Видит небо, как я ждал этих выходных, моих первых за неделю. Мэтт уже порывался устроиться на работу, и даже не раз за последние пару дней, но все время возвращался домой так, будто просто выходил прогуляться в магазин, а на мои ненавязчивые расспросы лишь качал головой, отмахиваясь. Я знал, что расспрашивать у него не стоит, он никогда ничего от меня не скрывал и определенно не стал бы начинать сейчас, поэтому мне оставалось лишь терпеливо ждать, пока он, наконец, решит посвятить меня в свои мысли.
По вечерам мне особенно сильно казалось, что он отвечает молчанием на какое-то некорректное действие с моей стороны, но я был исключительно обычен, просто-таки до скучного. Моя логика тут пройти не могла, ломала себе ноги и шею. Из этого я мог заключить только то, что чем-то все-таки он не хотел со мной делиться прямо сейчас, и мне оставалось лишь надеяться, что причина этого чего-то не исходит от меня и во мне самом не заключается. Ведь взгляды, которые все чаще кидал на меня Мэтт, оставались теми же.
Долгожданный понедельник, и вот я валяюсь в постели, вставать никуда не надо, а Мэтт все так же сопит в подушку в излюбленной позе на животе. Мы всегда засыпали в обнимку, хотя мне и было жарко, но он обнимал меня со спины, спуская легкое одеяло до моей поясницы, поэтому теперь почти все время приоткрытое окно компенсировало жар его тела. Просыпаясь же, я находил его едва ли не на другом конце постели, а себя раскинутым в позе морской звезды, на спине или на животе. Чаще всего последнее, я любил, просыпаясь, чувствовать ладонью кожу его спины, с первых же секунд осознавая, что сейчас необходимо встать, чтобы не разбудить его.
В этот раз я проснулся сам, с наслаждением перекатываясь на спину совсем рядом с Мэттью, чтобы чувствовать его тепло, но все же не касаться. Я поерзал на смявшихся простынях – Мэтт чаще всего был слишком активным даже во сне – и понял, что не смогу спокойно лежать и слушать музыку в наушниках, как и планировалось. Парадоксально жаждал действий в свой выходной, великолепная логика. Несмотря на вполне разумные доводы разума в пользу валяния рядом с теплым Мэттом, меня переполняло энергией.
Я как можно тише выпутал наушники из общего месива проводов, что лежали на тумбочке, и сам осторожно выбрался из кокона аки бабочка, снова натягивая первую вещь, которую Мэтт как всегда кинул на спинку кровати, не утруждая себя в наведении такого привычного для меня порядка. Вещью оказалась свободная футболка с дыркой на животе, кажется, Мэттью надевал ее, когда я впервые ночевал у него. Еще раз оглянувшись и улыбнувшись на удивительно мирно сопящего мужчину, я выдернул зарядное из розетки и высвободил один из айфонов, который я опознал как свой только благодаря собственноручно налепленным на корпус наклейкам из серии Марвел.
Тогда-то я и радовался, как ребенок, этим наклейкам, прежде чем снова погрузиться в рутину проходящих, похожих друг на друга и утруждающих бессменностью занятий дней.
Подумывая над тем, чтобы заказать на амазоне винил, потому что обыкновенные бумажные наклейки уже обтерлись до серых пятен и выглядели весьма печально, я захватил еще и ноутбук с дивана в гостиной, где вчера и оставил его под зорким и недовольным взглядом Мэтта.
Уже на кухне, расположив свои средства коммуникаций по удобству, я подошел к холодильнику и улыбнулся еще шире, завидев желтый стикер рядом с магнитом, стилизованным под немецкую марку. На ней едва понятно, этим его почерком с какими-то необычными и коряво очаровательными завитушками, был написан новый пароль от вай-фая. Приписка внизу «Любимому задроту» помешала мне выбросить стикер, так что я просто перелепил его повыше, тихо посмеиваясь. По занятости мы оба были еще теми задротами. Мэтт сидел в своем Eclipse почти что сутками, прерывался только чтобы недовольно смотреть на меня, когда я становился совсем уж измученным правкой прямо у него на глазах.
Я задумчиво почесал затылок, подмечая, что волосы сегодня было бы в самый раз помыть, и открыл дверцу холодильника, сразу же морща нос от знакомого кислого запаха. Пока меня не было дома, Мэтт не особенно увлекался варением кофе и всевозможными вариациями этого действа, а мне некогда было заниматься изысками. Поэтому больше, чем половина тетрапака молока просто подкисла. Надо сказать, молоко мне было жалко, и не потому, что я жадина. Просто именно это молоко, несмотря на среднюю жирность, взбивалось лучше всего, что идеально подходило для эспрессо-макиато и латте. Именно по этой причине, если в ближайшем магазинчике на углу не было этого молока, я не ленился и шел за три остановки до Борроу-хайпер, чтобы купить там именно это молоко. Принципиально, я знаю.
Недолго думая, я решил, что маффины на завтрак будут восприняты Мэттом более чем хорошо, поэтому сразу же достал пару яиц и откопал разрыхлитель в ближайшем выдвижном ящике. То, с какой легкостью я ориентировался на кухне Мэтта, как на своей собственной, навело меня на подсчеты времени, в течение которого мы уже практически живем вместе. Не досчитав дня до двух недель, я удивился, пытаясь представить, сколько пыли будет в моей собственной квартире.
