Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ЛОССКОГО

Ныне живущее человечество распадается на ряд групп, называемых расами.
Человеческие расы
— это исторически сложившиеся территориальные общности людей, обладающие единством происхождения и сходством морфологических признаков, а также наследственными физическими признаками: строением лица, пропорциями тела, цветом кожи, формой и цветом волос.

По этим признакам современное человечество делится на три основные расы: европеоидную, негроидную и монголоидную. Каждая из них имеет свои морфологические особенности, но все это внешние, второстепенные признаки.

Особенности, составляющие человеческую сущность, такие, как сознание, трудовая деятельность, речь, способность познавать и подчинять природу, едины у всех рас, что опровергает утверждения идеологов-расистов о «высших» нациях и расах.

Дети негров, воспитанные вместе с европейцами, не уступали им по уму и одаренности. Известно, что центры цивилизации 3-2 тыс. лет до нашей эры были в Азии и Африке, а Европа в это время пребывала в состоянии варварства. Следовательно, уровень культуры зависит не от биологических особенностей, а от общественно-экономических условий, в которых живут народы.

Таким образом, утверждения реакционных ученых о превосходстве одних рас и неполноценности других беспочвенны и лженаучны. Они созданы для оправдания захватнических войн, грабежа колоний н расовой дискриминации.

Расы человека нельзя смешивать с такими социальными объединениями, как народность и нация, которые образовались не по биологическому принципу, а на основе устойчивости обшей речи, территории, экономической и культурной жизни, образовавшихся исторически.

Человек в истории своего развития вышел из подчинения биологическим законам естественного отбора, его приспособление к жизни в разных условиях происходит путем активной их переделки. Однако эти условия в какой-то мере все же оказывают определенное влияние на организм человека.

Результаты такого влияния видны на ряде примеров: в особенностях пищеварительных процессов у оленеводов Заполярья, потребляющих много мяса, у жителей Юго-Восточной Азии, пищевой рацион которых состоит в основном из риса; в увеличенном количестве эритроцитов в крови горцев по сравнению с кровью обитателей равнин; в пигментации кожи жителей тропиков, отличающих их от белизны покровов северян и т. д.

После завершения формирования современного человека действие естественного отбора не прекратилось полностью. В результате этого в ряде регионов земного шара у человека выработалась устойчивость к некоторым заболеваниям. Так, у европейцев корь протекает намного легче, чем у народов Полинезии, которые столкнулись с этой инфекцией только после колонизации их островов переселенцами из Европы.

В Центральной Азии у человека редко встречается группа крови 0, но выше частотность группы В. Выяснилось, что это связано с эпидемией чумы, имевшей место в прошлом. Все эти факты доказывают, что в человеческом обществе существует биологический отбор, на основе чего сформировались человеческие расы, народности, нации. Но все возрастающая независимость человека от окружающей среды почти приостановила биологическую эволюцию.

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ЛОССКОГО

Широкие православные русские круги ценят Владимира Лосского как православного догматиста и редкого знатока во­сточного святоотеческого наследия. В нем также ценят и лю­бят верного свидетеля истины Православной Церкви, борца за каноническую правду, преданного сына нашей Матери-Церкви —Московского Патриархата. Однако в русской среде он гораз­до менее известен в качестве православного свидетеля в мире западном, и именно поэтому мне хотелось бы кратко сказать об этом аспекте его деятельности.

В течение многих лет Владимир Лосский работал над боль­шим трудом о выдающемся мистике средневековой Германии, Мейстере Экхарте. Для многих русских труд, посвященный ли­цу, чуждому их Церкви, на первый взгляд духовно никакого от­ношения к ней не имеющему, казался напрасной тратой бого­словского дара, и тратой тем более ощутимой, что наши воз­можности в этой области ограничены настолько, что целые об­ласти православного учения остаются неосвещенными за от-гсутствием работников, способных ими заняться.

Однако сам Лосский видел вещи в несколько ином свете. Для него изучать Мейстера Экхарта означало также служить ^Православию. В его представлении только подобные труды, по­священные духовным реальностям Запада, способны открыть доступ православному свидетельству, вскрывая из недр самого |3апада родственные ему темы и реальности, которые тем не 'менее выходят за обычные рамки римской схоластики и дог-'матики, что в известной степени мы и обнаруживаем в мистике (Немецкого средневековья.

! Eveque Basile Krivocheine. A la memoire de Vladimir Lossky. «Messager ll'Exarchat du Patriarche russe en Europe occidentale», N 30—31, 1959: Me-Imorial Vladimir Lossky, 1903—1958, p. 95—98. Перевод В. А. Рещиковой:

^Богословские труды», сб. 26, М., 1985, с. 156—158.—Ре(Э.

Как настоящий ученый и исследователь, привыкший рабоЯ тать над источниками, Владимир Лосский должен был посвяИ тить многие годы изучению Экхарта. Однако эту работу он считал лишь подготовкой к труду более обширному и значил тельному—сравнительному исследованию двух феноменов XIV века, в плане историческом один от другого, конечно, не завися­щих, но часто совпадающих в своей духовной проблематике: не­мецкая мистика, кульминнрующая у Мейстера Экхарта, и афонский исихазм, богословское осознание которого связывает­ся с именем святителя Григория^ Паламы. Владимир Лосский намеревался показать, как часто Экхарт и его школа в своей мистической интуиции были близки основным темам паламиз-ма, как они пытались освободиться от латинской средневековой схоластики и в то же время как филиоквизм, остававшийся их основной догматической установкой, мешал им понять и полно­стью разрешить эти богословские и духовные проблемы. Выяв­ление подобным образом всего значения Filioque как основного корня богословских и духовных расхождений между христиан­ским Востоком и Западом представляется мне самой большой заслугой Владимира Лосского, с точки зрения православного богословия, и поэтому, с точки зрения хотя и чисто человечес­кой, мы так жалеем о том, что со всей свойственной ему необ­ходимой научной точностью он не смог довести до конца срав­нительного изучения исихазма и немецкой мистики XIV века'. Без всякого преувеличения мы можем сказать, что один только Владимир Лосский был способен осуществить подобное дело, потому что никто ни из среды богословов православных, ни из среды богословов западных не обладает одновременно столь глубоким и непосредственным знанием этих двух духовных ми­ров: мира мистического богословия византийского и мира схо­ластики и мистики западного средневековья.

