нам повествует предание, – это должно быть признано сомнительным. Вероятнее, что оно [с.34] представляет собою позднейшее измышление, попытку соединить в одном объяснении числа 3 (трибы), 30 (курий) и 300 (древнейшее исторически известное число сенаторов, которые в древности мыслились как представители родов).
Familiae, gentes, curiae являются, таким образом, основными, краеугольными камнями римского общественного строя древнейшего периода. Весь гражданский и политический механизм рассчитан только на граждан, входящих в состав того или другого из родов и зачисленных в ту или другую курию. Вне принадлежности к одному из родов нельзя было быть гражданином полноправным. Поэтому-то такие полноправные граждане называются патрициями, то есть теми, qui patrem ciere possunt, кто может указать своего отца, свой род. Следовательно, патриции, по первоначальной идее своей, отнюдь не являются классом богачей или аристократов; это имя обозначает только коренных и потому полноправных обитателей Рима.
Рядом с этими полноправными гражданами мы находим, однако, и обитателей неполноправных. Таковы клиенты и плебеи, юридическое положение которых различно.
Клиент находится в личной зависимости от какого-нибудь патрона из патрициев. Он входит в состав семьи последнего, обязан следовать за ним на войну, оказывать ему материальную поддержку и нематериальный пиетет. С другой стороны, патрон обязан защищать клиента перед третьими лицами, ибо клиент гражданской правоспособности не имеет: он может приобретать имущества, вступать в договоры и т. д., но осуществлять свои права судебным порядком он не может. Юридическую защиту он получает только через посредство патрона.
Совершенно иным представляется положение плебея. Плебей, не принадлежа ни к одному из патрицианских семейств, является, тем не менее, юридически самостоятельным, хотя и неполноправным. Он признается самостоятельным членом гражданского общества, и в области гражданских прав (по имуществу) он равен патрицию (имеет так называемое jus commercii); только браки между патрициями и плебеями признаются незаконными (плебеи не имеют так называемого jus connubii). Частые жалобы плебеев на то, что долговые обязательства патрициям гнетут их, показывают, что между патрициями и плебеями могли существовать юридические отношения и что плебеи могли самостоятельно, в своем лице, искать и отвечать на суде. Это последнее различие в особенности существенно.
[с.35] Являясь в области частных гражданских отношений правоспособными, плебеи не имеют никаких прав в области отношений политических. Находясь вне патрицианской родовой организации (плебеи "gentes non habent"29), они не участвуют в народных собраниях и потому остаются чуждыми политической жизни общины.
Таково юридическое положение клиентов и плебеев. Спрашивается теперь, каково же их историческое происхождение?
Вопрос этот чрезвычайно спорен30. Есть группа ученых, которые отождествляют оба эти элемента. Так, по мнению Моммзена, плебеи – это те же клиенты, только мало-помалу "выросшие из своих оков", то есть утратившие личную зависимость от патрона. По мнению В. Ине, плебеи-клиенты представляют покоренное население, сидящее на земле и платящее патрициям земельный оброк. С учением Ине сходно учение Неймана, который видит в плебеях-клиентах крепостное крестьянство. Но все эти учения, в большей или меньшей степени отождествляющие плебеев и клиентов, находят себе непреодолимое препятствие в отмеченном выше коренном различии между клиентами и плебеями с точки зрения их юридического положения: одни и те же лица не могут одновременно быть бесправными (как клиенты) и обладать гражданской правоспособностью (как плебеи).
Другие ученые, различая оба эти элемента, пытаются найти и различные исторические источники каждого. Наиболее согласия мы находим при этом в вопросе о происхождении клиентов: их почти все считают за чужеплеменников, или насильно переселенных (после покорения), или добровольно переселившихся в Рим. Зато вопрос о происхождении плебеев вызывает чрезвычайное разногласие. Так, по мнению некоторых (Эд. Мейер, Г. де Санктис и др.31), причина образования плебейства лежит в условиях экономических: плебеи – это более бедное и потому экономически зависимое население. Из первоначально безразличной массы населения мало-помалу выделяется класс богачей, который захватывает в свои руки руководство политической жизнью страны и замыкается в касту патрициев. Тогда все, что не вошло в эту касту, стало называться общим именем plebs. Но эта "экономическая" теория предполагает [с.36] уже в столь раннее время такую дифференциацию классов, которой мы в действительности не находим. Она привносит, далее, в понятие патрициата идею аристократизма и богатства, чего в действительности, как мы видим, в нем нет32.
Целый ряд других ученых выводит плебеев из покоренного населения; но кто это покоренное население, на этот вопрос отвечают различно. Одни (так называемая "археологическая школа" – итальянцы Бони, Г. Оберцинер33) думают, что плебеи это покоренные латинянами аборигены страны. Другие (так. называемая "этрусская школа" – Н. И. Куно, Хольцапфель и др.34), считая патрициев потомками покорителей – этрусков, отводят покоренным латинянам роль плебеев. Третьи (H. М. Цёллер, Биндер35) думают, что патриции – это потомки покорителей сабинян, а плебеи – потомки коренных латинян. Но все эти последние теории исходят из таких предположений (покорение латинян этрусками или сабинянами, наличность аборигенов), которые сами по себе, как исторические события, остаются далеко не доказанными.