Это был отдельный вопрос, который необходимо было вынести на обсуждение с Мэттью. Но как с ним обсуждать настолько важный сдвиг в наших непонятных, но таких удовлетворительных отношениях, когда он сам кажется вовсе не удовлетворенным положением вещей? Я стал взбивать венчиком белки яиц отдельно от желтков, подловив себя на мысли, что так и не включил никакого музыкального сопровождения моей кулинарной деятельности. Быстро вымыв руки, я исправил это упущение, рандом снова выбивал какой-то инди-рок, и мне было приятнее замешивать тесто, просеивая муку через ситечко, чтобы структура теста получилась более воздушной, и попадать в ритм песни своими движениями.
Я все-таки нахватался у Мэтта стремления делать несколько дел одновременно. Рядом с вымытой и хорошенько просушенной полотенцем сковородой медленно вскипал мой кофе, в итоге левой рукой я размешивал тесто, а правой поворачивал турку, чтобы подольше покипятить эспрессо, ведь чем дольше молотые зерна выдерживают температуру, тем крепче выходит напиток в конечном итоге.
Вскоре маффинам стало не хватать только черничного джема, и тарелка рядом была уже занята приличной стопкой толстых оладушек, которые больше походили на блинчики, честно признаться, но Мэтт бы все равно не заметил разницы. Свободной от лопатки рукой я держал чашку с кофе, и чуть не подавился, когда вдруг в мое плечо уткнулись носом.
- Привет, - его голос из-за спины казался тихим, но простое слово прозвучало так интимно, что мне пришлось закусить губу. Спустя некоторое время, в течение которого молчание повисло между нашими телами, разделенными считанными дюймами, он прочистил горло. – Пароль использовал?
- Нет еще, - я вздохнул. – Хочу отдохнуть от всего этого.
- Да-да, через пять минут будешь виснуть в твиттере, - усмехнулся Мэтт, елозя носом по моему плечу. – Любая моя одежда смотрится на тебе хорошо. Даже рваная майка.
Я, кажется, покраснел, списывая это на жар плиты, но не вполне осознанно подался назад, позволяя обхватить себя за пояс руками. Не прошло и минуты, как я оказался в оцепенении, млея от того, как он покрывает мою шею горящими поцелуями. Запах паленого заставил меня спуститься на грешную землю в очередной раз, и я дернулся, как пойманная в клетку птица, не иначе, как можно быстрее переворачивая блин-оладью.
- Из-за тебя я забыл подлить масла, - я поджал губы. – Он подгорел, видишь?
- Хочешь, я его съем? – Мэтт склонил голову набок, чтобы посмотреть мне в лицо. Я хотел было возразить, потому что свое неудавшееся я всегда ел сам, но теперь что-то не позволило мне возразить.
- Ешь. Джем в верхней полке, я переставил.
Мэтт нехотя отстранился от меня, доставая попутно тарелку и терпеливо ожидая, пока я положу на нее зарумянившуюся чуть больше, чем необходимо, оладью, чтобы покрыть ее невероятным количеством джема. Если я любил до жуткого сладкий чай, то Мэтт любил все остальное сдобное в мире за меня. Я сам не мог больше трех конфет в день съесть, но если Мэттью покупал пачку шоколадного лакомства с тертым фундуком – его любимые конфеты, – то его было не остановить, пока он не съест все до последней. Сам я знал это по тому, с какой частотой и какие именно фантики мне приходилось подбирать у дивана в гостиной.
- Смотри, похож на человечка с фиолетовыми волосами, - хихикнул Мэтт. Я закатил глаза. – Ты видишь, Дом?
- Нет, не вижу.
- Ну, вот он, - Мэттью обвел кончиком чайной ложки очертания «лица», и я тоже усмехнулся.
- Теперь вижу.
Я снова засмотрелся, в этот раз не пережарил, конечно, но подрумянил снова до крайности. Коричнево-золотистая корочка была красивой, по форме напоминала мне дельфина.
- О, дельфин, - пробормотал Мэтт с набитым ртом, заглядывая мне через плечо.
- Да, я тоже вижу, - теперь я специально искал сходство аппетитной корочки с каким-либо предметом, снова поддаваясь настроению своей половины.
- А цыпленка?
- Я бы сказал, маленькая синица.
- Смотря как посмотреть, - заключили мы одновременно, и я осторожно уложил очередную оладью на тарелку, снова подливая теста на три новые. Теперь тишина между нами была расслабленной и удовлетворенной.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что Мэтт снова взломал мой пароль. Я менял его уже наверняка больше десяти раз, но он все равно каким-то образом то ли угадывал его, то ли хакерил.
- Yahoo! обещает солнечную погоду. Ты веришь? – мужчина за моей спиной усмехнулся, судя по звукам водя ложкой по стенкам баночки с джемом.
- Делаем ставки? – я улыбнулся через плечо. Любой был бы в сомнениях, завидев серые тучи на сегодняшнем утреннем небе над Лондоном, но к обеду вполне мог пойти дождь, или вообще распогодиться, а вечером подкатила бы гроза, которую я до чертиков боюсь. А может и наоборот. Может, весь день будет такой, затянутый облаками, как нематериальным одеялом. Можно было только гадать.
- Ставлю на грозу вечером, - будто прочитал мои мысли Мэтт.
