Читайте также:
|
С реки поднимался лёгкий пар и мягко стелился по огородам; на дороге крепко прибитая росой пыль ещё хранила вчерашние следы; кое-где над колодцем поднимался журавель; изредка слышался скрип ворот. После трудового дня колхозники крепко спали, чтобы с солнышком дружно подняться на работу.
Ребята шли молча. Туго набитые вещевые мешки оттягивали ремнями плечи. У Белкина над головой торчали удочки. Мягко поскрипывала телега, в которой сидел отец учителя.
Шли тихо, чтобы не разбудить спящее село. Было прохладно. Ребята поёживались. Девочки, подпрыгивая, побежали вперёд, стараясь согреться.
– Что, холодно? Холодок пробирает? – посмеивался Николай Григорьевич. – Подождите, ещё жара припечёт!
На шоссе все оживились.
Получив разрешение громко разговаривать, мальчики сейчас же о чём-то заспорили, девочки затянули песню.
Ты взойди, взойди, солнце красное…
Голоса поднялись высоко вверх и неуверенно заколебались.
– Эй, эй! Врёте, врёте! – закричал Митя.
Недружный хор двадцати голосов подхватил песню нескладно, фальшиво и весело.
Митя махнул рукой:
– Ну так и быть – врите дальше!..
Солнце вставало. По одну сторону шоссе в верхушках деревьев уже просвечивали его золотые лучи. Проснулись птицы, засуматошились в кустах, защёлкали, засвистели. По другую сторону шоссе лежал луг; на траве блестели и переливались прозрачные капельки росы.
– Севка, дыши хорошенько! Этот воздух самый полезный! – уговаривали Малютина ребята.
– Все свои печёнки сразу вылечишь, – подтверждал Мазин.
Сева Малютин широко раскрывал рот и радостно смеялся.
Николай Григорьевич то и дело поворачивал назад голову и кричал ребятам:
– Стой, пионер! Сорви-ка вот эту ромашку при дороге… Давай сюда! Да зелёное копытце прихвати!
Ребята с готовностью спрыгивали в узкий ров и бросали на колени старику пучки зелени. Старик растирал ладонями тугие круглые копытца; от копытец остро пахло чем-то медвяным, душистым.
– Запах-то какой!
Ребята нюхали и охотно соглашались:
– Здорово пахнет!
Старик радовался знакомым местам:
– Гляди, гляди, Серёжа! Вон они, три дуба-то, те самые! Под ними Матвеича моего ранило… Эх, рассказать, так это целая история… Когда б не товарищи, не быть бы нам с ним живыми…
Колёса подпрыгивали на камнях и монотонно скрипели.
Хлопчик, сидевший за кучера, легонько встряхивал вожжами.
Солнце стало жарко припекать. Ребята проголодались. Решили отойти в сторону от шоссе и сделать привал около реки. На зелёном пригорке сложили вещи. Над рекой поднялся шум и визг. Мальчики вместе с Митей переплыли на другую сторону и, обвалявшись в песке, бросились в воду, осыпая друг дружку фонтаном брызг.
Девочки долго бродили, выбирая себе местечко; они купались около берега, держась за руки и щупая ногами дно.
Вода была тёплая – купанье затянулось. В конце концов ребят еле выгнали из воды: пришлось два раза протрубить в горн. Развели костёр, сварили похлёбку, вкусно позавтракали и улеглись на мягкой траве, в холодке.
После сна ребята отяжелели. Лениво надевали на плечи вещевые мешки. Никому не хотелось нести лагерное имущество: продукты, палатки, рыболовные снасти. Когда снова вышли на шоссе, девочки сложили свои вещи на телегу, в которой ехал Николай Григорьевич.
– Ладно, ладно, хитрюшки! Вам бы только полегче! – упрекали их за это ребята.
– А вам завидно?
– Да ну их! Никуда с ними ездить не стоит! – ворчал Одинцов. – На Украину заехали – и то ссоримся!
– Что вы тут спорите? – подбежал к ним Васёк.
– Да надоело мне с удочками таскаться всю дорогу – торчат, как иглы у дикобраза! – пожаловался Белкин.
У Лёни Белкина над красным, вспотевшим лбом топорщились прямые белые волосы.
Ребята захохотали:
– А и правда ты похож на дикобраза!
– Ну и несите тогда сами! – рассердился Белкин.
Мазин сбросил на землю вещевой мешок и подставил свою спину:
– Кладите всё на меня! Ладно! Кто ворчит – клади!
Ребята с мешками налетели на Мазина.
– Давай! Клади! Накладывай! – разыгрался Трубачёв. – Ещё давай!
На дороге образовалась куча вещевых мешков; под ней скрылся с головой весь Мазин.
– Эй, Митя, Митя! Мазина нет! Мазин пропал!
– Это что за склад? – засмеялся Сергей Николаевич.
Митя разбежался и прыгнул через мешки. Куча зашевелилась – из-под неё вылез Мазин.
– Хотел совесть у ребят испытать, – заявил он при общем смехе.
Шоссе казалось бесконечным. Жара начала спадать. Сергей Николаевич посмотрел на часы:
– Ого! Пять часов уже. Пора в лес сворачивать… Вам, Митя, дотемна надо разбить лагерь, чтобы устроиться на ночь.
– А вот сейчас поворот будет, до него от нашего села километров двадцать, там и свернёте, – посоветовал возница.
– Вот и хорошо, – сказал Сергей Николаевич. – Я замечу место, где вы войдёте в лес, отвезу отца на пасеку, и мы с Иваном Матвеевичем придём в лагерь.
На повороте распрощались. Учитель взял с собой горн:
– Когда вернусь, буду горнить в лесу, а вы барабаном откликайтесь.
Николай Григорьевич помахал ребятам платком:
– Приходите в гости, не забывайте старика!..
Отряд свернул с шоссе и вошёл в лес. Между деревьями замелькали голубые и белые майки.
Сергей Николаевич сел на телегу рядом с отцом.
– Большой крюк мы сделали, – сказал возница и хлестнул лошадь.
* * *
Шли медленно. Лес был густой, без тропинок. Разросшийся кустарник цеплялся за платье, ноги обжигала крапива. Заросли папоротника, колючего шиповника преграждали путь. Встречались огромные, старые дубы, тяжело накренившиеся набок; их толстые корни торчали из земли, а рядом шумели крепкие дубки и молодые осинки, заплетённые хмелем. Из-за их ветвей выглядывали красные гроздья калины.
– Тут где-то Николай Григорьевич посулил нам речку, – перелистывая свою записную книжку, говорил Митя. По его расчётам, они отошли от шоссе километра три.
Ребята постояли, прислушались. Нигде не было слышно шума воды.
– Да и место для воды неподходящее, – огляделся вокруг Митя. – Ну, пошли дальше…
Спустились в глубокий овраг; цеплялись за кусты, поползли наверх. Открылась светлая зелёная лужайка, окаймлённая орешником. На кустах орешника под широкими листьями тесными семейками лепились молодые орехи с мохнатыми зелёными колпачками и белой скорлупой.
– Может, на ночь остановиться здесь? – предложил Митя.
– Ну нет, здесь неинтересно! Надо речку искать! – закричали ребята.
Лес стал редеть. Из-за белых берёз вдруг выглянула полоса светло-зелёной изумрудной травы; между кочками заголубели крупные незабудки.
– Болото! Болото! Значит, нужно влево держать. Николай Григорьевич предупреждал!
Митя оживился:
– Теперь всё в порядке! Пошли!
Из кустов выскочил Петя Русаков:
– Нашёл! Всё нашёл! Идите за мной! Вон между деревьями светится полоска. Это река. Идёмте!
Петя побежал вперёд. Ребята еле поспевали за ним.
Снова миновали заросли крапивы, ежевики и колючек, миновали молодой осинник и наконец вышли к маленькой лесной речушке. Она бойко и весело плескалась между зелёными берегами; кое-где прямо из воды росли широкие, тенистые ивы; ветки их как бы плыли по течению, купаясь в чистой воде.
На высоком берегу было сухо. Желтели сосны, пахло свежей хвоей.
– Вот местечко так местечко! Как раз то, что нам нужно! – обрадовались ребята.
– Стоп!.. Разбивай лагерь! – скомандовал Митя.
Васёк нашёл место для палаток. Ребята захлопотали. Наспех натянули палатки. Синицына, выбранная поваром, загремела котелками, подгоняя кострового – Мазина. Петя Русаков уже готовил площадку для костра. Санитарка Валя Степанова пошла искать родниковую воду для питья.
Решено было сварить на ужин уху. Мальчики вместе с Митей отправились на рыбную ловлю, а девочки остались в лагере чистить картошку.
– У них от ходьбы ноги болят, только они не сознаются, – подмигнул Петьке Мазин.
Ребята вооружились кто чем мог. Одни ловили рыбу сачком с густой сеткой, другие – удочкой. Над рекой зазвенели весёлые голоса.
– Ребята, рыба не любит шума. Надо, чтоб было тихо, а то мы ничего не поймаем, – сказал Митя, сидя на берегу около своей удочки.
И тут же, выдернув её из воды, замахал руками и громко запел:
Вот так щучка,
Вот так штучка!
Оказалось, что он поймал маленькую щучку.
В лагере ребята застали полный порядок. Не дождавшись рыбы, девочки уже сварили ужин. В горячей золе стоял чугун с лапшой. Проголодавшийся Митя с удовольствием потянул носом аппетитный запах и потёр руки:
– Вот так девочки! Вот так хозяйки!
Ребятам тоже понравилась лапша. Но, чтоб девочки не задавались, Мазин на всякий случай сказал, что такую лапшу всякий дурак сварит. И съел две полные миски.
Ужин был весёлый. После лапши пили чай с московским печеньем и играли в коллективное рассказывание.
Митя сказал:
– Участников похода было двадцать. Первый, Коля Одинцов, был живой, смешливый мальчик… – Митя тронул Одинцова локтем: – Рассказывай всё, что знаешь о себе.
Одинцов подумал и сказал:
– Мне больше всего помнится, как я первый раз пришёл в школу и подрался с Васьком, потому что он рыжий.
Ребята смеялись. Больше всех хохотал Васёк.
Потом Коля описал наружность Саши Булгакова и подтолкнул товарища:
– Рассказывай всё, что знаешь о себе.
Некоторые ребята придумывали всякие смешные истории.
А Синицына сказала, что у неё – все друзья, только есть в лагере один мальчик, который всегда к ней цепляется, как репей.
Одинцов вскочил, бросил в неё щепкой и крикнул, чтобы она его лучше репьём не называла.
– Ага, на воре шапка горит! – засмеялись ребята.
Трубачёву пришлось описывать Мазина. Он долго на него смотрел и потом сказал:
Колю Мазина описать трудно: он очень меняется… Я Мазина люблю! Мазинчик хороший!
А Мазин о себе сказал:
– Я как родился, так сразу поел, попил и вышел на улицу, а тут и Петька Русаков стоит…
– Врёшь, я тогда ещё не родился – ты меня на два месяца старше! Ты в феврале родился, а я в апреле, – перебил его Петя.
– Ну, в феврале так в феврале… Вышел я, значит, в лыжном костюмчике. Смотрю – мой Петька Русаков в пелёнках болтается, соска у него изо рта торчит и чепчик на макушке – такой фитюль-фитюль с кружавчиками…
Когда стемнело, лагерь в лесу казался тихим, мирным жильём. Смутно белели в темноте палатки, на колках сушилась посуда, дым от костра окутывал сосны, пробиваясь к тёмному небу. Огонь освещал весёлые лица ребят… Далеко в лесу слышался иногда протяжный крик ночной птицы: «Поховал! Поховал!»
Девочки ближе придвигались к огоньку…
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 87 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |