|
Читайте также: |
Двадцать пять. Четверть века или половина жизни?
– Хочешь сыграть в русскую рулетку?
– Что?
– Ты, правда, не думаешь, что это может быть опаснее, чем револьвер с одной пулей? Соотношение процентов не в твою пользу. Даже с пистолетом у виска шанс выжить составляет восемьдесят, а тут и того меньше – половина! Ты вообще думаешь? Нужно быть полным придурком, чтобы на безлюдной трассе в три часа ночи остановить первую попавшуюся машину.
– Нужно быть полным придурком, чтобы остановиться на безлюдной трассе рядом с незнакомцем ночью. Поверь, ты рискуешь большим. Да и будь у меня пистолет я без сомнения бы выжал курок. И не один, а шесть раз, если оно того потребует.
Меня кстати зовут Тимофей. Можно просто – Тим. Не бойся, я не грабитель и не бомж, я писатель. Подвезешь?
– Писатель? По-моему, просто алкоголик!
– А разве есть разница?
– Хм. Куда тебе? Я докину, если по пути, но учти, воровать у меня нечего.
– Плевать. Ты всё ровно не знаешь дорогу туда, куда надо мне. Никто не знает. Нам по пути в любом случае.
– Водитель протянул мне полиэтиленовый сверток.
– Постели это на сидение, и залезай побыстрее – в салон захлёстывает дождь. Меня ты можешь называть Пётр.
– Апостол? Может, ты всё-таки знаешь дорогу туда, куда надо мне?
Дверь со скрипом захлопнулась. Я уже сам пожалел, что сел в забрызганную грязью газель с неразличимыми номерами, но к тому времени вино подошло к концу, а сигареты, которые заботливо были убраны в пакет из-под хлеба, каким-то образом намокли. Я замёрз и ужасно хотел спать, так что у меня просто не было другого выхода.
В салоне сильно воняло тухлым мясом и уксусом. Печка струёй мёртвого обожженного воздуха била в лицо, а от болтающихся мягких игральных костей на зеркале заднего вида, укачивало и становилось дурно. Не смотря на это, моё настроение, как ртутный столбик градусника подмышкой у больного подростка, ползло вверх.
Водитель добродушно позволил мне взять уже пятую самокрутку и банку пива из бардачка. Взамен я слушал. Точнее, делал вид, что мне интересно. Самое главное – он говорил, а не расспрашивал.
– Я перевожу мясо: говядина, свинина. Бизнес мне перешёл от отца. Не сказать, что прибыльное дело, но иногда можно увидеть много необычного. Я ведь изъездил больше, чем пол страны. Был в таких городах, в которые все только мечтают попасть, и в таких, которых нет ни на одной карте. Через сотню километров будет один: тысяч сорок населением. Там есть хороший бар, по субботам в нём читают стихи. Бездарно читают, скажу я тебе, но пиво у них хорошее. Мы сделаем остановку, пропустим пару кружек, а через пару дней…
– Мне было плевать, что будет через пару дней. Мне нужно прожить два часа и попасть в бар, а дальше обязательно что-то произойдёт. В моей жизни всегда самое лучше происходит спонтанно, и предсказать это не возможно.
***
За стеклом шёл разъярённый дождь. Он будто отрастил себе зубы от злости, и каплями как плетью хлестал по кузову автомобиля, стёклам, асфальту, дороге и мусору, выброшенному в окно.
В голове роились непонятные мысли, образы, картинки. Сделав глоток пива, я будто опустил оловянную ложку в банку со сметаной и круговыми движениями стал на шаг ближе, чтобы превратить её в масло. Мои мысли стали чуть твёрже. По крайней мере, я стал чётко осознавать, чего хочу.
– Тормозни за поворотом!
– Ага? Пиво просится на свободу? – Засмеялся Пётр.
– Промолчав, я вытащил своё тело из машины. Дождь, будто любящая девушка после долгой разлуки, напал на меня, пытаясь впитаться в кожу. Я стоял на обочине, а чувство было, что я делаю что-то ужасное. Проживаю не ту жизнь, не того человека. Сейчас кто-то другой должен стоять пьяный на краю дороги под ливнем, в четыре утра по местному. Кто-то другой сейчас на моём месте проживает мою жизнь. Мы оба делаем что-то ужасное. Хотя, я не делаю ничего… это кто-то другой.
Воображаемая ложка с металлическим звоном переломилась пополам, одним концом застряв где-то в затвердивших, превратившихся в желтое с налётом масло, мыслях.
– Дзынь.
Звук в ушах, как дверной звонок, заставляет бежать к двери, чтобы открыть звонящему. Увы, за моей дверью во внутренний мир никто не стоял, да и двери как таковой не было. Моя маленькая вселенная напоминала плохо пахнущий труп, скрытый за оболочкой «спящего» человека. Только толкни его, и тёмная жидкость просочится из пролежней, заставляя вас отпрыгнуть и убежать, навсегда закрыв за собой все замки. А я всё также неутомимо вздрагиваю, слыша звон ломающихся ложек о загустевшие мысли. Вдохнув, полной грудью я крикнул:
– Эй, как называется тот бар, где по субботам проводят творческие вечера?