- А я на «шестьдесят-два-градуса-по-фаренгейту-ибица-где-мои-пляжные-шорты», - пошутил я, заставляя Мэтта рассмеяться в очередной раз, отчего он потом минут пять икал, потому как наверняка проглотил оладью сухим комком.
Когда я, наконец, уселся за стол, предварительно поставив большую тарелку из моего любимого сервиза, который я нашел во вскрытой не более чем один раз подарочной упаковке, то решил оставить всю грязную кухонную утварь на потом. С удовольствием отмерил себе ровно три ложки джема на три оладьи, и погрузился целиком в теплую кухню, ее молчание после шипения масла на сковородке и вскипающего в турке кофе, прерываемое только довольным чавканьем Мэтта, которому тайком улыбался, осторожно разрезая свою еду ножом. Я давно перестал обращать внимание на то, как Мэтт торопливо ест; он делает все на свете торопливо. Мелкие детали, которые я подмечал в нем, внешние и внутренние, такие, как форма скул или слега сведенные к переносице брови, или манера есть руками все, что можно, становились мне сразу же будто родными. Я в очередной раз попытался предположить, о чем он молчит, надо признать, не особо преуспев в этом.
Поэтому рука сама вскоре потянулась за айфоном, я привстал и еще раз глянул на стикер, прогнувшись для удобства вперед. Мэтт красноречиво глянул на мои ключицы, затем снова погружаясь в процесс поглощения десятка блиноподобных оладий, которые на самом деле оказались вкусными.
Последние обновленные твиты были за седьмое июня, и я усмехнулся собственной отстраненности ото всех своих прежних привычек. По какой-то неопределенной причине эта мысль в добавок ко всему кололась в подреберье волнением, но оно скоро забылось, когда я получил свежую дозу информации из своей ленты. Джулиан был тут как тут, обвиняя меня улыбкой со своего юзер пика в том, что давно не справлялся о его делах.
Стоило мне твитнуть нечто вопросительное о том, как Мэтт живет с таким аппетитом, Джу сразу же среагировал более чем оперативно, спрашивая, где я и как поживаю, всего парой слов: «Ты живой?». Я усмехнулся, отпивая от своего остывшего латте добрую половину, печатая большим пальцем левой руки, что вроде да, и что я желал бы поподробнее рассказать ему о том, как именно.
В конечном счете, когда Джулиан доложил, что сегодня у них уборочный день, и что Джейн оставила его наедине со всей этой необходимой, но такой кропотливой работой, уехав к родителям, я сразу же согласился подъехать в кофейню и помочь, только потом закусывая губу и поднимая взгляд на Мэтта. Он, в свою очередь, наблюдал за мной все то время, что я копался в ленте, и вопросительно вздернул бровь.
- Джулиан попросил помочь с уборкой, поеду помочь ему, - мой неуверенный тон вполне сошел за вопрос.
- Ты у меня разрешение спрашиваешь? – усмехнулся Мэттью. Мне эта усмешка как-то не очень понравилась, она не была злой или обиженной, просто иронии в ней было куда больше, чем положено для обычного ответа вопросом на вопрос.
- Да, спрашиваю.
Мэтт сосредоточенно кивнул, поднимаясь со стула и прихватывая с собой грязные тарелки, ложки и свою собственную кружку. Я так и не уловил причину стремительной перемены настроения, но, опять же, докапываться до него не стоило; как я уже успел испытать на себе, его это только раздражало. Если у Мэттью и были претензии определенного рода, он о них говорить никогда не стеснялся, в отличие от меня. Ему в какой-то определенной мере было плевать, кто что подумает о его словах, потому что они являлись правдой, насущным, тем, что он действительно чувствовал, и это на самом деле безумно ценно. Но подобная черта в нем крепко была повязана со стремлением не показывать собственной слабости, и это усложняло любую ситуацию, касающуюся его персоны в десять раз.
Я огорчился. Конечно, не показал этого, но очень даже сильно огорчился, когда пришел к подобному выводу.
Собираясь и приводя себя в порядок, я размышлял о том, что, возможно, спустя некоторое (не)долгое время таким проблемам в наших отношениях не останется места, что мы научимся слушать друг друга куда лучше, знать, что делать, чтобы не запускать ситуацию. Я снова преувеличивал, но Мэтт своей издевкой, которая была едва заметна, но снова для моего этического мироощущения являлась слоном на роликах, буквально выставил меня из дома, оставляя выбор идти куда угодно, хоть на Ямайку пешком и вплавь.
Я натягивал футболку с логотипом любимой группы, набрасывая наверх рубашку Мэтта потому лишь, что она слегка повисала на моих руках свободными рукавами, и оставил ее распахнутой, когда услышал звук струящейся из крана воды и излишне громкого стука тарелок. Я нашел Мэттью на кухне, с пятнами на футболке, мокрого и с виду не очень довольного таким положением вещей.
Он повернулся ко мне, выжидающе уставившись прямо в глаза, от этого мне было не легче перешагнуть свое душевное напряжение, но я все же проявил некоторое упорство, осторожно обвивая его за шею и привлекая к себе для поцелуя. Ответ был довольно вялым, но Мэтт отложил полотенце, которым предварительно хорошенько вытер руки, и устроил их у меня на бедрах, не прижимая к себе, чтобы не испачкать. Я зажмурился, оставляя еще один тягучий поцелуй на его губах, которые больше не были неудовлетворенно сжаты, а лишь двигались в соответствии с моими. Приоткрыв один глаз, я вздрогнул от того, как Мэтт чуть приоткрыл глаза, ласково глядя на меня.