Глубокое знание Владимиром Лосским богословских тече­ний Запада чрезвычайно поражало западных ученых. Я вспомя» наю его великолепный доклад в сентябре 1955 года на ВторЯ Международном конгрессе патрологов в Оксфорде. Слушате-Д были буквально потрясены колоссальной эрудицией, которуЯ развернул Владимир Лосский' в первой части своего доклада:

он показал ошибочность суждений римско-католических бого­словов XVI и XVII веков, в частности небезызвестного Диони­сия Петавия, обвинявших в ереси почти всех восточных отцов:

святителей Василия Великого, Григория Нисского, Иоанна Зла-'' тоуста и многих других—за то, что их творения содержат уче­ние о непостижимости и недосягаемости Божественной сущно­

сти, никак не согласующееся с концепциями Фомы Аквинского. Только.впоследствии, поняв несостоятельность подобного об­винения, Петавий направил все свои нападки на одного святи­теля Григория Паламу, хотя в его учении «о сущности и энер­гиях» нет ничего, что не было бы уже сказано отцами древно­сти.

Необходимо уточнить, что знание Владимиром Лосским ла­тинской схоластики никак не отразилось на его богословском мышлении, как это произошло в XVII веке с русскими богосло­вами на Украине, и не привело его к какому бы то ни было компромиссу или богословскому синкретизму; напротив, это знание дало ему возможность наилучшим образом защищать православные позиции в среде инославной, обнаруживать от­клонения от подлинного Предания Церкви и в то же время быть лучше понятым западными учеными. Как не вспомнить по это­му поводу многократные выступления Владимира Лосского на ежегодных конгрессах содружества святого Албания и святого Сергия в Англии? Там он был истинным поборником веры и ревнителем Православия. Ему приходилось сражаться одновре­менно на «два фронта»: на одном—против отклонения от Пра­вославия, на другом — против богословской нечеткости и пута­ницы в учении, излагаемом самими православными. Я, напри­мер, помню, как во время одного из конгрессов хорошо извест­ный англиканский богослов Э. Маскалл, парадоксальным обра­зом сочетающий искреннюю симпатию к Православию с томи-стским образом мыслей, в своем докладе развивал идею о том, 'что в будущем видение Бога будет состоять для человека в его соучастии видению Сыном Божества Отца,—тема, вдох­новленная Фомой Аквинским. Владимир Лосский немедленно возразил, что он видит в этой концепции смесь оригеновского субординационизма с несторианским разделением Христа на две личности (иначе говоря, искажение и триадологии, и хри-стологии). Однако тот же Маскалл очень ценил четкость бого­словских формулировок Владимира Лосского и непрестанно противопоставлял их расплывчатости и путанице «софиологи-ческих» течений русской религиозной философии.

Владимир Лосский никогда не разделял концепций отца Сергия Булгакова. Мы знаем, что он издал проникновенный очерк булгакойской доктрины о Софии,- проанализировав в нем учение отцов о соотношении природы и ипостаси и раскрыв спор­ный характер учения отца Сергия Булгакова. Однако верность церковному Преданию никогда не вырождалась у Владимира Лосского в статический консерватизм, интеллектуальную пас-

сивность или обрядовые привычки, так же как ясность и сила его мысли никогда не становились упрощенным интеллектуа­лизмом. Его традиционность и «патриотическое устроение» но­сили динамический и творческий характер -верности живому, Духом Святым движимому Преданию в призвании непрестанно обновляющимся ходом творческой мысли продолжать богослов­ский труд отцов Церкви. «Апофатизм» его богословствования, «антиномичность» его мышления были очень далеки от схолас­тических схем, и он не прекращал своей борьбы против какой бы то ни было попытки ввести их в православное учение.

Все эти столь различные аспекты богословской деятельности Владимира Лосского обретали свое единство и свою плодо­творность в одном, едином источнике: его глубоком и живом благочестии, его всецелой «вовлеченности» 'человека церковного. Молитва Церкви не только укрепляла и питала его мысль, но и формировала его духовную сущность подлинного христиа­нина.

Конечно, с точки зрения естественно-человеческой, с чувст­вами чисто человеческими, размышляя о его смерти, мы не мо­жем не сожалеть о том, что ему не пришлось еще в жизни сей в полной мере приумножить дарованный ему Богом богослов­ский «талант». Но потому именно, что его богословие, будучи строго научным, было богословием духовным и мистическим, мы не можем не преклоняться молчаливо и благоговейно перед непостижимой тайной Бога, призвавшего его к Себе столь нео­жиданно для нас. Мы размышляем над его внезапной кончи­ной, и нам приходит на ум древнее выражение святых отцов:

«Если ты богослов—молитва твоя истинна, если молитва твоя истинна — ты богослов». Так Владимир Лосский, человек мо­литвы и богословия, навсегда обретает для нас предельную значимость своими научными трудами и своей чистой молит­вой пред Богом.

В. ЛОССКИЙ, Б. Ф.-