– «Белый кит»! Дерьмовое название, а вот пиво там…
– Дальше слушать не имело смысла. Хлопком двери прервав рассказ, я уставился на дорогу. Мысленно я уже был за сотню километров отсюда.
Вытащив из заднего кармана джинсов мокрый тетрадный листок, с неровными надписями карандашом, я уставился на название: «Их рты почему-то всегда улыбались». Стих был написан около двух месяцев назад, тем не менее, актуальности не потерял до сих пор. Для меня, по крайней мере, точно. Мой рот тоже почему-то сейчас улыбался.
– Кажется, в эту субботу я хочу выступить!
– Выступить? Браво! Выступающим там бесплатно наливают пять кружек пива. Тремя из них ты рассчитаешься со мной за бензин, а за одно я посмотрю какой ты у нас писатель.
Водитель засмеялся своей, видимо, «шутке» так сильно, что на миг потерял управление.
– Чёрт, следи за дорогой. Я хочу попасть в бар, а не в морг! – Хотя с этим дело обстояло так же как с писателем и алкоголиком – разницы не было совершенно.
На протяжении оставшихся тридцати минут я смотрел на гонку. Гонку двух капель дождя. Они стекали с крыши и стремились вниз, оставляя за собой змеиный след грязных подтёков на боковом стекле машины. За этим занятием я так привык к царящей в салоне атмосфере, что когда мы подъезжали к маленькому городку, запах мяса и уксуса для меня стал почти родным, а болтающиеся серые кубики я научился просто не замечать. Я уже стал привыкать к мелькающим за окном деревьям, мокрой дороге, стёртой разметке, бесконечным рассказам водителя. На мой взгляд, человек привыкает ко всему. Эйфория от выброшенных в кровь гормонов или сбитый ритм сердца с тяжестью в груди и желанием умереть каждый вечер – это всё когда-то станет нормой. И что бы я не чувствовал, я всегда отвечаю – нормально! Хотя, я знал к чему невозможно привыкнуть…
– Эй, Апостол. Сколько ещё до рая?
– Если ты про «Белого кита», то он за следующим поворотом. Уже не терпится выступить?
– Выпить!
– Вон оно как. Не боишься, что ворота в рай закроют? – Пётр засмеялся очередной своей шутке. – Да ладно, мы уже приехали. Не забывай, что ты должен мне три кружки тёмного.
Я кивнул и направился к входу. Даже от стоянки был слышан гомон десятка человек.
– Сколько же тут народу. – Меня аж передёрнуло от увиденного.
– Не любишь людей?
– Людей? Людей я люблю. Я не люблю их присутствие. Они какие-то неестественные что ли…
– Странный ты, Тим. Интересно о чём твои стихи?
– Услышишь. Может быть.
Мы минули компанию на входе и зашли внутрь. В помещении было уютно. Мягкий свет, дубовые столы в два ряда перед импровизированной сценой из деревянных поддонов, выкрашенных в чёрный цвет и барная стойка слева от входа. Первым делом в глаза бросался интерьер и отделка помещения. Во весь потолок был нарисован огромный белый кит с текущими из глаз слезами. Слёзы образовывали нарисованные ручьи, которые были подведены к дальней стене бара. За стойкой стояла девушка и разливала пиво. Интересно, когда Пётр успел влезть вперед очереди и сделать заказ?
– Здравствуйте, вы первый раз в «Белом ките»? – Девушка с бэйджиком и натянутой улыбкой возникла, будто из ниоткуда. – У нас есть…
– Я хочу выступить!
– Вы? – Её глаза излучали неподдельное удивление, пожалуй, самые искреннее эмоции за последний месяц, которые мне удавалось вызвать кроме отвращения.
– Пройдёмте, я внесу вас в список. Как вас объявить? Псевдоним? Имя?
– Тимофей, Тим… Мне совершенно не важно. Я слышал, мне полагается пять кружек пива? Отдайте три из них мужчине за центральным столиком. – Я указал в сторону Петра. – И принесите бутылку красного вина туда же, можно без бокала.
– Хорошо, вас вызовут на сцену через полчаса. Вашим выступлением откроем наш творческий вечер. Надеюсь, вы не против? У нас очень редко появляются люди со стороны. Посетителям должно быть интересно.
Присев за столик, я достал уже ни на что не похожий лист бумаги. Разве такими стихами открывают творческие вечера?
***
Я стоял на пятнадцать сантиметров выше уровня пола, но и этого хватало, чтобы оглядеть собравшихся людей. Там были все: парень, купивший косяк за углом, разочаровавшийся в любви пьяный подросток, вечно опаздывающий на работу робот, старик в очках с толстыми линзами и матовой оправе. Не было лишь маленького мальчика с воздушным шариком, который только начинал жить. Похоже, этим мальчиком был я!