- Купить тебе что-нибудь вкусное? – мой голос подскочил на последнем слове от волнения, и я осторожно запустил пальцы в его темные волосы, играя с прядями.
- Еще джема.
- Не скучай, - мне оставалось лишь мягко улыбнуться и пожалеть о невозможности прижаться покрепче к мокрому, уже чуть менее недовольному Мэтту, и медленно отстраниться, направляясь в гостиную.
Я прихватил ноутбук, переложил в сумку для него сигареты, на их почетное место в боковом кармане, запихал кое-как зарядку для айфона, улыбаясь самому себе уголками губ. Я не мог сказать однозначно, что сегодня же все наладится, но уже планировал, как буду наслаждаться вечерними поцелуями перед походом в душ. В этом я был уверен с вероятностью в двести процентов.
***
Джулиан встретил меня в потертой рубашке, закатав рукава, с огромным белым полотенцем через плечо. Из динамиков естественно громче, чем обычно, доносились Electric six, и я улыбнулся, тут же оказавшись поглощенным в теплую атмосферу кофейни. Джулиан подхватил меня за пояс и кружил, пока я истошно орал, чтобы он опустил меня немедленно на ноги. Это подняло успевшее съехать за время пути туда настроение, да и я, наконец, оказался на твердой поверхности, фальшиво подпевая.
You must obey the dance commander
You must obey the dance commander
Шатен и сам радостно рассмеялся, ероша свои успевшие, хоть и на пару сантиметров, но отрасти волосы, увлекая меня за локоть к стойке, чтобы подрыгаться у нее, якобы танцуя. Устав дурачиться и тыкать друг в друга локтями к концу песни, Джулиан снова хохотнул, переводя дух.
- Ты такой…
- Мм? – было моим единственным ответом на некоторое его замешательство; я уже успел уцепить один подмятый макарон с бумажной тарелочки и вкусить его божественный крем.
- Да, угощайся «браковкой». Такой солидный с этой стрижкой, - он широко улыбнулся, подмигнув.
- Ой, прекрати издеваться, - протянул я, прожевав.
- Ну да, соответствие должности и все такое. И как там?
- Где? – пробормотал я, оценивающе оглядывая макароны, оставшиеся на тарелке и, наконец, выбирая себе розовый.
- Что ты снова незначительностью укрываешься, как девственница одеялом, - подстебнул Джу, выделяя мне влажную мочалку. – На тебе тумбочки изнутри и снаружи.
- Эксплуататор, - я закатил глаза.
- Ты сам пришел, - усмехнулся Джулиан. – Так что?
- Да прекрасно. Чувствую себя… - Я замялся, чтобы подобрать слово, но нужное просто не шло на ум. Так что я наплевал на все, перед кем мне здесь держать лицо? – Да просто охуенным себя чувствую.
- Добро пожаловать назад. Знаешь как я охренел, испугался даже. Ни одного мата за целую минуту пребывания здесь.
Я смял салфетку и кинул ей в него, вызывая новый приступ смеха ни о чем.
- Я серьезно. На мне теперь ответственность и все такое. Чувствую себя не то чтобы на своем месте, просто важным и нужным.
Джулиан смахнул несуществующую слезу.
- Как быстро растут нерадивые дети.
- Ты нарываешься, - я безудержно заулыбался, наконец-то берясь за мочалку и подходя к выделенным мне пустым тумбочкам. – Душно тут, открыл бы окно что ли.
- Тебя ждал. Я-то привык.
Хитро глянув на меня, когда следующей песней заиграл кавер на Radio Ga Ga, этот засранец пошел повиноваться моей полу просьбе, пока я стал натирать выпачканные в чем-то белом полки тумбочки, присев на корточки, с удовольствием покачивая головой в такт.
All we hear is
Radio Ga Ga
Radio blah blah
- А как там поживает Принц Очаровательный?
- Нормально, - на автомате ответил я.
- Да попизди мне тут.
С кем-нибудь другим я бы уже возмутился до глубины души, но это был Джулиан, которому я рассказывал все, что бы он ни попросил, и, хотя не получал точных инструкций к действию, был все же рад, что ему на это не плевать.
Я вздохнул, прежде чем начать обличать свою мысль в неточные в любом случае слова, поэтому положился на первые, что пришли на ум.
- Что-то он замалчивает. Можно поинтересоваться, с чего ты решил спросить?
- В прошлый раз ты из-за него сопли на кулак наматывал, потом из-за него же пил виски как воду. Я же не совсем уже чурбан.
- Прости, - я извинился, сам не понимая, за что именно.
- Есть предположения о причине «замалчивания»? – сочувственно спросил Джу.
- Да вообще никаких в принципе, - ответил я, чувствуя, как прямо на глазах у друга на моем лице отражается вся жалость по поводу подобной ситуации, но удержать в себе эмоцию не мог. – Я спрашивал, в чем дело. Он не хочет говорить. Уж он бы сказал, если бы было что!
- Верю, верю. – Джулиан почесал затылок.
- Поставь мой айфон на зарядку. Пожалуйста, - я поднялся, разгибая уже начинающие ныть колени, чтобы обмакнуть мочалку в тазик с водой, в которую наверняка была добавлена сода.
- Ну а что ты сам думаешь? – спросил Джу откуда-то из-за моей спины.
Я пожал плечами.
- Нихрена я не думаю. Он может быть таким непробиваемым. Мы живем вместе уже вот скоро третью неделю. И…
- И когда это началось?
Я замер, пытаясь высчитать дни, и обозвал себя не самым нежным словом. Снова строил предположения не из насущных фактов, а из воздуха, когда как Джулиан сразу же задал такой простой и в то же время логичный вопрос.
- Да вот как он дома сидит. Эти скучающие его взгляды.
- Не знает, чем заняться?
- Но я тут причем?
- Но ты тут на новой работе, как бы, - Джулиан ставил стаканы в ряд по мере их высушивания, по какой-то ему одному понятной системе.
- И? – я почувствовал себя идиотом, все никак не понимая, к чему он клонит.
- Ну, Джейн часто ревновала меня к работе, пока я не убедил ее в том, что она мне нужна даже тут. Вот и дурит теперь мозги не только дома, но и на работе.
Мне вспомнилось, как Мэтт вдруг облегченно вздыхал или оправлялся на глазах, как только ему удавалось завлечь меня в разговор, заставляя неотрывно слушать и смотреть на него и только. Такое случалось всегда, за исключением случаев, в которых я сидел, поглощенный в выправку материала, даже дома. Закинув на него ноги, односложно отвечал на все вопросы. Обращался сам, только если нужно было мнение со стороны. Не замечал большей части тех взглядов, в которых Мэттью не совсем отдавал себе отчет.
Меня пробрала дрожь, захотелось тут же вернуться домой и объясниться с ним.
- Думаешь, он тоже?.. – я все никак не мог вырваться из охватившего меня оцепенения.
- Ты сильно не раскатывайся, пока не вычистим хотя бы половину, я тебя никуда не отпущу, - попытался пошутить Джу, но тут же поглядел на меня с пониманием, извиняясь одним только взглядом и изломом бровей. – В прошлый раз вы гладко помирились.
- Если можно так сказать… - все еще не в силах отойти от своих мыслей, я принялся натирать нижнюю полку в тумбочке.
- Тем не менее, факт остается фактом. В любом случае, вернейший способ, на мой взгляд – спровоцировать его на разговор.
- Но Джу, - я вздохнул, - он же не отходчивая девушка, попсихую-и-успокоюсь.
- Если что, - парень закатал рукав еще выше, напрягая мускулы.
- Ой, защитничек, спрячь желе обратно, - улыбнулся я.
- Козел.
- Спасибо, - фыркнул я, постепенно вливаясь в работу снова.
- Всегда готов открыть жаждущим познания истинную суть вещей, - стрельнул он в ответ.
- Да я не об этом, - я махнул свободной рукой.
- Из «спасибо» латте не сваришь.
- Я могу очень постараться, - я улыбнулся как псих. – Не дуйся, знаешь же, как я тебя люблю, натур продукт ты мой.
- И я тебя, мой голубой макарон с ежевикой.
Мы прыснули, сталкиваясь мочалками в верхнем «дай пять», затем специально брызгая друг на друга водой, дурашливо бегая по кухне.
You can clean your kitchen baby
Make it look good every time
Снова занявшись каждый своей работой, в любой момент готовые подколоть друг друга, мы синхронно усмехнулись и пересеклись взглядами, оценивая то, как песня отражала суть всего происходящего, а заодно и настроение.
You can use a little Mr. Clean
Or Formula 409
И я прекрасно понимал в эти моменты, почему мне так нужен был Джулиан. Он заставлял меня чувствовать себя просто невероятно, быть самим собой, при этом приводя к осознанию того, что я, возможно, не самый большой задрот в этой стране. Что я тоже имею право радоваться настоящим человеческим отношениям. Тем временем Electric six продолжали подыгрывать нашей работе и одновременно с этим задавать ей ритм.
You can clean your kitchen baby
You can clean your kitchen baby
***
Около шести часов проведя в душном, несмотря на все открытые окна, помещении, мы были рады выбраться, наконец, в магазин. Джулиану нужно было что-то определенное из списка покупок, который ему оставила Джейн, а мне была необходима компания и джем для Мэттью.
Разобравшись более менее с продуктами, мы старались вести себя прилично, пока стояли в очереди, по крайней мере, слушая новую группу, что я включил для Джу, который был не в курсе. Я снова без излишнего напряжения предложил тему для разговора, но Джулиан меня не услышал. Он уставился на экран своего коммуникатора, вопросительно изогнув брови.
- Тут твой принц ко мне добавляется.
- Добавляй, - фыркнул я.
- Не думал я, что ему настолько нечего делать.
Я закатил глаза, продолжая покачивать в такт песне головой.
- Но не в том дело.
- А в чем тогда? – я улыбнулся.
- Ты вообще в курсе? – Джу повернул ко мне экраном чудо-технику, чтобы я мог прочитать оповещение на его yahoo!mail.
Оповещение о дне рождении.
А я уже начинал думать, что разучился ронять челюсть.
- Сегодня точно девятое? – напрягся я.
- Конечно.
Я думал, что разучился фейспалмить до боли в голове.
- Я б тебе простил.
- Не смешно! Еба-аать, приехали. – Протянул я.
- Ты реально не знал? – при всем сочувствии, Джулиан с трудом давил в себе смех.
- Он даже не заикался!
- Остынь.
- И кто теперь виноват?!
- Доминик! – он цыкнул на меня, подхватывая за локоть и ведя ближе к чек-ауту. – Не психуй.
На самом деле я бушевал. Не в состоянии отыскать ту самую причину, зародыш бури в моей душе, я просто пылал изнутри, плевав на все. Я давно не выходил из себя, но мне казалось подобное уж совсем наплевательским.
- Извини, Джу, я не могу больше, - я смотал наушники кое-как, засовывая по привычке в задний карман джинс. – Спасибо тебе за день.
- А джем? – спросил мне вслед Джулиан, но я лишь обернулся через плечо и пообещал позвонить ему после. Я знал, что он будет волноваться.
Неужели Мэтт думал, что мне будет плевать?
Я что, экстрасенс, чтобы угадывать, когда у него особенно памятные даты смертей хомячков или еще чего-нибудь? Хотя я мог бы спросить у Флоренс. Я просто не думал об этом. Профиль Мэтта на yahoo! был скрыт, но дата рождения была необходима для регистрации, это я знал точно. Поэтому оповещение и отсылается. Я даже не столько злился, что не успел ничего приготовить, в качестве подарка или просто приятного ужина после долгой недели, тем более так совпал именно с этим днем выходной. Просто мне было не понять, почему он не намекнул мне ни разу, что у него скоро день рождения.
Не мог же он забыть, правда? Ты не забываешь этот день, когда тебе исполняется двадцать девять.
Еще один момент дошел до меня куда позже, после получаса в метро с пустой головой. У себя на почте я не видел оповещения, значит, он его удалил.
Вот это как называется, объясните мне кто-нибудь?
Как же я негодовал, подходя к знакомому шоколадного цвета дому. Поздоровался с консьержкой, которая еще спросила у меня, из какой я квартиры, – та, новая – задержала меня, и мое напряжение за это время возросло даже больше. Я наскоро извинился и взлетел по лестнице вверх, не в силах ожидать лифт, придерживая рукой сумку с ноутбуком.
Однако стоило мне только повернуть ключ в замке, вся моя решительность и раздражение будто куда-то испарились, как вода. Растворились в атмосфере знакомой прихожей, где мне виднелась темная макушка, принадлежащая тому, кто сейчас валялся на диване в гостиной с ноутбуком. Я уже не знал, что делать. Прямо сейчас, я вообще не представлял себе этого. Достал айфон, чтобы глянуть время.
Стилизованные под стрелочные, часы показывали половину восьмого вечера.
Я закусил губу, небрежно скидывая обувь, впервые за долгие годы не волнуясь насчет того, как именно она будет стоять. Весь мир сейчас сузился до моих эмоций, заключенных внутри, будто в закупоренный сосуд, который с особой, жестокой настойчивостью взбалтывали. Мне было действительно уже ничего не важно.
Осторожно ступая, я прошел в гостиную, опуская сумку с ноутбуком у дивана, и пошел прямиком в ванную. Двадцатиминутная пытка разной температуры струями не принесла ничего, кроме добавочной тупой боли в остающейся пустой голове.
Мэтт лишь проводил меня взглядом. И слова не сказал.
Выйдя из душа, я наскоро натянул штаны, даже не заботясь о поисках майки, и пошел обратно в гостиную. Я остановился в двух шагах от его скрещенных ног, уперев руки в бока, ожидая, пока Его Важность и Занятость обратит на меня внимание.
- Что? – спросил индифферентно Мэтт, даже не отрываясь от экрана, чтобы посмотреть на меня.
- Что?! – вскипел я. – Ты мне скажи!
- Зная твою нелюбовь к тавтологиям, я не решусь повторять вопрос.
- Ты можешь хоть посмотреть на меня? – я удивился тому, как изменился мой голос. Стал на тон ниже и требовательнее. Раньше я еще не чувствовал в себе настолько сильный, сносящий голову коктейль из эмоций.
Впервые я действительно злился на него.
- Я еще не закончил.
- Мне что с этим делать прикажешь? – я отвечал, не задумываясь, начиная терять самообладание.
- По сценарию понимающий любовник должен понятливо покивать головой, как я это делал всю неделю, и удалиться в дебри собственного разума.
- Но в почте моей зачем хозяйничать-то? Тебе своей мало?
Мэтт поднял на меня тяжелый взгляд. Я сглотнул, вздрагивая. Меня не покидало ощущение, что вот-вот я перегну черту и скажу что-то, что непозволительно сильно его заденет. Он, однако же, сразу сообразил, о чем я.
- Я не люблю суматохи. Этот день как какой-то определенный праздник для меня потерял всякое значение.
- А ты не подумал, что для меня он может иметь значение? Что мне не все равно? Что я предпочел бы просто провести целый день с тобой?! Если бы ты только слово сказал! Одно единственное слово!
- Доминик.
Меня снова пробрала дрожь, но я уже не смог бы остановиться, при всем своем желании. Кончики пальцев покалывало от волнения. Я наплевал на ставшие влажными ладони своих рук, хотя обычно мне так не нравилось это ощущение, и продолжил.
- Все, что ты ни скажешь, каждое ебаное слово, для меня целый мир. Я ловлю малейшие колебания твоего настроения, твои случайные мысли и долго доходящие до меня доводы, которые я стараюсь понять, но в силу своего природного идиотизма все-таки не могу, - я запнулся, заметив, как Мэттью, никуда не спеша, подогнул ноги, бесцеремонно захлопнув перед этим ноутбук и оставив его на диване рядом. – Неужели тебе мало этого?
- Я не поэтому…
- А почему? – я сжал губы. – Мне больно, что ты принимаешь меня за безделушку. Я многое не могу понять в твоих увлечениях. Но я стараюсь. Спасибо за ответное понимание.
- Ты не…
- Премного благодарен! – по мере того, как Мэтт поднялся и стал приближаться ко мне, казалось, что он уже готов меня ударить. Его шаги были размеренными, весомыми. Я был эгоистом, был злым в этот конкретный момент, был разочарованным и несчастным, и это застилало мне глаза хуже любого утреннего тумана.
На непонятный отрезок времени между нами воцарилось напряженное молчание. Наверное, он убить был меня готов в этот конкретный момент. И я чувствовал из-за этого прилив дикого восторга, глядя в его холодные голубые глаза, которые ловили взгляд моих. Я не знаю, что было в моем взгляде, но понять могу точно одно: я навсегда, с того самого момента, усвоил, зарубил себе на длинном носу, выжег в памяти, что ему не плевать, что я о нем думаю. Что он хочет, чтобы я думал о нем только то, что он на самом деле пытается мне донести. Только то, что по нашему обоюдному, неосязаемому решению является единственно верным.
Я восторгался эмоциями, такими же сильными, как и он сам, и понимал, что больше, чем он, меня не будет любить никто. И ненавидеть тоже, если дойдет и до подобного. Он был настоящим, он был железно спокойным снаружи, но в его глазах сверкала холодная, властная злость на то, что я не позволяю ему объясниться, а лишь трачу впустую эмоциональный фон.
- За целую неделю ты даже не посмотрел на меня как раньше. Как будто я твой… твой, без остатка, источник жизненных сил.
Не решаясь прерывать, я ожидал, замерев и дрожа, наверное, впервые за два месяца слыша, как он медленно произносит те самые, нужные слова.
- Как будто ты увлечен мной, моей жизнью, моим непостоянством. Как будто я важен.
Мне оставалось только крепко сжать челюсти, чтобы не чувствовать подкатывающую боль. Мне было обидно за него. Эмоции сменялись и смешивались с невероятной скоростью. Всего минуту назад я пылал обидой, а теперь уже не мог себе простить, хоть и не я был виновен.
- Я молчал. Думал, ты найдешь баланс. Мы всегда ныряем в то, чего хотели очень давно, и только после перенасыщения начинаем рассчитывать свои силы. Но я больше не могу.
- Мэттью, - едва слышно выдохнул я, чувствуя, как новый прилив восторга поднимается из глубин души, затапливая сознание целиком и полностью.
- Не могу, Доминик.
Меня едва ли не сломили пополам руки, крепко обхватывающие, как свою принадлежность, за пояс, а морально вытаскивали жизнь, живую, пульсирующую, те самые губы, точно так же, как делали это в начале апреля, когда история моей жизни только начиналась.
Я слабо простонал, хотя, наверное, правильнее будет сказать беспомощно. Я не мог сопротивляться ни себе, ни ему. Острая нужда просвечивала в наших наполненных жаждой поцелуях; готовый чем угодно доказать, что я готов отдать ему себя всего, прогибался под горячими ладонями, шумно дыша в его рот. Мы делили один воздух на двоих, будто желали стать еще более цельным, настолько, насколько это возможно, если в пространстве сплетаются два раздельных изначально тела. Он забирал у меня душу, и теперь я вдыхал в себя рывками его, ощущая дикую, ломающую изнутри потребность в моем самом любимом мужчине.
От внезапно накрывшей жаркой дрожи тело ломило не меньше, чем душу.
- Спальня. – Слово повисло в воздухе полу приказом.
На ходу скидывая ненужные вещи прямо на пол, Мэтт шел за мной, почти вплотную, тяжелым дыханием будто намекая на то, что неделю «воздержания» придется восполнить, приложив максимум изнуряющих, приятных усилий. Меня трясло в буквальном смысле, я жаждал прикосновений и горячечных поцелуев больше, чем чего-либо иного. За минуту разделавшись с одеждой, Мэттью не выдержал, разворачивая меня к себе лицом и опрокидывая на кровать. Я старался быстрее стащить джинсы с бедер дрожащими пальцами, но в своей задаче не преуспел, просто откидываясь назад, когда Мэтт взял дело в свои руки. Он тут же ловко расстегнул замок и стащил все сразу, высвобождая все еще чувствительную после душа кожу, и меня снова пробила дрожь; воздух при соприкосновении с бедрами казался излишне прохладным.
Позволив себе раскинуть ноги, я провел пальцами по его боку вверх, впервые наслаждаясь тем, что меня изучают внимательно, как нечто самое удивительное. Мэттью успел лишь нависнуть надо мной, упираясь руками в постель и скользя ими выше, к моим плечам, когда я услышал раскаты далекого грома и дернулся.
- Я всегда буду стараться быть с тобой во время грозы, обещаю. Пока ты не перестанешь дергаться.
- Откуда ты знаешь, что я перестану, - мягко поинтересовался я, стараясь не обращать внимания на то, как озарялась совсем слабо комната. Гроза вызывала у меня чувства, подобные осознанию того, что приближается апокалипсис – эти вспышки и раскаты отражались во мне исключительно негативными эмоциями.
- Я знаю только то, что тоже имею бесконтрольный страх.
Забыв про погоду, я замер на простынях, плавясь от жара собственных эмоций, в груди что-то пылало и трепетало огненными языками, мешая дышать. Свой пульс я мог слышать ударами вверх, когда Мэтт едва не коснулся моей ключицы губами.
Я ждал, я мучился, я упивался ощущением того, что желаемое так близко, но и собственными силами. Я не знал теперь, чего мне ожидать.
Просто весь мой мир снова перевернулся с ног на голову, когда он поцеловал меня в левое плечо.
Спускаясь невероятно осторожными поцелуями к соску, вниз, но так и не касаясь его, затем влево, чтобы обвести и другой. С каждой едва ощутимой лаской губ я чувствовал, как становится все более и более чувствительным тело, возрастает желание вечно не выходить из оцепенения. Однако блаженство пришлось прервать, когда Мэтт спустя не меньше, чем пять минут, вернувшись по моей шее к губам, подхватил меня под колени, заставляя подвинуться ближе к середине постели.
Он вел пальцами по моим ногами, бедрам, бокам, груди, повторял заколдованный круг снова и снова, обжигая редкими касаниями губ. Обводил самые чувствительные места, пока я не начинал сжимать пальцами постельное белье, подаваться бедрами вверх, откровенно выпрашивая более смелых ласк. С которыми, по всей видимости, Мэттью решил повременить.
- Ты – моя девственность, - пробормотал он, проходя теперь уже ладонями по тем же местам. – Ты всегда будешь для меня таким, каким я увидел тебя больше, чем два месяца назад.
Если вы все еще сомневаетесь в том, что есть любовь, то я вам точно скажу – ее нет. Есть это прекрасное чувство понимания, доверия и принятия, которое сводит с ума, закручивает и пытается вывернуть на изнанку, особенно в смешении с реакцией тела.
- Так возьми меня, как в первый раз, - прошептал я, вновь разом обретая свое стеснение.
Больше в действиях Мэтта не было перерывов, он накрывал меня своим телом, позволяя водить по спине ладонями, сжимать горячую кожу, обозначая особо острое удовольствие в некоторых моментах. Двигая бедрами навстречу друг другу, мы откровенно медлили, будто не зная, с чего начать.
Мэттью снова выбрал неосознанно идеальную минуту, чтобы поцеловать меня, но даже с закрытыми глазами я мог слышать отдаленный, затихающий гром. Он осторожно помог мне перевернуться, а сам полез в сторону, чтобы достать знакомый тюбик, про который мы забыли на непозволительно долгое время. Я безусловно предвкушал долгую подготовку, но не думал, что Мэтт будет выцеловывать каждый позвонок на пути к своей цели, без устали водить пальцами по моим ногам, которые нравились ему так сильно, словом, погружать меня в медлительное безумие.
Он пользовался случаем, долго заставляя ждать жизненно необходимых ласк, вспоминать о том, как кстати я принял душ, будто само провидение снова и снова решало направлять нас в эту постель, хорошенько увлажняя слюной прежде, чем использовать смазку.
Я подавался назад, на пальцы, которые знали, где надавить и проехаться, заглушая своими стонами очередные раскаты грома. Проведя неопределенное количество времени, в котором можно было склоняться к десяти минутам, я не мог удержаться от просьбы.
- Прекрати растягивать меня, будто я бокал вина. Пожалуйста, - на выдохе добавил я, поджимая пальцы от покалывающего в паху наслаждения который уже раз.
Мэтт лишь хмыкнул и добавил указательный палец левой к трем остальным.
Больно закусив кожу на руке, в которую уткнулся без сил, я чувствовал, как начинаю неспешно терять всякое понятие здравого ума. Мои ноги отчаянно дрожали, и я разочарованно простонал в ладонь, когда лишился сразу же единственного источника моего удовольствия, ведь все это время Мэттью умудрялся не трогать меня нигде кроме.
С облегчением встретив звук в очередной раз щелкнувшей крышечки тюбика смазки, я приподнял бедра, сильнее опираясь на локти, чтобы нам обоим было удобнее. И даже не почувствовал соприкосновение новой, еще холодной смазки, когда получил желаемый распирающий жар внутри. Безо всякого сопротивления, в пару гладких движений он вошел по основание.
В подобной позе я мог простить ему многое: бесконечные оговорки, бесчисленное количество носков под кроватью, гору немытой посуды к вечеру, несправедливые замечания, оброненные в шутку и не подумав, на которые я все равно никогда не обижался. Я знал только то, что мы снова сливаемся в одно, долго и тягуче, будто нам и суждено было быть одним целым.
Мэтт был везде, внутри, снаружи, шепча что-то теплое на ухо, уже полностью ложась на меня сверху, лишь только слегка приподнимая мои бедра, чтобы не терять ни сантиметра контакта. Мэтт был в моей жизни, в моей душе, в моей постели.
Мне уже было непонятно, как может быть иначе.
Дата добавления: 2015-09-12; просмотров: 32 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |