Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Сущность политической идеологии

В 60-е-70-е годы проблемой стали старо­промышленные районы ЕС с моноиндустриальной структурой, особенно угольно-металлургические Рур и Саар в ФРГ, Мидленд и Уэльс в Великобритании, Север Франции и Юг Бельгии. Кризисными оказались обе главные опоры хозяйства — угле­добыча и металлургия. Характерными чертами стали сверты­вание старых отраслей (закрытие шахт, уменьшение мощностей по чугуну, стали, прокату), а значит, безработица и рост социальной напряженности, отток населения.

Монополии боролись с этими явлениями: старались диверсифицировать свою структуру. Так, и Крупп, и Тиссен — два лидера металлургии ФРГ — давно перестали быть «чисто металлургическими», стали в первую очередь машиностроительными концернами, взяв в свою орбиту многие новые отрасли.

Государство через региональную поли­тику пыталось помочь «бедствующим районам». Кое-где эти государственно-монополистические усилия принесли серьезный успех, например государственная программа «Чистое небо над Руром» привела к модернизации хозяйства района, оздоровле­нию экологической ситуации. К таким районам были отнесены не только очаги угольно-металлургической моноструктуры, но и «недоразвитые» районы, где доминирует сельское хозяйство (Центральный массив во Франции, Юг Италии, многие районы Греции).

Сельское хозяйство. Самые высокие техническая оснащенность и эффективность, рекорд­ные урожаи (по зерновым они достигали в 90-х годах 60 ц/га во Франции, ФРГ и Великобритании), мировой рекорд по удойности (в Нидерландах 8-8,5 тыс. кг в год на одну корову), выход на самообеспеченность по многим продуктам и даже на огромные масштабы их экспорта.

С другой стороны, сельское хозяйство Европы, где занято 10 млн. фермеров, очень разное и не только по ассортименту продукции, но и по размерам и возможностям хозяйств. Если в целом по ЕС средний размер хозяйства составляет более 15 га, то в Греции или Португа­лии - всего 4 га, если на британскую ферму приходится в среднем 57 коров, то на греческую - 3.

Есть и проблемы перепроизводства продукции, так что в перспективе неизбежно разорение мелких ферм.

Межнациональные конфликты за­тронули и Европу, сильнее всего Балканы - стык трех циви­лизаций, западной, православной и мусульманской. Большин­ство стран Западной Европы или однонациональные (ФРГ), или отличаются резким преобладанием одной нации (Великобрита­ния, Франция, Испания); двуязычной является лишь Бель­гия, а многоязычной, но издавна живущей при полном со­гласии разных наций - Швейцария.

Массовые ми­грации рабочей силы в ЕС и беженцев усложня­ют эту картину, «исламизировав» некоторые очаги иммигра­ции, в особенности ФРГ и Францию. Общее количество му­сульман в Западной Европе превысило 7 млн. чел.

Тем не менее, и «однонациональная» Европа оказалась неспокойной: баскские националисты борются за самоопределение Страны басков (Северо-Запад Испании), а Каталонский парламент да­же после «автономизации» Испании (деления ее на 17 авто­номий) не отказывается от выступлений за такие же права. Шла нескончаемая череда террористических актов ИРА (Ир­ландская республиканская армия) в Северной Ирландии (Ольс­тере), где национальные противоречия (англичане - ирланд­цы) усугубляются религиозными (коренное население - като­лики, а пришлое - протестанты), Французскую Корсику из-за вооруженных выступлений сепаратистов называют «пылающим островом».

И все же в, Западной Европе находят выходы для смягче­ния этих проблем. В Бельгии, где существовал острейший антагонизм между бедствующей Валлонией (юг страны, часть «ржавого пояса» старых отраслей — угледобычи и метал­лургии) и процветающей Фландрией (север), была проведе­на федерализация (1993 г.): правительство оставило за собой лишь важнейшие функции (оборона, финансы), остальные перешли в ведение Фландрии и Валлонии, а оба языка (фран­цузский, фламандский) стали государственными. Столица Брюссель получила особый статус. В Великобритании после референдума в Шотландии принято решение о создании Шот­ландского парламента, который начал функционировать в 2000г.

Гораздо острее ситуация в Восточной Европе, где сущест­вует сложная этническая мозаика, есть этносы, представляю­щие соседние страны, имеются территориальные претензии. Особенно сложна ситуация в самой многонациональной из этих стран - Югославии. Бывшая Югославская Федерация (СФРЮ) распалась, причем процесс шел далеко не мирно. На ее месте возникло пять суверенных государств, созданных по нацио­нальному признаку, что не принесло решения проблем. Это Хорватия и Словения с преобладанием католиков (соответст­венно 76 и 70% всего населения), Македония и «остаток» Югославии с преобладанием македонцев, сербов и православ­ных (соответственно 66 и 44% всего населения) и, наконец, самое неестественное образование, возникшее после ожесточен­ных боевых действий, - Босния и Герцеговина.

Национальные проблемы, причем крайне острые, сохранились и внутри этих «новообразований». В Хорватии - это проблема сербского на­ционального меньшинства (12%), в Македонии — албанского меньшинства (28%), но еще больше-— само название этой республики, против которого выступает Греция. В Боснии и Герцеговине ситуация еще сложнее: там три этнических группы (босняки-сербы, мусульмане и хорваты) и три веро­исповедания (мусульманское, православное и католическое). В соответствии с Дейтонскими соглашениями (США) и Па­рижским документом (1996 г.). Босния и Герцеговина были определены как единое государство, состоящее из Мусульманско-Хорватской Федерации (51% территории страны) и Респуб­лики Сербской (49%), с едиными органами власти. При этом столица Сараево отошла к Федерации, и когда-то многонаци­ональный город из-за массового оттока сербов превратился в моноэтнический (сербы на 1998 г. составляли всего 8% насе­ления). Мир в Боснии и Герцеговине отнюдь не достигнут, а бывшая Югославия дала самый большой поток беженцев в Европе.

Еще одной сложной югославской проблемой стала проблема Косово, населенного албанцами и потерявшего статус автоно­мии в 1988-1989 гг. Широкие права титульной нации, т. е, албанцев, данные им в СФРЮ, привели к ряду ошибок мест­ного руководства, оттоку сербов, резкому преобладанию албан­ского населения (до 90%). Требования сепаратистов об отделе­нии от Югославии вылились в вооруженную борьбу«освободительной армии Косово с силами правопорядка. За­падное вмешательство во внутренний конфликт, односторонний антиюгославский подход к нему и военный удар НАТО в 2000 г., введение в Косово межнациональных сил (в основном НАТО) еще больше обострили проблему. Реальной стала угроза выхода Черногории из Югославской Федерации.

Сложны и межнациональные проблемы в странах Балтии. При очень значительных русскоязычных меньшинствах (в Эс­тонии 32%, в Латвии более 39 государственными языками объявлены эстонский и латвийский, ущемлены гражданские права русскоязычного населения, вся политика и пропаганда пронизаны антироссийскими настроениями. Уникальна форму­ла, принятая Сеймом Латвии (1998 г.), согласно которой детям русскоязычных, родившимся после 1991 г., гражданство предо­ставляется «лишь при обязательстве родителей о лояльности их детей властям». Ни Совет Европы, членами которого являются страны Балтии, ни ОБСЕ не сделали серьезных попыток осудить и изменить эту практику.

К важным проблемам ЕС относится и экологическая. Толь­ко на ЕС приходится около 15% выбросов СО2 в мире.

В зарубежной Европе застроено около 20 млн. га, т. е. больше 4% ее площади, средняя степень распаханности составляет около 30%, на равнинах ФРГ и Франции — 50-55%, в Венгрии и Румынии — до 60-70%.

На Европу приходится свыше 180 млн. легковых машин — более 40% мирового парка (в США — 35%). Города, промышленность и транспорт дают 2 млрд. т. отходов в год.

Степень преобразованности естественной среды в Европе выше, чем в других регионах мира: деградация почв охваты­вает 23% всей лесной площади. Везде преобладают антропо­генно-модифицированные ландшафты. По другим оценкам, пло­щадь земель, не затронутых хозяйственной деятельностью, составляет всего 4% (в Азии - 14%, Северной Америке - 42%).

Несмотря на огромные средства, вкладываемые странами ЕС в охрану окружающей среды, положение в 90-х годах почти не изменилось. При гораздо меньших затратах на эти цели в Центральной и Восточной Европе выбросы парниковых газов в 1990-1995 гг. уменьшились почти на 30%, что связано со спадом производства.

Города Западной Европы в результате принятых мер (осо­бенно на транспорте) имеют гораздо более здоровую атмосферу, чем города развивающихся стран. Так, выбросы SO2 сократи­лись в 10-20 раз, что выгодно отличает города зарубежной Европы от столиц стран Латинской Америки или крупных городов Азии. Европа в целом выделяется и большим числом охраняемых территорий (более 2900), а рекордсменом в этом плане является маленькая Дания.

Сущность политической идеологии

Возникновение, содержание и назначение.

Политическая идеология представля­ет собой одну из наиболее влиятель­ных форм политического сознания, воздействующую на содержание властных отношений.

Идеологии стали зарождаться в XIV веке, в период Возро­ждения, когда возник первый общественный кризис. Этот пе­риод отмечен началом процесса секуляризации, т. е. освобожде­ния общественного и индивидуального сознания от религии. Постепенно на смену религиозной картине мира приходит рациональная система представлений о мире. Существовавшее прежде религиозное мировоззрение обосновывало обществен­ную жизнь, политический порядок в терминах трансцендент­ных, т. е. потусторонних и не доступных человеческому позна­нию абсолютных значимостей («Бог», «душа», «бессмертие», «судьба»). Смысл человеческой деятельности задавался рели­гиозными ценностями, которые претендовали на тотальную значимость. Регулируя общественные взаимосвязи и повсе­дневные взаимодействия индивидов, они выступали в качестве мощной охранительной и сдерживающей силы, лежащей в основе традиционного общества. Также их роль и значение оказывались возможными в условиях полной зависимости ин­дивида от сил природы и общественных связей (общины, рода, племени). Следовательно, интеграция общества и его социаль­ная ориентация происходили на основе иррациональных, факто­ров (верований, чувств, традиций, обычаев).

Развитие общественного разделения труда и связанный с ним процесс становления автономной личности породили не­преложную тенденцию эмансипации - высвобождения полити­ческой и культурной систем из зависимости от религиозной картины мира. Процесс обмирщения (от слов «мир» - «земля», «мирской» - «земной») культурной сферы привел к тому, что политика перестала быть прерогативой церковной власти, пе­рейдя в разряд светских дел.

Первым шагом на пути эмансипации общества от сохра­нявшего еще свое влияние религиозного мировоззрения было провозглашение религиозного плюрализма, ставшего одним из результатов Реформации. Реформация привела к переоценке ценностей и утверждению идеи о том, что выживание челове­ка и умножение земных благ выше потусторонних ценностей. (Культ обеспеченной жизни обосновывался протестантизмом). Это было значительным шагом вперед в рационализации об­щественных отношений, создании новой социально-полити­ческой реальности, формирующейся на принципах целесооб­разности, здравого смысла, пользы. Теперь уже признавалось, что политический порядок не задается нормами религиозной морали, а основывается на согласии всех граждан, которые для защиты своих прав и свобод создают государство. Смена ре­лигиозной картины мира рациональным объяснением реаль­ности породила состояние социальной аномии, для выхода из которого потребовалось создание новых идеалов и смыслов. Такие новые смыслы, призванные обосновать способность человека к разумной организации общественного порядка, и начали выдвигать политические идеологии. Они предлагали новые, земные идеалы, способные интегрировать и ориенти­ровать индивидов. В числе первых появилась идея о приорите­те ценностей свободы, собственности и права индивида на жизнь, выдвинутая либеральными мыслителями. Когда эта идея «завладела умами» широких слоев населения, она стала основой массового идейно-политического движения.

Как средство идейного обеспечения групповых интересов поли­тическая идеология является по преимуществу инструментом элитар­ных слоев, которые с ее помощью консолидируют групповые объе­динения граждан, обеспечивают связь с низами, выстраивают опре­деленную последовательность действий в политическом пространстве. Именно от тактики и компетентности элит зависит степень идейного оформления тех или иных групповых интересов.

Выступая средством идейного воплощения интересов группы, иде­ология схематизирует и потому в определенной степени огрубляет действительность. Созданный таким способом образ групповых целей и ценностей может быть использован для примитивизации полити­ческого сознания граждан, манипулирования и даже обмана населе­ния. Но в целом позитивная направленность такой схематизации со­стоит в том, чтобы зафиксировать определенные критерии оценки политической реальности, создать нормативную модель восприятия мира политики, сделать сложную ситуацию политической динамики простой и понятной для обычного человека. Поэтому с помощью идеологий политические цели группы символизируются и получа­ют индивидуальные значения, а политические действия приобре­тают конкретную направленность. В результате снижается стихий­ность восприятия политики и хаотичность политического взаимо­действия в группе. Не случайно К. Дейч называл идеологию «картой действительности».

Таким образом, через идеологию канализируются массовые эмо­ции, чувства протеста или солидарности, негодования или поддерж­ки. Сопровождая процесс агрегирования и артикуляции, идеология концептуализирует представления людей о политической ситуации, встраивает эти оценки в их общую картину мира, стремится сделать понятными политические изменения. Посредством идеологии люди обогащают свои индивидуальные воззрения общегрупповыми пред­ставлениями о «родине», «чувстве долга», других коллективных веро­ваниях.

1.2. Трактовки термина «идеология».

Со времени появления термина «идеология» (его ввел француз­ский философ эпохи позднего Просвещения Антуан Дестют де Трасси в конце XVIII века) в науке сложились различные взгляды на его содержание и то духовное явление, которое оно отражает в политической сфере об­щества. Так, В. Парето рассматривал общественные (политические) идеологии как интеллектуальные системы, которые являются «язы­ками чувств» и лишь оформляют побудительные мотивы человечес­кого поведения. В этом смысле идеология суть лишь ловкий словес­ный покров, оболочка, которая придает теоретическую форму чело­веческим эмоциям. Основоположник теории идеологии К. Маркс видел в ней прежде всего форму иллюзорного сознания, вызванную проти­воречиями общественного бытия, и в первую очередь производствен­ных отношений. Современник Маркса немецкий философ К. Мангейм понимал идеологию как систему «добровольной мистифика­ции», в шкале представлений которой содержатся приемы «от сознательной лжи до полуинстинктивного сокрытия истины, от об­мана до самообмана». Однако большее внимание он уделял ее функ­циональным характеристикам и, в частности, способности к сплоче­нию людей, аккумуляции их политической энергии. В противополож­ность таким идеям Д. Истон, А. Конноли и некоторые другие ученые делали упор не на ее эмоциональном, а на ценностном содержании. По-разному оценивалась и оценивается роль политической идео­логии в обществе, причем оценки располагаются в весьма широком диапазоне: от ее характеристики как замкнутой на себя «служанки власти», не имеющей связи с реальностью и потому не обладающей сколько-нибудь серьезным весом в политике, до признания ее от­крытой к изменениям, гибко адаптирующейся идейной системы, про­низывающей все политическое пространство. Так, если П. Рикерт вслед за Р. Моской, Р. Михельсом и другими неомакиавеллистами гиперболизирует значение политической идеологии, рассматривая даже формы эстетического и религиозного сознания как специфи­ческие формы ее проявления, отрицая таким образом явления, не опосредованные ею, то У. Матц считает, что идеология выдвигается на политическую авансцену только во время серьезных политических кризисов. А Ю. Хабермас даже полагает, что, в силу невозможности вычленения в настоящее время специфических «классовых миров», место идеологии занимает «массовая культура».

Американский теоретик Л. Саджент полагал, что идеология, вы­рабатывая определенные цели и ценности политического развития, в то же время огрубляет решение практических проблем. Его соотече­ственник Ф. Уоткинс утверждал, что идеология всегда противостоит статус-кво и является политическим фактором, сохраняющим зна­чительный преобразующий потенциал. Более дифференцированное представление об идеологии предложил Г. Лассуэлл, рассматривав­ший ее как разновидность коммуникации, направленной на поддер­жание политического сообщества, как такового. В этом смысле она, по его мнению, включает в себя следующие элементы, направлен­ные на общественное сознание: политические доктрины, полити­ческую формулу (перечень основных положений конституции) и политическую миранду (легенды, мифы, церемонии и т.д.).

И все же, синтезируя основные подходы, можно сказать, что политическая идеология представляет собой прежде всего опреде­ленную доктрину, оправдывающую притязания той или иной группы лиц на власть (или ее использование), добивающейся в соответствии с этими целями подчинения общественного мнения собственным идеям. Иными словами, политическая идеология — это разновидность кор­поративного сознания, отражающая групповую точку зрения на ход политического и социального развития общества и потому отличаю­щаяся определенной предвзятостью оценок и склонностью к духов­ному экспансионизму.

Роль идеологии в мире политики меняется в зависимости от исто­рических условий, ситуации в стране, соотношения сил. Так, в 60-х гг. XX в. французские ученые Д. Белл и Р. Арон, полагая, что в западном мире достигнуто взаимопонимание основных политических сил по основополагающим вопросам (оценки роли «государства всеобщего благосостояния», децентрализации управления, политического плю­рализма и смешанной экономики), а также в связи с возникновением массового общества («недифференцированного множества» людей), нарастанием иерархической бюрократизации и некоторых других по­казателей общественного развития, сделали вывод о «конце идеоло­гии» и начале эпохи деидеологизации. Но буквально через десятиле­тие усиление роли факторов, нуждавшихся в идеологических оценках (расовые волнения, волна культурного нонконформизма в Европе, безработица, инфляция, кризис общества всеобщего благосостояния и т.д.), заставило их говорить уже об «эпохе реидеологизации».