Глаза резануло ярким светом прожекторов, я услышал чьи-то хлипкие аплодисменты и выкрики.
– Давай парень! Не томи.
Кто-то заранее уже начал кричать «гавно» и всяческие оскорбления. Девушка была права, люди будут заинтересованы.
Сжав пальцы добела, я начал шептать первые строчки.
Я открыл глаза.
Вода уже подползала к подбородку, нагло поглотив всё моё тело.
Я учился наслаждаться каждой секундой, вдохами. Скоро я буду их лишен.
Уровень воды не достигал и сантиметра до синих от холода губ.
Вдох.
В кромешной темноте я пытаюсь разглядеть капли барабанящие по груди.
Вдох.
Я чувствую привкус хлорки, улыбаюсь… я чувствую.
Пузыри воздуха, с противным звуком сопровождаясь фонтаном брызг, вырывались на свободу, взрываясь.
Вдох.
Нос прорезало болью, теперь я не могу дышать. Всепоглощающий вакуум и пустота, в которой зависло тело.
Считаю секунды.
Тридцать - тридцать один.
В детстве я любил передачи про китов, всегда их представлял размером с дом, а их рты, почему-то всегда улыбались.
Сорок пять.
Струйка воды в воздух. На доли секунды я смешал две стихии.
Пятьдесят три.
Не когда не думали как одиноко китам? Творец будто поиздевался над ними,
создав их могучими и неприкасаемыми – не для любви.
Раз в несколько лет они собираются, что бы исполнить грустную песню, чтобы её никто никогда не услышал.
Струйка в воздух.
Минута тридцать четыре.
А однажды я читал, есть кит, который исполняет песню на совершенно другой частоте и для других, он оставался нем.
Вы всё ещё не задумались, как одиноко китам?
Струйка в воздух…
Минута пятьдесят три.
Когда они умирают, их тела - многоэтажки ещё долго дрейфуют по дну, пока их не обглодают. Этой ли смерти достойны рождённые не для любви?
Две минуты.
Струйка в воздух.
Синие губы безмолвно читают под водой стихи.
Именно так должны читаться самые мерзкие стихи, чтобы их никто никогда не услышал.
Струйка в воздух.
А вы ещё не задумывались как одиноко китам? Нет?
Струйка в воздух…
Последние слова я уже выдавливал из себя. Лоб покрыла испарина. Всё моё тело трясло, на глаза наворачивались слёзы.
– Струйка в воздух.
Хрипящий крик разносился по помещению. Расслабив руки, я выронил изорванный и скомканный лист. Из груди будто вырвали кусок и на моих глазах начали жевать, поливая острым, дурно-пахнущим соусом. Маленький мальчик внутри меня умирал в агонии!
– Струйка в воздух. – На выдохе прошипел я.
В баре воцарилась тишина. На задних рядах были слышны, чуть испуганные перешёптывания. Девушка с бэйджиком перестала улыбаться. У её ног лежал разбитый бокал. Видимо она выронила его в момент выступления.
– Артист, не подскажешь, где здесь туалет? – Плечистый рыжеволосый парень с ухмылкой до ушей стоял у самой сцены и нервно теребил в руках клочок моего листка.
– За углом. Нам по пути, если угостишь сигаретой.
Я спустился с поддонов и захватив бокал, направился к выходу.
Когда двое вышли из бара, на улице была глубокая ночь. Проваливаясь по щиколотку в грязь, мы приближались к намеченной цели.
– Ты ведь не местный? Какого хрена ты тут забыл?
– Убегаю от себя. – Гордо произнёс я, расстегивая ширинку.
Улицу наполнил мелодичный звук журчания. Это чуть милее весенней капели, если прислушаться.
– Кстати, твои стихи не так уж и ужасны. Я могу даже сказать, что полюбил их. Ты ведь любишь жизнь?
– Разве по мне это не видно?
– Вот именно. Твои стихи, как жизнь. Абсурдные и мерзкие, слушать их, это как выбирать жемчуг из кучи дерьма. Как есть чёрную икру и королевские креветки, а запивать дешёвым портвейном. Понимаешь?
– Хм, это лучшее что я слышал. Спасибо. – Я протянул вперед правую руку. – Тимофей. Можно просто – Тим.
– Слава, можно просто – Славик. – Ответив рукопожатием, пробасил парень.
– Я через час уезжаю. Если есть желание можешь рвануть со мной. Как я понял, тебе неважно куда ехать, а там, лучшее место, чтобы спрятаться.
– Ото всех?
– Даже от себя любимого. – Рассмеялся новоиспечённый приятель.
Смех был похож на повизгивание свиньи. Почему-то он мне сразу внушал доверие.
– Что это за место?
– Город Л., тебе должно там понравиться. Забирай бутылку и пошли до остановки. Скоро последний автобус.
Дата добавления: 2015-01-30; просмотров: 70 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Мировой рынок туристических услуг. | | | Факторы, оказывающие влияние на коммерческую деятельность. |