Ввиду этого наиболее правильным должно быть признано следующее объяснение, которое в общих чертах может быть названо и господствующим. Оно в основе дано было уже Нибуром и разделяется такими учеными, как Беккер, Швеглер, Линче, Мэдвиг, Герцог и т. д.
Институт клиентела встречается у многих народов, и везде он обязан своим происхождением тому общему древнему воззрению, в силу которого суд и право каждого народа существуют только для защиты членов данного общества; иностранец принципиально считается врагом, и потому существом бесправным. Вследствие этого для того, чтобы обеспечить себе какую-нибудь охрану внутри чужого племени, иностранец должен запастись покровительством какого-нибудь туземца; тогда личность и имя последнего защищает чужеплеменника. Такое же общее воззрение на чужеплеменников мы находим и в древнем Риме: всякий чужестранец рассматривается, как hostis. Если кому-нибудь из этих hostes оказывается необходимым прибыть в Рим, а тем более поселиться здесь на [с.37] продолжительное жительство (например, беглецы), то ему ничего другого не остается, как прибегнуть к гостеприимству и покровительству кого-нибудь из коренных и полноправных римлян (hospitium privatum36).
Этим объясняется и указанная личная зависимость клиента от патрона, и принадлежность его к семье последнего, и особый характер отношений между ними. Как совершенно справедливо отмечает Претерштайн37, вступление в клиенты представляло собой акт частной deditio in fidem38. Вследствие этого нарушение патроном своих обязанностей к клиенту навлекает на него не светское, а религиозное наказание: "patronus si clienti fraudem fecerit sacer esto"39 40, говорят законы XII таблиц. Этим же объясняется и отсутствие у клиента гражданской правоспособности: он, как чужестранец, не имел его и раньше41.
Происхождение плебеев также вернее всего может быть отгадано на основании их юридического положения. Это были тоже переселенцы в Рим, но, очевидно, из таких общин и племен, которые пользовались гражданско-правовой взаимностью. А таковыми, как мы знаем, являлись общины Латинского Союза. Латины не считались за hostes; они и в Риме могли приобретать имущество, заключать с гражданами сделки и выступать от своего имени на суде, – имели полное jus commercii. Поэтому латинянин, переселяясь в Рим, не имел нужды в hospitium; но, конечно, не принадлежа ни к одному из родов, входящих в состав курий и триб, он не имел никаких политических прав, словом, сразу становился в то положение, которое является характерным для плебеев. С ростом Рима количество таких переселенцев (иногда и недобровольных) возросло; они оставались жить в Риме из поколения в поколение, и, таким образом, рядом с слоем коренных Римлян и сравнительно немногочисленным классом клиентов постепенно нарастал слой нового населения, который и стал называться плебсом.
[с.38]
§ 3. ДРЕВНЕЙШИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ. ЦАРЬ, СЕНАТ, НАРОДНОЕ СОБРАНИЕ.
Основными элементами древнейшего государственного устройства Рима являются царь, сенат и народное собрание.
О том, что периоду республики предшествовал в Риме период царей, кроме римской традиции, свидетельствуют такие переживания среди позднейших учреждений республики, как interregnum, rex sacrificulus 42, regifugium 43 и т. д.
Царь (rex) является верховным владыкой государства; в его руках сосредоточиваются все функции государственной власти. Он является и верховным полководцем народа, и блюстителем внутреннего порядка, и предстателем за народ перед богами. В качестве полководца он распоряжается военными силами народа, назначает командиров и т. д. В качестве блюстителя внутреннего порядка он имеет право суда и наказания над всеми гражданами (jus coercitionis) вплоть до права жизни и смерти. В качестве верховного жреца он заведовает совершением общенародных жертвоприношений и т. д.
Рим не является, однако, монархией династической. Возможно, что в эпоху доисторическую и Рим знал царскую власть, переходившую по наследству в каком-нибудь роде [Бернгефт44 находит следы такой наследственности], но, во всяком случае, уже с самого начала исторической эпохи о такой наследственности речи быть не может. Некоторые из современных ученых думают, что царь – наподобие того, как впоследствии диктатор и rex sacrorum – назначался предшественником (Банфанте, Майр). Вероятнее, однако, господствующее мнение, которое считает царскую власть выборной. После смерти царя, в момент междуцарствия (interregnum) верховная власть в государстве переходит к сенату. Сенат выбирает из своей среды 10 человек (interreges), которые по очереди (по 5 дней каждый) управляют государством до тех пор, пока не будет намечен кандидат в цари. Намеченного кандидата очередной interrex предлагает народному собранию, которое и облекает его властью (lex curiata de imperio 45 ). Для приобретения права [с.39] сноситься с богами вновь избранному царю необходимо еще особое посвящение – inauguratio. При отправлении своей власти царь может назначать себе помощников; но образовалось ли уже в царский период что-либо вроде постоянных магистратур, трудно сказать. Несомненно, существовали командиры отдельных войсковых частей (tribuni militum, tribunus celerum46); возможно, что на время своего отсутствия царь оставлял в городе кого-либо в качестве своего заместителя (praefectus urbi), но постоянные судьи для уголовных дел (duoviri perduellionis и quaestores parricidii), по всей вероятности, относятся уже к эпохе республики.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 83 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |